Сафари для русских мачо

Глава 7. Авентура грандиоза

Кто бы мог подумать, что с одной бутылки виски человека может так развезти? Марат едва успел добраться до постели и повалился в нее, не раздеваясь. Засыпая и ругая себя, он вдруг вспомнил, что пил не только виски. У одессита с собой была бутылка медицинского спирта, и они разбавляли его лимонадом.

«Значит, во всем виноват Василь! То-то старик так быстро вырубился! Гранцов, однако, крепкий мужик, держится. А Оксана… Ой, как стыдно-то! С чего же я так надрался-то? Она будет думать, что я пьяница. Пьянь подзаборная. Пить хочу. Но вставать лень. Буду терпеть. Человек без воды может прожить трое суток. Терпеть. Терпеть! Все, больше не могу».

Он с трудом разлепил глаза и поднял чугунную голову.

— Ты что? — спросил кто-то. — Плохо тебе?

— Пить.

— Сейчас принесу.

Голос был женским. Марат вдруг понял, что лежит в постели голый. Нет, плавки на месте. Он не помнил, как раздевался. Натянул простыню на живот. Сел, опустив босые ноги на прохладный пол. В открытом шкафу белел его пиджак, аккуратно висящий на плечиках.

В темноте мягко хлопнул холодильник, послышались легкие шаги.

— Пива или воды? — спросила Оксана.

— Воды.

«Все! Больше никакого пива. Никакого спирта. Ведем здоровый образ жизни», решительно сказал себе Марат, жадно глотая ледяную колючую минералку.

— А ты что тут делаешь? — спросил он.

Оксана засмеялась:

— Тебя караулю. Какой же ты все-таки дикий.

— Извини. Спасибо за воду. Нет, серьезно, извини, — Марат сокрушенно тряс опущенной головой. — Что-то я расслабился. Акклиматизация. Ты пойми, это все-таки другое полушарие. Извини, Оксана, я козел. Не обижайся.

— Я не обижаюсь. Я тоже долго не могла привыкнуть.

— А ты давно здесь?

— Три года.

Марат имел в виду, давно ли она находится в его номере. Еще он хотел спросить, не натворил ли чего за это время. Но девушка поняла его по-своему.

— Первое время не могла спать по ночам. А сейчас уже иногда получается. Но все равно с трудом. Почему ты не ложишься? Постарайся выспаться, завтра мы проведем весь день в дороге.

— А ты почему не ложишься?

— Вот тебя уложу — и тоже прилягу. На диване. Если ты не возражаешь. У меня в номере Федор Ильич, а я к тебе перебралась. Не возражаешь?

— То есть, — Марат расправил плечи, — меня ты боишься меньше, чем старика?

Оксана, смеясь, мягко шлепнула его по лбу и, потянув за руку, уложила в постель.

— Тебя надо охранять, как ребенка. У тебя полные карманы фишек.

— Каких таких фишек?

— Из казино. На пять тысяч. Ты так много выиграл, надо было сразу обменять.

— Это Ромкины фишки. Я не играл. Надо ему отдать. Тебе удобно на диване? Кровать большая, ложись тут. Тут еще пять таких поместится, как ты. Серьезно, ложись, — он похлопал ладонью по постели, приглашая ее, словно кошку.

«Зачем? Зачем я это делаю? Все равно ничего не получится. Сейчас она обидится и уйдет», — подумал он. Но Оксана, нисколько не смущаясь, скинула рубашку и шорты, достала из корзины длинное полотенце.

— Уговорил. Только сначала — душ.

«Может, и мне сполоснуться на всякий случай?» — подумал Марат, но снова провалился в сон. Его разбудила прохладная мягкая рука, скользившая по груди. Он накрыл ее своей ладонью, и рука замерла на месте. Его ладонь обхватила тонкое детское запястье, поднялась выше по гладкой упругой коже. Пальцы нащупали довольно крепкие мышцы, косточку локтя, плечо, ключицу… Он осторожно, не открывая глаз, опустил свою ладонь на ее грудь, и твердая ягодка соска попалась как раз между его пальцев. Попалась — и тут же вырвалась. Оксана ласково отвела его руку обратно.

— Спи, спи, тебе надо отдохнуть, — прошептала она, прижимаясь к нему. — Завтра тяжелый день.

— Ты полетишь с нами?

— Конечно. Я все время буду рядом.

— Я больше не буду пить, — пообещал Марат.

— Все будет хорошо. Спи.

Утром он проснулся в постели один. Соседняя подушка еще хранила запах ее шампуня. «Было или не было?» — подумал Марат, и не смог ничего вспомнить. Он отправился под душ. В голове перемешались обрывки ночных разговоров, шелест и пощелкивание рулетки, бесконечные рулады трубы, грохот барабанов и кошмарные картинки из последнего сна — голый Старицын стоит за рулем открытого «хаммера», как за штурвалом катера, и гоняется за Маратом по футбольному полю.

Неожиданно в номере зазвучал чужой голос. Остановившись на пороге ванной, Марат огляделся и заметил над входной дверью маленький репродуктор. «Вниманию гостей из России! Вниманию гостей из России! В связи с особыми обстоятельствами программа пребывания изменяется. Просим вас оставаться в апартаментах до новых распоряжений. Просим вас оставаться в апартаментах до новых распоряжений. Напоминаем, что заказать завтрак вы можете по телефону три-три-ноль».

Через несколько минут в его номер вошла Оксана.

— Встал? Все нормально? Вадим Андреевич уже заказал завтрак, пойдем к нему.

— А что случилось?

— Ты радио слышал? Особые обстоятельства.

Гранцов стоял перед телевизором, попыхивая сигарой. Он был в тельняшке-безрукавке и джинсах.

— Форма одежды полевая? — спросил Марат.

— Кажется, поторопился я с формой, — ответил Гранцов мрачно. — Плакало наше сафари, сержант.

Юноша в розовой распашонке прикатил сверкающую тележку, Оксана отослала его, сама накрыла стол на двоих и пошла к двери.

— Ты куда? А позавтракать? — спросил Марат.

— Мы с дядей Федей уже внизу покушали. Всех гидов собирают, пойду, получу новые инструкции. Но вы не волнуйтесь, все будет хорошо.

Гранцов подождал, пока за ней закроется дверь, и спросил:

— А что это за значки у персонала?

Марат почему-то очень боялся, что тот начнет спрашивать о вчерашнем, и особенно о прошедшей ночи. Поэтому, услышав вопрос, он вздохнул облегченно и переспросил:

— Какие значки?

— Круглые значки на рубашке, с какими-то цифрами. Может, какой-то код? Или закрепленный сектор обслуживания?

— Кажется, я знаю, — сказал Кирсанов. — Это личный номер.

— Вряд ли. Вчера у него был 641-й, а сегодня 629-й.

— Вот именно. Такая система. Называется статус. Вчера он был ниже, за ночь подрос. Или наоборот. Полный контроль, каждый шаг оценивается.

— Кем?

— Да уж есть кем, — сказал Марат. — Ефрейторов хватает. У них же все просвечивается, каждый шаг на виду. И стучат друг на друга со страшной силой.

— Допустим, номер изменился. Ему за это больше платят?

— Нет.

— Он какие-то льготы получает?

— Да нет же, нет.

— Тогда что в его жизни меняется с переменой значка?

— Как что? Да ведь значок — это и есть жизнь, — сказал Марат.

— Не понимаю.

— А вам и не надо их понимать. Вы, например, тараканов понимаете? Нет. Так и эти. Они же не люди, они тараканы. Живут с нами в одном доме, и пищу нашу употребляют, но все равно не люди. В общем, безобидные, и едят мало, но уж больно противные. Но если у вас к ним какой-то научный интерес… Надо просто пожить с ними внутри секты, и такие вещи становятся очень понятными.

— Ты что, жил с ними?

— Не слишком долго.

— Не затянуло?

— Просто не успели. Из секты сам не уйдешь. Надо, чтобы кто-то силой вырвал. Это больно вообще-то. Но по-другому никак. Вот меня и вырвали, мне, значит, повезло. А то бы сейчас и я тут суетился со значком на рубашке, — усмехнулся Марат.

Он снова вспомнил вчерашнюю встречу со Старицыным, и порадовался тому, что не дал себя уговорить. Кажется, не дал. Впрочем, разговор остался неоконченным. Продолжение следует. Но теперь он будет говорить только на трезвую голову и при свидетелях.

Гранцов разливал кофе, когда появился Ксенофонтов. По озабоченному лицу старика Марат догадался, что их полет в Сан-Деменцио снова оказался под угрозой срыва.

— Ах, как обидно, как досадно… — приговаривал старик, вертя в руках шляпу. — Так нескладно все получается… Даже не представляю, как сказать…

— Федор Ильич, считайте, что вы нас уже подготовили. Переходите к делу, — сказал Гранцов.

— Дело заключается в том, драгоценный Вадим Андреевич, что наша столь желанная экскурсия временно откладывается. Как выразилось мое начальство, по обстоятельствам «форс-мажор». Все виды соответствующих компенсаций уже рассматриваются и будут предложены вам на выбор…

— Что значит «форс-мажор»? — Гранцов посмотрел на Кирсанова. — Ты у нас референт или кто? Поговори-ка с представителями, пока я завтракаю.

— Проигрыш футбольной команды, даже национальной сборной, не является форс-мажорным обстоятельством, — сказал Марат, охотно вступая в юридический спарринг. — Лично я не вижу никаких причин для отмены экскурсии.

— А погромы? А танки на улицах? — тоскливо спросил Федор Ильич. — Ты же сам вчера все видел.

— Видел как физическое лицо, — щегольнул словечком Марат, — а как юридическое лицо я ничего не видел, никаких форс-мажорных обстоятельств. Нет ни стихийного бедствия, ни эпидемии, ни государственного переворота.

— Ох, Маратик, здесь перевороты чаще бывают, чем эпидемии. Вполне возможно, что пока мы с вами беседуем, уже власть переменилась…

— Вот переменится, тогда и поговорим о компенсации, — сказал Марат. — Короче, дядя Федя, иди к начальству. Так им и скажи. Группа «Сафари» настаивает на точном соблюдении оплаченной программы.

— А будут мухлевать, так мы наймем чартер и слетаем без них, а потом выставим неустойку, — добавил Гранцов.

— Да лично я не против, даже наоборот, — сказал старик. — Лично я предпочел бы провести это время на природе, пока здесь всякие пертурбации не завершатся. Но я, как говорится, человек маленький. Что ж, я передам ваше мнение.

— Это не мнение, это требование, — сказал Марат, многозначительно подняв палец.

Старик ушел, а Гранцов протянул руку Кирсанову:

— Четко сработано. А я-то поначалу скис. Но ты молодец, обломал белогвардейца.

Федор Ильич вернулся с подкреплением, и стало ясно, что он не лицемерил, называя себя маленьким человеком. Теперь он стоял в самом незаметном углу номера, а пришедшее с ним Начальство развалилось в кресле и устроило щиколотку на колене.

Меня зовут Дональд, говорило Начальство на снисходительно медленном английском. Я не понимаю, в чем проблема. Мы очень сожалеем, что ваш трансфер невозможен. Компания сейчас ведет переговоры с центром, чтобы этот инцидент получил хорошее продолжение. То есть никаких обид, никаких претензий, вы получаете хорошую компенсацию.

Это могут быть деньги, это может быть дополнительное бесплатное обслуживание, это могут быть и другие варианты.

Например, два вечера в казино за счет фирмы. Это лучше, чем кормить москитов в Сан-Деменцио. В Сан-Деменцио ехать нельзя, туда просто нет дорог. Лететь тоже нельзя, потому что летчики боятся покидать аэропорт в такие дни.

Критические дни? — спросил Марат, и дальше повел разговор сам, потому что на таком-то английском и он мог изъясняться. Я тоже не понимаю в чем проблема. В городе стрельба, беспорядки. Было бы логично перебросить элитную группу туристов подальше от этих трудностей. Тем более, что группа имеет приглашение на спортивный семинар. И тем более, что в случае нарушения договора Глобо Торизмо понесет большие убытки. Наш юридический ответ будет несимметричным, как говаривал Горбачев.

О, я не думаю, что юридический ответ из России может быть услышан в международном суде, сочувственно сказал Дональд. Кроме того, сейчас, к сожалению, слово «русский» употребляется только в сочетании со словом «мафия». Я бы не советовал вам обращаться в суд. Там могут выслушать немца или француза, саудовца, китайца или новозеландца. Но русских адвокатов слушать не станут.

И где же вы видели русского адвоката, спросил Марат. В нашей фирме работают отличные адвокаты, и все они (по совместительству) граждане государства Израиль. Кроме неустойки вам придется еще долго отмываться от антисемитизма. Нужна ли вам такая реклама? Так что не будем тратить время, подгоняйте автобус и везите нас в аэропорт.

Ха, автобус, сказал Дональд. Водители разбежались. У нас половина водителей иностранцы. Естественно, они напуганы. Кроме того, вы просто не сможете проехать по городу. Солдаты нервничают. Все опасаются провокаций, поэтому могут на всякий случай выстрелить первыми. Наконец, надвигается шторм. Вы чувствуете, как холодно, какой сильный ветер — это шторм. В этих местах лето круглый год, но когда шторм, тогда зима.

Well, we have got some winter clothes, у нас есть теплая одежда, вмешался Гранцов с ужасающим произношением. После его слов Дональд встал и поднял руки. Считайте, что мы отменяем экскурсию, как отменяем все мероприятия за территорией отеля. Сегодня вечером жду вас в нашем казино. Фирма готова понести любые издержки, в том числе судебные, ради сохранения жизни своих клиентов. И даже не пытайтесь добраться до аэропорта самостоятельно, сказал он. Вам придется договориться с солдатами, сказал он. А это невозможно, добавил он с ядовитой улыбкой.

Как только Дональд вышел, Гранцов достал из шкафа свою сумку и принялся переодеваться.

— Пока они нас тут не заперли, надо выходить, — говорил он, заправляя тельняшку и натягивая джинсовую куртку. — Надень что-нибудь походное, все-таки в сельву полетим.

— Нет, мне костюмчик нравится, — Марат любовно погладил белые лацканы пиджака. — Удобная вещь. Жалко, дома в таком не походишь.

— Я снял деньги в банкомате, — сказал Гранцов. — Хватит и на такси, и на самолет. Тем более, что самолет-то уже оплачен. Рейс для нас есть, я уже все разузнал. Нам бы только до аэропорта добраться.

— А с остальными что? Летят они на карнавал?

— Им тоже отбой. Да нам-то с тобой какое до них дело? Ты билет на семинар не потерял?

Марат похлопал себя по карманам.

— Вот билетик. А что с фишками делать?

— Сдай на вахте, там у них сейф я видел.

— Не на «вахте», а на «ресепшен».

Женщина-портье приняла у них ключи и жетоны, но когда Гранцов сказал ей по-английски, что «эти штуки отдать мистеру Рональду Старку», она на таком же английском сказала, что «мистер Старк лететь семинар вчера ночь».

— Как это «лететь»? — переспросил Марат. — Говорят, самолетов нет, а Ромка «лететь»?

Гранцов перевел вопрос, и женщина ответила, покрутив пальцем над головой: «Эликоптеро!»

— Вертолетом, гад, улетел! — самостоятельно перевел Марат.

— Вот видишь, ты уже понимаешь язык, — Гранцов похлопал его по плечу. — Еще пара дней, и начнешь шпарить не хуже меня.

Внизу они встретили Василя.

— Слыхали, чем футбол-то кончился? — с радостным воодушевлением спросил он. — Мы с вами еще легко отделались. Уже все окраины на ушах стоят. До стрельбы доходит. Вот так отдохнули, да? А вы куда намылились?

— У нас все по плану, — ответил Марат. — Летим в Сан-Деменцио. На семинар. Хочешь, давай с нами?

— Пока не могу. У меня тоже все по плану. Работа есть работа. Могу только подбросить до самолета. Мне как раз в ту сторону.

— Да мы лучше на такси, — сказал Гранцов.

— Не лучше, — отрезал Василь. — Ждите у ворот, я буду через шесть, нет, семь минут.

Пока они стояли у выхода, мимо них прошествовала веселая и шумная процессия. Мужчины и женщины в едва различимых «пляжных костюмах», в бусах и перьях, с нарисованными татуировками и густо тонированной кожей несли с собой гирлянды цветов, тамтамы, трещотки. Марат с трудом узнал в этих «индейцах» и «мулатках» своих недавних попутчиков. Группа «Карнавал» направлялась в подземный бассейн, где специально для русских гостей начиналось эротическое шоу. «Неповторимая атмосфера праздника» продолжала сопровождать участников программы, несмотря даже на особые обстоятельства.

— Ун, дос, трэс! — скомандовал политолог Нужнов, размахивая маракасами, и первым запел: — Байле Мари-и-и-я!

— Чики-чики-чики-та! — невпопад ответил ему юрист Гурьев, игриво подталкивая необъятной ягодицей бизнес-вумен Добкину.

Появились и сопровождающие. Персональные гиды были одеты попроще и смеялись потише.

Ксенофонтов и Оксана отделились от процессии, завидев у ворот своих подопечных. Федор Ильич, смирившись с непреклонной решимостью группы «Сафари», вызвался сопровождать ее вопреки всем решениям начальства. За участие в законных экскурсиях гидам обычно хорошо доплачивают, а эта экскурсия будет незаконной, то есть бесплатной, но он не мог бросить клиентов.

Гранцов пожал плечами: почему же бесплатной? Все будет проплачено отдельно. Чем выше издержки, тем хуже для Глобо Торизмо. Мы и эскорт с собой возьмем для важности. Если, конечно, сеньора согласится нас сопровождать в столь рискованном предприятии. Эскорт согласился, и Марат не удержался — расплылся в счастливой улыбке…

Василь появился, как и обещал, ровно через семь минут. Он подлетел к воротам на розовом фургоне, нетерпеливо размахивая своей белой шляпой:

— Сидайте, хлопцы! Меня уже ждут! Груз прибыл, получать надо, выгружать-загружать, а вы тут телитесь!

Федор Ильич посапывал, надвинув шляпу на глаза, Гранцов сидел рядом с Василем и изучал карту национального парка, а Марат смотрел по сторонам, обняв заснувшую на его плече Оксану. Улицы, прилегающие к отелю, были усеяны пухом: ночью толпа развлекалась с подушками в разгромленных домах. Блестели лужи, оставленные водометами. Вдоль трассы лежали рекламные щиты со следами гусениц.

Бронетранспортеры стояли на перекрестках, и почти у каждого уже пристроились торговцы. На картонных ящиках красовались пирамиды сигаретных пачек, бутылки и банки, пестрые фруктовые горки.

Аэропорт охранялся гвардейцами в оливковой форме и белых касках. Пылкая речь Ксенофонтова и розовые конверты участников семинара произвели на них вполне благоприятное впечатление. Фургон проехал за шлагбаум, и Василь с уважением произнес:

— Ну, дядя Федя, ты и мастер. Меня бы враз завернули. Что ты им такое сказал?

— Ничего сверхъестественного, Василек. С каждым человеком надо говорить на том языке, который ему понятен и близок. А солдатский язык я изучал не меньше двадцати лет.

Чиновник в мундире с крылышками на голубых погонах долго ругался с Федором Ильичем, размахивая руками и порываясь убежать по каким-то важным делам. Но не убегал. Однако и на поле не пускал.

— Говорит, нет самолетов. Никто не летит в Сан-Деменцио.

— Почему?

— Потому что никто не летит никуда. Надо ждать.

— Да не можем мы ждать. Скажите этому сеньору, что у нас заказан рейс. Заказан и оплачен, — сказал Марат, продолжая исполнять роль референта, на этот раз перед Оксаной. — Скажите, что мы приехали из России, только чтобы посмотреть на ваш всемирно известный национальный парк. И если мы не увидим эту жемчужину садово-огородного искусства, то мы за себя не ручаемся.

— Он говорит, что аэропорт закрыт. В стране могут объявить экстремальное положение. Ходят слухи о подготовке переворота. Какие-то войска окружают дворец президента. Поэтому надо доплатить по экстремальному тарифу. Наличными. Диспетчеру, пилоту и проводнику.

— Нет проблем, — сказал Гранцов, доставая бумажник.

Проводником оказался разговорчивый мулат — не то светлый негр, не то темнокожий китаец. Когда-то вместе с Федором Ильичом он сопровождал группы туристов, но в последнее время нашел более интересную работу, чем гнуть спину на Глобо Торизмо. Тем более, что эти расисты, фашисты и антисемиты сейчас принимают только своих. В Сан-Деменцио он летал сто тысяч раз. Как только хрупкий самолетик набрал высоту, мулат откашлялся и, перекрывая гудение моторов, начал свою лекцию, рассчитанную как раз на подлетное время. От него туристы узнали массу полезных вещей. Например, какую важную роль начинает играть туризм в экономике страны. Раньше роль туризма недооценивали, что привело экономику на грань катастрофы. (Кстати, под каждым сиденьем вы найдете спасательный жилет. Странно… Скорее всего, их просто забыли положить.) При новом президенте все изменилось. Деньги вкладываются в туризм, который приносит новые деньги, которые тоже вкладываются в туризм. Туризм — это новые рабочие места, это тесные связи с мировым сообществом, это что-то там еще, не поддающееся переводу. Наш президент ведет страну к светлым горизонтам. Он пользуется просто небывалой поддержкой всего народа. Это самая популярная политическая фигура за последние годы. (Кстати, если вас тошнит, вам помогут вот эти полиэтиленовые мешочки под вашими сиденьями).

— А как насчет Сан-Деменцио? — спросил Гранцов.

— Национальный парк Сан-Деменцио есть уникальный объект туризма. Уголок природы, не затронутый цивилизацией. Бесчисленные озера среди гор, покрытых джунглями. Индейские племена, хранители древних тайн. Развалины языческих храмов. Богатый животный мир. Настолько богатый, что некоторым туристам предоставляется возможность участвовать в охоте. За отдельную плату.

Сверху аэродром Сан-Деменцио выглядел поразительно. Абсолютно инородное тело в живом организме леса. Ровно выбритая серая проплешина среди курчавых зеленых склонов.

Самолет начал снижаться, и в зеленой ряби леса стали различимы верхушки деревьев. Марат прижался лбом к стеклу, когда самолет накренился. С этой высоты под крылом уже видны были прожектора на краю бетонной полосы. Двигатель вдруг сменил тональность, заревел громче, и самолет опустил крыло еще ниже, входя в крутой разворот. «Почему он не идет на посадку?» — Марат встревожился. Но как раз в этот момент он увидел, что на краю полосы, под деревьями, аккуратными рядами сидят на земле люди в серой униформе. Он успел еще прикинуть на глаз, что в каждой группе насчитывалось до двадцати человек, когда самолет лег на другой борт и пошел вверх.

Аэропорт не дает посадку, объяснил проводник. У них ремонт покрытия. Какое еще покрытие? Бетонное покрытие. Зачем бетонное покрытие нашему самолетику? Эта стрекоза может сесть прямо на макушки деревьев. В основу этой аэродинамической гипотезы Гранцова была положена очередная купюра. Еще одна купюра подсказала пилоту удачную реплику в споре с диспетчером. Он потребовал дозаправки, сделал еще один круг и начал снижение, приглушив моторы.

Все замолчали, прислушиваясь к свисту ветра. Пилот отрывисто переругивался с диспетчерами. По отдельным словам Кирсанов догадался, что переговоры шли на английском.

Самолетик провалился еще ниже, звонко чиркнул колесами, подскочил и снова ударился о землю, совершенно не теряя скорости. Мимо окна проносились вертолеты, цистерны заправщиков, снова вертолеты, колонна людей в серой форме, армейские джипы, и снова вертолеты… Резкое торможение, и самолет развернулся, опасно накренившись.

— Все. Приехали. Слава тебе, Господи, — сказал Федор Ильич.

— Здесь нет транспорта, — сказал проводник. — Вы будете ходить пешком. До трассы четыре мили, там есть транспорт. Вы готовы?

— Готовы, — за всех ответил Кирсанов, отстегивая ремень. — Сафари так сафари.

— А это что, не транспорт? — сказал Гранцов, постучав пальцем по стеклу иллюминатора.

По летному полю нестройной колонной неслись несколько джипов. При более внимательном рассмотрении джипы оказались нашими родными «уазиками», только без верха и дверей. Из них на ходу соскакивали люди в сером и выстраивались в цепь, окружая самолет, который продолжал медленно и бесшумно катиться к самому краю поля.

— Это не транспорт, — сказал мулат. — Это Легион. Народная самооборона.

Самолетик, между тем, все продолжал катиться, но уже с меньшей скоростью и не так плавно. Кирсанов вспомнил про обязанности референта и первым оказался у двери. Он повернул хромированный рычаг. Дверь, чмокнув, втянулась внутрь, и запахи влажного леса ворвались в душный салон.

Но через открытую дверь Кирсанов увидел не только джунгли. Он увидел, что самолетик продолжает катиться вовсе не под действием силы инерции, а под действием сил народной самообороны. Легионеры в серой форме и пилотках-«испанках» упирались в крылья и толкали самолет куда-то в джунгли. На самом краю бетонки они по команде выполнили разворот, и только колеса самолета остались на твердом покрытии, а хвост утонул в зелени, со смачным хрустом погрузившись в кусты.

Марат спрыгнул на землю и вытянул трап.

— Буэнос диас! — сказал он легионерам. — Мучос грасияс.

— Stop! Go away! — сказали легионеры.

— Ну вот, снова здорово…Руссо туристо, — сказал Кирсанов. — Сафари Сан-Деменцио! Авентура грандиоза!

Из самолетика выбрался пилот и, виновато разводя руками, понес какую-то тарабарщину. Кирсанов заметил, что среди личного состава народной самообороны почти не видно было представителей коренного народа. Преобладали узкоглазые азиаты. Командовал всеми краснолицый скандинав, похожий на сельского агронома в своей клетчатой рубашке и соломенной шляпе. И никто не понимал по-испански. Только перейдя на свой авиационный английский, пилот смог объясниться с водителем заправщика. Кирсанов помог вставить шланг и забрался в самолет.

— Экскурсия отменяется по техническим причинам, — объявил он.

— Ну и слава Богу, — ответил Федор Ильич.

Гранцов ничего не сказал. Он вообще вел себя странно. Ни разу не вмешался в разговор, не предлагал денег. Просто укрылся своей курткой на последнем ряду, притворяясь спящим. А может, и правда, спал.

Самолет уже взлетел, развернулся, набрал высоту и поднялся за облака, когда Гранцов, наконец, перебрался к креслу Марата.

— Нас сюда не пускают очень упорно, — сказал он. — Как думаешь, почему?

— Потому что козлы.

— Не только. Ты видел вертолеты?

— Видел.

— А подвеску на них разглядел?

— Нет, — признался Марат.

— Жаль. Ты мог бы порадоваться за свою Родину. Наша продукция там подвешена. Наша.