С оттенком помешательства

Глава 29. Темное время

Наши дни

Как и следовало ожидать, к обеду следующего дня пикантное видео с участием Лины и Севера разлетелось по молодежным чатам подобно вирусу.

Наверное все, кому не лень, видели ее топлес. Все, кому не лень, начали писать ей в личку. Кто-то с похабными предложениями, кто-то спрашивал сколько она берет за ночь, а кто-то ограничивался банальными "шлюха" и "потаскушка".

Шлюха и потаскушка — стали своеобразным клеймом, с которым ей придется существовать на этом свете. Именно существовать.

А вот Довлатова все без исключения величали "капитальным красавчиком" и никак иначе.

Надежде пришлось удалить все странички дочери из соцсетей, а также заблокировать ее номер телефона.

Сама она не могла с этим справиться. Ей невыносимо больно было даже дышать. Плакать уже было нечем. Размышления также причиняли ей вред.

Если ее и посещали какие-то мысли, все они кружились вокруг суицида.

Она не хотела жить. Больше не хотела. Не видела смысла.

Боль росла. Она уже была настолько огромной, что отзывалась эхом внутри нее. Она напоминала о себе при каждом вдохе. Потому Лина старалась дышать гораздо реже. Боль оставалась с ней во сне. Сроднилась с ней, и каждая последующая секунда была хуже предыдущей.

Отныне в ней работала только одна программа. И называлась она программой самоуничтожения.

— Родная моя, прошу тебя, поешь, — упрашивала родительница, присаживаясь на кровать рядом с неподвижным телом дочери.

Свернувшись калачиком, Лина смотрела на стену совершенно пустым взглядом. В этой девочке исчезла тяга к жизни, что не могло не пугать Надежду.

Молчание — было ее ответом на все последующие вопросы.

Она не разговаривала ни с кем. Со вчерашнего дня она не проронила ни словечка. Со вчерашнего дня она стала призраком.

— Ну как? Есть контакт? — тихо спросил Арсений Андреевич, заглянув в щель приоткрытой двери.

Женщина отрицательно помотала головой и смахнула слезы с ресниц.

Лина не помнила последние пятнадцать часов своей жизни. Не слышала голосов, будто находилась в вакууме. Она не понимала, что находится в доме Бергеров. Впрочем, ей было все равно, где медленно подыхать. Где убиваться по своей прежней жизни, по чувствам, что посмели осквернить. Главное, что в изоляции от внешнего мира.

Надежда погладила Лину по волосам. Склонившись над ней, оставила материнский поцелуй на лбу и вышла из комнаты.

— Сень, я боюсь. Боюсь, как бы она с собой ничего не сделала, — тревожно сказала она, утыкаясь носом с теплое плечо мужчины.

— Надо психолога хорошего найти. Ты только сама в себя не уходи. Ты ей нужна сейчас, слышишь? — обнял ее нежно.

— Ну найдем мы ей самого опытного психолога, а что делать с этими... — скривилась она в приступе тошноты и головной боли. — С теми, кто все это видел? С теми, кто посмеет тыкать в нее пальцем? Ян сказал, видео посмотрели почти две тысячи раз к тому моменту, когда его скрыли. Вся хоккейная команда, все бывшие школьники могли видеть его. Ты представляешь, что будет, когда Лина вернется в универ? Это будет ад. Самый настоящий.

— А давай переедем? — всерьез предложил мужчина. — Махнем в столицу. У меня там бизнес кое-какой есть. Не пропадем.

Надежда на время призадумалась. Она не любила быть обузой. Ненавидела просить помощи у посторонних, однако ради дочери готова была наступить себе на горло. К тому же, Арсений не был для нее посторонним. Она снова влюблялась в мужчину из своего прошлого, изо дня в день доказывающего, что на него можно в любой момент положиться. Вот только она боялась, что он как и прежде исчезнет, оставив после себя еще одну пробоину в сердце.

— Я постараюсь в ближайшее время обсудить этот вопрос с Линой, но ты сам видишь, как она идет на контакт.

Для Лины переезд был единственно верным решением. Самым безопасным из всех. Но как бы ей ни было больно, она была против. Потому что от боли равно как и от отравленных чувств не скрыться. Не убежать. Они везде ее найдут.

— Лер, а ты не знаешь, где наша Лина потерялась? Она на философию не пришла и телефон у нее отключен почему-то. Ты с ней не созванивалась случайно? — поинтересовалась Вера Лисовец, разыскав подругу у кабинета экономической теории.

А Лера была сама не своя. Измученная эмоционально не только по причине случившегося с ее отцом сердечного приступа, но и потому что она-то как раз знала, почему Лина отсутствовала на занятиях. Козлова поздним вечером прислала ей ссылку на видео. А уже утром в группе "Инцидент" наткнулась на новость о пожаре.

— Боюсь, наша Лина в ближайшее время не придет в универ, — уныло ответила Васнецова, нервно жуя свои губы.

— Почему? — изумилась Вера.

Леру мучил страх. Изводило желание помочь Лине всем, чем только сможет. Она реально боялась за лучшую подругу. Боялась потерять ее даже сильнее, чем отца родного. Разве такое возможно вообще?

Однако где искать ее она не знала, телефон был недоступен, страничка в контакте удалена, а Довлатов вообще послал ее на три буквы после всего.

И на учебу Васнецова пошла сегодня в надежде встретиться в универе с Линой. Но не судьба.

— Вчера сгорел ее дом... дотла, — отделалась она лишь частью правды.

Раз Вера не видела то видео, будет правильней, если она узнает о нем от самой Лины, поскольку до самого универа оно не дошло. По крайней мере, никто из студентов пока не размусоливал эту тему.

— Девки, смотрите! — одногруппницы Леры заулюлюкали и бросились к окну, с разинутыми ртами высматривая кого-то на улице.

Вера с Лерой тоже прилипли носами к оконному стеклу, откуда открывалось весьма неприятное зрелище.

На потеху столпившейся публике у главного входа в универ разворачивалась схватка двух разъяренных парней.

Довлатов и Казанцев сцепились друг с другом не на жизнь, а на смерть. Вчерашние лучшие друзья сегодня калечили друг друга, сбивая кулаки в кровь. Катаясь по сырому асфальту, где сбоку валялся чей-то вдребезги разбитый телефон. Они беспощадно сотрясали последние мозги и отвешивали удар за ударом.

Впрочем, победитель поединка определился быстро. За счет мощного и точного хука в бороду Макс обмяк и навзничь завалился на асфальт. Несмотря на крепость духа и большой опыт в драках, на несколько секунд Казанцев потерял сознание от столь крепкого удара.

Еще бы, ведь Севером управляла сила необъятной мести. Несправедливости. Мощь Казанцева с нею не могла сегодня сравниться.

— Сволочь! Я убью тебя! — орал Довлатов, бездумно замахиваясь ногой точно в затылок.

К счастью для обоих, подоспевшие старшекурсники скрутили взбесившегося Севера и повалили на землю.

— Это не я! — орал в ответ Макс, харкая кровью. — Чем угодно могу поклясться! Я бы не стал! Я же знаю, как ты к ней относишься!

— Поклясться? Только у тебя было видео! Только у тебя! — Север продолжал полыхать яростью, брыкаясь, отчаянно расталкивая двоих парней. И только пришедший на помощь охранник смог хоть как-то его обездвижить. — Ты клялся его удалить! Тогда какого хуя оно все еще в твоем телефоне?!! Тебе не жить, ушлепок!

— О каком видео они говорят? Лер, ты что-нибудь знаешь? — задалась вопросом Вера, находясь под неприятным впечатлением от зверской сцены. — По глазам вижу, знаешь. Скажи!

Лера не выдержала и убежала в туалет. Запершись в кабинке, она проревела там всю следующую пару, а потом сбежала к человеку, в котором могла найти утешение. Который каким-то чудесным образом стал центром ее маленькой вселенной.

Злой как черт Север резко дал по тормозам. Не доехал до своего дома метров пятьдесят. Впереди он разглядел ментовской бобик, из которого вывалились двое полицейских и направились к воротам. Заглядывали во двор Довлатовых. Звонили. Долбились.

Нехороший сигнал.

Когда в последний раз к ним заявлялась полиция, батю едва не упекли за решетку. Но Север задницей чуял — на сей раз они приехали не за отцом.

Либо Макс его сдал за мордобой, либо... Впрочем, о другом "либо" думать ему не хотелось.

Он развернулся резко и, отжав педаль газа, рванул по дороге, ведущей в загородный домик.

Телефон Лины по-прежнему был не зарегистрирован в сети. Если сначала он склонялся к разряженной батарее, то после увиденного видео, все стало очевидным.

Его кто-то подставил. И самое паршивое, этот "кто-то" был одним из его лучших друзей. Все вело на Макса. Только у него в телефоне он нашел то видео. Солгал. Не удалил, как просил. А тот не проследил, и вот что из этого вышло.

"Су-у-у-ука!"

Севера безбожно лихорадило, когда он вновь решил попытать удачу. Только на сей раз уже звонил Бергеру.

— Че надо? — отвязно ответил Ян, не имея ни малейшего желания с ним разговаривать.

— Лина у тебя?

— Ну, допустим, — и Северу хватило, чтобы свернуть и поехать к его дому.

Бросив машину у ворот, Довлатов врывался на территорию особняка, как к себе домой.

Ян ждал его появления. Готовился к разговору. Возможно, и не только к разговору. Он выскочил из дома, взяв на всякий случай с собой телефон.

— Скажи, ты хоть немного сожалеешь, или только за жопу свою печешься? — злостно бросил Бергер, спрыгивая с крыльца.

— Я не собираюсь перед тобой отчитываться! — Север жестко оттолкнул в его грудь, преследуя только одну цель — увидеться с Зориной. — Лина! Выйди, прошу! — горланил он, осматривая все окна в доме, поскольку Ян не пропускал его ни на шаг к лестнице.

Разозлившись пуще прежнего, Север схватил Яна за грудки. Глаза его были налиты кровью, рабочий кулак максимально стиснут.

— Отчитаешься в суде! А тронешь меня еще раз, я тоже на тебя заяву накатаю, — пригрозил Бергер, совершенно не боясь Довлатова.

Север на секунду оцепенел. Разжал хватку и изумленно воззрился на Бергера.

— Что, значит, тоже?

— А то и значит! — брал его на понт. — Не знаю, привлекут ли тебя за видео или за изнасилование, но за остальное — могут.

Удар. Разрушительный.

Север вздрогнул, словно тело прошило током. Холодок пробежал по позвоночнику. И зуд в кулаках выражался ярче.

— Ты че несешь? Какое, к черту, изнасилование? — процедил Довлатов сквозь стиснутые зубы.

— Срок лишения свободы от трех до шести лет. А знаешь, что с такими как ты делают в колонии? Че, уже очко сжалось, да?

Сжалось. Только не очко.

— Она не стала бы писать на меня заяву, — заторможенно качнул головой. Не верил, что эта девчонка пошла бы против него. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.

— Так, может, слитое тобой видео сподвигло ее на это? Ты бы хоть о карьере спортивной подумал, раз тебе плевать было на Лину. Тебе же пиздец придет. И стоило ли? А главное — зачем? Что ты хотел этим доказать?

Словами не передать, как чувство сволочной несправедливости разматывало его на части, но доказывать кому-либо свою непричастность он не имел желания. В особенности Бергеру.

— Так мало того, ты еще и дома их лишил! Тебе лечиться надо! Если от статьи за изнасилование ты еще можешь скосить, от поджога уже не получится. Камера с регистратора соседкой тачки засняла, как ты проник в их дом через окно, а буквально через пару минут после того, как ты вышел, начался пожар. Вот нахуя, скажи?

Получил болезненный укол точно в сердце.

Крах. Конец всему.

У Севера больше не было сомнений. Он сядет. Определенно присядет, и если не на шесть лет, то на пару-тройку точно. Бергер не шутил. Лина все-таки считала его монстром.

— Пожалуйста, пропусти меня. Мне нужно поговорить с ней!

Он готов был на колени упасть перед ним. Готов был унижаться сколько угодно. Но все же вовремя одумался. Бергер здесь ничего не решал. Только масла в огонь подливал. И полыхало у Севера уже знатно. Особенно, когда тот увидел на крыльце особняка мать Лины.

Она неслась на отчаявшегося парня словно медведица, защищающая свое потомство.

— Убирайся к черту! Пшел вон отсюда, щенок! — гневно выдавила она, оттесняя Яна за себя. — Проваливай, пока я голыми руками тебя не придушила. Скотина такая! Еще смеешь заявляться сюда!

— Надежда, не знаю как вас по батюшке, я вам клянусь...

Оглушающая пощечина резко оборвала поток его слов. Следующая пощечина была не менее звонкой и хлесткой. А затем женщина начала колотить его в грудь. Хладнокровно и свирепо.

— Клясться будешь перед мамкой своей, что родила такого выродка!

И наверное впервые ему не хотелось ответить ударом на удар. Не потому, что перед ним стояла женщина, мать девушки, в которую он втрескался по уши. Он неподвижно стоял, принимая на себя удар за ударом, потому что женщина считала, что каждый из них он заслужил.

Сам он так не считал. Он не сделал ничего такого, за что можно было бы так обходиться с ним.

В ушах стоял глухой вой. Прислушавшись, Север понял — это по его душу. Вой полицейских сирен приближался к особняку Бергеров.

— Передайте Лине, чтоб кошака забрала. Если меня загребут, за ним некому будет присматривать, — прохрипел он обессиливши.

Последние слова означали только одно — он сдался.

Не выдел он выхода. Не знал, за что хвататься.

И нужно ли...

Когда все вокруг считают тебя конченной мразью, доказать, что все не так — крайне не просто. Невозможно.

Доказательств не было. Все улики были против него. А в такие моменты сам начинаешь верить, что ты и есть конченная мразь. Люди не могут ошибаться.

Безысходность обложила Севера по всем сторонам монолитными плитами, и куда ни сунься — тупик.

Он остался один. В окружении своего помешательства, что также ускользало от него.

Лина тоже одичала, а вскоре узнала, что не так уж она и одинока. В ней росла жизнь — пока еще совсем крохотное напоминание о Севере с отчетливым сердцебиением.

Она частенько вспоминала о своем любимом психопате. Бессонными ночами все так же рыдала по нему. Она безумно скучала, мечтала увидеть его. Мысленно она простила его... за все.

Но нужно ли ему было ее прощение? Точно уже нет.

Север постепенно забывал о своем помешательстве. Гасил в себе все паршивые чувства до тех пор, пока не образовалась девственная пустота, пока он все-таки не стал монстром.

С того самого дня он больше не видел Лину. Даже во снах она побаивалась приходить к нему. Прогонял.

Единственное, что напоминало ему о ней — тетрадь с заметками о нем, со снами. Но и ее он со временем перестал перечитывать.

... Когда-нибудь их пути снова сойдутся... На перекрестке двух дорог кому-то из них как никогда будет больно... Кто-то из них очень сильно пожалеет...