Сага о Копье: Омнибус. Том I

Пролог

В самом сердце Вайретской Башни Высшего Волшебства, в Зале Магов, абсолютно неподвижно стоял темный эльф. Даламар Найтсан. Даламар из Тарсиса. Даламар Серебряный. Когда-то, совсем давно, его называли Даламаром из Сильваноста. Он был одет в чёрное одеяние, которая дала ему глава его ложи. По привычке Даламар набросил на голову капюшон, погружающий лицо в тень так, что были видны только глаза. Сама Ладонна была в черной мантии, расшитой древними серебристыми рунами. Настолько древними, что их значение помнили лишь немногие обитатели Башни, однако Даламар понимал их.

Свет, тусклый свет падал откуда-то свысока, с потолка, который не был виден. Но теней не было. Как не было в нем и тепла. На стенах были факелы, но они не светили. В просторной зале не раздавалось ни звука, ни тихого шепота, даже не слышно было дыхания четверки, собравшейся в ней.

На своем высоком кресле восседал Пар-Салиан, хозяин Башни Высшего Волшебства и глава Конклава Магов, высокий и статный. Кроме подлокотников для его испещренных венами грубых рук, непрестанно дергавшихся подвластно только ему ведомым мыслям, оно, должно быть, было сделано из гипса. Справа от него стоял Юстариус в одеянии цвета мака, Ладонна же стояла слева. Их внимание было приковано к Даламару. Ни своими движениями, ни чем-то иным он не выказывал своего дискомфорта. Он просто стоял перед главами трех Орденов, вдыхая ароматы магии, мускусных масел, трав и — как всегда — высушенных роз.

В это время, в Западной башне, маги всех орденов собрались дабы выразить свое уважение женщине, которую знали все, и дворфу, который был известен лишь единицам. Они оба были магами.

Первый шаг был сделан, её черная бархатная мантия поигрывала тенями. Улыбнувшись, Ладонна сказала:

— В конце концов, ты сделал все хорошо, Даламар Найтсан.

В конце концов!

— Вы сомневались во мне, моя Леди? — Даламар позволил себе небольшую улыбку.

Она не ответила на неё:

— Сила тела и воля духа. Они всегда востребованы в каждом.

Даламар склонил голову в согласии:

— И все же. Я прошёл ваше Испытание.

Юстариус приподнял брови, удивлённый безрассудностью речи этого желторотого мага:

— Ты дерзок, юный маг. Быть может, слишком дерзок.

— Я дерзок, мой господин, дерзок когда это необходимо, — Даламар мельком взглянул на расположившуюся перед ним троих людей. — Я дерзок и смел, я не боюсь риска и точно знаю, чего хочу добиться. Если это не то, что необходимо вам, то чего же вы хотите?

Ладонна подняла руку в успокаивающем жесте, кольца, искрящиеся на её пальцах, казалось, издают мягкое свечение. Юстариус молчал, но его лицо от гнева приобрело оттенок алой мантии.

— Моя леди, — Даламар сделал шаг по направлению к Ладонне, — я сделаю всё, что вы пожелаете. Та жизнь, которую я так ценил, была утеряна. — Он оглядел весь зал и остановился на трёх, собравшихся в центре магах. — Моя задача выполнена. Чем я могу служить вам теперь?

Улыбка прекрасной Главы Черных Мантий так и не затронула её глаз.

— Мы знаем, на что ты способен. Но сначала ответь мне, Даламар Найтсан. Что тебе известно о Башне Высшего Волшебства в Палантасе? Пульс Даламара заметно участился. Он заметил странное мерцание в глазах Пар-Салиана и Юстариуса., и даже в глазах Ладонны, хотя она и старалась отвести их. Страх. Страх распространился по зале.

— Я слышал то же, что и каждый, — сказал он осторожно. — Проклятие навеки погрузило Башню погружена во тьму и молчание. Но недавно она была открыта, а проклятие — снято. — Даламар склонил голову. — Так же я слышал, что он запретил кому-либо входить в нее.

Белые одежды зашелестели, подобно голосу привидения, Пар-Салиан наклонился вперед. Глядя на него, Даламар подумал о том, что возраст мага ничтожен по сравнению с его собственным, однако перед ним стоял человек повидавший столько же, сколько и эльф за три с лишним сотни лет, а, может быть, и больше. Как быстро гаснут их свечи…

— Большая часть того, что вы сказали — правда, — пробормотал Пар-Салиан. — Он могущественный маг, который смог открыть Башню. Но ты ошибаешься, Даламар, он не запрещал входить в Башню.

Пар-Салиан улыбнулся, но его улыбка не была тёплой. Вид трех магов заставил Даламара передёрнуться. Пар-Салиан был белым как собственное кресло. Даламар думал, что он похож на человека из льда, хотя холодными были лишь его глаза. Пар-Салиан сделал жест и два других мага подошли ближе к нему.

— Перед тобой три из самых могущественных магов на Кринне, но маг из Палантасской Башни сильнее каждого из нас, и он постепенно становится еще более могущественным. — Пар-Салиану нелегко давались эти слова. Его лицо приобрело оттенок камня. — Он называет себя Властелином Прошлого и Настоящего. Мы интересуемся его работой, которую он ведёт в Башне. Мы полагаем, что было бы очень неплохо нам знать о его делах.

Юстариус имел угрюмый вид. Ладонна опустила глаза и тайком улыбнулась. В её улыбке Даламар заметил амбиции. Он чувствовал, что она знала — не так долго ей оставалось быть Главой Ложи Черных Мантий, вскоре его займет Палантасский маг. Она не хотела этого. Он чувствовал нечто схожее. Было широко известно, что Пар-Салиана на посту Главы Конклава и Хозяина Вайретской Башни сменит Юстариус, когда ему потребуется уходить. Палантасский маг мог потребовать для себя и этого. Амбиции этих трёх, самых могущественных магов Кринна, страшащихся одного человека, были понятны Даламару.

— Как ты видишь, — сказал Пар-Салиан, — некоторые вещи нам известны о Властелине Прошлого и Настоящего. Но есть еще одно. Он пренебрегает силой, которую имеет. Он имеет силу — превосходящую силу любой ложи, он обладает вышей магией.

Даламар пришёл в шок от услышанного, это было подобно удару молнии. Как только он смог говорить, он произнёс:

— Этого нельзя допустить.

Пар-Салиан кивнул головой, но вид у него был отсутствующий:

— Это очень легко сказать. Но мы ничего не можем сделать. Маг закрыл Башню. Однако он нуждается в помощнике, в ученике.

Его глаза опустились вниз, в них опять промелькнули его амбиции.

— Почему ты думаешь, что он согласится, мой Господин?

Пар-Салиан не ответил, он молча кивнул Ладонне.

— Я не знаю почему. Я знаю только его желание. Я спрашивала у него — он не ответил. Ученик нашей Ложи, черный маг, — сказал он, — тот, кто имеет как минимум два разума, противоречащих друг другу. Я должна послать ему ученика. — Сердце Даламара учащенно забилось.

Пристальный взгляд Ладонны сказал ему, что на мгновение она почувствовала колебание. — Я пошлю шпиона. Я предполагаю, что если он возьмет его в ученики, то рано или поздно об этом узнает. Возможно, он захочет переманить его на свою сторону.

— Ему не удастся, моя Леди, — Даламар понимал, что по сути дела он был приглашён не в качестве добровольца.

Она в очередной раз улыбнулась. — Я надеюсь на это. А ты ведь был обучен единственно на началах поддержания баланса, не так ли? — Прежде чем Даламар ответил, она добавила, — Несомненно, это так.

Юстариус кивнул в знак согласия. Он мельком взглянул на Пар-Салиана и Ладонну. Даламару показалось, будто бы некое сообщение передалось между этой непростой тройкой. В ответ на эту мысль Пар-Салиан кивнул, выражая свое согласие.

— Мы не можем приказать тебе принять ученичество. Не можем. Но одно я скажу точно — тот, кто будет выполнять эту работу, поставит под угрозу не только свою жизнь, но и, возможно, душу. И если он будет обнаружен, — Пар-Салиан встряхнул головой, — он умрёт. Эта смерть будет ужасной мукой, длящейся бесконечно.

Даламар воспринял это предупреждение очень серьёзно. С того момента как искры магии впервые вспыхнули в его крови, он ещё ни разу не рисковал своей жизнью, а тем более душой, ради неё. Поступить в ученики к единственному магу на Кринне, который пугает даже глав магических Лож. Он незаметно улыбнулся в тени своего капюшона. Какие чудеса магии он может постичь благодаря этому магу, который смог овладеть Башней Волшебства незаметно для глаз трёх самых могущественных магов Кринна. Непостижимо! Какое могущество он сможет получить, какую силу, какие знания?! Они могут стать командой!

Даламар скинул рукой капюшон своей мантии, теперь собравшиеся маги могли видеть его лицо и его глаза. Каждый из них хранил молчание, позволяя ему сделать выбор.

— Мои господа, я согласен стать его учеником. Я согласен исполнять ваше задание.

Юстариус кивнул. Ладонна ничего не сказала. В глазах Пар-Салиана Даламар заметил отнюдь не удовлетворение, а, как ни странно, сожаление. Казалось, Хозяин Башни знал, что могло быть, помня о том, что уже было. Теперь, спустя много лет, Даламар думал, что это могло быть предостережение…

Глава 1

"Скажи мне", — произнес Эфлид Принесенный Крыльями, — "теперь тебя будет легче найти, Даламар Серебряный, или мне снова придется посылать слуг, разыскивая тебя?" Он слегка наклонил голову и посмотрел на узел, который Даламар положил на середину своей узкой койки.

Даламар все еще стоял в темном углу маленькой комнаты. Оставаясь в тени, он придал своему лицу такое выражение, которое могло бы уверить дворецкого Лорда Ралана в его покорности. На самом деле, он не испытывал ничего подобного. Он постарался взять себя в руки — будет совсем скверно, если он выйдет из себя. "Ты найдешь меня", — ответил он, опуская глаза, чтобы скрыть свое презрение. "Можешь больше не беспокоиться, Эфлид…"

"Лорд Эфлид".

Даламар сдержал сардоническую улыбку, появившуюся у него на губах. Действительно, мать Эфлида очень недолго была замужем за каким-то мелким лордом из Дома Создателей Крон, настолько незначительным, что его имя не упоминалось нигде, разве что в некоторых письмах в конце длинного-длинного свитка. Эфлид не был сыном того человека, однако он по-прежнему оспаривал титул, по крайней мере среди слуг, которыми управлял.

"Можешь больше не беспокоиться", — повторил Даламар. Он поднял голову, направив долгий холодный взгляд на дворецкого, зная, что Эфлида бросит от этого в дрожь. "Я здесь".

Глаза Эфлида, зеленые и блестящие, сузились. "Здесь ты и останешься, мальчишка — больше никаких блужданий. Благодари, что Лорд Ралан не выгнал тебя совсем. Я слышал, тут ищут работника в доки, мальчишку, чтобы удить рыбу и чинить сети. Если я еще раз не найду тебя, когда ты будешь нужен, ты отправишься именно туда".

"Мальчишка", он сказал "мальчишка". В свои девяносто лет Даламар был юн по эльфийским меркам, но он не был мальчишкой. Однако насмешки Эфлида говорили о том, что Даламар, достигнув и ста девяноста лет, останется мальчишкой в глазах тех, кому он служит. Даламар встретил пристальный взгляд узких глаз Эфлида и не отводил глаз, пока Эфлид не сделал это первым.

Побагровевший от гнева и пристыженный тем, что он первый отвел взгляд, дворецкий прорычал:

"Распаковывай свои пожитки и принимайся за работу. Тебя ждут на кухне. Плитка рядом с печью требует починки", — его губы растянулись в жестоком подобии улыбки. "У тебя, разумеется, найдется небольшое чудесное заклинание, чтобы с этим справиться? Чтобы ты снова мог ничего не делать, как раньше?"

Смеясь, Эфлид вышел из комнаты, не закрыв за собой дверь. Оставшись один, Даламар оглядел свое новое жилище. Крохотные пылинки танцевали, искрясь в лучах солнца, которое проникало в комнату через окно, выходившее на восток. Оно светило уже не чересчур слабо, как тогда, когда освещало дорогу от Района Слуг и дома, который долгие годы был домом для семьи Даламара. Его отец унаследовал маленький домик от дяди, который был достаточно предусмотрителен, чтобы накопить стальных монет и купить его у женщины, чинившей кожаную обувь. До этого его родители и сам Даламар жили в поместьях тех, кому они служили — семья, которая встречалась днем только мимоходом и иногда проводила вечера вместе, когда их господа не нуждались в них. Маленький дом с крошечным садиком перешел к Даламару после смерти его родителей, и он жил там с позволения Главы Дома Служителей и Лорда Ралана до сегодняшнего дня. Пять лет подряд он выходил из дома каждый день, едва рассветало, и шел к своему господину, и пять лет он возвращался обратно во время долгих багровых сумерек, или быстро угасающих зимних дней. Но все это закончилось. Ему больше не было позволено жить в доме, где он мог чувствовать себя хозяином, которому никто не вправе приказывать. Теперь он должен жить в доме Лорда Ралана, занимая небольшую комнатушку в крыле, где жили слуги. Здесь, среди тех, кто слишком беден, чтобы иметь свои собственные дома, среди тех, кто не заслуживает доверия, он и будет оставаться. Лорд Ралан объявил это, и Тревалор, глава Дома Служителей, согласился.

Даламар отвернулся от солнечных лучей к кровати. В комнате помещалось совсем немного мебели — только его кровать, маленький столик, на котором стояла толстая белая свеча, и комод под окном. У него не было стула для себя, и он не мог ничего предложить посетителю.

Из узла на кровати он достал свои вещи. Он носил не серо-коричневые одежды слуги, а белые одежды мага. Это было необычно, так как для Сильванести, жизнь которых подчинялась жесткой кастовой системе, не было никого ниже слуги, и никто не считался менее достойным изучать искусство Высшего Волшебства. Талант Даламара был значителен, и когда в Доме Мистиков узнали это, они сделали то, что и должны были сделать, опасаясь того, что без управления он покинет границы белой магии Солинари и перейдет к дикой магии, или, что еще хуже, к красной магии Лунитари, или черной магии Нуитари. Его сделали магом, посвятив богу Солинари, и неохотно обучили. Он был рад обучению, но благодарен — никогда.

Он носил белую мантию уже почти два года, но в первую очередь, Даламар оставался только слугой, его таланты и умения подчинялись другим. Его время было утверждено и сосчитано — так же, как и сегодня. Однако уже давно мысли Даламара витали где-то далеко, он мало обращал внимания на выполняемую работу — его душа стремилась на север, в то место, о котором не знал ни один эльф, кроме него. В пещере, расположенной на другом берегу реки, находилось укрытие для его тайных исследований. Там он хранил черные книги, наполненные магией, запретной для всех эльфов. Он нашел эти книги случайно, обнаружив их запрятанными в укромной маленькой пещере — настоящее сокровище, оставленное дерзким черным магом, который тайно вошел в эльфийское королевство, куда подобных ему никогда бы не допустили.

Уходя, он оставил свои книги, и они пролежали здесь в течение многих лет. Каждая магическая надпись на них с первого же взгляда пробуждала страх в сердце Даламара. "Сыну Тьмы от сына тьмы, именем ночи, которой мы служим". Таким образом, этот таинственный маг посвятил себя сыну Драконьей Королевы, Нуитари, чей обсидиановый дворец располагался на небесах сразу под тайной луной, черной луной. Однако скоро страх Даламара уменьшился, и в течение лета он узнал намного больше о магии, заклинаниях, чарах и философии арканы, чем ему было разрешено Домом Мистиков. Маленькая северная пещерка стала для Даламара убежищем. Его тайные визиты туда, время, отнятое у его господина, вызвали гнев Эфлида, и, в конце концов, стали причиной его нового положения среди слуг Лорда Ралана, не заслуживавших доверия, а потому живших в его доме под пристальным наблюдением.

Даламар кинул запасную мантию из простой белой шерсти и две пары чулок на кровать. Он поставил сапоги в угол — новенькие сапоги из мягкой черной кожи, которые он приобрел совсем недавно и еще не носил. Пояс из вязаной шерсти, цвета неба, на котором почти скрылся последний луч света, и маленький кинжал с костяной ручкой, который магам разрешалось использовать для церемоний, — вот и все, что он еще взял с собой из дома.

Утро за окном становилось жарче. Воздух сгущался над городом, так, как это бывает перед надвигающейся грозой. Хотя не было ни дуновения, Даламар все еще чувствовал запахи в огороде, переплетающиеся ароматы мяты и базилика, шандра и шалфея и сладкого тимьяна. До того, как он увильнул от своей работы, он был назначен помогать смотрителю из Дома Садовников, который ухаживал за травами Лорда Ралана. Теперь же его послали в душную кухню, к поварихе со скошенными глазами, самым большим удовольствием для которой было досаждать помощникам и изводить девушек, которые флиртовали с ними в темных углах кухни. Потеря уединенности, эти лакейские обязанности — казалось, цена, заплаченная за один пропущенный день, была непомерно высока. Однако, хотя ему это и не нравилось, он не жалел об этом. Он выбрал свой путь этим утром, выбрал осознанно, прекрасно понимая, чем ему, возможно, придется расплачиваться.

Даламар продолжал размышлять о возможности выбора, выходя из комнаты и спускаясь по длинному просторному коридору. Никто бы не подумал, что он действительно имеет такую возможность — слуга, чей жизненный путь был заранее определен древней традицией. Тем не менее, этим летом Даламар сделал выбор, который никто не смог бы даже представить. Он должен был узнать о магии больше, чем те крохи, которые давал ему Дом Мистиков.

Солнечный свет разливался по коридору из открытых дверей и широких окон. Тень ложилась на кафельный пол там, куда свет не доходил. Даламар шел из тени к солнцу. Как далеко он зайдет ради Искусства Высшего Волшебства, запрещенного ему Домом Мистиков? Станет ли он Сыном Ночи сам? Сидя в духоте и темноте своей пещеры, Даламар смотрел на север — не туда, где хранились его секреты, а дальше, на земли, лежавшие за лесом, где собирались армии Такхизис. Она была матерью бога Нуитари, эта Драконья Королева, а отцом являлся бог мщения, сам Саргоннас. Их сын был дитя магии и секретов, и Даламар не мог найти бога лучше, кому бы он мог посвятить свое собственное скрытное сердце.

Богохульство! Даже мысль об этом была богохульством в Сильванести.

Даламар задрожал, возбуждение быстро пробежало вверх по его позвоночнику. Он мог выбрать, если он хотел выбирать. Он мог сделать запретного бога своим, в тайне и молчании, так, что об этом не узнает ни одна живая душа. В тайнах была сила! Улыбаясь, он шел через сад, плодородное место, огражденное с трех сторон зарослями глицинии, с четвертой же находились крылья поместья, предназначенные для слуг. Хотя его ждали на кухне, он позволил себе насладиться опьяняющим ароматом свежих роз и резким запахом вьющейся по земле мяты. Вода била ключом в фонтане, мраморную чашу держала в руке статуя Квенести-Па, богини, предлагающей помощь и поддержку. Золотой зяблик расположился на краю чаши, его яркое оперение уже сменялось на осеннее.

Оказалось, Даламар был не единственным, кто сейчас здесь прогуливался. Жрец поравнялся с ним на тропинке. Высокий молодой эльф кивнул Даламару в знак приветствия. Он мог бы сойти за знатного эльфа — уверенный в себе, с высоко поднятой головой. Его одежды из белой парчи поблескивали в утренних лучах, рукава их были вышиты серебряными нитями, а на пальце сияло кольцо, серебряный дракон с аметистами вместо глаз. Служитель Эли, без сомнения, прибыл по делам Храма.

Даламар рассеянно вернул молчаливое приветствие, будучи не в настроении просить, или желать кому-либо благословления Эли. Жрец обошел северную часть сада и вошел в арку, за которой находился личный сад лорда и его семьи. Он был уверен, что его ждет теплый прием.

Даламар вошел в темную кухню, где стояла хмурая косоглазая повариха, прекрасно зная, какой прием ждет его самого. На него нахлынули волны тепла, колыхавшие воздух, жар ночной выпечки все еще ощущался в каменном помещении, больше похожем на пещеру.

"А, вот он, наконец", — зарычала повариха, которая была настолько худая, что, казалось, ее плоть слишком туго обтягивает ее тяжелые кости. "Лорд Эфлид пообещал мне, что утром ты будешь здесь, Мастер Маг. И где же тебя носило все это время? Снова отлынивал от работы…?" — Ее голос был похож на жужжание насекомого, на которое не стоило обращать внимания, и Даламар прошел мимо нее через кухню в соседнее помещение к печи, где запах выпечки витал около стен, смешиваясь с постоянным запахом дрожжей.

Даламар опустился на колени перед первой сломанной плиткой. Он сложил руки вместе, чувствуя покалывание магии, так как он вспоминал слова заклинания, нужного, чтобы восстанавливать камень. Постепенно запахи кухни исчезли. Он погрузился в то состояние, когда он был никем больше, только магом, в то состояние, когда он прикасался к силе богов, брал ее и придавал ей форму, чтобы использовать ее по своему желанию. Голос поварихи отступил, ее слова истончились, как легкая дымка, испаряющаяся на солнце.

"…Кем он себя возомнил? Всего-навсего оборванный колдунишка из Района Слуг… Его никогда не учили хорошим манерам, или поведению среди тех, кто превосходит его…ему не нужно было давать белую мантию никогда — да, никогда. Слишком большая честь для него, вот что…"

Слова заклинания вызвали яркую энергию магии, эта энергия играла в крови Даламара, согревала его сердце, происходя из силы, которая была ведома только богам и магам. Только это имело значение, магия, и ничего больше. Он сделает все, что угодно, ради нее.

Красный дракон парил в небе, без малейших усилий скользя в восходящих и нисходящих воздушных потоках. Широкие крылья несли его по воздуху, длинный хвост служил, как руль на корабле. Кровавый Самоцвет, первый из драконов, служивших Повелителям Драконов, пересекал небо над осиновыми лесами Сильванести. Он посмотрел вниз через лесной полог и увидел серебряные нити бегущих рек. Вдоль великого Тон-Таласа он видел города, больше и маленькие, их дома, казавшиеся пятнами на земле. Здесь почти не строили из камня. Здесь строили из дерева. Его пасть раздвинулась в усмешке.

"Так много сухостоя", — сказал он всаднику на своей спине, длинноногой человеческой женщине, которая слышала его голос не в ушах, а в мыслях.

"Нет", — сказала Фэйр Керон, ее голос скользнул в разум Кровавого Самоцвета, как виток черного дыма. "Мы сожжем лес, если должны, но кое-что должно остаться. Мы сбросим этих заносчивых эльфов с их высокого пьедестала, но мы должны оставить армии, чем поживиться, и запугать население, чтобы они были готовыми работать на Темную Королеву и поддерживать ее могущество. Мертвые эльфы не принесут нам пользы".

Кровавый Самоцвет фыркнул, и небольшой огненный всполох прочертил небо. "Мертвые эльфы не оказывают сопротивления, а в эти их осиновые леса — или в то, что я и мои собратья оставим от них — можно привести и рабов, которые сделают всю необходимую работу".

Фэйр потянулась, чтобы похлопать красного дракона по плечу. Он, конечно, не почувствовал этого, но заметил и оценил ее намерение. "Дело здесь не в рабах, которые бы могли работать. Точнее, не только в них. Что ты скажет насчет обращенных душ?"

"Для Темной Королевы".

Фэйр Керон кивнула, и снова он не увидел, а почувствовал ее жест.

Все, что они делали, она и ее дракон, было ради Темной Королевы, ради Такхизис. "Темная Повелительница, ты — мой свет", — думала Фэйр Керон в своей молитве. "Твой свет во тьме — свет от погребальных костров. Во тьме твоя рука достигла меня". Она вздохнула, думая об ужасной славе Ее Темного Величества. Прошли целые века, прежде чем Такхизис смогла вернуться в мир из Бездны после падения Истара. Дверь в мир для нее располагалась — и Фэйр Керон находила эту насмешку судьбы восхитительной — в руинах самого Храма Истара, где Король-Жрец этого города-государства, сойдя с ума, провозгласил себя богом, и навлек ярость всех богов на мир, который потворствовал его сумасшествию. В течение всех этих веков Такхизис находилась неподалеку, строя планы и привлекая самых жестоких и безжалостных союзников на роль командиров в своей растущей армии — Фэйр Керон растянула губы в широкой волчьей усмешке — и пробуждала драконов, чтобы они бились в паре с ними. Сейчас армия Такхизис состояла из огров и гоблинов, драконидов и людей, которых вели ее командиры, ее повелители.

"И пробуждала драконов", эхом отозвался Кровавый Самоцвет и вздохнул, вспомнив свой долгий сон и внезапное пробуждение. "Теперь мы здесь. Мы жаждем биться в ее честь, Повелительница, и мы мечтаем попробовать эльфийскую кровь на вкус".

Фэйр Керон заговорила вслух, ее слова уносил ветер: "Уже скоро. Уже скоро ты получишь достаточно того, чего так хочешь". Она неожиданно и резко рассмеялась. "Но эльфийская кровь будет отвратительна на вкус, друг мой. Водянистая и слабая", — она указала вниз, где Тон-Талас становился шире, и огни Сильванести были видны на далеком расстоянии. "От этих эльфов никакого толку ни для одного бога, кроме их ничтожного бога добра, Эли, как они зовут его, и других таких же слабаков. Они все встанут перед нами на колени еще до того, как луны пойдут на убыль".

Кровавый Самоцвет знал, что это будет как сладкое вино на губах Темной Леди — увидеть этих сильванестийских эльфов, склонивших голову перед ее Повелительницей, вынужденных снести свои ничтожные храмы слабым богам и использовать свои хваленые умения, чтобы воздвигать святилища темным богам. Моргион Черный Ветер распространит болезни в их рядах. Хиддукель обратит все их слабые истины в ложь. В конце концов, сама Такхизис, Ее Темное Величество, будет править в этих землях, куда ее последователи не могли проникнуть так долго.

Дракон поднялся выше и повернул на север к границам Сильванести. Сзади, у подножия Халакистовых гор, ждала армия Ее Темного Величества, тысячи солдат, люди, огры, гоблины, и — Кровавый Самоцвет издал возглас отвращения — и дракониды, порождения черной магии, которая извратила яйца драконов. Они были самыми свирепыми бойцами Такхизис. Вся армия ждала в нетерпении, когда можно будет нахлынуть на эту лесную страну, хранящую богатства и красоту, веками запретные для всех, кроме самих сильванестийцев. Высоко в горах собиралось Красное Крыло, которому не терпелось захватить небо и вместе со своими всадниками повести темную армию в битву.

"Это будет славная битва", подумал дракон, его мысль совпала с мыслями его всадника.

Фэйр засмеялась, ветер вырвал звук из ее горла и разнес по всему темному небу: "Так и будет, и мы зальем лес эльфийской кровью!"

"Скоро?"

Повелительница ничего не ответила, но Кровавый Самоцвет знал ее настолько хорошо, насколько драконы знают своих всадников. Она отложила свои планы на зиму, и эти планы требовали армии настолько сильной, что эльфийские защитники сломаются под ее натиском. Исполнительный солдат, она также была проницательным стратегом. Она никогда не пошлет свою армию в поход, пока не будет уверена, что подавит эльфов числом. Должны были также прибыть солдаты из Гудлунда и Залива Балифор. Как только они появятся, она будет готова. До этого она поиграет, как кошка играет с мышью — жестокие игры, чтобы развлечься самой. Фэйр Кэрон презирала эльфов, а эльфов Сильванести — особенно. Если бы кому-нибудь потребовалось услышать историю возникновения такой ненависти, Кровавый Самоцвет мог бы ее рассказать.

Почти взрослая девочка дрожала на захудалых зимних улицах Тарсиса, ее лохмотья охватывали тонкие плечи, ее лицо ясно свидетельствовало о постоянном голоде. Сверкая золотом, мимо проходила группа сильванестийцев, высоко подобрав полы своих одежд, чтобы не запачкаться в потоках сточных вод. Один из них повернулся и увидел Фэйр, ребенка, чье лицо было больше похоже на череп, чем на человеческое лицо. Одной рукой эльф отвел в сторону край своих одежд из парчи и шелка, сверкающих драгоценностями. Другой он прикрыл свои губы и нос, поскольку один из его спутников бросил медную монету Фэйр. Монета упала в грязь, в лужу помоев.

Фэйр бросилась за ней, не думая о том, что ей придется возиться в грязи и отбросах, чтобы найти ее. На эту монету можно было прожить целую неделю! Достаточно для того, чтобы уберечь свою сестру от борделя, куда большинство девочек из трущоб шли, чтобы зарабатывать себе на пропитание. Фэйр раньше служила там сама из-за нужды, но она никогда не позволит сделать это своей сестре. Никогда. Когда она поднялась, собираясь поблагодарить, она увидела только спины эльфов и услышала их последние слова:

"Мерзкое трущобное отродье. Зачем ты это сделал, Далин? Это создание — не наша забота".

"Не наша", — согласился его спутник. "Но это должно было задержать ее, чтобы она не последовала за нами".

Однако трущобное создание последовало, так как Красный Самоцвет парил сейчас над землей Сильванести. Она последовала за эльфами до самого дома, разве нет? Ей потребовались годы, но, в конечном счете, она это сделала. И сейчас, будучи Повелительницей в армии богини, которую эльфы ненавидели больше всех, Фэйр Керон приберегла свою благодарность за их обращение с ней, благодарность, которая так долго откладывалась.

Кровавый Самоцвет сделал вираж и повернул, по-прежнему направляясь на север. Когда он приблизился к северным границам Земли Сильванести, где деревья были не такие могучие, и уже видел Халакистовые Горы, он почувствовал поднимающиеся потоки горячего воздуха. Три поселения были в огне, едкие запахи ужаса и смерти разливались в небе. Повсюду вокруг руин лежали тела, большинство из которых явно были зарублены прямо на месте. Некоторые были убиты дротиками и ясеневыми копьями. Они выглядели как насекомые, пришпиленные к обзорной доске. Нетерпеливый отряд вражеской армии прорвался через пылающую изгородь в каменистую местность, за которой располагались эти три поселения. Нападающих было кому встретить — судя по тому, как они, потрепанные, бежали из четвертой деревни ниже по реке, эльфы встретили их луками и сталью.

Фэйр Керон снова засмеялась, и снова этот звук сорвался с ее губ. "Посмотри-ка! Защитники. Но теперь им не справиться, не так ли?"

Разумеется, нет. С поразительной скоростью красный дракон камнем упал с неба, внезапно возникнув в хмуром синем небе прямо над полем сражения. Эльфы на земле посмотрели наверх, и их лица побледнели и вытянулись. Один из них, самоуверенный глупец, вскинул свой лук и собрался выпустить стрелу. Кровавый Самоцвет заревел, звук был таким громким, что воздух заколебался, а земля затряслась. Крики, как слабые писки мошкары, донеслись с поля боя. Эльф, вообразивший себя удачливым стрелком, упал на колени, перепуганный до смерти. Его лук упал на землю, как бесполезная палка.

"Сухостой", подумал Кровавый Самоцвет. "А!"

Он оттолкнулся своими могучими крыльями, снова набирая высоту, и повернул к деревне. Здесь ничего не горело, ни дом, ни амбар, ни лесные заросли. Это ему не понравилось. На земле группа драконидов бросилась в гущу защитников, размахивая булавами, а их жуткие вопли походили на крики камней. С такой высоты Кровавый Самоцвет видел кровь, покрывавшую булавы, хотя и не мог ее почуять. И хорошо, что не мог. Если бы он почувствовал кровь, он бы учуял и запах этих выродков-драконидов. Он лег на крыло и повернул. Фэйр Керон на его спине издала дикий воинственный клич.

Кровавый Самоцвет с жутким ревом снизился, нависая над осинами, поскольку дракониды оттеснили эльфов в темноту леса. Позади него вспыхнул дом, загоревшись от факела в лапах драконида. Внутри истошно закричала женщина, заплакал ребенок, но треск обрушившейся крыши заглушил их вопли. Сладкое зловоние горящей плоти поднималось вместе с черным дымом.

"Славный маленький пожар!" — крикнула Фэйр Керон. "Но мы можем лучше!"

Кровавый Самоцвет набрал воздуха в легкие, а затем, словно они были кузнечными мехами, пропустил его через то место в горле, где рождается драконий огонь. Как знамя самой смерти, языки пламени вырвались из его клыкастой пасти и коснулись верхушек осин. Кровавый Самоцвет летел дальше, поджигая все деревья перед собой на обеих сторонах. Эльфы закричали от ужаса. Мужчины, женщины, дети были загнаны в смертельную западню, отрезанные с трех сторон пламенем, а с четвертой — кошмарными созданиями, крылатыми драконидами, чьи рептильи глаза не содержали ни капли сострадания, чьи мощные хвосты могли переломать врагу кости одним ударом. Эти дракониды относились к самому низшему племени баазов, и лучшим удовольствием для них было убивать. Говорили, что они наслаждаются своими убийствами.

"Мы возвращаемся", — закричала Повелительница. "Это развлекло меня, но у меня еще есть дела, которыми нужно заняться до завершения ночи".

Кровавый Самоцвет неохотно повернул на север, в сторону Халакистовых Гор и военного лагеря. Позади них дракониды заканчивали их работу, сжигая каждый дом в деревне, убивая любого мужчину, женщину, или ребенка, которого они находили. Одному, или двум удалось скрыться. Фэйр Керон заметила их с высоты, но не стала ничего предпринимать. Пусть бегут. Пусть уходят вниз по реке к другим городам, причитая и плача от ужаса, пока их стенания не достигнут ушей их короля, самого Говорящего Лорака. Пусть они знают, что она идет!

Глава 2

Днем Даламар трудился в душной кухне своего хозяина, в заплесневелых винных подвалах, где занимался ловлей крыс, или на чердаках под высоким карнизом, где к удовольствию Эфлида сортировал старую одежду в затхлом неподвижном воздухе жарких будней. Если же день выдавался дождливым, Эфлид удостоверивался, что Даламар работает снаружи: иногда в садах, чтобы защитить слабые растения от ливней, а иногда после дождя, упорно пробираясь через грязь, чтобы установить, какой ущерб был нанесен.

"Это несправедливо," бормотала молодая женщина, которая прислуживала за столом хозяину во время завтрака. "Он относится к вам хуже, чем относится к любому из нас, Даламар. Как вы выдерживаете это?"

"Это — наш путь," сказал Даламар.

Они стояли в кухонных дверях, ведущих в сад, глядя на небо, затянутое свинцовыми облаками. Даламар поднял пучок соломы с пола, видимо оторвавшегося от корзины с вином.

"Обычное дело. Эфлид хочет кое-что от меня, и я хочу убедиться, что он не получит это".

Молодая женщина, Лейда, дочь женщины, которая служила в палатах Рэлэна всю свою жизнь и ребёнок мужчины, который все ещё служил там, смотрела на него блестящими зелеными глазами. Когда-то она думала, что любит Неистового Бегуна, молодого человека, которого она видела в городе, так красиво выглядящего в своем кожаном одеянии и зеленой рубашке. Не имело значения, что их жизненные пути никогда не пересекались. Не имело значения также то, что сын Защитника Дома никогда и не смотрел в ее сторону, разве что иногда приказывал снова наполнить свой кубок элем.

Когда война забрала очаровательного солдата на север, Леида плакала приблизительно около часа, а затем обратила свое внимание ближе к дому и темноглазому волшебнику, который внезапно показался ей более красивым чем Неистовый Бегун для того, чтобы быть к нему ещё более близкой.

"И что тогда?" спросила она Даламара — "Что хочет Эфлид?" Используя только проворные пальцы своей правой руки, Даламар завязывал узел в соломе.

"Слуга, скромный и послушный."

Лейда рассмеялась, ее зеленые глаза сверкали.

"Он потратил бы всю свою жизнь, пытаясь превратить вас в безропотного слугу, и умер бы, так и не добившись своего".

"Это его жизнь" — Даламар пожал плечами — И его дело как её тратить".

"А вы? Вы не возражаете против этого?"

Он долго смотрел на нее, а когда ответил, его голос звучал холодно:

"Я возражаю."

Лейда задрожала, поскольку она увидела кое-что в его глазах, что заставило ее думать о волке, скрывающемся вне света походного костра.

Тем утром дождь потоками лился с неба. Теперь в полдень, небо было все еще хмурым. Свинцовые облака нависали над головой, угрожая разорваться. Сад был заполнен туманом и ароматами мяты, тимьяна и сладкой ромашки. Коричневая грязная вода бежала вокруг клумб, как маленькие реки, вырезая новые формы. Золотистые волосы Лейды любили туман, прыгающий в небольшие завитки вокруг ее щек. Она носила короткую стрижку, хотя эльфийки редко это делали, потому что ей нравилось ощущать ветер, щекочущий ее шею. И это была довольно симпатичная шейка, думал Даламар. Туман, или возможно пот, покрыл тонкую шею Лейды призрачным блеском. Даламар приблизился и дотронулся до блестящей капельки на шее Лейды. Она заметила его взгляд и то, как он приблизился к ней, но не двинулась с места.

Дождь. Судорожно сверкнула молния, освещая сад. Глаза Лейды расширились. Она медленно подняла голову таким манером, каким, как она знала, можно привлечь внимание собеседника очаровательной формой ее ушек. Слегка заостренные, они походили на лепестки прекрасного цветка, белого и изящного. Ее губы внезапно весело улыбнулись. Она обернулась через плечо к тихой, похожей на пещеру кухне. Поварята уже закончили вычищать кастрюли и тарелки после завтрака. Повар ушел в складское помещение, прикидывая объем продуктов, необходимых для ужина. Пекари, которые трудились по ночам, давно спали в своих каморках. Лейда изучала глаза волшебника. Иногда опасные, а обычно просто странные, но она никогда не могла посмотреть в них, не почувствовав при этом как ее дыхание ускоряется и сердце взволнованно прыгает в груди. Все-таки опасные, предупредил ее небольшой холодок, пробежавший по спине.

"Даламар, я знаю здесь одно тихое местечко.."

Тихое местечко на чердаке, в небольшой комнатушке, хранилось постельное белье. В ее собственной комнатке, возможно. Или в его.

Даламар наклонился ближе к каплям дождя на ее шее. Эфлид запрещал любые близкие отношения между слугами в палатах лорда Ралана. Он преследовал любые проявления дружбы и расположения, все, что могло отвлечь слуг от работы. Даламар подумал, что Эфлид с удовольствием забрал бы разум и сердце каждого из слуг, если бы мог. И с не меньшим удовольствием имел бы потом маленькую армию автоматов.

Даламар улыбнулся, все еще лаская губами мягкую кожу шеи Лейды. Она почувствовала это и подалась ближе, в его объятия, поднимая голову для поцелуя. Его поцелуй не походил на огонь, как она себе воображала. Это было подобно внезапному удару молнии. Кровь в жилах побежала быстрее, пульс бешено заколотился.

"Приходи в мою комнату" — прошептала она так тихо, что сама не услышала, а только почувствовала как ее губы произнесли эти слова. Она взяла его руки и сделала шаг все еще держа их, буквально таща его и при этом смеясь.

"Пойдем со мной.."

Снаружи утренний дождь все еще капал с карниза, булькал в сточных канавах. Лейда засмеялась снова, и её смех был как сияющее противодействие серому дню.

Неожиданно тень упала на нее как тонкое темное покрывало. Рука Эфлида крепко сжала ее плечо, голос в ушах шипел как змея.

"Пойдем куда, а?.. Шлюха."

Лейда вскрикнула в страхе, а возможно из-за боли. Даламар быстро схватил дворецкого за запястье. Не успев еще подумать стоит это делать или нет, он вывернул руку Эфлида за спину одним молниеносным движением. Ядовитая ненависть вспыхнула в глазах дворецкого. Он отступил, пытаясь высвободиться. Это ему не удалось. Краска отхлынула с его щек. Гнев и страх боролись в нем.

"Отпусти" — раздраженно сказал он.

Даламар не пошевелился.

"Ты меня слышал, мальчишка?" — его голос дрожал, но так незаметно, что только он и Даламар знали об этом.

"Тебе лучше уйти" — сказал Даламар Лейде. Снаружи блеснула молния. Внезапно загрохотал гром. В саду что-то белое двигалось через туман, как призрак на дорожках, залитых водой. Лейда, задыхаясь, проскользнула мимо Даламара в темную безопасность кухни. Ее шаги слышались в темноте, когда она бежала мимо большого очага, длинных столов и полок с горшками и кастрюлями. Убегая, она не оглядывалась назад и никто не смотрел на нее.

В свете второй вспышки молнии призрачная фигура в саду стала человеком, жрецом, бегущим через шторм, касаясь полами своих белых одежд грязных водяных потоков. Оскальзываясь и поднимая тучу брызг он мчался к кухне.

Даламар выпустил запястье Эфлида.

"К вашему хозяину пришел гость, лорд Эфлид," сказал он, поддразнивая дворецкого титулом, который тот не имел. — "вам бы лучше позаботиться о нем, не так ли?"

"Да, а вот тобой я озабочусь попозже, мальчишка".

"Вы так думаете?" — Даламар отвесил дворецкому иронический поклон — "Хорошо, можете попробовать, как вы это делаете всегда".

Жрец вошел в кухню, преследуемый штормом по пятам. Даламар посторонился, пропуская его, слыша, как Эфлид униженно подлизывается к гостю. "Лорд Ралан будет рад видеть вас, о лорд Теллин. Идите за мной. Да, прямо сюда, в кабинет." Даламар посмотрел на небо, на молнии, пронизывающие облака и дождь, потоками льющийся вниз. Пожал плечами и вышел из кухни.

Он ответил Эфлиду насилием на насилие и ему уже чудилось, что он чувствует запах доков и рыбацких сетей. Какой идиот, думал он. Засунул руки в карманы, чтобы никто не заметил как он до боли сжал кулаки. Никто не заметил гнева на его лице, когда он проходил кухню, столовую и вдоль коридора к помещениям слуг, направляясь к собственной крошечной комнатушке. Но если бы кто-нибудь посмотрел ему в глаза, он увидел бы там все. Гнев столь же холодный как гнев зимы, ярость как шторма у Ледяной Стены. Идиот! Рискнуть достаточно удобным положением ради девочки, которой он насладился бы один, возможно два, но вряд ли более раз. Теперь он заслужил себе безрадостную судьбу в доках, бесконечную работу по починке прорванных сетей, постоянные выговоры и непрекращающийся рокот реки у стен хижины, которую ему дадут в качестве дома.

Свет от камина пылал на дорогом полированном дубе, заставляя думать, что стол лорда Рэлэна, обработан золотом. Стулья из красного дерева казались раскаленными. Графин с вином в отблесках огня сиял, как цельный рубин. Снаружи мир был серым, дождь лился с неба цвета свинца. Внутри же кабинета лорда Рэлэна мир выглядел более приятным.

Лорд Теллин Виндглиммер постоял некоторое время в кабинете Рэлэна в одиночестве, но ожидание не было неприятным. Греясь от огня камина, он обозревал висящие на стенах гобелены, изображавшие сцены из истории Сильванести. На самом большом был изображен Сильванос, король в своем королевстве. Он стоял в окружении башен, каждая из которых представляла собой один из Домов эльфов. В этом гобелене даже эльфийский ребенок мог прочитать историю своего народа, о том, как в древние времена Сильванос собрал все эльфийские племена и объединил их под сводом правил, законов, определил структуру Домов, которые сохранились и по сей день. Глава каждого Дома, Домовладелец, стал членом Совета Сильваноса, Синтал-Элиш, и с тех пор король и все последующие короли совместно с Советом решали все важные вопросы королевства.

Во-первых, древний король определил Дом Сильванос как Королевский Дом. Потом он определил Дом Жреца, которому принадлежали священники, хранители храмов и другие священнослужители. Обороной Сильванести заведовал Дом Защитника. Также, в своей мудрости, Сильванос созвал к себе волшебников и создал Дом Магии для обучения будущих магов. Он приказал им, и они поклялись в том, что волшебство красной луны Лунитари, которая существует только для самой себя, а также темное искусство Нуитари будут отныне запрещены. Никакие другие виды магии, кроме как магия серебряной луны Солинари, магия Добра, не должны были отныне практиковаться в королевстве. Вскоре так и случилось, и все ответвления в магическом искусстве, которые будь то магия нейтралитета или темнота Нуитари были безжалостно обрезаны. Алые и черные маги были доставлены в храм Эли и после Суда Темноты были изгнаны из страны, и их семьи были вынуждены искать себе приют среди варваров, людей, гномов и минотавров. Изгнанников стали называть темными эльфами, поскольку они отошли от света. История выживания этих "темных эльфов" коротка, потому как очень мало кто из сильванестийцев не рассматривал жизнь среди варваров как жизнь среди сумасшедших на землях хаоса. Когда они умирали, то чаще всего при помощи своих собственных рук.

Великий Сильванос создал также и другие касты: Дом Металлургов для шахтеров; Дом Права, где традиционно подвизались законники и хранители традиций; Дом Каменщиков для мастеров работы с камнем; Дом Садовников, эльфы которого выращивали пищу и кормили королевство и Дом Создателей Крон, представители которого имели в своей крови магию диких духов. Еще один Дом, который создал король, был Дом Слуг. Это его детище стало не совсем таким, каким он его планировал. Поначалу Сильванос хотел наречь кастой слуг один из эльфийских народов: Elderwild, который был странным кланом охотников и следопытов. Представители этого клана жили вдали от городов, далеко от мест обитания других эльфийских народов. Не в силах придумать более практичное применение этому строптивому народу, Сильванос решил поместить их в кастовую структуру как слуг. Глава этого клана Каганос Первооткрыватель, бросил вызов королю Сильванести и ушел вместе со своими людьми из сильванестийских лесов. Он не мог обречь своих подданных на вечное прислуживание за столами других эльфов, вместо этого он решил отвести их в безопасные места, где они могли свободно охотиться и практиковать собственный странный вид колдовства — дикую магию. И таким образом Сильванос, не имея возможности строить препоны тем, кто желал уйти, независимо от того, каким бы безумным не казалось ему это решение, оставил Дом Слуг для бездомных и тех, кто не обладал никакими полезными для других Домов навыками.

Даже эльфийские дети знали это. Теллин знал это с колыбели, потому как его семья была из хранителей, у которых история бежала по венам как кровь.

"Добрый день, мой дорогой Теллин. Добрый, если вам нравится дождь." — Лорд Ралан вошел в кабинет, раскрасневшийся, немного измотанный, или возможно, как думал Теллин, несколько раздраженный — "Простите меня за то, что заставил вас ждать. Было одно дело, имеющее отношение к слуге."

"Пожалуйста, не извиняйтесь"- пробормотал Теллин — "Я наслаждался ожиданием."

Ралан кивнул головой в сторону гобелена.

"У семьи моей матери он хранился в течение нескольких поколений. Она принесла его в дом в качестве приданого. Она говорила, что это — точный портрет Сильваноса, поскольку гобелен был сделан только спустя десятилетие после его смерти тем эльфом, кто фактически знал его." Он довольно улыбнулся, как человек, уверенный в своей правоте.

"Гобелен прекрасен" сказал Теллин, хотя он и не думал, что у гобелена была столь великая история как представляет себе Ралан и его семья. Как бы то ни было, он не будет говорить этого хозяину дома. Вместо этого он пробормотал:

"Но вот что интересно — почему на гобелене бы не видим Звездную Башню, а только те, которые представляют остальные Дома?"

Ралан скривил губы и нахмурился, размышляя. История никогда не была его любимым предметом.

"Я припоминаю, мой отец как-то сказал мне, что это потому, что Сильванос сам был нашей Башней, нашей Башней силы, нашей Звездной Башней." — он пожал плечами — "Или он говорил, что гобелен соткали в то время, когда Башня еще не была построена? Ах, ну, в общем, я не помню. И тот и другой вариант годятся для истории."

Теллин улыбнулся, соглашаясь, что сделал бы любой на его месте. Ралан был хорошим хозяином, хорошим другом Храма Эли, и, если слухи не врут, осудил Повелителя Драконов, которого благословил с простой верой, которая в нем была непоколебимой. "Мы — возлюбленный народ богов добра," говорил он часто — "первенец, который никогда не бросал веру." Ралан, как и множество эльфов, гордился своей верой и дополнительным преимуществом ее считал то, что боги добра должны любить эльфов больше чем все другие народы. Почему бы и нет? После Катаклизма другие народы принялись искать других богов, призванных заменить тех, кто как они были уверены, покинул их и молились неизвестно кому. Но эльфы никогда не теряли веры.

Ралан наполнил бокалы вином из хрустального графина, для себя и для гостя. Теллин принял вино, глядя на Ралана, который пребывал теперь в более хорошем настроение. Теллин принялся собирать свое мужество. В кармане его одежды лежал маленький подарок, молитвенный свиток. Где-то в этом доме сейчас была Леди Линнта, сестра Ралана. Возможно в данный момент она напряженно всматривалась в окно и ее серебристые волосы имели тот же цвет, что и падающий дождь, а ее глаза были серыми, как штормовое небо. Возможно теперь она подняла свою прекрасную руку, чтобы начертить бессмысленный рисунок на оконном стекле, запотевшем от ее сладкого дыхания. Они знали друг друга с детства, когда Линнта прибыла для поклонения в Храм Эли и Теллин был мальчиком, задающимся вопросом, как близко его судьба будет привязана к тому же самому храму. Когда они вошли в пору юности, они уже не входили в один и тот же круг. Как они могли? Теллин жил в своих книгах, а Линнта была дочерью Дома, самый строгий принцип которого запретил смешивание крови Создателей Крон с кем-либо из любого другого Дома, даже из Королевского Дома. Это была волшебная родословная, которую оберегали целые поколения, дар земли, который не мог разделить ни один посторонний эльф.

И все же… и все же он не забыл Линнту, ее дымчатые глаза, ее серебристые волосы. Он не забыл, как улыбка кривила ее губы и звуки ее голоса. Линнта все еще жила в семье дома, в поместье вне города и хотя ее родители были мертвы вот уже пять лет, она оставалась не замужем. Этим вопросом, конечно, теперь занимался ее брат, но Теллин не слышал слухов, что намечается бракосочетание. На что он надеялся? На то, что показал бы старую формулу, странные и прекрасные слова из другого времени, и сказал бы Ралану, "Я хотел бы взять вашу сестру в жены, мой господин, и я полагаю, что вы дадите мне свое согласие и благословите мой брак с нею."? Предполагает ли он в своих диких мечтах, что Ралан внезапно пересмотрел бы традиции своего Дома, или Линнта сама сделает это? Да, он надеется на это. Надежда была слаба, но другого ему ничего не оставалось.

Снаружи шторм удвоил свои усилия. Дождь палил как крошечные серебряные копья. Мимо окна прошел слуга, голова низко опущены, темные волосы контрастно выделяются на бледном лице. Он был похож на того, которого Теллин видел на кухне вместе с дворецким Ралана. И он не выглядел счастливым.

"Итак" сказал Ралан, улыбаясь. "Скажите мне, чем я могу вам помочь, друг Теллин?"

Они не были старыми друзьями, хозяин этого дома и Теллин Виндглиммер, но они были давними знакомыми. За эти годы они развили легкие отношения, не слишком глубокие, но определенного понимания они достигли. Ралану нравилось полировать свою гордость актами благотворительности, а Теллину понравилось принимать те от имени Храма Эли.

"Дары храму пока что не требуются" — сказал Теллин. Он откашлялся. Внезапная сухость в горле заставила его выпить еще один глоток вина.

"Не требуются? Хорошо, хорошо. Но слуги уже отложили одежду для бедных для храма с прошлого раза, когда луны были полны. Что же я буду делать со всем этим?"

Теллин неловко потоптался на месте, затем сказал:

"Хорошо, конечно я с удовольствием возьму то, что вы предлагаете, господин, но.."

Лорд Ралан поднял бровь.

"Но вы приехали, чтобы попросить совсем не это?"

Теллин вытащил небольшой свиток из кармана. Свет камина вспыхнул на серебряных кнопках защелки.

"Это… я сделал это… Я имею в виду, я принес это… как подарок".

"Подарок для меня?" — Ралан потянулся было к свитку рукой, но внезапно замер, видя как беспокойно изменилось лицо гостя — "Ах, не для меня. Для кого тогда?"

"Э-э-.э… для вашей сестры." — Теллин вздохнул и подался вперед — "Я помню, что Леди Линнта обычно очень любила Гимн Рассвета. Когда она была девочкой, он его пела и ее голос выделялся из всех во время утренних служб. И я думал… ну, в общем… я услышал, что она здесь. Я думал…"

Выражение лица Ралана холодело с каждым словом.

"Вы думали, что подарите это ей."

Он протянул руку снова. Теллин отдал ему свиток.

"Это ведь ваша работа, не так ли?" — Ралан раскрыл защелку и свет от камина побежал по серебру. Он расстегнул свиток и раскрутил несколько дюймов, чтобы посмотреть в свете от камина на текст молитвы, написанной зелеными чернилами. Лист пергамента был тщательно осыпан алмазной пылю прежде, чем чернила смогли высохнуть и крошечные осколки алмаза порезали пальцы Теллина когда он работал. Ралан спокойным взглядом просматривал свиток. В его выражении лица не было и намека на неудовольствие, но и на расположение тоже.

"Это — то, чем вы занимаетесь в Храме, когда не заняты выпрашиванием милостыни, э?"

"Ну, этим я занимаюсь изредка. В основном я всего лишь хранитель архивов".

Ралан аккуратно отложил свиток на стол возле своего стула.

"Я скажу Линнте, что это — подарок от старого друга." Он подчеркнул эти два слова с большим нажимом. Старый друг, сказал его тон, а не потенциальный жених. Эльфы Дома Создатели крон не женились и не выходили замуж ни за кого вне их клана. Они не будут растворять ни в чьей крови особенности своего рода, даже если чье-то сердце будет под угрозой.

"Она будет счастлива получить это и знать, что вы ее помните".

"Я ценю это," сказал Теллин. "Спасибо."

Ралан хотел что-то сказать, затем передумал и нахмурился.

"Теллин, я хотел бы попросить вас о помощи".

Теллин кивнул.

"Несомненно. Я буду счастлив помочь. Скажите мне как."

"Есть один слуга, о котором мой дворецкий недавно… гм, разговаривал со мной. Мальчишка плохо работает и я думал послать его назад к Тревалору, но это означает, что мне нужно будет написать письмо, объясняя проблему, или, что еще хуже, придется посетить Тревалора лично, объясняться и приносить извинения."

Он криво усмехнулся и Теллин усмехнулся ему в ответ. Немногие из тех, кто имел дела с главой Дома Слуг, нашли впоследствии их деловые отношения приятными. Тревалор покрывал себя раболепием как стареющая женщина драгоценностями. В некоторых случаях блеск скрывает исчезающую славу. В случае Тревалора чрезмерное показушное смирение скрывало кое-что большее, а именно чувство обделенного правами. Как Домовладелец, он был членом совета, Синтал-Элиш, под председательством короля Лорака. Нельзя сказать, что ему там оказывали особое уважение, так как он являлся представителем самой низшей касты эльфийского общества. "Это очень неприятный человек," — как-то сказал отец Теллина. Теллин никогда не сталкивался с Тревалором и его посетили неприятные предчувствия.

"В любом случае," Ралан вздохнул, "я не слишком уверен, что суть проблемы с этим слугой вас слишком заинтересует. Я думаю, что вы могли бы сэкономить мое и ваше время, обойдясь без испытания, каким является слушание целой истории от Эфлида, а потом слушая песни Тревалора. Мальчишка волшебник, и мы думали, что будет удобно иметь одного из них поблизости. Я теперь догадываюсь что это не так, но возможно он будет полезен вам? Заберите его себе, Теллин, а?"

Теллин снова посмотрел в окно, на падающий дождь и серо-зеленое пятно сада. Он вспомнил слугу, который недавно проходил мимо, темноволосый, бледнолицый, с глазами, пылающими непонятным огнем. Это он, подумал Теллин, это он. Тот, от которого они хотят избавиться.

"Как его зовут, Ралан?"

Ралан пожал плечами.

"Я не знаю. Даламар… вроде бы так… Вы возьмете его?"

"Хорошо, почему нет?" Теллин кивнул — "Я обычно не имею отношения к приобретению слуг для Храма, но… да, пришлите его вместе с одеждой и постельными принадлежностями, Ралан, и я улажу этот вопрос с Главой Храма… и с Тревалором."

"Ах, отлично." — Ралан осмотрелся в свете теплого огня камина. Глядя на гобелены, развешенные на мраморных стенах, чувствовал истинность того, чему он всегда верил. Эльфы были возлюбленным народом богов, и он был среди них, возлюбленных, еще и особо удачлив. Теперь, казалось, его дом в полном порядке. Теперь Эфлид будет еще меньше жаловаться на слуг.

"Посмотри, как хорошо все устроилось! Мы все счастливы теперь."

Или некоторые из нас, думал Теллин, глядя на свиток, который Ралан отложил на стол и, казалось, совсем забыл о нем. Он задался вопросом, получит ли Линнта его подарок, но тут же откинул вопрос как недостойный. Конечно, получит. Он был почти уверен относительно этого.

Глава 3

В первую ночь месяца Осеннего Урожая, когда красная и серебряная луны только появились над лесами, маленький ребенок глядел в небо в саду своего дома в Районе Академии. Это была девочка, только что соскользнувшая с плеч своего отца после их короткой прогулки по саду. В воздухе витали острые запахи осени, пряный аромат завершения года.

Девочка вздыхала, поскольку эти ароматы всегда навевали ей грусть. Она смотрела вверх, наблюдая как изменился звездный рисунок, задаваясь вопросом, появится ли пораньше Арфа Астарина в связи с наступившей осенью. Серебряный Дракон Эли обычно висел в небе напротив Пятиглавого Дракона Такхизис, но эти созвездия бесследно исчезли, несмотря на то, что никто не видел падающих звезд.

"Вот почему люди думают, что боги возвращаются в мир," — сказал ее отец — "Темная Королева — правительница злых драконов, мы видим их снова в нашем мире. Эли — покровитель добрых драконов, тех, кто блистает как латунь, бронза, медь и даже золото и серебро.

"Но где же добрые драконы?" спросил маленькая девочка. В своей короткой жизни она слышала рассказы только о злых драконах, тех кто служил Такхизис, красных и черных, белых и синих.

Ее отец не мог ответить, поскольку не знал. Люди часто спрашивали себя, где же добрые драконы. Никто никак не мог найти ответа. Вместе с Эли, некоторые говорили. Но тогда возникал другой вопрос: в то время, как драконы Такхизис ввергли мир в войну, где же пребывает Эли? Почему не противостоит злу?

Маленькая девочка долго не задумывалась о таких сложных вопросах. В любом случае, Арфы еще не было видно, но было кое-что еще интересное в небе. Призрачная тень мелькнула на фоне серебряной луны, крылатая и извилистая.

"Смотри!" — закричала девочка — "Папа, смотри! Что это? О! О! Это Эли прибыл?"

Непонятное создание повернулось, делая вираж над городом. Девочка открыла рот от удивления. Ее отец выкрикнул в страхе, узнавая в существе красного как кровь дракона, который казался черным на фоне Солинари, его широкие крылья и потоки огня, льющегося из клыкастой пасти.

"Во имя Эли!" закричал отец. Крик застыл у него на губах, так как дракон спустился ниже. Лунный свет блестел на ремнях безопасности всадника и на чешуе дракона. Свет красной Лунитари отражался от навершия копья. Кровь похолодела в жилах эльфа. Рука его дочери сжимала его руку, но он не чувствовал этого.

Всюду по городу зазвонили колокола, от доков до храмов, от района Рынка, до Домов Гильдий.

На картах в каждом зале и башне, в умах тех, кто помнил карты наизусть людям казалось, что расстояние между Сильваностом и Халькистовыми горами внезапно уменьшилось и богоизбранный народ молился в отчаянии.

"Какие заклинания вы знаете, Даламар Арджент?"

Когда Даламар ответил не сразу, жрец Теллин Виндглиммер поднял глаза, оторвавшись от своего письма и ободряюще улыбнулся. Такая дружественная улыбка, как было видно Даламару, из тех улыбок, которые хозяин дарит слуге, когда пребывает в щедром настроении.

"Я знаю все заклинания, которые мне было позволено изучить, господин" ответил Даламар, гладко солгав и выбросив любые мысли о своих запретных исследованиях и колдовских книгах из головы. Сегодня утром, знакомясь с внутренней планировкой Храма, в одном из холодных коридоров он видел запертую комнату, вокруг которой витали шепотки. Там, за запечатанными дверями, было именно то место, где жрецы в процессе вызывающей ужас церемонии Круга Темноты могли осудить провинившегося эльфа на изгнание из его родных мест. Убийцы, предатели и пойманные на поклонении любым богам, кроме богов Добра или волшебники, уличенные в темном или нейтральном колдовстве. Холод, которым веяло от этой двери, походил на настоящий зимний мороз. Даже в разгар лета человек, проходящий там, дрожал от озноба. Даламар не боялся, что жрец наслушается пересудов и сплетен и найдет повод осудить его. Нет. Он всегда держал свои мысли при себе, привычка, которой он не собирался изменять.

"Некоторые из изученных мной заклинаний, господин, позволяют мне управлять животными, помогать им или защищать против них. Я знаю заклинания очарования, соответствующие моему уровню обучения, некоторые заклинания предсказания и заклинания стихий. Я имею большой опыт по части защитных заклинаний и тех, которые имеют отношение к погоде. Я особо изучил травы, потому как они часто требуются в процессе волшебства. Если вы спросите в Доме Мистиков, то вам скажут, что я — маг незначительный." — Даламар улыбнулся — "Но даже они скажут вам, что я довольно знающ и талантлив".

Солнечный свет лился из широких окон храмового скрипториума, освещая золотым светом жилистую фигуру дракона с распростертыми крыльями и широкими челюстями. Клыки из слоновой кости, когти из золота и платиновая чешуя — это было изображение самого Эли, Бога-Дракона. Где-то в глубинах храма то тут то там слышны были молитвы, распеваемые на разные голоса:

От мощи Королевы Драконов, защити нас, о Эли!

От ее когтей и гнева, от ее ярости, защити нас!

От влияния Королевы Драконов, защити нас, о Эли!

От ее огня и меча, от ее террора, защити нас!

Свет плескался по полу, покрытому красной плиткой, по широкому мраморному столу, где работал Теллин, освещая обычные свитки так, что они казались такими же прекрасными как и драгоценные рукописи. Жрец отложил перо, взял свиток, над которым работал и поместил его среди других таких же свитков.

"Я спрашивал в Доме Мистиков" — сказал Теллин — "и они хорошо отзывались о ваших навыках".

"Но не слишком хорошо обо всем остальном," сказал Даламар.

Теллин покачал головой.

"В Доме Мистиков ничего плохого про вас не говорили. Однако, в вашем собственном Доме…" — он пожал плечами — "Ну, вы сами знаете, так же как и я, что говорят о вас там… Вы пребывали в доме вашего хозяина в течении месяца, а потом вас забраковали и уволили."

Он поднялся и прошелся вокруг стола. Полы его белой одежды шелестели на каменном полу. Спрятав руки в длинной мантии, он пристально вглядывался в Даламара.

Оценивающий взгляд, думал Даламар. Хорошо, смотрите сколько угодно, мой господин Теллин. Вы увидите только то, что я позволю вам увидеть. Его глаза смотрели жестко, улыбка была холодна. Он как бы бросал вызов Теллину.

"Это должно быть трудно" — сказал Теллин наконец, низким и вдумчивым голосом — "Это должно быть болезненно, чувствовать в себе такой талант и не иметь возможности использовать его более творчески, чем сейчас".

Даламар застыл, пораженный. Против воли его плечи сгорбились, как бы защищаясь от неожиданного вторжения в его мысли. Когда Теллин улыбнулся, понимая, что попал точно в цель, Даламар вынудил себя расслабиться. Он должен был бы быть более осторожным.

"Да, я представляю, как это трудно" — сказал Теллин — "Но я надеюсь, что вы сможете более свободно развить свои навыки здесь, Даламар. И я думаю, что смогу убедить Главу Храма научить вас большему."

У Даламара перехватило дыхание, промах, который Теллин не должен был видеть.

"Большему, господин? Больше магии… но почему?"

Теллин пожал плечами.

"Потому что мне нужно, чтобы вы знали больше. Слушайте" — сказал он, подходя назад к рабочему столу. Он отодвинул груду чистых листов пергамента и вытащил еще один, более старый на вид из кипы документов. Он развернул его и стало ясно, что это карта. Не каждому на Кринне удавалось увидеть такую. Соламния на северо-западе, Абанасиния на юге, острова Северный и Южный Эргот, Кристин и Санкрист, даже земли около Ледяной Стены отсутствовали на карте. Производитель этой карты интересовался только Сильванести и его ближайшими соседями и таким образом Лес Сильванести был похож на центр мира. Пыльные Равнины лежали на западе, также, как и Торбардин гномов возле Харолисовых гор. Тарсис находился южнее, земли Иствайлда и Нордмаар на севере. Возле залива Балифор лежали Кхур, Балифор, Гудлунд и Кровавое Море Истара, где, давным-давно, до Катаклизма, королевство Истар управляло культурным и торговым миром. Теперь, где раньше была земля, кружился большой водоворот и лежали острова минотавров и пиратов.

"Что вы знаете о войне, Даламар?"

Заинтересовавшись, Даламар сделал один шаг, затем другой. Он указал на Нордмаар, Гудлунд и затем на Балифор.

"Хотя все в городе, кажется, думают, что мы останемся в стороне от войны, господин, я думаю, что это не так. Это стало ясно с тех пор как Фэйр Керон появилась в Нордмааре летом прошлого года."

Теллин заинтересованно поднял брови.

"Это странно, конечно. Но у нас есть соглашения с Верховной Повелительницей. Война не была неизбежна и мы обезопасили себя от нее."

"Вы так думаете?" — Даламар пожал плечами — "Да, большинство так и думает. Но не странно ли думать, что мы, единственные во всем мире, останемся невидимы для Верховной Повелительницы, что ее Темная Хозяйка пройдёт огнем и мечом по всему Кринну и оставит нашу землю нетронутой? Да, я знаю, что мы — возлюбленный народ богов. Каждый день это повторяют. Но никто не придает значения отношениям Дома Защитников с Фейр Керон. Те соглашения уже стали пеплом, мой господин. И если соглашения стали пеплом, как долго простоят нетронутыми наши леса?"

Он прочертил в воздухе линию над картой Сильванести, границу, обозначившую Пограничный Барьер, который так долго противостоял приезжим. Прошептал одно слово и невидимая линия стала видимой в воздухе как рваный оранжевый шар. Стреляйте!

Даламар поглядел на жреца. Он не увидел ни неудовольствия, ни гнева, а напротив — полное согласие.

"Вы думаете точно так же, не так ли? И вы пытаетесь предпринять что-то."

Синие глаза Теллина резко вспыхнули.

"Да, я пополнил склады в Храме. И я смотрю на Север в ожидании."

Даламар поглядел из окна вдаль, через сады, через открытые ворота, в которые он вошел в этот Храм. Этим утром он приехал из поместья Лорда Ралана с возами одежды и постельных принадлежностей, с теми самыми вещами, которые сортировал на чердаке по приказу Эфлида в самые жаркие дни лета.

"В ожидании беженцев," сказал он. "Все храмы города делают то же самое?"

"Да. Но мы не будем оставлять их жить в городе. Это невозможно. У нас нет припасов и жилья для этого. Если б мы попробовали, это было бы настоящим бедствием."

Он пожал плечами, как бы соглашаясь с собственными мыслями, или с мыслями тех, от кого он слышал подобные утверждения.

"В любом случае, мы приготовились. Жрецы в различных храмах соберут одежду, постельное белье и лекарства и отошлют их в города вверх по реке, в Алиности и Таритнести, в Шалост на западе. Тамошние Храмы предоставят жилье и накормят тех, кто бежит от войны. Здесь, в Храме, мы также заботимся об обеспечении других видов помощи, среди них травы для бальзамов и мазей. Мы будем посылать их в армию и беженцам, тем, кому они больше всего необходимы"

"Очень тщательные приготовления," — пробормотал Даламар.

Теллин бросил быстрый взгляд на Даламара, задаваясь вопросом, не издевается ли над ним волшебник.

"Да, приготовления достаточно тщательные. И,как вы понимаете, я рад был узнать, что вы особо изучали лечебные травы. Вы знаете," — спросил он, внимательно глядя на Даламара — "где искать лучшие травы?"

Даламар ответил осторожно, не будучи уверенным, что правильно понял направление вопроса Теллина:.

"В храмовых садах, мой господин, я убежден в этом."

"Несомненно. Как вы думаете, если бы это было так, я бы задал этот вопрос?"

Даламар улыбнулся, на сей раз гораздо теплее. У жреца было действительно высокое терпение, но испытывать его не стоило.

"Нет, господин, я думаю, не спросили бы. Я знаю несколько мест у реки и в лесу, где можно найти такие травы как лобелия, cohosh и горечавка. А также некоторые другие, которые могут понадобиться, но не растут в храмовых садах. Я провел.." — сказал он неуловимо дрогнувшим голосом — "Я провел достаточно времени далеко от поместья моего хозяина лорда Ралана".

Теллин взял карту со стола и тщательно скатал ее.

"Это все, по-видимому. И если я попрошу вас наносить на карту эти места для того чтоб другие их нашли, то вы сделаете это и будете возвращаться сюда каждый день вовремя?"

Или я убегу на север, к секретному месту, пещере и волшебству? Проведу незаконные часы за запрещенными занятиями? Вопросы вызывали тоску у Даламара и боль в его душе. У него не будет возможности изучать те книги или практиковать темное искусство долгие недели.

Солнце на плитках, свет, вспыхивающий от крошечных чешуек платинового дракона… эти вещи сияли слишком ярко в глазах Даламара. Он пошевелился, чтобы отойти от яркого света, но так и не сделал этого, поскольку был поражен внезапной мыслью, что в действительности жаждал не обязательно темной магии. Просто магии и все, и если лорд Теллин смог бы убедить одетых в белые одежды магов Дома Мистиков продолжить его обучение, которого он жаждал; если бы они признали его, его талант, который они не могли отрицать, но не могли признать. Тогда он учился бы у них.

Как человек, стоящий на распутье, он ощущал себя мечущимся от одного пути к другому, со света в тень и наоборот.

Не решаясь сделать выбор, Даламар долго смотрел на своего нового хозяина пристальным взглядом. "Я сделаю то, что вы просите, господин."

"Вы даете мне слово?".

Взгляд узких глаз Теллина ужалил Даламара и он мигом ощетинился.

"Слово слуги? Зачем, какая от этого польза вам, лорд Теллин?"

"Польза будет немалая, и я говорю об этом с уверенностью. Вы не похожи на лгуна, Даламар Арджент."

Даламар кивнул и поклонился лорду Теллину, в первый раз за все время, которое провел в скрипториуме.

"Я пойду, и если вам будет угодно, мой господин, то я возвращусь утром."

Молитвенные песнопения в Храме возвысились до громогласных и снова понизились, позволив услышать пение птиц на улице, проникнувшее в помещение как серебряная нить через толстый гобелен. Еще один голос послышался сквозь пение, низкий и мягкий, голос женщины, что-то говорившей в саду. Даламар и Теллин посмотрели из окна и увидели Леди Линнту. Она стояла там, ее серебристые длинные волосы были подобраны множеством булавок и казалось, что у нее на голове блестящая корона.

"Я хотела бы видеть лорда Теллина," — мягким голосом сказала она садовнику, проходящему мимо — "Кто-нибудь может объявить ему о моем приходе?"

Лицо Теллина запылало. Он поглядел на маленький свиток, который леди Линнта держала в руках. Даламар заметил это, но ничего не сказал, лишь вызвался провести леди в скрипториум.

"Да," — сказал Теллин, снова опуская глаза на бумаги — "Пожалуйста, сделайте это."

Даламар поклонился, скрывая любопытство, и вышел в сад.

"Моя леди,"- сказал он, указывая на открытое окно позади. — "Я пришел от лорда Теллина Виндглиммера, так как слышал, что вы желаете его видеть".

Она коротко взглянула на него, не узнавая в нем того, кто еще недавно служил в поместье ее брата. Ее руки осторожно держали свиток, опасаясь повредить его тонкий футляр. Она замешкалась, как бы заколебавшись в правильности какого-то с трудом принятого решения. Затем вздохнула, но это, как показалось, совсем не придало ей воодушевления.

"Слуга," — сказала она и ее глаза скользнули мимо него к окну и жрецу, сидящему за столом. Ее щеки вспыхнули, не так ярко как у Теллина, а только приобрели слабый оттенок розового лепестка.

"Я передумала. Мне не нужно видеть лорда Теллина. Только передайте ему это."

Она передала свиток Даламару.

"Скажите ему, что я ценю заботу, с которой он сделал этот свиток. Но я не могу принять его. Я не могу…"

Она повернулась и ушла. Без единого слова она вышла из сада, ее тонкая спина держалась прямо, плечи не сгибались, несмотря на боль, которую Даламар увидел в ее больших глазах.

Что это было, задался он вопросом, когда шел назад в скрипториум? Что может быть между членом Дома Жрецов и одним из Дома Создателей Крон? Безнадежная мечта, и мой новый хозяин вряд ли будет счастлив получить этот подарок обратно.

Все же Теллин не был столь недоволен, как предполагал Даламар. Он взял свиток и долго разглядывал его, а затем положил на полку с чистым пергаментом. Красочная вышивка свитка контрастировала со сливочным цветом неиспользованных листов. Он помедлил и когда заметил Даламара, все еще стоящего около стола, сказал:

"Подарок возвратился, и подарок был заменен."

"Что вы имеете в виду, господин?"

Теллин коснулся футляра, вышитого изящными птицами колибри.

"Когда я отдал ей этот подарок, который она потом посчитала целесообразным возвратить, у свитка не было никакого футляра. Теперь же," — сказал он, мягко поглаживая шелковистую птицу, — "теперь футляр есть".

Ситуация это показалась Даламару занимательной, когда он раздумывал о ней позже вечером, снова распаковывая свое скудное имущество. Был ли глупцом лорд Теллин Виндглиммер, пытаясь завоевать женщину, на которой у него не было никакого шанса жениться? Эльфы рассматривали свои браки как подарки от богов, а такие кланы, как Создатели Крон никогда бы не сделали такой подарок другому клану. Да, лорд Теллин был неимоверным глупцом.

И все же, такая глупость Даламару была понятна. Он сам всем сердцем стремился к тому, что ему вряд ли придется когда-либо использовать. "Я посмотрю," — сказал Теллин, — "смогу ли я убедить Дом Мистиков научить вас большему…,потому что мне нужно, чтобы вы знали больше." Он сказал это небрежно, как человек, обладающий некоторой властью и которой легко может воспользоваться.

Можно ли было верить этому жрецу, облаченному такой властью? Наверное, можно, тем более что Даламар не собирался забрасывать свои тайные исследования в слепой надежде на Теллина. Он будет хранить свои тайны и смотреть, что из всего этого получится. Стоя неподвижно в своей комнате, Даламар почувствовал как в нем пробуждаются старые позабытые мечты. Редко случалось, чтобы слугам преподавали основы магического искусства, но никогда еще не было, чтобы слуга выучился настолько, чтобы покинуть родину и, пройдя через Пыльные Равнины войти в Вайретский лес, где стояла Башня Высшего Волшебства, единственная из пяти магических Башен, пережившая Катаклизм. В этой башне молодые ученики проходили Испытание Высшего Волшебства, изнурительный экзамен по магии, разработанный Конклавом Магов, состоящим из Глав всех трех Лож: белой, алой и черной. Чародей, прошедший это Испытание, вызывал уважение у каждого на Кринне.

Что, думал Даламар, что было бы, если бы я имел возможность пройти Испытание?

Он огляделся в своих новых апартаментах. Комната, выделенная ему в Храме, не была больше, чем в доме лорда Ралана, но была гораздо светлее, так как в ней имелось два окна, одно выходившее на восток, в сад, другое на север. Борясь с усталостью, Даламар вдыхал ароматы сада, проникавшие в помещение через окно и думал, что в принципе не важно, будет ли он учить больше белой магии или постигнет еще больше темного искусства. Главное, что теперь у него хорошая работа, гораздо лучше, чем предыдущая.

Через восточное окно свет двух лун сиял, смешивая красное с серебром. Огни Звездной Башни украшали темноту, башня блистала драгоценными камнями, ласкаемыми лунным светом. Даламар закрыл глаза, погружаясь в темноту и пытаясь заснуть, не обращая внимания на непрекращающееся пение из Храма, которое будет продолжаться всю ночь.

От мощи Королевы Драконов, защити нас, о Эли!

От ее когтей и гнева, от ее ярости, защити нас!

От влияния Королевы Драконов, защити нас, о Эли!

От ее огня и меча, от ее террора, защити нас!

Когда он наконец заснул, ему не снилось ни волшебство, ни угроза с севера. Его сон был длинен и глубок, но он часто просыпался, измученный жаждой и пил воду из зеленого кувшина, стоящего у кровати. Стоило ему проснуться, как в голове всплывал образ показанной ему Теллином карты, где Лес Сильванести был подобен центру мира.

Но мы им не являемся, думал Даламар, отставляя чашку и снова кутаясь в одеяло. Его не пугало собственное богохульство и на этот раз, заснув, он больше не просыпался.

Крик порвал тишину, разрывая бархатную ночь в Звездной Башне. В спальне короля крик прозвучал снова, и на сей раз он сложился в слова.

"Ты не можешь оставить меня!"

Шаги послышались в коридоре, тихо шелестя на мраморных полах. Голоса окликали друг друга. Эльхана Звездный Ветер увидела слугу своего отца, выбегающего из дверей своей комнаты.

"Что случилось?" — крикнула она — "Лелан, мой отец.."

Слуга успокаивал ее, но бледность его пухлых щек выдавала его с головой.

"Просто кошмар, я уверен, принцесса. У Вашего отца был кошмар. И ничего более.."

Из комнаты Беседующего С Звездами послышались рыдания:

"Не уходи!!.."

Эльхана побежала через вестибюль в спальню своего отца. Ее белая ночная рубашка и тихая поступь делала ее похожей на призрака. Король сидел на кровати, покрытой шелковыми простынями, сжимая в руках атласное покрывало. Его глаза были расширены и он уставился на дочь с широко открытым ртом.

"Отец!" — она подбежала к нему и схватила его за холодные руки — "Отец, я здесь. Я Эльхана". Казалось, он не узнавал ее. Она бросила быстрый взгляд на Лелана и увидела, что он уже наполнил стакан водой.

"Возьми это, отец, выпей".

Дрожащими руками Беседующий со Звездами взял стакан. Он пил, вода проливалась. Эльхана вытерла его подбородок, так нежно, как могла бы сделать мать.

"Лелан", — прошептала она — "зажгите свечи, а затем оставьте нас."

Комната стала светлеть, поскольку Лелан принялся зажигать свечи одну за другой, вытесняя темноту ночи. Слабый аромат меда от нагревшегося воска заполнил помещение. Проделав свою работу, Лелан остановился в дверях, не решаясь выйти. Острый взгляд Эльханы подтолкнул его, он повернулся и побежал по коридору, его шаги напоминали шепотки дурных предзнаменований. Когда слуга исчез, Эльхана снова взяла руки отца, стараясь их согреть. Казалось, теперь он узнал ее.

"Эльхана," — прошептал он — "Любимое дитя".

"Это был кошмар," — сказала она — "Отец, вам приснился сон. Посмотрите, вы находитесь в своей комнате".

Он послушно огляделся, но не потому что думал, что все еще находится в кошмаре, а просто следя за жестами дочери. Толстые шерстяные коврики лежали в беспорядке на мраморном полу, их яркие цвета казались серыми в ночи. На глубоких уютных креслах лежали украшенные парчой подушки. Гобелены, подвешенные на бледных мраморных стенах и большое зеркало, обрамленное золотом, украшали стену напротив его кровати. Небольшой письменный стол стоял возле обращенного к востоку окна, место, где король обычно сидел и смотрел на Сад Астарин, когда отвлекался от чтения писем. В далеком углу комнаты, в нише, располагался его личный алтарь, сделанный из белого мрамора, на котором стояла золотая статуя Квинести-Па и платиновое изваяние раскинувшего крылья Бога-Дракона, Эли, которого вне Сильванести знали под именем Паладайн. Ни на одном из этих знакомых предметов не задержался взгляд Лорака.

Эльхана погладила его руки и нежно сказала:

"Скажите мне отец. Скажите, что вам приснилось?"

Она предполагала, что кошмар облеченный в слова утратит свою силу.

Дрожа, он вздохнул.

"О, боги, это было… Я шел по дороге через места и время. Я блуждал там где бегали псы войны и вдруг услышал голос." — он застонал и сгорбился, — "Голос сказал: не оставляйте меня! Я погибну!"

"Кто это сказал, отец?"

Он посмотрел на нее, его глаза прояснились. Она ждала ответа, но он молчал.

"В моем сне я шел через Нордмаар, Гудлунд и Балифор, к Кровавому морю Истара… и когда я пришел туда, сон изменился. Все вокруг меня изменилось, море исчезло. Эльхана, я увидел Истар!"

Легендарный Истар во всем своем великолепии, каким он был более трехсот лет назад, когда Лорак, совсем еще молодой эльф, впервые посетил его для того, чтобы пройти Испытание в Башне Высшего Волшебства. Здания возвышались над головой, отражая солнечный свет в драгоценных камнях, которыми были украшены. В его сне он проплывал мимо храмов, из которых слышались эльфийские голоса распевающие молитвы, настолько красивые, что сам Король-Жрец плакал, когда слышал их. Сердце Лорака переполнялось радостью и благоговением. Молитвы возносились к Эли, которого в Истаре называли Паладайн, к Квинести-Па, к Маджере Повелителю разума, к Кири-Джолиту, мечу правосудия. В Истаре также почитали Короля Рыбака, Хаббакука и Астарина Барда, имя которого означает Песнь Жизни.

"Я рассказываю тебе свой сон, но так было и на самом деле, когда я пришел в Истар, чтобы пройти Испытание".

Он внезапно замолчал и его глаза закрылись. Губы прошептали: "Спаси меня". Эльхане показалось, что свечи в комнате померкли и стало холоднее.

Слабым голосом Лорак рассказал как небо над Истаром изменилось с золотого закатного цвета на призрачный зеленый. Во сне Лорак осмотрелся и страх овладел его сердцем. Откуда этот зеленый свет? Он последовал к свету и шел пока Башня Высшего Волшебства не возвысилась над ним. Оттуда как из маяка лился этот свет. Оттуда же донесся голос: Спаси меня.

В своем сне Лорак прошел мимо ворот, которые распахнулись по его слову. Хранители Башни, существа магического происхождения, способные противостоять самым могущественным магам, расступились перед ним. Чародеи вышли, чтобы приветствовать его, и проводили внутрь, где старик-волшебник, имени которого никто не знал, сказал ему, что они ожидали его прибытия. Мир будет уничтожен! Крик разносился эхом по всей Башне, по коридорам, во всех комнатах, на любом этаже, пока Лорак следовал за стариком. Казалось, никто кроме Лорака не слышал и не чувствовал, что крик неуклонно становится все громче. Следуя за неизвестным волшебником он двигался через лабиринт коридоров, проходя одно помещение за другим, и ему казалось, что Башня безразмерная, широкая как небо, как весь мир. Наконец они остановились в маленькой комнате, настолько крошечной, что едва могла вместить двух взрослых мужчин стоящих рядом.

"И неизвестный волшебник сказал мне, что я не должен ни к чему прикасаться. Я должен оставить все таким каким видел."

"А вы?" — спросила Эльхана, ее лицо было белым в свете свечи.

"Я сказал ему… я сказал ему, что я сделаю как он пожелал. И человек исчез. Я оглянулся в комнате…"

Когда он оглянулся, в комнате появился обычный деревянный стол. На столе он увидел подставку из слоновой кости по форме напоминающую руки держащие прозрачный стеклянный шар, сияющий во мраке. Спаси меня, шептал шар. Катастрофа приближается и ты не должен оставлять меня здесь в Истаре. Если ты сделаешь это, то я погибну, и мир будет обречен! Лорак подошел и взял шар с подставки. Он потеплел в его руках и Лорак украдкой оглянулся по сторонам, как вор. Ничего не трогайте, сказал ему старый волшебник, ничего не берите. Ждите меня здесь. Но сфера в его руках, продолжала жалобно стонать, уверяя что заботится не о себе, а спасении мира. Молодой волшебник, на самом деле являвшийся спящим стариком, тихо и быстро произнес слова заклинания. Стеклянный шар превратился в ничто, не только невидимое, но и неосязаемое. Лорак положил это ничто в карман своей мантии и ушел из Башни и из города, который скоро будет уничтожен, также как и весь остальной мир.

"Дочь моя," сказал Лорак Каладон, который был королем, Беседующим со Звездами, "дочь моя, я стыжусь признаться в этом. Я уехал из города как вор."

Тишина воцарилась в комнате. В коридоре за дверями Лорака, факелы подвешенные на стены шептали беззвучным голосом прирученного огня. Где-то в этом коридоре ожидал Лелан, гофмейстер, который повиновался принцессе, но конечно не спал из страха, что хозяин позовет его, но не будет услышан.

"Отец," сказала Эльхана, наклонившись поцеловать его в щеку. Она снова взяла его руку и прижала ее к собственной щеке. "Вы не вор. У вас просто был кошмар, и нельзя обвинять себя в том, что вы сделали во сне. Теперь, я прошу вас, пожалуйста ложитесь и попытайтесь уснуть."

Они не стали говорить о том, что будущий день должен принести новое заседание совета, на котором лорд Гаран из Дома Защитников поведает им какие новости на границе. В последнее время новости были хорошими, или по крайней мере, не очень плохими. Фейр Керон обосновалась в предгорьях Халькистовых гор, но никто не ожидал, что так будет всегда. Гаран снова будет настаивать, чтобы ему позволили сделать вылазку и, внезапно напав на Верховную Повелительницу, застать ее врасплох. Беседующий не был согласен с планами Главы Дома Защитников. Лорак призывал к терпению, до тех пор, пока в пограничные области не прибудет больше войск. Гаран говорил, что терпение смерти подобно. "Она собирает свою собственную армию, мой король. Я знаю это! Позвольте мне ударить сейчас!" На сей раз, возможно, он будет настаивать с еще большей энергией, чтобы убедить Лорака в том, что имеющихся на границе эльфийских войск вполне достаточно, чтобы сделать планируемую вылазку эффективной.

Лорак поднял голову. Он казался своей дочери гораздо старше, чем был этим утром.

"Дитя, это был сон, но… это был правдивый сон."

В тишине комнаты стало еще темнее. Эльхана не слышала песен птиц, как если бы у соловьев в Саду Астарин внезапно пропал голос. "Отец, что вы имеете в виду? Что вы говорите? Вы действительно украли…?"

"Я не крал," сказал он и выражение его лица изменилось, странно похолодев. "Я не крал сферу. Я спас ее."

С неожиданной для Эльханы энергией Лорак вскочил с постели. Он надел свою одежду из синего шелка, свои шлепанцы из мягкой зеленой кожи, и схватился за руку дочери. Теперь он выглядел нетерпеливым. Его пальцы впились в нее с такой силой, что она содрогнулась.

"Отец, что…?" — он потянул ее к двери. "Куда…?"

В коридоре он подвел ее к мраморной ограде, которая защищала от падения вниз. Позади них факелы вспыхивали в серебряных стенных скобах. Где-то шептал голос женщины и мужчина что-то бормотал в ответ. Недалеко, в библиотеке, где допоздна работали писцы, свет сиял из-под тяжелых дубовых дверей.

"Взгляни," сказал Беседующий, указывая вниз в зал аудиенций. Там стоял его трон из красного дерева, украшенный изумрудами и Изречениями Сильваноса, инкрустированными серебром. В этом отношении обычаи в Сильванести были такими же как и у других народов. У трона стоял стеклянный стол.

"Ты видишь там на столе руки из слоновой кости?"

Она увидела. Этой скульптуры там не было этим утром.

"Я думал сделать это летом. Я думал, что время пришло…" Он помолчал, затем сказал, — "сейчас эти руки пусты." Голос Лорака отозвался эхом от стен, эхо шелестело вокруг трона и скульптуры из слоновой кости, — "Но пойдем, пойдем со мной."

Он потянул ее за собой. Она шла, думая, что они направляются к лестнице в зал аудиенций. Но нет. Он повел ее дальше по коридору мимо закрытых дверей и занавешенных ниш к маленькой темной лестнице. Они вошли в узкий дверной проем, и ей пришлось наклонить голову, чтобы пройти.

В этом неосвещённом месте воздух был влажным. Лорак прошептал "Ширак" и шар золотого света появился над его головой, перемещаясь следом за ним и освещая путь вниз. Эльхана знала об этом месте, но никогда здесь не бывала. Этот путь вел в темницу, в которой не держали заключенных — они прибывали в других башнях.

Холод просачивался сквозь подошвы ее мягких шлепанцев, когда она бежала вслед за своим отцом. Все ниже и ниже в темноту, освещаемую только золотым шариком под потолком. И наконец, она увидела зеленый свет, пульсирующий, как бывает, когда весеннее солнце светит через листья осины. Когда они наконец спустились с лестницы, Лорак привел ее в дальний угол темницы, в то место, где предполагалось устроить тюремные камеры, с вмонтированными в стены кандальными цепями. На маленьком столе, не таком прекрасном как возле трона Лорака, лежал хрустальный шар. Он казался не больше чем детская игрушка, и все же Эльхана инстинктивно чувствовала, что это не так. Шар казался чем-то большим, независимо от размера. Она закрыла глаза, не желая видеть его. В своем воображении она увидела этот шар, расположенным на странной скульптуре пустых рук около трона ее отца.

"Отец, что это?"

Он обернулся к ней улыбаясь.

"Это — Глаз Дракона, Эльхана."

Она нахмурилась, подходя ближе, затем отшатнулась. Власть пульсировала в хрустальном шаре, как сердце ночи. По шее Эльханы побежали мурашки.

"Это — то, что вы забрали из…?"

"Спас," — сказал король быстро — "Я спас его. Он взывал ко мне, и я спас его. У этого шара есть власть управлять драконами. Он один из пяти, сотворенных магами в незапамятные времена. Два шара, как мы знаем, утеряны. Третий здесь. Другие…?" — он пожал плечами — "Я не знаю, где они, если они все еще существуют. Но я изучил этот экземпляр, пользуясь теми немногочисленными источниками, в которых упоминаются эти артефакты. Сильный маг, который сможет покорить силу Глаза, будет в состоянии управлять драконами."

Влажный сквозняк темницы прикоснулся к щеке Эльханы холодными пальцами.

"А если маг попробует но не сможет покорить Глаз? Что тогда случится с ним, Отец?"

Лорак повернул к ней свое бледное лицо с блестящими глазами. Проигнорировав ее вопрос, он сказал:

"Что было бы, моя Эльхана, если бы внезапно Фейр Керон обнаружила, что ее драконы подчиняются мне? Что?" Он поднял голову и выражение его глаз было таким же рассеянным, как тогда когда он проснулся после кошмарного сна. "Послушай. Ты слышишь это? Мир будет уничтожен…"

Эльхана ничего не слышала, но промолчала. Нежно она коснулась руки отца, шелкового рукава его пропитавшейся влагой одежды.

"Отец, пойдем. Пойдем со мной. Вы пугаете меня!"

Он повернулся, и хотя он смотрел на нее, он ее не видел. Его глаза были глазами молодого эльфа, который стоял давным-давно в Башне Высшего Волшебства в Истаре, а не глазами старика, который не далее, чем час назад проснулся от кошмара. Он ничего не сказал, но тем не менее позволил ей увести себя от Глаза Дракона в сторону узкой холодной лестницы.

Утром, когда погасли последние розовые лучи рассвета, оставив после себя синее осеннее небо, Даламар проснулся от звона колоколов в городе. Помимо звона он слышал напуганные голоса и топот ног.

"Что случилось, господин?" — спросил он у Теллина, который спешил мимо его окна. Лорд Теллин не знал, и Даламар принялся одеваться, чтобы выяснить самому в чем дело. Снаружи он увидел жрецов и храмовых слуг которые бежали на улицу, уже забитую людьми, студентами, бегущими из Района Академии и воинами из Района Защитников. Мужчины, женщины и дети и Районов Рынка и Слуг стекались в сердце Сильваноста, в Сад Астарин, где стояла Звездная Башня, возвышаясь к небесам. Грифоны парили над Башней, их крылья, отливали золотом в свете нового дня, их резкие крики, как боевые кличи, заполняли небо.

"Что случилось?" — снова спросил Даламар своего хозяина.

Мрачно глядя на север, Теллин сказал:

"Защитный Барьер в огне. Драконы Фейр Керон подожгли его!"

Жрица, подслушавшая их разговор, вскрикнула. Другие подхватили ее крик и Неистовые Бегуны в воротах Башни старались не смотреть друг на друга, тихо задаваясь вопросом, будет ли им приказано подавить панику в толпе.

"Смотрите," — сказал Даламар, указывая на север и затем на юг, восток и запад.

Толпа пришла в движение. Это было связано с тем, что лорды и леди Синтал-Элиш один за другим выходили из своих домов, чтобы успокоить и приободрить членов своих кланов. Они прибыли, все до одного, к Звездной Башне, поскольку на это время была назначена их встреча с Беседующим. Никто из них, даже лорд Гаран, Глава Дома Защитников, не смотрел на грифонов и Наездники Ветра. Они вели себя так как в любой обычный день. От них веяло спокойствием и уверенностью.

Главы Домов нашли нужные слова, чтобы успокоить жителей Сильваноста. Эльфы послушали, да и как они могли им не поверить? Они же были их предводителями. Они входили в Королевский Совет, и кто должен был знать лучше их, что происходит? Группами и по одиночке, граждане Сильваноста возвратились в свои дома и занялись своими повседневными делами. В небе, вокруг Звездной Башни, продолжали кружиться грифоны, и это было единственным, что напрягало жителей Сильваноста.

"Это плохой знак, господин," — сказал Даламар жрецу стоящему рядом. "Наездники Ветра окружили Башню, как будто они ожидают нападение с неба, Защитный Барьер в огне…" Он отвел взгляд от севера. Он никогда не видел Защитного Барьера. За всю свою жизнь он не отходил от Сильваноста дальше тайной пещеры на севере, но он мог вообразить Барьер охваченный пламенем, — "Фейр Керон наконец предприняла решительные меры."

Глава 4

Они пришли, старики, женщины и дети, с младенцами на руках. Они оставляли кровавые следы на каменной земле. Их слезы орошали землю, их стоны пугали птиц в небе. Дождливыми и солнечными днями, они продолжали прибывать, проходя через осенний осиновый лес столь любимый эльфами. Они приходили, армия страдания, болезней, ран и отчаяния, армия горя. Бережно охраняемые леса пришли в упадок после их прохода и все, что они оставляли после себя в лесу это оленьи кости, потухшие походные костры, стертые ботинки и мертвецов. Старики падали, их разбитые сердца отказывались биться. Старухи падали в обморок и не вставали. Умирали маленькие дети оставленные без опеки. Мертвых накрывали ветками и шли дальше.

В первые дни с начала внезапных нападений на границы армией Фейр Керон беженцы стекались в Сильваност тонкой струйкой, в основном убегая из горящих деревень в северной части страны. К середине месяца Осеннего Урожая струйка стала потоком, обрушившимся на город. Они дрожали прохладными ночами, ночуя на каменной земле. Практически у всех единственным имуществом было только то, в чем они были одеты, спасаясь от захватчиков. Некоторые более удачливые имели несколько рваных одеял, для того чтобы укутать плачущих детей. Среди них не было молодых воинов, которые могли бы защитить их. Те из них, кто выглядел достаточно сильным, чтобы когда-либо превратиться в солдата, не переживал атаки на деревню. Эти были убиты драконидами сразу, выискивающими их, как грабители ищут золото. На глазах кричащих стариков и женщин, стенающих детей, молодёжь и здоровые эльфы были окружены и убиты.

Захватчики позволяли и даже поощряли стремление стариков, больных и детей убегать с родных мест. Это была любимая тактика колдуна Фейр Керон, Тремда Темного. "Позвольте им уйти," — кричал он после каждой резни. Некоторые рассказывали, что видели его, высокого человека на спине дракона. Другие говорили, что он был гномом, третьи — людоедом. Некоторые возражали: "Кто может себе представить дракона, который позволит людоеду оседлать его?" Как бы то ни было, все согласились в одном, что голос колдуна, творящего заклинания, был подобен реву ужасного бога прокатывающегося по горящим деревням.

"Позвольте им уйти! Выгоняйте их! Позвольте им распространять страх как болезнь! Позвольте им забивать леса и заполнять города нуждой и террором!"

Война бушевала позади этой армии горя, небольшие деревни были сожжены в огне и утоплены в крови. На востоке, возле залива Балифор, горел большой огонь. Защитный Барьер была в огне. Что оставалось делать эльфам? Что оставалось делать любимцам богов?

В Храме Эли Гимн Рассвета возносился к небесам голосами старого и молодого, мужчин и женщин. День за днем, Даламар просыпался под звучание этих голосов, но не слышал больше в молитве ничего кроме отчаяния. Молитва казалась ему беспомощным блеянием овец, Бог которых, если он действительно вернулся в мир, не потрудился помешать руке Такхизис разорвать королевство Сильванести. Лорды и леди приходили сюда молиться, также как и торговцы, каменщики, садовники и слуги. Высокопоставленные и не очень эльфы приходили толпами на утреннюю и полуденную мессы, и часто возвращались к вечерней. Дым ладана висел в воздухе, заставляя слезиться глаза и вызывая кашель у старых леди. Молитвы не помогали обуздать страх, проникающий в Храм Эли, и некоторые собирались в Саду Астарин, обмениваясь новостями о сожженных деревнях на севере и западе и о сражениях на границе. Некоторые из этих сражений эльфы выиграли. Некоторые нет. Отряды Неистовых Бегунов тренировались в военном деле на учебных полигонах и их крики и звон мечей были слышны даже в Саду Астарин. Другие отряды двигались из города, по дороге на север. Как раз когда толпы горожан шли к храмам, темный слух пролетел как дым через город. Беседующий и его совет рассматривали идею эвакуировать королевство, если Фейр Керон захватит Алиности.

"Почему они ничего не делают?" — бормотал Даламар, наблюдая из окна скрипториума в один из теплых осенних дней осени. Один из последних, как он понимал, так как каждый раз когда он ходил в лес за травами, он видел приметы наступления холодов. Семена осыпались быстро. Стебли увядали. Растения пригнулись к земле, чтобы скрыться под снегом до весны. Дальше на севере, в лесу, где находилась пещера с его секретными книгами, обосновались полевые мыши. Он был обязан защитить каждую книгу от грызунов.

Лорд Теллин оторвал взгляд от бумаг и проследил за взглядом Даламара. Люди в саду стояли небольшими группами, некоторые уже вышли из храма, а другие ожидали своей очереди войти. Его глаза искали Леди Линнту, которая каждый день приходила на утреннюю мессу, чтобы принять участие в песнопении Гимна Рассвету.

"Что?" — рассеянно спросил он у Даламара. Он увидел ее, высокую и стройную, стоящую в группе других молодых женщин. Она озиралась вокруг. Линнта приходила сюда с того самого дня, когда она возвратила подарок Теллина. Ее голос был теперь неотъемлемой частью молитвенных песнопений.

"Что-нибудь." — Даламар увидел, что взгляды Линнты и Теллина встретились. Опасно, подумал он, опасно, мой господин Теллин. "Все, что они делают, это молятся и провожают войска на границу."

"И это ты считаешь ничего?" — сказал Теллин, сломав наконечник пера и потянувшись за другим.

"Да." — Даламар повернулся спиной к саду и людям, находящимся там. "Лорд Гаран, я думаю, согласился бы со мной."

Теллин поднял глаза, удивленный услышать столь смелые речи от слуги. Он уже слышал одно или два подобных высказывания на прошлой неделе. Даламар изменился с тех пор, как возвратился в Рощу Знаний для продолжения обучения магическому искусству. Он становился все более смелым и уверенным, и Теллину казалось, что это одновременно хорошо и плохо. Он действительно хотел иметь при себе волшебника, специалиста в искусстве траволечения, того кто мог бы воспользоваться своими талантами когда это необходимо. Кто не хотел бы иметь рядом эльфа, который знал бы как наполнить бальзам волшебными свойствами? И все же… и все же эти смелые, прогрессивные суждения, которые, даже если они иногда совпадали с собственными мыслями Теллина, не были к лицу слуге.

Возможно, думал он, это происходит потому, что мы не позволяем им слишком углубляться в изучение искусства, литературы и магии. Они вынуждены хитрить. И все же, Теллин не думал, что достижения этого осторожного и хитрого слуги выйдет из под его контроля.

"Вы думаете, что лорд Гаран согласился бы с вами, Даламар? Хорошо, возможно. Но оглядываясь назад…"

"Да," — перебил его Даламар, — "это лучше всего. Однако, оглядываясь назад, я понимаю, что было ошибкой попытка договориться с Фейр Керон. Вторая ошибка была допущена, когда король не позволил лорду Гарану нанести упреждающий удар. Теперь, кажется, Верховная Повелительница собрала большую силу, чем мы можем собрать."

Слова зазвенели по комнате, как упавшее стальное кольцо. Теллин отвел взгляд от окна, его глаза обеспокоенно потемнели. Он услышал правду в словах Даламара и он знал, что эту же правду обсуждают и в других помещениях Храма. Однако было бы неправильным обсуждать ее со слугой.

"Легко говорить", — пробормотал Теллин, давая понять, что разговор закончен, — "когда ничего уже не изменишь".

Даламар помолчал минуту, размышляя не перейдет ли он сейчас грань дозволенного. Потом мягко произнес:

"Конечно вы правы, но думая о будущем, я понял что знаю как исправить эту ошибку."

Теллин снова отложил перо, на этот раз не улыбаясь.

"Вы раздумывали над военными планами, Даламар? Не лучше было бы оставить это дело…"

"…тому, кто более подходит для этого?" — Даламар пожал плечами — "Я понимаю вас, господин, но неужели вы думаете, что сердце слуги не столь полно заполнено любовью к родине, как сердца лордов и леди?"

Теллин вздрогнул.

"Извините меня, Даламар. Я не имел в виду…"

Да, ответила ему холодная улыбка Даламара. Именно это вы и имели в виду, мой господин.

"Посмотрите теперь, как работают те, кто более подходит для решения военных вопросов" — сказал он — "Вы слышали, господин, что беженцы отнюдь не бегут в другие города на реке? Люди с картами в руках думали, что они так и сделают, но напуганные террором захватчиков беженцы просто бегут в панике. Они бегут в Сильваност, измученные голодом, холодом и страхом. Бегут в Сильваност, чтобы увидеть, как те, кто "более подходит для решения вопросов" беспомощно разводят руками."

Глаза Теллина угрожающе сузились от такой наглости. Даламар подумал, не зашел ли он слишком далеко. Но отступать не собирался. Он слишком долго обдумывал свой план, изучая карты в этой самой комнате, в то время как его обязанностью было лишь чинить перья, очищать пергамент и подавать Теллину нужные свитки для исправлений.

"Мой господин" — сказал он, стараясь говорить спокойно и не дать Теллину прервать себя — "У меня было много времени, чтобы подумать, когда я находился в лесу, собирая травы. И я знаю что о чем говорят между собой люди в городе. Лорды и леди не замечают рядом слуг. Мы для них невидимы. И таким образом они спокойно говорят при нас, не заботясь о том, что их кто-то услышит. Я знаю, что мы, эльфы, слишком долго чувствовали себя в безопасности, а теперь расплачиваемся за это. Мы позволили Защитникам и эмиссарам заботиться о нашей защите, как если бы находились в зале суда, а не в состоянии войны. Мы доверяем соглашениям, которые Фейр Керон и не думала выполнять. Теперь мы потеряли границу и у нас осталось слишком мало солдат," — мягко сказал он, — "вы знаете все это не хуже меня, господин".

Теллин снова посмотрел в окно. Внезапно послышался смех леди Линнты. Ее брат приехал, чтобы сопроводить ее домой из Храма. Она подошла к нему и опершись на руку лорда Ралана ушла вместе с ним. Ее щеки золотились на солнце. Ее серебряные волосы были собраны украшенной драгоценными камнями сеточкой. Что случилось бы с нею, если Неистовые Бегуны не смог ли бы удержать границу? Кто защитил бы ее и заботился о ее безопасности?

Теллин задрожал и посмотрел на Даламара, своего дерзкого слугу.

"Расскажи мне," — сказал он, неохотно выказывая заинтересованность, — "расскажи мне, какой у тебя план?"

И что потом? Не мог же он прийти к Беседующему и сказать: "Прошу прощения, мой король, но у моего слуги есть блестящий план обороны". Конечно же он не мог. Военные планы от слуги жреца, обязанностью которого было вести учет в Храме Эли? Это было бы идиотизмом. И все же ему было любопытно.

Даламар ощущал его любопытство, как если бы оно имело запах. Он пересек комнату, вынул карту из комода и разложил ее на столе.

"Для начала, господин, давайте согласимся, что мы не являемся центром мира."

Теллин слушал, чувствуя попеременно то удивление, то недоверие, и наконец одобрение. Когда Даламар закончил говорить, солнечный свет уже не освещал сад, переместившись за стены Храма. Полуденная служба закончилась. Где-то в доках звонил колокол.

"Конечно," — сказал Даламар, и слабо улыбнулся, — "если вы думаете, что этот план хорош, вы можете рассказать о нем как о своем собственном плане кому пожелаете. В конце концов, кто вообще слушал бы слугу?"

Теллин сидел качая головой. Действительно, кто слушал бы слугу? Никто. И все же, кто кроме мага мог бы придумать такой план? Никто.

Даламар стоял в Звездной Башне. Он изучал высокие стены внутренних помещений и наблюдал как свет звезд и двух взошедших лун, мерцает на них, танцуя на драгоценных камнях, вставленных в мрамор. При желании, думал он, можно было бы расслышать как свет смеется напевая небесную песню. Повсюду вокруг себя он чувствовал древнюю магию, с помощью которой было создано это изумительное место, эхо заклинаний произнесенных сотни лет назад. Любой мог бы почувствовать легкие остатки той древней магии, но никто кроме чародеев не чувствовал покалывания, эха могущественных заклинаний. Стоящий здесь человек чувствовал себя, как если бы слышал музыку доносящуюся из далекого окна, древние песни и старые старые мелодии.

Совсем другие голоса доносились в зал аудиенций со стороны галереи, неуловимые шепотки, настолько тихие, что невозможно было отличить один от другого. Возле Даламара стоял лорд Теллин, пытаясь сохранять спокойствие и почтительную неподвижность в этом месте власти, но жрец не мог долгое время хранить тишину.

Теллин озирался в большом зале аудиенций, бросая взгляды то на созданные магией стены, то на шелковые гобелены и ступени ведущие к широкому высокому возвышению, где стоял трон Короля Лорака, великолепное кресло из красного дерева и изумруда. На спинке трона, куда облокачивался Король, мерцали в звездном свете слова инкрустированные серебром: "Как живет земля, так живут и Эльфы". Возле трона стоял стол, сделанный из розового стекла, и на его поверхности стояла скульптура из слоновой кости в форме сложенных в подобие чаши рук, пустых рук.

Даламар посмотрел на свои обутые в сандалии ноги и собрался с мыслями. Эта скульптура в форме рук тронула его за живое. Красноречие ее безмолвной мольбы соответствовало его собственной жизни. Заполните меня! Просветите меня! Предоставьте мне то, в чем я нуждаюсь и что я заслуживаю! Он больше не смотрел на пустые руки. Одного взгляда было достаточно, чтобы он почувствовал боль их тоски.

Вверху на лестнице послышались шаги. Три неясные фигуры спускались по длинной вьющейся лестнице, освещая себе путь не факелами, а двумя пылающими сферами магического света. Король, Илле Сават из Дома Мистиков и лорд Гаран из Дома Защитников спускались из галереи в зал аудиенций. Их одежды шелестели касаясь каменной лестницы, зеленая мантия леди Илле из украшенного узорами шелка, парчовая фиолетовая мантия короля и ничем не украшенная туника лорда Гарана из парчи цвета темного золота. Даламар затаил дыхание, не мало впечатленный, потому как эти трое несли сейчас на своих плечах больше богатства, чем любой слуга мог бы надеяться обладать за всю свою жизнь.

Когда нога Короля эльфов коснулась пола, двое молодых людей, маг и жрец, опустились на одно колено. Теллин опустил взгляд, а затем и голову. Его руки задрожали. Его лицо было белее, чем у короля, белее чем его мантия. Его губы шевелились, возможно читая молитву. Все это Даламар видел краем глаза, опустив голову не с таким усердием.

Мягко, как вздох ветра в ветвях осины, Илле Сават произнесла слово и сферы света исчезли. Теперь сиял только свет факелов и тени запрыгали по залу. Она произнесла:

"Мой король, вот жрец и его слуга, которые просили аудиенции у нас всех. Жрец — лорд Теллин Виндглиммер. Вы должны помнить его дедушку, который был главой Храма Бранчалы в те года, когда я была еще ребенком."

Беседующий что-то прошептал в знак согласия.

"И его слуга," — сказала леди Илле, — "Даламар Арджент, мать которого Ронен Бегущая с Ветром, а его отец Дератос Арджент из Дома Слуг." Она подняла голову глядя на Даламара из-под полузакрытых век. Ее голос был столь же холоден как зимний мороз.

"Он обучается магии."

Лорд Гаран беспокойно пошевелился, реагируя на ту новость, что слуга, стоящий на коленях здесь в Звездной Башне, был магом. Глухо звякнула сталь. Гаран носил доспехи под своей богатой одеждой! Даламар задумался.

"Он?" — прошипел Гаран Илле Сават, — "Он обучается магии? Они не могли придумать ему какое-нибудь другое занятие?"

Что можно было бы еще сделать со слугой, по недоразумению родившимся с талантом к магическому искусству? Даламар почувствовал, что его щеки вспыхнули. Он закрыл глаза, пытаясь заставить кровь отхлынуть от лица и оставаться спокойным.

В тишине раздался шелест шагов. Лорак Каладон подошел к Теллину и положил руку ему на плечо, заставляя встать. Другую руку он положил на Даламара и произнес:

"Встань, молодой волшебник".

Даламар поднял глаза и увидев скупую улыбку Лорака, улыбнулся в ответ, не потому что хотел, а потому что нужно было дать понять королю, что понял и оценил его любезность.

"Лорд Теллин," — сказал Лорак, выражение его бледных глаз стало острым и прохладным, — "я слышал, что вы хотели поговорить со мной о войне."

Теллин поднял глаза и столкнулся с пристальным взглядом своего короля.

"Да, мой король. Я не из тех," — сказал он, поклонившись лорду Гарану, — "не из тех, кто изучает военные вопросы, и я знаю, что здесь присутствуют те, кто…"

Даламар переводил взгляд от короля и его советников к Теллину, бормочущему восхваления и похвалы, в пустую расходуя слова на то, чтобы сообщить королю насколько он не сведущ в вопросе, о котором пришел поговорить. Этого не стоило делать.

"Мой король," — сказал Даламар, выступая немного вперед.

Теллин умолк, глаза августейших особ обратились к слуге, который должен был стоять на месте и держать рот на замке. Даламар улыбнулся каждому из них, выражая признательность за то что его слушают.

"Мой король," — повторил он наслаждаясь тишиной, — "я использовал имя лорда Теллина для того, чтобы получить то, что не смог бы получить используя собственное. Но теперь, когда я здесь и вы здесь, я скажу вам: я знаю, что война не заканчивается и я знаю, что Верховная Повелительница собирает силы из Гудлунда и Балифора, чтобы увеличить свою армию."

"Замолчи!" — выкрикнула Илле Сават. Свет стенных факелов отражался в ее серебристых волосах. Тени заставили ее подбородок казаться острым, ее нос смотрелся как клюв орла.

"Слуга, вы переступили все дозволенные границы." Она посмотрела на короля и лорда Гарана. "Он должен быть удален отсюда."

Лорд Гаран вышел вперед, его лицо вспыхнуло тем же самым гневом, который заставил щеки леди Илле побледнеть. Дерзость слуги была невыносима, так же как и его хозяина, который позволил себе говорить о вещах, о которых у него не было никакого понятия!

"Я уведу его, мой король," — сказал он.

Теллин пошевелился, желая возразить, но кое-кто опередил его. Лорак властно перехватил руку лорда Гарана.

"Нет."

Факелы вспыхивали и искрились в стенных скобках, свет их огня отражался на поверхности драгоценностей, вправленных в стены. Лорак покачал головой. Тень беспокойства пробежала по его лицу.

"Мальчик не врет, не так ли, Гаран? Он ведь не придумал все это?"

Глава Дома Защитников нахмурился. Гаран впился взглядом в Даламара, но не стал отрицать то, что сказал Беседующий Лорак.

"Итак," — сказал король Даламару, — "вы сказали нам то, что мы уже знаем. Но вы вряд ли пришли сюда, чтобы поведать нам об очевидном."

"Мой король, я пришел не для того, чтобы поведать об очевидном. Я пришел для того, чтобы поговорить о способах завершить эту войну в нашу пользу. У меня есть план, и я думаю, что он вам понравится, когда Вы его услышите."

"План?" — леди Илле недоверчиво фыркнула, — "теперь мы советуемся относительно тактики сражений с храмовыми слугами? На самом деле, Лорак, сколько еще вашего времени вы можете потратить впустую?"

Столько, сколько мне будет угодно, ответил ей надменный взгляд короля. Вслух же он сказал:

"Терпение, моя леди. Мы с вами живем достаточно долго, чтобы понимать, что иногда хорошие новости имеют странное происхождение. Лорд Теллин рискует репутацией своего доброго имени. Нет сомнений, что он знает что делает. Это говорит в пользу слуги. Давайте послушаем, что эти двое прибыли нам сообщить. И…" — он посмотрел на бледного Теллина, и на Даламара, который продолжал стоять прямо и спокойно, выдерживая испытующий взгляд короля — "давайте сделаем это в более удобном месте."

Лорак повернулся, не глядя ни на одного из них, обязывая следовать за собой и увел их в альков вне главного зала, маленькую комнату, освещенную красноватым светом очага и факелом.

"Вы с ума сошли?" — прошептал Теллин Даламару, когда они следовали за королем и его советниками, — "разговаривать с королем подобным образом?"

"Нет," — пробормотал Даламар, — "Вполне нормальный, господин. И как вы заметили" — он улыбнулся — "мы там, где должны быть."

Вся личная комната Беседующего была уставлена пылающими свечами, оранжевые свечи пахли барбарисом, зеленые — сосной и белые благоухали зимним жасмином. Цвета свечей и их тонкие ароматы походили на предвестников смены сезона. Крошечные блики света танцевали на ветерке проникающем через щели между окном и подоконником. Тени вздрагивали и свет прыгал по всей комнате. Широкий, высокий очаг располагался у южной стены, каминная полка была заполнена свечами. Там же находились удобные и уютные кресла.

Молча Беседующий жестами пригласил своих гостей рассаживаться и первым занял самое близкое к огню кресло, не ожидая пока гости воспользуются его приглашением. Сделать это им было не так легко, потому как никто не мог определить где должен сидеть слуга. В конце концов Даламар остался стоять, весьма удовлетворенный этим обстоятельством. Он поддержал стул лорду Теллину и оглядел всех присутствующих.

"Дети мои,"- сказал король, — "расскажите мне теперь то за чем вы сюда пришли."

Даламар для приличия посмотрел на Теллина и когда жрец махнул рукой, сказал:

"Мой король, даже самому незначительному члену моего Дома ясно, что храбрость Неистовые Бегуны лорда Гарана вряд ли сможет противостоять многочисленной армии Фейр Керон."

В тишине наступившей после его слов он услышал как Беседующий неуловимо затаил дыхание.

Лорд Гаран прошипел проклятие:

"Как смеешь ты так говорить, чародеишка?"

Даламар проигнорировал оскорбительный тон Гарана и издевательское обращение. Он разговаривал с королем и только с ним.

"Я смею говорить так, мой король, потому что я говорю правду. Не слишком удобно, что эта правда замечена слугой или что слуга смог увидеть ее, размышляя и анализируя события. Как бы там ни было — это остается правдой."

"У вас острый язык, Даламар Арджент," — Лорак наклонился вперед, разглядывая Даламара с головы до ног, — "используйте его, чтобы рассказать какой план вы придумали."

Огонь стрельнул в очаге и пепел взвился плавно падая обратно. Даламар почувствовал сухость во рту и на ум ему пришли слова старой поговорки: Прежде, чем прыгать, надо знать куда приземляться. Конечно, кто не прыгает вообще, так и остается стоять на краю пропасти или возвращается ни с чем.

Недопустимо.

"Я напал бы на Верховную Повелительницу с тыла, мой король, и…"

Лорд Гаран язвительно рассмеялся.

"Как вы сделали бы это? Разве вы не слышали, что все северные земли от Кхура до Нордмаара заняты армией Фейр Керон?"

"Я слышал," — пробормотал Даламар, опустив глаза, легкая улыбка заиграла на его губах. Он поднял взгляд снова, принимая невинное выражение, которое нисколько не одурачило Главу Дома Защитников, — "Не сомневаюсь также, что вы, господин, слышали о том, что в королевстве найдется один или два чародея, обладающих достаточными навыками, которые могли бы облегчить выполнение моего плана? Умело созданная иллюзия сделает наши силы, продвигающиеся с юга, невидимыми для глаз армии Верховной Повелительницы, в то время как в то же самое время другая иллюзия заставит ее думать, что мы атакуем ее с севера," — он холодно улыбнулся, — "когда они развернутся, чтобы отразить атаку, наши войска окружат и нападут на них с тыла."

Илле Сават, до сих пор молчавшая, подняла руку, привлекая к себе внимание:

"Мой король,"- сказала она, — "было бы неплохо напомнить этому слуге, что магия иллюзии не из области Белого волшебства. Они из области Красной магии. В нашем королевстве," — сказала она, взглянув на Даламара холодным и опасным взглядом, — "в нашем королевстве мы практикуем только магию созидания."

"И все же," — ответил Даламар покорным тоном, — "мне кажется, что мы должны бы научиться строить некоторые иллюзии, мою госпожа."

Глаза Илле Сават вспыхнули.

"Если вы предлагаете, чтобы мы практиковали другую магию кроме магии Солинари, вы подбираетесь рискованно близко к откровенному богохульству, Даламар Арджент."

Богохульство.

Слово повисло в воздухе. Казалось, что огонь в очаге шептал его, снова и снова. Наконец Лорак поднялся, выражение его лица было не видно в маске теней.

"Молодой волшебник," — сказал он, кивнув головой из чистой любезности, — "Молодой жрец, можете возвращаться в ваши дома и пусть Эли благословит вас на пути."

Он взмахнул рукой. Огонь в очаге потух. Факелы потускнели. Таким образом король эльфов, самый могущественный из всех магов на своей земле, показал присутствующим, что беседа окончена.

Кардиналы спели все свои песни в Саду Астарин. Они были последними певчими птицами, которые уснули. Красный и серебряный свет полумесяцев сиял на дороге из Звездной Башни. Кровь Даламара бурлила в нем, как когда он занимался магией. Сегодня он стоял перед королем, перед Главами Домов и он выдвинул смелый план, который, как он знал, мог сработать.

"Это было бесполезно," — сказал Теллин, — "пустая трата времени и…"

Даламар поднял бровь.

"И трата вашей доброй репутации? Вы действительно так думаете, господин?"

Теллин фыркнул.

"Вы видели как леди Илле отреагировала на ваш план? 'Богохульство,' — сказала она. Я говорю вам, Даламар, вы не приобрели друзей там. Вы не заслужили расположения также и лорда Гарана, читая ему лекции по военной тематике. Что, во имя всех Богов Добра, заставляет вас думать, что любой из них поддержал бы ваш план перед королем, даже если Лорак заинтересовался бы им?"

Даламар остановился вслушиваясь в ночь. Ветер вздыхал в деревьях. Где-то в темноте смеялся ребенок и голос женщины пел ему колыбельную. Огни мерцали во всех низинах и холмах. Башни, построенные из мрамора, возвышались в звездном небе, некоторые большие и высокие с крыльями комнат, простирающимися шире своего основания, другие, меньшие и построенные как скромная имитация их богатых соседей. Соловей пел, к нему присоединился другой, и их сладкие трели звучали в его сердце как песня ночного леса.

"Мой господин Теллин," — сказал он, — "они говорят об эвакуации, король и Синтал-Элиш. Вы слышали слухи. Если дела будут идти так как сейчас…" Он перевел взгляд на север к пограничным областям. "Если дела будут идти так как сейчас, я не думаю, что они успеют сделать даже это."

Теллин задрожал, его глаза потемнели. Эльфы оставят Землю Сильвана? Не является ли это тоже своего рода богохульством?

"Как они могли даже подумать об этом?"

Даламар посмотрел через плечо на Звездную Башню, возвышающуюся выше крон шепчущихся осин. Свет сиял из окон, обычно темных в этот час. Да, король не спал. Он раздумывал над планом, предложенным незначительным волшебником из самого низшего Дома, план, в котором находилась инфекция богохульства. В этом Даламар был уверен, поскольку драконья армия нападала на северные пределы страны, и у Лорака Каладона не было другого выбора, кроме как рассматривать все варианты. Выбрал бы он этот план или нет, никто сейчас не мог сказать. Но он его точно рассматривал.

"Отчаявшиеся люди, господин, делают вещи, которые в другом случае и не подумали бы сделать."

Теллин печально улыбнулся.

"Таким образом вы решили все проблемы, не так ли, Даламар?"

"Нет, господин, не все."

В тишине он следовал за Теллином через Сад Астарин, храм Астарина, где пелись молитвы вокруг ароматных клумб жасмина и глицинии, звездной травы и лунных цветков и кивающего водосбора. Мужчины и женщины из Дома Садовников работали там, освещенные светом длинных факелов, поливая цветники, так как такую работу лучше всего делать ночью, когда земля отдыхает от солнца. Стоял аромат влажной земли. Светлячки танцевали возле каждой живой изгороди, охотясь на личинок.

Любовь к родине, переполнявшая Даламара, заставила его придумать этот план, который он представил перед королем, настоящая и преданная любовь, чувство, знакомое каждому эльфу. Он не задумывался раньше об этом, до сегодняшней ночи в Саду Астарин с мигающими светлячками и ароматом жасмина в воздухе. С каждым шагом надежда с новой силой возрождалась в нем. Когда его план одобрят — а он знал, что так и будет — он попросит, чтобы лорд Теллин рассказал его историю магам Дома Мистиков, для того чтобы теперь его обучали так же, как и других начинающих волшебников. Он смел на это надеяться, поскольку он стоял среди лордов и говорил с королем, который не только выслушал его, но и услышал.

Когда этот план сбудется, он скажет лорду Теллину, что хотел бы получить столько знаний, сколько сможет, чтобы затем, однажды, отправиться в Башню Высшего Волшебства в Вайрете, где обратится к Конклаву Магов с просьбой разрешить ему пройти Испытание.

Два дня спустя, утром, когда Даламар как обычно сидел в скрипториуме и точил перья, в Храм доставили краткое официальное письмо, в котором говорилось, что слуга Даламар Арджент должен явиться к Главе Дома Мистиков до полудня. Даламар обычно представлял себе, что будет учиться не у Илле Сават, а у одного из ее магов и, что он будет среди тех, кого отправят на север в пограничные области, чтобы заколдовать драконью армию.

"Позвольте ему жить или умереть в соответствии с его планом," — сказала леди Илле в тот день, когда Лорак объявил, что последует совету слуги.

Это прозвучало как предвестие страшной смерти. Однако Даламар воспринял ее приказ, как первые ноты храброй песни, звучащей в честь его невозможной мечты, которая наконец начала осуществляться.

Глава 5

Фейр Керон смотрела на свою армию, раскинувшуюся подобно большому темному морю, беспокойному и голодному. Длинноногая женщина в красных драконьих доспехах, крепкие формы которой не скрывала кольчуга и нагрудник, выглядела как королева, наблюдающая за своим королевством. Ее волосы, обычно скрытые драконьим шлемом, теперь свободно лежали на ее плечах, ловя солнечный свет. Из-за этого ее облик казался немного мягче, однако лицо оставалось твердым. Синие глаза светились удовольствием. Скалистые вершины Халькистовых Гор были ее каменными палатами. Возвышаясь над любой башней самого высокопоставленного эльфа, они отлично подошли ей. Повсюду вокруг их главного лагеря виднелись палатки поваров и склады пищи, даже несколько маленьких кузниц. Дым стоял столбом. Наковальни звенели, мускулистые люди кузнецы работали над восстановлением нагрудников и других частей доспехов, выковывая новые лезвия для мечей, поврежденных в битве. Она, возможно, желала бы иметь кузнецов гномов, но те сидели запертые в Торбардине, в то время как Совет Танов решал, принимать ли участие в войне.

Фейр Керон посмотрела на запад, в сторону Абанассинии, которая лежала за хребтами Харолисовых Гор. Там, в лесу Квалинести, жили двоюродные братья сильванестийцев, а также люди и гномы Холмов. Верминаард, Повелитель Синих драконов, уже положил глаз на эти земли, лелея жестокие планы и готовый напасть, как орел на добычу. Когда-нибудь, рано или поздно, все эти земли и все люди, живущие там, будут принадлежать Ее Темному Величеству. Силы Такхизис захватят юг до Ледяной Стены и север до Соламнии, разрушив Вингаардскую Башню и Солантус. Сила Темной Королевы распространится до самого Эргота. Весь Кринн будет принадлежать ей, и святилища ее славы будут построены на костях тех, кто осмелится бросить ей вызов.

Кровь бурлила в ней и сердце забилось, когда Фейр Керон посмотрела на юг, на темную линию Леса Сильванести. Повелители Драконов Такхизис будут как короли и королевы на Кринне. Она улыбнулась, показав волчий оскал. Этот Повелитель будет править в Сильваносте и рабами ее будут лорды и леди совета Лорака Каладона.

Внизу послышался рев, звуки ее армии, беспокойных орд людей и гоблинов, драконидов и людоедов. Не слишком легко было управлять этой армией ненависти. Люди отказались жить рядом с людоедами, людоеды отказывались жить с гоблинами. Никто не мог без небольшой схватки приблизиться к местам обитания трех пород драконидов, которые, также ненавидели друг друга. Баазы ненавидели ядовитых капаков, те отвечали им взаимностью и в свою очередь презирали аураков.

Длинная темная тень опустилась на вершину горы, когда Кровавый Самоцвет прилетел в теплых потоках воздуха, паря в небе. Террор поддерживал дисциплину во всех фракциях армии Повелительницы, страх перед драконами виднеющимися на скалистых вершинах. Часто в промежутках между атаками на лес, могучие челюсти вырывали зазевавшегося людоеда или непокорного человека из толпы его соплеменников.

Драконы были мощным подспорьем Фейр Керон для поддержания дисциплины. Пользуясь этим подспорьем, она руководила железной рукой, получив определенную известность среди Повелителей Темной Королевы. Любой из ее лейтенантов имел возможность нарушить установленный порядок лишь один раз. Здесь, на землях, завоеванных ею раннее, существовало много охотников занять вакантное место проштрафившегося смутьяна.

Наверху драконы кружились в небе, наматывая ленивые круги неподалеку от осинового леса, ставшего золотым с приходом осени. Кровавый Самоцвет присоединился к своим сородичам. Фейр Керон чувствовала радость в нем, когда он смотрел вниз на разрушения, вызванные им и его родней, на широкие полосы тлеющей земли, на которой долгие годы не вырастет ни одно дерево.

Хорошо! — услышала она дракона, чувствуя как ее коснулись его мысли.

Хорошо, согласилась она тихо, женщина, которая когда-то копалась в грязи сточной канавы в поисках медной монеты, брошенной туда эльфом, слишком высокомерным, чтобы ждать ее спасибо. Огонь ее амбиций, ее долго ожидаемой мести, пылал в ее крови, охватывая сердце и душу. Фейр Керон, наблюдая с высоты за Сильваностом, казалось, что недалек тот день, когда Лорак Каладон будет стоять перед ней в цепях, осуждаемый на смерть и этот приговор будет исполнен на самой большой площади его города.

Маленькая фигурка двигалась среди армии, не сбавляя шагу, и воины поспешно расступались перед ним. Гоблины шарахались в стороны, их ряды слегка дрожали, когда он проходил мимо. Когда он пересек неофициальную границу между их лагерем и лагерем людоедов, случилось то же самое. Он беспечно шел, в то время как солдаты, которые днем раннее беспощадно расправлялись с сельскими эльфами, спешили убраться с его пути. Таким образом колдун Трамд Темный прошел к самой высокой части лагеря, в то место, где вода потоками лилась со скалистых вершин. Там стояли две палатки, недалеко друг от друга и очень далеко от всех остальных палаток лейтенантов и капитанов драконьей армии. Одна из них была из красного шелка и имела ярко-красный вымпел, на вершине. Раздвинутая до максимума, она смотрелась как пятно яркой крови среди серовато-коричневой и черной массы армий. Вторая палатка попроще, более маленькая, с кожаными стенами и без вымпела. Фейр Керон смотрела на первую палатку, так как знала, что колдун идет именно к ней.

Кровавый Самоцвет, позвала она.

Моя госпожа?

Передай ему, пусть ждет меня в моей палатке.

Как пожелаете, госпожа.

Красный дракон, отделившись от остальных, вытянул длинную шею и взмыл в небо. Армия задвигалась, походя на волнующееся море перед штормом. Людоеды угрожающе поднимали кулаки к небу, бравируя. Люди беспокойно двигались между собой, в то время как гоблины в панике разбегались. В дальней восточной части лагеря дракониды не подали виду, что почувствовали приближение дракона. Они чувствовали драконов также, как и те чувствовали их. Трамд остановился и посмотрел вверх, потом развернулся и пошел от красной палатки к кожаной.

Фейр Керон мрачно улыбнулась. Он был хорошим волшебником, этот Трамд, и полезным человеком в битвах. Среди эльфов он был известен и не известен одновременно, его присутствие ощущалось в каждой кровавой резне, но не находилось и двух эльфов, способных одинаково его описать. Людоед, человек, гном и даже однажды эльф — так описывали его претерпевшие нападение жители деревень, маг, ужасный голос которого разносился над пожарами и убийствами. Некоторые считали его оборотнем, наводящим ужас порождением Бездны. Он не был им, но от этого не становился менее страшным.

Фейр Керон пошла вниз по холму, держа в руке рогатый драконий шлем, ее длинный меч стучал о ее затянутое кольчугой бедро. У полезного человека, ужасного в битвах, Трамда, была раздражающая привычка исчезать время от времени. Об этом они и должны были поговорить.

Когда Фейр Керон вошла в свою палатку, Трамд повернул голову от карты, прикрепленной к северной стене. Он изучал карту, вытягивая голову из сутулых плеч. Все королевство Сильванести было отображено на карте, включая сожженные территории и лес.

"Моя госпожа," — сказал колдун, которого боялись эльфы северных пределов государства, которого боялась даже драконья армия, — "Я здесь, как вы и просили."

Снаружи шум армии был подобен звукам прибывающего и отступающего океана, пять тысяч голосов, смешивающихся с еще десятью тысячами звуков звенящих доспехов и лязга мечей на тренировочных полигонах, где воины Повелительницы оттачивали свои навыки. Песня ее армии! Фейр Керон положила драконий шлем на маленький столик и ремни его зашелестели на грубой поверхности, а сталь слабо зазвенела в затхлом воздухе палатки. Она подтянула ногой табурет и села. Молча она разглядывала мага, вытянувшегося под ее пристальным взглядом, на его исполненное любезностью лицо. Высокий, как варвар с Равнин, сегодня он носил человеческое обличье. Его волосы, так же как и у нее, отливали золотом. Длинная борода доходила до пояса его черного одеяния.

Фейр Керон улыбнулась про себя. Имея возможность превращаться в мужчину или женщину, людоеда или драконида, маг тем не менее не был оборотнем. Он был гномом. Его жесты, словесные обороты и особенности речи часто его выдавали. Его подручный всегда носил за ним его невероятный платяной шкаф, забитый всевозможными вещами, подходящими для его очередного аватара. Фактически, маг сейчас не стоял прямо перед ней. Это существо было безжизненным порождением магии, оживленным умом волшебника, который жил далеко отсюда, в месте, которое Фейр Керон никогда не видела. И при этом она никогда не видела его в его истинном обличье. Он никогда позволял себе этого. Те, кто думал, что видели его, видели только того, кого колдун желал им показать, и единственным доказательством его существования в физической форме был его голос.

"Я искала вас, Трамд. Этим утром, когда приехали офицеры с докладами о вчерашнем сражении, я думала, что вы будете среди них."

Снаружи кто-то закричал. Голос извергал проклятие, которое внезапно оборвалось. Запах крови проник в помещение. Фейр Керон не пошевелилась и под ее мрачным взглядом Трамд пожал плечами и сделал неопределенный жест:

"У меня были другие дела".

Гневная дрожь пробежала по ней.

"Понимаю. Мне кажется, у вас слишком часто другие дела."

Трамд поднял бровь.

"Если вы хотите спросить о моих делах, спрашивайте. Вы получите тот же самый ответ, который и всегда: ваши дела — это ваши дела и когда вы просите, они становятся и моими. Мои же дела — это только мои дела".

Какое-то насекомое в темном панцире пробежало по полу, жук, размером практически в половину ее ладони. Фейр Керон рассеянно раздавила его, с улыбкой прислушиваясь к хрусту панциря. Она подняла ногу, чтобы удовлетворенно посмотреть на подошву ботинка.

"Осторожнее, Трамд. Вы не слишком правильно все понимаете. Вы занимаетесь моими делами, чтобы иметь возможность пройти по всему Кринну с моей армией. Времена могут измениться, мой друг, и однажды может оказаться, что я уже не нуждаюсь в ваших услугах".

Любезное лицо аватара не изменилось, зеленые глаза смотрели спокойно.

"Времена постоянно изменяются, госпожа, и меня это не очень волнует".

Его спокойствие раздражало ее. Она провела пальцем по вьющемуся узору на драконьем шлеме, узору, который изображал хвост дракона. Глаза ее сузились и она уставилась на аватар колдуна, которого никогда не видела. Груда гниющей плоти, обладающая необыкновенно острым умом — вот как описывали слухи личность Трамда Темного. Иногда по ночам она вспоминала эти слухи и ее колотила дрожь. Она слышала, что существуют определенные испытания для магов, которые желают большего, чем быть захудалым колдунишкой, занимающимся выведением бородавок и смешиванием лекарственных трав. Все говорили, что эти испытания не были легкими. Но никто никогда не говорил, на сколько на самом деле они были ужасны. Везде, где бы не слышали о Трамде, о нем отзывались в страхе. Говорили, что — и он никогда не отрицал этого — что его тело было разрушено во время испытания настолько сильно, что только воля колдуна и сила его разума держали его в мире живых.

Равнодушным голосом Фейр Керон сказала:

"Разве вы не можете дождаться, пока мы окончательно не завоюем эту территорию, а потом уже заняться мародерством?"

Кровь прилила к бородатым щекам Трамда. Такая характеристика его занятий оскорбила его.

"Госпожа, вы провоцируете меня на…"

В вышине раздался боевой драконий клич. Красные стали перекрикиваться, взволнованные, готовясь к бою. Один пролетел прямо над палаткой и его черная тень скользнула по потолку. Фейр Керон почувствовала, что драконы рвутся в бой.

"Достаточно!" — закричала она — "Это вы меня провоцируете. В этой минуты вы можете покинуть мою армию только после моего разрешения. Вы не можете уходить и приходить по своему собственному желанию. Кампания теперь будет продвигаться намного быстрее. Эльфы бросают все оставшиеся силы на границу. Мы будем ударять по ним тяжелее и чаще. Мне нужно, чтобы вы были здесь."

Он ничего не отвечал в течении долгого времени и еще один дракон, затем еще один пролетели над палаткой, путая тени. Когда он поднял взгляд, его глаза смотрели холодно и уверенно, как у человека, который принял какое-то решение.

"Как вам будет угодно, госпожа. Теперь же, позвольте обсудить с вами один вопрос. Один..", — мягко сказал он — "один маленький вопрос, который неоднократно привлекал мое внимание с тех пор как я присоединился к вашей армии."

Когда она нетерпеливо махнула рукой, он подошел к карте, прикрепленной к стене палатки и тени драконов заскользили по его спине. Он широким жестом обвел все Сильванести.

"Мы выиграли несколько битв, моя госпожа. И все же мы продолжаем держаться поближе к горам."

Она пожала плечами.

"И?"

"И… армия задается вопросом… Когда же мы двинемся в лес?"

Фейр Керон рассмеялась.

"В поисках больших трофеев, чем можно найти в маленьких деревнях, не так ли? Головы всех забиты рассказами о легендарных сокровищах эльфийских городов?" — она отвернулась и сплюнула, — "Мне плевать на них. Мы сделаем так, как делали всегда — в Нордмааре, в Гудлунде и Балифоре — выступим отсюда только тогда, когда города будут переполнены беженцами, когда армия эльфов не сможет их защитить. А пока пусть их армии прибывают сюда, чтобы сражаться с нами. Пусть они тратят впустую силы и деньги, пытаясь победить."

"Значит…"

Фейр Керон пожала плечами.

"Значит, казните нескольких несогласных, публично. И продолжайте организацию нового набега." — она повернулась к карте и мимолетом бросила, — "И, кстати. Я разрешаю вам собрать кровь казненных".

Он не ответил. Через некоторое время вопли убиваемых разорвали тишину. Фейр Керон улыбнулась.

Пение птиц затихло. На самшитовой ограде Сада Астарин молчали кардиналы. Серым синицам, фиолетовым зябликам и скромным воробьям нечего было сказать. Пересмешники попрятались в изгороди, показывая лишь белые шевроны на крыльях, их неистовые крики умолкли. Бабочки не порхали над горшками с песком, расставленными по всему периметру сада. Божьи коровки не усеивали последние осенние розы. Казалось, что все жители сада сбежали, испытывая страх перед большим скоплением эльфов.

Возможно, сад был единственным тихим местом в Сильваносте. Даже небо не выглядело мирным. Золотые грифоны кружили над городом с гордыми Наездниками Ветра на спинах. Солнце отражалось от ремней безопасности наездников и клювов животных. Их было две дюжины в небе, эскорт шести полных стай, которые встретятся в пограничных областях. На спине самого большого грифона, перепоясанный украшенным драгоценными камнями мечом, в кольчуге из великолепной яркой стали, сидел лорд Гаран из Дома Защитников, кружа возле самого высокого балкона Звездной Башни, на котором стоял Беседующий.

Эльхана стояла возле отца. Король блистал в золоте и шелках. Его дочь, держа руку на его руке, была белой как лилия, ее темные волосы были высоко уложены на голове и украшены алмазами, ее одежда была сшита из самой белой парчи. Когда Гаран пролетал мимо них, принцесса подняла руку и лорд приветственно отсалютовал ей.

"Лорд Гаран!" — кричали эльфы, женщины махали зелеными платками с балконов, мужчины высовывались из окон. — "Лорд Гаран, за Эли! За Сильванести!"

Ближе к земле ликующие голоса распространились по дворам и улицам вокруг Звездной Башни. Некоторые разглядывали парящих в небе Неистовых Бегунов, но большая часть собиралась вокруг праздничных угощений. Смех, шутки и звуки шумных игр раздавались отовсюду. Военные мундиры, зеленые и цвета любимых эльфами осиновых деревьев мелькали вокруг. На балконах и в окнах окружающих Звездную Башню домов некоторые мужчины, женщины и дети в яркой цветной одежде приветствовали Неистовых Бегунов, а некоторые молча провожали их глазами. Все пытались запечатлеть эти моменты в памяти и в сердце. Внизу, одетые в зеленое и серое, стояли сыны и дочери Дома Защитников. Уважение, с которым относились к ним в каждом Доме, было почитанием гордых детей Сильванести, поклявшихся пролить кровь и сложить голову, защищая каждого из жителей.

Это была лишь малая часть сильванестийской армии. Большинство Неистовых Бегунов сосредоточились в Шалост на северо-западе. Силы из Сильваноста присоединятся к ним и оттуда, из Вайлорнской Башни, грифоны понесут стрелков в сражение. Армия из Сильваноста за два дня доберется до Башни. Скоро праздник закончится и Неистовые Бегуны окунутся в лесную чащу и растворятся там, разбиваясь на немногочисленные группы. У них не было обычая двигаться походным порядком, как двигаются остальные армии Кринна. Они были эльфами, и даже самые неопытные из них могли раствориться в тенях когда пожелают.

Возле южного края Сада Астарин, около Храма Синего Феникса, где находился Дом Создателей Крон, серые и зеленые цвета одежд разбавились белым. Пришли чародеи и запахи высушенных трав и бальзамов смешались с запахами кожи, стали и пота армейских подразделений. Во главе их пришла Илле Сават. Она, как Глава Дома Мистиков, будет следить за выполнением этой магической хитрости — плана этого слуги! — но не будет вмешиваться. Не было трудным подыскать заклинания иллюзии, хотя это была отнюдь не область Белой магии. Запрещенные заклинания тоже подвергались учету в Сильванести. Маги, которых Илле выбрала для этого дела, были теми, кого она считала достойными, с безукоризненной репутацией и которые поклялись сотворить это враждебное колдовство, а потом выбросить из головы и никогда больше не применять снова. Среди них, держась позади всех, был один, в котором она не была столь уверенна, и которого включила в группу по принуждению. "Позвольте ему жить или умереть в соответствии с его планом," — сказала она королю. Она была глубоко убеждена, что такой наглец как Даламар Арджент должен был бы на себе почувствовать свой замысел, как он предлагает сделать другим.

Пьянящий аромат волшебства заполнил сердце Даламара. Вокруг него собрались те, кто обычно считал его пустым местом, а теперь знали, что это он придумал план, которому они собирались посвятить все свое умение и силу. В нем снова затрепетала надежда. Он пришел сюда с достойнейшими из Дома Мистиков, которые раннее упорно отказывали ему в обучении. Кто сможет теперь отказать ему в знаниях? Кто сможет сказать ему: "нет, ты не можешь отправиться в Вайрет для прохождения Испытания Высшего Волшебства".

Чья-то рука легла ему на плечо и низкий голос произнес:

"Доброе утро, Даламар Арджент".

Даламар повернулся и увидел возле себя Теллина Виндглиммера:

"Вы пришли, чтобы пожелать мне удачи, господин?"

Где-то в городе зазвучали трубы, резко врезаясь в ропот толпы. Рябь волнения прошла через ряды Неистовых Бегунов и их шутки и смех стихли до приглушенного бормотания. Очертания толпы начали изменяться, поскольку эльфы принялись формироваться в небольшие группы.

Теллин криво улыбнулся.

"Что же, я желаю вам удачи" — он положил на землю объемистый походный мешок, который до этого держал в руках — "но не только за этим я пришел сюда."

"Правда?" — Даламар набрал воздуха, чтобы задать напрашивающийся вопрос, но остановился. Глаза Теллина блуждали по толпе и вдруг остановились. Возле Храма Синего Феникса стояла женщина, нервно сжимая руки и ее серые глаза скользили по толпе Неистовых Бегунов и магов. Внезапно леди Линнта улыбнулась и быстро повернулась к кому-то, кто заговорил с ней. Лорд Ралан взял ее за руку и отвел вглубь толпы.

Снова раздался голос труб. Где-то за пределами города военные рога запели глубоко и низко. Город призвал лес и лес ответил ему. Краска отхлынула от лица Теллина, пульс учащенно забился.

"Я пришел сюда, чтобы присоединиться к армии. Несколько других жрецов пришли вместе со мной."

"Чтобы сопровождать солдатские души, да?"

Теллин услышал нескрываемую иронию в голосе Даламара.

"Ну да," — ответил он — "Конечно."

Его глаза все еще смотрели на леди Линнту, на ее тонкую спину и серебряную корону волос. Когда она подняла руку, чтобы откинуть завиток волос от щеки, пульс в ушах Теллина застучал еще громче, пока она окончательно не скрылась в толпе. Жрец поднял свой мешок и забросил на плечи. Из его кармана выпал ярко вышитый футляр для свитков. Даламар нагнулся, чтобы поднять его. Когда он вытирал пыль с футляра краем одежды, то почувствовал как ароматы женских духов наполнили воздух, ароматы сирени и папоротника.

"Господин," — сказал он, протягивая футляр Теллину. Теллин положил его обратно в карман и холодно сказал, как бы оправдываясь:

"Вы не единственный эльф в Сильваносте, у которого есть мечта."

Это было так, но Даламар не думал, что лорду Теллину будет легче реализовать ее, чем ему. В Доме Мистиков уважали талантливых людей или, в крайнем случае, могли бы зауважать. В Доме Создателей Крон никому не было интересно кто вы — жрец или герой войны. Если вы были не из их клана, то не сможете жениться ни на одной из их дорогих доченек.

Красный свет пылал в углу жаровни. Тени сползали по шелковым стенам красной палатки. Трамд окунул пальцы в черную глиняную чашу и, когда вытащил, с них струилась кровь. Кровь из сердца. Он окропил ею камни, окружающие огонь и кровь окрасила руны на них, руны охоты, руны сокровищ, руны, гарантирующие удачу. Он был, как Фейр Керон и предполагала, гномом. Не здесь, не в этом варварском обличье, а там, далеко отсюда, в башнях его цитадели. Он знал все о рунах и он знал все об удаче, поскольку обычно гномы не так рассчитывают на первое, как на второе. Трамд наблюдал, как запеклась на огне кровь и на ней появились маленькие черные трещинки. Он вгляделся в эти трещины, которые явили ему маленький уголок Магического Плана. Темнота трещин завращалась в водовороте на его глазах. Он выдохнул и пламя огня заколебалось.

"Приди" — прошептал он голосом аватара, — "Приди и будь готов. Будь готов бежать".

Темнота углубилась, а затем задвигалась, принимая форму, неизвестную этому миру. На красных шелковых стенах тени дрожали и бегали, как маленькие дети этой темноты, собираясь возле дымохода. Из этой массы выделилось что-то более определенное, похожее на открытый глаз.

Трамд затаил дыхание, зная о глазе, но не смея отвести взгляда от трещин в запекшейся крови. Они затягивались медленно и спокойно, но стоит ему оторвать глаза от них хотя бы на миг, как оттуда появились бы такие вещи, которые заставили бы похолодеть драконьи сердца, а в души смертных вселить смертельный, безумный ужас. Глаз пылал, то темнея, то светлея снова. Трещины в крови медленно затягивались.

На стене тени приняли очертания пса с подозрительным взглядом и разинутой пастью. Вой собаки прошел через душу колдуна, длинный, жуткий вопль волка-одиночки. Пламя вспыхнуло и кровавые руны затянули свои раны и темнота отступила. Трамд уселся на пятки и посмотрел на стену, собака-призрак казалась живой.

"Псина," — сказал колдун, глядя в глаза созданию, сразу приковав к себе его внимание, — "Псина, хочешь поохотиться?" Сверкающий глаз замигал. Собака поохотилась бы. "Беги в лес," — скомандовал Трамд. — "Беги, ищи и возвращайся ко мне, если вынюхаешь какую-либо магию, книгу или артефакт, свиток, кольцо или кулон. Беги и возвращайся скорее."

Собака-призрак отделилась от стены, реальная, но не живая. Она бежала сквозь ночь, дитя темноты во мраке, чувствуя себя как рыба в воде. В лесу, под светом лун она добежала до сожженных земель, обугленных стволов и пепла, где время от времени мигали тлеющие угольки, как глаза руин, наблюдая за бегущей собакой-призраком. В деревнях, мимо которых она пробегала, люди просыпались с криком, словно от кошмарного сна. Мимо руин она пробегала не задерживаясь, так как там уже ничего не представляло для нее интереса. Кое-какие магические предметы она уже обнаружила, так как здесь было королевство, где волшебство уважали. Собака ощущала кольца власти, мечи, способные разить людоедов, драгоценные рукоятки которых несли на себе руны силы, отражающие проклятия. Она нашла все эти вещи в маленьких поселениях между пограничными областями и Королевской Дорогой. Быстро, как холодный зимний ветер, собака миновала многолюдный лагерь эльфов, оборванцев, истекающего кровью народа, старух, стариков и маленьких детей, которые всхлипывали во сне. Спящие просыпались с воплем, когда собака проскользнув мимо огней их костров, устремлялась дальше.

Под взглядами Солинари и Лунитари, под всевидящим оком невидимого, но присутствующего Нуитари животное бежало все дальше и дальше. Оно промчалось мимо некоторых стоянок Неистовых Бегунов, где тоже обнаружило следы магии. Его хозяин подберет их кости, когда они падут в сражении. Также собака обнаружила несколько магических книг, защищенных охранными заклинаниями. Три тонкие книги не представляли особой важности. Четвертая же, толстая и старая, была достаточно ценной. Собака обнаружила их в пещере недалеко от города короля эльфов, прекрасного Сильваноста, яркого драгоценного камня на груди королевства.

Наконец удовлетворившись, собака-призрак возвратилась к палатке своего хозяина. Все вещи, которые она обнаружила и рассмотрела, доставили ей большее удовольствие, чем похвала ее хозяина.

"Итого двадцать," — сказал Трамд темноте с пылающим взором, — "теперь можешь прогуляться туда, в спящую армию. Бери там все что хочешь и делай с этим, что угодно".

Собака испарилась из палатки, ее красные глаза, мерцали как тлеющие угольки. Из любопытства Трамд вышел за ней. В холодном ночном воздухе он наблюдал бегущую тень, слегка размытую и бесформенную. Мириады звезд сияла на небе. Луны взошли. Как красные глаза, пылали бесчисленные походные костры армии. Он наблюдал за бегущей тенью и чувствовал в себе движение крови, крови в аватаре, крови в гниющей куче плоти и костей, лежащей под шелковым покрывалом далеко отсюда. Собака прыгнула и — он почувствовал это — оторвала что-то у спящего воина. Не было крови и звуков ломающихся костей. Она оторвала душу несчастного и еще четверых рядом с ним.

Трамд улыбнулся. Он вздыхал и чувствовал, как собака-призрак заполнялась сущностью своих жертв, их мыслями, желаниями и мечтами, а также страхом и слабостями. Он смеялся, утробным и ужасным смехом, походящим на камни, трущиеся друг о друга, когда животное забрало те души и потащило в темноту, откуда прибыло.

Он наблюдал, как обездушенные бегали, стеная, среди армии. Он видел как их ловили и убивали, и слышал как те, кто убивал их, говорят друг другу: "Безумие. Хорошо, что они мертвы." В конце концов, они были людоедами и иногда сходили с ума и должны были быть убиты. Однако в том месте, где жила собака-призрак, их стенания и крики никогда не утихнут.

Утром Трамд отметил все те магические предметы, которые нашла собака-призрак, на карте, которую держал в маленьком серебряном ящике. Он делал это всякий раз, когда драконья армия планировала захватывать новые земли. По всему пути следования Фейр Керон — в Гудлунде, Найтлунде и Балифоре — он собирал магические сокровища. В этот раз он тоже найдет их. Думая о том, окажется ли один из них тем самым сокровищем, которое он ищет, он позавтракал и вышел на утреннюю прогулку. Его мечтания прервались на какое-то время, когда он зашел к своей Повелительнице, чтобы сообщить, что большая армия эльфов пришла в движение. "И беженцы, которых мы заставили бежать от нас по лесам, уже недалеко от Сильваноста. Они голодны и оборванны и готовы съесть не только осенний урожай, но и все существующие зимние запасы эльфов".

"Моя госпожа" — сказал он, глядя, как Фейр Керон завтракает сыром и вином, — "Моя госпожа, конец эльфов уже близок".

Глава 6

На рассвете, когда небо приобрело оттенок розовой лаванды, а лилии в Саду Астарин окутались призрачным туманом, Эльхана Звездный Ветер искала в Звездной Башне своего отца. Он шла неслышно, ее мягкие кожаные сандалии не издавали ни звука в мраморных коридорах. Подол ее голубого, украшенного узорами платья, тихонько шуршал у лодыжек. На руках она носила золотые браслеты, которые ее отец подарил ее матери в день рождения Эльханы, девять колец, сработанных как виноградные лозы. Они не звенели при ходьбе, поскольку Эльхана шла, судорожно сцепив руки и суставы рук белели от напряжения.

Она шла из комнаты в комнату. В спальне отца на кровати лежала туника, вышитая серебряными рунами. Рядом лежали чулки из мягкой шерсти. На полу перед кроватью стояли шлепанцы Лорака из золотистой кожи. Маленькая шкатулка из красного дерева, инкрустированная серебром, лежала возле туники Беседующего. В ней, как знала Эльхана, хранились драгоценности Лорака: ожерелья, кулоны, заколки — все, сработанные самыми квалифицированными гномами-кузнецами в те дни, когда между Сильванести и Торбардином велась торговля. Это было давным-давно. Теперь гномы отвернулись от мира, запершись в своей горе, а эльфы Сильванести никогда не покидали пределов своей страны. Единственное, что теперь их объединяло, так это отчужденность от мира и упрямое презрение к чужестранцам.

Эльхана не нашла своего отца ни в библиотеке, ни в музыкальной комнате. Она поспешила на террасу, но его там тоже не было. Его не было и в древесном питомнике, где она надеялась его найти, наслаждающимся рассветом в сладких ароматах обильно растущих там цветов. Она вышла в галерею и, направляясь в зал аудиенций, вдруг остановилась с замершим сердцем.

Зеленое сияние, мерцая и блистая, освещало зал аудиенций и застывало на мраморных стенах подобно зеленым водорослям на поверхности стоячего пруда. Капли пота показались на ее лице. Она видела этот свет раньше, в темнице, когда ее отец пробудился ночью от кошмара. Держа руку на холодных мраморных перилах, Эльхана наклонилась вниз и увидела Лорака Каладона. Он сидел на своем троне, немного сгорбившись. В руках он покачивал вещь, которая и излучала этот ужасный свет. Зеленые блики освещали его лицо, делая его похожим на лицо трупа.

Эльхана задрожала. Ее сердце бешено забилось и, подхватив подол, она стремительно побежала вниз по широкой вьющейся лестнице.

"Отец!" — закричала она и ее голос зазвенел эхом в галерее.

Он поднял глаза, медленно, как человек, пробуждающийся ото сна. Его лицо все еще имело цвет сияющего шара, который он держал в руках.

"Стой на месте!" — выкрикнул он.

Он был ее отцом. И он был ее королем.

Эльхана остановилась, ухватившись за перила. Ее ноги застыли на последней ступеньке.

"Отец?"

"Стой на месте" — прорычал он.

Свет шара пульсировал, как зловещее сердцебиение.

Далеко наверху, в галерее, она услышала голоса слуг, говорящих с друг другом, женский голос задал вопрос, мужской приказал ей замолчать. Эльхана сделала шаг в сторону отца, спустившись с последней ступеньки в зал аудиенций.

"Отец" — прошептала она, — "Отец, вы пугаете меня. С вами все нормально?"

Он не двигался и даже не посмотрел на нее. Еще один шаг, затем еще один и в последнем луче рассвета она увидела, что губы отца дрожат. Это просто дрожащие губы старика, пролетел у нее в голове предательский шепот.

Лорак постарел? Лорак дрожит? Лорак, о милостивые Боги, напуган?

Зеленый свет отхлынул от лица короля и стал меркнуть, возвращаясь в полость шара. Ободренная Эльхана сделала еще один шаг. Наконец, не слыша больше протестов Лорака, она стремительно побежала к нему, ее сандалии громко стучали, а браслеты резко звенели. Она подбежала и упала на колени возле него, Беседующего на своем троне.

Он сидел в полной неподвижности. Его мраморное лицо не имело выражения, но его глаза, его глаза…

Эльхана Звездный Ветер мягко накрыла руки отца своими. Когда он не пошевелился, она взяла шар и поставила его на подставку. В тот момент она чуть не уронила его. Подставка, сработанная из слоновой кости в форме рук, сложенных в чашу, изменилась. Это была та же самая подставка, она знала это. Она это видела, но что-то деформировало ее. Что-то поцарапало и ободрало ее, и вообще, теперь это были не две руки, а одна, большая и широкая, с пятью завитыми когтями. В эту лапу, в эти когти, Глаз Дракона из Истара поместился так же свободно, как и прежде.

"Дитя мое", — прошептал король, глядя на нее, — "Моя бедная Эльхана".

Его глаза были наполнены печалью настолько глубокой и ужасной, что Эльхана, глядя в них, чувствовала, что ее затягивает в глубокий омут.

"Отец." — Она прикоснулась к его лицу обеими руками. Под ними она почувствовала дрожащую плоть. Казалось, с ужасом и жалостью подумала она, что ему хочется плакать, но он потерял эту способность, — "Отец, пожалуйста скажите мне. Что случилось?"

Он посмотрел на нее и она увидела, что его зрачки расширены настолько, что были похожи на маленькие куски угля. Эльхана задрожала и отвела взгляд в страхе. Но она не убирала своих рук, потому что боялась, что если сделает это, ее отец, король всех Земель Сильвана, провалится в ужасное темное место.

"Дитя мое," сказал он дрожащим голосом, — "Дитя мое, мир уничтожен."

Что за магия гнездилась в этом шаре, поймавшем ее отца? Что за магия из уничтоженного Истара могла действовать здесь, в Сильванести?

"Нет," — пробормотала она, отстраняясь и пытаясь заставить его подняться.

"Нет" — сказала она мягко, обнимая его за плечи. Какими слабыми они показались! Как сгорблены в заботах! — "Отец, мир не уничтожен. Ни одно королевство не уничтожено. На нашей стороне боги. На нашей стороне Эли и поэтому мы победим."

Лорак не сказал ни слова согласия, ни слова протеста. Часто дыша, как человек во сне, он позволил ей увести себя от трона и по длинной вьющейся лестнице к его апартаментам. Они шли поспешно, так быстро, как Эльхана могла и они не видели и не слышали слуг в галерее, хотя их голоса раздавались в окружающих помещениях. В любых обстоятельствах она не должна позволить, чтобы Лорак был замечен в таком состоянии.

Благополучно добравшись до апартаментов отца, она нашла там его гофмейстера, старого Лелана и препоручила короля его заботе. Шепча успокаивающие слова, Лелан уложил короля в постель, скидывая всю находящуюся на кровати одежду на пол и отбросив ящик из красного дерева в угол комнаты, как если бы это была бесполезная груда листьев, сметенных ветром.

"Что с ним случилось, леди?" — спросил он, укрывая короля и отводя его волосы от лица, как ребенку в лихорадке.

Эльхана покачала головой.

"Я не знаю. Я нашла его таким." — Она ничего не сказала о Глазе. — "Позаботьтесь о нем, как вы умеете, Лелан и никому ничего не рассказывайте. Мой отец скоро придет в себя и станет ясно, что он страдает только от нехватки сна и слишком больших переживаний. Не буду говорить вам, как сильно его бы смутило то, что это происшествие" — она осторожно подбирала слова — "это недоразумение достигло чьих — то ушей."

Лелан поклонился. "Будет так, как вы скажете, моя госпожа."

Так и будет, она это знала, и это знание придало ей уверенности, когда она снова вышла в галерею. Внизу, в зале аудиенций, где стоял Изумрудный Трон, где Глаз Дракона лежал на преобразившейся подставке, снова пульсировал зеленый свет. Очень слабо, как с большого расстояния.

В этом свете Эльхана Звездный Ветер внезапно увидела свои собственные руки на хрустальной поверхности шара, ее пальцы на гладком стекле и свет, сияющий сквозь плоть, высвечивая кости и даже кровь, бегущую по жилам. Она видела, как она поднимает Глаз с подставки и осторожно несет его сюда, на галерею, и, перегнувшись через перила, бросает этот артефакт из безбожного Истара на мраморный пол зала.

И все же, как бы она не хотела сделать это, она этого не сделает. Какая-то часть ее души протестовала против этого. Это был не просто артефакт из Истара, это был артефакт из Испытания Высшего Волшебства Лорака Каладона. Глаз и король Сильванести были неразрывно связаны.

Мир уничтожен! Эти слова прошептал и простонал ее отец, глядя на светящийся шар, который видел как Катаклизм стер с лица земли Истар и изменил картину мира.

Эльхана повернулась спиной к пульсирующему свету и пошла по галерее к своим апартаментам. Там она села у высокого окна, выходящего на север. Обрывки ароматов заплывали в открытое окно, ароматов утра Сильваноста: влажный запах травы в Саду Астарин, острый аромат самшита, сладкий хлебов и пирогов, которые пекари катили в своих тележках к кухонным дверям клиентов. Эти запахи были нормальны, естественны и безопасны. И все же, мало что было нормальным в эти дни — война на границе, беженцы на Королевской Дороге, голодные орды, тянувшиеся повсюду войска. Все это отнюдь не заставляло ее чувствовать себя в безопасности.

Лорд Теллин сидел совершенно неподвижно, спокойный телом и духом, и спокойный — в этом Даламар был уверен — в сердце и в душе. Сидя у высокой осины, под золотыми листьями, жрец походил на статую, каменное изваяние, недвижимое и умиротворенное. Он сидел у самого края обрыва и любое неосторожное движение могло привести к падению в узкую горную долину.

Дышит ли он? Даламар оторвался от сортировки компонентов заклинаний и искоса посмотрел на Теллина. Испещренная пятнами пота ткань белой мантии слабо колебалась на груди лорда. Он таки дышал, но с трудом.

Наездники Ветра на грифонах давно улетели на север, стремясь под покровом ночи занять позиции для сражения. Даламар не мог их пропустить, так как мускусный запах льва и птицы был не слишком приятным. Он смотрел на небо, затянутое низкими штормовыми облаками. Под ними осины пылали золотом, как королевская сокровищница. Все присутствующие здесь эльфы, маги и Неистовые Бегуны разбились на две группы и их мечи лязгали, соперничая с громом надвигающейся бури. Однако Теллин продолжал спокойно сидеть возле одинокой осины и казалось не слышал их. На его коленях лежал свиток, содержащий Гимн Рассвету, но он больше смотрел на вышитый футляр, чем на сам свиток. Можно было подумать, что он пел гимн про себя, но Даламар не стал бы утверждать это. Если и была какая-то молитва в его сердце сейчас, то это песнь о том, как барьеры падают и законы отменяются для возвратившегося с войны героя и о том как лорд Ралан благословляет брак Теллина со своей сестрой.

Даламар вернулся к работе, проверяя масла, которые нес с собой — гелиотропа, мимозы и сандалового дерева, закупоренные в глиняных пузырьках. Он запечатал их воском от алтаря Эли, как приказала всем своим магам Илле Сават. Даламар брал каждый в руки и принюхивался, проверяя надежность печатей. Он проверил каждый мешочек с травами, семенами льна и корой рябины. Все они были в порядке и ни один узелок не порвался во время долгого пути на север.

Налетел влажный ветер, довольно холодный здесь, на севере королевства, принеся запахи дождя и горя. Листья осин зашелестели, как бы жалобно стеная и на крыльях ветра почувствовался слабый запах дыма. Теллин нахмурился и оглянулся, затем покачал головой, понимая происхождение дыма. Он не повеял от лагеря Неистовых Бегунов. Лорд Коннал, помощник Гарана и командующий его наземными войсками, строго запретил разводить огонь. Они находились слишком близко к границе, чтобы позволить себе это. Этот дым был густым и тяжелым, дым большого пожара, случившегося некоторое время назад.

"Деревня," сказал Даламар.

Теллин кивнул. Дым был смертельным признаком деревень или городов, которые подверглись нападению диверсионных отрядов Повелительницы Драконов. Они видели слишком много таких поселений на пути на север, призрачные деревни, где земля была черный, где некоторые деревья стояли с обугленной корой, а другие лежали изрубленные топорами в дикой жажде продолжать убивать, когда уже не оставалось ни одного живого эльфа. И еще были тела, груды тел. На улочках лежали черепа с пустыми глазами, мерцающие белым в лунном свете. По одежде мертвых было видно, что сообщения о том, что убийцы охотятся на мужчин и женщин, способных взять оружие в руки, были верны. Драконья армия лишала эльфов защитников и оставляла слабых и голодных уничтожать запасы.

Голоса Неистовых Бегунов затихли, они были готовы выступать. Лорд Гаран запланировал продвижение так, чтобы город Сителност не оказался на пути ни одной из противоборствующих армий, в случае, если, боги помилуйте, эльфам придется отступить. Таким образом Неистовые Бегуны и маги теперь сидели на каменистом краю леса, к западу от Тон-Талас и к северу от Сителноста. Большинство солдат продолжат путь на север к границе и там будут ждать приказа к нападению на армию Фейр Керон. Все, кроме нескольких волшебников, которые останутся здесь, скрываясь в долине. Под охраной Неистовых Бегунов, которых отправят наверх долины, волшебники смогут сделать свою работу, находясь в безопасности. Некоторые из магов, которые уйдут с армией, были сильны в навыках телепатии настолько, что смогут передать команды лорда Гарана Илле Сават.

Вороны, каркая резкими голосами, летали низко в долине. Кто-то лежал там мертвый и вороны хрипло радовались находке.

Лорд Теллин сказал:

"Вы жалеете, что не можете идти с Неистовыми Бегунами, не так ли, Даламар?"

Даламар пожал плечами, опустив голову и складывая узелки с пузырьками в свой кожаный заплечный мешок. Стараясь не смотреть в сторону пирующих воронов, Теллин подошел и сел возле своего бывшего слуги.

"Это не кажется честным, не так ли? То, что вы должны оставаться здесь, в то время как хотите быть там."

Даламар снова пожал плечами. Он никак не мог привыкнуть к лорду Теллину, к его способности задавать подобные вопросы, проникая сразу в самую суть его мыслей. Иногда казалось, что жрец мог заглядывать в сердце человека и видеть там его радости, страхи и печали. Остальным в армии это нравилось, Неистовые Бегуны приходили к жрецу набраться уверенности в эти дни перед сражением. Даламару же это не нравилось вообще. Он слишком привык скрывать свои чувства и не любил, когда кто-нибудь лез ему в душу. И, если быть до конца правдивым — хотя эта правда не должна была бы вообще существовать! — ему не слишком нравились все эти россказни про непереходящую любовь Эли. Каждый раз, когда он слышал речи жреца о Боге Драконов, Защитнике Добра, его не покидало ощущение, что он слышит пустое вранье.

Где был Эли-Защитник, в то время как молодых эльфов истребляли легионы Такхизис? Где был Бог Драконов в то время как воины на спинах тех же драконов выгоняли стариков, женщин и детей на дороги, чтобы там они умирали голодной смертью? Явно не здесь.

Снова подул влажный и холодный ветер.

"Все в порядке"- ответил Даламар, вдыхая запахи пожара — "Я останусь здесь и выполню свою часть моего плана".

И это была не слишком большая часть, хотя возможно, только он и думал так. Для Даламара, чей смелый план вызвал презрение леди Илле и лорда Гарана и был принят королем Лораком, не нашлось места среди волшебников, которые станут плечом к плечу друг к другу, чтобы отдать всю свою силу и умение для того, чтобы сотворить иллюзию, которая собьет с толку армию Повелительницы Драконов и даст шанс сильванестийцам очистить свои границы от угрозы. Нет, он будет играть незначительную роль в выполнении своего собственного плана, присутствуя здесь лишь для подстраховки остальных магов, если кто-нибудь из них потерпит неудачу в процессе колдовства. Чем, в конце концов, он смог бы помочь им в процессе такого сложного волшебства, имея навыки всего лишь ученика? Ничем. И все же, бормотала горечь в его сердце, он не был таким уж неофитом, каким его считали. У него было больше навыков, чем они могли бы вообразить, навыков, приобретенных и взлелеянных в более темном месте, чем любая школа Илле Сават.

"Пойдемте," — сказал Даламар, закидывая на плечи свой походный мешок и вставая во весь свой длинный рост, — "давайте посмотрим, сможем ли мы найти для себя место в ущелье, прежде чем маги начнут концентрироваться".

"Ах," — сказал лорд Теллин, — "я не пойду в ущелье. Я иду на север с Неистовыми Бегунами", — он криво улыбнулся. "Они говорят, что неплохо иметь жреца в армии, но еще лучше если он отрабатывает свое содержание. Я буду одним из вестовых между командующими наземных войск. Но я все-таки спущусь с вами в ущелье. Там есть один Неистовый Бегун, который хочет, чтобы я благословил ему медальон. Пойдемте."

В задумчивой тишине Даламар проследовал за жрецом вниз по вьющейся узкой тропинке, которая вела ко дну долины. Чем ниже они спускались, тем глуше слышались звуки отбытия Неистовых Бегунов. Ветер, который гулял наверху затих между каменными стенами дна долины. Снизу слышались крики воронов на их кровавом пиру. Тропа была ухабистой и неустойчивой. Теллин спускался вниз быстрым шагом и Даламар, следя за мелькающей в тенях его белой мантией, вспомнил что подслушал о себе однажды ночью в кухне дома лорда Ралана: "Если бы этот парень был гномом, то был бы самым суровым гномом из всех. Я не думаю, что в нашем языке есть слова, которые могли бы охарактеризовать его."

Это не был комплимент, но Даламар не мог отрицать, что это было достаточно точное наблюдение. Он не был эльфом, имеющим много друзей. По правде говоря, существовало очень немного людей, которых он любил, еще меньших он уважал. Мрачно улыбаясь, он понял, что большая часть из тех кого он уважал, шла сейчас перед ним, жрец Теллин Виндглиммер, который отваживался иметь мечту столь же недостижимую как и его.

Он посмотрел вниз, сквозь тени долины, где день еще не наступил, где вороны ссорились за свой завтрак. Внезапный порыв ветра разметал его испачканные белые одежды и темные волосы хлестнули по лицу. Лорд Теллин вскрикнул спотыкаясь и теряя опору. Его сердце екнуло, ноги подкосились и Даламар схватил жреца за руку и потянул на себя. Теллин пошатнулся, но удержал равновесие.

Дрожа и задыхаясь, Теллин прошептал: "Спасибо."

Даламар нагнулся, поднимая небольшой мешок, который выронил Теллин. Его рука дрожала, но постарался это скрыть. Из мешка выглядывал вышитый футляр свитка леди Линнты, колибри в полете над рубиновой красной розой. Он засунул его обратно и возвратил Теллину мешок.

"Берегите себя, господин," — сказал он, чувствуя сухость во рту из-за внезапного страха, — "было бы досадно потерять вас прежде, чем армия начнет использовать вас."

Лорд Теллин слабо рассмеялся. Они прошли оставшуюся часть пути в тишине, спустившись вниз, где их пути разделились и каждый исчез в беспокойной толпе белых одежд.

В палатке Повелительницы Драконов ароматы кожи, стали и пота смешивались с жалящим дымом и остатками завтрака Фейр Керон. Продуктовые и все остальные склады были перемещены ночью вдоль хребта ближайшей горной гряды. Кузницы все еще были здесь, но их огни едва горели и дым рассеивался над лагерем утренним ветерком. На скалистых вершинах просыпались драконы, вытягивая длинные шеи, их красная чешуя сияла в угрюмом свете тусклого дня. Один из них издал протяжный рев — это Кровавому Самоцвету не терпелось принять участие в битве. Снаружи двигалась армия, формировались батальоны людоедов, эскадроны людей поднимали мечи и острые копья. Они походили на отдаленную лавину, на камни, катящиеся вниз по склону горы, сея на своем пути смерть.

Фейр Керон улыбнулась, любуясь этой картиной. Она слышала голоса драконидов, их язык похожий на ругательства, потому как они уже облачились в доспехи и потрясали своими мечами, но она не видела гоблинов. Это было потому, что двумя ночами раннее они были переформированы в маленькие группы, ее шпионы и ее следопыты.

Один гоблин прибежал к ней на рассвете, чтобы сообщить, что он засек в лесу Сильванести большое движение, эльфов, идущих на север. "Но я не знаю где грифоны, госпожа," — сказал он, всхлипывая, по извечной привычке своих сородичей переминаясь в грязи с ноги на ногу и стараясь не глядеть ей в глаза. — "На небе не остается следов, а ветер мало о чем может рассказать". Гоблинские басни, но она примет и их в сведению. Наездники Ветра были рядом, но пока не замечены. Да, Гаран из Сильванести не был глупцом. Он где-то спрятал грифонов, чтобы не беспокоиться о том, что их кто-то учует.

Снаружи один резкий голос прокричал приказ и другой ответил ему. Фейр Керон оглянулась на скудную обстановку палатки — маленький ящик, в котором она держала одежду, стол, на котором лежали остатки ее завтрака, карта, все еще прикрепленная к стене палатки. Больше у нее ничего не было, кроме разве что того, что лежало сейчас на крышке ящика. Осторожными и точными движениями она взяла свою кольчугу из яркой стали и натянула ее через голову. Кольчуга удобно облегала ее плечи, по весу не тяжелее руки старого друга. Она надела штаны из красной кожи и перепоясалась длинными кожаными ножнами. Она заплела волосы вокруг головы, как золотую корону. Она взяла свой драконий шлем и надела на голову. Наконец, очередь дошла до меча. Рукоятка, сделанная из цельного рубина, была отлично приспособлена под ее руку. Бросая лезвие в ножны, она шептала: "я ваша, Темная Госпожа. Леди Смерти, Леди Страха, моя душа ваша, мое сердце принадлежит вам."

Ее молитва была закончена и она вышла наружу под железное небо. Если солнце и поднялось, то далеко отсюда, позади серой занавеси бури, готовой разразиться. Снаружи палатки два человеческих солдата привлекли ее внимание. На земле перед ними лежало драконье седло, громадина из кожи, ремней и стали. Она махнула рукой и один из двух солдат поднял седло на плечи. Другого она отослала с кратким приказом найти свой отряд, офицера и место в сражении. Она пошла к расчищенному месту около скалистых вершин и приказала солдату ждать. Он остановился глядя на Повелительницу и на драконов в небе.

"Стой спокойно," — сказала она, не осуждая человека за его беспокойство. Она требовала многого от своих солдат, но не невозможного, пока невозможное не становилось необходимым. Для таких, как этот, было едва возможно удержаться и не сбежать от великих животных на горных пиках.

Фейр Керон подняла голову, чувствуя запахи влажного ветра, пота и кожи, мускусный запах драконов смешивался с ароматами походных костров. Эти запахи были для нее лучше чем ароматы дорогих духов. На скалистых вершинах пробуждались драконы, их крики становились раздраженными и беспокойными. Ястребы, орлы и чайки покинули небо. Даже вороны летали низко, в ожидании скрываясь в тенях скал.

"Хорошо!" — сказала она дню и солдату возле нее.

Мальчик из Нордмаара с изуродованным шрамами лицом и белокурыми волосами, из тех, кто смолоду бегал со стаями самых свирепых волков, сказал: "Да, миледи." Он снова посмотрел на вершины, где драконы совершали свой утренний моцион. Он трудно сглотнул, но усмехнулся — "Мы вырежем этих эльфийских ублюдков под корень."

Она хлопнула его по плечу и сказала:

"Можешь идти назад в свой отряд, если не хочешь помогать мне затаскивать седло на дракона."

Краска прилила к его лицу, то ли оттого, что он все же хотел бы уйти, то ли от гордости, что Повелительница выбрала его помочь ей в этом важном деле. Мальчик не тронулся с места: "Я в вашей команде, миледи."

Смех Повелительницы зазвучал в разреженном воздухе. Он в моей команде… он, и еще тысячи других. Поблизости солдаты побросали свои дела и посмотрели на нее, кто из любопытства, кто вскинув руки в приветствии. Фейр Керон подняла руку, сжимая пальцы в кулак. Кровавый Самоцвет оторвался от вершины, раскинув широкие крылья. Солдат побледнел, но стоял твердо, в то время как дракон, кружась, снизился к месту, где они стояли. По просьбе Фейр Керон он низко подогнул колени, позволяя Повелительнице и ее солдату взгромоздить на себя седло.

"Достаточно," — сказала она когда, когда эта работа была сделана — "Иди теперь и найди себе хорошую позицию для сражения."

Он отсалютовал и затем поклонился, глядя на нее немного влюбленными, но в основном испуганными глазами:

"Темная Королева идет с вами, миледи," — сказал он.

"Она всегда со мной. Теперь, иди!"

Фейр Керон самостоятельно продолжила запрягать дракона, так как больше ни у кого в армии не хватало духу предложить ей помощь. Она часто говорила, что перед сражением обязана самостоятельно снарядить себя и снарядить своего дракона. Никто кроме нее не мог бы сделать это так же хорошо. Никому больше нельзя было доверить это дело. Дракон опустил крыло, позволяя ей вскарабкаться в седло.

Ее сердце забилось в новом ритме, который, как она знала, переполнял его перед сражением. Она оглядела остальных драконов, взлетающих с вершин и армию, которая постепенно принимала вид боевого порядка. Ее кровь побежала быстрее, сердце билось в ритме боевых барабанов. Где-то там, вдали, лорд Гаран ждал вместе со своей армией, его Наездники Ветра были готовы повести своих грифонов в битву.

"Это странно, что не чувствуется запах грифонов" — сказала она — "Обычно я чувствую их вонь независимо от направления ветра".

Кровавый Самоцвет повернул голову и посмотрел своей наезднице в глаза. Он открыл пасть и тусклый утренний свет осветил его клыки, каждый размером с предплечье Фейр Керон. Не переживайте, госпожа. Сегодня я попробую грифонов на вкус. И где бы они не скрывались, им не уйти от нас.

Она оглянулась на горы. Ветер налетел с востока и ей показалось, что она чувствует запах моря, которое было так далеко отсюда. Она посмотрела на своих пятерых командующих. Каждый сидел в полной боевой готовности на своем собственном карминовом коне, готовые поддержать армию с воздуха. Недалеко она увидела Трамда на Гибели. Его красивое лицо сияло в нетерпении, щеки горели, синие глаза мерцали. Глядя на него трудно было помнить, что это всего лишь неодушевленный образ волшебника, живущего далеко в месте, которое он не пожелал показать Фейр Керон.

"Хорошо" — сказала она, беря в правую руку поводья, а в левую рубиновый меч — "давайте сделаем то, что мы делаем лучше всего, друзья мои".

С диким криком Кровавый Самоцвет рванулся в небо и тут же раздались крики других драконов, взмывающих вверх вслед за ним. Раскрыв широкие крылья, они полетели от вершин гор, каждый с вооруженным наездником. Издавая радостные крики, Кровавый Самоцвет облетел всех остальных драконов, отталкиваясь от воздуха мощными крыльями, и Фейр Керон кричала вместе с ним. Она подняла кулак в небо, приветствуя других наездников. Один за другим, маг и ее командиры, возвратили приветствие.

На земле ее армия окончательно сформировалась в боевой порядок, пять легионов людоедов, людей и порождений темного сердца Такхизис — жестоких драконидов, отвратительную комбинацию людей и драконов. Армия приняла форму стрелы — драконолюди впереди, образуя острие, остальные расходились за их спинами как оперение.

Эта славная стрела и пронзит самое сердце Сильванести.

Быстро летевшие драконы покинули пределы предгорья и вылетели к лесу, испещренному черными точками прошедших пожаров. Там ничего больше не росло и никто не остался в живых. Все живое было либо сожжено, либо сбежало. Фейр Керон смеялась и ее смех смешивался с ревом драконов.

"Они будут голодать зимой, эти эльфы и продадут мне душу за миску баланды".

Кровавый Самоцвет развернулся, унося ее обратно к армии, ревущей массе воинов, олицетворявших весь ужас войны. Фейр Керон подняла забрало своего шлема. Воздев меч над головой, она откинула голову и издала еще один ужасающий крик. От холодного ветра с вершин заслезились глаза и перехватило дыхание. Но никакой ветер не мог помешать Фейр Керон из Тарсиса, которая с того самого дня, когда копалась в сточной канаве в поисках медной монеты, брошенной туда эльфом, стала нацеленным на эльфов орудием Такхизис.

"За Такхизис!" — прокричала она и армия на земле повторила ее крик.

В тот самый момент, когда крик армии достиг ее ушей и горячая кровь ударила в голову, заставляя еще сильнее стучаться переполненное жаждой убийства сердце, Фейр Керон оглянулась и вдруг увидела куда подевались грифоны.

Они были позади ее.

Глава 7

Даламар стоял в речной долине, на дне глубокого ущелья, где еще клубились остатки ночных теней. Влажный воздух вокруг него был переполнен магией. Он стоял, взявшись за руки с теми волшебниками, которых выбрала Илле Сават, чтобы создать круг из девяти мастеров-заклинателей, которые совместными усилиями соткут великий гобелен иллюзии. Даламар чувствовал, как одна за другой вплетаются волшебные нити в магическую сеть. Прочная, как сталь, она тем не менее — и все знали это — будет слабеть с каждой минутой и в конце концов станет не прочнее паутины. Такова была магия.

Запахи масла сандалового дерева, мимозы и глицинии, смешанные с сожженной лапчаткой и горькой полынью, витали в воздухе. Даламар улавливал эти ароматы на поверхности сознания. В глубине сознания он слышал бормочущих заклинания волшебников, которые работали, чтобы поддержать силу иллюзии.

Земля и тело, тело и земля, моя сила — ваша без остатка. Земля и тело, тело и земля, моя сила — ваша без остатка. Земля и тело, тело и земля… Земля и тело…

Глубоко в себе, там, где находилась только магия, он чувствовал как сила бежала словно бурлящий речной поток и он чувствовал ее каждой клеточкой своего тела, каждым волокном своего сердца, как небо чувствует молнию. Эта сила принадлежала ему! Она была частью его с самого рождения, он всегда чувствовал ее и лелеял в себе. Он взял эту молнию, эту бурлящую силу и позволил ей выйти из себя, а потом собрал в себе снова.

О, боги..

На склоне стояли Неистовые Бегуны, беспрестанно оглядываясь и беспокойно перемещаясь. Лучники держали стрелы на тетивах. Даламар чувствовал их присутствие, их дикие сердца, рвущиеся в бой. Они — убийцы, подумал он, убийцы, жаждущие выполнить свою работу.

Эта мысль отозвалась эхом вдоль цепи волшебников, прокатившись громом в сердцах его товарищей. Молодая женщина слева от него и мужчина средних лет справа, крепко сжали его руку, а затем ослабили хватку.

Тише. — сказал этот жест — Не думайте.

Поспешно выбросив все мысли из головы, он снова отдался работе.

Земля и тело, тело и земля, моя сила — ваша без остатка…. Земля и тело…

Сила текла из них и Даламар глазами магии видел, что она была похожа на яркие вспышки света. Этот свет все волшебники, стоящие в большом кругу, призывали к себе, принимая его в себя и изливая назад и она впитывалась в каменистую землю. Оттуда сила возвращалась снова к тому, кто нуждался к ней, как молния от земли взвивается к небу. Это было похоже на занятие любовью, отдавать из себя и забирать от других пламенеющее волшебство. Молодая женщина слева снова сжала его руку, но не призывая к тишине на этот раз, а как бы в исступлении любовных ласк. Она подняла голову и ее глаза блистали, а каштановые волосы разметались магическим ветром.

Даламар подумал, что она похожа на женщину в муках страсти.

Его тело незамедлительно откликнулось на эту мысль, как если бы он действительно почувствовал возбуждающее прикосновение женщины. Сиявшие перед ним глаза каждой женщины проникли во все слои его сознания, он чувствовал их прикосновения, обонял сладкое дыхание и звуки их сердец походили на шум моря…

Со стоном он попытался выбросить из головы мысли о любовных ласках и женщинах вокруг него. Он пытался заставить себя успокоиться, пока магия бурлила в его крови. Он больше не видел сверкающих бликов, а только медленно текущий огонь, похожий на гривы диких темно-красных лошадей. Он горел, он горел и маги вокруг него горели, взявшись за руки. Их лица покрылись потом, глаза расширились и потемнели, как глаза демонов.

Грифоны выскакивали в небе из ниоткуда. Они прибыли не с востока, ни с запада, не с севера, ни с юга. Они просто были там, крича по-орлиному и их золотые крылья разрезали небо как молнии. На спине каждого сидел арбалетчик, остроглазый Наездник Ветра, выпуская болт за болтом.

Фейр Керон в гневе завопила командирам:

"Защищайте землю! Защищайте землю!"

На земле звуки ее армии изменились от уверенно-победных и воинственных до пораженных и панических. Из-за окутанных туманом холмов, на которых иногда нежились драконы в солнечном свете, пытаясь согреть свою холодную кровь, выливались легионы Неистовых Бегунов. Как реки, они текли вниз, вызывая армию Повелительницы на бой, они бежали с востока и запада. Призывая богов, чьи имена приводили в трепет армию Темной Королевы, эльфы выбегали из лесов на юге.

"Эли!" — кричали они — "Кири-Джолит!! Матери!!"

Красные драконы во главе с Кровавым Самоцветом, перегруппировавшись, бросились в бой. Потоки огня полились из их пастей вниз, на сошедшиеся армии. Незамедлительно в воздухе запахло горелой плотью. Один дракон ликующе взревел, затем другой. Гибель и Убийца, объединившись, развернулись и полетели к грифонам и их наездникам, оставляя другим разбираться с проблемами на земле. Коготь же наоборот снизилась, Красная Смерть полетела за ней; из глаза блистали, а челюсти были готовы крушить и терзать. Эти двое любили захватывать в пасти солдат, а потом сбрасывать их разорванные останки на головы товарищам.

Я хочу полакомиться эльфом! — проревела Коготь.

А я — парочкой эльфов!! — ответила ей Красная Смерть.

Кровавый Самоцвет ничего не говорил. Он только летал над полем сражения, разворачиваясь снова и снова, пытаясь бороться с армией, наступавшей со всех сторон. Проклятия доносились от земли, мучительный вой и стоны агонии, небо заполнилось зловонием крови и внутренностей. Пыль стояла столбом. Паря над смертью и кровопролитием, Фейр Керон и ее дракон внезапно похолодели в ужасе. Коготь, выхватившая из толпы Неистовых Бегунов одного эльфа, неожиданно в изумлении осознала, что держит в пасти людоеда.

Здесь нет никаких эльфов! Это иллюзия!

Перемалывая кости людоеда, Коготь ревела в ярости. В гневе она взмахнула хвостом и прикончила еще троих воинов, не успевших убежать. Пока наездник смог снова взять ее под свой контроль, она успела сожрать еще четверых.

Вокруг поля боя летали драконы, громко взывая к наземным войскам:

"Магия! Магия!! Вы сражаетесь с тенями!"

Фейр Керон со спины Кровавого Самоцвета кричала остальным наездникам, извергая проклятия, чтобы они поскорее улетели подальше от впавшей в панику армии. Ее наземные офицеры должны были навести порядок в ней. Она кричала напрасно. Ее армия превращалась в запутанную массу воинов, пытающихся защищаться против противника со всех сторон. Противники, не будучи реальными, были не более опасны для них, чем угроза ребенка.

Гибель поднялся повыше, летя почти вровень с Кровавым Самоцветом. Трамд с развевающимися волосами и бородой, кричал ей:

"Они знают только то, что они видят и чувствуют, госпожа! Эти чары проникли глубоко в их сознание!"

"Тогда разрушь их!" — закричала Повелительница. Внизу ее воины умирали, сражаясь с ничем, с воображением их заколдованного мозга — "Разрушь их!"

Он попытался, стараясь одновременно удержаться в седле и сотворить заклинание. На земле никто никак не отреагировал на его усилия, как если бы магия Трамда была не сильнее, чем крик ребенка. Людоеды и дракониды, люди и гоблины умирали в рукопашном бою с теми, кто как они верили, были их заклятыми врагами. Некоторые падали, пронзенные стрелами, которые породило их собственное воображение. Кровь текла, хотя ни одна стрела не пронзала их тела. Другие падали, выплевывая кровавую пену, как если бы вражеский кинжал пронзил их сердце. Чтобы остановить это, маг должен был бы изгнать иллюзию из каждого сознание на этом поле сражения.

Так что люди продолжали умирать от стрел, которые не были выпущены, людоеды погибали от когтей грифонов, которых не было, а дракониды умирали — или их сознание заставляло их умереть — так, как обычно умирают дракониды. Некоторые из них превращались в камень, а другие, сраженные призрачным оружием, превращались в растекающиеся кислотные лужи, в которые попадали и погибали их же товарищи.

Снова Кровавый Самоцвет выделился из толпы своих сородичей и взлетел высоко над армией и другими драконами. Его тень пробежала по смертоносному полю битвы, черному от пролитой крови, и достигла пределов горных порогов, где стояла палатка Повелительницы. Отсюда Фейр Керон увидела то, что хотела. Самая большая концентрация иллюзорной армии была на севере, востоке и западе. Силы на юге были наименьшими.

На юге находилась настоящая эльфийская армия и те воины из армии Повелительницы, которые сражались там, умирали от стрел, сделанных из ветвей дуба и от настоящей стали, которую держали в руках эльфы из плоти и крови. Кровавый Самоцвет мог поклясться в этом. Он полетел туда и тут же подтвердил свою догадку, одним ударом острого когтя сломав позвоночник Неистового Бегуна, выпотрошив его и бросив на землю.

Иллюзии не истекают кровью, но как, во имя Темной Королевы, Фейр Керон убедит в этом идиотов на земле, которые умирали в иллюзиях, созданных эльфами? Она выхватила меч и повернулась в седле, оглядываясь на север, юг, запад и восток, пытаясь хоть что-то разглядеть через завесу магической фантазии. Ее армия боролась с призраками, но откуда же появлялись эти призраки?

В воздухе раздался шелест крыльев другого красного дракона, Гибели, на котором сидел Трамд.

"Чародеи!" — кричал он, указывая на юг — "Сотворители иллюзии! Я чувствую магию оттуда!"

В ярости она отдала единственный приказ:

" Найди их! Убей их!"

На земле Неистовые Бегуны основательно потеснили драконью армию, стремясь защитить свою родину плотью и кровью. Из-за горных вершин, как солнце из-за облаков, показались еще грифоны, и самым большим и старым, был самец, репутация которого была известна среди драконов. Это был Скайлорд, и если Фейр Керон никогда не слышала о самом грифоне, она хорошо знала наездника.

"Сукин сын," — прошипела Повелительница красных драконов армии Темной Королевы. "Сукин сын!"

Лорд Гаран из Дома Защитников Сильванести поднял кулак в кольчужной перчатке и его воинский клич разнесся в холодном воздухе, призывая свою летучую гвардию вылететь из облаков, окутывавших горные пики. Стрелы посыпались как град, отскакивая от чешуи драконов, когда грифоны с лучниками на спинах подлетели близко к каждому из оставшейся пятерки. Они не целили в наездников или даже в сердца и животы драконов. У этих лучников были желаемые и простые цели — глаза драконов.

От земли полетело копье, стальной наконечник которого тускло блеснул под свинцовым небом. Брошенное в ярости мускулистой рукой людоеда копье взлетело высоко и ударило одного из грифонов в бок. Кровь, появившаяся на золотой шкуре, имела яркую окраску, настолько яркую, что реальность ее не могла отрицаться.

На сей раз Глава Дома Защитников и его грифоны не были иллюзиями, и на сей раз драконья армия была зажата между двумя силами эльфов, одной на земле, прибывающей с юга, другой в небе и бороться с ними было чертовски нелегко. Между тем, магия все еще действовала и людоеды, дракониды и люди продолжали бороться с призраками, так как план малозначительного эльфа-волшебника, слуги в Храме Эли, приносил прекрасные и кровавые плоды.

Даламар закрыл глаза, погружаясь все глубже в волшебство, в свое собственное сердце, свою собственную душу. Он собирал льющийся свет, силу, исходящую из Илле Сават и ее девяти волшебников, заполняя себя ею, затем позволяя ей исторгнуться снова в землю.

Послышался голос, вскричавший в радости или страдании, эмоции сейчас не отличались одна от другой. В магическом сосредоточении, в чередующихся вспышках света и тьмы, ощущая силу, проходящую через него, Даламар не мог сказать, был ли это крик отдельного человека или всей массы магов создававших иллюзию. Он посмотрел вокруг глазами магии, пытаясь определить очертания остальных в бесконечных вспышках света. Он увидел только очертания одной особы, высокой и худой, как бы подсвеченной вспышками молний. Он несколько раз моргнул, чтобы очистить взгляд и увидел фигуру более ясно. Илле Сават, ее лицо, бледное от напряжения и покрытое потом, руки воздеты к небу в молитве.

"Солинари", — кричала она, ее голос в узком ущелье эхом отражался от стены к стене. "Ниспошли нам свой яркий свет! O Бог Серебряной Луны, дай нам свою силу!"

В ущелье послышался шум, доносящийся сверху, похожий на рокот прибывающего моря. Неистовые Бегуны закричали тоже. Присоединяли ли они свои голоса к молитве Илле Сават, призывая сына Паладайна и Квинести-Па? Взывали ли они к Солинари Могучая Рука? У Даламара не имелось никакого способа узнать это. Все слова теперь сливались в одно и это одно слово пылало в нем как огонь, так же как и во всех окружающих его магов, которые стояли, сцепившись руками.

Все слова, как одно, пробегали сквозь Даламара, как кровь по жилам, бурля и кружась в нем. Энергия волшебства, голосов и надежд, окрылили его и освободили для полета к богу. Магия покалывала его кожу, подняла дыбом волосы на шее и голове, и ему показалось, что у него выросли крылья.

Легкая дрожь, как первое холодное дыхание зимы, пробежала вдоль цепи от руки к руке, от сердца к сердцу.

Сомнение.

Усталость.

Девять магов почувствовали колебания заклинательной сети Илле Сават.

Понимание.

С громко бьющимся сердцем, Даламар отчаянно попытался заблокировать свой разум, проигнорировать чувства, льющиеся через волшебство. Он сильно сжал руку Бенен Самергрейс, которая стояла слева от него, чувствуя как их пальцы становятся единым целым.

Кто-то вскрикнул, тяжело и горестно.

"Солинари!" — кричала Илле Сават, ее голос полетел как орел в небо, к серебряному дому Бога под луной, которая носила его имя. Она откинула голову, обращая свое лицо к седеющему небу. "Солинари! Останься с нами!"

Хотя ее крики отдавались в телах и сердцах всех присутствующих, молитва была произнесена слишком поздно. Отвлеченная истощением одного из ее волшебников, Илле Сават задрожала и потеряла контроль над заклинанием. Каждый волшебник почувствовал, что заклинания иллюзии потеряли силу и слаженность. Каждый волшебник отчаянно попытался восстановить цепь, соткать волшебство снова.

В вышине, как гром среди ясного неба, прозвучал драконий рев. Огонь мелькнул перед глазами Даламара, красный как солнце, текучий как кровь. Зарычал второй дракон, за ним третий и женский вопль прорезал воздух ущелья. Это был вопль агонии, прорвавшийся сквозь торжествующие крики нападающих. Вопли казались далекими, и в то же время достаточно близкими, чтобы чувствовать их всем сердцем. Вся магия в Даламаре, в его сердце и плоти, яркие вспышки света, прыгавшие как молнии от одного до другого волшебника — все это рассыпалось, превращаясь в пепел и тлен.

Когда он открыл глаза, щурясь при свете дня, при свете, который теперь был похож на самую темную ночь, Даламар увидел, что два мага лежат на земле мертвые. Одна была той женщиной, которая держала его руку в цепи. Другая, Илле Сават, и на ее застывшем лице был отпечаток такого ужаса, что Даламар отвел взгляд, надеясь, что оно никогда не привидится ему в кошмаре.

Полдюжины Неистовых Бегунов, молодых эльфов с длинными и быстрыми ногами, стояли с облаченным в белую мантию жрецом в тенях леса, наблюдая как две армии столкнулись как валуны, лавиной катящиеся вниз. Эльфийская иллюзия исчезла, растаяв. Воздух на поле битвы все еще мерцал, как жарким днем в разгаре лета.

"Кто бы смог держать заклинание вечно?" — сказал один из солдат, успокаивающим тоном. "Они говорили, что не смогут, так что… все в порядке. Все идет по плану."

Земля под ногами Неистовых Бегунов и жреца дрожала, стоная, так как эльфийская армия и воины Темной Королевы бросились друг на друга так, как если бы кровь была их единственной пищей, а они голодали. Мечи, сияющие в тусклом свете мрачного дня, резали и убивали. Военные топоры свистели. Кинжалы пили запоем.

"У нас есть для вас особая миссия," — сказал лорд Коннал, размещая отдельный отряд бегунов вдоль кромки леса.

Миссия милосердия, если ее можно было так назвать, могла закончиться и успехом и провалом.

В тенях зашелестел кустарник — это молодой эльф пошевелился почесывая укушенное место. Слабые стоны послышались из более темных теней позади него. Волшебники, которые растратили себя, занимаясь телепатической поддержкой заклинания иллюзии и доводя ее до совершенства, сидели съежившиеся и слабые, беспомощные в сомнительном убежище лесной тени.

Одна из них, чье имя было Лит, тихо прошептала жрецу: "Мой господин, Теллин". Она не сказала больше ничего. Жрец встал возле нее на колени и их голоса слились в молитве. Сейчас он не выглядел господином, в своей перепачканной мантии и грязными, свалявшимися волосами. Тем не менее, Лит выглядела хуже. Ее волосы безвольно висели на плечах, и утром они были черными. Сейчас их пронизали серебристые стрелы. Так тяжело она сегодня потрудилась, напрягая всю свою магическую силу, чтобы телепатически передавать сообщения от Гарана к Конналу, от Коннала к магам в ущелье. Когда они все соберутся с силами, Неистовые Бегуны эскортируют их вместе со жрецом назад в речную долину, куда драконья армия никогда не доберется.

Окончив молитву, Теллин оставил чародейку и вернулся обратно к Неистовым Бегунам. "Мы должны будем скоро двинуться в путь," — сказал он, глядя на сражение. "Иначе обе армии захлестнут нас."

Один за другим Неистовые Бегуны обменялись взглядами. Им не нравились сомнения жреца, и все же они не могли не признать, что его сомнения были обоснованы. Лорд Гаран мог бы долго сдерживать армию Повелительницы, но не всегда. Если им не удастся отбросить драконью армию обратно к Халькистовым горам, эльфийской армии скоро придется отступить.

Лит глухо застонала, указывая на небо, где проплывали красные драконы извергая огонь. Драконобоязнь накрыла эльфов на земле, заставляя внутренности скручиваться от страха.

"Время идти," — сказал Неистовый Бегун, Реир Флетч.

Сердце Теллина застучало под ребрами. Он дико озирался вокруг, глядя на истощенных магов, пытающихся подняться на ноги, и на Неистовых Бегунов, тянувших за тонкие руки тех, кто не мог подняться самостоятельно.

Кто-то тяжело хлопнул его по плечу и сказал: "Господин жрец! Время идти."

Время идти, время идти. Драконобоязнь спускалась с неба, наполняя ядовитым туманом его сердце. Теллин схватил Лит за руку и попытался притянуть ее к земле. Его ноги чуть не дали стрекача. Все, что он хотел, это свернуться клубком на земле, спасаясь от страха. А кто не боялся бы?

Никто, но он не мог позволить себе сейчас поддаться страху. Хотя страх иссушал сердце и подворачивал колени, хотя ноги угрожали подвести его и свалить на твердую землю, поддаваясь панике — он не мог себе этого позволить. Он сжимал руку чародейки в своей. Эта жизнь теперь зависела от него, от его сердца и храбрости. Если бы он упал с воплями и поддался страху, Лит погибла бы. Все еще сжимая ее руку в своей, Теллин побежал через осиновый лес, где деревья выделялись золотом контрастируя с тьмой теней. Он слышал на бегу, как остальные прокладывают себе путь через кустарник, спотыкаясь и чертыхаясь. Неистовые Бегуны бежали позади, готовые в любой момент развернуться и драться, если это потребуется. В этом случае Теллин остался бы один с магами, и только от него зависела бы их жизнь.

Вскрикнув, упал Рейр. Теллин споткнулся и ошеломленно оглянулся через плечо. Рейр лежал, растянувшись на земле, в предсмертной агонии сжав кулаки. Луч света высветил оперение стрелы, цвета драконьего огня. Другой Неистовый Бегун прыгнул к телу, но, не успев сделать и нескольких шагов, тоже упал, пригвожденный к земле подрагивающим копьем. Кровь похолодела в жилах Теллина. Драконья армия прорывается через ряды Неистовых Бегунов! Или они уже окружили их, как вода окружает лежащий камень?

"Лит, беги!" — крикнул он чародейке, оборачиваясь к ней в тот самый момент, когда та упала и пятно крови расцвело на ее белых одеждах. Она выпустила его руку, ее жизнь унесла смерть.

В вышине серое небо исчезло, так как верхушки осин вспыхнули пламенем, звуки жадно пожиравшего древесину огня были похожи на рев драконов. В аляповатом свете Теллин увидел, что позади них уже не было ни одного Неистового Бегуна. Все они были мертвы. И скоро вокруг не осталось ни одного живого мага. Истощенные волшебством, они умерли от разрыва сердца или от оперенных петушиными перьями стрел.

Никто кроме него не остался в живых, и он бежал, рыдая, спотыкаясь и падая.

Все были мертвы. Мертвы или ранены людоедами и драконидами, чьи мелькающие силуэты виделись повсюду, с мечами в руках и искаженными яростью лицами. Он продолжал бежать, задыхаясь, в глубь лесов Сильванести.

Гибель снизился над горящими кронами деревьев, гораздо ниже, чем хотел бы, будь у него выбор. Но у него не было выбора. Его вела назойливая воля волшебника, которая подгоняла его в сознании не хуже шпор, воля колдуна, который в данный момент лежал под атласными покрывалами где-то далеко отсюда. И столь сильной была эта воля, что Гибель не нуждался в посредничестве аватара, сидящего на его спине, чтобы понять и повиноваться приказам Трамда.

Переполненный азартной радостью, он послал струю пламени на землю, с торжеством наблюдая, как внизу разбегаются эльфы в белых одеждах.

"Хватит!" — раздался в его мозгу крик мага, в то время как аватар, потянув поводья, заставил его подняться повыше — "Хватит! Сожжешь их позже. Сейчас нам надо найти всех волшебников!"

На долю секунды дракон задумался, а не стоит ли сейчас крутануться в воздухе и сбросить аватара вниз, чтобы показать этому заносчивому магу что он думает о его приказах. Колдун почувствовал о чем думает дракон. В глубинах разума дракона Трамд вдруг предстал еще более сильным, более безжалостными и легко способным на разрушения и убийства, чем любой красный дракон мог представить.

И если я умру, маленький ящер, ты умрешь вместе со мной. Это будет моим последним деянием и ты будешь кричать так громко, что Такхизис, находясь в самой глубокой пропасти Бездны, услышит, что мы приближаемся.

Дракон не сомневался относительно этого. Он поднялся в небо над пылающими кронами и полетел на юг. Трамд знал что он ищет. Запах дразнил его ноздри как запах оленя дразнит охотничью собаку в лесу. Гибель знал, через ментальную связь с колдуном, как выглядит его добыча, как она пахнет и какие издает звуки. Они охотились на эльфов в белых мантиях.

Гибель парил над лесом, вдыхая запах пожара. Он летел с удовольствием, со скоростью, которую не мог превзойти ни один красный в армии Фейр Керон, так как он был старше, сильнее и мускулистее всех их. На его спине сидел аватар, знакомый с навыками древних драконьих наездников, двигаясь в ритме своего дракона. В мозгу Гибели продолжала доминировать воля Трамда, требуя и настаивая на выполнении возложенной на дракона миссии.

Теллин бежал, каждый удар его сердца был похож на кулак, бьющий изнутри по ребрам. Каждый вдох жег его легкие, пот заливал лицо и глаза, делая его почти слепым. Он бежал, спотыкаясь, падая и снова вставая. Он бежал, направляясь к долине реки и в его голове одновременно кружились проклятия и молитвы.

Они не знают! Они не знают!

Он должен предупредить их, сотворителей иллюзии и Неистовых Бегунов, которые их охраняют. Он должен найти их и рассказать, что драконья армия разбила боевые порядки Неистовых Бегунов и наносит мощный удар по лесу.

Он бежал, чтобы предупредить и в то же время стараясь оказаться как можно дальше от кровопролития и убийств. Сколько погибло утомленных волшебников и храбрых Неистовых Бегунов? Все погибли! Все, все, это мрачное слово отрицало всякую попытку назвать конкретное число. Никакое число не могло вместить в себя ужас этих страшных смертей, разрывающую грудь боль, которую он чувствовал, вспоминая стоны убиваемых и внезапно наступающую страшную тишину.

Он бежал с мечом в руках. Откуда он у него взялся? Он не мог вспомнить. Но судя по всему, не только эльфийские трупы оставил он позади. На рукоятке меча, покрытого кровью, красовалась драконья голова с гранатовыми глазами. Задрожав, он стиснул рукоять, чувствуя тяжесть доброй стали, неуклюжей в его руке. У него никогда не было оружия, ни подобного этому, ни какого-нибудь другого. Ладно, не важно. Теперь у него есть меч, и хотя он не знал что, во имя всех богов, ему делать с ним, он повторял одну фразу, которую запомнил как свое собственное имя: никогда не выпускай меча из рук.

Теллин замедлил бег и затем остановился, стараясь перевести дыхание и пытаясь прислушаться. Позади он услышал шум сражения, рев драконов, крики смерти, ликующие вопли тех, кто убил и приготовился снова убить., крики эльфов и врагов. Но впереди себя он ничего не услышал. Как его встретят находящиеся там Неистовые Бегуны — поприветствуют или, приняв за врага, убьют? Едва ли имело значение то, проткнут ли они его мечами или осыпят стрелами. Значение имело только то, что он доберется до долины и на последнем издыхании выкрикнет предупреждение об опасности.

Ветви исхлестали его лицо и он оставлял за собой окровавленные листья. Корни мешали бежать, хватая его, принуждая упасть как поваленное дерево. В третий раз он споткнулся и рухнул лицом в грязь, воздух со свистом вышел из его легких. Задыхаясь, он цеплялся за землю, и когда снова смог дышать, поднялся на ноги.

Позади него лес горел.

Теллин не видел пламени. Он не слышал треска или даже гудения огня. Он чувствовал дым и это дало ему понять, что лес горит.

"Боги!" — застонал он и голос его был похож на резкое карканье — "О, Эли, как долго ты охранял нас! Защити же нас теперь!"

И затем, сожалея о впустую потраченном дыхании, он резко запнулся.

Земля пошла под уклон и теперь путь казался знакомым, как если бы именно этим путем он раннее поднимался из долины. Он пожалел, что путь так изменился — бежать по опасно спускающейся тропе было более неудобно, чем по поднимающейся. Но это не имело значения. Он должен был бежать.

Он не видел дракона, красный шрам, пересекающий небо как пятно крови на железном щите, так как в это время наткнулся на первых Неистовых Бегунов, охраняющих тропу. Эти четверо должно быть услышали его приближение и теперь стояли в ожидании с заложенными в луки стрелами. Теллин поднял руки, запоздало сообразив, что в одной из них он держит окровавленный меч.

Четыре лука натянулись. Четыре Неистовый Бегуна немного отклонились назад, чтобы лучше прицелиться и выстрелить, в то время как Теллин, как будто проглотив язык, стоял недвижимо в ужасе, не в силах даже крикнуть слово "друг!".

Но это не потребовалось. Ни одна стрела не полетела в его сторону. Ни один Неистовый Бегун не бросился на него. Снизу, из ущелья, послышался голос: "Дракон! Дракон!"

Чудовище ринулось вниз с небес, как красное копье пронизав воздух. Четверо Неистовых Бегунов как по команде выпустили стрелы в небо. Стальные точки взвились вверх и, не причинив никакого вреда дракону, пропали без следа. На спине чудища красовался всадник в красных доспехах, в шлеме и с мечом в кольчужной перчатке. Он испустил громкий рев, который дракон тут же подхватил как эхо.

Глава 8

Дракон показался из-за верхушек деревьев, повернулся и поднялся выше. Повернулся снова и опять снизился, пролетая над ущельем, как копье, брошенное рукой какого-то разъяренного бога. На его спине всадник в красной броне торжествующе выл и этот вой звучал смертным приговором в сердцах каждого волшебника, Неистового Бегуна и одного-единственного жреца. И все же, несмотря на дым на севере и черные тучи пожаров, на краю долины нерушимо стояли Неистовые Бегуны, не глядя на север и выпустив второй залп серебристых стрел по дракону. Все стрелы немедленно отскакивали от чешуи чудовища и только одна прошла недалеко от единственного уязвимого места на теле дракона — от глаза.

На дне ущелья Даламар наблюдал за полетом дракона, борясь со слабостью, которая как яд поразила его кровь и заставляла дрожать мышцы, пытаясь отследить полет каждой стрелы, заранее зная, что все они пролетят мимо цели. Вокруг него слышались приглушенные голоса чародеев, утомленные голоса, срывающиеся в смеси напряжения, истощения и паники. Они походили на детей, недовольных и напуганных, беспомощных предотвратить резню, которая вот-вот начнется.

А наверху, возле того самого дерева, где когда-то предавался мечтаниям и размышлениям, стоял Теллин Виндглиммер, с длинным мечом, сжимаемым обеими руками.

Во имя всех богов — подумал Даламар — что он здесь делает и что он собирается делать с этим мечом?

Это ему было неизвестно, но все же вид жреца, стоящего с мечом в руке, вывел его из состояния летаргии. Дракон подлетел ближе. Даламар схватил за руку одного мага, затем другого, толкнув их вперед, к тропе наверх из ущелья.

"Бегите в лес!" — кричал он, хватая за руку женщину, которая лежала, не в силах подняться после окончания магического сеанса — "Надо подняться вверх и укрыться в лесу!"

Она поползла на четвереньках, задыхаясь и рыдая, а может быть и молясь. От ее рук на камнях оставались следы крови. Другие тоже задвигались, более сильные помогали совсем ослабевшим подняться на ноги. Один за другим они подошли к тропе и стали подниматься. Ветер от крыльев пролетающего дракона заставил Даламара пошатнуться. Чудовище развернулось снова и краем крыла смахнуло двух магов с тропы, и они, крича, полетели в ущелье.

Сверху раздался голос Теллина, неожиданно уверенный и громкий, как голос командира. Он поднял свой меч над головой, привлекая внимание волшебников и указал острием в лес.

"Добирайтесь до деревьев! Дракон не сможет преследовать вас в лесу! Быстрее!"

И они бежали. Они поднимались и падали, а потом снова ползли на четвереньках, один за другим все ближе приближаясь к спасительному лесу. Дракон сделал еще один заход, оглушая всю долину неистовым ревом. Красный всадник низко свесился с седла и поддел ноги одного из магов. Тот полетел вниз, а наездник громко расхохотался. Не останавливаясь, дракон снова взмыл в небо.

"Даламар!" — кричал Теллин — "Бегите сюда! Поднимайтесь вверх!"

Но Даламар не двигался с места. Он стоял в ущелье, вместе с оставшимися тут телами двоих магов — Илле Сават с раскинувшимися густыми белыми волосами и молодой чародейки Бенен Саммергрейс, чье лицо совсем недавно осветилось таким восторгом, что его можно было принять за любовную страсть. Глубоко в душе Даламара горел огонь, и это был огонь гнева.

"Даламар!" — Теллин стоял в каких-то двух дюймах от обрыва. Позади него Неистовый Бегун вытащил еще одну стрелу из колчана. Он заправил ее в лук и натянул тетиву — "Бегите сюда!"

В небе на севере, высоко над деревьями, дракон развернулся и снизился, готовый сделать последний налет.

Даламар повернулся спиной к тропе. Он широко расставил ноги, крепко упираясь в землю и заглянул глубоко в себя, чтобы понять, сколько еще магии осталось в нем. Совсем немного. Очень немного.

"Даламар!" — продолжал выкрикивать Теллин — "Беги!"

Он не слышал. Он запретил себе слышать все посторонние звуки, кроме шума из неба, звуков дракона, который намеревался его атаковать. Он прикинул свою силу и посчитал, что ее достаточно. Только проблема была в том, что он не знал ни одного стоящего заклинания, могущего подействовать на дракона. В основном это были маломощные заклинания, которым его неохотно обучили. Еще были другие, которые он изучил летом самостоятельно, но слишком долгое время он был далеко от них и от своей пещеры на север от Сильваноста. Он не перечитывал слова тех заклинаний слишком давно и теперь побаивался бросать их по памяти. Если неправильно произнести хоть одно слово, заклинания могу стать бесполезным набором слов… или вообще убить заклинателя. Но все равно — эти заклинания тоже не подходили, даже если бы их слова отскакивали у него от зубов. Они были так маломощны, что дракон почувствует в лучшем случае плевок на своей чешуе.

И все же, возможно, было одно заклинание, которое знали все маги независимо от цвета их мантий и бога, к которому они обращались с молитвами.

"Даламар!"

Краем глаза Даламар увидел Теллина на вершине ущелья, грязного и в испачканной кровью и потом мантии. Жрец стоял наизготовку и толстый тяжелый меч в его руках дрожал. Глупец, подумал Даламар. Он же просто кувыркнется с края, если попытается использовать это оружие.

Как гром, проревел голос дракона. В своих ушах, в своем сердце Даламар услышал смех колдуна, эхом отражающегося от стен ущелья как рев диких морских ветров.

"Я вижу тебя, колдунишка! Ты мой!"

"Нет!" — закричал Теллин и голос жреца, привыкший к мелодичному и тихому пению молитв, отразился от стен как проклятие — "Даламар! Беги!"

Даламар не двигался с места. Он должен будет прокричать одно-единственное слово, два маленьких слога, и прокричать его со всей силой легких и магии, еще оставшейся в нем после этого долгого дня. Сколько осталось таки в нем силы? Достаточно ли?

Независимо от того, достаточно или нет, сколько бы не требовало силы это заклинание… он надеялся, что ее хватит.

Дракон рос в его глазах, приближаясь и сложив крылья, чтобы ускорить полет. Даламару казалось, что в мире больше ничего не существует, кроме туши красного чудовища и руки наездника в карминовых доспехах, которая тянулась к нему. Глубоко вдохнув воздух в легкие, выплескивая всю силу из своего сердца, Даламар выкрикнул "Ширак!" и огромный шар света вспыхнул перед ним, разделяя его и дракона.

Чудовище зарычало и затем вскрикнуло от боли.

Наверху разразился проклятиями Неистовый Бегун, ослепленный вспыхнувшим светом. В то же время раздался другой голос, яростно прокричавший:

"Стреляйте! Залп! Стреляйте по дракону!!"

Ослепленный собственным заклинанием, Даламар развернулся, чтобы найти тропинку и побежать наверх, но сделав всего один шаг, запутался в мантии и рухнул на землю. Крича, дракон поднялся выше к верхушкам деревьев, затем снова завопил, ослепленный на этот раз не светом, а сверкающими золотым и зеленым стрелами Неистовых Бегунов. Слепо потыкавшись в разные стороны, он снизился снова, а затем стал падать в деревья, поднимая тучу опавших листьев и круша все на своем пути. Одно его крыло сломалось, другое было проколото деревьями, когда он падал на них.

"Дракон падает!" — крикнул один из лучников. На фоне оглушительного рычания дракона его голос походил на писк насекомого. И все же Даламар услышал его. — "Он падает! Мечи наизготовку! Вперед, вперед!"

Неистовые Бегуны с криками ринулись в лес. Звуки убийства наполнили лес, отражаясь эхом в небо — ликующие вопли победителей и рев дракона, слепого и беспомощного.

Даламар, слепой как дракон, поднялся и снова споткнулся, на этот раз о тело Илле Сават. Чья-то рука не дала ему упасть.

Теллин! Конечно, Теллин.

"Вы!" — сказал Даламар, смеясь и вздыхая с облегчением — "Вы должны бы быть там, мой господин. С таким мечом вы обязательно должны принять участие в убийстве!"

Все еще оставаясь слепым, он услышал глухое шипение.

"Именно поэтому я здесь" — сказал низкий голос прямо у его уха — "Черный маг пришел избавить мир от эльфов-волшебников".

Крики умирающего дракона и ликующих Неистовых Бегунов внезапно стихли, как бы доносясь сквозь плотный густой туман. Холод пронизал позвоночник Даламара. Он попытался вспомнить, не слышал ли он предсмертного крика жреца наверху. Зрение понемногу прояснялось и он увидел, что рука на его плече была в кольчужной перчатке, совсем не похожая на руку Теллина.

В ушах Даламара продолжали звучать крики и рев дракона. Вдруг кто-то мучительно застонал и послышался скрежет раздираемой плоти. Это один из Неистовых Бегунов подошел слишком близко к своей добыче. Затем стон прекратился, так внезапно, что окружающие товарищи не успели даже осознать, что их неудачливый приятель уже мертв.

Стреляйте! Стреляйте по деревьям!

Все это Даламар слышал, вглядываясь в черные провалы прорезей драконьего шлема. То, что он там увидел было похоже на смертельный водоворот… или на глаза сумасшедшего. Кинжал появился из ножен, его клинок тускло блеснул.

"Не двигайся, колдунишка."

Даламар застыл, как камень. Наконечник кинжала прикоснулся к его горлу, как бы подтверждая намерения хозяина. Пошевелись, и умрешь. Он осмеливался только дышать, но все же заметил, что голос его захватчика стал нечленораздельным, как если бы он был пьян или получил сильный удар по голове. Внезапно дракон, рухнувший в лес, издал такой громкий рев, что Даламар почувствовал, как земля задрожала под ногами. Воин в красной броне простонал, тихо всхлипнув.

Даламар напрягся, внезапно поняв в чем дело. Этот маг ехал на драконе, с которым поддерживал трудноразрушимую ментальную связь, чтобы отдавать тому приказы и контролировать чудовище. Нечленораздельная речь, тусклые, унылые глаза означали только одно — что эта связь все еще существовала. Магу не удалось разорвать ее прежде чем дракон упал. Он продолжал находиться где-то в сознании дракона, чувствуя его муки и, возможно, умирая вместе с ним. Надежда вспыхнула в Даламаре, адреналином пробежав вместе с кровью по венам. Но, тем не менее, маг все еще прижимал наконечник кинжала к горлу Даламара, а умирающий дракон не ослабил хватку рук, сжимающих рукоять.

Послышался слабый шорох. Даламар услышал его, но не отвел взгляда от глаз наездника. Однако он чувствовал запах того, кто стоял позади мага и чуть выше его, на тропе. Смешанный с запахом пота и крови, это был аромат ладана и благовоний из храма, аромат светлых святилищ, установленных светлым богам. Лорд Теллин Виндглиммер стоял сейчас на тропе, на том самом месте, где тысячу лет назад Даламар удержал его от падения. В руках он крепко держал меч, подняв его высоко над головой. В его глазах стоял ужас, так как он сейчас должен был сделать выбор — либо убить мага, либо увидеть как умирает Даламар.

Закованный в красную броню наездник внезапно выпрямился, как бы почувствовал что у него за спиной кто-то стоит. Он повернулся, не отпуская Даламара, и издал истошный, полный муки вопль. В этом крике слышались боль и гнев, как его собственные, так и дракона, который все еще жил у него в сознании.

"Стеляйте!" — снова закричали в лесу. На этот раз слышалось гораздо больше голосов, чем прежде. Эльфийская армия пятилась по лесу, отступая перед драконьей армией — "Отступаем! Стреляйте!"

Колдун поднял руку и Даламар увидел, что тот жестикулирует, произнося заклинание. Независимо от того, какую мантию носит чародей — танец его рук всегда один и тот же. Стонущий голос, доносившийся из-под шлема, скручивал произносимые слова в сложную палитру, от которой становилось все темнее и темнее. Повинуясь волшебству, в долине стало смеркаться, как если бы тысяча сумрачных теней вдруг стали окутывать ее. Тени поднимались из земли, скрывая тела Илле Сават и Бенен Саммергрейс.

Лицо Теллина сияло белым в собирающемся мраке. Его меч поднялся еще выше, длинный и тяжелый клинок покачивался, почти перевешивая тело лорда. Жрец Паладайна, который был послушником в храме Эли с самого рождения, опустил вниз этот клинок, со всей возможной силой своих рук, чтобы убить врага. И если Эли и жил в сердце жреца, то именно Кири-Джолит придал силы его рукам и ясности глазам. Клинок обрушился на доспех, удар был подобен удару кузнеца по наковальне. Теллин зашатался на краю тропы от отдачи и ударил снова. На этот раз лезвие клинка не встретило серьезного сопротивления, попав в незащищенное тело в стыке доспехов.

Воин в красном пронзительно закричал. Он поднял голову, извергая проклятия, в то время как его кровь лилась по доспехам, более черная, чем окраска брони.

"Ты мертв!" — кричал он небу и жрецу, меч которого ранил его. Связь с драконом разорвалась из-за боли. Его синие глаза ярко сверкали — "Ты мертв!"

Из созданного колдуном красноватого тумана появилась призрачная рука, красная как кровь. Похолодев, Даламар видел, как она росла, росла, пока, казалось не закрыла все небо над ущельем. Позади него Теллин сдавленно выдохнул, задыхаясь. Даламар стремительно повернулся на пятках, как раз вовремя, чтоб увидеть, как жрец падает на колени. Меч выпал из его руки, зазвенел по камням и упал на дно ущелья.

"Господин!"

Лицо Теллина стало красным, глаза вылезали из орбит, как у человека, которого душат. В небе над речной долиной призрачная рука теперь сжала пальцы в кулак, показывая белые суставы.

"Нет! — Даламар в гневе повернулся к наезднику в красной броне — "Отпусти его, ты.."

Колдун засмеялся горьким стонущим смехом и с грохотом упал на каменное дно долины. Теллин захрипел и склонился ниже к коленям. Теперь его губы были синими, лицо белее снега.

"Теллин…"

Даламар забрался на тропу и подхватил жреца как раз в тот момент, когда он стал падать. Кулак в небе замер, полностью сжав пальцы. В руках Даламара задыхался жрец, недоверчивым туманным взглядом следя за кроваво-красной рукой с таким выражением, как если бы это была рука ужасного демона.

"Эли." Имя бога послышалось из синих губ как стон. Он поднял руку к небу, но не слишком высоко. Его глаза посмотрели в глаза Даламара и когда тот увидел, как их покидают свет и жизнь, жрец прошептал снова — "Эли.."

Но бог, не ответивший на молитвы всех эльфов Сильванести, обращавшиеся к нему долгие месяцы, не ответил и на молитву своего умирающего жреца. Свет пропал из глаз лорда Теллина Виндглиммера и душа его покинула тело. Осталось только безжизненное тело, лежащее в руках Даламара, ставшее намного тяжелее, чем было при жизни. Сотворенная магией рука исчезла, растворившись как туман на ветру. На каменном дне долины лежали останки Илле Сават, Бенен Саммергрейс и наездника, скрючившегося в своих красных доспехах.

На последнем глаза Даламара остановились в изумлении. Тела наездника не было в доспехах, и шлем и сама броня были пусты как покинутая раковина. Только пыль лежала там. Значит, он не мертв. Судорожный вопль, похожий на крик призрака в ночи, пробежал по взвинченным нервам Даламара, неслышимый, но чувствуемый, как чувствуется приближение холодных ветров зимы.

Задрожав, Даламар посмотрел на мертвое тело в своих руках, тело лорда, пришедшего в пограничные пределы вдогонку за мечтой, которая никогда не смогла бы исполниться. На земле, среди камней тропы, блеснуло что-то яркое. Даламар чуть пригнулся и поднял вышитый футляр свитка, который Теллин принес из Сильваноста, возвращенный и улучшенный подарок. Он повернул футляр в руке, увидев крошечных колибри, парящих над рубиновыми розами и их тонкие клювы пили жемчужную росу. Даламар потер свиток о чистый край одежды, стараясь очистить футляр от грязи. Ему не удалось это сделать, большая часть изысканно вышитого футляра так и осталась коричневато-серой.

"Он мертв?" — спросил женский голос. Выше Даламара на тропе стояла женщина-Неистовый Бегун. Она держала свою раненую руку в грубой петле, ее голова была покрыта бинтами, на которых проступала кровь. Женщина-воин только что вернулась с поля битвы. — "Жрец… он мертв?"

Даламар кивнул и попытался передать ей футляр со свитком, поскольку ему казалось, что он весит больше, чем мертвое тело в его руках.

Она отрицательно покачала головой.

"Разве не вы служили ему в Сильваносте, в храме Эли?"

Даламар снова кивнул.

Неистовый Бегун посмотрела в ту сторону, где лежал мертвый дракон и полыхал огонь.

"Сохраните футляр у себя, чародей. Возможно, вы сможете вернуть его семье и получить награду. Но теперь — " — она отвернулась от леса и огня — "Теперь вы должны оставить мертвых и помочь живым убраться отсюда".

Так обычно говорили солдатам, которых обнаруживали в окружении трупов товарищей. Даламар кивнул и опустил тело Теллина Виндглиммера на каменистую землю, постаравшись расположить его как подобает и нагнулся, чтобы закрыть глаза жрецу. Это было не так-то легко сделать, так как Теллин был задушен подобно висельнику.

"Мой господин.." — сказал он, не зная что еще сказать. Он не слишком хорошо знал жреца и их объединяли только неразумные мечты и этот план, который мог реализовать эти мечты.

Даламар горько улыбнулся. Как быстро умирают мечты!

"Мой господин, вы спасли для меня мою жизнь" — это была древняя фраза из молитвы или стихотворения — Даламар не помнил откуда. Теллин Виндглиммер любил такие вещи, он бесконечно переписывал их на красивые свитки с яркими украшениями. Даламар произнес эту фразу с благодарностью и сложил руки жреца на груди — "Идите к Эли и найдете с ним свое упокоение".

Но если древняя фраза была сказана им вполне искренне, то традиционное эльфийское благословение умершему прозвучало неуклюже, как ложь.

По лесу бежали волшебники и их эскорт, Неистовые Бегуны, и хотя путь не был тяжел, они часто останавливались, чтобы передохнуть. Маги были слишком утомлены, а Неистовые Бегуны совсем ослабели от ран. Через два дня они пересекли Королевскую Дорогу и к этому времени пожары на севере окончательно скрылись с их глаз. Там шел дождь, если верить низко нависшим грозовым тучам. Если огонь и не был потушен, то уж точно намного ослабел.

Здесь же, поблизости от Сильваноста, обозначились другие тревожные проблемы, которые не могли поднять боевой дух бегущей армии. Вдоль Королевской Дороги они нашли лес растерзанным, загрязненным остатками прошедшей здесь орды беженцев — потухшими походными кострами, старыми костями, прохудившейся обувью, порванной одеждой, а иногда попадались даже чайники или горшки, которые стало слишком тяжело нести. Среди этого лежали мертвые тела беженцев, тех, кто, обессилев, упал и не смог больше встать. Вороны облепили их, чистя эльфийские кости, чьи прежние обладатели бежали от драконьей армии, чтобы найти смерть здесь, около Сильваноста.

Некоторые плакали, видя мертвые тела, выбеленные кости и рваную одежду трупов, трепещущую на ветру. Они хотели похоронить мертвых, но скоро поняли, что у них нет на это ни времени, ни нужных инструментов. То же самое было сказано и о мертвецах, оставшихся в ущелье. Даламару казалось, что весь лес с севера на юг был усеян трупами. Неистовые Бегуны говорили, что больше не сдвинутся с места. "Мне абсолютно все равно, что Фейр Керон удвоила свою армию" — говорил один другому — "Да пусть она ее хоть утроит! Я возвращаюсь, чтобы сражаться, и, клянусь, никто не остановит меня!"

"Она действительно удвоила свою армию?" — спросил Даламар, когда они пересекли дорогу и вновь углубились в лес. Они пошли снова своей трудной дорогой, поскольку беженцы заполонили Дорогу. Он оглянулся через плечо на развалины, трупы и воронов.

Неистовый Бегун — женщина, которая тогда вывела его из ущелья — пожала плечами.

"Так нам сказали, когда мы отступали с сражения. Лорду Гарану наплевать на это. Он запрашивает еще больше солдат у Беседующего. Он уже послал гонца."

Все голоса вокруг, кроме одного, шумно согласились, что Лорак должен предоставить Главе Дома Защитников всю помощь, в которой тот нуждается. Как он может не предоставить?

Даламар еще раз оглянулся назад на трупы. Все мертвецы были стариками, ни одного потенциального воина. Фейр Керон проследила за тем, чтобы вся молодежь была уничтожена в деревнях и городах. Где Лорак сможет найти еще больше мужчин и женщин для войны? В малонаселенной южной части королевства? На востоке, где живут в основном моряки, но не воины?

Мелкий дождь стал накрапывать, холодя кожу. Даламар сгорбился от холода и накинул капюшон своей грязной белой мантии. Деревья вокруг казались тусклыми, даже осеннее золото осин теперь не блистало. Это было похоже, подумал Даламар, как если бы лес вдруг начал растворяться, исчезая прямо у них на глазах.

День спустя, когда они пересекли Тон-Талас на пароме и вошли в Сильваност в первых лучах рассвета, ничто больше не казалось ему более реальным и естественным. Аромат выпечки проплывал широкими улицами, собаки лаяли, дети гонялись друг за другом в садах. Солнце светило на башнях. Роса блестела в траве. Храмы вокруг Сада Астарин огласились молитвенными песнопениями и воздух запах ладаном. Даламар видел все это, он чувствовал город и слушал его и ему казалось, что он попал в место своей мечты.

Дом возлюбленного богами народа… Это была ложь, и он видел эту ложь в каждой сверкающей башне, в лицах всех, кто проходил мимо, эльфах, которые — несмотря на то, что темная богиня уже загнала их к самому дому — продолжали свято верить, что Эли спасет их, Эли все еще любит их. Даламар убеждался в этой лжи всякий раз, когда вспоминал последние слова жреца, умершего на его руках. Жрец умер с последней молитвой на губах и ни один из богов не вмешался.

Глава 9

Мир будет уничтожен!

Слова шептали в самом темном уголке сердца Лорака Каладона с той самой ночи, когда он проснулся после кошмара об Истаре.

Мир будет уничтожен так или иначе!

Так сказал Глаз Дракона. Хрустальный шар лежал на своей преобразившейся подставке накрытый тяжелым белым бархатом. Так говорил предмет из его Испытания в Башне Высшего Волшебства, взятый оттуда, откуда Лораку было запрещено что-либо брать. Не брал, напомнил он себе. Спас! Я спас этот шар и, должно быть, поступил правильно, потому как вышел из Испытания целым и невредимым.

Спасенный… но скоро все же уничтоженный, так как весь мир будет уничтожен!

Лорак слышал голос в своем сердце, во всей своей плоти. Он слышал этот голос в самой своей душе и иногда ему казалось, что голос кричал в отчаянии, а иногда казалось, что с надеждой. Как и все мы здесь, думал он, глядя со своего трона на собравшихся в Звездной Башне для тайного совещания эльфов. Все мы стоим между отчаянием и надеждой.

Полуденный свет вливался через высокие окна в зал аудиенций. Резкое сияние беспощадно отражалось от мраморного пола и украшенных драгоценностями стен. Это придавало золоту и драгоценностям вид глиняной подделки, что нивелировало их красоту. Лица эльфов были бледными и вытянутыми настолько сильно, что казалось что это лица голодающих.

Достаточно было посмотреть на эти лица, чтобы понять насколько безнадежно их положение, сказало Лораку его сердце.

Или это Глаз Дракона сказал?

Все до одного, его люди доказывали, что у них еще осталась надежда отстоять королевство, и эта надежда была настолько сильна, что они посылали своих сынов и дочерей сражаться с любимцами Драконьей Королевы. И все же, и все же…

И они так стараются показать это, сказал голос из шара, так стараются, как будто сами себя заставляют верить в то, что их надежды оправдаются.

Он смотрел на собравшихся, на свою дочь, на Глав Домов Защитников, Металлургов и Жрецов. Каждый из них украдкой бросал взгляды на накрытый белым предмет, стоящий у трона. Что это? — говорили их глаза.

Больше никто из Глав Домов не присутствовал. Это не было советом Синтал-Элиш, обычным совещанием Глав Домов и представителей семи Храмов. Это был секретный совет, быстро созванный, и на нем присутствовали только те, кого самолично пригласил Король.

Лорд Гаран прилетел на своем грифоне, все еще заляпанный грязью и кровью, прямо с поля сражения. Глава Дома Защитников, получив этим утром распоряжение короля явиться к нему незамедлительно, пребывал в недоумении. Он продолжал находиться в некотором замешательстве и сейчас.

Около Гарана стояли Эларан и Кейлар. Одна проводила свои дни в молитвах, второй тратил их на создание оружия и доспехов. "Молитвы и оружие, это все, в чем мы нуждаемся," — сказала Эларан летом, когда пришли первые новости о набегах армии Фейр Керон. Кейлар согласился с ней всем сердцем и верой в своих кузнецов. Теперь же — Лорак видел это в их глазах и сердцах — они поняли, что меч и вера потерпели неудачу.

Солнечный свет двигался по мраморному полу так медленно, что только опытный глаз мог заметить это. Глаз Лорака замечал перемещения света, так же как и замечал перемены, пришедшие с войной и горе свалившееся на его народ. Его сердце болело по ним всем. Гаран, потерявший так много Неистовых Бегунов этим несчастным летом, казалось постарел всего за несколько месяцев. Гаран любил своих солдат, всех, как собственных сыновей и дочерей. На свитках в библиотеке Дома Защитников были перечислены все их имена. Если бы все эти свитки погибли, сожженные войной, он все равно смог бы назвать каждое имя. Они жили в его сердце.

Мир уничтожен. Страна уничтожена!

Как живет мир, так живут и эльфы. Сам Сильванос сказал это. Молитва, песни, звуки бьющихся сердец — все это было в его словах, и даже больше. Они были выражением того, как эльфы жили, как они понимали мир и свое место в нем. Лорак с благоговением повторил их про себя. Ах, кто бы мог сказать лучше?

Шар тем временем покоился под его левой рукой. Лорак убрал руку, не припоминая, когда же успел положить ее на мягкий белый бархат. С деланной небрежностью он положил руку на подлокотник трона.

Вспомнив о цели собрания, Лорак сказал:

"Милостивые господа! Не будете ли вы столь любезны оказать мне несколько минут вашего внимания?"

Пустая формальность. Конечно они будут. Глаза собравшихся обратились к королю, наблюдая как он произносит слова заклинания изображения, мягкие и шелковистые, древние слова родом из Истара, из тех времен, когда никому не могло бы прийти в голову, что наступит день и Такхизис призовет своих драконов обратно на Кринн.

Беседующий со Звездами поднял руку, старую и узловатую. Он водил одним пальцем в воздухе, как бы имитируя работу художника. Он нарисовал изображение в воздухе, широкую карту. Это была карта Сильванести, мир любимых лесов, красоты и изящества, эльфов, жизни которых состояли из тихих и упорядоченных мирных часов, долгих поколений, необеспокоенных и нетронутых шумом народов, живущих снаружи. Это был мир Сильванести, от северной границы, теперь охваченной огнем, до южных пределов, где стоял порт Фалиност. Даже теперь широкий залив заполнялся флотом высоких судов. Белые паруса, сияющие на солнце, заполнялись ветром и боролись со швартовыми, нетерпеливо стремясь в море.

"Теперь, внимание," — сказал король эльфов.

Рука Эльханы напряглась на его плече, затем расслабилась. Он почувствовал, что она немного дрожит. Лорд Гаран стоял спокойно, но Эларан и Кейлар подались вперед и прищурили глаза.

"лорд Гаран, скажите мне, в каком состоянии вы оставили пограничную область?"

Гаран выпрямился и сделал шаг вперед. "Мой король, Фейр Керон изматывала нас все лето. Теперь, осенью, она продолжает сражаться с нами. Но она не захватила еще ни клочка нашей земли. Весь север Сильванести все еще в наших руках."

Вздохи шепотом полетели по залу, отзываясь эхом в пустоте. То что сказал лорд Гаран было правдой, но в тоже время не совсем так. Города и селения на севере теперь стояли пустыми, их башни стали приютом для призраков. Драконья армия выгнала оттуда эльфов, заставив их искать приют в столице. Этим утром первая волна моря беженцев с больших городов вошла в город, рваные, грязные и полубезумные. Они были первыми. Неистовые Бегуны говорили, что их будет еще больше. Сильваност в скором времени задохнется в этой реке беженцев, так как Повелительница не будет оставлять тактику, которая хорошо ей послужила до настоящего времени. Фейр Керон могла стремительно переместить свою армию через пустые земли и устроить лагерь под стенами города, пока Сильваност не попросит о сдаче, умирая от голода.

"Скажите мне вот что, лорд Гаран. Вы сможете отогнать ее?"

Старый воин поднял голову, встречаясь взглядом с королем.

"Мы умрем до последнего, но не отступим".

Лорак кивнул. Это был ответ, которого он ждал.

"Если вы не умрете до последнего эльфа и будете сражаться с Фейр Керон всю зиму, сможете ли вы победить ее?".

Лорд Гаран не отвел взгляда.

"Мой король, мы никогда этого не узнаем, пока не попробуем."

Одежды зашелестели. За пределами зала послышались тихие бормотания слуг, один что-то спросил, другой смеясь ответил. В зале стояла полная тишина. Эларан посмотрела на Кейлара. Кузнец стоял не двигаясь, его руки не шевелились. Только глаза бегали от одного к другому, а потом остановились на короле.

"Скажите мне все же, лорд Гаран, и отвечайте правдиво: если вы будете бороться с Повелительницей всю зиму, вы победите?"

Лицо Гарана вспыхнуло, глаза заблестели.

"Мой король, но…"

"Вы сможете победить, мой старый друг? Или Вы будете стоять возле меня всю долгую зиму, всякий раз когда я буду вынужден отказать в приюте беженцам, которые придут к нам с севера, из срединных земель, с окраин, с самого Сильванести? Будете ли Вы стоять и говорить, 'Простите нас, но мы задыхаемся от наплыва беженцев и не можем накормить вас, и не можем оставить здесь. Но вы можете уйти в лес и умереть там, зная что мы очень сожалеем об этом. Вы будете стоять со мной и говорить это?"

Тишина повисла в большом зале аудиенций. Слышалось только дыхание.

Мир уничтожен! Так или иначе!

Король эльфов почти прокричал эти слова, нашептанные ему шаром. Они бились в нем, как ритм его собственного сердца. Он слышал их снова и снова, во сне и наяву, и он чувствовал в них, что любопытно, не отчаяние, а надежду. Так или иначе… Шар говорил о надежде и силе. Шар говорил об обещании, а это значит, о способе победить Повелительницу Фейр Керон.

И не только ее поражение обещал шар. Он обещал поражение самой Темной Королевы, крушение Такхизис. O милые боги Добра и Света! Чем измерить широту Вашей души, если Вы даете мне такой шанс?

Мир будет уничтожен, если не принимать меня во внимание! Приди и возьми то, что я хочу дать тебе! Если ты не придешь, мир будет уничтожен!

Лорак поднялся с изумрудного трона. Хотя шар оставался скрытым под белым бархатным саваном, в его сердце, в его венах, в его крови, он чувствовал легкую пульсацию, барабанный бой, призывающий к действию. Он посмотрел на свою дочь, Эльхану, белую как мрамор, в ее глаза, блестящие как в лихорадке. То, что он скажет, не будет новостью для нее. Он один придумал свой план, но он говорил о нем с ней, так как Эльхана будет играть в нем тяжелую роль. Добровольное бремя упадет на ее тонкие плечи. Она не улыбалась, чтобы поощрить его; она всю ночь пыталась ему возражать. Не важно, это не важно, он знал, что должен сделать.

"Теперь послушайте меня," — сказал он лорду Гарану. "Слушайте," — сказал он Эларане и Кейлару. "Я не буду играть в игры с жизнями моих людей. С сегодняшнего дня наши планы выглядят так: Вы, мой лорд Гаран, пошлете ваших следопытов в каждую деревню и город, где еще живут эльфы, в леса, где блуждают беженцы. Следопыты объявят им: 'Берите ваши семьи и идите к морю. Идите в Фалиност, где каждый эльф найдет себе свое место. Пусть готовятся к морской поездке и знают, что когда-нибудь возвратятся."

"Изгнание"- прошептал Гаран ужасное слово, звучащее как смертный приговор- "Беседующий, вы сделаете это? Вы поведете нас всех в изгнание, в то время как черные армии Такхизис наводнят его и останутся навсегда?" — В его глазах Лорак видел такую боль, какую не причиняли ему все полученные в боях раны. — "Скажите мне, Лорак Каладон, я когда-нибудь подводил вас?"

Болью отозвались в сердце короля слова гордого воина.

"Вы никогда не подводили меня, мой старый друг" — голос Лорака понизился до шепота. Он взял руки Гарана в свои, неосознанно повторяя ритуал благословения молодого Неистового Бегуна. Так, много лет назад, и стояли эти двое, один предлагая, другой принимая клятву верности. — "Ни один король не мог бы похвастаться такой службой, которой вы служили мне. Но я вынужден попросить вас послужить мне еще раз, чтобы проводить народ в безопасное место. Вы не уйдете надолго, и когда вернетесь вместе с нашим народом, вы увидите, что все это было сделано не зря."

"Я не уйду надолго. Мой король, а что насчет вас?"

Лорак отвернулся от него, выпуская его руки и возвращаясь обратно к трону. Ему казалось, что ступени трона стали более высоки и круты, чем когда он спускался с него только что. Когда он достиг трона, его дочь взяла его за руку. Он посмотрел в ее аметистовые глаза, так напоминающие ему глаза ее матери. В них он увидел страх и сомнения, но выше всего этого была отвага. Он повернулся в ожидающим четверым эльфам.

"Я останусь" — сказал он. Он позволил им переглянуться в изумлении и потом проговорил — "Я останусь. Как живет земля, так живут и эльфы. И если вы думаете, что я оставлю Землю Сильвана прислужникам Темной Королевы, то вы глубоко ошибаетесь".

"У меня есть план" — сказал король эльфов. Одним быстрым движением он сдернул бархатистое покрывало и показал всем шар в когтистой подставке — "Это Глаз Дракона и я не думаю, что кто-то из вас что-то знает о нем.." — Он сделал паузу, ожидая реакции на свои слова. Никто не проронил ни слова. — "Это не имеет значения. Я сам знаю, что это и верю в то, что магический ритуал, который я совершу с этим Глазом спасет нас всех. Но я все равно не буду рисковать жизнями своего народа. Таким образом я останусь здесь с небольшим отрядом Неистовых Бегунов, а моя дочь поведет вас в эвакуацию. Она же приведет вас обратно."

Внезапно он услышал, как рядом с ним прерывисто вздохнула Эльхана Звездный Ветер. Он повернулся к ней и увидел, что краска покинула ее лицо. Мраморная принцесса стояла, сложив руки на груди; ее глаза расширились. На мгновение он подумал, что она откажется от своей миссии и попросит остаться с ним. Нет, она бы так не сделала. Он была дочерью короля и королевы. Она приняла бы любое его решение и возложила бы на себя любые обязательства по его желанию, особенно если дело касалось безопасности королевства. Она сделала шаг к королю и склонила голову, не как дочь, а как преданная подданная.

"С помощью лорда Гарана, с молитвами леди Эларан, с железной поддержкой лорда Кейлара и всех остальных Домов я сделаю так, как вы желаете, мой король."

Она стояла так близко, что Лорак заметил слезинку в ее глазах. Никто другой не заметил эту жемчужинку горя. Они видели только принцессу, храбрость которой соответствовала ее красоте, за которой они пойдут куда угодно, даже в изгнание.

В последний день месяца Осенних Сумерек, который эльфы называли Врата, небо над Заливом Cooshee было тяжелым и синим как лед. Зима бродила рядом, волчий сезон, зубы которого были жестоки, когти которого ничего не знали о милосердии. Чайки кричали в небе и ветер скользил вдоль побережья, уже покрытого тонким слоем льда.

Палуба под ботинками Даламара стонала, как если бы не могла примириться с мыслью покинуть любимый Сильванести. Такие же стоны раздавались по всему периметру корабля под названием Королевский Лебедь, крики истязаемых морской болезнью и вздохи ослабевших эльфов, чьи сердца от тоски были готовы разорваться. Все остальные суда вокруг поочередно поднимали паруса и выходили в открытое море, вслед за Крыльями Эли, флагманским кораблем лорда Гарана. Скоро придет очередь и Королевского Лебедя.

Даламар перегнулся через перила и посмотрел на Фалиност, мерцающий в последнем свете дня. Чайки летали вокруг башен, как серые призраки, часто теперь посещающие пустой город. Даламар подумал, что теперь в городе живут лишь чайки и крысы. И он был недалек от истины.

Мы все — изгнанники.

Как впечатляюще Боги Добра помогли эльфам, которые всеми способами выражали им свою любовь. Дети Сильваноса сделали для Богов все. Они запретили все другие вероисповедания, всю иную магию в пределах королевства.

Даламар покачал головой, глядя на беспокойные воды залива. Да, многое проиграли эльфы, веря в таких богов. Эли и его клан не были достойны этой любви. Он думал о лорде Теллине, одном из многих, кто умер, веря в неверных богов. Он думал и обо всех других, Неистовых Бегунах и Наездниках Ветра, о беженцах на дороге, которые или умерли или превратились в изгнанников. Где боги, в которых они верят? Нигде.

На севере, вверх по реке от Сильваноста, остались лежат четыре книги заклинаний, три маленьких и одна большая. У него не было возможности забрать их из пещеры и теперь они остались там, ожидая пока армия Фейр Керон не проникнет в эти места и какой-нибудь солдат не наткнется на них.

Но король спасет город. Он спасет королевство. Ни один из прихвостней Такхизис не посмеет вступить в сердце страны… так говорили все на борту этого судна и на всех других судах.

Так говорили все, кроме Даламара. Если вы бросаете вещь, значит вы ее потеряете. И таким образом книги были безвозвратно потеряны, но он не горевал по этому поводу. Они составляли всего лишь малую часть того, что пришлось оставить в покинутом королевстве. Возможно, книги и смогли бы дать ему то, в чем он нуждался больше всего — знание, более могущественное, чем то, которому его научили бы маги Дома Мистиков. Возможно, это было бы первым знакомством с более темным богом, чем позволялось иметь эльфам. Какие обещания он мог бы дать за это знание Нуитари, богу Черной Магии, сыну Такхизис? Как он смог бы их выполнить? Даламар не знал, но все чаще задумывался над этим.

"Смотрите! — вскрикнула вдруг какая-то женщина.

Даламар увидел, как один из моряков указывает на небо. В вышине, где пробудившиеся звезды задавались вопросом куда это собрались все эти эльфы, небо изменило свой цвет от самого темно-синего до зеленого, отвратительного цвета загноившейся раны.

"Во имя Зебоим" — прошептал матрос. Его загорелые под солнцем щеки приобрели пепельный цвет — "Во имя ее морского величества, что случилось с небом?"

Он упомянул имя запрещенной богини, бешеной дочери Такхизис, но Даламар отметил, что никто из поклоняющихся Эли эльфов ничего не сказал. Что мог какой-то сухопутный сказать о проблемах вероисповеданий моряку, который каждый день проживал в царстве Зебоим? Ничего. У перил собрались темные фигуры, матросы, Неистовые Бегуны и некоторые пассажиры. Все смотрели вверх, их лица бледными овалами сияли в темноте. Некоторые указывали пальцами на небо, другие стояли не двигаясь и, как был уверен Даламар, молились.

Воды залива разволновались сильнее, окатывая волнами побережье Фалиноста. Волны были похожи на лошадей, скачущих к берегу. Даламар задрожал. Верхушки пенистых волн имели зеленый цвет, моряки называли их Кони Зебоим. Даламар подумал о трупах, выносимых на берег после крушений судов, о мертвых мужчинах и женщинах с запутавшимися в волосах зелеными водорослями.

Сердце безумно застучало и он покрепче схватился за перила. Залив становился все более буйным, волны тяжело перекатывались через палубу. В небе усилилось зеленое свечение.

"Какие-то козни Повелительницы"- пробормотала пожилая эльфийка. Ее муж успокаивал ее, но она продолжила — "Какое-то новое зло против нашей земли!"

Чья-то молитва перекрыла испуганные голоса.

"О, Эли, в твои руки мы предаем себя! С незыблемой верой и надеждой на тебя! Мы твои дети, о Светоносный! О, Победитель Темноты, помни о нас, потому что мы твои!"

Все вокруг стали успокаиваться, присоединяя голоса к утешительной молитве. Веруя, они препоручили себя Богу, который не вмешивался в тех пор, как первая армия Фейр Керон напала на Нордмаар и его добрые драконы не вступили в бой с драконами Темной Владычицы.

"Но он рядом" — говорили они — "он прийдет" — убеждали они друг друга — "он защитит нас."

Они продолжали молиться и надеяться, в то время как небо над лесом пульсировало зеленым светом.

Только Даламар сохранял молчание и не молился. Он больше не верил в богов своих предков, так как вера его была сломлена. Богохульство, он знал, что это богохульство. Эльфы не должны иметь таких мыслей из опасения быть лишенными статуса Детей Света и быть оставленными умирать на чужбине. И все же, дрожа на палубе и наблюдая за вздымающимися волнами, Даламар больше не боялся своих мыслей. Он оглянулся — не заметил ли кто его богохульства, но страха за свои мысли больше не испытывал.

Голоса прошлого витали вокруг старого короля. Голоса детства, его приятелей, его сокурсников в Академии Дома Мистиков, молодых девушек на лугах, срывающих весенние цветы и вплетающих их в длинные сияющие волосы. Волосы, напоминающие цветом лисью шерсть, волосы цвета темноглазого оленя, локоны льющегося меда. Среди них была та, которая блистала как драгоценный камень, с золотыми волосами; с глазами, острыми и мерцающими как Северная звезда. Лорак Каладон наслаждался этим светом каждый день.

Светом глаз Ираниалатлетсалы он наслаждался и сейчас, поскольку видел их в матовой поверхности своего шара.

Твоего шара, да, вздыхал артефакт из Истара. Я твой и во мне ты найдешь все в чем нуждаешься. Смотри! Подойди поближе, посмотри глубже и найди то, что тебе нужно. Голос мягко вздыхал, похожий на течение Тон-Таласа, и королю показалось, что он немного изменился. Он не был похож на голос его дорогой Ираниалы, но кое-что общее несомненно было, возможно в интонации.

Любовь моя, вздохнул он в сердце, не проронив ни слова. Годы, проведенные в счастье и радости вспомнились ему, ничуть не поблекнув из-за своей давности. Любовь моя!

Твоя земля, сказал Глаз. Твое королевство, твой народ. Темная Королева стоит на твоих границах, король.

Лорак задрожал и на мраморных стенах его большого зала аудиенций отразилась его колеблющаяся темная тень.

Такхизис разорвет твое королевство. Она поднимет его части, как ее воины поднимают тела твоих убитых солдат — насадит на окровавленные копья!

Услышать эти слова, произнесенные голосом Ираниалы, было все равно, что услышать предвестие ужасной гибели. Ведь она была Провидцем…

И она предвидела свою собственную смерть. O боги! Моя Ираниала! Я погибну, сказала она в тот день, который, как она знала, был днем ее смерти. Я умру!

Мир умрет!

Так сказал голос, который не был голосом Ираниалы, но был очень на него похож. Голос Глаза Дракона внезапно стал насмешливым.

О чем ты задумался, король эльфов? О своей давно умершей королеве? Как ты можешь думать о ней, когда другая королева, Темная Повелительница, стоит на твоем пороге, готовая разрушить твое королевство и сделать из твоих эльфов самых несчастных и презираемых рабов; мужчины будут прислуживать в армии, женщин сделают шляхами, а детьми накормят прислужников Такхизис?

Лорак перестал дрожать и снова пристально посмотрел на Глаз.

Она стояла в кристаллической плоскости Глаза Дракона, женщина, высокая и стройная, та, чьи глаза были для него руководящим светом, сердце которой хранило его любовь, тело которой выносило и произвело на свет дочь такой редкой красоты, ради которой поэты придумывали новые эпитеты, чтобы иметь возможность рассказать о ее изяществе и очаровании.

А потом он увидел в шаре свою дочь, его Эльхану Звездный Ветер, стоящую на носу Крыльев Эли, его флагмана, его гордости. Соленые ветры откинули назад ее волосы, темный вымпел на фоне свинцового неба. Она подняла руку, чтобы прикрыть глаза, глядя на бесконечный горизонт.

Уничтожена! Она погибла!

Его сердце сжалось, вырываясь из груди, и он увидел весь флот позади флагмана, рассеявшимся и заблудившимся. Ветер ревел в парусах.

Мир уничтожен! Об этом пел ветер, так говорил голос в Глазе Дракона.

"Нет," — закричал король, отшатываясь от шара, но не отрывая от него рук. "не показывай мне темные видения! Выполни свои обещания, которыми соблазнил меня!"

Зеленый свет пульсировал, сердце и разум, бьющиеся в камне, касались его и отступали, затем касались снова.

Очень хорошо. Ты долго лелеял свои мечты, король Эльфов, и я здесь для того, чтобы осуществить их. Теперь слушай меня внимательно! То о чем ты мечтал, сбудется и я позабочусь об этом. Тебе надо только заснуть.

Только заснуть. Лорак придвинулся ближе к хрустальному шару, позволяя зеленому свечению коснуться своего разума. Только заснуть. Он закрыл глаза, но все же видел пульсирующий свет.

Теперь ты должен довериться мне, король эльфов. Ты должен доверять мне так же, как я доверял тебе.

Дрожь воспоминаний прошла через мозг Лорака, сквозь зеленый свет и сквозь разум, управляющий им.

Спи, Лорак Каладон. Помечтай о мире, который спасешь, помечтай о своих эльфах. Ах, спи, король эльфов.

"Кто ты?" — прошептал Лорак.

Разумом и сердцем он почувствовал, что кто-то улыбнулся ему. Теплота наполнила его и ему показалось, что он сидит в саду в первый день весны, когда ветерок так пахнет ароматом пробуждения мира. Он почувствовал, как его сердце бьется в одном ритме с пульсацией зеленого света.

Я тот, кто спасет твое уничтоженное королевство, король эльфов!

До сих пор Лорак Каладон побаивался напрямую общаться с разумом, заключенным в Глазе Дракона, опасаясь собственной магией разрушить или повредить заключенные в нем чары. В конце концов это был артефакт из Истара, даже более древний, чем сам Король-Жрец. Однако, он осмеливался теперь делать то, что никогда не осмеливался делать прежде, о чем предостерегал весь его опыт и мудрость прожитых лет: не прикасайся к магии такой вещи, как этот Глаз Дракона. Не делай это, если не уверен, что сможешь управлять им..

Он коснулся магии шара и так как его руки лежали на его поверхности, она пробежала по его телу нетерпеливо и быстро.

Я твой, сказал шар, как женщина в постели любимого, как берег морским волнам.

Ты мой, шептал король эльфов и его потемневшее лицо светилось болезненным зеленым светом.

Зеленым и болезненным…, но когда он видел свое отражение в шаре, он видел себя не столь страшным, он не видел, что его лицо больше похоже на зловещий череп. Когда он видел себя в шаре, Король Лорак Каладон видел молодого воина, перепоясанного блистающим мечом, короля спасающего страну, отца, спасающего своих детей от темных ужасов ночи. Солдат Эли, Светоносного Паладайна!

В Глазе Дракона, в своем сознании, король поднимал к небу свой меч и сияние всех звезд отражалось на поверхности клинка.

Под его руками шар изменился в размерах, вырастая так, что руки короля раздвинулись на поверхности шара, как бы обнимая его. В шаре он видел себя золотым воином, стоящим в сердце своего королевства. В его видении он видел леса и поля, деревья прекрасных форм, выращенные эльфами из Дома Создателей Крон, чья кровь была полна духом самой природы. Он видел, как могущественный Тон-Талас впадал в море, пробегая мимо городов и селений. В Сильваносте, драгоценном камне на груди Земель Сильвана, храмы Богов, вокруг Сада Астарин, сияли жемчужно-белым в солнечном свете. Его сердце переполнилось любовью и Лорак Каладон закричал:

"Мы — дети богов! Мы — их первенцы, их возлюбленный народ! Мы — те, какими хотели бы Боги видеть всех смертных мира, и мы больше всех заслуживаем их любви!"

Он кричал это, этот золотой воин, и никогда не задавался вопросом, был ли он прав. Как он мог не быть? Столетиями накопленные знания передали ему это кредо, и всю свою жизнь он наблюдал за доказательствами этого.

"За Земли Сильвана!" — кричал воин и его желтые волосы развевались на ветру.

Позади него, там где он не видел, в самом крошечном углу его видения, его мечты о спасении, пульсировала небольшая тень, как первое маленькое пятно болезни на легком молодой королевы. Невидимое, неощущаемое, оно тем не менее было там и спокойно убивало.

В Звездной Башне король эльфов запрокинул голову и завыл так громко, что услышали Боги. Его крик отразился эхом от стен как гром. И так долго он кричал, что его горло стало кровоточить и он мог просто захлебнуться в собственной крови.

Из шара вылетел дракон, расправив широкие крылья и блистая клыками, тот, кто был заточен в нем со времен славы Истара, тот, который наблюдал как Король-Жрец планировал стать богом, тот, кто нашел путь к спасению от Катаклизма, завладев разумом молодого волшебника. Он слышал, как Такхизис призвала своих драконов. Как огонь пробежал по его жилам этот призыв. Проснитесь! Проснитесь! Проснитесь, мои драконы! Но, заколдованный и заточенный в хрустальной тюрьме, Губитель оставался пойманным в ловушку.

Прикосновение разума рептилии, холодного и равнодушного, заморозило разум Лорака и обездвижило его руки. Он не мог кричать. Он не мог дышать. Он чувствовал, как этот разум скручивает его, как змея скручивает тело ребенка. В его сердце не осталось ни одной молитвы. Страх отогнал веру. Его душа заледенела, магия в нем корчилась как что-то умирающее.

И затем — молниеносно — разум дракона оставил его, власть чудовища ослабла. Лорак вздохнул, но только один раз. На смену прежнему пришел другой разум, более сильный, чем разум Губителя и не было никакого шанса освободиться от него. Слишком поздно, он знал это. Он открыл магию шара и это было похоже на открытие какой-то ужасной двери.

Другой дракон, более сильный и жестокий, приблизился к нему. Губитель ревел, но голос его слышался уже далеко, так как чудовище было изгнано отсюда. В душе Лорака Каладона зашептал другой голос, похожий на свист ветра в пустом зимнем лесу:

Теперь ты можешь кричать, мой маленький король-колдунишка!

Лорак действительно кричал, так долго и протяжно, что в итоге оказался полностью немым. И все же, оставаясь безмолвным, он продолжал кричать, так как сон о золотом воине, спасающем свою страну, превратился в кошмар, настолько отвратительный, чтобы иметь возможность посеять семена безумия в его ум, раннее славившийся безупречной мудростью и умудренный опытом.

Он не кричал бессловесно, он кричал слова, которые впитал с молоком матери:

Мы — земля, земля — это мы!

Так и стало, как говорил самый могущественный маг в Сильванести — проклятие безумия короля упало на его земли и каждое живое существо стало исковерканным телом и душой, заключенное в пределах кошмара Лорака Каладона.

Король Кошмара вышел из своего дворца, из своей Звездной Башни и перед ним с криками разбегалась его стража, Неистовые Бегуны, которые видели, что король теперь похож на стоящего на краю Бездны человека. Вокруг слышались молитвы "Сохрани нас, о Эли! Защити от Темной Королевы!" Они, цвет армии Лорака, не оставили бы своего короля даже перед лицом Бездны, места, где живет самая темная из богинь и где царят невыносимые мучения и текут реки крови. Но он показал им Бездну в своем лице и в их душах проснулись самые жуткие страхи. И они бежали от него, от Короля Кошмара. Он смеялся им вслед и чувствовал, что они поражены таким же безумием, которое сейчас бежало в его крови.

Так как первые зимние ветерки закружили снег вокруг него, он повернулся, чтобы посмотреть на Звездную Башню, символ власти короля, построенный во времена самого Сильваноса. Под его взглядом мрамор стал таять, как свечной воск. Башни и башенки стали скручиваться, как корчащийся в горе старик.

Король Кошмара рассмеялся и отвернулся от Башни. Завывая и стеная, подобно безумным беанши, он прошел в Сад Астарин и по пути его следования всё вокруг увядало и умирало. Птицы падали замертво, как маленькие пучки костей и перьев. Он проходил мимо и птицы оживали, но это были уже не те птицы. Это были жуткие драконоподобные создания с зубами-иглами и перьями, превратившимися в чешую. Их глаза сверкали в жажде крови, их сердца переполнялись злобой. Тень короля упала на растения в саду, на зимний жасмин, тернистые розы и вьющуюся глицинию. Растения цвели кровавым цветом, а их утонченные ароматы превратились в мерзкую вонь разложения. Тень короля упала на самшит и ограда разрушилась, пораженная внезапной болезнью; погубленные ветви упали в коричневую пузырящуюся грязь.

Напевая песню сумасшедшего, король входил в каждый из храмов и заставлял мраморные стены таять. Алтари разрушились под его мимолётным взглядом. Палочки ладана сгнили. Свитки вспыхивали ярким пламенем и дым от них взвивался в небо цвета желчи. Здания лордов и леди разрушились. Более скромные дома растекались как лава, как только Король Кошмара бросал на них взгляд.

Он шел через своё королевство, фальшивый золотой воин. Теперь не существовало гордого и мудрого короля. Теперь не существовало короля, влюблённого в свою землю. Его мысли были отравлены. Небо над его королевством стало грязновато-зеленым, и когда пошел дождь, он излился не водой, а шипящей кислотой. Король проходил мимо ручьёв и они становились красными как кровь. Ручьи впадали в Тон-Талас и скоро вся великая река стала похожа на кровавую артерию. Король с отчаянием и ненавистью смотрел на всё это, но его умом по-прежнему управлял ядовитый зелёный дракон. Плоть Лорака стала гнить, волосы выпадали целыми пучками и уже можно было видеть участки оголённого черепа, мерцающие в зелёном свете.

Как пал король, так пала и земля. По всему Сильванестийскому Лесу, так любовно оберегаемому эльфами из Дома Хранителей Крон, деревья разом стали высыхать и сбрасывать листья и кору, как если бы томились от неизвестной болезни. Олени лежали мёртвые. В реке рыба превратилась в ядовитых монстров, с отросшими острыми зубами и даже ногами, которые позволяли чудовищам выползать на берег.

Король Кошмара продолжал идти по своему королевству, обращая все живое в вымирающее. Долгая, медленная смерть, которая была частью кошмара Лорака Каладона, который был навеян королю драконом Темной Королевы. Его звали Циан Кровавый Губитель и он провел достаточное время в Бездне, чтобы усовершенствоваться в своем ремесле.

И дракон, и Король Кошмара слышали вой земли, крики деревьев, вопли птиц и животных, когда сон Лорака настигал их и превращал в невообразимые ужасные создания. И еще они слышали стенания смертных, настигнутых кошмаром. Некоторые из них были эльфами, другие не были.

Нельзя сказать, что в своем безумии король эльфов не выполнил данного своему народу обещания избавить королевство от драконьей армии Такхизис. Лорак Каладон, который правил Сильванести дольше, чем длятся шесть самых долгих человеческих жизней, сдержал свое обещание.

Фейр Керон шла по его земле, поджигая и убивая, подбираясь к Сильваносту. Она понесла потери в сражении против армии лорда Гарана, но самой большой потерей был колдун, который был ее самым выдающимся капитаном. Он исчез, его аватар был убит, а его разум возвратился в тюрьму его искалеченного тела. Она проклинала потери и проклинала колдуна, пытаясь утолить свой гнев убийствами. И так случилось, что в одном маленьком городке на Тон-Талас рука Лорака Каладона нашла ее. Повелительница внезапно застыла и тут же почувствовала, что стремительно падает в какое-то темное и ужасное место.

Падая, она не успела сообразить что происходит. Когда падение закончилось, ощущение реальности покинуло ее. Она стояла теперь не в разрушенной эльфийской деревне, а в Тарсисе, городе ее детства. Фейр Керон стояла у дверей борделя, в котором она иногда подрабатывала, чтобы накормить и одеть ее маленькую сестру… а также отвадить от этого самого места. Недалеко отсюда, возле бульвара, который отделял квартал красных фонарей от приличных районов, она некогда искала в сточной канаве эльфийскую монету.

Вокруг она слышала смех и кабацкую музыку. Она слышала рычание и звериный рев мужчин. Голоса женщин то громко смеялись, то тихо рыдали. Мужчины заходили в эти грубые деревянные двери нетерпеливо, выходили — вальяжно и удовлетворенно. Она знала что это за место. Она сделала шаг вперед, затем другой, как ребенок, подкрадывающийся на цыпочках к двери, в которую ему запретили входить. Она знала, кто распоряжается за этими дверями. Она знала…

Дверь широко открылась. На пороге стояла женщина, закутанная в черный шелк, тонкий как паутина и умело изорванный, чтобы придать одежде вид тряпок девочки из сточной канавы. Ее золотые волосы рассыпались по плечам, ее лицо напоминало картину, над которой поработала рука сумасшедшего художника, раскрасив ее белые щеки красным и сделав темными бледные глаза.

"Фейр!" — крикнула женщина и рассмеялась пьяным смехом. Она раскрыла объятия, чтобы встретить еще одного мужчину, направляющегося в бордель. Женщина захихикала и снова рассмеялась, когда тот поцеловал ее. Из-за его плеча она крикнула, — "Входи, сестра! Я сберегла твой тюфяк в целости и сохранности!"

Повелительница закричала в ужасе, когда увидела, что ее сестра, которую она всю жизнь оберегала от подобного существования, жадно хватает монету. Плату за использование ее тела.

Фейр Керон бежала через свою армию с развевающимися волосами и широко разинутым в безумном вопле ртом, её глаза выпучились и наконец окончательно выпали из орбит, как будто не желая более созерцать ужасный кошмар, в который она была погружена. Не чувствуя боли, она металась с истекающими кровью глазницами, в которых когда-то сияли её синие глаза. Несмотря на слепоту, она продолжала видеть кошмар. Она продолжала видеть ужас, которому не было конца, пока трое ее воинов, мучимые собственными кошмарами, не приняли ее за врага и не забили её до смерти.

Драконья армия больше не разоряла Королевство Сильванести. Кое-кто сумел убежать, но большинство нет. Тем не менее, и те, кто сбежал, и те, кто остался в проклятом королевстве, умирали в бреду, крича и стеная в кошмаре.

А в зале аудиенций Звёздной Башни, на троне, неподвижно сидело тело Беседующего, с широко открытыми глазами и разинутым в беззвучном крике ртом.

Глава 10

Хотя луны Кринна, красная Лунитари и ее серебряный брат Солинари, по-прежнему ярко сияли в небосводе, хотя звёзды строились в привычные созвездия и совершали свои обычные маршруты по небу, хотя солнце так же ярко светило, в глазах изгнанников этот свет был мучительным и горьким. Под этим светом изгнанники наблюдали, как корабль Золотая Осина, прекрасное судно, на котором путешествовала Эльхана Звёздный Ветер, отделился от остальных кораблей и последовал по южному маршруту. Это было решение Эльханы — оставить народ на попечение своего кузена, Лорда Белтаноса, а самой отправиться за помощью и поддержкой в чужеземные города Кринна. Видеть, как она уплывает, было подобно тому, как видеть, что уходит твоя собственная душа.

"О, боги!" — взывали эльфы — "Она идёт к чужестранцам! Наша дорогая принцесса! Что случилось с нами? С чем она столкнётся там, где люди — всего лишь дикие варвары?" В горько-ярком свете изгнания они наблюдали ее уход. Они долго провожали корабль взглядами, желая принцессе удачного путешествия в эту сточную канаву, которой являлась по эльфийским представлениям остальная часть мира.

И всё же некоторые эльфы уже стали про себя отмечать, что Земля Сильвана вряд ли является центром мира. Во время бегства от Драконьей Армии и от бедственных последствий магических экспериментов своего короля, некоторые стали признавать, что за пределами лесистых границ лежит огромный мир. Зимние ветры толкали флот беженцев на север через Кровавое Море Истара, мимо Котаса, Митаса и рыскающих повсюду пиратов-минотавров, которые досаждали изгнанникам наравне с силами Такхизис.

При помощи холодных ветров, веющих с чужих земель, флот обогнул Мыс Нордмаар и прошел мимо Соламнии, древней земли рыцарей, теперь пришедшей в упадок, раздираемой противоречиями извне и внутри. Старая вражда легко не забывается, рыцари могут это засвидетельствовать. Народы Кринна всё ещё не забыли и не простили роли, которую сыграло рыцарство во времена трагедии Истара, как если бы сыновья были бы в ответе за безумное попустительство своих отцов, которые позволили Королю-Жрецу иметь наглость презирать богов. И, как если бы в мире было недостаточно вражды и непонимания, рыцари боролись между собой, сражаясь внутри своего ордена за власть и положение.

"Вы даже можете услышать, как они сражаются" — говорил один эльф другому однажды ночью, когда Королевский Лебедь огибал узкую полоску береговой отмели — "как склочные дети". Конечно, нельзя было услышать шум борьбы, но не трудно было вообразить.

Во время своих массовых скитаний эльфы испытали на себе соленые брызги морей в проливах между землей Соламнии и островом Северный Эргот. Везде, где бы они ни были, они собирали новости. Некоторые из особенно отчаянных эльфов пробирались в портовые города, в таверны и магазины, чтобы услышать вести о родной земле. Таким образом изгнанники и узнали судьбу своего короля Лорака, пойманного в магическую ловушку. К своей горечи они обнаружили, что Сильванести теперь называли не иначе как Королевство Кошмара. Также эльфы слышали вести о своей принцессе и ни одна из них не была обнадёживающей. Эльхана Звёздный Ветер, их принцесса, бродила по портам и городам всего мира, ища помощь, но не находя её. Но Эльхана не теряла надежды. Как раз в то время, когда зелёные драконы стали гнездиться в замученных лесах, она раз за разом входила в самые высокие кабинеты городов, ища союзников, могущих помочь ей избавить родину от злых чар.

"И спасти её отца" — говорил эльф, который услышал эту новость в порту недалеко от руин Города Потерянных Имён, далеко в самой верхней части Соламнии — "Она полагает, что он не мёртв". Задрожав, он повторил: "Наша принцесса считает, что Беседующий Со Звёздами всё ещё жив."

Таким образом, благодаря отчаянным эльфам, приносившим новости из портов, мир в воображении народа Сильвана становился всё больше и больше. Один из таких сорвиголов, рисковавших пробраться в города людей, был Даламар Арджент, которые не столько пытался разузнать что-то о Сильванести, сколько обо всём остальном мире. Каждый раз, когда флот заходил в порт, он спускался до доков и шел среди людей в таверны, стремясь изучить все, что мог. Это не было для него лёгким делом — ходить среди чужестранцев, потому как он думал о них так же, как и все другие эльфы. Но он всё равно упорно продолжал выходить в порт. Каким огромным оказался мир, в котором Сильванести отнюдь не был центром! Какими странными казались языки — некоторые красивые, некоторые невообразимо уродливые. Он разговаривал с людьми в дикарских портах возле Каламана, в Палантасе и на базарах Каэргота. Всё вокруг — особенности людей, гномов и кендеров очаровывало его, запахи приготовления пищи в палатках, специй на рынках, аромат иностранных тканей. Сияющие глаза незнакомцев были опьяняющими, глубокими, вдумчивыми и занимательно странными.

Наконец беглецы прибыли на Южный Эргот и основали здесь временное поселение. Лорд Белтанос, кровный родственник Беседующего Лорака, сформировал правительство Глав Домов в изгнании. Это правительство имело такой же состав, что и в Сильванести, за двумя исключениями. Илле Сават погибла в Лесу Сильванести, а Лорд Гаран из Дома Защитников не пережил морского перехода. Он умер ещё во время первого месяца путешествия. Сердце старого воина просто остановилось в груди. Оно было разбито, говорили некоторые, так как Гаран не смог пережить бегство из страны, которую так долго защищал. Таким образом, Дом Мистиков возглавил Лорд Фелеран, а Дом Защитников — Лорд Коннал, который был соратником Гарана во время войны.

Правительство в изгнании собралось тотчас же по прибытии, поставив задачу решить вопросы притязаний Сильванести к этой земле солёного бриза и сосновых лесов, богатых охотничьих угодий и прибрежных вод, полных рыбы. То, что на этой земле жил дикий народ Кагонести, который когда-то давно их сильванейстийские родичи хотели превратить в расу слуг, значения не имело. Сильванести пришли с оружием, вооруженные уверенностью, что они, как избранные богов, достойны самого лучшего на этой земле. Уверенность в этом, независимо от того, как сложатся дальнейшие обстоятельства, была всё ещё незыблема в Детях Сильваноса. Таким образом они обратили в рабство Кагонести и основали на их земле город Сильвамори, ставший их домом в изгнании. Несчастные Кагонести попали теперь в гораздо более тяжкое положение, чем их аристократические кузены, но тяжкие вздохи и стенания по-прежнему доносились в основном из домов сильванестийцев, несчастных изгнанников.

Даламар Арджент не часто присоединялся к общим жалобам, и поначалу это удивляло даже его самого. Он на самом деле переживал за свою родину, осиновые леса, чистый и светлый город, ароматы садов и глубокие звоны колоколов в гаванях. Иногда он доставал вышитый футляр свитка, который содержал Гимн Рассвета к Эли и смотрел на него, испачканного грязью со дня смерти лорда Теллина. Он попытался возвратить его леди Линнте, но она не взяла. Она долго смотрела на Даламара и ее глаза, переполненные горем, беззвучно просили: не заставляйте меня взять это, не заставляйте меня думать о том, чего, возможно, никогда и не было. И таким образом Даламар оставил свиток у себя, как экспонат другого времени, другого места и богов, имена которых звенели через сосновый лес Сильвамори, но не в его сердце.

Он оказался свободным от какой-либо работы, как и многие другие в изгнании. Вместо этого Даламар оказался в объятиях одной из дикарок Кагонести, женщины с волосами цвета Солинари, глазами цвета морской волны и длинными загорелыми руками. K'гатала была мудрой женщиной, особенно по части магии Кагонести, верящей в то, что эльфийские имена могут многое рассказать о их обладателе. Она сказала ему, что у него странное имя для одного из Светлых Эльфов, поскольку если на языке Сильванести "арджент" означало "серебро", то на языке Кагонести это слово означало "сын ночи". "И это…," — сказала она однажды ночью, лежа в его объятиях и запустив свои длинные пальцы в его темные волосы, — "это странное имя для одного из вас, но возможно не настолько странное для тебя."

Подобные высказывания были неизменной частью ее обычного репертуара, а также всевозможные предания и сказания. Даламар наслаждался ее обществом, тайнами и магией. Он не ходил к ней открыто. Такие вещи не поощрялись лордом Белтаносом и его правительством в изгнании. Сама мысль о разбавлении крови Сильванести путем произведения на свет детей-полукровок приводило их в дрожь. Тем не менее, Даламар продолжал ходить к ней и продолжал привычно изучать магию. Тайно, днем или ночью, он изучал такие вещи о которых не мог и мечтать — как Кагонести выпевают свои заклинания. Кроме того, заклинания Диковатых эльфов не были составлены из слов. Скорее они были составлены из сотканных между собой обрывков слов и любой смертный должен был потратить на их изучение несколько месяцев. У Даламара были и время, и желание. В течение первого года после изгнания, он продвинулся в своем обучении настолько, что снова стал подумывать о том, чтобы найти способ поехать в Вайретскую Башню Высшего Волшебства и пройти Испытание. Но как? Он не знал, он даже не знал, переживет ли эта Башня войну, которая бушевала в мире за пределами Сильвамори.

А война действительно бушевала. Даламар знал это. У него были друзья среди моряков, которые привозили новости из портовых городов. Так как первый год изгнания закончился, и впереди замаячили следующие годы, он узнал, что за пределами Сильвамори население Кринна ожидало приближение весны с ненавистью. Весна означала возобновление войны.

После бедствия в Сильванести армии Такхизис пополнили запасы продовольствия, оружия и снова обрели силу. Они оставили позади Королевство Кошмара и повернули на запад. Фейр Керон была предводителем красных драконов. Новый Повелитель был предводителем синих драконов и таким образом все знали и боялись его Синюю Армию. Она пронеслась через Соламнийские равнины как пожар, беспощадный и жаждущий завоеваний. Она обошла Каламан и теперь неистовствовала вдоль долины реки Вингаард, поджигая, грабя и убивая. Всюду, где проходила эта армия, она одерживала победы. Люди, верящие в Богов Добра, взывали к Эли-Паладайну, но ни один бог не ответил. Небо над землей становилось темным от драконов. Сама земля была красной от крови и трупы забивали широкую реку Вингаард. Армия прошла через Вингаардскую Башню и оставила позади себя мертвых и разрушенный Солантус.

Армия белых драконов взяла Ледяной Предел на юге. Повелитель черных драконов контролировал Гудлунд и Кендермор, в то время как перегруппированная Красная армия, стремясь загладить позор поражения Фейр Керон, лютовала в Абанасинии, убивая обитателей равнин и беженцев вплоть до границ Квалинести. Вскоре прибыли и жители этой земли, и разделённая родня — Квалинести и Сильванести — встретилась снова на Южном Эрготе. Новый город был построен под руководством короля Квалинести, того, кто называл себя Беседующим с Солнцами. Две части возлюбленного богами народа впивались взглядами в друг друга через Тандер-Бей и какое-то время жители Сильвамори были изумлены известием, что сын короля Квалинести, Портиос, решил что он примет участие в борьбе против Такхизис. Безумец! Какое дело эльфам до проблем чужаков? Они должно быть лишились рассудка, эти Квалинести. Едва население Сильвамори стало уставать от этой истории, как новые сплетни подлили масла в огонь. Если сын короля Квалинести был безумцем, то его дочь была еще хуже. Лорана, как говорили, пала еще ниже, сбежав с любовником-полуэльфом, опозорив свою семью. В то время как ее бедный старый отец слег от пережитого позора, она также решила стать солдатом в борьбе против Такхизис.

Это произошло в то самое время, когда в Сильвамори прибыли новые известия о судьбе их собственной блуждающей принцессы и о их стране, находящейся во власти кошмара. Эльфы спорили об этом в течение многих месяцев, некоторые говорили: "Да, возможно это правда." Другие объявляли эти новости абсолютной ложью. "В конце концов," — бормотал один из неверящих, — "кто в этом мире поверит, что Эльхана Звездный Ветер нашла помощь в Тарсисе — в самом отсталом месте! — и эта помощь в руках потрепанной группы, состоящей из полуэльфа, нескольких людей, эльфийской девицы, кендера и гнома? Безумие!"

"Да, но это все же правда," — сказал рыбак, который однажды разговаривал с Даламаром поздно вечером, в то время как красная и серебряная луны освещали берег. "Это правда, я это знаю, потому как разговаривал с тем, кто видел как принцесса в сопровождении эскорта шла через город. Это была та самая ночь, когда драконья армия напала на Тарсис, сжигая все, что можно сжечь. Наверное это было ужасно. И ты знаешь, кем была та эльфийская девица? Лорана из Квалинести, пожалейте ее бедного отца. Эта странная компания действительно включала в себя и принцессу, и ее Неистовых Бегунов, и шайку оборванцев-искателей приключений. Они ушли в поисках Глаза Дракона." Рыбак засмеялся, потому что это была прекрасная шутка. Искатели приключений согласились помочь женщине избавить ее страну от проклятия, вызванного вещью, которую они сейчас ищут. "Ищут по той же самой причине, что и твой король, как я понимаю — желают управлять драконами. Так что некоторые из них пошли за принцессой в землю Сильвана."

"И освободили короля?"

"И освободили короля. Но, вынужден сказать, он нашел свою свободу в смерти. И не так уж хорошо обстоят дела в Королевстве Кошмара в эти дни."

"Но как был освобожден король? Как было уничтожено заклятие? Как этим людям удалось войти в королевство и выйти живыми?". Все это Даламар хотел знать.

Рыбак пожал плечами, сказав что это сделал какой-то чародей, или кто-то другой из искателей приключений. Он мало чего помнил об этом, за исключением того, что маг носил красные одежды, и часть его имени была именем бога. "Маджере…" — сказал он. "Вроде бы — Маджере."

Когда Даламар попросил рассказать побольше об этом чародее, рыбак покачал головой. Он сказал все, что знал. Больше известий о таинственном маге не приходило в Сильвамори ни в том году, ни в последующих, хотя Даламар часто интересовался ими. Магия и власть, эти вещи были золотом и серебром для него. Рассказы о них привлекали его.

Однако, если для одного слуги новостей было явно недостаточно, у большинства жителей Сильвамори их было с избытком. Красный маг, уничтожающий злое колдовство в стране, где не признавали никакой магии, кроме Белой; Беседующий со Звездами мертв, дети Беседующего с Солнцами, убегающие из дома… К концу второго года войны эльфы Сильвамори и Квалимори решили, что весь мир за пределами их собственных жилищ в изгнании был обречен на проклятие.

"Да, дела наконец изменяются к лучшему,"- однажды сказал рыбак Кагонести, весной третьего года войны. Синяя Армия, пополненная людьми, людоедами и грязными предателями из Лемиша, которые присоединились к остальным миньонам Такхизис, подготовилась атаковать Башню Верховного Жреца, оплот Рыцарей Соламнии, который закрывает перевал, ведущий в Палантас. Богатая добыча, этот город Палантас, с открытой дорогой на Костлунд на западе и на залив Бранчалы на севере. Если бы Башня пала, огромная часть Соламнии была бы окружена и стала голодать, а значит умоляла бы о милосердии. "Но этого не будет," — сказал рыбак, смеясь. "Эти рыцари наконец-то разобрались в себе и готовы сражаться."

Действительно, рыцари были готовы сражаться и даже обзавелись полководцем. Лорана из Квалинести из простого воина поднялась до самого высокого звания. В конце концов она была дочерью короля. Рыцари называли ее Золотым Полководцем, и под ее руководством Соламнийские рыцари стали грозной силой. Впервые со времен начала войны, драконья армия сбежала с поля боя, разбитая и окровавленная. "Это потому, что у рыцарей было секретное оружие, драконьи копья," — сказал рыбак. "Старое оружие прежних времен. Тем не менее, оно сработало."

Скоро — хвала богам — бронзовые, серебряные, золотые и медные драконы были замечены в небесах, прибыв наконец, чтобы защитить население Кринна против зла Такхизис и ее слуг. На Совете Белокамня гномы, люди и эльфы приняли союзнические соглашения, поклявшись защищать друг друга во чтоб это ни стало.

"Итак," — сказал Даламар Арджент, который тайно называл себя Даламаром Найтсоном, — "по какой-то причине Боги Добра наконец-то проснулись."

Рыбак, вытаращив глаза, услышав такие богохульные речи, сделал знак против неудачи. "Пути господни неисповедимы, Даламар Арджент. Все знают, что во время войны Боги Добра действовали через сердца и руки честных людей. Посмотри, разве расы сейчас не объединяются, отбрасывая различия, чтобы работать для общей пользы? Я слышал как рассказывали, что прошлой зимой гномы приняли человеческих беженцев в Торбардине!" — Он рассмеялся, как над хорошей шуткой. — "Кто когда-либо смог бы такое представить, а? Такое могли сделать только боги. И рыцари объединены снова, а драконы Эли прилетели, чтобы наконец спасти нас… Это время чудес. По всему видно, что это была не только война на земле, но и на небесах тоже."

Так это и было, думал Даламар. Он не высказывал свою горечь вслух. Он хранил ее в себе, задаваясь вопросом, в который никто не смел спрашивать: сколько невинных погибло, молясь о приближении этого так долго отсрочиваемого момента, в то время как боги играли в свои игры друг с другом, управляя жителями Кринна, как фишками на игровом поле? Он думал о лорде Теллине Виндглиммере, жреце, который умер с именем Эли на устах, о его оставшейся без ответа молитве.

Даламар поблагодарил рыбака за новости и пошел в свой дом — его собственный маленький дом, а не дом его любовницы — и снял одежды белого мага, которые носили поклонники Солинари. Вместо этого он оделся в серовато-коричневую одежду слуги. Коричневые ботинки, штаны цвета красного дерева и рубашка оттенка грецкого ореха — это была самая темная одежда, которую он смог найти. Затем он спустился к морю, к тому месту, где несколько лет назад причалили изгнанники, к тому месту, откуда они скоро отправятся в плавание снова. Он взял с собой вышитый футляр со свитком, этот экспонат из другого времени.

В течении некоторого времени он стоял на солнце, высокая темная фигура на ярком берегу, эльф, темные волосы которого развевались на морском ветру. Волны пенились вокруг его ног, чайки кричали в небе. Он перевернул фуляр в руках и с другой стороны увидел шелковистых колибри, колеблющихся над рубиновыми розами. Эти розы приняли теперь коричневатый цвет, как если бы их лепестки увядали.

С проклятиями Даламар швырнул этот экспонат из другого времени в море, футляр со свитком и Гимн Рассвета к Эли, отправив его к водорослям и рыбам.

Два дня спустя впередсмотрящий в вороньем гнезде эльфийского судна Яркое Солнце заметил футляр со свитком, плавающий в море. Моряк мимолётом подумал, как такое могло случиться, но быстро выбросил эту мысль из головы, так как находился высоко над поверхностью моря и должен был думать о своих обязанностях. Яркое Солнце было судном Квалинести. Не из нынешней столицы Квалимори, а тем, которое прибыло в Квалимори из Королевства Кошмара. На борту находился эльфийский принц Портиос, сестра которого командовала Соламнийскими рыцарями, отец которого был близок к смерти от горя из-за этого. Он вез с собой сообщения для двух эльфийских народов, поклон для отца и сообщение для Лорда Белтаноса и правительства в изгнании от их принцессы.

"Возвращайтесь домой," — писала Эльхана Звёздный Ветер из далёкой Башни в разрушенном Сильваносте. — "Снаряжайте корабли и возвращайтесь домой. Привезите жрецов, чтобы вычистить храмы, магов, чтобы до конца истребить остатки злого заклятия и Неистовых Бегунов для того, чтобы охранять всё это."

Она передала официальное письмо Портиосу, поручив его заботе тех, кто будет возвращаться. За прошедшие месяцы войны принц и принцесса постоянно переписывались и встречались, так что теперь они были друг для друга чем-то вроде родственников. Ни единого проблеска любви не сияло в глазах Портиоса, в сердце Эльханы тоже не было и намёка на глубокие чувства к родственнику. Они были детьми своих родителей. И если их сердца и горели, то это было пламя заботы о своём народе. И теперь, в конце войны, когда народы Кринна вновь объединялись между собой, эти двое тоже подумывали о том, что есть ли шанс у однажды разъединённого вновь соединиться? Может быть — тайно перешептывались принц и принцесса — может быть, мы сможем снова объединить два эльфийских народа в одно целое?

Глава 11

Даламар стоял у релингов судна Светлый Солинари. На исходе дня, когда солнце зависло за спиной, постепенно растворяясь в море, он смотрел на восток, наблюдая как корабль обходит Мыс Нордмаар. Жесткие ветра заполнили паруса и они гордо надувались подобно белоснежной лебединой груди. Около Светлого Солинари золотые паруса Яркого Солнца, судна Портиоса, заполнились и округлились. Шесть других судов шли позади, но эти два, Солинари и Солнце, шли рядом друг с другом, как бы не позволяя сопернику вырваться даже немного вперёд.

Мало чести, думал Даламар, что эльфы Сильванести возвращаются домой, ведомые своими дальними родственниками.

Хотя дело шло к лету и легкие ветерки с мыса несли всё усиливающиеся ароматы зеленеющих растений, здесь, в море, ветер был по-зимнему силён и жесток. Он иссушал кожу на лицах и постоянно выл в ушах, не останавливаясь ни днём, ни ночью.

Сильванести, некоторые из которых были моряками, но основная масса не имела никакого отношения к морю, не питали большой любви к этому ветру и постоянному гудению. Даламар же не имел претензий к погоде. Он приучился к песням природы, прожив несколько лет с K'гаталой; он знал теперь, как услышать то, что поют ветер и море. "Эльфы плывут домой," — пели они друг другу — "Эльфы плывут домой".

Он пошевелился, чтобы обернуться назад на запад, к местам, где он прожил столько времени, где продолжала жить K'гатала, которая не плакала, когда он уезжал и не прокляла его как предателя. Она поцеловала его, пожелала ему хорошо доехать и прошептала "возвращайся, когда сможешь", хотя у него не было даже мысли возвращаться сюда, даже если бы он и мог. Он почти обернулся, но всё-таки не стал смотреть на запад. Эта страница в его жизни была уже дописана и закончена. Теперь он возвращался домой и волнение пронизывало его тело как огонь.

Он не знал что осталось от Сильваноста, какие дома выстояли, какие нет. Он слышал рассказы, темные, мрачные и заполненные горем. Он слушал, задавал вопросы и, казалось, что никто не мог ясно сказать на что Земля Сильвана действительно была похожа в эти дни. Не важно, не важно. Он собирался лично увидеть всё и за эту привилегию заплатил тяжелой и грязной работой. Он работал грузчиком, загружая припасы на корабль в каждом порту, мыл палубу, ремонтировал канаты, перешивал ворохи одежды до тех пор, пока не стали кровоточить пальцы — и всё это чтоб наконец в качестве платы увидеть родную землю собственными глазами.

Он не задумывался, зачем он всё это добровольно делал, несмотря на то, что всё в нём большую часть его жизни восставало против несправедливого статуса слуги. Раньше он был скован цепями традиций и законов, которые держали крепче стали. Теперь же он не носил цепей. У него была теперь своя свобода, которой не обладал ни единый эльф на борту этого корабля, да и на всех других тоже. Он сделал выбор, который ни один эльф не осмелился бы сделать. И этот выбор был выбором его сердца.

Солнце почти зашло, проливая в последний раз над морем свой золотой свет. На западе показались луны, похожие на призраки самих себя в бледном свете заката. Мыс Нордмаар стал уменьшаться, оставаясь позади. Там ещё жили драконы, там ещё скрывались остатки Драконьей Армии. Их будет очень трудно окончательно истребить, говорил Портиос. "Так же трудно, как зелёных драконов, поселившихся в Лесах Сильванести". Лицо Портиоса, освещенное золотом закатного солнца, немного побледнело при этих словах. А кто не побледнеет, вспоминая о зелёных, которые разрушили не одно королевство? Последствия войны это не только уничтоженная торговля, разорённые города и легионы мертвых, чьи кости белели на солнце на Пыльных Равнинах, гнили в Халькистовых Горах и вмерзали в ледник Ледяной Стены. Последствия войны это ещё и рассеянные силы разбитых армий врага, смертных и драконов, которые продолжали терроризировать население и только ожидали другого лидера, который вновь сплотит их и поведет на новую войну.

Даламар перегнулся через перила, наблюдая за резвящимися в воде морскими котиками, чьи спины ярко сверкали в лучах закатного солнца. Некоторые говорили, что в море живут ещё кое-какие существа, которых моряки называют "морскими эльфами". Они ушли в море, чтобы таким образом пережить ужасы Катаклизма.

Действительно, думал Даламар, все мы находим свои пути.

Он тоже должен найти свой путь. Он плыл домой, возвращаясь к земле, которая когда-то любила своих жителей, но теперь Дети Сильваноса вряд ли встретят там радушный приём. Он плыл к земле Эли, где правили и будут править снова Боги Добра. Это случится помимо его воли, но Даламар и не думал теперь молиться прежним богам. Даламар Найтсон, как его называла возлюбленная; странное имя для Светлого Эльфа, но всё же очень подходящее к нему. В пещере к северу от Сильваноста, несмотря на прошедшие годы, могли сохраниться его секретные книги заклинаний. Это было бы просто отлично. Если книги всё ещё там, если хотя бы одна из них всё ещё лежит и ждёт его, он заберет ее и сделает то, к чему его уже давно и настоятельно подталкивало сердце.

Темному Сыну от темного сына.

Эти слова посвятили четыре книги заклинаний богу Нуитари, темному богу, который был сыном Такхизис и Саргоннаса, бога мести. Хотя Нуитари был темным богом, он не имел привычки играть тем, что любит и чем дорожит. Нуитари любил только магию и тайны, связанные с нею. Гораздо лучший бог для того, кто тратил впустую свою жизнь, скованный цепями традиций и был отстранён от магии, которую столь любил. От магии, которая переполняла его сердце страстью.

Темному Сыну от темного сына…

Эти слова посвятили Даламара новому богу, так как он не собирался отдавать свою преданность тем богам, которые давали обещания и забывали их выполнять. Тем богам, которые помогли только тогда, когда их игральная доска превратилась в руины.

"Кем он был?" — спросила Неистовая Бегунья, Элисаад Ревущий Ветер. На западе первая еле видимая линия побережья Сильванести показалась, как тонкая чернильная полоса. Пока что невозможно было разобрать что-то более конкретное. Тем не менее, ветерок, налетевший с берега переполнил торжественным волнением сердца эльфов. Дом! Каждое сердце на Ясном Солинари стремилось на запад, стараясь увидеть засаженные деревьями берега, яркие башни… Бессознательно они искали на берегу то, что должно было там быть, как они запомнили родную землю и не имели не малейшего понятия что увидят на самом деле. В каютах, на палубах и даже в трюме стали говорить о Сильванести, так давно потерянной родине.

Элисаад прошлась по палубе и подошла поближе к солдату, который сидел на груде канатов.

"Рейстлин Маджере" — сказала она — "маг, который прекратил Сон. Кем он был?"

Даламар, который в это время стоял рядом на коленях, ремонтируя другой скат канатов, поднял голову, прислушиваясь.

"Не был" — ответил солдат — "Он жив и здравствует. Просто теперь он уже не имеет отношения к нашей истории".- этот солдат был ветераном, его звали Арат Виндвайлд. Он имел обыкновение улыбаться так, что все окружающие чувствовали себя рядом с ним маленькими детьми. Элисаад это нравилось, Даламар же почувствовал лёгкое раздражение. Однако, он хотел услышать эту историю не меньше, чем Элисаад и поэтому сохранял спокойствие. Хотя верёвочная пенька ободрала его ладони до крови, он продолжал работать и прислушиваться.

"Рейстлин Маджере человеческий маг" — продолжил солдат и слегка сморщил нос, как было принято у эльфов, когда они обсуждали чужеземцев — "Чародей, о котором говорят, что он прошел Испытание Высшего Волшебства в Вайретской Башне будучи гораздо моложе, чем все остальные." — его лицо потемнело, голос слегка дрогнул, — "И, говорят, ему там пришлось пережить не слишком приятное время.."

"Из-за магов?"

"Нет, девочка. Из-за Испытания." — Западный ветер посвежел. Арат поднял голову, пытаясь учуять в ветре запахи леса на берегах. Нет, ветер принес только соленый запах моря. — "Эти маги, они не отдают предпочтения кому-либо из-испытываемых, ничего не делают для их пользы или вреда. Они просто руководят Испытанием. Как оно проходит… ну, в общем, сам испытуемый это и определяет. Он проходит Испытание, или терпит неудачу, в зависимости от уровня его знаний и силы. Я слышал, как говорили, что Испытания оставляют на каждом свой пожизненный отпечаток, своего рода метку. Этот маг, Рейстлин Маджере, заплатил высокую цену. Его здоровье было разрушено. Он стал хилым, как ягнёнок зимой. Если бы ты его увидела" — тут ветеран ещё сильнее задрожал — "ты бы поняла. Его кожа приобрела ужасный золотистый оттенок. Не золотистый, как солнце, а именно как металл. А его глаза.."

"Они тоже стали золотыми?"

"Нет. Они черные, но его зрачки приобрели форму песочных часов".

Элисаад недоверчиво фыркнула.

"Это и так достаточно нереальная история. Не надо бы тебе добавлять к ней ещё и кое-что от себя".

Арат покачал головой.

"Ничего из сказанного мною я не придумывал, девочка. Это все правда. Я видел его в Тарсисе, вместе с его компанией. Я был одним из охранников Леди Эльханы, когда она пошла в мир за помощью. Я видел его, когда он и его компания встретили ее."

Ремонтируя пеньку и оставляя на ней маленькие пятна крови, Даламар вспомнил, что ему говорил рыбак Кагонести. Несколько людей, полуэльф, эльфийская девица, кендер и гном — эта компания оказала помощь Эльхане, принцессе, блуждающей по чужеземным портам. Они искали Глаз Дракона и вошли за ним в Королевство Кошмара, чтобы сломать заклятие Циана Кровавого Губителя. Рейстлин Маджере был одним из этих людей.

Чайки кричали в вышине, кажущиеся серыми на фоне синеющего неба. Даламар посмотрел на запад, на приближающуюся береговую линию, на свой дом.

"Он обладает большой силой, этот маг" — сказал Арат — "Об этом говорят во всех портах. И если сейчас он ещё толком не показал её, то, думается мне, скоро сделает это".

"Получается, он герой?", — спросила Элисаад.

Арат фыркнул.

"Это зависит от того, что ты подразумеваешь под этим словом".

"Ну, он спас наше королевство, не так ли?"

"Да, но я слышал, что он больше хотел заполучить Глаз Дракона, чем освободить наше королевство." — Арат пожал плечами, — "Ледяная вода, текущая по его жилам, заморозит кого угодно. Он всего один раз посмотрел на меня, всего один мимолётный взгляд и я почувствовал себя так, вроде бы падаю в какое-то ужасное тёмное место, где единственными ощущениями являются страх и отчаяние". — Арат отодвинулся от перил, пытаясь выбросить из головы жуткое воспоминание, — "Теперь, как я слышал, он отвернулся от Красной магии и принял Темную. Так что он окончательно ушел из нашей истории и его судьба не должна нас волновать."

"Меня и не волнует его судьба" — пробормотала Элисаад, обращаясь к спине уходившего Арата — "Мне было просто любопытно".

Она тоже ушла и Даламар остался один, слушая крики чаек и перекличку матросов, работавших на снастях. Дом, думал он. Наконец-то дом. Но история волшебника с глазами в форме песочных часов, сменившего красную мантию на черную, путала его мысли, заставляя возвращаться к себе. Откуда он появился? И, ещё более настойчивый вопрос: как ему удалось снять мощнейшее заклятие зелёного дракона? Но он не мог получить ответы на эти вопросы ни теперь, ни когда-бы то ни было. Как сказал, Арат, чародей Рейстлин покинул историю Сильванести и вряд ли будет иметь отношение к королевству в будущем.

Медленными, тяжелыми рывками первый ялик пробивался через реку Тон-Талас. Он был переполнен прибамбасами из храма, поскольку возвращающиеся эльфы считали необходимым прежде всего привести в порядок Храм Эли и повторно освятить его. Алтари нужно было почистить, поставить новые свечи и палочки освященного ладана. Многое из эвакуированного добра надо было доставить в Храм снова — статуи бога, алтарь, свитки из скрипториума. Гобелены были свёрнуты в длинные рулоны, в корзинах лежали украшенные драгоценными камнями канделябры из серебра и золота — все снаряжение для религии. Даламар, который был приписан к Храму по старой памяти, стоял на корме ялика. Кто лучше слуги сможет достойно вычистить развалины?

Плача по изуродованной реке, некогда прекрасному Тон-Таласу, ветер не был похож на летний. Холодные пальцы воздуха создавали ощущение зимы. Тростник свисал вдоль берегов, зеленеющий в основании и грязно-коричневый вдоль всего остального ствола; цветки, которые к этому времени должны были зазеленеть, выглядели черными и слизистыми. Было похоже, что растения попытались вырасти, но не устояли и умерли. Гниющая рыба лежала в бухтах, кое-где поблескивая синей, траченной тленом чешуей. Некоторые из рыб выглядели вполне нормально. Другие явно перенесли мутацию: одни обладали тонкими искривлёнными конечностями, другие имели по три глаза. Несколько имели даже крылья и в попытке взлететь они погибли, потому как в воздухе они по-прежнему жить не могли.

Все эти картины были прикрыты сверху покровом рваных облаков. В воздухе тонкий туман вонял смертью.

"Боги," — шептал лорд Коннал, его рука легла на рукоять меча. Это был жест воина, совершенно бесполезный здесь. — "Боги, я слышал, на что теперь похожа наша страна, но я никогда не мог вообразить…"

"Ужасный вид" — согласился Портиос.

В этом эльфийский принц и Глава одного из Домов Сильванести пришли к согласию, что вообще случалось редко.

Вдоль берегов Тон-Талас стояли деревья, похожие на почерневшие скелеты; в разгар лета они казались призраками зимы. Искалеченные черным колдовством, они шевелили ветру ужасными искривленными ветками. Некогда гордые осины низко склонились, израненные заклинаниями Циана Кровавого Губителя. Некоторые из этих деревьев кровоточили, не изливали соки, а именно истекали кровью. Некоторые плакали и серебряные слезы текли по стволам, как дождь.

Никто не смел касаться стволов или чего-нибудь еще, даже воды в реке. И все же некоторые очень хотели сделать это, желая исцелить и успокоить разоренную землю. Одна из таких была жрецом, по имени Кайлайн. Молодая женщина, щеки которой светились белым как у призрака. Она время от времени протягивала руки к земле и растениям, однако всё же опасалась тянуться слишком далеко.

"Дорогой Эли," — шептала она и ее голос был еле слышен из-под рукава мантии, которым она прикрыла нос и рот. Даламар услышал ее только потому, что стоял рядом. Он видел, что слёзы текли по ее щекам подобно слезам, текущим по стволам израненных осин.

Дорогой Эли, думал Даламар, глядя на свою разорённую родину. Мда, дорогой Эли давненько сюда не заглядывал.

Зато сюда заглядывали драконы. Он видел следы их пребывания здесь повсюду: сломанные ветви, борозды, оставленные чешуйчатыми хвостами и отметины от когтей. Когда ялик подошел слишком близко к берегу, он заметил скорлупу кожистых яиц. По прикидкам, эти яйца были размером с самого Даламара. Вскоре после этого он увидел отблеск зелёной чешуи и глаза, каждый размером с его ладонь, блеснувшие золотом в радужной оболочке. Это были зелёные драконы, вид, который редко вырастал больше чем на 10 метров в длину и значительно уступал размерами тем драконам, которые обрушились на Сильванести пять лет назад. Но от этого они не становились менее опасными. У этих драконов имелись дополнительные магические способности, их клыки и когти были лишь вспомогательным оружием. Два мага, сидевшие в центре лодки, наложили на ялик защиту, опустившуюся как мягкое шелковое покрывало. Глаза их были закрыты, губы двигались, произнося заклинания, руки были сжаты настолько крепко, что побелели суставы, а пот катился ручьями. Их силой те, кто оставался в ялике, были защищены от соблазнов зеленых драконов, защищены от магии, которая способна заманить их в разорённый лес и найти там свою смерть.

Драконы продолжали жить здесь, в разрушенном королевстве, как и говорила принцесса. Нет, теперь уже не принцесса. Эльхана Звёздный Ветер была теперь большим, чем принцесса. Она была Беседующей Со Звёздами, так как её отец теперь был мёртв. Она ждала свой народ в Сильваносте, в Звёздной Башне, волнуясь за Портиоса и его небольшой флот, отправившийся на Южный Эргот. Она ждала в безопасности, охраняемая целым отрядом личных телохранителей Портиоса. Этот отряд был причиной глубокого негодования лорда Коннала, но мало кто мог об этом знать. Его лицо было вытянуто в скрываемом гневе, стальные глаза враждебно сияли. Он понимал, что было бы безумием оставить Эльхану одну до его прибытия, но всё равно ненавидел тот факт, что принц из Квалинести оставит своих телохранителей, чтобы они защищали Леди Сильванести. Однако, он не высказывал своих претензий, по крайней мере вслух. Эльхана работала над исцелением королевства с того самого дня, когда Рейстлин освободил ее землю от кошмара; одинокая женщина, использующая все свои знания, чтобы восстановить прежнее великолепие родных лесов. Её нужно было защищать во время этой работы, она должна быть в безопасности. И никто не мог сомневаться, что она была очень благодарна Портиосу за помощь.

Река рокотала и на борту небольшого ялика один из гребцов поклялся, что должен работать с удвоенными усилиями, чтобы лодка хоть немного продвигалась вперёд против бурного течения.

"Конечно" — зарычал лорд Коннал, — "Если тратить впустую дыхание, можно грести и с утроенными усилиями. Греби!"

Портиос услышал это, но дипломатично промолчал. Он стоял на носу ялика, сосредоточенно вглядываясь в северные берега.

"Этот Портиос очень учтивый и порядочный," — сказал один из гребцов Даламару.

Даламар пожал плечами. Достаточно учтивый для квалинестийского варвара, подумал он. Вслух же он сказал:

"То, как он работает с мечом мне нравится гораздо больше, чем всё остальное в нём"

Позади него послышались проклятия. Весло за что-то зацепилось. Чертыхаясь, один из Неистовых Бегунов тащил к себе весло, пытаясь его освободить. Заинтересовавшись, Даламар перешел в центр лодки, к магам, сидящим там, чтобы увидеть что происходит.

Лорд Коннал тоже повернулся на звуки. Он окатил Даламара темным и мрачным взглядом. "Ты, хватайся за свободный край весла," — сказал он.

Даламар кисло улыбнулся, так, чтобы лорд не смог этого увидеть и согнул спину, чтоб ухватиться за застрявшее весло. Он потащил его на себя вместе с Неистовым Бегуном. Что-то продолжало крепко удерживать весло. Даламар подошел к борту и всмотрелся в воду. Река скользила по борту лодки, вода была масляно-коричневой, перемешанной с илом.

"Что же там?" — это Портиос подошел, чтобы тоже посмотреть. Он легко перешел по неустойчивой палубе к Даламару и положил ему руку на плечо, чтобы тот посторонился — "Ах, наверное, ветки…"

Вода вспенилась по бортам лодки и весло внезапно чуть было не выскользнуло из рук Даламара. Пораженный, он крепче ухватился за весло, уходящее в воду и потянул на себя. Что-то тянуло весло в глубь реки, что-то, что жило там. Какой-то скрежет и шум послышался из-под воды, а затем воздух огласил резкий режущий уши вопль.

Коричневая вода расступилась, показывая белые кости, полуистлевшие пальцы, ухватившиеся за весло с другой стороны.

"Во имя всех богов!" — Портиос отстранился, выхватывая меч из ножен.

Чья-то рука схватила запястье Даламара — рука Кайлайн — и дернула его в сторону от борта лодки. Меч Портиоса с шипением вылетел из ножен, лезвие тускло замерцало в сером дневном свете. Одним быстрым движением принц обрушил его на костлявые пальцы, освобождая весло. Но это была всего лишь одна рука, в то время как вокруг появились остальные, цепляясь пальцами за борта лодки. Весла в руках гребцов задёргались, но они теперь держали их крепко и изо всех сил старались не упустить.

Послышался свист выхватываемых мечей, это Неистовые Бегуны бросились в бой, чтобы защитить ялик от ужасных существ, которые показались из воды. Даламар видел, что некоторые из скелетов были скелетами эльфов, другие были скелетами людоедов, гоблинов и людей. Это были мертвецы последнего боя за обреченное королевство Лорака Каладона и некоторые из них все ещё носили доспехи и мечи, теперь покрытые ржавчиной.

Одна из Неистовых Бегунов закричала от боли и ужаса. "Эли!" — кричала она, как будто имя бога было последним шансом спастись. Даламар узнал её голос: Элисаад Ревущий Ветер, та девушка, которая задавала вопросы о маге, избавившем страну от Сна Лорака, — "О, Эли!"

Костистая рука вынырнула из воды и схватила женщину за волосы, сильно дернув вниз. Даламар прыгнул к ней, перескочив через гребца, который боролся с другим скелетом, пытаясь сохранить весло. Вцепившись в борт лодки, Элисаад кричала и её крик заглушил звуки крушащих мечей и скрежета костей. В следующий момент она рухнула за борт и Даламар увидел её глаза, полные паники и крепко сжатый рот сквозь мутную пелену сомкнувшейся над её головой воды. Даламар перегнулся через борт, пытаясь достать до девушки. Кто-то схватил его за пояс и он наклонился ещё дальше, окуная руки в гнилостную воду в том месте, где в последний раз видел Элисаад.

"Вон она!" — закричала Кайлайн, схватив Даламара за пояс уже обеими руками — "Она там!"

"Не сдавайся! Борись с ними!" — крикнул Даламар Элисаад — "Пытайся подгрести ближе ко мне! Протяни руку!"

Три обезображенных лица повернулись к нему, одно с глазами, переполненными невероятной жестокостью, два других с пустыми глазницами, что отнюдь не исключало их ужасные намерения.

Даламар быстро произнёс магическое слово, которое не использовал долгие годы. Ширак, простейшее эльфийское заклинание света, которое не только производило непосредственно свет, но и усиливало в произносящем его маге концентрацию и ясность мыслей.

"Азрал!" — крикнул он и Элисаад широко открыла глаза в удивлении, не ожидая услышать магические заклинания из уст этого слуги и тут почувствовала, что паника отступает от неё и спасение близко. Она достигла руки Даламара и схватилась за неё.

Челюсти скелетов открылись и закрылись в имитации какой-то безумной речи, этот скрежет был слышен даже через толщу воды. Рука Элисаад крепко впилась в запястье Даламара. Она подняла на него свои глаза, очищенные от признаков паники, яркие и светлые, переполненные доверием к нему. Кто-то рядом разразился проклятиями, кто-то заплакал от боли и ужаса.

"Сзади!" — крикнул лорд Коннал — "Сзади их ещё больше!"

Даламар не решился обернуться назад, он только надеялся, что скелеты были не позади Кайлайн, так как в этот же момент двое умертвий схватили Элисаад, один за плечи, другой за ноги.

Элисаад закричала.

Нападавшие потянули девушку вниз, с той же самой силой, которую они возможно имели при жизни. Мёртвые эльфы и их старые враги, всех их объединяла сейчас общая ненависть. Даламар потянул девушку к себе и голова Элисаад вынырнула из воды.

"Кайлайн!" — закричал он, пытаясь удержать Элисаад.

Кайлайн, держи крепче! Кайлайн, тяни! У него не было сил выкрикнуть эти слова, но жрица мгновенно поняла его. Собрав силы, Кайлайн потянула на себя Даламара и Элисаад вместе с ним. Неистовая Бегунья высунулась из воды и свободной рукой попыталась уцепиться за борт дико качающейся лодки. Когда ей это удалось, Кайлайн с размаху упала на палубу лодки. Даламар вскочил и снова бросился к Элисаад.

"Хватай меня за руку!"

Она попыталась подтянуться повыше из воды и тут кто-то проскочил между ней и Даламаром — Портиос, с грохотом разящий мертвецов — и ее глаза снова расширились в ужасе.

"Нет!" — закричала она — "Неееет!!"

Она исчезла за бортом лодки. С проклятиями Даламар прыгнул к перилам, но было слишком поздно. Он дотянулся до поверхности воды только для того, чтобы увидеть, как бледный овал лица Элисаад с заполненными паникой глазами исчезает в мутной воде. Мертвые руки облепили её со всех сторон и утянули на дно.

В ярости Даламар повернулся и схватил первое попавшееся оружие, до которого смог дотянуться — ржавый и погнутый меч. Один, второй и третий скелет появились у борта ялика, гремя костями и беззвучно работая беззубыми челюстями, их глазницы были пустыми как сухие колодцы. Даламар замахнулся мечом, как заправский воин, инстинктивно сжимая оружие обеими руками. Он видел, как это делает Портиос и постарался войти в слаженный боевой ритм. Он должен обрушить меч на голову твари, чтобы отделить ее от костистого тела. Он должен отрубить ему голову, чтобы убить. Это он и сделал, и ещё раз, и ещё, всё ещё пребывая в ярости, вспоминая крики женщины, которая выскользнула у него из рук и погибла.

Только когда чья-то твердая рука схватила его за запястье, он остановился. В то время как Портиос с любопытством разглядывал его покорёженный и ржавый меч, Даламар наконец понял, что сражение закончилось победой сильванестийцев. В наступившей тишине он слышал только плеск воды и шипение ветра в умирающем тростнике. Кто-то кашлял. Кто-то стонал и в воздухе чувствовался запах крови. Даламар огляделся и увидел, что двое Неистовых Бегунов были тяжело ранены. Маги же по-прежнему сидели в центре лодки, склонившись с бледными лицами, продолжая бормотать заклинания.

В тот момент, когда Даламар посмотрел на них, он почувствовал на себе другой взгляд. Лорд Коннал, пристально и с подозрением разглядывал его простые ботинки и мокрую рубашку.

"Слуга" — сказал он — "Ты странно одеваешься. Для чародея".

Язык Даламара проворно стал проговаривать давно придуманную ложь:

"Я не практиковал магию с самого начала войны, мой лорд. Я был слугой лорда Теллина Виндглиммера и служил ему в Храме Эли. По его инициативе я изучил основы магии. Теперь он мертв и в моём обучении, кажется, более никто не заинтересован." — он пожал плечами, — "Не важно. Мне достаточно помнить то немногое, что я изучил." Он посмотрел на реку и успокоившуюся поверхность воды, — "Мне жаль, что я не был в состоянии сделать большее для Неистового Бегуна."

"Понятно," — сказал Коннал и его глаза сузились, нимало не потеплев, — "Я никогда не одобрял обучения слуг искусству волшебства. Они начинают подниматься выше, чем им положено и забивают свои головы мыслями, которые сами не в состоянии понять. От этого только одни проблемы."

Он, казалось, ожидал ответа, но у Даламара не нашлось ни одного слова, которое могло бы понравиться лорду. Через мгновение Даламар опустил глаза и самым покорным тоном пробормотал:

"Если у вас нет других вопросов, мой лорд, с вашего позволения я вернусь к своему багажу."

Коннал коротко махнул рукой, отпуская Даламара к его работе. Где-то в верховьях реки послышался долгий стонущий рёв, прорвавшийся через толщу зелёного тумана. Это ревел дракон и тут же другой ответил ему. В воде вокруг ялика со дна поднимались тонкие струйки пузырей. Это продолжалось всю оставшуюся часть их поездки.

Глава 12

Боль земли отражалась во всём теле Даламара. Он почувствовал это особо остро, когда небольшой ялик причалил в доках в северной части города. Даламар осторожно перешел с лодки на скрипящий пирс, надеясь, что гниющие доски выдержат. Ему не стало легче, когда он вошел в город. В Районе Искусств обрушились все башни, куски мрамора и кварца лежали и тут и там, дополняя хаосом картину разорения.

"Кажется, что прошла тысяча лет с тех пор, как мы в последний раз ходили по этим улицам," — прошептала жрица Кайлайн одному из своих спутников. Её лицо было бледно как луна Солинари, а узковатые глаза потемнели от горя.

Розовые мраморные стены музеев, театров и библиотек были изранены трещинами, более маленькие здания обрушились полностью. Улицы были просто неузнаваемы без привычных скульптур. Где генералы на грифонах с широкими крыльями? Где Неистовый Бегун, натянувший лук перед боем? Где боги, Кири Джолит с Мечом правосудия, Эли с неоседланным драконом? Где Квинести-Па с протянутыми руками, Синий Феникс, Астарин со своей арфой? Пропало, всё пропало, всё было разрушено и разломано на куски. Даже вороны не сидели на искорёженных ветвях осин.

Вниз по длинному бульвару от Района Искусств до Сада Астарин, по разрушенным бетонным дорожкам, испещрённым трещинами, из которых выделялась слизь, зелёная как туман, висящий в воздухе, шли первые возвратившиеся на родину эльфы. Шли, как на похоронах, в тишине и горе, пока наконец не дошли до Сада Астарин. Там все разразились отчаянными рыданиями, лорды и жрецы, Неистовые Бегуны и маги. Они плакали, глядя на сад и самшитовую ограду, которые превратились в гниющие палки, коричневые и безжизненные. Они оплакивали тишину этого места и снова рыдали, глядя на Звёздную Башню. Она пострадала едва ли не больше чем все остальные здания в городе. Башенки лежали на земле, разломанные на куски, в стенах пошли трещины, которые доставали до самой сердцевины камней. Драгоценные камни, которые когда-то украшали стены, лежали в беспорядке, впитываясь в вонючую грязь.

И эльфы плакали, они плакали, когда увидели, как их принцесса, Эльхана Звёздный Ветер, выходит из этих руин, чтобы поприветствовать их. В её глазах эльфы увидели всю боль и горе своей земли, отчаяние из-за безумного поступка отца. Все видели, как контрастируют эти глаза с возрастом Эльханы, сделав её похожей на молодую женщину со старушечьими глазами. Все плакали, понимая, что теперь она, как прежде её отец, воплощение этой земли.

Только Даламар стоял молча и не плакал, потому что ему хотелось кричать в гневе на тех богов, статуи которых теперь лежат в руинах, на тех богов, что претендовали на власть в сердцах смертных только для того, чтобы занять лучшее положение в собственной иерархии, на тех богов, которые принимали Кринн за шахматную доску, где Сильванести была всего лишь частью игрового поля.

И тут, среди развалин, состоялась долгожданная встреча. Среди больных деревьев, некоторые из которых ещё сопротивлялись тлению, а другие уже погибли, среди скелетов самшита, гортензии и пионов, Портиос из Квалинести приветствовал Эльхану из Сильванести. Они обменялись сухими поцелуями, в то время как квалинестийские Неистовые Бегуны стояли на страже Звёздной Башни, а Глава Дома Защитников, лорд Коннал, стоял в стороне. Теперь он не скрывал своё неудовольствие, и все видели, что он не переносит Портиоса, которому был вынужден подчиняться на пути к дому. Каждый видел, что лорду не нравилось, что Эльхана настолько тепло встречает этого квалинестийца.

Даламар больше ничего не смог увидеть. "Иди", — сказал лорд Коннал, как раз когда остальные подошли, чтобы приветствовать свою принцессу. — "Ты здесь не нужен. Начинай свою работу в Храме Эли"".

Даламар ушел и обойдя стену храма, вошел в полуразрушенное помещение. В кельях и комнатах для медитаций мрачно свистел ветер. В скрипториуме, где он когда-то чинил перья и чистил пергаменты, осталась только пыль. Из окна был виден мертвый сад, даже сорняки там не росли. Где же он стоял тем утром, когда взял небольшой вышитый футляр из рук Леди Линнты для лорда Теллина Виндглиммера? Там, за той сломанной стеной? Здесь всё так изменилось, что он не мог припомнить.

Даламар прошел вниз по холодному коридору, который закончился у комнаты, все еще запечатанной после пяти лет отсутствия здесь эльфов. Это было секретное место, где собирался Круг Темноты, если была для этого основательная причина. Здесь убийцы и предатели осуждались на худшее наказание, которое только могло быть в Сильванести: изгнание. Здесь были осуждены верующие и жрецы нейтральных и злых богов, а также маги, одевшие любую другую, кроме белой, мантию. На стенах этой запечатанной палаты висели платиновые зеркала. Цепь Правды лежала здесь же, в ожидании богов, которые решат, быть ли осуждаемому ею связанным и выдворенным за пределы государства, или он всё ещё заслуживает доверия.

Даламар не оставался здесь надолго, так как там было жутко холодно. Когда он уходил, то заметил промелькнувшую тень снаружи. Кто-то еще проходил мимо руин.

И вряд ли он найдёт здесь что-то приятное, подумал Даламар.

Размышляя, Даламар прошел остальную часть разрушенного Храма, слушая завывание ветра и шорох носимых по мраморным полам листьев. Он вышел в сад, выглядящий разорённым и диким, как языческий лес. Разве кто-нибудь был бы в состоянии узнать это место теперь?

Даламар стоял среди развалин Храма и смотрел на север, туда, где лежала пещера, скрывающая его драгоценную тайну, его книги заклинаний. Его тянуло туда неимоверно. Ещё сильнее его тянуло совершить наконец то, что он решил сделать ещё в Сильвамори. Даламар Найтсон должен был сказать богу, что у него теперь новое имя.

Кто узнает? Он остановился в нерешительности, глядя на Звёздную Башню. Кто узнает, что я занимаюсь не тем, чем было велено заниматься? Может, я пошел за инструментами!

Он быстро прошел через сад и пошел по пустынным городским улицам, неузнаваемым теперь. В небе осины тянули больные ветви вверх, как гниющие кости с черными когтями. Солнце резко светило, впиваясь взглядом в проходящего тайком Даламара. Паром отсутствовал, черепахи, которые обычно тащили его, сбежали или умерли, но он нашел мелкое местечко, где был поставлен мостик. Возможно это сделали телохранители Квалинести. Даламар перешел на другую сторону реки. Темные лесные тени обступили его. Скоро он прибыл в то место, где две лесные тропы разъединялись. Теперь он увидел на том месте только слабые признаки пребывания здесь некогда разумной жизни. Даламар углубился в лес, легко перепрыгивая через рытвины. Через минуту он уже бежал и, неожиданно сам для себя, вдруг радостно вскрикнул. Звук отозвался угрюмым эхом в мертвом лесу, но Даламар этого не заметил. Его переполнили чувства, которые он всегда испытывал, вырываясь из обыденности своего беспросветного существования. В такие минуты он забывал о недоброжелательных отзывах о его образе жизни, обо всех смешных и глупых правилах, о удушливых цепях, который связывали его жизнь в Сильванести.

Продолжая бежать, Даламар вдыхал сладкий запах свободы, не замечая, что за ним кто-то следует. Позади него кто-то скользил по гнилым листьям леса, тихо и незаметно, как призрачная собака, бегущая по следу.

Даламар остановился на краю спуска в ущелье, прислушиваясь и пытаясь уловить внизу признаки магии. Его собственное слабое защитное заклятие, которое он установил на это место, давно разрушилось. Внизу зияло черное отверстие пещеры, как разинутый рот. Могло бы быть так, что защита держалась на самих книгах? Он не имел ни малейшего понятия, хотя такая вероятность определённо была, так как книги принадлежали Нуитари или были посвящены ему. Возможно, они сохранились.

Или всё-таки нет?

На нет и суда нет. Книги были его сокровищами, но всего лишь внешними проявлениями его пристрастия к магии. Они не были самой магией и не принадлежали только ему одному.

Вокруг стояла тишина. Даламар напряг слух, стараясь услышать пение птиц на деревьях и шум воды в ручье, но вокруг было мертвенно тихо. Птицы, те, которые не погибли, давно улетели отсюда. Где-то глубоко в лесу бродили зелёные драконы и другие существа похуже. Но не здесь. Здесь ничего не жило. Ветер слабо подул над ущельем, высоко в ветвях искорёженных осин. Повеяло вонью, которая осквернила весь воздух в королевстве. Даламар прикрыл рукавом нос и рот и принялся спускаться в ущелье, к его пещере, стремясь выполнить данное себе обещание.

Магия больше не пульсировала в пещере, переполняя сердце вошедшего. Теперь это было просто мертвое место, заваленное камнями, пылью и заполненное затхлым воздухом.

"Ширак" — тихо прошептал Даламар и шарик света появился в темноте. Даламар оглянулся. Пол был покрыт пылью, испещрённой крошечными следами мышей. Его рабочий стол был сломан на две части посередине столешницы и валялся на полу. Горшки с травами, маслами и другими компонентами для заклинаний, которые он тайно собирал далёким летом, превратились в черепки, упав с ниш в каменной стене. Их содержимое впиталось в грязь и высохло.

Передвигаясь за шаром света, Даламар, поднимая пыль ботинками, прошел через пещеру к стене, где спрятал свои книги. Защитное заклинание рассеялось, не в силах противостоять более мощной магии, которая бушевала в стране недавно. Мыши добрались до книг. От них ничего не осталось за эти годы, кроме нескольких кусочков кожи и горки мышиного помёта. Даламар дотронулся до клочка одного пергамента, желтого и ломкого в руках. Несколько строчек какого-то заклинания ещё можно было прочесть среди оставленных мышами пятен. Мда. Все книги были уничтожены, вся эта колоссальная работа и все заключенные в них знания.

Даламар оглянулся в пещере, заполненной обрывками и хламом. Где-то там, на небесах, над полями сражений, где бились друг с другом остальные боги, пребывали боги магии, Нуитари, Солинари и красная Лунитари. Одному из них, светлому Солинари, Даламар когда-то посвятил себя. Теперь он обращался к другому богу.

"Нуитари," — прошептал он, принимаясь за молитву, — "Сын Темноты, в твоих тенях я нашел успокоение, в твоей темноте я укрыл свои тайны. В твоей ночи, Нуитари, я скрыл свое сердце".

Эти слова пришли к нему неизвестно откуда, он даже не успел осознать что говорит. Даламар упал на колени. Впервые он, тот, кто преклонял колени бессчётное количество раз, сделал это потому, что действительно хотел этого.

"O дитя темных богов, O хранитель ужасных и потаенных секретов, услышь меня."

Стоя среди развалин своего секретного места, он поднял руки и крохотные пылинки закружились вокруг его пальцев серебристым кольцом.

"Услышь меня, Сын Тьмы! Я пришел, чтобы посвятить себя тебе."

На полу, как осколок самой темноты, лежал черепок от глиняного горшка. Даламар поднял его, нащупав большим пальцем самый острый край черепка. Он улыбнулся и вгляделся в густые тени в глубине пещеры. Все вокруг него было разрушено, все, что осталось от его тайных занятий. Перед ним лежали тени, густая темнота, та часть пещеры, куда он никогда не ходил. Он слушал дыхание пещеры, колебание воздуха, текущего из неизведанных мест и дышал в одном ритме с ним. Вдохнув, он почувствовал, как магия заискрилась в его крови, заполняя сердце.

"Твое," — сказал он богу, которого не было в пещере, но который незримо присутствовал рядом, — "Твое царство магии и секретов." Он поднял руки, в правой все еще блестел глиняный черепок. "Твой темный путь, на котором сила и власть достигается только ради самого себя, неограниченная, необузданная. O Нуитари, по твоему пути будут идти мои ноги, по твоему пути будет следовать мое сердце."

Он сжал правую руку, внезапно и судорожно, вонзая острые края черепка в плоть ладони. Кровь, черная в прохладном магическом свете, тонкой струйкой побежала между его пальцами. Он поднес окровавленную руку к маленькому клочку пергамента, единственной сохранившейся странице книги заклинаний. Первая капля его крови упала на пергамент и зашипела. В тот же момент Даламар почувствовал, что сердце его заполнилось темной и бурной силой. Волосы на затылке зашевелились, на щеках внезапно появился пот. Вторая капля крови упала и старый пергамент задымился, остатки страницы упали на пол, полыхая таким сильным пламенем, как если бы горел не обрывок, а все четыре книги.

Тени побежали по стенам. Огонь цвета крови пробежал, описывая круг вокруг мага, стоящего на коленях на каменном полу. Ветер выл, хотя ничего не шевелилось. Рокотал шторм, хотя не было дождя и небо по прежнему было ясным. Жаркий огонь, танцуя, осветил пещеру подобно свету глаз дракона.

Даламар поднял кулаки и волшебный огонь пробежал по нему, не уступая по силе и яркости огню, пляшущему на полу. Его кровь горела, а душа пела мрачные гимны богу, чье имя эльфы никогда не упоминали, чьи изображения не почитал ни единый эльф. В этот момент Даламар узнал бога своего сердца, бога, который не дает обещаний, а значит, не может их нарушить. Он узнал бога, для которого магия была всем.

"Нуитари!" — закричал он изо всех сил своего сердца и легких, — "Нуитари, раньше меня звали Даламар Арджент. Я пришел, чтобы сказать тебе, что Даламар Арджент мертв! Я — Даламар Найтсон и я твой. О Сын Тьмы, я буду принадлежать тебе темной ночью и ясным днем. Я твой в магии и молитве. Я твой…"

Снаружи раздались приглушенные голоса, кто-то что-то спросил и тут же голоса стихли с тихим проклятием. Треснула ветка. Сердце Даламар подпрыгнуло в груди, громоподобно застучав. Тени на стенах застыли, кроваво-красный огонь потух. Магия покинула Даламара и он повернулся ко входу в пещеру.

Отверстие выхода ярко сияло как какой-то злокозненный глаз. У входа стояли высокие фигуры, кажущиеся кошмарно черными на фоне ослепительного света. Даламар попытался сделать шаг, но не смог. Магия ушла, и с ней ушли все его силы. Он пошатнулся и, падая, услышал как женский голос крикнул: "Взять его!".

Шесть Неистовых Бегунов вбежали в пещеру. Они окружили Даламара и когда магический огонь окончательно погас, осторожно подходили к нему, вытащив из ножен мечи. В следующее мгновение та же женщина, которая только что кричала, вдруг рассмеялась сухим язвительным смехом.

"Итак, теперь понятно, чем занимаются слуги, когда игнорируют приказы своих хозяев. Было бы лучше для тебя, слуга, если бы ты послушался лорда Коннала и занялся бы восстановлением храма."

Даламар ничего не ответил, потому как знал, что никакие слова ему уже не помогут.

"Он слаб," — продолжала глумиться Неистовая Бегунья. "Он больше не может использовать свою грязную черную магию. Отведите его к лорду Конналу!"

И они набросились на Даламара. Оторвав его от пола, они крепко связали ему руки за спиной. Их лица напоминали уродливые маски, искаженные страхом и ненавистью. Один из них, коренастый молодой человек, плюнул на Даламара и его плевок был подобен укусу змеи. Другой захватил веревочной петлей шею Даламара и таким образом они потащили его через лес к Сильваносту и храму Эли. Там они связали его и бросили в маленькую неосвещенную камеру. Его не кормили и не давали воды. Они оставили его в одиночестве, а за дверью стражи из Неистовых Бегунов круглосуточно охраняли его.

Ночью ухали совы, а по полу сновали мыши. Ночью же пришла боль, настолько сильная, что была похожа на некое зубастое существо, грызущее его внутренности. Долгими часами Даламар лежал на твердом холодном полу, стараясь не стонать и не шевелиться. Этот храм, изуродованный магией зеленого дракона, был практически разрушен, но по прежнему полон благословения и артефактов Эли. Этим вещам не нравилось присутствие мага, который отвернулся от Света, эльфа, сердце которого билось теперь в ритмах темной магии. Не важно. Он лежал в агонии, но не стонал. Что еще он мог делать? Стонать и кричать?

Никогда.

Серое небо низко висело над головой. Ветер разметал голые ветви изуродованных осин и разогнал зеленый туман. Очертания разрушенных башен Сильваноста нависали над городом, как бледные призраки, которых собрали понаблюдать за ужасным событием, каким был созыв Круга Темноты. С руками, связанными за спиной, измученный болью и едва способный стоять на ногах, Даламар Арджент или Найтсон стоял неподвижно в храмовом саду. Неистовые Бегуны окружили его со всех сторон, держа оружие наготове, как бы опасаясь, что черный маг, которого они выявили среди соотечественников, внезапно начнет колдовать и уничтожит всех присутствующих. Холодно улыбаясь, Даламар поднял голову. Они отводили взгляды, боясь встретиться глазами с взглядом черного мага.

На сломанной черепице крыши Храма голубь испускал жалобные стоны, похожие на плач, в тишину сада. Даламар не оборачивался, так как знал, что голубь сидит как раз над той комнатой, в которой скоро состоится Круг Темноты. Ряды Неистовых Бегунов расступились. В круг вступили Эльхана Звездный Ветер с Портиосом с одной стороны и лордом Конналом с другой. Квалинестиец выглядел собранным и торжественным, на бледном лице блестели настороженные глаза. В глазах же Главы Дома Защитников Даламар увидел что-то, что напомнило ему о гадюке. Немного позади них стояли жрецы, возглавляемые Кайлайн, которая когда-то пыталась помочь Даламару спасти Неистового Бегуна. Ее бледные волосы были уложены на голове в виде короны. На груди красовался ее символ веры — Эли в обличье платинового дракона. В ее глазах стояла ненависть. Она, лорды Коннал и Портиос, а также сама Эльхана, были судьями Даламара, его Советом Правды. Их сопровождали остальные жрецы, а также представители Дома Мистиков и множество Неистовых Бегунов, чтобы охранять дорогу к храму. Еще должны были быть барабаны и торжественные звоны колоколов. Должен был гореть ладан и кто-то обязательно должен был плакать — друг, возлюбленная, опечаленная мать. Никого из них не было, потому как у Даламара не было ни друзей, ни возлюбленной, которых могло бы огорчить его падение. Пышная церемония была неуместна. Да, это будет изгнание, но на сей раз изгнание из руин.

Эльхана подняла голову, ее прекрасные глаза были непроницаемы.

"Господа", — сказала она голосом, холодным как зимняя ночь. "Мы собрались здесь, чтобы расследовать и судить. Вначале начнем расследование."

Она махнула рукой. Кайлайн вышла вперед. Высоко подняв голову и явно вынуждая себя смотреть грешнику в глаза, она сказала: "Даламар Арджент, сейчас вас будут судить по обвинению в позорном поклонении ложному божеству и в практике черной магии. У вас есть что сказать?"

Даламар стоял не произнося ни звука.

Кайлайн тревожно огляделась, поскольку традицией предусматривалось, что обвиняемый должен говорить, или что кто-то другой будет говорить за него. Никто не пошевелился. Лица вокруг казались мраморными, глаза сверкали как алмазы. Охранники Неистовые Бегуны стояли неподвижно. Лорды Коннал и Портиос не произнесли не звука. Налетел ветерок, белые одежды зашелестели. Далеко в лесу послышался драконий рев. Позади Кайлайн один из жрецов облизал пересохшие губы, его глаза в испуге заметались. Даламар не двигался.

Неуверенным голосом Кайлайн продолжила: "вас никто не защищает и вы не хотите сами защитить себя. Сейчас вы войдете в храм, в Круг Темноты. В этом месте невиновный найдет справедливость. В этом месте виновному дадут шанс увидеть воочию тот путь, который он выбрал. Даламар Арджент, загляните в свое сердце и душу. Готовьтесь к Кругу Темноты."

Даламар не смотрел по сторонам. Ему ни до чего не было дела. Внутри он чувствовал закипающий страх.

"Уведите его," — сказала Эльхана тихим и мягким голосом, похожим на воркование голубя. Голубь этот был каменным, его решения не могли изменяться. Она кивнула Конналу и он направил двух своих воинов к Даламару.

"Алеха," — сказал он, произнеся имя как команду."Рилант. Ведите его в храм."

Они приблизились, выставив вперед челюсти, эльфийка Алеха Такмарин и Рилант, ее кузен. Они подошли с таким видом, будто им приказали привести в храм дракона. Решительными движениями они схватили Даламара за руки. Знание того, что он связанный, не особо успокаивало их. Их страх почувствовал Даламар, он наслаждался им, как волк. Он улыбнулся, не заботясь, что это кто-нибудь увидит. Их страх действовал на него как тонизирующий напиток. Все сильные мира сего знают: страх других дает власть над ними тому, кто может распознать его и использовать. Хотя Даламар и признавал бесполезным использовать страх этих двоих, все равно он почувствовал возбуждение и прилив сил.

Ветер усиливался. Волосы Эльханы развевались вокруг ее щек и плеч. Снова раздался вопль дракона, один долгий крик гнева и радости, разлившийся эхом по городу. Другой дракон ответил ему и один из Неистовых Бегунов раздраженно чертыхнулся. В растерзанном осиновом лесу драконы продолжали жить и размножаться, как если бы им по прежнему принадлежало все королевство.

Солнце показалось на сером небе, болезненный унылый шар, смутно видимый через колышущийся зеленый туман, последнее дыхание Сна Лорака, когда два Неистовых Бегуна провели Даламара через сад в храм Эли.

Произнося ритуальные молитвы, три жреца раскручивали толстую и тяжелую цепь. Они окружили ею место, где стоял Даламар и магическая ограда не давала ему выйти за её пределы.

"От темноты, O Эли," — шептали они, — "от темноты и зла, о Эли, защити нас. От темноты, о Эли…". Так они молились богу, который и не думах оградить их от темноты, который не пошевелил и пальцем, чтобы защитить их от зла, разорившего их город и замучившего их землю. Когда цепь была натянута должным образом, они разожгли палочки остро пахнущего ладана и прошли, сопровождаемые дымом и молитвой, с внешней стороны круга три раза. Низко звучащие их голоса заклинали, чтобы зло не смело вступить в это помещение.

Даламар наблюдал за ними, прищурив глаза. Они молились, но зло всё же присутствовало в этой комнате, готовое встретить свою судьбу. Зло в образе эльфа, который не был ослеплен Светом.

По команде Кайлайн Даламар прошел и встал точно в центре круга, легко найдя нужное место. Сама же Кайлайн явно страшилась Круга, церемонии и вообще всей этой маленькой комнаты. Даламар тоже боялся, но у него была сила, чтобы сдержать страх при себе, не желая предоставлять дополнительное оружие врагам. Он стоял, гордо выпрямившись в центре круга, слуга в серовато-коричневой одежде и разоблачённый черный маг, стараясь изо всех сил держаться на утомлённых ногах.

Полированные платиновые зеркала висели на стенах и даже на двери. Они тускло сияли в слабом свете, мерцающем с потолка. В этом свете он видел своё туманное отражение: высокий молодой эльф с прямой спиной и высоко поднятой головой. На его лице не появилось не малейших признаков тревоги, когда Совет Правды — Эльхана Звездный Ветер, Портиос из Квалинести, лорд Коннал и жрица Кайлайн — пришли в зал, остановившись за пределами круга. Первой заговорила жрица.

"Даламар Арджент" — сказала она голосом, похожим на скрипение сухих ветвей — "Слушайте же, какой суд вас ожидает."

Руки Эльханы сжимались в кулаки и разжимались, кровь пульсировала на ее шее. Даламар видел это в зеркалах. Она была похожа на женщину, стоящую в древнем склепе, где метаются неупокоённые души мертвых. Портиос сделал маленький шаг к ней, такой маленький, что никто, кроме Даламара, не заметил его движения.

"Он будет таким," — сказала Кайлайн и если ее голос не дрожал, то ее рука беспрестанно теребила складки ее белой мантии, — "Вы будете находиться в пределах этого круга двенадцать часов. Вас оставят в одиночестве… и вам будут показаны вещи, о которых я не могу предупредить вас, потому что ничего не знаю о них."

Это были обычные ритуальные слова, жрица отнюдь не сказала ничего от себя.

"Эти вещи будут показаны вам в зеркалах и произойдёт суд" — сказала Кайлайн — "Если вы будете признаны виновным, цепь свяжет вас; если же вы невиновны, она останется висеть неподвижно, оставив вас на свободе".

В её глазах не было сомнений относительно того, как поведёт себя цепь. Но ритуал надо было соблюсти, так было принято у эльфов. Ритуалы надо соблюдать, даже если они бессмысленны в данном случае.

"И да помогут вам боги" — пробормотала Кайлайн.

Еще одна ритуальная фраза. Никто в этой комнате даже на мгновение не мог себе представить, что боги, которым молятся эльфы, помогут этому грешнику. Кайлайн отвернулась и ушла из комнаты, полы ее мантии шелестели по полу, а бледные руки были крепко сжаты. Лорд Коннал последовал за ней, Эльхана с Портиосом тоже. Только квалинестиец мельком взглянул на Даламара, и его взгляд, замеченный тем в зеркале, выражал заинтересованность. Это был взгляд воина, который задавался вопросом, хватит ли храбрости у этого эльфа выдержать столь суровый экзамен.

"Хватит", — ответила ему кривая ухмылка Даламара, — "Вполне хватит, можете не беспокоиться."

Глаза Портиоса вспыхнули, он был недоволен, что его мысли так легко были прочитаны и имели такой иронический ответ. Он отвернулся от заключенного в платиновом кругу мага и вышел из комнаты, любезно придерживая Эльхану за плечо.

Совсем один, подумал Даламар и внутри его зашевелился страх, отравляя своим ядом душу. Какую дорогу он выбрал? Какими тёмными тропами ему придётся пройти?

Через некоторое время появились призраки, выплывая из тумана зеркал. Вначале почти невидимые, они вскоре приняли более ясные очертания, продолжая плыть к цепной ограде. У каждого из фантомов было лицо Даламара. Каждый из них был им.

Призрак-Даламар шел по дикой местности по чужой земле, где никто не знал его имени. Он блуждал по улицам сказочных городов и люди сторонились его. Он шел в темноте, чувствуя одиночество, которое может почувствовать только эльф, изгнанный из родных лесов. Ему казалось, что сердце его разбито и это произошло уже очень давно. Теперь в его груди остались только безжизненные черепки. Он видел, как его имя исчезло из всех сильванестийских документов. Он видел себя разбитым и уничтоженным. И он слышал своё имя из уст людей, гномов, кендеров и других. Повелитель Даламар! "Повелитель" — так они говорили, в страхе, а некоторые и с уважением. В устах многих его имя было синонимом неимоверного ужаса.

Он улыбнулся, наблюдая. В тот же миг призрачные изображения в зеркалах поколебались, скользя по поверхности металла, распадаясь и соединяясь снова.

Даламар увидел трех магов, разговаривающих или спорящих между собой, придвинувшись близко друг к другу. Один был стариком в белых одеждах, вторая была красивой седеющей женщиной в черных. Третьим был хромой человек в красной мантии. Неожиданно они повернулись и посмотрели на него, их лица выделились на блестящей поверхности зеркал, их глаза блестели огнем знаний, неимоверных амбиций и строгим самоограничением. Даже глядя на эти призрачные лица, Даламар почувствовал небывалый авторитет и весомость положения этих людей, зная, что этот авторитет подавил многих и не зная, подавит ли он ещё и его. Он не показал своё замешательство, хотя знал, что многие терялись только от одного вида этих троих и его сердце поприветствовало их простой фразой "мне нечего терять". Троица в зеркалах переглянулась и чародейка в черной мантии сказала своим сообщникам, что эти слова действительно слова свободного человека.

Видение снова поменялось и теперь Даламар увидел себя, стоящим на пороге. Перед ним возвышалась дверь, за которой была только непроницаемая темнота, водоворот амбиций, штормы ненависти, тоски и жажды власти, столь глубокой, что основание мира дрожало, не в силах выдержать такой накал страстей. Он положил руку на дверную ручку в форме черепа и повернул ее.

Снова видение изменилось, протекая по зеркалу, как медленная венозная кровь. Даламар снова увидел себя, на этот раз в обществе других двоих магов: человека в белой мантии и женщины в красной.

"Ты готов?" — спросила чародейка и посмотрела на него глазами, полными любви, отчаяния и безнадежного страха.

Видение смешалось и мутная пелена побежала быстрее, как река в бурном потоке, кружась вокруг него. Если бы Даламар имел возможность пошевелиться, он бы отвернулся от этого течения фантомов. Но несмотря на это, видения всё равно продолжили бы кружиться.

Огонь полыхал в океане. Прямо из воды зияло отверстие и оттуда текла порожденная яростью темнота и вокруг слышался грохот битвы, предсмертные крики и рев драконов, освещенных огнем и блеском мечей. Кто-то громко кричал. Это был он сам! Кровь хлестала из его тела и в этот миг он увидел глаза, столь ужасные, что он не осмелился встретиться с ними взглядом. Глаза ощупывали его, отрывая плоть от костей, охотясь за его душой. Такхизис, подумал он, так как для него её имя было олицетворением ужаса. Громоподобный голос безумно смеялся.

Только не она! Темная соблазнительница!

И тем не менее ужасные глаза проникли в него, разрывая плоть слой за слоем, кожу до мускулов, мускулы до костей, тело до души. О, Нуитари, защити меня…

Нет, сын змеи! Никогда!

Весь мир рухнул в небытие тот же момент, когда душа Даламара отделилась от тела. Он видел теперь только безумие и разрушение. Не было ни света, ни тьмы, только поглощение и уничтожение. Безумие питалось безумием и гневом, как волки, бросающиеся друг на друга. Башни обрушились и города горели вокруг него. Клятвы были нарушены. Присяги забыты. По всему миру братья бросались на братьев, сыновья убивали своих отцов, матери — дочерей. Дети точили зубы лезвиями мечей, играя кинжалами в колыбели, в то время как болезни пожирали всех их как огонь из Бездны. Расплавленные камни обрушились с неба, как звезды и даже боги в небесах кричали. Теперь не существовало ни добра, ни зла. Не существовало и равновесия, столь тщательно оберегаемого красными магами. Существовало только разрушение, без борьбы жизни и смерти, без баланса светлого и темного.

Всё это Даламар видел в этих всепожирающих ужасных глазах, всё это… и ещё более худшее.

Он видел свою душу, зажатую в когтистой лапе отца пустоты. Вокруг него трепетало что-то маленькое и тускло блестящее, что-то пустое, как незаполненный пергамент, пустое без магии. Пустое без любви. Эта была душа человека, чье пребывание в мире было никем не замечено, душа бесполезного и беспомощного человека. Пустота вытянула жизнь из этой несчастной души, как и из всего остального мира.

Пустота. Пустота, которая никогда ничем не заполнится и даже плач богов постепенно утихал.

Даламар снова стоял на пороге комнаты, дверь которой была украшена усмехающимся серебряным черепом. Он увидел мага, стоящего в тенях комнаты, его лицо было скрыто капюшоном и глаз не было видно.

"Иди ко мне" — сказал маг странным сухим шепотом.

"Шалафи." — пробормотал призрачный Даламар в зеркалах и тот, который стоял в центре круга. — "Учитель."

Но что за учитель, откуда? В этот момент на груди всех зеркальных фантомов Даламара появились пять маленьких кровавых отметин, пять следов невидимых пальцев. Кровь медленно закапала из ран. Отражения закричали и вдруг всё смолкло. Опустилась тьма и Даламар почувствовал прикосновение холодной платины к своим ногам. Цепь приблизилась и стала постепенно опутывать его колени. Позади вспыхнула яркая полоска света. Двери открылись.

"Теперь вы увидели" — послышался шепот жрицы Кайлайн — "Теперь вы увидели, Даламар Арджент, какой путь для себя выбрали. Путь тьмы и крови."

Да, теперь он увидел и хотя ему казалось, что прошло всего несколько мгновений, срок его заключения уже миновал. Прошло двенадцать часов и об этом ему напомнили налившиеся свинцом ноги и дрожащие колени. Его желудок скрутило от голода, горло было сухим как пустыня.

Даламар поднял голову, всё ещё продолжая видеть внутренним взором пустоту, кровь и мага, лицо которого было скрыто в темноте.

"Я увидел"- сказал он срывающимся скрипучим голосом.

Вошедшие содрогнулись, услышав его простые слова, произнесенные сиплым и неприятным от жажды голосом. Они переглянулись, принимая его боль за подтверждение вины.

Ну да, конечно, боль. Боль из-за нахождения в храме, где почитали светлых богов. Она накатила на него от каменных плит пола и сковала ноги. Она дошла до рук и лилась теперь огненным дождем с потолка.

"Я принадлежу тебе," — сказал он боли и темноте, несмотря на то, что случилось. И ещё случится, потому как Круг Темноты всё ещё не был закончен. — "Я принадлежу тебе" — сказал он богу, чье имя здесь никто не смел называть. Он безрадостно улыбнулся, не от того, что ему было весело, а оттого, что выбрал окончательно свой путь и не поколебался в нем. Тот, за кого решали традиции и законы, постановления королей и правительства, самостоятельно выбрал свой путь.

"Нуитари.."

Кайлайн содрогнулась и в этот момент остальные судьи зашли в комнату, их лица белели под капюшонами плащей. Вошли Портиос и Эльхана, глаза которой были холодны как камень, лицо которой выражало нескрываемое презрение. Сердце Даламара похолодело. Принцесса была воплощением его родины. Теперь она скользнула по нему взглядом, как будто не замечая. Следом вошли лорд Коннал с маленьким отрядом и Эльхана Звёздный Ветер повернулась спиной к новоиспеченному темному эльфу и ушла. Родина покинула его.

Это были первые мгновения его изгнания.

Глава 13

"Темный эльф," — так они назвали его, так называли всех, кто отошел от света и был изгнан из Сильванести. Темный эльф. Эти два слова отдавались холодом в сердце Даламара, замораживая его кровь.

Сквозь серый, шумящий от дождя лес, его привели к пирсам на Тон-Таласе, к реке, которая течет напрямик к морю и унесёт его за пределы Сильванести. Они провели его через лес со связанными руками и лицом, закрытым тёмным капюшоном. В прежние времена, в лучшие времена, они вели бы его, выкрикивая всем эльфам, попадавшимся навстречу, о его преступлениях. Фермеры и крестьяне, лодочники и гончары, все они слышали бы: "Вот черный маг! Вот худший преступник! Не смотрите в лицо Даламару Ардженту! Больше не произносите его имени! Выгоняйте его из леса, если когда-либо ещё встретите! Для нас он мёртв! Вот черный маг! Вот преступник…!"

Но не к кому было обращаться в осиновом лесу, в разрушенном королевстве. Они могли прокричать эти слова зелёным драконам, которых мало заботили эльфийские проблемы. Однако они всё же выкрикивали некоторый обвинения. Ритуал должен был быть соблюден. Традиция должна быть непоколебима. Они должны были сделать эту церемонию Темноты как можно лучшей, раз в их распоряжении были такие скудные ресурсы для выполения традиций.

Стоя на бесплодной земле у Звёздной Башни лорд Коннал громко читал пергамент, детализируя преступление Даламара голосом, который отзывался эхом несколько раз в пустых руинах города.

"Он поклонялся ложным злым богам! Он творил черную магию и делал злые дела! Он отвернулся от Света!"

Прочитав, он передал свиток Кайлайн. Этот пергамент будет доставлен в библиотеку Дома Жрецов, где имя Даламара будет вычеркнуто со всех документов. Любое упоминание о нем везде, где он служил, исчезнет. Вся его работа в Доме Мистиков будет стерта. Только дата рождения останется от Даламара, занесенная в секретные тома в храме Эли, где сохранялись имена даже темных эльфов. Тогда память о нем исчезнет из воспоминаний эльфов. Его родина больше никогда не услышит его имени и никогда не ощутит на себе его шаги.

Дождь продолжал идти, разрывая болезненный зеленый туман и Эльхана Звездный Ветер признала Даламара виновным в магических преступлениях и предложила осудить его на изгнание.

"Он отвернулся от Света," — выкрикивала она твердым и ясным голосом, — "И свет отвернулся от него." Ее глаза были холодны как лед, когда она обратилась к Даламару, — "Уходите отсюда, Даламар Арджент. Никогда не возвращайтесь и пусть ваше имя больше никто из детей Сильваноса не произнесет".

В глазах Портиоса, Эльханы и Коннала, а также остальных присутствующих, Даламар видел, что он для них теперь меньше, чем фантом. Ему казалось, что он им и является, и кровь прекратила бежать по венам. Казалось, даже сердце перестало биться.

Кроме Кайлайн не оказалось ни единого жреца, который мог бы благословить Темный Эскорт от имени Эли, который был назначен для изгнания темного эльфа из Света, из Сильванести. Эскорт тоже не был столь многочисленным, как того требовала традиция. Также присутствовало несколько магов, тех, кто защищал ялик от заклинаний зеленых драконов во время поездки по Тон-Талас в Сильваност. Теперь им придется поработать снова, так как поездки вниз по реке были столь же опасны.

Никто не смотрел на Даламара, когда эскорт загружал его в лодку. Именно загружал, потому что он едва стоял на ногах и руки его были связаны за спиной. Он повалился на твердую палубу лодки на колени, затем упал на бок. Дождь, срываясь с неба тяжелыми каплями, катился по его лицу, напоминая слезы. Но Даламар не плакал. Он лежал в тишине и холоде, его тело страдало от боли, причиненной душевными страданиями. Пока он ожидал церемонию Круга Темноты в храме Эли, он не думал, что ему придется перенести такую боль. И даже во время самого Круга ничто не указывало на то, что боль будет настолько невыносимой.

Что-то уходит из меня, думал Даламар. Я ухожу и оставляю здесь часть себя. Это не было похоже на те чувства, что он испытал, покидая Сильванести в прошлый раз. Теперь все было по-другому. Теперь не было надежды на возвращение.

О боги. О боги…

Риск стоил вознаграждения? Он не знал. Теперь, здесь и сейчас, он уже не знал.

Ялик раскачивался на воде, стремительно несясь вниз по реке, так как Неистовые Бегуны гребли глубоко и быстро. Было похоже на то, что им не терпится избавиться от темного эльфа. Никто не разговаривал с ним. Никто даже не стоял рядом. И они продолжали нестись по реке, а Неистовые Бегуны выкрикивали его преступления, оповещая всех окрестных драконов об имени новоиспеченного темного эльфа и предлагая им никогда не произносить этого имени вслух.

Они высадили Даламара на западном берегу самой южной оконечности государства. Флот из восьми судов наблюдал за Темным Эскортом. Мужчины и женщины у перил стояли в мрачной тишине, наблюдая за этим печальным зрелищем, затем один за другим отвернулись, показав Даламару свое пренебрежение. В небе висели дождевые облака, чайки молча покачивались на волнах. На берег выкатилась огромная волна и запенилась бурунами. Кажется даже Кони Зебоим отворачивались в отвращении, не желая смотреть на темного эльфа.

На исходе дня они дошли до таверны, из которой слышались пьяные голоса, смех и песни. Вонь пота, пива и жирной пищи доносилась из-за дверей, вызывая тошноту у Даламара всякий раз, когда он был вынужден вдыхать ее. Эти был еще Сильванести, но у небольшого портового городишки было больше общего с другими землями, чем со страной эльфов. Эскорт Даламара заплатил за то, чтобы его взяли на торговое судно, уходящее за границу.

"Довезите его в целости и сохранности, капитан", — сказал Портиос, передавая плату и не глядя на Даламара. "Высадите его там, где он пожелает."

"Ага, он темный," — сказал минотавр, глядя на Даламара, — "Изгнание, да? Ну, в общем, пока мне платят за это, это не имеет значения." Он предложил закрепить сделку выпивкой, но Портиос поблагодарил его холодно и вежливо, отказавшись. Разве может эльф пить с чужаком, с тем, чье судно скоро повезет изгнанника? Нет, и конечно этого не сделает квалинестийский принц.

Все это происходило без участия Даламара, он сидел в одиночестве, завернувшись в промокший плащ и дрожал как в лихорадке. Он не мог поверить, что это происходит именно с ним. Он не мог ничего сделать, только дрожать и дрожать. Кроме дрожи он ничего не чувстовал, все его тело онемело от холода. Мое сердце должно биться, думал он. Иначе я лежал бы мертвый. Но он не чувствовал своего пульса.

"Он для нас теперь мертв," — сказали они. Казалось, что это было действительно так. Это шокировало его и он пытался убедить себя, что шок не будет долго длиться. И даже если он будет длиться вечно, ничего не изменится. Ему наплевать.

С собой у Даламара не было ничего, ни денег, ни ингредиентов для заклинаний, ни магических книг. Темному эльфу ничего не принадлежало, кроме серовато-коричневых брюк, рубашки и ботинок. И был еще черный плащ, указывающий на его статус. По команде с земли он поднялся по трапу. Уже на борту он оглянулся назад. Моряки проворно взбирались на мачты, чтобы развернуть паруса. На палубе капитан выкрикивал приказы, заставляя гребцов поднажать на весла. Судно поймало ветер, быстро набирая ход под действием парусов и весел.

Даламар не смотрел на берег или на лес вдали. Вместо этого он смотрел на полосу моря, все увеличивающуюся и разделяющую его с родиной. Он почувствовал, что в нем что-то шевельнулось, что-то острое и болезненное, как когти. Прежде чем он успел осознать это, он отвернулся от перил и обратил взгляд вперед, на бескрайнее море. Солнечный луч пробился сквозь облака, освещая бурные волны. Даламар отвернул взгляд от света и ярких бликов на поверхности воды.

"Я не имею никакого отношения к свету," — сказал он. Услышав эти слова, произнесенные его собственным голосом, он почувствовал пробуждение знакомой боли. На сей раз он позволил ей свободно захватить его тело. Его душе было приятно чувствовать эту боль, отвлекающую от безрадостных мыслей.

Так темный эльф начал свои скитания.

Глава 14

В первый год своих скитаний Даламар редко общался с представителями народов Кринна, будь то эльф или гном, человек или гоблин. Он жил дикарем вне городов и поселений, ночуя под крышей только в зимние холода или обнаружив более-менее гостеприимный или интересный город. Он не нашел любовницы, потому как ни одна эльфийка не подошла бы к нему даже на пушечный выстрел, а он сам, как и все молодые эльфы Сильванести, не питал пристрастия к женщинам других рас. За жилье и еду он платил сталью, которую зарабатывал ловлей крыс в складах — бесславная работа, которую он ненавидел.

Однако, несмотря на все неудобства, Даламар по-прежнему охотился за новостями. В местах, где вода встречается с землей, его старания щедро вознаграждались. В тавернах, где собирались моряки, он слушал рассказы о восстановлении земель, разрушенных войной. Он слышал, как после окончания сражений, солдаты Армии Белокамня возвращались назад в свои дома к прежним занятиям. В небольших магазинах, где торговали магическими книгами, травами, маслами и странными артефактами, он слушал рассказы магов всех трех Лож, о том что у армий Темной Королевы дела продвигались не так хорошо. Союз между красными, черными, белыми и синими армиями разрушился в конце войны, хотя некоторые из них все еще контролировали обширные территории. Низложенные Повелители управляли своими владениями железной рукой, ссорясь между собой. В тавернах пьяницы отмечали окончание войны и прекращение ссор Богов. Они проводили зимние ночи в планировании весенней страды, будучи счастливы от того факта, что эта весна не принесет нового витка кровопролитной войны. В магических лавках чародеи не были настолько уверены, что все вопросы и разногласия между Богами теперь улажены.

Но Даламар этой зимой мало задумывался о судьбах мира. Он размышлял в основном о себе, о своем будущем и возможностях. Ночью ему снился дом, болезненные видения потерянного прошлого, а по утрам задумывался, чем он может занять себя в мире вне Сильванести. Он думал о городах, в которые мог бы поехать — Палантас, Тарсис, Каэргот и Норд Кип. Он думал о библиотеках, о возможности обучения…

Но он не думал о путешествии в Вайретскую Башню Высшего Волшебства. Эта старая мечта пока не беспокоила его.

Наступала весна и Даламар спиной чувствовал свежие дуновения ветра, которые, казалось выталкивали его из этих мест, подальше от таверн и баров, от борделей, храмов и магических лавок. Эти ветры толкали его в древние места, где смертные больше не ходили. Видевший разрушение своей родины и крушение его собственной жизни, он обнаружил в себе странную заинтересованность в руинах, скелетах старых городов, мест, названия которых уже никто не помнил.

Даламар шел среди призраков, которые часто посещали Кровавого Стража, упавшую башню, которая раннее стояла у побережья Кровавого Моря, а теперь была лишь грудой камней. Он обнаружил пути в потайные части останков башни, спустился глубоко под землю и обнаружил хранилища, заполненные рулонами пергаментов, древними доспехами и ржавеющим оружием. В самом дальнем углу самой глубокой шахты он нашел золотой ящик размером где-то полтора метра. Хотя ящик простоял в пыли и сырости подвала в течении неизвестно скольких лет, он выглядел как новый. Даламар прикоснулся к нему и почувствовал пальцами магическое колебание, которое пробежало через его плоть и кровь. Он чувствовал магию, и что-то подсказывало ему, что это была черная магия.

С величайшей осторожностью он изучил ящик и, обнаружив магические замки, обезвредил их. Внутри лежало серебряное кольцо, испещренное рунами и украшенное темным, как пролитая кровь, рубином. Что за возможности таило в себе кольцо, Даламар не знал, но все равно взял его с собой. Сидя на берегу, наблюдая за бушующим морем, он слушал как ветер свистит вокруг руин Кровавого Стража в течении двух дней и трех долгих ночей. Он помнил то, что изучил в Сильвамори о том, что природа вокруг может говорить. И он слушал песни ветра и моря, говорил с блуждающими вокруг призраками. Один из них рассказал ему какую силу таит в себе кольцо. Оно могло бы мгновенно высушить всю кровь в теле любого противника.

Судьбе было угодно в предрассветный час направить маленькую лодку к побережью около развалин Кровавого Стража. Из неё беспечно выскочил гоблин. Даламар сидел тихо, в то время как злоумышленник разведывал руины, и ждал его приближающихся шагов, почти надеясь на это…

Последний свет исчезающих звезд высветил тонкую тень на земле. Даламар почувствовал сильный запах гоблина и неподвижно сидел, притворяясь, что ничего не замечает. Стальное лезвие с шипением выскочило из ножен. Даламар повернулся, концентрируя всю свою силу на рубиновом кольце и направляя его магию. Глаза гоблина расширились, челюсть отвисла и он, с шумом втянув воздух, упал замертво. Используя нож гоблина, Даламар проверил, действительно ли вся кровь высохла в его жилах. Да, там он нашел только коричневатую пыль вместо крови.

Летом Даламар Найтсон пошел на север в руины Города Потерянных Имен и бродил по мертвым улицам в поисках волшебных артефактов. Он не нашел ничего, и у него создалось впечатление, что кто-то уже побывал здесь недавно. Он находил сундуки, заполненные драгоценностями и золотом, ожерельями, брошками, кольцами и диадемами. Ни у одного из этих предметов он не выявил магических свойств, но всё же кое-какие безделушки взял с собой. Большую часть он оставил закопанной под охраной его собственных заклинаний.

Осенью он пошел в Харолисовы горы, обходя ужасные руины Замана, который гномы Торбардина называли Череп, ту крепость, которую, как говорят легенды, построил великий колдун Фистандантилус.

Какие же магические сокровища должны были лежать там! Даламар слушал ветер и крики птиц, но не нашел здесь ни одного привидения, кроме одного-двух гномов. Они не поведали ему ничего, что не касалось бы войны, в результате которой был разрушен Заман. Даламар с удовольствием разведал бы башню, но она имела покатые стены и походила на череп с замкнутыми челюстями, откуда и пошло ее название. Все входы в разрушенную крепость были запечатаны.

Оттуда Даламар пошел в Тарсис, устав вдыхать запахи моря и питаться рыбой в портовых городах. Выйдя на древнюю дамбу города, который не видел моря более трехсот лет, так как Катаклизм изменил мир, он смотрел на сухую равнину, которая когда-то была гаванью, на остовы кораблей оставшихся без моря и теперь служащих жалким жилищем для городских бедняков, которые жили бок о бок с бандитами, охотившимися на всякого слабого. Теперь было трудно понять, что это были за корабли, так как за прошедшее время они были перестроены и расширены, увеличены и кое-как отремонтированы. Ветхие каюты заменялись новыми и лепились к корпусу хаотичным образом.

За волнорезом, которого сейчас не касались морские волны, лежали Пыльные Равнины и предгорья Харолисовых Гор, удаленных отсюда почти на сто миль. Сухой ветер дул с равнин, принося пыль и песок. Вонь веяла от стен города, так как тарсийцы долгое время имели привычку сбрасывать отходы со стен города, как если бы там по прежнему было море, которое скроет это безобразие.

Даламар отвернулся от предгорий и спустился в город. Он прошел рынок, где темноглазые девушки продавали цветы и палатки, где старухи распродавали ярко раскрашенную глиняную посуду. Вокруг висели запахи жареной пищи, варившихся супов и толстых ломтей хлеба.

В более темных углах рынка, напротив стены у центральной площади, он обнаружил незаметные лавки, где собирались маги. Ночь Нуитари, Трое Детей, Крылья Магии — это были те места где маги всех цветов могли обменяться артефактами, прикупить ингредиенты и волшебные книги… а также обменяться свежими сплетнями. Даламар пошел дальше, в Старый Город, где лежали руины, мало отличающиеся от тех, что он видел в других городах, за исключением одной особенностей — здесь руины лежали внутри городских стен. В Старом Городе он обнаружил Библиотеку Кристанн, подземные залы которой были наполнены свитками и книгами, расставленными в идеальном порядке.

Тарсис Прекрасный, Тарсис Разрушенный… Даламару нравилось это место. Он снял комнату над магической лавкой на рынке, около Железных ворот, которые вели на дорогу из города. Он вспоминал рассказы о войне, истории о том, как Эльхана Звездный Ветер встретилась здесь с компанией путешественников, ищущих Глаз Дракона.

Среди них был чародей, зрачки глаз которого были в форме песочных часов, кожа которого отливала золотом, но не цветом золотого солнца, а цветом металла. Даламар помнил, что услышал об этом на борту Светлого Солинари на пути из Сильвамори. Этот рассказ о чародее заставил задрожать сильванестийского Неистового Бегуна. Вспоминая об этом, Даламар прислушивался к разговорам на рынке и в магических лавках, надеясь узнать побольше о маге, который уничтожил заклятие зеленого дракона. Он ничего не узнал и задавался вопросом, ушел ли Рейстлин Маджере из истории Кринна так же как, по словам Неистового Бегуна, ушел из истории Сильванести.

В этом году у Даламара не было никакой потребности охотиться за крысами в складах. Безделушки из Города Потерянных Имен были успешно проданы на рынке. Он провел зиму, в основном сидя в Библиотеке в Старом Городе, среди древних книг и потрепанных свитков. Он продолжал изучать травы и принялся за углубленное изучение всех видов рун. В городе, который лежал в руинах наполовину, где бандиты и разбойники свободно разгуливали по улицам, это было весьма полезным занятием. За короткое время он уже знал, как проговаривать две руны древнего истарского языка — с точной интонацией и концентрацией — которые убьют человека на месте. Он знал, что если добавить к этим двум третью руну, сформированную когда-то темными гномами в недрах Торбардина, то заклинание найдет врага в его постели и убьет его там. Он испытал это на одном человеке, проживающем в руинах, мелком воре, которому пришла в голову безумная мысль выбрать для своего промысла карман Даламара. Человек умер, захлебываясь криками. Никто так и не узнал, что произошло, один Даламар наблюдал сцену смерти в хрустальном шаре.

В городе, где часто собирались маги, его имя стало известным и уважаемым. Рунный мастер, как они называли его, и его репутация говорила о том, что ему известны многие тайны рунной магии. В середине зимы Даламар нашел любовницу, которая отнюдь не была эльфийкой, а обычной человеческой женщиной, чьи темные волосы достигали до ее пяток, глаза которой были цвета коры осины, серые и сладкие. Он не пугался смешивания крови, как в прошлом. Он устал от холодной постели, а девушка была веселой и ее нимало не смущало, что она спит с черным магом, у которого было больше тайн, чем шпилек у нее в волосах.

Он украсил свою спальню гобеленом, который соткали в Сильванести, изображавшем весенний лес и купил сильванестийское вино осеннего урожая. Он выпил вино, как горькую чашу воспоминаний об утраченном. Когда снова наступила весна, Даламар расстался с любовницей, не желая быть прикованным цепью ее ожидания его возвращения. Она не плакала. Она только рассмеялась и, не оглядываясь назад, вышла за двери. Даламар постоял некоторое время неподвижно, вдыхая последние отголоски аромата ее духов, привезенных из Северного Эргота. А потом закрыл свою квартиру защитными заклинаниями и секретными ловушками. Сделав это, он поднял свой заплечный мешок и пошел вниз по лестнице, чтобы заплатить владельцу дома арендную плату на год вперед. Наконец-то у него появился дом.

Он ушел в Валикнорд. Там он не нашел ни магических свитков, ни артефактов и снова у него было ощущение, что кто-то здесь побывал до него. Зато он нашел маленькое святилище Нуитари, спрятанное глубоко в тенях и облепленное серыми нитями паутины. Он убрал паутину и преклонил колени перед святыней, стоя в одиночестве в пыли среди витающих фантомов. Даламар думал о Башне Высшего Волшебства, скрытой в Вайретском лесу. Некоторые говорили, что лес лежит у ледника Ледяной Стены, другие рассказывали, что он находится в северной части Абанасинии. А третьи клялись, что Вайретский Лес стоит возле Квалимори или неподалеку от Тарсиса. Но найдя лес, нужно было еще и определить местонахождение самой Башни. Тут все рассказчики обычно соглашались друг с другом. Никто не мог найти Башню, если не был в нее приглашен, или имел такое желание и силу, что никакое волшебство не смогло бы его остановить или удержать. Ночью ему приснилась эта Башня, но утром от сна остались только слабые намеки.

Тем летом Даламар посетил Нераку, где узнал, что Повелители Драконов Такхизис снова собираются вместе, чтобы подготовиться к новому удару по народам Кринна. Долгое время он сидел на холмах недалеко от разрушенного города, собирая различные слухи и ощущал силу и власть, исходившие от этого места. Магическую силу и неограниченную власть. Какие возможности открылись бы перед ним, если бы он вошел в Нераку и предложил свои услуги Повелителям? Скорее всего никакие, подумал он и решил продолжать служить тому, кого выбрал.

Он ушел из Нераки, подальше от заполонивших округу армий Такхизис и направился в Южный Эргот.

Ему было запрещено появляться в любых эльфийских землях, но он всё-таки смог проскользнуть в Сильвамори и вошел в Далтигот, остатки башни, которая давным-давно являлась одной из пяти Башен Высшего Волшебства. Именно эта Башня была некогда прибежищем черных магов. Эксперименты и исследования, проводившиеся здесь, были мрачны и ужасны, так как в основном были призваны совершенствовать искусство пыток и подобных деяний. Вторая из пяти Башен когда-то стояла в Гудлунде, но теперь даже её фундамент был разрушен. Третья находилась в обреченном Истаре, где Лорак Каладон проходил своё Испытание Высшего Волшебства. Она, как и весь Истар, теперь лежит на дне Кровавого Моря. Две башни все ещё сохранились, одна в Палантасе, а другая в потаённой Вайретском Лесу. Из них полновесно функционировала только Вайретская Башня, сохранённая и защищенная ее хозяином, Пар-Салианом из Ложи Белых Мантий и только там проводились Испытания. Палантасская же Башня была проклята и Даламар никогда не слышал, чтобы кто-то смог войти в неё.

Размышляя о Башнях и о своих старых мечтах, Даламар вошел в Далтиготскую Башню Высшего Волшебства. Вода непрерывно текла по стенам, снаружи и внутри Башни. Ветер свистел в щелях. В темницах лежали груды коричневых обглоданных костей. В верхних комнатах не осталось и призраков людей, которые когда-то жили и работали здесь. Даламар прошел по рушащейся каменной лестнице снизу вверх и обратно, поднимая древнюю пыль от заплесневелых гобеленов. В библиотеках он не нашел даже обрывка свитка или книги. Здесь он не задумывался, побывал ли кто тут до него. У обширных палат и глубоких хранилищ был такой вид, что становилось понятно — их очистили от всего ценного уже давным-давно. Библиотеки, лаборатории, скрипториумы… через все эти комнаты Даламар прошел вяло и без интереса к тому, что видел. Нечто иное занимало его ум сейчас.

"Время пришло" — сказал Даламар, стоя в обширной палате, которая возможно когда-то была вместительной приёмной. Он почти шептал, но эхо его слов пробежало по башне, отражаясь от каменных стен, прыгая вверх и вниз по лестнице. Пришло время искать и найти Вайретскую Башню, чтобы просить Хозяина Башни предоставить ему возможность пройти Испытание. Он оглянулся и увидел подол своей черной мантии, запорошенный пылью и следы своих ботинок, отпечатанные на каменном полу.

Закидывая на плечо мешок, Даламар вышел из дверей во двор Башни, мимо рушащихся статуй горгулий и остовов каменной лестницы. Внутренний двор был заросшим сорняками. Ветер дул со стороны Алгонского пролива, повеяв холодом и морем. Чайки кричали в ясном синем небе, их голоса разрывали гробовую тишину. Краем глаза Даламар заметил, как что-то темное метнулось сбоку от него. Он повернулся, посмотрел и, так ничего не обнаружив, углубился во внутренний двор.

Неожиданно он почувствовал острую боль в спине, которая быстро распространилась до груди. Он выдохнул и попытался повернуться, чтобы защититься, но тут что-то упало на него, придавив своим весом, увлекая на разрушенные плиты двора. Послышался смех, отражаясь от высоких башен, опалив душу Даламара огнем страха. Он боролся, пытаясь сбросить с себя нечто, придавившее его намертво к земле. Сердце бешено колотилось, он пытался извернуться, выворачивая руки и плечи. Он не смог сдвинуть тяжесть с груди ни на миллиметр, не смог остановить этот кричащий смех и перевел дыхание, чтобы набрать в лёгкие побольше воздуха, и..

Под головой не чувствовалось камней сломанных плит внутреннего двора Далтигоской Башни. Разбитая голова Даламара лежала на мягкой земле и кровь впитывалась в пахучий травяной покров. Легкий ветерок принес запахи дубов и сосен. Даламар вздохнул и застонал от боли. Он пошевелил руками и понял, что его больше ничего не держит. Осторожно он попытался встать на колени, когда услышал тихое хихиканье.

"Спокойно, чародей" — произнес низкий голос, — "Спокойно".

Он медленно поднял взгляд и увидел женщину, взгромоздившуюся на высокий валун, которая, улыбаясь, помахивала кинжалом с блестящим лезвием. Два сапфира мерцали на рукоятке из слоновой кости, изображая глаза дракона. Даламар заметил оружие, но не увидел угрозы в глазах женщины, продолжающей раскачивать в руке клинок. Хотя она сидела, он отметил её длинные ноги и понял, что женщина эта довольно высокого роста. Одетая в охотничьи кожаные брюки и красную рубашку, она носила свои черные волосы откинутыми на спину и связанными белым шарфом. Человеческая женщина, подумал он, высокая, как варварка из Пыльных Равнин, хотя он никогда не видел ни одну из них. У нее были слишком бледное лицо и слишком темные волосы, и вряд ли хоть кто-то из варварок обладал сапфировыми кинжалами.

"Кто ты?" — спросил он, поднимаясь на ноги. Один быстрый взгляд подсказал ему, что его заплечный мешок пропал. Там был небольшой кошелек со стальными монетами, запасные ботинки и кожаная фляга с остатками сильванестийского вина… всё это теперь было неизвестно где.

"Кто ты?" — холодно повторил он и повернулся к женщине. И хотя взгляд, которым он одарил её, приводил в ступор мускулистых воинов, женщина не пошевелилась и снова улыбнулась.

"Ты бы лучше спросил, Даламар Найтсон, где я? Или, конкретнее, где ты?"

Ветер зашумел высоко в верхушках деревьев и Даламар почувствовал, что здесь совсем не пахнет морем. Ветер принес ароматы женщины, ее кожаного одеяния, слабого неуловимого. Где-то шумел ручей, вода булькала, разговаривая с камнями. Он стоял в нагорном лесу, подсказал ему вид валунов, похожих на те, что в великом множестве лежали возле Харолисовых гор. Гномы считали, что эти валуны бросали сами боги во время Катаклизма.

"Где ты?" — спросила женщина, продолжая покачивать кинжалом в руке. Ритм покачивания ускорился в нетерпении, — "Где ты, Даламар Найтсон?"

"В Вайретском Лесу" — ответил он и его сердце как будто оборвалось в груди.

Уголком глаза он увидел какую-то черную тень, промелькнувшую по земле, похожую на очертания собаки. Он развернулся, чтобы рассмотреть поподробнее, но ничего не увидел, кроме леса. Лес окружал его со всех сторон, могучие дубы грозно глядели на него. Солнечный свет сиял сквозь листья. И столь высокими были эти деревья, что, глядя вверх, Даламар почувствовал себя маленькой букашкой. Небо было всего лишь маленьким круглым диском над головой. Снова что-то пробежало мимо, вне пределов его прямого зрения, как рябь на чистой поверхности воды.

"Что это было?" — спросил он, поворачиваясь к женщине.

Но ее и след простыл.

Только покрытый круглыми пятнами солнца мох остался на валуне, золотой и толстый. Мох был цел и даже не примят. Он прикоснулся к нему — мох был влажноватым и холодным. Даламар поднял голову и принюхался. В воздухе не осталось ни малейшего запаха только что бывшей здесь женщины.

"Очень хорошо" — пробормотал он, чувствуя, как его охватывает волнение. Сердце колотилось в груди, не давая дышать, — "Я в Вайретском Лесу".

Он подумал, что этот Лес всё же не стоял недалеко от Квалимори. Его не было и к северу от Тарсиса, или к югу от Абанасинии. Судя по всему, Вайретский Лес стоит там, где ему хочется в данный момент. Всё ясно, но где же Башня Высшего Волшебства? Он должен найти её. Если блуждающий Лес поймал его, он должен найти Башню.

Деревья возвышались, ручьи бурлили, а высоко в небе проносились белые облака, подгоняемые северным ветром. Тропа на север через дубы была темной, узкой и поднималась наверх. С другой стороны он видел признаки лесных полян, луговые островки, заполненные цветами. Внезапно оттуда выпрыгнул олень и солнце отразилось от его ветвистых рогов. Даламар поклялся бы, что слышит пение жаворонка, хотя обычно в лесах жаворонки не водились. Уголком глаза Даламар снова увидел какую-то тень, прыгнувшую в стене деревьев в направлении тропы, ведущей на север.

Даламар Найтсон отвернулся от светлых полян, оленя, пения жаворонков и пошел следом за тенью.

Даламар поднимался наверх по усыпанной осколками камней тропе, среди поваленных деревьев и огромных дубов, через валуны, которые неизвестным образом были втиснуты между гигантскими стволами. Его крепкие ботинки, которые прекрасно себя чувствовали в развалинах и руинах, теперь казались ему бархатными господскими шлепанцами. Его лодыжки были изранены осколками скалы; он оскальзывался на россыпях мелких камешков и скользил назад, проклиная потерянное время. Царапины кровоточили, всё тело болело от ушибов. Но каждый раз он вставал и снова шел вперед.

У птиц, которые мелькали вокруг в этом северном лесу — главным образом у воронов и грачей — были хриплые голоса и они следовали за Даламаром как насмешливая толпа зевак. Он оглядывался, пытаясь ещё раз увидеть тень, ту быстро мелькающую полоску темноты. Ничего. Он смотрел прямо вперед, стараясь что-то заметить периферийным зрением. Ничего он не увидел, но отказывался даже думать о возвращении назад. Он никогда не шел легкими путями и никогда не выбирал прямую дорогу только из-за того, что по ней идти легче. Не было никакого смысла так поступать теперь. Ветер утих, как будто не желая больше гулять этой частью леса. Даламар стал обливаться потом, ощущая зуд во всём теле.

Он продолжал идти, превозмогая боль в мышцах и стараясь не обращать внимания на колотящееся сердце и пульс, тяжело стучавший в ушах. Какое-то время он шел в ритме молитвы, которая началась с просьбы к Нуитари придать ему побольше сил. Скоро у него уже не было сил, чтобы выдавить хоть одно слово вслух и он позволил своему сердцу самостоятельно отстукивать ритм молитвы. Подъем, спуск, снова подъем… некоторое время спустя Даламар споткнулся и упал, продолжая лежать неподвижно, слушая, как его сердце вколачивает удары в землю. Его пот покрыл пятнами камни на дороге, смешиваясь с кровью из ноющих царапин.

Когда наконец он поднялся на ноги, то заметил, что совсем недалеко от этого места дорога выравнивается, отроги и склоны становятся уже не такими крутыми. Он смотрел на ровный отрезок пути, как человек, увидевший спасение. Даламар развернулся и пошел наверх, стараясь как можно скорее достигнуть этого места. Там он остановился, тяжело дыша и потея перед белым мшистым валуном, на котором сидела темноволосая женщина, покачивая кинжал в руках.

Улыбнувшись, она сказала:

"Где ты, Даламар Найтсон?"

Он не ответил. Он не мог. Горло пересохло от жажды, а колени вдруг подкосились.

"Ах," — сказала она, теребя локон черных, как вороново крыло волос. Затем она повернулась и достала из-за спины его заплечный мешок. Порывшись в нём, как в своём собственном, она вытащила кожаную флягу и вручила её Даламару:

"Мне кажется, что это тебе не помешает".

Он пил вино, впиваясь взглядом в женщину. Он пил и ароматная сладость сильванестийских лесов витала вокруг него, напоминая осенний сезон в осиновой чаще. Боль, которую он вдруг почувствовал, не была физической болью. То, что он почувствовал, походило на врезавшиеся в сердце осколки льда. Он закрыл глаза и слёзы тут навернулись на них, а комок подскочил к горлу. Нечеловеческим усилием он взял себя в руки, пытаясь контролировать себя и запретил себе показывать слабость и слёзы этой пересмешнице, женщине с сапфировыми глазами.

"Да," — сказала она, — "Всё действительно под контролем, Даламар Найтсон."

"Что?" — спросил он, устало открывая глаза.

"Ну, все это." — она подтянула ноги к груди и обхватила колени руками, устраивая подбородок на коленях, — "Под контролем твои эмоции. Ты преуспел в этом, не так ли? Контролировать свою жизнь — не так, как это понимают большинство эльфов. И, конечно, контролировать свою магию каждый раз, когда ты ее используешь.".

Магия, этот лес и тропа, которая ведет в никуда. "Так это все была иллюзия," — сказал он.

Ее синие глаза внезапно вспыхнули. "Холм и дорога? Нисколько. Разве твои ноги чувствуют, что шли через иллюзию?"

Они не чувствовали.

Она широко раскинула руки, охватывая всю местность, окружающую их, весь Вайретский Лес.

"Это все реальность и в то же время все это магия. Хозяин Башни управляет этой магией, но это не значит, что ты не можешь контролировать сам себя. Потеря контроля была бы проблемой."

Затем она исчезла и на мшистом валуне не осталось и следа от ее присутствия. Исчезла и фляга из рук Даламара, и его мешок с земли.

По направлению на юг, через луга, где танцевали бабочки вокруг рубиново-красных колибри, кружащихся около сладкой жимолости, шел Даламар. Он проходил мимо переливающихся в солнечном свете ручьев, в которых рыба блистала ярче серебра и летали стрекозы цвета вороненной стали. Когда он прошел через все чудеса весенней поры, он снова пришел к валуну и голубоглазой женщине. Он отвернулся от нее прежде, чем она успела произнести хоть слово и ушел на запад, в бесконечные сумерки. Звезды, низко висящие над деревьями и три луны, украшающие темнеющее небо, были словно прикованы к своим местам, часами не двигаясь ни на сантиметр. Совы просыпались в дубах, и мелькали летучие мыши. Залаяла лиса, ей ответила вторая. Тень промелькнула на пути Даламара. Он обернулся и снова увидел ее, обманщицу, голубоглазую женщину, которая, улыбаясь сидела на своем сером валуне.

Магия и контроль. Кто-то управлял лесом, в котором блуждал Даламар; кто-то доподлинно знал, куда и откуда идут все пути здесь. Магия и контроль. Даламар слабо улыбнулся.

Женщина оглянулась, нашла его мешок и вынула кожаную винную флягу. Даламар вежливо отказался от вина.

"У меня было достаточно вещей из Сильванести вне этого леса. До сих пор." — Он не улыбался, хотя соблазн был, и осторожно подобрал слова к следующей фразе. "Теперь я здесь, там, где должен быть."

"Что заставляет тебя так думать?" — спросила темноволосая женщина.

Он поклонился ей, не слишком глубоко, но почтительно.

"Куда бы я не шел, ноги все равно приводят меня в одно и то же место, хотя все органы чувств сигнализируют мне об обратном. Как вы сказали, я не могу управлять магией в этом лесу, дороги и тропы контролируются кем-то еще. Но если я не могу управлять магией, я могу хотя бы ответить ей."

Она посмотрела на него и затем откинула голову назад, расхохотавшись. В следующее мгновение деревья, высокие серые дубы стали расступаться, отодвигаясь от Даламара и от женщины. Двигаясь, они не издавали ни звука, совершенно не потревожив птиц или белок, сидящих в их ветвях. Отступая, деревья очистили широкое пространство, не поляну колышущихся трав, а аккуратно подстриженный газон, через который вилась широкая дорога. Шестеро рыцарей, едущих в ряд, могли свободно проехать по этой дороге, вначале, конечно, обогнув по очереди мшистый валун. В вышине небо стало сумеречно синеть.

Все внутри Даламара сжалось от волнения, кожа стала покалывать, как всегда бывало, когда он чувствовал магию. Он огляделся, пытаясь увидеть Башню Высшего Волшебства. Он не увидел ничего, ни очертаний Башни, ни даже стены… Ничего.

"Помни," — сказала женщина и ее голос звучал приглушенно, как с большого расстояния.

Даламар быстро обернулся к ней. Женщина исчезла с камня. Валун мерцал, как серый туман, поднявшийся с земли и воздух вокруг него дрожал. Любой человек не смог бы долго смотреть на это, независимо от своего желания. Отведя взгляд на секунду, Даламар тут же почувствовал, что мир вокруг него изменился. Лес надвинулся на него, как бы желая смять его могучими ветвями, а потом снова расступился, как ни в чем не бывало.

Валун исчез. Никакого следа от большого камня не осталось на хорошо утоптанной дороге. На месте валуна, и на месте некоторых деревьев, стояли теперь большие высокие стены из гладкого камня.

Сердце Даламара подпрыгнуло и кровь быстрее помчалась через его вены. Он видел не одну башню, одинокий монолит, как в Далтиготе. Он видел семь башен.

Глава 15

Реальное время установилось в лесу, по крайней мере так думал Даламар, раньше он путешествовал по Вайрету, и время было таким, каким хотел его показать чародей, управляющий этой магией. Теперь тени удлинились на высоких каменных стенах и наметанный глаз мог обнаружить, что день клонился к сумеркам. Солнце освещало стены золотым закатным светом. Здесь было лето, как и во всем внешнем мире.

Эльф с наметанным глазом и терпеливой душой, Даламар стоял у ворот, которые были единственным изъяном в сплошной черной стене, окружающей семь башен. Изъян — это было слишком сильно сказано, так как ворота были наглухо заперты. Даламар спрашивал себя, как он попадет внутрь.

Вокруг него шелестел Вайретский лес. Голуби ворковали на карнизах башен. Ветер шумел в дубах. Слабый мускусный аромат винограда чувствовался в воздухе, хотя где именно росла виноградная лоза с ее пышными цветами, не было видно. Что-то промелькнуло мимо Даламара на земле. Он повернулся, думая что увидит путеводную тень, но это был всего лишь серый кролик, шмыгнувший в трещину.

Семь башен возвышались над тремя стенами, соединенными между собой в форме треугольника. Три башни стояли в каждом углу этого треугольника, четыре — в глубине за стеной. Угловые башни казались явно второстепенными. Две самые высокие башни располагались на юге и севере внутри треугольника, между ними стояли две поменьше. В стене были ворота, но непонятно было как они открываются, так как отпирающие механизмы отсутствовали, по крайней мере с этой стороны.

Даламар смело пошел к стене и сразу почувствовал особенную силу древних стенных камней, пронизывающую его до костей. Это были не обычные камни. Поэты называли их "костями земли", и сейчас Даламару казалось, что это отнюдь не творческое приукрашивание. Камень действительно казался олицетворением Кринна. На стене он обнаружил много надписей. Он подошел поближе чтобы рассмотреть их. Некоторые надписи он смог прочитать — магические слова, усиливающие защиту Башни, предупреждения злоумышленникам, заклинания для отвода любопытных глаз и наблюдения Видящих. Некоторые он прочитать не смог, хотя раннее смог прочитать три древних манускрипта и поверхностно ознакомился еще с четырьмя.

Он прикоснулся к воротам и в тот же миг, когда его пальцы дотронулись до их обшивки, воздух вокруг него снова заколебался, как было уже тогда когда Башня явилась перед ним. На сей раз он не отвлекался ни на секунду, чтобы не пропустить ни мгновения из того что произойдет.

Но ничего не произошло.

Мгновение спустя он оказался с другой стороны стены, за воротами. Он стоял во внутреннем дворе, обложенном мерцающим серым камнем, перед ним возвышались четыре башни.

"Добро пожаловать," — произнес смеющийся женский голос.

Даламар стремительно повернулся и встретился взглядом с глазами человеческой женщины, чародейки в белой мантии, волосы которой лежали двумя толстыми косами на плечах. Он узнал ее, но не по одежде. Это была та самая женщина из леса, с кинжалом украшенным сапфировыми глазами.

"Которая из них,"- сказала она, — "Башня Высшего Волшебства? Ты об этом думаешь, не так ли?"

Даламар сказал, что ответ на этот вопрос очевиден.

"Все здесь и есть Башня. Это как с рунами — название руны означает больше, чем форма руны. И мне кажется, что название "Башня Высшего Волшебства" относится к каждому элементу этих построек."

"Впечатляюще,"- сказала она и в ее голосе почувствовалось слабое удивление, но ее выражение лица говорило еще кое о чем. Она была удивлена не столько его интуицией, сколько его дерзостью. "Иди за мной."

Даламар последовал за ней не отставая ни на шаг, не желая снова позволить ей исчезнуть и оставить его одного, как это уже бывало в лесу. С каждым его шагом он видел все больше чародеев во внутреннем дворе, чародеев всех Лож. Некоторые из них стояли группами, гномы, люди и эльфы. Все они вели между собой какие-то разговоры. Большинство увиденных им эльфов носили белые мантии, но казалось, что никого особо не волнует то, что он сам одет в черную мантию изгнанника. Некоторые чародеи прогуливались в одиночестве, с опущенными головами, полностью сосредоточившись на своих мыслях. Один из них, гном, мантия которого была так же черна, как у Даламара, пристально оглядел его, когда проходил мимо. Даламар чувствовал взгляд его горящих глаз, хотя самих глаз не было видно из под низко надвинутого капюшона гнома.

"Оууу, этот гном," — сказала женщина с сапфировыми глазами, — "не обращай на него внимания."

Даламар почувствовал в ее голосе слабую насмешку, как если бы она хотела на самом деле сказать нечто противоположное. Берегитесь его? Следите за ним? Он не мог определить.

Голоса магов гудели как пчелиный улей, их цветные одежды мелькали как водоворот знамен. Самым замечательным здесь ему казалось то, что Белые, Красные и даже Черные мантии не имеют никаких проблем в общении друг с другом и пребывании в одной компании. В Тарсисе и остальной части мира, Белые мантии общались только между собой, иногда позволяя себе побеседовать с Красными и никогда с такими, как Даламар.

"Так бывает только здесь. " — сказала женщина. "Будучи здесь мы оставляем все накопившиеся разногласия за этими стенами. Здесь никого не волнует к какому из трех Богов Магии вы отдаете предпочтение. Здесь эльф в белой мантии будет разговаривать с тобой так же любезно, как если бы ты был одет в белоснежную парчу. Вне этих стен все по другому. Здесь же царит мир. Вы приходите сюда, чтобы учиться, размышлять, вдыхать воздух, заполненный магией и разговаривать с чародеями на тайных языках, которые не понимает тот, кто не чувствует пение магии в крови. Или вы приходите," — она подняла голову, когда они остановились перед первой башней, — "вы приходите ради Испытания. Это как раз то, зачем ты пришел сюда, не так ли, Даламар Арджент? Пройти Испытание?"

В теплом летнем воздухе Даламар почувствовал холод. Не потому, что женщина знала, зачем он сюда пришел, а потому, что она упорно продолжала применять его старую фамилию, обращаясь к нему. С ней были связаны слишком мучительные воспоминания о его прошлом в Сильванести. Даже осеннее вино не вызывало у него таких эмоций.

"Я," — сказал он, — "не Даламар Арджент. Если вы спросите в Сильваносте, вам ответят, что Даламара Арджента не существует. Они точно знают, так как ведут скурпулезный учет."

Она покачала головой, как будто говоря, "ну конечно Даламар Арджент существует". Тем не менее вслух она сказала:

"Прости это моя ошибка. Давай тогда познакомимся должным образом. Я Реджина из Шелси и иногда я не та, за кого вы меня принимаете. А ты…?"

"Я — Даламар Найтсон," — сказал он, — "и… да, я пришел сюда, чтобы пройти Испытание".

"Это Испытание опасная штука", — сказала она таким тоном, каким люди говорят "Эти пчелы опасные твари". Она помолчала, пока они проходили мимо большой компании беседующих магов. "В нашей Башне Высшего Волшебства есть много вещей, которые ты хотел бы увидеть, но на первых порах тебе будет ограничен доступ практически ко всему. Сейчас ты наш гость. Мы посмотрим, изменится ли твой статус после Испытания. Заходи внутрь, если действительно чувствуешь себя готовым."

На кончике его языка вертелись вопросы о Испытании, но он промолчал. Она повернулась, чтобы посмотреть на него и он мельком увидел ее сапфировые глаза. В этот момент они не были похожи на глаза молодой женщины, смеющейся на валуне, они напомнили ему глаза дракона, холодного и жестокого, вырезанного на рукоятке ее кинжала. "Я опасен,"- сказали эти глаза, — "не провоцируй меня". Даламар сделал короткий жест рукой и последовал за ней в Башню.

Яркий закатный свет исчез, оставив его слепым в темноте, ожидающим когда глаза к ней приспособятся. Когда наконец он смог видеть, Даламар обнаружил себя в комнате без окон с одним входом позади и двумя дверями справа и слева. Точно в центре комнаты стоял маг преклонного возраста в красной мантии, с белыми тонкими волосами.

Даламар оглянулся на Реджину, чтобы узнать что ему делать дальше. Ее, конечно же, на месте не оказалось.

"Да, да, да," — сказал маг и его глаза прищурились, как если бы факелы на стенах не давали ему достаточно света, чтобы разглядеть вошедшего, — "Она ушла. Приходит и уходит. То тут то там. Упорхнула. Девочка воробей, так я ее называю, но она не совсем девочка, не так ли?"

"Готов поспорить, что так и есть," — сказал Даламар, надеясь, что это послужит поводом к разговору, в котором он узнает больше информации.

Чародей фыркнул. "Тогда вы знаете больше, чем думаете. Сюда, сюда, идите сюда! Садитесь!" Он указал на скамью, которой там не было еще секунду назад. Толстые зеленые подушки лежали на сидении и были прикреплены к дубовой спинке скамьи. Один вид этих подушек напомнил мышцам Даламара его скитания в Вайретском лесу, подъемы и спуски с холмов, поляны и лощины. Это не было иллюзией. Над скамьей в воздухе плавала книга. "Идите садитесь и смотрите. Идите, идите."

Даламар подошел и остановился возле книги, чтобы понаблюдать, как его имя появляется на странице одновременно с его взглядом. Даламар Арджент. Он оглянулся на старика и заметил, что тот тихо смеется.

"Да, да, я знаю. Вы не Даламар Арджент. Так вы говорите. Хорошо, присядьте, мальчик", — произнес человек, который вряд ли прожил столько же, сколько Даламар. "Садитесь, Даламар Кто Бы Ты Ни Был, сидите и ждите. Сохраняйте терпение." Он посмотрел направо и налево, вверх и вниз. "Они знают, что вы здесь."

"Кто знает?" — Даламар спросил садясь.

"Они знают. Теперь молчите и ждите."

Он замолчал, он сидел и ждал. Маг ушел из комнаты, проскользнув в коридор, уходящий в южную Башню. Один раз, как мелькнувшую черную тень, Даламар видел гнома в черной мантии, прошедшего из главной башни в северную. Гном не остановился. Он даже не повернул голову в сторону Даламара, но у того было ощущение, что его присутствие снова заметили.

Тихо, как проплывающее облачко, Ладонна, Глава Ложи Черных Мантий, вышла из своих аппартаментов на тринадцатом уровне северной башни и пошла вниз по вьющейся гранитной лестнице, сопровождаемая тихим шелестом подола мантии и ароматов магии. Ей нравилось грациозно спускаться по лестнице, прислушиваясь к шелесту своих шагов на ступенях и почтительному бормотанию встречающихся чародеев.

"Моя госпожа, да хранят вас Боги… Добрый вечер, моя госпожа…"

Она любила все это и испытывала особое удовольствие, видя, как студенты, нагруженные свитками, поворачиваются ей вслед и смотрят на нее, как их учителя, с головами, полными компонентами и заклинаниями, уступают ей дорогу. Она прошла мимо комнат для гостей, где отдыхали посетители, мимо учебных комнат, где сидели студенты, изучая старые свитки и недавно написанные книги. Она знала по имени каждого из черных мантий, с которыми столкнулась, и знала множество членов других лож. Улыбаясь и здороваясь, Ладонна заметила одну из черных мантий, гнома, который все свои дни проводил в библиотеках или в своей комнате. Она его давно знала и всегда недолюбливала. Она очень расстроилась, когда ему удалось выжить в войне. Он принес очень много вреда тогда, а сейчас может принести и того больше. Обычно она не встречала его нигде, ни в коридоре, ни в учебных комнатах, ни возле его апартаментов. Без сомнения, он допоздна заседает в южной башне, сидя в библиотеках как призрак. Ну, он почти и был им.

Этот, думала Ладонна, никогда не беспокоился о своем Испытании.

Она спускалась ниже и ниже, приветствуя и получая приветствия, пока наконец не зашла в аудиторию, где ее ждал Хозяин Башни. На пороге аудитории она улыбнулась. Он действительно ждал ее. Не смотря на то, что она не объявляла о своем приходе, он знал о нем. Это было нормально между ними, Ладонной и Пар-Салианом. Уже долгие годы они не были любовниками, тем не менее связь между ними оставалась прежней.

"Добрый вечер, мой старый друг," — сказала Ладонна, спокойно заходя в комнату Хозяина.

Пар-Салиан улыбнулся со смесью приязни и нетерпения. Он не любил, когда его так называли, но все же ей он мог это позволить. Он оторвался от раскрытой на полированном дубовом столе книги и поднял свою тонкую белую бороду.

"Он здесь?" — спросил он. "Твой темный эльф… он здесь?"

"Мой темный эльф?" — она пожала плечами, затем кивнула. Она могла назвать этого темного эльфа своим, хотя бы на основании того факта, что именно она принесла весть о нем Хозяину. "Он здесь. Некоторое время он блуждал в лесу, но Реджина нашла его." Ее глаза заискрились озорством. "Она не слишком облегчила его путь, но в итоге он здесь именно в то время, когда нужно. Время, в конце концов, наша самая большая драгоценность в эти дни."

Так и было, времени недоставало. Пар-Салиан закрыл книгу и со вздохом откинулся на спинку стула. Он искал в себе мудрость и энергию, чтобы принять правильное решение касательно работы, которую должен был сделать этот темный эльф. Он не чувствовал в себе ни мудрости, ни энергии — с тех пор, как закончилась война. Он оглянулся на шелковые стенные шпалеры, сработанные давным-давно эльфийкой из Сильванести. Их шелковистые нити мерцали в свете свечей, который Ладонна принялась зажигать по всей комнате. Свет вспыхивал так же на драгоценностях, вплетенных в серебристые локоны чародейки. Свет блистал на медных деталях и серебряных подсвечниках, отражаясь от поверхности зеркала на стену. Стены, уставленные книгами, отражались на свету корешками кожаных переплетов. Воздух был переполнен ароматами трав, специй и некоторых других вещей, не столь приятных. Компоненты для заклинаний не всегда приятно пахли, а здесь была аудитория Башни Высшего Волшебства.

Вайретской, напомнил он себе, Вайретской Башне Высшего Волшебства. Были времена, когда работала только эта Башня из пяти построенных. Теперь это было не так. Теперь была открыта другая, более темная Башня.

Свет, отразившийся от серебряных локонов, попал в глаза Пар-Салиану и он улыбнулся. Белый волшебник и черный маг, они поддерживали друг друга в течении трудных времен Войны Копья, когда казалось, что Боги разорвут этот мир на куски. В трудные времена сомнений она была рядом. Она же будет рядом, как он надеялся, когда наступят времена еще более трудные. Он нежно посмотрел на нее. Она была той женщиной, которая научила его истине, что каждый из полюсов жизни — Добро и Зло — имеют свое место в мире и дополняют друг друга. Без одного не было бы другого, и не было бы равновесия.

Пар-Салиан утомленно вздохнул, потому что знал, что Боги снова сошлись в поединке — Паладайн против Такхизис. Он задумался, где снова мир найдет силы, чтобы противостоять другому раунду войны. Он предположил, что это будет та же самая сила, что и прошлый раз: люди Кринна с сильными сердцами. И эта борьба неизбежна, он знал это. Благодаря Ладонне он знал это. В битве небес напряженность сохраняет равновесие. Ладонна была права и борьба будет длиться вечно, чтобы никогда не закончиться. Независимо от договоров и пактов смертных, Такхизис снова готовилась, а Паладайн планировал контрмеры против нее. Уже сейчас одна из Повелительниц Темной Королевы, Китиара Маджере, становилась все сильней и более дерзкой в Оплоте, горя желанием ударить от имени Такхизис, разрушая мир Белокамня. Синяя Леди, как она сама себя назвала, потому что ее доспехи были синими, как и дракон, на котором она летала. Как волк, чувствующий слабость, она прекрасно знала, что нации и расы, подписавшие Договор Белокамня, не были готовы к новому нападению сил Такхизис, что мало кто из них вообще считал, что такое возможно. Если ей позволить накопить силы, она смогла бы начать войну, результат которой был бы совсем иным.

Как будто миру не было достаточно одной Китиары, в последнее время появился кое-кто еще, кто не смотря на состязания двух Богов, сумел приобрести силу и власть, удивительную для его молодых лет. Рейстлин Маджере. Если эльфы Сильванести и нашли причину благодарить и восхвалять его за то, что он снял Сон Лорака с их земли, Пар-Салиан не знал больше никого, кто мог бы благодарить его сейчас. Он был братом Синей Леди, хотя и не ее союзником. У его сестры были амбиции управлять нациями. Амбиции Рейстлина были более серьезны и более ужасны на взгляд Пар-Салиана. В чем они заключаются, Конклав Магов не имел понятия. Они только знали, что у него хватило силы низвергнуть проклятие, упавшее на Палантасскую Башню Высшего Волшебства и присвоить ее себе.

"Твой темный эльф," — сказал он, потягиваясь и расслабляя плечи, затекшие от долгого сидения над книгами, — "он будет достоин, Ладонна?"

Она подошла к окну. Снаружи пылали темные и ароматные сумерки, смешиваясь с запахом волшебного леса, защитного леса, такого же, как и те, что охраняли другие четыре Башни Высшего Волшебства. Тот лес, который охранял Далтигот, заставлял злоумышленников засыпать тяжелым сном без сновидений. Лес возле Башни Гутлунда, воспламенял в незваных гостях трудно контролируемые страсти. Когда еще стоял Истар, лес вокруг тамошней башни вызывал амнезию, так что проникнувшие в него не помнили кто они и зачем находятся здесь. Самым не любезным образом охранялась Башня в Палантасе. Шойканова Роща была родиной призраков, монстров и страха, заставляя вошедшего впасть в глубокое безумие. И все же из всех пяти башен сейчас остались только две. Не было никакой гарантии, что Вайретская Башня когда-нибудь так же не падет.

Отвернувшись от окна, Ладонна сказала:

"Я думаю — и это мое мнение — что этот Даламар может оказаться эльфом с достаточной храбростью, чтобы помочь нам в нашем деле против этого самого опасного мага в Палантасе."

Этот самый опасный из чародеев… Она не произносила его имя. Она никогда этого не делала, если это не было неизбежно. Ладонна ненавидела Рейстлина Маджере и боялась его. Пар-Салиан знал, насколько больно было осознавать ей, Главе Черных Мантий, то, что она вынуждена опасаться одного из членов ее собственной ложи, мага, который сумел расколдовать Палантасскую Башню и поселиться в ней. Он также знал, что если бы Ладонна и Рейстлин Маджере встретились бы один на один, он победил бы ее и Ложа Черных Мантий приобрела бы нового Главу, который управлял бы ею из своей собственной Башни, и с кем у Пар-Салиана были бы не слишком сердечные отношения.

"Твой темный эльф…"

"Даламар Арджент."

"Даламар Арджент, да. Я не слышал, чтобы его кто-то обучал… Что он вообще знает? Илле Сават из Дома Мистиков скорее выколола бы себе глаза, чем взялась за преподавание черной магии, и всё же он здесь, в чёрной мантии и называет себя магом."

Глаза Ладонны вспыхнули.

"Леди Илле не преподавала ему магию Нуитари. Он слуга, по крайней мере был им. Как ты знаешь, всё, что имеют слуги — это еду, одежду и свою работу. Леди Илле едва вообще согласилась обучать его в своём Доме и максимум, что она сделала — преподала ему основы, которые воспрепятствовали бы его обращению в дикую магию." — она неприятно улыбнулась — "или в черную магию. Так что он практически ничего не знает, кроме кое-какой магии Диковатых Эльфов, кое-чего из Белой магии и тех крох, что он сумел узнать на своём пути. Но кроме того, этот Даламар три года находился в изгнании, а это значит, что если он не умер, то стал сильнее и осторожнее не по годам." — Она наклонила голову, улыбаясь Пар-Салиану, — "Он действительно силен и осторожен. И он наш человек. Или может быть им."

Ветер зашумел в лесу. В одной из стенных башен закричала сова. Далеко в Палантасе призраки стонали в Шойкановой Роще, несомненно изливая бальзам на душу чародея-ренегата, который делает призрачными планы богов и людей.

"И что ты будешь делать со своим темным эльфом?" — спросил Пар-Салиан.

Ладонна пожала плечами. Этот небрежный жест не скрыл блеск удовольствия в её глазах.

"Он должен пройти Испытание. Только когда он останется в живых после Испытания, я буду точно знать, подходит ли он. Если же он потерпит неудачу… ну, если он потерпит неудачу, то мы уберём то что от него осталось и найдем кого-нибудь другого, кто поможет нам в нашем деле в Палантасе."

По этому вопросу они согласились друг с другом.

"Очень хорошо," — сказал Пар-Салиан, "Этот вопрос я решу сам. Где он?"

"Все еще ожидает в приемной главной башни."

Пар-Салиан пожал плечами. "Это место ничем не хуже других."

Она улыбнулась и удобно обосновалась на кресле у окна, слушая ночь и сов, в то время как Хозяин Башни возвратился к своему чтению. Обсуждение её темного эльфа закончилось, теперь она задумалась о том темном гноме, который не давал ей покоя. Если бы она могла выслать его из Башни, она сделала бы это мгновенно и не задумываясь, но он пока не сделал ничего, чтобы заслужить такую участь. В этот раз он приехал в Башню, привезя с собой подарки, магические артефакты, которые нашел в своих странствиях.

"И книги для библиотеки," — сказал ей гном, изображая уважительный поклон. — "Я так много времени провожу там, что мне показалось правильным предложить кое-что взамен." Он улыбнулся, сверкнув белыми зубами. Его глаза не осветились улыбкой, но Ладонна редко видела, чтобы они светились хоть какой-то эмоцией.

Ночами она думала, сколько же времени сможет жить эдакая гора гниющей плоти и черных костей? Её била слабая дрожь. Его тело ведь не должно жить долго, не так ли? Только разум, который жил в аватарах, которые он сотворил для себя.

Ветер, дующий из леса, остудил ее кожу. Внезапно громко и проникновенно закричала сова, где-то заверещал пойманный кролик. Ладонна следила, как свет красной и серебряной лун вспыхивает на драгоценных камнях, которыми были унизаны ее пальцы. Она чувствовала, как черная луна заполнила ее сердце, как если бы Бог послал ей какое-то предупреждение. Она слышала это предупреждение прежде и не забывала о нем никогда. Рейстлин Маджере был проблемой, она это не отрицала, но его сестра, Синяя Леди, была проблемой не меньшей. Сама не являясь магом, Синяя Леди наняла самых сильных чародеев на Кринне. Лучший из них, самый осторожный и порочный, сегодня сидел в библиотеке, читая и изучая манускрипты, стараясь придумать для своей Повелительницы как можно более ужасные и жестокие заклинания. Они оба были в рабстве Такхизис, Синяя Леди и этот гном. Трамд Темный, как он называл себя. Трамд Падающий в Бездну, как называла его Ладонна. Она бы послала его туда чем скорее, тем лучше.

За окном три луны проплывали на небесах, каждая — олицетворение трех Богов Магии. Они плыли вместе, на равном расстоянии друг от друга, ни одна не отставала от другой. Они всегда были так же олицетворением равновесия, которое контролировало течение времени, смену времен года и магию. Без этого равновесия мир был бы уничтожен хаосом. Синяя Леди вместе со своим гномом-чародеем угрожала этому равновесию.

Нас окружают, думала она. С одной стороны Повелительница Драконов, которая с удовольствием разорвала бы мир на куски и принесла бы его изуродованный труп Владычице Тьмы; с другой стороны чародей в Башне Высшего Волшебства, который считал хорошей идеей бросить вызов всем Богам, будь то Боги Добра, Нейтралитета или Зла.

Хлопнула закрывающаяся книга.

Хозяин Башни Высшего Волшебства поднялся со своего места и, поцеловав Ладонну в щеку, вышел из помещения. Пошел посмотреть на темного эльфа, подумала она. Улыбаясь, она снова откинулась на спинку кресла, чтобы наблюдать за путешествием лун.

Темный эльф и гном… возможно есть способ уладить все проблемы сразу.

Глава 16

Приветственные бормотания витали вокруг Пар-Салиана, когда Хозяин Башни приближался к приемной, бормотания магов всех орденов, желающих ему хорошего вечера. Даламар знал, что Хозяина зовут Пар-Салиан. Высокий и худой престарелый маг, Хозяин Башни не входил в приемную, оставшись стоять на пороге прохода, ведущего из главной в южную башню. При виде него Даламар поднялся, спрятав руки в рукава своей черной мантии. Он знавал людей и постарше, которые выглядели старыми в пятьдесят и почти мертвыми в восемьдесят. Его собственные девяносто восемь лет, среди эльфов считались юношескими и изумляли людей, в то время как человеческая короткая жизнь пугала его. Но он не чувствовал, что Пар-Салиан близок к смерти. Он был стар по человеческим меркам, но в нем чувствовалась жизненная сила, которая заставляла не обращать внимания на дряблые мускулы. Даламар проникся уважением к этой силе, и его сердце, не привыкшее кого-либо уважать, потеплело.

"Добрый вечер, мой господин," — сказал он. Он наклонил голову, чтобы поклониться. Пар-Салиан ничего не ответил. Он долго стоял и его синие глаза блестели острым умом, его морщинистое лицо было каменным, делая невозможным узнать, какую он дал оценку молодому темному эльфу, стоящему перед ним. На стенах факелы мерцали бездымным магическим огнем. Тени ткали сети на полу и в воздухе висел аромат магии.

Наконец он сказал: "Вы пришли, чтобы пройти Испытание."

Внутри Даламара все сжалось от страха и волнения.

"Да, мой господин."

"Кто обучал вас?"

Даже тени смущения не промелькнуло на лице Даламара. Он выдержал пристальный взгляд Хозяина и сказал:

"Некоторое время я обучался с магами Илле Сават в Сильваносте. В последующее время я был сам себе наставником."

Пар-Салиан поднял бровь.

"Понятно. А вы знаете, что ни все маги выходят целыми из своих Испытаний, и еще меньшее количество выходят неотмеченными им? Некоторых поглощает магия, которой они не в состоянии управлять и они не возвращаются живыми."

Он сказал это холодно и без эмоций. Подняв голову, Даламар твердо ответил:

"Я знаю это, мой господин, и я здесь."

Мягкий ветерок проник в комнату из южной башни, принеся с собой запахи магии, старости и воска бесчисленного количества сожженных свечей. Даламар поднял голову, почувствовав эти запахи, как если бы услышал чей-то голос.

Пар-Салиан кивнул, как будто ожидал это услышать.

"Я кое-что знаю о вас, Даламар Арджент."

Даламар не произнес ни звука, не решаясь поправлять Хозяина Башни по поводу собственного имени.

"Я знаю, что вы внесли некий вклад в защиту Сильванести," — белая мантия скудно улыбнулась.

"Возможно, ваш план с иллюзией действительно сработал."

"Он действительно сработал, мой господин," — сказал Даламар, — "он работал некоторое время и Повелитель понес потери."

"Потери, которые она скоро восстановила. Но вы правы. Отнюдь не ваша магия подвела королевство. Это сделал кое-кто другой." — Даламар молчал и Хозяин продолжил, — "сердце вашего короля подвело вас. Он не доверял своему народу, он не доверял своим Богам." — голос Пар-Салиана стал еще холоднее, — "И вы потеряли веру вместе с вашим королем."

"Нет, мой господин. Он потерял свою веру самостоятельно," — Даламар снова уважительно склонил голову, — "а у меня никогда и не было большой веры в ваших Богов. Я нашел Бога, который ведет меня теперь по жизни. В Нуитари я верю."

В наступившем молчании Даламар чувствовал, что его слова рассматриваются и взвешиваются под разными углами. Он дрожал — а кто не дрожал бы под таким пристальным взглядом? — и принуждал себя стоять прямо, хотя его колени подгибались. Он не может позволить себе рухнуть здесь на пол, не сейчас, не здесь, не перед этим магом, в руках которого его шансы пройти Испытание Высшего Волшебства.

"Все понятно." Хозяин Башни сделал маленький приглашающий жест, который означал, что он будет сопровождать гостя внутрь Башни. Он отстранился, показывая, что Даламар должен идти перед ним.

Сильно сжимая руки в рукавах мантии, Даламар сделал один единственный шаг в сторону южной башни — и весь мир вокруг него заполнился криком, в котором он узнал свой собственный. Дикий ветер ревел в его голове, соперничая с воплем. Он попытался бороться и принудить себя стоять неподвижно. Как только он сделал это, рев в его голове прекратился и его охватила темнота, приятная темнота, столь же дружественная, как сон.

Этой темноте он отдал себя, полагая, что окажется там, где должен быть. Успокоившись, он упал… но потом темнота снова взорвалась криком.

По венам Даламара бежал огонь, наполняя его страстью и силой. Огонь был самой его кровью, пылающей в предвкушении и жажде. Это был огонь магии, властью темного колдовства Нуитари, вырывающегося из него; которым никто не мог управлять, кроме него самого.

Невероятно, какая сила проходит через него сейчас! Как молния, взвивающаяся в небо! Он не может удержать её, он не сможет даже…

Даламар стоял на туманной равнине, издавая ликующие крики и его голос был похож на песню ветра, дико ревущего в кронах деревьев Вайретского Леса. Его душа едва не покидала тело, магия бурлила в нём нескончаемым потоком. Он прекратил кричать, пытаясь сдержаться, но его голос как будто не подчинялся ему. Он заметил, что поет песни природы, изученные им в Сильвамори, простые красивые слова, которые невозможно было записать и выучить на бумаге.

Он поет. Он поет. Он, должно быть, выучил эти песни у Кагонести в Сильвамори…

Даламар подумал, что это может быть правдой, он выучил эти песни у Кагонести, у тамошней чародейки, сила которой выражалась в музыке ее непокорной души и что эта сила так напоминает Дикую Магию, которую все так боятся и потому отказываются принимать за таковую магию Диковатых Эльфов. Я вижу! Я вижу, я знаю ту силу, которую презирают другие маги… Даламар думал, что сможет об этом рассказать всем, но у него не было слов, только магия и слова заклинаний, которыми он хотел бы научиться изъясняться, слова, которые он любил всем сердцем и душой.

Он бросил четыре огненных шара, затем поймал их и раздавил в руках. Он произносил каждое известное ему заклинание — и те, что выучил в Доме Мистиков Сильванести, и те, о которых узнал в Сильвамори и в Тарсисе, и даже те, которые познал в своей тайной пещере тайком от наставников. Он бросал заклинания, не задумываясь о том, что это может истощить его или даже убить. Сотворение заклинаний было всем, чего он желал от жизни. И если он умрёт от этого, то вряд ли он найдёт лучшей способ умереть. Он смеялся и плакал от радости осознания своей силы и уверенности в том, что он может колдовать бесконечно, пока весь мир не будет опутан его заклинаниями.

Словами, песней и жестами Даламар явил себе земные чудеса и сбрасывал с неба молнии. Он побывал в туманном мире, где не существовало неба и земли не было видно под ногами. Там он шел, вооруженный магией, среди теневых существ и призраков. Он стоял среди дриад в их речных долинах и разговаривал с кентаврами в самой тёмной части Омраченного Леса. Перед ним стояли демоны, существа с двумя головами или девятью глазами, существа, чье дыхание дымило кислотой, в груди которых не билось сердце, на месте которого зияла пустота. Рогатые твари, летающие демоны с кожистыми как у драконов крыльями. Они называли его повелителем и кланялись ему, умоляя дать им шанс послужить своему господину. Он продолжал вызывать их к себе магией и силой своего непреклонного желания и затем отпускал, заставив поклясться, что они явятся по первому его зову. Таким образом он связывал с собой существа, один вид которых напугает любого до полусмерти.

В экстазе он вызвал призрака Повелительницы Драконов и смеялся над видом Фейр Керон, ползающей в его ногах, рыдая и крича, видя кровь, льющуюся с пустых глазниц и сломанные пальцы, измазанные этой кровью. Он отвернулся от неё, всё ещё смеясь и вдруг заметил, что уже стоит не на туманной равнине, а на улице с высокими зданиями, возвышающимися вокруг него. Дорога под его ногами была выстлана гладким тротуаром, в воздухе витали ароматы садов…

"Я в Сильваносте!" — Даламар медленно выдохнул. Голова болела, переполненная приятными и кошмарными видениями, — "Я в Сильваносте… или в Тарсисе? Нет, нет. Я в Башне."

"Тарсис?" — высокая женщина-человек возле него улыбнулась, хотя эта улыбка была похожа на насмешку. Её темная одежда блестела на ярком солнце, вышитая алмазами и рубинами. Темные волосы были уложены на голове нитками мерцающего жемчуга.

"Реджина," — сказал он, думая, что снова стоит возле Белой Мантии, которая так любит бесследно исчезать.

"Кто?" — удивлённо нахмурилась женщина. — "Разве ты не узнаешь меня, Даламар Арджент? Или ты слишком долго сидел в тенях таверн, попивая бледное эльфийское вино?"

Как раз когда она говорила это, он узнал её.

"Моя госпожа" — сказал он Кеселе, чародейке ордена Черных Мантий.

Она хрипло рассмеялась.

"Ну, раз теперь ты узнал меня, оглянись вокруг трезвыми глазами. Ты не в Тарсисе, это точно. И, конечно, не в Башне, хотя достаточно недалеко от неё. Она вон там, дальше в лесу. Ты даже можешь увидеть Защитный Лес." — она презрительно принюхалась, — "Хотя мне он больше напоминает жидкую рощицу. Я думаю, город разросся и оттого лес кажется отсюда уменьшенным."

Даламар огляделся. Позади он заметил несколько ярко блестящих на солнце зданий. Крыши поддерживали стеклянные купола, чтобы жители не лишились зимой своих садов и в то же время пребывали в тепле. Он в Истаре! Где, черт возьми, он ещё может быть? Он был в Истаре с леди Кеселой, чьё имя обращало кровь храбрецов в воду, чья репутация была позором её отца, соламнийского рыцаря и предметом восхищения со стороны тёмных богов, которым она поклонялась. Они прибыли сюда на крыльях магии, принеся с собой древние свитки, чтобы предстать перед Хозяином Башни Высшего Волшебства. Они — темная чародейка и её ученик. Эти свитки в подарок Хозяину они несли с собой без лишней огласки и шума, не особо таясь, но и не трубя об этом на весь город. Король-Жрец уже объявил вне закона черную магию. По всему Кринну ходили упорные слухи, что скоро он объявит вне закона и всех тех, кто поклоняется нейтральным богам.

Вокруг стали слышаться голоса, болтающие между собой и смеющиеся. Истар говорил сам с собой. Городские улицы заполонились людьми, кендерами, гномами из Торбардина, эльфами из Сильванести, соламнийцами, народом их Кхура и Нордмаара. Мимо проходили маги и жрецы всех мантий, хотя ещё секунду назад вокруг никого не было. Они не появлялись до тех пор, пока Даламар не поверил в реальность происходящего. Жрецов и магов в белых одеждах было ощутимо больше, чем в красных и почти не было видно черных мантий. Для Хозяина Башни этот подарок был тем более драгоценен, потому что в его библиотеке по приказу некоего короля, утратившего всякое ощущение меры и равновесия, была проведена ревизия. Нет сомнений, что он сможет отблагодарить леди Кеселу чем-то интересным для неё лично, так как она не приехала сюда чисто из солидарности и сочувствия.

"Ну," — сказала леди Кесела, не глядя на Даламара, — "Мы идём или как?"

Он двинулся с места, внутренне возмущаясь её презрительным тоном, но не произнеся не звука. Он терпел от неё и большее, в обмен на обучение, и полагал, что заключил отличную сделку. Солнечный свет вспыхивал на волосах Кеселы, когда они шли через город.

В воздухе витали ароматы трав и цветов. Великолепные каменные арки нависали над бульваром, оплетенные цветущими растениями подобно кокону. Из храмов доносился запах ладана и громкие молитвенные песнопения. Истар, драгоценный камень Кринна, вращался вокруг них, полный звуков и запахов. Когда два черных мага проходили мимо одного храма, пение неожиданно стало громче, как если бы оттуда вылетела птица с громоподобным голосом.

"Эльфийские голоса" — сказал Даламар, посторонившись, чтобы его мэтресса не свалилась в сточную канаву. Он неё исходил запах экзотических духов, приправленный ароматами компонентов для заклинаний. — "Моя госпожа, я слышал в таверне, что хор в большом Храме Паладайна теперь состоит из одних эльфов из-за чистоты их голосов. Говорят, что Король-Жрец сделает так, чтобы в каждом храме города тоже пели только эльфы."

"Ты имеешь в виду" — сухо ответила она — "что они будут петь в храмах, посвященных Богам Добра? Или эльфы согласятся петь и в тех святилищах, что посвящены Богам Равновесия или Зла?"

Даламар усмехнулся. Ни один эльф не сделал бы такого, кроме тех, кто решил идти путями тьмы за пределами Сильванести. Ты для нас мёртв! Так говорили тем, кто носил красную или черную мантию. Ты для нас мёртв! Мёртв для вас, но вполне жив и здоров для богов, о которых ни один сильванестиец не смел бы даже подумать.

Они продолжили свой путь через вращающийся город, мимо рынков и широких веранд, где симпатичные девочки продавали цветы, а жонглёры подкидывали шары на потеху детям. В позолоченных каретах проезжали лорды и леди, сопровождаемые охранниками, вопящими во всё горло прохожим, чтобы те посторонились. Время от времени из окна кареты показывалась тонкая рука и бросала несколько монет. Дети вопили и смеялись, восхваляя великодушие тех, кто не соизволил даже взглянуть на них.

К тому времени, когда они вышли из города и подошли к Защитному Лесу, воздух заполнился запахами перепрелых листьев. Тень леса нависла над ними как длинные пальцы. Кесела пропустила своего ученика вперёд. Ведомые Даламаром, они вступили в тень и пошли по тропе, извивающейся как узкая лента между деревьями. Солнечный свет проливался сквозь ветви, покрывая землю круглыми пятнами света и они шли, переходя из света в тень, пока не дошли до высокого железного забора, ворота которого стояли открытыми в молчаливом приглашении. За воротами не было видно Башни, только лесистая местность, простирающаяся насколько хватало глаз.

Даламар вошел в ворота первым, осторожно держа свитки в правой руке. Они не сделали и трёх шагов за воротами, как очутились в широком мощеном дворе с высокой Башней в центре и множеством башенок, возвышающихся выше крон деревьев. По двору ходили люди взад и вперед, маги в различных мантиях, разговаривая, или просто пребывая в задумчивости. Казалось, никто не заметил посетителей, но тут один из гномов в красной мантии подошел к Кеселе, поклонился и сказал: "Моя госпожа, вас ожидают".

Гном прикоснулся к её руке, увлекая её за собой.

"Идите за мной, вы и ваш ученик. Комнаты уже подготовлены и вы можете отдохнуть и привести себя в порядок в то время как я оповещу Хозяина о вашем прибытии."

Он больше ничего не сказал и не сделал, но в следующий момент Кесела и Даламар уже не стояли во внутреннем дворе Башни Высшего Волшебства.

Кесела пошатнулась, почувствовав головокружение, связанного с перемещением в пространстве. Побледнев, она схватилась за спинку большого уютного кресла, чтобы удержаться на ногах.

"Проклятый гном! Если бы он был моим магом, то я переломала бы ему все пальцы!" — она стояла, пытаясь перебороть внезапный спазм в животе.

Даламар быстро налил стакан воды из хрустального графина, стоящего на столе возле шикарного кресла.

"Спокойно, моя госпожа. Сделайте вдох и затем выпейте это."

Дрожащей рукой она приняла стакан из его рук, вода выплескивалась на пол. Она выпила воды и цвет постепенно стал возвращаться на её лицо.

"Увидишь, как я превращу этого гнома в таракана, когда ещё раз увижу его" — пробормотала она.

Даламар взял стакан и наполнил его снова. Нахмурившись, она приняла его и опустилась в кресло, глубоко дыша и поглаживая живот, всё ещё болевший от неожиданности. Она оглянулась, осмотрев хорошо обставленную и просторную комнату. На стенах висели гобелены, шелка украшали каменные оконные створки всех трех окон. В стене, лишенной окна, находился камин и огонь весело потрескивал в очаге. Выражение её лица смягчилось, гнев поутих. Если бы не эта не слишком вежливая телепортация, впечатления от комнаты были бы более благоприятными. Здесь действительно можно было отдохнуть, ожидая Хозяина Башни.

"Однажды" — равнодушным тоном проговорила Кесела, — "Однажды, Даламар, ты приедешь сюда, чтобы пройти Испытание Высшего Волшебства".

Однажды, когда-нибудь, возможно. Она часто говорила это, когда речь заводилась об его Испытании. Она верила, что он предан ей и что он в восторге от того, какие знания получает у неё. Она верила в это, но он отнюдь не был в восторге. Он ушел бы от неё тот час, когда посчитал бы, что готов к Испытанию.

Внезапно взволнованный её словами, Даламар прошел через комнату к окну, выглянув во внутренний двор. Мимо двери их комнаты проходили чародеи, их голоса слышались то громче, то тише. Он прислушивался, но так и не смог разобрать ни слова, хотя некоторые голоса слышались так близко, что он мог поклясться, что говорившие стоят в полуметре от него.

"Что ты слышишь?" — спросила Кесела. Она не поднималась с места, но чуть подалась вперёд, заинтересовавшись.

Даламар покачал головой.

"Я слышу голоса, но не слова".

Где-то в коридоре открылась дверь. Кто-то предложил кому-то войти и неожиданно ясно и четко проговорил:

"Ни к чему не прикасайтесь. Всё должно оставаться на своих местах. Я скоро вернусь".

Холодок пробежал по шее Даламара. Никто не предупреждал их самих подобным образом. Вся комната для гостей была полностью в их распоряжении. Что же находится в той комнате в коридоре, что там такое, о чем нужно предупреждать такими словами? Даламар задержал дыхание и прислушался, но услышал только шаркающий звук шагов старого человека.

Кесела сделала рукой нетерпеливый жест. Даламар прислушался ещё раз и будучи уверен, что в коридоре никого нет, открыл дверь. Золотой свет от висящих на стенах факелов освещал каждую дверь в коридоре. На стенах висели гобелены, изображающие искусно вышитую историю Кринна. Вот гора Торбардина, там поднимается Звёздная Башня Сильваноста, а посередине изображен Истар Короля-Жреца, самый большой и величественный. Ароматы магии витали в воздухе — запахи сухих лепестков, горького корня валерианы, масел и неприятный запах тлена. Вся Башня, без сомнения, была переполнена этими запахами, поскольку тут постоянно кто-то колдовал. Напротив по коридору Даламар увидел приоткрытую дверь, ведущую в другую комнату. Свет оттуда проникал в коридор сквозь оставленную маленькую щель. Свет этот не был похож на свет от очага, так как он постоянно переливался разными красками.

"Ах," — сказала леди Кесела, внезапно дотрагиваясь до локтя Даламара — "Теперь это действительно интересно."

Неожиданно послышался слабый и жалобный голос:

"Спасите меня".

Голос исходил из-за приоткрытой двери в коридоре и теперь Даламар ощутил то, чего прежде не замечал — магическую ауру в воздухе коридора и покалывание пальцев, реагирующих на магию. Кто-то в той комнате явно ослабел после чрезмерных магических упражнений. Сердце Даламара внезапно забилось сильнее. Кто-то в той комнате недавно прошел Испытание!

"Спасите меня! Ох, катастрофа совсем близко!"

Не произнеся ни слова, Кесела отодвинула Даламара и прошла мимо него. Он попытался остановить её: "Нет! Моя госпожа, не делайте этого!"

Кесела отмахнулась от него, а голос теперь стонал уже громче, умоляя помочь ему и предупреждая о вселенской гибели.

"Моя госпожа!" — Даламар смело прыгнул к ней, схватив ее за рукав. "Послушайте меня" — прошептал он резко. Зеленый свет принялся вспыхивать из-за двери, посылая тени плясать на каменном полу, — "Кто бы не находился там, он, я думаю, только что прошел своё Испытание — или, возможно всё ещё проходит его. Вы чувствуете, как оттуда веет магией? Вы не можете знать, что там происходит, какая магическая игра. И ваше вмешательство может стоить тому магу жизни, если вы попробуете проникнуть в его Испытание".

Она холодно оглянулась на него. Драгоценности, вшитые в её одежду, блистали в свете факелов; её лицо казалось сделанным из мрамора.

"Там нет никакого Испытания, Даламар. Что заставляет тебя так думать? Там есть кое-какая магия, возможно какой-то ценный артефакт. Я посмотрю."

"О, пожалейте меня! Не оставляйте меня здесь! Спасите!"

Да, она посмотрит. И если этот голос был голосом мага, перемудрившего со своими заклинаниями, она не будет долго переживать и просто захватит с собой артефакт, свиток… или талисман с его руки.

Но Даламар знал, что там происходило чьё-то Испытание. Он знал это всем своим сердцем и душой. Магия в его крови подсказывала ему это. Там, в этой комнате кто-то проходил Испытание и не существовало обряда, более священного, чем этот.

"Спасите меня!" — призрачный стон пронёсся через коридор. Из-под приоткрытой двери проскользнула новая порция мягкого зелёного света, похожего на солнечный свет, сияющий сквозь осиновые листья — "Не оставляйте меня здесь!"

Кесела ухватилась за дверную ручку и Даламар подбежал, чтобы удержать ее. Она повернулась к нему, глаза блестели холодом, который он никогда в них не видел. Страх пробежал ледяной волной в его сердце. Она заметила это и рассмеялась. Чародейка проговорила несколько магических слов и в её руке возник шар огня, пылающий и пульсирующий. Даламар почувствовал жар, исходящий от шара и услышал шум, похожий на рокот кузнечного горна, когда чародейка с проклятием бросила шар.

С почти остановившимся сердцем он упал на пол, слыша как огонь проревел над его головой. Безумная! Эта женщина, должно быть, сошла с ума! Только одно слово понадобилось ему, чтобы в его руке возникла сияющая молния, похожая на яркое копье, спустившееся с небес. Не позволяя себе потерять контроль в гневе, холодно контролируя каждое своё действие, он метнул молнию в свою наставницу. Кесела вскрикнула, поскольку копье попало ей прямо в грудь. Зашипела горящая плоть, зловоние тлеющих волос заполнило коридор. Кесела рухнула на пол, широко раскрыв глаза, пытаясь произнести слова, которые были ей более не подвластны. Она задыхалась и кровь полилась из её рта, заливая подбородок и драгоценности на черной мантии.

"Спасите меня! О, спасите меня!"

Свет под дверью запульсировал ярко-зеленым. Энергия света впилась в Даламара, поднимая каждый волос на его шее и руках. Неожиданно дверь распахнулась настежь.

"Спасите меня! Катастрофа рядом! Не оставляйте меня!"

Зеленый свет лился из комнаты, затем вдруг стал темнеть и наконец совсем поблек. Прозвучали мягкие шаги и молодой эльф, облаченный в белую мантию, вышел из комнаты, настолько маленькой, что создавалось впечатление, что это был туалет. В руках эльф держал что-то, завернутой в кусок тряпки. Свет факелов, вспыхнув, отразился от хрустального шара. Один луч ударил прямо в глаза Даламару, но он даже не вздрогнул. С отчетливой ясностью он вдруг увидел видение ураганного безумия, кошмарные стоны и беспощадные убийства, смерть деревьев и лесное увядание. Он увидел, как разрушился Сильванести, башни Сильваности — даже Звездная Башня — таяли, как воск, в то время как зеленое зловоние наполняло воздух и отравляло всех, кто вдыхал его. Животные сошли с ума, эльфы погибали. Мужчины, женщины и дети падали в объятия самого худшего кошмара на свете. Все это он видел в мигающем и угасающем свете артефакта, в то время как эльф-чародей тихо скользнул вниз по коридору, прячась в тенях как вор. Когда он оглянулся через плечо, Даламар почувствовал, как напрягся каждый нерв его тела, ибо он узнал Лорака Каладона из Сильванести.

Какую чуму выносит Лорак из Башни Высшего Волшебства? Что это за вещь, которая принесет столько ужасов Земле Сильвана? Даламар думал об этом, но всё-таки больше всего его занимал другой вопрос:

"О, господи." — простонал он — "Почему я позволил ему уйти?"

По той же причине, прошептал в его сердце темный и таинственный голос, по той же причине, по которой ты не позволил леди Кеселе помешать проведению Испытания. Больше всего на свете ты любишь магию и ради неё готов не всё.

Темная масса, обугленная и кровоточащая, пошевелилась на полу. Кесела выдохнула со стоном и попыталась перевернуться на спину. Её глаза ярко сверкали. Её рот был похож на глубокую рваную рану на белом лице.

"Ученик," — простонала она. Ненависть заполнила разреженный воздух в коридоре. Рука чародейки дернулась.

Она умирает, подумал Даламар, но не особо огорчился от этого. Она заслужила такую участь, так как пыталась помешать Испытанию. Он застонал, но не в знак печали о её смерти. Он застонал, осознавая правдивость голоса своего сердца. Правду, которую он ненавидел, но должен был признать.

Он выпустил Лорака Каладона в мир, в Сильванести, с магическим артефактом в руках, который разрушит Землю Сильвана. И он не мог сделать иначе.

Просто не мог.

"Вот чем я готов пожертвовать ради магии" — прошептал он, — "Даже своей собственной родиной".

Рука Кеселы снова дернулась, её глаза сияли жутким ликованием.

"И это ещё не всё, Даламар Арджент" — простонала она — "Это далеко не всё, чем тебе придётся пожертвовать."

Внезапно шипение заполнило коридор и пар побежал по полу, как от вскипевшего чайника. С потолка, из углов и щелей полился красный поток лавы, горячий как огонь, багровый как кровь. Лава достигла одновременно и наставницу и её ученика. Коридор заполнился дымом и криками. Её криком. Даламар тоже принялся кричать, когда его плоть стала отделяться от костей и его живот разорвался, показывая кишки. Крича, он умер в огне и мучениях. Крича, он умер.

Глава 17

Даламар лежал в тишине, слыша только собственное дыхание. Он чувствовал, что лежит так уже много дней, погрузившись в сон без сновидений. Щекой он чувствовал толстую подушку, синее одеяло из мягкой шерсти прикрывало его наготу. Где-то пела птица-крапивник, наполняя запутанной трелью воздух. Чувствовался знакомый запах ладана и лаванды. Это были запахи, напоминающие о Храме Эли в Сильваносте, о солнце и свежих ветерках.

Возможно я и не мертв, подумал он.

Чья-то рука дотронулась до его лба, откидывая волосы с его лица.

"Нет, вы не умерли" — произнес женский голос. Он не звучал излишне заботливо, но Даламару подумалось, что она очень старалась придать своему голосу подобное выражение — "Хотя я и не буду обвинять вас, если вы себя чувствуете как будто на самом деле мертвы".

Даламар открыл глаза и перевернулся на спину. Он находился в маленькой комнате, в которой из мебели были только стул да письменный стол. Возле кровати стояла женщина, высокая и красивая. Человеческая женщина, как ему показалось. Её волосы, цвета чистого серебра, были переплетены множеством блестящей нитей, сверкающих в солнечном свете. Она носила бархатную черную мантию, усеянную алмазами и рубинами и её пальцы искрились, унизанные бриллиантами. Её лицо было немного настороженным. Он знает её! Он видел её в Истаре, только тогда она была моложе… и её звали… её звали Кесела. Он убил её. Или она убила его? В Истаре…

Он закрыл глаза, пытаясь побороть сухость во рту.

Спокойно. Никто никого не убил. По крайней мере уж точно не в уничтоженном Истаре.

"Моя госпожа" — сказал он — "Как долго я был болен?"

"Вы не болеете" — сказала женщина — "Всё, что вы пережили, было иллюзией. Иллюзия в иллюзорном мире. Я," — она криво улыбнулась, — "Я не Кесела. Я позволила, чтобы в иллюзии было использовано моё лицо в молодости. Я — Ладонна. Вы можете сесть и выпить немного вина, которое я вам принесла?"

Ладонна! Даламар подумал, что ему будет стоить серьезных усилий попытки сесть на кровати, но неожиданно для себя самого легко поднялся и сел, прикрывшись синим одеялом. Женщина улыбнулась его скромности.

"Мне доводилось видеть куда более серьезные вещи, чем ваше тело, Даламар Арджент" — Она наблюдала, как он отпил вино и затем сказала — "Поздравляю. Вы прошли Испытание."

Он прошел, теперь он вспомнил малейшую деталь Испытания, повторение заклинаний, путешествие через Истар. И кражу Глаза Дракона, который уничтожит его короля и разорит его королевство. Он позволил совершиться этой краже, хотя был в состоянии предотвратить ее. В иллюзорном мире он сделал это ради магии, хотя и горько сожалел об этом. Но все же, раздумывая над этим, он понял что и в реальном мире сделает все, чтобы защитить целостность Испытаний и целостность высшего волшебства.

"Да," — сказал он, отставляя кубок. — "Я был Испытан. Я помню. И результат оказался не слишком хорошим."

"Вы так думаете? Интересно."

Ароматы ладана и лаванды витали вокруг них, ароматы сказочного Сильваноста в дни перед тем, как сон короля уничтожил его.

"Так значит я не провалил экзамен?"

"Вы не слишком почтительны по отношению к своим учителям, но нет, вы не провалили экзамен. Мы не ставили перед вами каких-то определенных задач, молодой маг. Мы только хотели узнать, квалифицированы ли вы и насколько вы преданы магии. Теперь мы все знаем. Как вы себя чувствуете?"

Оцепенелым, утомленным и запутавшимся. Вот как он себя чувствовал, но он не будет этого говорить ни ей, ни кому-нибудь другому.

"Я слышал, моя госпожа, что те маги, которые проходят Испытания, выходят из них со шрамами. Я не вижу ни одного на своем теле." — Он махнул рукой вдоль своего тела. — "И я даже не чувствую ни одного."

Ладонна пожала плечами.

"И теперь вы считаете, что вы чудо света, единственный маг на Кринне, прошедший Испытание и не получивший отметины на теле?"

Как вороньи крылья, черные воспоминания о пережитой иллюзии накрыли его. Он был тем, кто позволил Лораку Каладону свободно унести артефакт, который разрушит самое красивое королевство на Кринне. Нет, он не вышел из Испытания без отметин. Это были шрамы, которые нельзя было увидеть невооруженным глазом.

Ладонна решила сменить тему разговора.

"Теперь скажите мне вот что, Даламар Арджент. Вы чувствуете себя достаточно сильным, чтобы идти в мир и совершенствоваться в магическом искусстве?"

Даламар Арджент. Она дважды так назвала его и каждый раз это имя жгло его как огнём.

"Моя госпожа" — произнёс он с знаменитым эльфийским достоинством, — "Меня звали Даламар Арджент до тех пор.." — до тех пор, пока его не посчитали персоной нон-грата в Сильванести, — "до тех пор, пока я не переселился в Тарсис. Теперь меня зовут Даламар Найтсон."

Она отвернулась от него, как если бы вопросы его имени волновали её не больше паутины на потолке. Подойдя к двери, она обернулась через плечо:

"Слуги забрали вашу одежду, чтобы выстирать и вычистить. Замену ей вы найдёте в сундуке, а ботинки стоят под кроватью. Можете отдохнуть некоторое время, но в первый час после полудня вы должны быть в Зале Магов. Вас будут ждать, Даламар Найтсон."

Больше она не произнесла ни слова и растворилась в воздухе, не воспользовавшись дверью. Не прошло и мгновения, как о присутствии чародейки напоминали лишь ароматы её духов и рассеивающиеся блики от её унизанных драгоценностями пальцев.

Они встретились, все трое, в обширном Зале Магов. Главы Лож собрались на совещание. Их голоса отзывались тихим эхом, дыхание шелестело по стенам до самого потолка. Они встретились, будучи твёрдо уверенными, что секретный вопрос, который они собрались обсудить, останется в суровой тайне, как если бы они переговаривались телепатически. Об этой тайне, однако, знал и кое-кто другой, хотя трое магов никогда никому о ней не говорили. Под мраморным полом, внизу, в катакомбах, находилось последнее пристанище магов, которые многие годы приезжали сюда умирать или завещали, чтобы их тут похоронили. Оттуда мёртвые наблюдали за живыми и никто не беспокоился об этом, так как мертвецы — лучшие хранители секретов.

Холодный, белый свет сиял с потолка, неподвижно, не давая не малейшей тени на обширный зал. Он освещал двадцать высоких кресел из полированного дерева. Семнадцать из них образовывали полукруг, а три оставшихся стояли в пределах этого полукруга. Одно кресло, высеченное из твёрдого гранита, серого с черными проплешинами, стояло, возвышаясь над остальными.

Свет от камина мог бы смягчить вид двадцати кресел из красного дерева, но этого не происходило. Гранит самого высокого кресла, на котором будет сидеть Глава Конклава Магов, казался ещё более холодным, чем был на самом деле.

Главы Лож не торопились присаживаться на свои кресла, а бродили по залу в задумчивости. Бледный свет заставил мантию Пар-Салиана казаться матово-белой, как похоронный саван, черный бархат Ладонны напоминал безлунную ночь, а мантия Юстариуса, Главы Ложи Красных Мантий, казалась кроваво-красной. Юстариус вошел, хромая на одну ногу, так как если некоторые маги выходят из Испытания целыми, то остальные нет.

"Ладонна, я говорил это раньше и повторяю сейчас: вы заставляете нас очень рисковать, задерживая реализацию нашего плана. Маг Даламар прошел Испытание. Он вышел из него живым. Что ещё вы хотите?"

Ладонна рассмеялась низким, хриплым смехом. Ни один из присутствующих не принял её смех за признак веселья. Скорее за довольное рычание.

"С каких пор вы боитесь риска, Юстариус? Что-то новенькое."

Глаза мага сузились, в них показался гнев. Ладонна улыбнулась, на сей раз более приветливо.

"Я не могу отказаться от риска, если он стоит того. Прежде чем мы пошлём этого темного эльфа в Палантас, я должна его проверить до конца."

Юстариус ничего не ответил, всё ещё не успокоившись после приступа гнева. В тишине заговорил Пар-Салиан:

"Господа" — сказал он — "Мы напрасно тратим время. Мы знаем, что в Палантасе затевается что-то опасное и мы решили противодействовать этому. Я уверен, что вы согласитесь, Юстариус, что мы не можем действовать наобум. Мы должны точно знать, что инструмент, который мы задействуем для реализации задуманного, крепок и остро заточен. Если мы пошлём не того человека выполнить нашу миссию, то второго шанса у нас не будет. Рейстлин Маджере становится сильнее день ото дня и запершись в своей башне…"

Своей башне. Повелительница черных мантий и глава красных одновременно вздрогнули.

"Да, в своей башне, хотя мне нравится это не больше чем вам. Как ещё назвать происходящее? Он закрылся в ней и всякий, кто попытался войти в неё дальше порога встретил смерть. И не для всех она была лёгкой. Должны ли мы сделать вид, что дела обстоят иначе? Нет, мы все договорились, что должны понять, что он там делает и договорились о способе, как именно мы это узнаем. И какой инструмент мы должны для этого использовать. Я считаю, что мы должны позволить Ладонне испытать наш инструмент. Давайте позволим ей сделать со своим темным эльфом то, что она запланировала."

Юстариус покачал головой, его лицо оставалось мрачным. Он не высказал ни протеста, ни согласия.

Ладонна опустила глаза, стараясь скрыть свет триумфа, который, как она знала, должен был сиять в них. Мягким голосом она сказала:

"Отлично, господа. Я благодарю вас за доверие. Я сделаю то, что запланировала и сообщу о результатах."

Реджина из Шелси стояла в дверном проёме, прислонившись к косяку и скрестив свои длинные ноги. Продуманная поза, думал Даламар, роясь в столе в поисках нужной книги. Наконец он нашел ее, небольшой труд о травах, в котором более интересны были иллюстрации, чем устаревшие тексты. Солнечный свет отражался от волос Реджины, искрясь серебром. Она была олицетворением леса, девушкой-охотницей в своих кожах и полуночными волосами, связанными на затылке белым шелковым шарфом. Он наблюдал за ней, в то время как она наблюдала за ним. Ни один из них не думал, что изучить друг друга может быть просто.

Даламар стряхнул пыль с рукава своей мантии, разглаживая мягкую черную шерсть. Пальцы его нежно погладили серебряные руны, вышитые на кромке рукава. Это была самая красивая одежда из всех, которые ему доводилось носить. Записка, которую он нашел на дне ящика с этой мантией, гласила, что это подарок лично от Ладонны: "приветствуем вас в компании магов всех орденов". Шерстяная мантия удобно сидела на его плечах, как если бы самый умелый портной на Кринне ночью снял с него мерки и пошил при свете лун. Поглаживая рукав, Даламар поднял брови, снова бросив взгляд на свою гостью.

"Тебя никогда не принимали за случайно забредшего сюда охотника, потерявшегося в лесу?"

Синие глаза Реждины вспыхнули.

"Никто никогда ни с кем меня не спутает, если я сама не захочу этого. Но ты прав. Этот костюм не предназначен для Башни."

Она подняла руки, изящные, как лебединая шея и выдохнула несколько слов. Воздух вокруг неё заискрился и замерцал. Рассмеявшись, она подмигнула Даламару как раз в тот самый момент, когда ее прежняя одежда вдруг исчезла, показав ему на короткое мгновение её обнаженное тело, полные груди и плавно изгибающиеся бедра. В следующий миг она уже стояла перед ним в белой одежде, волосы были уложены в косы и лежали на плечах. Она наклонила голову:

"Так лучше?"

Он смотрел на неё так, как если бы она по-прежнему стояла перед ним обнаженной.

"Главное, чтобы это нравилось тебе."

"Я пришла" — проговорила она — "чтобы показать тебе Башню, если ты не против. Теперь ты здесь не гость, а маг, принимаемый самим Хозяином. Так что, вероятно, ты желаешь поподробней узнать, где оказался."

Она явно пришла для чего-то другого, он был уверен в этом. Её глаза слишком сильно сияли непонятным огнем, а выражение лица говорило о том, что она что-то скрывает. Она пришла, чтобы узнать кое-что о нём. Изучить его. Пришла ли она по собственной воле, или по чьему-то наущению, было пока неизвестно. Ладно. Пусть смотрит и изучает. Пусть попытается проникнуть в его душу.

"Я хотел бы ознакомиться с Башней с твоей помощью, Реджина из Шелси," — он взял со стола книгу, — "Возможно, нам следует начать с библиотеки?"

Реджина пожала плечами и щелкнула пальцами. Книги исчезла из рук Даламара, оставив только теплое покалывание на его коже.

"Нет никакого смысла начинать оттуда. Иди за мной. Мы весьма гордимся своей Башней и я тебе покажу почему."

Всё ещё чувствуя на руке тепло от её магии, Даламар пошел за Реджиной из гостевой комнаты в широкие коридоры Башни Высшего Волшебства.

Магия колебалась в воздухе коридоров и комнат Башни. Её запах чувствовался в каждом углу, возле завешенных гобеленами стен, в подушках на креслах, ею дышали камни пола. Даламар вдыхал этот запах, переполняя лёгкие вожделенным ароматом. Маги всех лож ходили вокруг, входя и выходя из библиотеки, где велась кропотливая работа по сортировке постоянно увеличивающейся кипы бумаг, книг, дневников и журналов, которые, казалось, самостоятельно размножались в Башне Высшего Волшебства…

"Мы ничего не выбрасываем," — сказала Реджина и она вряд ли преувеличивала, — "здесь в Башне мы храним любой клочок бумаги, который когда-либо может пригодиться."

Каждая из библиотечных комнат первого и второго этажа северной башни была заполнена рядами книжных полок и шкафов. Маги сновали среди них, некоторые что-то искали, некоторые занимались каталогизированием.

"Всё, что вы видите здесь, на первом этаже, было каталогизировано недавно и относится к событиям перед войной и до сегодняшнего дня. В следующих залах хранятся рапорты и отчеты, касающиеся давнего прошлого. Иногда мы вынуждены уменьшать в размерах ящики с архивами" — она протянула свой палец, в её синих глазах стоял лукавый смех, — "приходится делать их такими же маленькими, как мой палец, чтобы хоть что-то найти".

Она повела его из комнат первого этажа в заднюю башню, говоря ему, что они воспользуются черным ходом.

"Иногда там лежат умершие чародеи, до тех пор, пока их не похоронят в склепах под Залом Магов. Но всё равно… то помещение остаётся черным ходом, не так ли?"

Они спустились вниз, в склепы, где лежали тела множества магов, некоторые из них были довольно известны, о них до сих пор слагали легенды. Некоторые не оставили после своей незаметной жизни даже эха от слабого шепота. Склепов было много, темные и мрачные комнаты, которые не запирались никакими дверями. В принципе, какой смысл их запирать? Разве не могут чародеи из Башни наложить охранное заклятие на то, что хотели бы сохранить в неприкосновенности?

Потом они вышли на задний двор и Даламар увидел сады, наполненные цветами, плодовые деревья и клумбы с травами. Реджина заметила тень тоски, промелькнувшую на его лице и поняла, что он думает о сказочном Сильваносте, том городе, в который он никогда не сможет вернуться.

"Слушай,"- сказала она, указывая на три башни, коронующие каждый угол треугольного двора. — "Если бы я поспорила, что ты считаешь, что эти башни являются охранными, я проиграла бы?"

Он поднял голову, теребя в руках мягкий стебель ароматной травы.

"Да", — сказал он — "Ты проиграешь. Какая польза от стояния на этих башнях, если часовым негде прохаживаться в карауле?"

Конечно, никакой пользы. У этих башен было другое назначение — лабораторное. Достаточно удалённые от центральных башен, они представляли собой идеальные места для серьезных исследований. Внутри угловых башен бушевала порой такая сильная магия, творились такие эксперименты, что у молодежи седели волосы, а у более взрослых магов просыпались самые потаенные кошмары.

"Иногда бывают ещё более худшие последствия" — сказала Реджина, — "Сейчас я не буду вести тебя туда — все башни заняты и там проводятся эксперименты. Но у тебя всегда будет возможность попасть в них позже, когда понадобится."

Наконец, Реджина привела его в южную башню по лестнице, огибающей Зал Магов, направляясь в библиотеку. В этом чудесном месте она позволила ему остаться и вдосталь побродить, наблюдая, как он шел от шкафа к шкафу, теряясь в таком неимоверном множестве ценных книг. И в самом темном месте библиотеки, где стояли самые старые тома, он неожиданно натолкнулся на гнома. Воцарилась тишина, когда не один из них не поклонился друг другу и не сделал шаг в сторону. Их глаза внезапно встретились. В этот момент Реджина поняла, что они узнали друг друга.

Гном рассмеялся резким лающим смехом. Его губы искривились в пренебрежительной усмешке и он преувеличенно заботливо погладил свою бороду. Этот жест был понятен всем, кто даже не имел счастья родиться в Торбардине. Ты не мужчина, говорил этот жест, ты всего лишь безбородый мальчишка, едва ли стоящий моего внимания.

Даламар Найтсон некоторое время стоял неподвижно, его фигура, казалось, была сделана из черного обсидиана. Потом его рука едва заметно дернулась, его правая рука, рука, которой он мог бы в следующую минуту бросить смертоносное заклинание. Реджина мельком подумала, не будет ли сейчас нарушен закон гостеприимства, сохраняющийся в этой Башне так долго, что иного не помнили даже самые старые маги. Даламар поднял голову, бросая на гнома холодный взгляд сияющих на каменном лице глаз. Какой-то контакт состоялся между ним и гномом, какой-то обмен сообщениями, который не могла почувствовать Реджина. Темный эльф повернулся и отошел. Когда он подошел в Реджине, та почувствовала в нем клокочущий гнев, напоминающий не бешеный огонь ярости, а холод льда ненависти. Её кровь похолодела. Она засунула руки поглубже в рукава своей мантии, чтобы скрыть внезапную дрожь.

Однако она подозревала, что он все равно заметил то, что она пыталась скрыть. Он ничего не сказал и в любом случае вряд ли заговорил бы об этом. Было такое ощущение, что ее реакция оставила его глубоко равнодушным и он не станет смеяться над ней, успокаивать или презирать. Тем временем Даламар вежливо произнес:

"Спасибо за экскурсию по Башне, Реджина. Теперь я должен идти, потому что у меня назначена встреча, которую я не могу пропустить."

Она посмотрела в сторону теней, где стоял гном. Теперь его там не было. Все еще глядя туда, она сказала Даламару, что с удовольствием проводит его туда, куда ему надо.

"Нет," — сказал он, — "я сам найду дорогу". Он поклонился, как благородный эльф-лорд из Сильваноста, но его голос оставался холодным. "Желаю тебе хорошего дня."

Отстранившись, она позволила ему уйти. Когда он ушел, она подошла к тому месту, где он встретил гнома. Она сосредоточила на этом месте свои интуитивные и магические чувства, но так и не поняла, что на самом деле тут произошло. Что, спрашивала она себя, что могло такого случиться, что темный эльф перешел с холодного спокойствия на гнев? Она не могла вообразить и не хотела напрасно тратить время на это. Реджина была известна чародеям Башни как умная молодая женщина. По словам Пар-Салиана, у нее была "большая голова", так как она обладала прекрасной памятью и остроумием, иногда выражавшимся в виде очаровательных заклинаний иллюзорного переодевания. Те, кто знал, где у молодой чародейки иллюзия, а где реальность, знали также ее как достаточно амбициозную женщину. Она надеялась — и ее надежды были небезосновательны — что однажды она будет членом Конклава и займет свое место в Зале Магов среди тех, кто контролировал и регулировал курс магии Высшего Волшебства на Кринне.

Своей "большой головой" она сообразила, что в этом темном эльфе было что-то, что привлекло внимание самого Хозяина Башни. Пар-Салиан послал ее в Защитный Лес, чтобы она провела Даламара Найтсона извилистыми лесными путями.

"Пусть дорога не будет для него слишком легкой", — сказал он — "но обязательно приведи его сюда."

Она не спросила почему. Никто не отважился бы на такой вопрос, н о ей всё равно было интересно. Этот темный эльф, маг-самоучка, бывший сильванестийский слуга, оказался интересен Хозяину Башни. Её амбиции требовали, чтобы она держалась поближе к Даламару, наблюдала за ним и пыталась бы разузнать о нём побольше.

Даламар шел сквозь чудеса Башни, не замечая их. Он миновал магов, но не видел их. Все эти запахи магии больше не волновали его. Он чел через Башню, но в своём уме, в своей душе он шел через Лес Сильванести, через леса на границе, где, крича, умирал дракон, где жрец по имени Теллин Виндглиммер лежал, скорчившись и задыхаясь в своей последней бесполезной молитве. Вокруг него горел лес и он видел горящие глаза фаворита Фейр Керон сквозь прорези красного драконьего шлема. Мага, который прилетел, чтобы уничтожить сотворителей иллюзии.

В его крови бежала ярость. Стреляйте! Стреляйте! Стреляйте по лесу! Голоса воспоминаний звенели в нём, как колокола. Даламару снова вспомнился застывший в смертной муке труп лорда Теллина, который, в конце концов, был самым лучшим хозяином из всех, которым служил молодой маг. Теллин был, как и многие эльфы тем летом, не из тех, кто воображал себя храбрым воином в окружении трупов врагов. Жрец привык проводить более приятные дни и выбирать более легкие пути, но храбро пошел на север, чтобы бороться в надежде на освобождение родины от захватчиков, которые нападали на границы королевства… в надежде на реализацию мечты, которую ему не дано было реализовать…

Думал ли Даламар, что его собственная мечта была уничтожена в тот день на границе? Раннее… возможно он и думал так. Теперь нет. Теперь он знал, что все дороги, проведшие его через дикие места, портовые города, через Нераку и Тарсис, были дорогами судьбы. Даламар всегда был предан Темному Богу, даже когда не осознавал этого. Он всегда принадлежал Нуитари. Так или иначе, он постиг бы тайны черной магии и заплатил бы за это изгнанием. Не важно, рано это произошло или поздно. Его гнев и ярость на захватчиков Сильванести теперь были еще более сильны, когда он уже не мог вернуться туда. Он горевал по городу, который остался таким же прекрасным в его памяти, когда он мог проснуться утром, слыша пение птиц и звуки бурлящего Тон-Таласа, голоса эльфов, лордов и леди, пекарей, извозчиков, мясников и швей.

В библиотеке этой могущественной Башни он встретился глазами с тем, кто принимал участие в насилии над Сильванести. Восемь лет назад! Ощущение прошедшего времени охватило его, когда те же пылающие из под красного драконьего шлема глаза впились в него несколько минут назад. Тогда эти глаза принадлежали человеку, высокому, как варвар с Равнин. Теперь же эти глаза носило тело горного гнома, темного мага, который тоже узнал его и обратил на него не слишком большое внимание.

Варвар с Равнин и гном… они были одной и той же личностью.

Даламар остановился только когда понял, что его бьет гневная дрожь. Он сделал несколько медленных вдохов и выдохов, глядя на немного приоткрытую дверь в Зал Магов. Там была Глава его ложи, Ладонна, которая пригласила его сюда. Возможно, она хочет предложить ему обучение. Как бы то ни было, он не должен позволить ей увидеть себя в таком состоянии. Он вздохнул последний раз и закрыл глаза, пытаясь очистить разум и успокоить бьющееся в гневе сердце. Придя в себя он положил руку на ручку двери в Зал Магов. Как только он прикоснулся к ней, дверь задрожала и подалась внутрь.

Даламар быстро осмотрел темную комнату. Ему показалось, что это была широкая и высокая пещера. Через некоторое время он понял, что это всего лишь иллюзия из-за тусклого света, льющегося с потолка.

Черная, как тень, Ладонна стояла перед высоким деревянным креслом, одним из трех, помещавшихся в полукруге. Поодаль стояло самое большое и высокое кресло, на котором кто бы ни сидел, казался выше всех. К нему Ладонна стояла спиной и ее рука, лежащая на спинке кресла из красного дерева, казалась белой как кость в странном неподвижном свете.

"Моя госпожа, я пришел как вы приказали."

Она повернулась и взглянула на него сузившимися глазами. Он почувствовал ее магию как прикосновение холодной руки и даже не вздрогнул когда она произнесла: "Вы видели его."

Даламар кивнул: "Да."

"Хорошо. Теперь входите. Нам с вами надо обсудить кое-какие дела."

Вы видели его. Хорошо. Хорошо? Почему хорошо? Ему стало любопытно. Даламар пошел вглубь зала и ему казалось, что воздух, освещенный неподвижным светом, дрожал как и каменные плиты под его ногами. Он заставил себя не озираться и шел прямо, не останавливаясь.

"Я делаю карту, Даламар Найтсон. Подойдите поближе."

Она взмахнула рукой и поймала клочок бледного света в драгоценные камни своих колец. Затем она протянула пойманный свет через темный воздух цвета сапфира, рубина и изумруда. Отражающиеся полоски света от ее колец сложились в карту на сером камне пола. Из центра карты возвысилась башня, потом другая и третья, достигая плеч Даламара. Они стояли на вершине горы и на самом высоком пике возвышался темный замок нависая над островом. Рядом на другом пике лежал дракон, нежась в теплоте дня и солнечный свет вспыхивал на его когтях и синей чешуе. Ладонна снова взмахнула рукой и теперь свет алмазов изобразил на полу воду, мерцающую голубоватыми бликами. Куранский океан. Западнее островов Картай, Митаса и Котаса обозначился темный водоворот, похожий на никогда не заживающую рану.

"Кровавое Море Истара," — сказала Ладонна. Она мрачно улыбнулась — "Недавно вы сами видели, что происходило в этом месте перед Катаклизмом."

Видел. Во время Испытания, когда позволил Лораку Каладону забрать Глаз Дракона из Истарской Башни. Этот артефакт погрузил самое прекрасное королевство в мире в кошмар. Даламар во время Испытания поставил на кон судьбу родины ради магии. Он выбрал магию, как всегда, и не будет выказывать сожаление или горе этой женщине, которая холодно наблюдала за ним. Но он все таки не смог сдержаться и посмотрел на юго-запад от Кровавого Моря, чтобы найти Сильванести. Эта волшебная карта не показывала его родину и внутренний голос сказал ему: ни одна дорога не поведет туда тебя, даже самая продвинутая карта.

"Моя госпожа," — сказал он, отворачиваясь от места, которое не смог бы увидеть даже с лупой, — "зачем вы показали мне этот замок на Картае?"

И какое он имеет отношение к вашему удовлетворению от того, что я видел гнома и он видел меня?

Она долго и пристально смотрела на него.

"Слушайте меня внимательно, Даламар Найтсон: вы пережили войну Копья и хорошо знаете, как Боги на земле используют смертных как свои инструменты и орудия. И вы знаете, потому что вы отнюдь не дурак, что они не прекратили борьбу между собой с концом войны, независимо от того, какие договора заключили смертные."

Даламар стоял неподвижно, ожидая продолжения.

"Однако есть Боги, которые не играют в эти игры. Вы о них прекрасно знаете — это три Бога Высшего Волшебства. Прежде всего они работают над поддержанием равновесия, и мы, исповедующие веру в них и практикующие их Искусство, знаем то, что если равновесие будет нарушено…"

Даламар вздрогнул. "Тогда магия будет уничтожена."

Она подняла руку, чтобы поправить волосы. Драгоценные камни вспыхнули на ее пальцах, ослепляя.

"Точно. Пусть Паладайн и Такхизис сражаются между собой, пусть Гилеан наблюдает и записывает это, оставаясь безучастным к тому, что будет, если равновесие нарушится. Но мы, те, кто идет дорогами магии, всегда должны стремиться сохранить равновесие света и тьмы. Так, чтобы магия могла выжить. Разве Истар не показал нам что могло случиться?"

"Моя госпожа, никто не знает насколько ценно сохранение равновесия так, как это знает темный эльф. Вы говорите о том, что я уже знаю."

Она подняла брови и он замолчал. В наступившей тишине не ощущалось даже движения воздуха, даже карта на полу замерла. Океаны казались замороженными, как если бы чародейка остановила ход времени.

"Хорошо," — сказала она голосом от которого волосы на голове Даламара зашевелились, — "теперь посмотрим, мастер-маг, смогу ли я поведать вам что-то, чего вы не знаете. Это оберегаемое нами равновесие сейчас находится в опасности," — ее глаза опасно сузились, — "тот, кто перевешивает чашу весов — тот самый маг, которого вы недавно встретили в библиотеке" — ее губы скривились в жестокой усмешке, — "тот маг, которого вы давно знаете."

Он ответил ей смело, ничуть не боясь новой вспышки гнева.

"Маг, которого я знавал, госпожа, был варваром с Равнин, облаченным в красную броню и прилетевшем на красном драконе. Маг, которого я увидел сегодня, был гномом."

"Да. И если вы увидите его снова, за пределами этой Башни, вы можете увидеть не варвара и не гнома. Вы даже не увидите человеческого мужчину, а увидите, к примеру, красивую женщину или ребенка. Его имя, то, которое ему дали родители в Торбардине, Трамд Бегущий Камень. Он больше известен как Трамд Темный. Недавно мы говорили с вами об отметинах, которые оставляют на человеке Испытания. Так вот, его Испытание оставило его гниющей развалиной, слепой, неходячей, неспособной самостоятельно прокормиться или даже помыться. Все, что у него осталось, это разум и магия."

"Разум," — сказал Даламар, внезапно понимая, — "вот что он вселяет в свои аватары."

"Да. Он странствует по всюду в поисках заклинания, талисмана или артефакта, которые смогут вернуть его здоровье. Вы встретили его в Сильванести, потому что он обнаружил способ облегчить себе поиски — присоединиться к армии Повелительницы Фейр Керон. Он прошел через все страны, которые она завоевала, не прекращая искать нужную ему магию. После войны он снова прошел через земли, которые помог разрушить, все еще пребывая в поиске. Время от времени он наведывается сюда, проверяя библиотеки и новые рапорты."

"Кажется, он так и не достиг успеха."

"Не достиг. Но теперь он служит другой Повелительнице и она наверняка обещала ему что-то, что его обнадежило. Она — это Синяя Леди."

Синяя Леди. Та, которая сидела в Оплоте, ожидая своего часа, чтобы снова начать войну для Темной Королевы. Синяя Леди, силы которой заполонили Нераку. Ее имя зазвенело в зале подобно звуку столкновения отдаленных мечей. Она была, как он знал, сестрой мага, который победил Кошмар, захвативший Сильванести.

"Действительно ли она настолько сильна, что вы боитесь, что она склонит чашу весов в свою сторону в сражении между Богами?"

"Она сильна и сила ее растет. Ей благоволит Темная Королева и у нее есть Трамд, который может предоставить ей такую магию, какую не видел мир. Теперь он более силен, чем был при Фейр Керон. Он изучил некоторые вещи в своих скитаниях, хотя они и не оказались теми, что он ищет." Она сделала многозначительную паузу, позволив Даламару увидеть, что она о чем-то задумалась. "Кроме того, кое-что происходит в другом месте, далеко в Палантасе. Другая сила… в общем, мы поговорим с вами об этом в более подходящее время. А пока не будем забегать так далеко. Вы хотели бы выполнить для меня одну миссию, Даламар Найтсон?"

Пульс Даламара участился. Она выглядела как человек, собирающийся сделать ему немалое благо. Он пока не мог понять что бы это могло быть за благо. "Моя госпожа, только скажите. И я сделаю все."

"Убейте гнома. Не его аватар, являющийся всего лишь оболочкой. Когда аватар умирает, разум гнома летит домой, назад в Картай к развалине своего тела. Уничтожьте эту развалину и когда его разуму некуда будет вернуться, вы убьете его самого." — Она рассмеялась, увидев рвение в его глазах, — "я думаю, вам понравится эта миссия. Но помните: выполняя мое задание, вы рискуете навлечь на себя ярость Ее Темного Величества. Трамд — часть ее работы."

Сердце Даламара внезапно почувствовало, как похолодела его кровь. Неважно. Месть в пределах его досягаемости. Так же он может легко завоевать фавор Ладонны. За эти вещи Даламар легко рискнул бы жизнью, как в отличной азартной игре.

"Моя госпожа, я не хочу провоцировать ярость Темной Королевы, но я не буду парализован страхом перед нею."

"На это вся моя надежда." — пробормотала Ладонна, — "и так же я надеюсь, что вы не забудете, что дракон, целыми днями лежащий на солнце на вершине горы, ночью заботится о гноме и его безопасности."

Он поднял голову и смело посмотрел ей в глаза.

"Я не забуду. И еще я буду помнить, что эта миссия является вашей надеждой, что я не провалю испытание, которое вы для меня придумали."

Выражение лица Ладонны исказилось в удивлении.

"Испытание? Разве с вас уже недостаточно испытаний?"

"Оказалось, что нет."

"Хорошо, хорошо. Вы сообразительны, не так ли? Да, это — другое испытание. Вы действительно хотите знать каков его подтекст?"

Даламар пожал плечами.

Она вглядывалась в него, стремясь понять его мысли. Наконец она сказала:

"Палантас к этому не имеет никакого отношения."

Палантас, где стояла единственная вторая выжившая Башня Высшего Волшебства, окруженная Шойкановой Рощей, в которой водилась всякая нечисть, чтобы воспрепятствовать проникновению к воротам. Никто не был в Палантасской Башне со времен падения Истара. Закрытая проклятием, кровно связанным с Хозяином этой Башни, магом, который бросился на ворота с самого высокого зубчатого минарета и остался там висеть, пришпиленный к железным кольям ворот. С этого времени никто не входил в Палантасскую Башню Высшего Волшебства.

"И что в Палантасе имеет отношение ко мне, моя госпожа?"

"Нет," — ответила она, — "я не скажу вам ничего. Эти дела лучше обсуждать с Хозяином этой Башни. Идите и убейте того гнома, а потом мы будем соревноваться в вопросах и ответах."

"Очень хорошо," — сказал он, все еще глядя на нее, — "Я сделаю это, моя госпожа."

Она улыбнулась и это не было теплой улыбкой. Разговор был закончен. Она повернулась на пятках и вышла. Темная кромка ее мантии, шелестевшая по полу, издавала единственные звуки в высоком и широком зале. На полу все еще была видна ее иллюзорная карта, замороженное море и башни цитадели на горах Картай, а также дракон, сидящий на горном пике.

На рассвете, когда первые лучи солнца распространились по морю, сияя на гребнях волн и золотя крылья чаек, там, где вода встречалась с утесами острова Картай, в своем замке, известном среди местного населения как Цитадель Ночи, проснулся после беспокойного сна гном-чародей. Спертый воздух в его комнатах пах ладаном, аромат которого пытался перекрыть зловоние смерти и разложения от тела гнома. Ему лично было наплевать, чем пахло в его апартаментах. Ладан предназначался для слуг, которые ухаживали за его телом, кормили и поили его.

Его заботило только одно и никакая вонь не смогла бы отвлечь его от этой проблемы. Чародей не двигался, так как не мог. Его члены были недвижимы и бесполезны, мускулы атрофированы, плоть давно ссохлась, лишенная соков жизни. Глядя на него, никто не поверил бы, что когда-то это тело принадлежало сильному гному из Торбардина, который когда-то был настолько крепок в руках и ногах, что мало кто отваживался бросить ему вызов на состязаниях. Эти руки и ноги теперь не принадлежали ему, как если бы их отрубили топором. Трамд не мог открыть глаз после пробуждения. Их уже давно у него не было. Вырваны. Сожжены. Или, возможно, вытекли. Иногда его память говорила ему одно, иногда другое. Много долгих лет прошло с того момента, когда гном пришел на своё Испытание в Башню Высшего Волшебства, как и многие, пройдя извилистыми тропами по изменчивому лесу к воротам. В те дни Ее Темное Величество, Королева Такхизис, ещё не пробудила драконов из их вечной дремоты. В те дни смертные расы Кринна не могли представить себе даже в самом жутком кошмаре, что Темная Королева вновь расправит свои широкие крылья на весь мир, чтобы покорить сердца и души каждого, чтобы почувствовать, как мир содрогается, когда народы упадут перед ней на колени.

Таким образом этим утром Трамд проснулся во тьме, как и каждое предшествующее утро. И всё же слепым он не был. Хотя магия его Испытания и повредила его физическую оболочку, его разум остался нетронутым. Этот разум мысленно потянулся и возвратил к жизни аватар, которого в Башне Высшего Волшебства все знали как Трамда Темного. Этот аватар был больше других похож на его прежнее, здоровое и целое тело. Темная борода, бочкообразная грудная клетка, руки, толстые и сильные. Иногда он стоял перед зеркалом, пристально вглядываясь глазами аватара на это тело и думал, что ничего не изменилось с того дня, когда он пришел в Башню. Иногда, на мгновение… а затем самообман проходил, уступая перед действительностью, известной только гному, чье израненное тело гнило на кровати, застеленной атласом и шелками. Всегда при смерти. Но никогда не умирая по-настоящему.

Этим утром он не глядел в зеркало. Он не позволил аватару ничего, кроме облачения в мантию и облегчения переполненного мочевого пузыря. Он даже не позволил ему позавтракать, хотя разум гнома и его аватар были так тесно связаны, что голод аватара гном чувствовал как свой собственный.

Он послал аватар по коридорам Башни в сад, где первые дневные лучи заливали внутренний двор. Идя мимо клумб с травами, он ни с кем на заговаривал. Садовники, работавшие там, казалось вообще не заметили его. Трамд не был известен среди них как обаятельный и дружелюбный хозяин.

По команде мага аватар прошел во внешнюю северную башню, в лаборатории которой в течении всей прошлой недели он проводил эксперименты, связанные с облегчением веса предметов, полётами и устранением силы тяжести. Он не вел учета своей работы, не оставлял записей. Всё хранилось в его разуме. Это были слишком секретные эксперименты, исследования для Синей Леди, чтобы доверить их описание бумаге. Чудесные слова новых заклинаний снизошли на него в молитвенном экстазе, когда он возносил хвалу своей повелительнице Такхизис. Эти слова он теперь соединял со своими обширными познаниями, подчерпнутыми в библиотеке Башни. Он соединял их, как поэт соединяет строфы в песню. Слово к слову, фраза к фразе… он стремился создать такое заклинание, которое сделает Синюю Леди, Повелительницу Китиару, блистающим мечом в правой руке богини Бездны. Если он всё-таки сумеет создать заклинание, которое было нужно Такхизис, он получит от неё обещанное. Тело, целое и невредимое, которое ему вернёт сама Темная Королева.

Он долго работал в лаборатории, маг в теле аватара. В полдень он позволил себе пройтись на кухню, чтобы перекусить, а затем снова вернулся в северную башню. Когда в вечерних сумерках он снова покидал лабораторию, его аватар внезапно остановился на пути через внутренний двор. Какая-то тень промелькнула возле ворот, похожая на мага в черной мантии. Последние лучи солнца вспыхнули на серебряных рунах, вышитых на кромке рукавов, охранных и отводящих магию рунах. Наверняка это темный эльф, тот, который убил дракона Трамда в сражении за Сильванести. Чародеишка вроде бы проходил Испытание, как говорили слухи, и очевидно преуспел, так как до сих пор живой. Большинство из недавно прошедших Испытание магов достаточно быстро покидали Башню после него, театрально доказывая, что им необходимо двигаться дальше к своему предназначению. Казалось, этот маг предпочел более легкие пути к славе. Трамд пробормотал тихое проклятие, не собираясь пока убивать или калечить мага, но вдруг запнулся на полуслове.

Призрачная белая фигура отделилась от стены, остановившись во внутреннем дворе. Видимо, она не собиралась следовать за черной тенью за ворота и в Защитный Лес. Она продолжала стоять и ленивый ветерок колебал ее черные волосы. Затем она подняла голову и руки, как лебедь поднимает свои крылья. В следующий миг вспыхнул магический свет и Трамду и в самом деле показалось, что в небо взмыл лебедь.

Реджина из Шелси, подумал он. Ну-ну.

И он тут же забыл о ней. Не было времени думать о таких вещах. Аватар был утомлён, кости ныли, а мышцы дрожали от работы. Он позволил телу пройти в свою комнату и разорвал с ним связь, прежде убедившись, что аватар устроился достаточно комфортно для сна. Нельзя было позволять вещи валяться на полу, как спутанной и сломанной марионетке. Никто не смел злоупотреблять телом Трамда Темного, или этой вещью, за которую его принимали. Аватар безмятежно заснул, чтобы проснуться когда проснется слепой колдун в Цитадели Ночи, чтобы работать следующий день как и прежний, чтобы снова бросать в северной башне вызов силе тяжести.

Глава 18

Горячий ветер дул с Пыльных Равнин, стеная вокруг дамбы, обшаривая корпуса кораблей. Дети бегали в узких промежутках между остовами, смеясь и крича в тенях обездвиженных судов, лишенных моря со времен Катаклизма. Ветер принес и вонь гниющих отходов, раздающуюся на весь Новый Город. Ароматы сладкой выпечки не могли перебить эту вонь. Даже острые запахи трав от чародейских лавок не заглушали вони гор мусора, который жители равнодушно бросали за стены Нового Города. Серокрылые чайки скрипели на кучах отходов, на базаре, по всему городу. Казалось, что Тарсис до сих пор остался портовым городом.

Любой, кто шел по его улицам и тихим переулкам, чувствовал, что у Тарсиса пульс портового города — барабанный бой голосов на рынке, крики женщин, окликающих детей, звуки скрипящих гончарных колес, кузнецы-гномы, старающиеся перекричать собственные наковальни. Попугаи визжали в золоченных клетках, леопарды рычали в загонах на южной стороне рынка, где держали пойманных экзотических животных для продажи богатым гражданам Тарсиса или гостям города. Внезапно появилась мода на белых тигров, этих великих охотников, которые покупались, чтобы бродить у дверей тех, кто считал себя настолько богатым или знаменитым, что опасался похищения. На всём Кринне в богатых дворах были замечены дикие животные, во рвах, окружающих замки богачей, плавали пираньи. Чем больше у человека было диких зверей, тем выше в глазах общественности становился его статус и рынок в Тарсисе делал хороший бизнес на экзотике. На любых экзотических животных, кроме рыбы.

Достопримечательности, запахи, песни тысяч людей в ярких одеждах кружили вокруг Даламара, когда он шел по улицам, пробиваясь от южных ворот через Улицу Гончаров, несколько борделей, имеющих название Аллеи Дев и вниз по Железному Ряду. Он быстро шел по улице, не так стремясь к своей цели, как стараясь побыстрее убежать от шума, от штамповочных прессов, кузниц и оружеен, где воздух был так переполнен криками на гномьем языке, что казалось, что здесь Торбардин.

В Переулке Цветов, где выращивают травы и в магазинах продавались цветы, симпатичная девушка высунулась из окна и что-то крикнула молодому парню, идущему по тротуару. Даламар поднял глаза при звуке ее голоса и незаметно улыбнулся. Он знал ее, она была его любовницей некоторое время назад. Увидев его, она помахала рукой, но её взгляд был прикован к молодому юноше. Он не вернул ей приветствия. Она уже ушла из его жизни и вряд ли возвратится в нее. Ему было наплевать, но он всё равно снова почувствовал себя освобожденным от ненужных обязательств.

Нетерпеливо он проследовал дальше, протискиваясь сквозь толпу и достигнув наконец той части города, которая не носила никакого красочного названия. Это место было известно как Их Квартал или Наш Квартал, если говорящий был магом. Здесь улицы были сужены до переулков. Он прошел мимо Магазина Темной Ночи, мимо Красной Луны, Руки Солинари и наконец достиг Трёх Богов, где находилась его собственная квартира. Он не заходил в внутрь, чтобы поговорить с одноглазым Палантианом, который управлял магазином от имени мага, которого никто никогда не видел. Даламар остановился у дверей, глядя на заполненные травами корзины и яркие оранжевые цветы настурции.

"Добрый день," — сказала женщина в белой мантии, сияющей в затененном дверном проеме. Её темные волосы были убраны на затылке, а сапфировые глаза сияли.

"Добро пожаловать, Даламар Найтсон" — сказала Реджина из Шелси.

Даламар налил эльфийского вина в серые землистые кружки, испещренные красными линиями, которые нашел когда-то в руинах Валкинорда. Он показал Реджине удобное место на кушетке возле окна и зашторил занавески так, чтобы дневной свет не резал глаз, а воняющий ветер почти не ощущался. Но всё равно ему пришлось зажечь пару палочек ладана, хотя бы для самого себя. Он любил лесной ветер, а здесь пахло как в отстойнике.

Реджина принимала его гостеприимство и вела себя так, словно её неожиданное появление вовсе не было неожиданным. Даламар, впрочем, тоже не выказывал особого удивления, по крайней мере внешне. Она подумала, что вряд ли встречала когда-либо человека, который был так мало подвержен суетливости и эмоциональности, как этот темный эльф из Сильванести.

Некоторое время они сидели в тишине, молча наблюдая друг за другом и не собираясь начинать разговор. Пристально вглядываясь в глаза друг другу, они тщетно пытались прочесть то, чего не знают. Наконец Даламар заговорил. Маска любезности и гостеприимства сошла с его лица и его глаза блеснули. Реджине вспомнились остро отточенные лезвия, когда она смотрела в эти глаза.

"Объяснись," сказал он.

Реджина пожала плечами.

"Я думаю, это ясно, как день" — она удобнее уселась на кушетке с ногами, скромно одернув край подола белой мантии, — "Я здесь, потому что думала, что ты тоже здесь." — она взмахнула рукой с довольным видом, — "И ты действительно здесь. Ты слишком поспешно оставил Башню, всего через четверть часа после разговора с Ладонной. Я не думаю, что она вызывала тебя, чтобы сообщить, что ты плохо показал себя в своём Испытании. Скорее она могла сообщить тебе нечто противоположное. Что-то висит в воздухе Башни, Даламар Найтсон. Какое-то необычное бурление политических и магических событий. У меня чуткое ухо. Я знаю, что Главы Лож что-то готовят. И если ты не в эпицентре этого бурления, то уж точно в поле их зрения."

Смело, подумал он, наполняя её кружку новой порцией вина. Она взяла её из его холодных пальцев. Даламар сел на стул напротив неё. Его не было здесь с весны, но ему казалось, что это кресло ещё утром чувствовало на себе вес его тела, в то время как он сидел за книгой, в размышлениях и опасных мечтах о магии.

"Ты наверно глупа," — сказал он спокойно. Он не был уверен относительно этого, но ему хотелось проверить. — "Ты пришла сюда и ожидаешь хорошего приема, как если бы мы были с тобой закадычными друзьями."

Реджина пожала плечами. Она повертела в руках кружку с вином и ответила:

"Если прием окажется грубым, я, вероятно, это переживу."

Даламар потягивал вино, навевающее воспоминания о осеннем лесе в Сильванести. Он прикрыл глаза и увидел золотые осины, услышал дрожание листьев перед первым морозным дыханием зимы. Он думал о лесе, который видел в последний раз разоренным и мертвым, лесе, который стал домом зеленым драконам. Как говорили слухи, Сильванести не изменилось за эти три года. Принц Квалинести женился на Эльхане Звездный Ветер и номинально две эльфийские нации стали одной. Без сомнения, это выглядело многообещающим на бумаге в высоких кабинетах, но лес всё ещё пребывал в мучениях начатых тогда, когда Лорак Каладон, потеряв веру в богов, попытался противостоять армии Фейр Керон.

Как хорошо бы было отнять жизнь у одного из её фаворитов, который сумел пережить Сон Лорака!

"Я ухожу" — сказал он, чувствуя вкус Сильванести на губах, — "У меня есть одно деликатное дело. Маленькая личная месть. Ты можешь даже не спрашивать меня об этом."

Реджина подняла брови, откидываясь на кушетке. Она поставила ноги на пол и её голая лодыжка выглянула из-под подола.

"Значит, Ладонна вызвала тебя и предложила дело, которое ты называешь маленькой местью? Я не знала, что госпожа теперь записалась в посредники в этих делах."

"Когда это ей нужно, она может и побыть посредником."

"Твоя маленькая личная месть" — пробормотала Реджина, — "она будет иметь отношение к гному по имени Трамд?"

"Да."

Она удовлетворенно кивнула. "Тогда понятно, что это за бурление."

Стремительно она наклонилась вперед Край её одежды ещё больше откинулся, открывая белую мягкую кожу.

"Позволь мне кое-что сказать тебе, Даламар Найтсон. Я знаю, что ты выполняешь кое-какую миссию для Ладонны. Возможно, не только для неё, но и для Пар-Салиана," — когда он отрицательно покачал головой, она нетерпеливо махнула рукой, — "Не пытайся говорить, что я не права. Я права и чем больше ты будешь отрицать это, тем больше я буду убеждаться в своей правоте. Я хочу пойти с тобой. Неважно что ты планируешь… я хочу быть частью этого плана. Послушай! Мне не нужна твоя слава и я не хочу быть чем-то большим, чем просто частью того, что ты будешь делать. Я молода, но я достаточно сильна."

Реджина замолчала на мгновение, чтобы перевести дыхание. Даламар не проронил ни звука, заинтригованный.

"Я молода" — продолжала она — "но я на хорошем счету. У меня есть цель и я не знаю, может ли мое стремление повредить тебе. Думаю, оно даже поможет! Если ты посмотришь более широким взглядом.."

"Посмотрю на что?"

"На жизнь, Даламар! Я надеюсь — и не без причины — что однажды я займу своё место в Конклаве Магов. Но прежде чем я смогу хотя бы выставить свою кандидатуру, мне нужно приобрести очень многое. Репутацию, друзей, поддержку… Я должна выполнить хоть какую-то миссию, прежде чем смогу выставить свою кандидатуру."

Вот такая жизнь, думал Даламар. Эти люди такие безрассудные в своей недолгой жизни, бросаясь в объятия будущего со скоростью падающих звезд. И она мне читает лекции о широких взглядах.

"У тебя далеко идущие планы, да," — сказал он, пытаясь не смеяться, — "но ты заметила, что все маги Белой Ложи, заседающие в Конклаве, довольно здоровы на вид?"

Реджина кивнула.

"Да, и я благодарна богам за это"- её сапфировые глаза вспыхнули смехом, — "Их прекрасное здоровье даёт мне возможность хорошо подготовиться к тому, что я намерена сделать и к тому, кем я стану в будущем."

Даламар разглядывал ее поверх чашки, чародейку-лебедя, расположившуюся на его кушетке. Она была довольно искусна в сотворении иллюзий. Он на собственном опыте убедился в этом. Она высоко ценилась Главой её ложи, а значит, и Главой Конклава. Реджина не пользовалась его опекой и никогда не была ученицей Хозяина Башни. Возможно так было и лучше для неё, так как Пар-Салиан использовал её для выполнения небольших миссий. Именно это было её лучшей рекомендацией.

Снаружи усилился ветер. Сквозь вездесущую вонь отходов пробивался новый, чистый аромат. Ветер говорил о дожде. Даламар встал и откинул занавеску с окна. Свежеющий воздух проник в помещение, проходя через гостиную в спальню.

"Погода скоро изменится," — сказал он. — "Ты уже знаешь, где остановишься в городе? Я буду рад показать тебе хорошую гостиницу".

Глаза Реджины непроизвольно проследили за тонкой струйкой ладана, струящегося через дверной проем в комнату, где, как она видела, стояла кровать, накрытая подвешенной сеткой, обсаженной черными мухами. Даламар скупо улыбнулся и в этот момент принял решение. Он примет её предложение и возьмёт её с собой на Картай. Почему нет? У неё свои амбиции и он чувствовал, что они не будут пересекаться с его собственными. Он поднялся со стула, взял со стола их кружки и бутылку, глядя на свету сколько вина осталось. Затем он направился к спальне со словами:

"Ладно… тогда иди сюда."

Она пошла за ним и в зеркале на стене он заметил её удовлетворенную улыбку. Позже в тот же день, когда закатное солнце уже покидало Тарсис, он наблюдал за её безмятежным сном. Прошептав магическое слово, он коснулся её щеки и через то прикосновение сразу почувствовал, что она видит сны о своих мечтах и понял, насколько серьезны ее амбиции. Она осуществит их, подумал он. Ему казалось, что в происходящем есть какая-то особая симметрия, когда белый и черный маги вместе будут противостоять тому, чтобы Синяя Леди снова начала войну и разрушила тот хрупкий баланс, который установился после пяти лет крови и горя.

Он откинулся назад, слушая сквозь дремоту звуки города. Он думал, что миссия Ладонны не будет уж настолько сложной, чтобы ее выполнить на отлично.

Утром они проснулись, обнаружив в кружках только осадок от вина и, вспоминая ночные любовные ласки, вышли в город, чтобы позавтракать. После они возвратились в квартиру Даламара и тогда он рассказал ей о Трамде, аватарах и о приказе Ладонны устранить его.

"Политическое убийство?" — Реджина высказала удивление тем, что Главы Лож допускают такие вещи.

"Я тоже бы удивился" — сказал он, — "если бы это было на самом деле так. Но это не так."

В молчании она слушала его, когда он рассказывал, что имеет против Трамда. Он не рассказывал ей о том, какова вообще мотивация этой миссии. Он не упоминал и Палантас. Что, в конце концов, он мог рассказать ей об этом? За последнее время он узнал только одну вещь о Палантасской Башне, о которой не знал прежде чем отправился в Вайрет. В таверне на дороге Старого Короля он узнал, что Башня уже не была закрыта проклятием. Туда вошел маг, носивший красные одежды раннее и сменивший их на черные после войны Копья. Этот маг прошел через ужасы Шойкановой Рощи как через городской парк и вступил в пределы Башни как лорд в свой замок. Оказавшись внутри, он запретил кому бы то ни было приближаться к Башне и это, Даламар не сомневался, не могло не обеспокоить Конклав Магов. Мага звали Рейстлин Маджере. Он не вышел из истории Кринна, как предположил однажды старый Неистовый Бегун. Казалось, он напротив увеличивает свое место в ней.

Даламар не сказал об этом Реджине, потому что если у неё были свои амбиции, он же должен был угодить Ладонне гладким завершением своей миссии. Он не хотел бы, чтобы Реджина использовала информацию для своих собственных нужд. Он будет сам использовать ее, как она и просила, но большее для неё он делать не намерен.

После этого двое магов говорили только о способах добраться до Картая. И долго они не раздумывали, так как каждый предпочел крылья магии крыльям парусов каботажных судов. Следующим утром они отбыли. Каждый из них думал: ну, в общем, я знаю, насколько могу доверять тебе и знаю что надо делать, чтобы получить что я хочу.

Глава 19

Даламар стоял на берегу мрачного острова. Стон моря и утомленные вздохи волн у скалистого берега заполнили серый рассвет. Он отвел взгляд от унылого неба и посмотрел на Реджину, которая шла по берегу, оскальзываясь на камнях. Вокруг лежали выбеленные кости, разбитые черепа и жалкие остатки некогда гордых остовов кораблей. Тут находились остатки многих кораблекрушений. Каменные берега Картая отнюдь не являлись дружественной гаванью. Вряд ли кто-нибудь из тех, кто был занесен сюда штормом или наскочил на рифы, спасаясь от пиратов, выжил и смог бы поведать о горькой судьбе кораблей. Здесь был Картай. Остров, где жил темный гном.

Реджина остановилась и помахала Даламару, указывая ему вниз на берег. Он пошел, пробираясь через камни и пиная кости во все стороны. Когда он обошел мыс, то увидел дорогу, которая показалась в четверти мили от берега. Широкая и гладкая, она вела по склону горы туда, где возвышалась Цитадель. Защитная магия не охраняла дорогу, не было установлено ни ловушек, ни барьеров. Да и зачем? Где-то рядом, на одном из меньших горных пиков позади Цитадели скрывался синий дракон. Даламар видел его на магической карте Ладонны и помнил её предупреждение.

Высоко в небе кричали чайки, подставляя серые крылья и белые спины под первые лучи солнца. Реджина посмотрела на скалы, обрывающиеся в море. Её щеки, всегда розовые и пухлые, теперь смертельно побледнели.

"Ты чувствуешь это?" — прошептала она, — "Ты чувствуешь это, Даламар?"

Он остановился, прислушиваясь и обостряя все свои чувства, посылая магические импульсы вокруг острова до самого неба, вокруг камней и гор.

"Чувствую что?"

Она задрожала.

"Прошло очень много времени с тех пор, как я в последний раз покидала Башню. Там спокойная жизнь и все вокруг дышит миром. Мы учимся и пользуемся гостеприимностью Хозяина." — Она обхватила себя руками, всё ещё дрожа, — "Ты, возможно, заметил, что в Башне маги всех Лож постоянно творят заклинания, работают с артефактами и талисманами. И мы не особо чувствуем там… вмешательства магии другой Ложи. Мы друг другу не мешаем. Но тут я чувствую это. Черная магия впивается в меня, как когти."

"Интересно." — Даламар поискал глазами Цитадель на холме — "Но разве ты не заметила Цитадели?"

"Я заметила,"- сказала она. — "Я только не думала, что это место может содержать столько зла." Она посмотрела на Даламара. Он видел, что она вспоминает о двух ночах в его кровати и беседах в его комнатах. Он видел, что она смотрит на него теперь немного другим взглядом. — "Я не отдавала себе отчет," — сказала она, но в её голосе не слышалось ни удивления, ни испуга, — "Я не понимала до конца, что ты — часть всего этого."

Даламар пожал плечами.

"Я — это я, Реджина. Часть темноты, так же как ты — часть света. Не думаю, что одно каким-то образом лучше другого."

Ее сапфировые глаза на мгновение расширились, как если бы она услышала богохульство. Затем она быстро проговорила:

"Да, конечно. Мы понимаем это, мы же маги."

Холодный ветер подул с гор в море.

"Но вне Башни" — сказал Даламар, — "Здесь, где теория наталкивается на суровую реальность, мы начинаем понимать, что все не так прекрасно, как нам казалось. Не так ли?"

Она не ответила. Он кивнул и подумал, не был ли он полным идиотом, когда позволил ей присоединиться к нему в этой поездке. В этот момент он решил, что если она выкажет слабость, он покинет её здесь, как воин отбрасывает погнутое и никуда не годное оружие.

К вам гости, сказал синий дракон по имени Клинок.

На кровати, покрытой шелками и атласом, стонал гном. Его рот с разорванными губами был похож на кровавую дыру, зубы гнили, как и тело. Его борода висела белыми лохмотьями. Череп виднелся сквозь клочки свалявшихся волос. В тенетах его разума вспыхнула картинка, посланная драконом. По берегу шел темный эльф, догоняя мага в белой мантии. Он знал их! Он уже чувствовал ненависть того темного эльфа несколько дней назад в библиотеке, но тогда он думал, что это не более чем ненависть жалкого щенка. Белая мантия тоже была ему знакома.

Он не ощутил ни гнева, ни страха. Трамд Темный был из тех, кто знал, как зажигаются звезды и что означает их сияние. Он знал, как читать в сердцах и душах. Он знал, о чем мечтают маги и знал, как они жаждут силы и власти. Будучи лучшим из них, он понял, что началась какая-то политическая игра и успокоился, продолжая слышать голос дракона, произносившего несколько предупреждающих слов.

К вам гости.

Эти два были посланы сюда из Башни. Он понял это, потому что знал, что они не служили Синей Леди, а мало кто из посторонних отваживался приезжать сюда. Хорошо, подумал он, пусть приходят и попытают счастья. Ветры на море всё ещё не успокоились после недавнего шторма. Мы вполне может сотворить тут новый.

В Вайретской Башне Высшего Волшебства аватар вышел из библиотеки и спустился по длинной лестнице вниз во внутренний двор. Пройдя мимо грядок с травами и овощами, он вошел в лабораторию, где все привыкли его видеть и знали как Трамда. Он закрыл тяжелую дубовую дверь и прошел вовнутрь, направляясь к длинному широкому столу из черного мрамора. Несколько мгновений он стоял возле стола и затем проговорил какое-то слово низким голосом, в котором все жители Башни признали бы голос Трамда. Одновременно с тем, как звуки его голоса стихли, аватар разрушился. В одежде, упавшей на пол, осталась только пыль. Позже утром люди говорили, что гном убил сам себя, перемудрив в экспериментах. Никто не знал, кроме его самого, что случилось на самом деле.

В то же самое время на Картае, где холодные бризы веяли с моря и первые лучи рассвета стали просачиваться в комнату, очнулся гном-чародей и тут же почувствовал нестерпимую боль, так как его разум вселился в собственное тело. Он с трудом вдохнул воздух в гниющие легкие. На выдохе послышалось ещё одно магическое слово, по интонации напоминающее приказ. В тенях позади его кровати показалась какая-то фигура, поначалу дрожащая и нелепая. Подобно блику лунного света на морской поверхности, разум чародея перешел в тело нового аватара. Это был тоже гном, но теперь его волосы отливали медно-красным, а глаза синели, как море. У него были широкие плечи кузнеца, руки, испещренные шрамами и острые глаза, которые знали, как заглянуть в сердце огня и проверить правильность закалки металла.

"Где они?" — сказал маг голосом аватара, обращаясь к дракону.

"На дороге".

"Избавься от них", — сказал гном и подошел к окну, наблюдая, как дракон расправляет широкие крылья и солнце играет на его голубой чешуе. Красные глаза монстра ярко блеснули, когда он разинул челюсти и издал воинственный рев. Предвкушение отличной забавы охватило Трамда. Он продолжал смотреть, как Клинок парит над островом, оглашая округу ревом, эхом отражающимся от пиков гор и башен цитадели.

Ревущий дракон свалился с неба подобно внезапному ливню, широкие кожистые крылья заслонили солнце. Стоя на повороте дороги, Даламар вдруг почувствовал холод, как если бы его внезапно окатил холодный зимний ветер. Посмотрев наверх, он увидел глаза чудовища, пылающие ненавистью. Пыль заклубилась на дороге, поднятая драконьими крыльями. Даламар быстро указал Реджине на восток и каким-то непостижимым образом она сразу его поняла. С лицом белым, как её платье, она побежала восточнее по дороге и получилось, что пикирующий дракон окажется между двумя магами. Даламар сделал несколько жестов руками, первые признаки заклинания, которое Реджине было хорошо знакомо. Она сделала то же самое.

Даламар попытался сосредоточиться. Дракон продолжал реветь, но он не обращал на него никакого внимания, уйдя в магическую медитацию. Он собирал свою силу, так как дракон наматывал круги над ними, с каждым кругом спускаясь всё ниже.

"Побереги силы!" — крикнул он Реджине, — "Там еще сидит маг, поджидающий нас, и я сомневаюсь, что он лежит беспомощный в своей кровати!"

Она нервно рассмеялась.

"О, прекрасный план! Бейся и убей дракона, а потом займись магом! Какова разница между безумием и храбростью, Даламар Найтсон?"

Даламар откинул голову назад, тоже рассмеявшись.

"Небольшая!"

"Тогда, за Солинари!" — закричала она, отбрасывая назад волосы; её сапфировые глаза сияли.

Услышав это, Даламар тоже вознёс молитву Темному Сыну, своему богу Нуитари: "Ваше желание — это мое желание, Нуитари. Я делаю это ради магии, которую люблю так же как и вы!"

Во внезапно наступившей тишине он понял, что его бог одобряет его действия, так как его магия заискрилась в нем, придавая ему сил. Честный бог не будет давать обещаний, чтобы потом их не нарушить. Нуитари был честным богом и Даламар мог делать всё, что хочет. Экстаз охватил его сердце и пробежал по жилам подобно огненному вину.

"Спускайся сюда, дракон!" — крикнул он, — "Спускайся и попробуй победить!"

Молния блеснула в пасти дракона. Стремительно оттолкнувшись широкими крыльями от воздуха, Клинок упал с неба, пролетев так низко, прямо над головами магов, что они непроизвольно сделали несколько шагов назад. Солнечный свет вспыхнул на клыках и голубой чешуе. Отвратительное зловоние драконьего дыхания окутало их.

Даламар сосредоточил в себе магию и выставил вперед обе руки. Две молнии сорвались с них и одна попала в драконью грудь, заставив того покачнуться в воздухе. Вторая молния вылетела из-за спины Даламара, это Реджина бросила светлое копье. Запах озона обжег ноздри. В воздухе не чувствовалось запаха жженой плоти, так как им не удалось пробить крепкую чешую, но зато небо огласил рев боли. Клинок ревел, в ярости разворачиваясь над берегом. Реджина и Даламар синхронно развернулись к берегу, следя за полетом чудовища.

Подобно комете, дракон сделал дугу и снова устремился к ним. Теперь он явно летел, намереваясь разорвать их в клочья. Реджина поняла, что станет его первой добычей, а потом он займётся Даламаром.

"Стой на месте!" — крикнул ей Даламар — "Приготовься к битве! Не беги!"

Но она побежала, то ли проигнорировав, то ли просто не услышав его. Или же в ней проснулся страх и инстинкт заставил её бежать. Но она не могла убежать от дракона.

Продолжая визжать, Клинок оторвал Реджину от земли и рванул когтями, не разворачиваясь. Белая мантия чародейки расцвела пятнами крови. Даламар знал, что она ещё жива, так как видел ее лицо, темно-синие глаза и даже шевелящиеся в молитве губы. Солинари, протяни свою руку!

"Что теперь?" — крикнул Даламар, — "Ты бросишь в меня труп, дракон? Или ты прикроешься им, чтобы защитить себя? Из неё вряд ли получится хороший щит."

Клинок засмеялся, этот звук взорвался внутри Даламара как огненная вспышка. Дракон пролетел мимо него, затем ещё раз, всё ещё держа свою добычу в лапах. Несколько теплых кровавых капель упали на поднятое вверх лицо Даламар, напоминая морскую соль на губах. Губы же Реджины продолжали двигаться, пытаясь окончить молитву, слова которой уносил ветер.

Клинок разжал когти и Реджина стала падать с невероятной высоты. Будет ли стоить ее спасение потраченных сил? Даламар думал об этом только мгновение между двумя биениями сердца. Решившись, он быстро поднял руки, направляя всю свою силу вверх, стараясь уменьшить хоть на время силу притяжения земли, заставляющую чародейку падать на голые камни.

Падение Реджины замедлилось, но не намного. Она тяжело ударилась о каменный грунт и воздух со свистом вырвался из её легких. Даламар вздрогнул, почувствовав через связывающее их сейчас заклинание, силу падения и ему показалось, что его собственные кости затрещали. Он встряхнул головой и огляделся по сторонам.

Послышался стонущий голос Реджины, голос, в котором слышалось предупреждение:

"Даламар!"

Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Клинок, продолжая подвывать, падает на него с неба. Широкие крылья заслонили свет солнца, бросив черную тень на вьющуюся тропу и двух магов. С внезапной яростью Даламар выкрикнул заклинание и послал навстречу чудовищу ещё одну молнию. Затем ещё одну, и ещё… Так как он уже чувствовал слабость, ему не удалось поразить цель как он хотел. Четыре шипящие молнии миновали дракона и только одна попала. Хотя этого оказалось достаточно. Молния ударила синего дракона как раз между глаз, прожгла тонкую кожу и расколола драконий череп на куски.

Клинок судорожно дернулся и упал в море, куда его занес последний отчаянный взмах крыльев.

Предсмертный крик дракона отозвался эхом от утесов, стихая в башнях Цитадели. Трамд наблюдал за падением чудовища глазами своего аватара. Он слышал этот крик и своими собственными ушами, и ушами аватара. Смерть благородного животного, участвовавшего в сражениях на Соламнийских Равнинах, осадившего и взявшего Даргаардскую Крепость и командовавшего своим крылом в сражении за Башню Верховного Жреца прошла незаметно для всей армии Синей Леди. Для всей, за исключением чародея-гнома.

"Возвращайся к своей Королеве,"- прошептал гном дракону, некогда возглавлявшему любимое подразделение Такхизис, — "Позволь своей душе вознестись к ней".

Он отвернулся от окна и стоял неподвижно, слушая голоса в коридоре. Слуги бегали, переговариваясь. Звенел металл. Стучали доспехи и топали ботинки. Его охрана, отряд гномов из самых темных пещер Торбардина — те, которых их таны изгнали из родных подземелий — строились для защиты его дверей. Они были преданны ему и Синей Леди. На кровати лежало его тело, вечно содрогаясь в агонии. Эту умирающую груду плоти его охрана будет защищать до последнего вздоха. Его вздоха или их.

Он не боялся этих двух магов на дороге. Те времена, когда Трамд чувствовал страх, давно прошли. Тем не менее он был заинтригован. Они пришли сюда в поисках не его аватара, а его бренного тела и он хотел бы узнать от кого-нибудь из них кто послал их. Кто в Башне Высшего Волшебства является его врагом? Кто был его противником, непримиримым настолько, что послал на смерть двух магов в надежде на смерть Трамда? Это было бы полезно узнать. Он не будет посылать в Башню своего аватара, чтобы расправиться с врагом. Его дела там уже почти закончены и он не видел смысла возвращаться. Но он хотел бы знать, кого — после того, как Синяя Леди выиграет войну — он вытащит из Башни и, пользуясь его дрожащим телом, примется за совершенствование своего искусства медленного убийства.

"Хорошо, приходите."- сказал он этим двум магам на дороге. — "Добро пожаловать, если можно так выразиться."

Говоря это, он оставил спальню с телом на кровати и вышел в коридор, слыша приветствия охраны. Он прошел по вьющейся каменной лестнице вниз, где находилось ещё больше охранников и наконец достиг приемной, где и стал ожидать гостей.

Реджина стонала. Она наклонила голову, не в силах откинуть с лица волосы, измазанные кровью из ссадины над левым ухом.

Эту рану она получила при падении, но гораздо хуже обстояли дела с ее левой рукой. Она пыталась очистить рукав левой руки от крови, стараясь показать, что ее ранения не настолько плохи.

"Щит" — сказала она и её улыбка была похожа на гримасу — "Спасибо богам, что он не воспользовался твоим предложением."

Даламар рассеянно кивнул. Он оглядывался по сторонам, бросая взгляды на море и опять на Цитадель. Воздух был наполнен специфическим запахом магии.

"Что случилось?" — спросила Реджина внезапно задрожавшим голосом.

"Проблема. Я думаю, что гном, называющий себя Трамдом Темным, уже не находится в Вайрете."

"Ты думаешь, что он… что он вернулся сюда?"

Даламар кивнул.

"А ты как думаешь?"

Реджина снова пыталась остановить кровотечение левой руки.

"А что с аватаром?"

В памяти Даламара быстро промелькнуло воспоминание об охваченном огнем лесе, трупе хорошего человека у его ног и груде красных доспехов, лежащих неподалеку пустыми.

"Рассыпался" — сказал Даламар, — "Кто-нибудь в Башне подметет кучку пыли и никогда не узнает, что это был он."

Повернувшись к ней, он проговорил:

"Послушай. Ты не должна идти дальше, если не хочешь".

Он долго смотрел на нее и они оба знали, что он говорил отнюдь не из-за беспокойства о женщине, которая провела с ним две ночи в его постели. Реджина давно заметила, что он не был сентиментальным любовником и не придавал большого значения ночным утехам. Сейчас он спрашивал себя — достаточно ли она сильна, чтобы продолжать идти к Цитадели, выдержит ли близость зла, которым переполнены её башни, не остановит ли оно ее, испуганную и бесполезную ему.

Она знала, что Даламар Найтсон будет действовать и сейчас, и всегда только ради самого себя.

А она будет действовать в собственных интересах.

Холодный ветер дул с моря. Волны поднимались и снова опускались в то время как Реджина разорвала подол мантии и обернула кусок ткани вокруг своей раненой руки. Сжимая один конец тряпки зубами, а другой своей здоровой рукой, она затянула повязку, вздрагивая от боли. С побледневшим лицом она поднялась на ноги, вытирая окровавленные руки о подол мантии.

"Итак, как мы это сделаем? Подойдем к воротам и потребуем открыть?"

Даламар улыбнулся, но не слишком тепло.

"Я не думаю, что нам потребуются большие усилия для этого. Смотри."

Он указал на небо, где дрожащий воздух стал собираться в тучи.

Реджина судорожно вздохнула. Темнота тучи усилилась, распространяясь как синяк на ярком синем небе. Казалось, что теперь не туча распространилась по небу, а само небо было поглощено этой темнотой, засасывающей свет дня как зияющая темная рана. Рана открылась еще шире, высасывая воздух прямо из легких Даламара. Прежде чем потерять сознание, он почувствовал как Реджина сильно сжимает его ладонь, впившись ногтями в кожу.

Глава 20

Пальцы Реджины крепко впивались в руку Даламара. Линии острой боли, протянувшейся от предплечья до плеча. В кромешной темноте это было единственным, что он чувствовал. Это было единственным, что подсказывало ему, что он еще жив.

Через некоторое время возвратился слух. Даламар услышал свист собственного дыхания, вырывающегося из опустошенных легких и внезапный лающий смех, в тот же самый миг, когда он понял, что не может вдохнуть побольше воздуха. Он сделал шаг, чтобы проверить, может ли он ходить. Неожиданно перед ним возник свет, прыгая неоднородными лучами. Свет не ослепил его, а тяжело ошеломил, как удар колокола в грудь. Все еще пытаясь вдохнуть, Даламар упал на одно колено, чувствуя, как его покидают последние силы. Он чувствовал холодный камень под руками и коленями. Но он не чувствовал воздуха в легких.

Смех усилился, становясь оглушительным и Даламар почувствовал, что неожиданно воздух устремился в его легкие.

"Вставай," — сказал голос. "Поднимайся на ноги, чародеишка".

Искра гнева прошла через Даламара, зажигая в нем огонь и холодя лед. Он поднялся на ноги, дыша полной грудью и наконец смог всмотреться в свет. Перед ним витала стена мерцающих лучей всех цветов. Шарики света беспокойно перемещались, перемешиваясь друг с другом. Свет ограничивал маленькую комнатку своей радужной пеленой с трех сторон, а четвертая сторона была каменной стеной с признаками дверей без ручек. За стеной света, в той же комнате, стояла Реджина, оглядываясь по сторонам. Заметив Даламара, она двинулась к нему. Ее лицо было белым, какой на самом деле должна была бы быть ее окровавленная мантия.

"Не двигайся!" — проговорил Даламар. "Не прикасайся к свету, Реджина."

Она остановилась.

Позади себя Даламар услышал шаги и прерывистое дыхание. Он развернулся, его рука уже была готова сформировать охранный знак. Дойдя до середины жеста, он остановился. Перед ним стоял гном-чародей в черной мантии, с красными бородой и волосами. Среди гномов его считали бы красивым: грудь колесом, широкие плечи, сильные руки и пламенные глаза.

"Это ты," — сказал Даламар спокойным и уверенным тоном, несмотря на боль в легких. Он должен показать этому магу только спокойное, продуманное выражение лица.

Гном утвердительно склонил голову.

"Да, это я, Трамд из Торбардина. Иногда меня знают как…"

"Трамд Темный. Да, я слышал."

Утреннее солнце светило через окно позади гнома, золотя каменный пол. Кабинет, подумал Даламар. Полки с книгами выстроились вдоль всех трех стен вне слегка колеблющегося света, окружающего Даламара, массивные кресла, которые, казалось, были высечены из цельной глыбы камня стояли возле окна. Толстые подушки смягчали твердые сидения этих кресел, подсвечники стояли на столах рядом, чтобы всегда быть под рукой. Это была комната того, кто читал и писал до темна. Слева от гнома стоял дубовый стол, заваленный кусками пергамента, чернильницами и недавно отточенными перьями. Среди всего этого на столе были небрежно рассеяны схематические изображения и чертежи чего-то, что Даламару не удалось разглядеть. Он увидел только, что это было или крепость или замок, что-то в этом роде.

Даламар оторвал взгляд от чертежей.

"Трамд Темный," — сказал он — "Я помню тебя."

Трамд отошел подальше от окна и солнечного света.

"Я думаю, что так и есть." — его глаза сузились — "А вот я совсем не помнил о тебе до недавнего времени."

Гном махнул рукой в сторону Реджины, как бы желая показать гостю что-то интересное. Даламар повернулся и увидел, что дверные трещины в каменной стене изменились, становясь более глубокими, как если бы с внешней стороны двери кто-то пытался войти. Реджина стояла на месте не шевелясь, только дыхание колебало ее грудь.

"Довольно интересная стена, не так ли? Посмотри, как различные цвета сияют и переливаюся на ней."

Разноцветный свет прыгал по мантии и коже Реджины, проливаясь сверху вниз как вода.

"У этого света есть некие интересные особенности." — Трамд подошел поближе к мерцающей стене. Реджина заметила это и подняла руку.

"О, нет" — сказал он голосом, заполненным ложным беспокойством, — "нет, девочка, не думай, что ты сможешь очистить себе дорогу или послать заклинание через эту стену света. Любое заклятие отразится от него и вернется к вам. Я стоял бы на месте и держал бы свои руки при себе. Если бы, конечно, я был тобой."

Не слишком доверяя, но не желая проверять свойства световой стены, Реджина остановилась.

"Здесь водятся," — сказал Трамд, отварачиваясь от нее, чтобы посмотреть на Даламара, — "некоторые весьма интересные существа, живущие под горами Картай. Некоторые говорят, что это потерянная раса гномов" — он пожал плечами, — "но это глупость чужаков. Если все мы, гномы холмов, горные гномы, овражные — знаем все друг о друге и просто не желаем жить вместе, то это не значит, что мы потеряны."

Каменная дверь сдвинулась, царапая пол. Реджина забормотала молитву и попятилась, наскочив прямо на стену света. Она прикоснулась к свету только краем рукава, но ее откинуло назад. Дрожа, женщина застыла на месте, наблюдая как дверь толчками все сильнее и сильнее открывается.

Трамд снова экспансивно улыбнулся.

"Как я и говорил, кое-какие интересные существа живут под этими горами. То, что стоит за этой дверью, не из моего рода. Должны ли мы все же узнать, кто там стоит?"

Даламар посмотрел на гнома сузившимися глазами.

"И что ты хочешь выгадать, угрожая Белой мантии?"

Дверь снова сдвинулась немного внутрь комнаты. Реджина переминалась с ноги на ногу, пойманная в ловушку. Через плечо она взглянула на Даламара, ее сапфировые глаза заполнялись страхом. Ее губы шептали молитву. Солинари, огради меня…

Бог не оградил ее от схватившего ее дракона и не было похоже, что он оградит ее теперь. Стена света дрожала и переливалась, перемешивая цвета. Солнечный свет освещал пол, касаясь края стены света. Блики разбрызгивались по комнате, окрашивая стены и дубовый стол.

"Ах," — сказал Трамд, подходя к столу. Он поднял несколько листов пергамента с него и развернул один из них в сторону Даламара, — "посмотри, чародеишка, разве это не интересно?"

Даламар не двигался с места, прищурившись и будучи настороже.

"О, подойди поближе. Я не собираюсь причинять тебе боль, эльф. Смотри, потому что это достойно внимания."

Заинтересовавшись, Даламар все же подошел поближе и Трамд разгладил чертеж на столе. Страница, которую ему было позволено просмотреть, была рабочей копией, судя по скупому примечанию писца в одном из углов пергамента. На рисунке была изображена крепость с множеством башен, заполненная переплетением коридоров и комнат, складами оружия и провианта, а также всем необходимым в подобном месте. Странный рисунок, тем не менее подумал Даламар, пролистывая одну страницу за другой. Большинство чертежей новых крепостей показывают строение в некотором контексте — например, на вершине утеса, в лесу, охраняющей горный перевал. То есть крепость проектируется для определенного места и ландшафта. Эта же крепость была нарисована без каких-либо признаков контекста. Крепость стояла на пустом месте, в центре белого пергамента.

Это было интересным, но не настолько, как письмена, толстые линии которых виднелись с правой стороны страницы. Это были руны, в которых Даламар признал достаточно старые образцы. Гномские руны, но не те, которые обычно можно прочесть на изделиях гномских мастеров артефактов.

"Магический шрифт," — сказал Трамд. Он щелкнул по странице, затем по другой. — "Я слышал, что ты имеешь некоторый опыт в рунах. Что эти руны говорят тебе?"

Свет прыгал и дрожал. Камень скреб по камню.

"Они говорят мне," — сказал Даламара, — "что ты знаешь рунный шрифт, который не знаю я."

Трамд сухо рассмеялся.

"Они говорят гораздо больше. Это руны, которыми однажды будет зачарована эта крепость. И многие другие крепости. Все они," — сказал он, глядя на чертежи, — "все они станут летающими цитаделями. От них не сможет защититься никто. Из них будет нападать армия. Нападать где захочет."

Страх поселился в животе Даламара. Ладонна правильно говорила, что Синяя Леди выиграет следующую войну. И когда она победит, все нации, подписавшие Договор Белокамня и заставившие драконью армию подписать его, будут управляться ею. Не будет никакого света. Кроме Такхизис, не будет никакого Бога. Она, Темная Королева, Мать Драконов, наконец получила бы то, чего была лишена по итогам Войны Копья. Она была бы Темной Королевой в сердцах всех живущих и их души будут принадлежать ей.

"Теперь ты знаешь," — сказал гном, — "Ты знаешь, что должно случиться. Что случится." Он засмеялся. "Это неизбежно."

Он поднял глаза от чертежей, посмотрев в упор на Даламара. И так чисты и ярки были его глаза, что Даламар напомнил себе, что это не были глаза Трамда. Настоящие глаза гнома были в другом месте, там, где лежало его тело, разлагающаяся груда плоти, которую он должен был убить.

"Послушай," — сказал гном, улыбаясь. "Ты можешь стать частью всего этого, чародеишка. Ты сможешь заключить союз с Темной Королевой. Переходи на выигравшую сторону."

Еще один шаг в темноту, слишком далеко от света. Он делал их всю свою жизнь. Он ушел из Сильванести в темноту мира и блуждал по черным руинам. Он сидел на холмах возле Нераки и думал как раз об этом.

Нет, сказал он себе тогда. Нет. И все же, если то, что должно случиться, случится, не сглупит ли он, отказываясь от темноты, в которую давно вошел?

Даламар отвел взгляд от гнома и чертежей. В своей тюрьме из переливающегося света Реджина пристально наблюдала за ним. Он не учитывал ее участь в своем выборе и в нем не было мыслей ради нее пойти на сделку с гномом. Он уже давно решил, что бросит ее если на то будет потребность. Не Реджина влияла на его выбор. Он пересматривал свою миссию.

Знаете ли вы, спросила Ладонна, на что будет походить жизнь без равновесия?

Он знал, потому что жил под гнетом культуры, разрешающей только один вид вероисповедания и один вид магии. Он знал, потому что только темный эльф знает, на что похожа жизнь того, кто не может иметь желаемого. И все же, если триумф Темной Королевы неизбежен, надо быть полным дураком, чтобы отвернуться от победившей стороны и присоединиться к рабам.

"Слушай внимательно, темный эльф," — сказал Трамд голосом аватара, используя мягкий убеждающий тон, — "присоединяйся ко мне и я буду рекомендовать тебя Синей Леди. Я скажу ей: вот новый Повелитель для вас. И ты будешь править любым королевством, которое тебе понравится."

Внезапно похолодев, Даламар вспомнил о видении, которое он видел в платиновых зеркалах во время Круга Темноты. Люди поклонялись ему и называли Повелитель Даламар. Его боялись, его уважали и даже молились ему. Не это ли ему сейчас предлагает Трамд? Он жил бы в мире, в котором каждый увидевший его дрожал от страха и получал бы покорные приветствия от населения, как если бы был на самом деле Лордом, которым ему никогда не стать среди собственного народа. Так и было бы, об этом ему пророчили зеркала и в этот момент его сердце возжелало, чтобы его земная власть соответствовала его магической силе. Титул "Повелитель Даламар" впился занозой в его сердце и душу.

Трамд удовлетворенно вздохнул.

"Итак, ты видишь то, что я вижу в тебе, что видит в тебе сама Такхизис. Ты станешь влиятельным господином, тем, чья наименьшая прихоть сможет изменить судьбы наций. Паладайн и его семейка склонятся перед Ее Темным Величеством. Никто не выступит против нее, а мы, ее преданные слуги будем управлять миром так, как никакой король не управлял со времен начала истории Кринна.

Все это осуществится, темный эльф, если только ты ответишь мне: кто твой хозяин? Кто послал тебя, чтобы убить меня?"

Только откажись от миссии, от данного обещания, от чести. Только откажись от магии Высшего Волшебства, которая умрет, когда равновесие между светлым и темным, добром и злом, Паладайном и Такхизис, разрушится.

"Гном," — сказал Даламар, — "иди вешай лапшу на уши своей любовнице в Оплоте."

Гнев омрачил лицо Трамда. Он тихо прошептал:

"Войди."

Скрежет камня по камню послышался громче и краем глаза Даламар увидел руку, покрытую серой кожей, которая протиснулась в дверную щель. Эта была большая рука, широкая и длинная, с когтями, торчащими как гвозди. Запах грязи и долго немытого тела проник в комнату.

"От имени всех богов Добра и вашего собственного, Светлый Солинари…"

Молитва Реджины послышалась из ее тюрьмы. У нее не было сил на магию, не было никакого оружия, кроме крошечного кинжала и доверительной молитвы.

"Чем именно," — сказал Трамд подняв высоко голову, солнце мерцало на его красной бороде, — "чем именно, как вообразила себе эта Белая мантия, эти молитвы помогут ей?"

Даламар ничего не ответил. Глухое рычание послышалось из темноты дверной щели и зловоние стало ещё более сильным. Даламар узнал сильный запах падали или испорченного мяса. Пот катился по лицу Реджины. Её молитва стала громче, а суставы рук побелели, сжимая кинжал. Трамд отвернулся от стены света, как если бы ему было безразлично то, что сейчас произойдёт. Пройдя через комнату к маленькому столу возле двери в коридор, он пробормотал несколько слов. Из воздуха материализовались серебряная бутылка и два мерцающих серебряных кубка. Он разлил вино, настолько красное, что оно казалось черным, по чашкам. Попробовал из одного кубка, как бы стараясь определить букет и год изготовления. Удовлетворенно кивнув, он предложил второй кубок Даламару.

"Спасибо," — сказал Даламар человеку, от которого никогда не принял бы подарков, — "Но нет, я не хочу."

Трамд пожал плечами и снова отхлебнул из своего кубка.

"Твоя подруга не умрет, если ты скажешь мне то, что я хочу знать. Кто послал тебя сюда?"

Даламар стоял неподвижно, как камень, наблюдая за молящейся чародейкой. Он не будет просить за неё и не будет заключать соглашения с гномом ради неё. Она сделала свой выбор, когда приехала сюда. По причинам собственных амбиций она последовала за ним из Башни. По этой же причине она прибыла сюда, зная, что Даламар будет сосредоточен только на своей миссии.

Дикий рев заполнил комнату, когда получеловек-полуживотное со слепыми, прикрытыми пленкой глазами, серой чешуйчатой кожей и острыми клыками появился из темноты у каменной двери. Грязные черные волосы подобно гриве каскадом спадали на спину чудовища. В руках он держал топор, лезвие которого мерцало в свете защитной стены.

"Это — гримлок," — сказал Трамд, — "к тому же голодный. В основном он питается крысами, но всегда не прочь отведать человечинки, если выдаётся случай".

Реджина отпрыгнула назад, натолкнулась на стену света и упала на колени. Быстро вскочила, продолжая крепко сжимать нож в руке.

"Во имя богов Добра…"

Она поднырнула под топор гримлока и откатилась в сторону. Её нельзя было назвать хорошим воином, но обладала хорошей реакцией и быстрыми ногами.

"Скажи мне то, что я хочу знать, чародеишка" — сказал Трамд и его тон был уже не настолько уверенным, как раньше, — "и я отзову гримлока."

Даламар отвернулся.

"Она — белая мантия. Почему ты думаешь, что мне есть дело до того, что гримлок набьет её мясом свой желудок?"

Реджина сделала молниеносный выпад и нанесла удар гримлоку своим ножом. Человек-чудовище прыгнул к ней, опуская топор. Реджина вскрикнула от боли, кровь показалась на плече её белой мантии. Гримлок заревел, разъяренный тем, что промахнулся и не отрубил её руку полностью. Топор снова засвистел в воздухе и чародейка бросилась в сторону. Искры посыпались с каменной стены, на которую обрушилось оружие. Реджина, снова натолкнувшись на стену света, на этот раз использовала силу отпора стены для того, чтобы увильнуть от следующего удара топора. Гримлок снова заревел, развернулся и тоже натолкнулся на световой барьер. Его отбросило назад и топор вывалился из его рук.

Реджина помчалась к топору. Её рана, которую нанёс синий дракон, открылась и стала кровоточить. Она схватила оружие и покачнулась под его тяжестью. Чародейка не имела ни малейшего понятия как орудовать таким топором, но она знала, что если она хочет держать гримлока подальше от себя, она должна хотя бы попытаться сделать несколько выпадов.

Даламар не двигался с места и даже не дрожал. Он не спускал глаз с Реджины. Её глаза блестели, зубы обнажились в усмешке и она продвинулась на шаг вперед, истекая кровью и покачивая топор в руках. Гримлок отступил, но снова натолкнулся на барьер и его бросило вперед. Даламар услышал прерывистое взволнованное дыхание Трамда.

"Убей ее!" — закричал гримлоку гном, — "Убей чародейку!"

В ярости гримлок бросился на Реджину, стараясь ухватить её когтистыми лапами. Топор свистнул и отрубил его правую руку в локте. Полилась кровь, черная как смола и человек-монстр завопил. Выкрикивая что-то на языке, все слова которого походили на ругательства, гримлок снова отшатнулся назад. Натолкнувшись на барьер, он стремглав полетел вперед. Реджина подскочила к нему, из последних сил подняв топор высоко над головой. Она позволила чудовищу упасть и в следующее мгновение монстр умер, а лезвие топора было надёжно похоронено у него между лопатками.

Реджина повернулась, её сапфировые глаза сияли триумфом…

И тут световая стена внезапно обрушилась. Реджина и труп гримлока исчезли.

Отвратительное зловоние убитого гримлока витало в воздухе. Палочки ладана, зажженного Трамдом, не могли перебить эту вонь.

"Теперь" — сказал Трамд, помахивая руками, чтобы рассеять по помещению ароматный дым — "Теперь ты скажешь мне то что я хочу знать, Даламар Найтсон? Кто послал тебя?"

Даламар обратил внимание на измененный тон гнома, но не выказал никаких эмоций. Гном опять предложил ему вина. Он опять отказался.

"Я не скажу тебе ничего, Трамд. И я не понимаю, какое это имеет для тебя значение."

"Не понимаешь?" — Трамд рассеянно озирался. Единственным светом в комнате теперь был свет солнца. — "Это имеет значение для твоей подруги. Разве ты сомневаешься в этом?"

Даламар не сомневался.

"То, что происходит между нами имеет большое значение для Реджины. Но ты не мог не заметить, что это мало волнует лично меня."

Легкий, пахнущий морем бриз проник через окно в комнату, принеся с собой резкие крики чаек. Даламар подумал, что он слышит звуки самого моря, но это было невозможно, так как Цитадель находилась слишком высоко. Он подумал о том где сейчас Реджина, но тут же постарался выбросить из головы эти мысли. Он не сомневался, что Трамд в состоянии прочитать его мысли и поэтому попытался дистанцироваться от чародейки.

"Ах," — вздохнул Трамд. Он сжал губы, качая головой как бы в разочаровании, — "Тогда будет так, как ты пожелал. Больше я ничего не могу сделать." Он поднял руку и сделал ею вялый, как будто утомлённый жест. Но в глазах его сиял холодный свет жестокого ликования.

Даламар обернулся, почувствовав как холод сковал его душу. В углу комнаты позади него стали собираться тени, не рассеивающиеся солнечным светом и распространяющиеся по каменному полу, чтобы принять форму высокого человека. Бледные глаза ярко засветились в темноте. Могильным холодом повеяло из этой темноты, как если бы ледяные пальцы мрака жаждали найти тепло и уничтожить его.

Даламар стремительно поднял обе руки, пальцы заиграли в магической жестикуляции и его голос спел словами Кагонести заклинание, способное покорить оживающую тень.

"Внимание!" — пел он — "Слушай и повинуйся. В моих словах ищи мои приказы. Слушай и повинуйся! Я приказываю тебе не приближаться!"

Темнота задрожала, но не под влиянием магии, а в мрачном смехе.

"Я слышу," — прошипела тень голосом ветра, свистящего в замороженных листьях — "Но я не повинуюсь. Я слушаю твои слова, но приказы твои для меня ничего не значат!"

Она приблизилась, усилив холод. Своим краем она коснулась Даламара и слабость потекла по нему, подворачивая внезапно налившиеся тяжестью колени. Дрожа, он снова поднял руки и пропел другое заклинание, которое заставляло противника засыпать. Но тени не спят, а только скрываются и эта Тень снова смеялась, когда его магия минула её, не принеся вреда.

Ближе, ближе, темнота подбиралась все ближе и теперь Даламару казалось, что его мускулы стали замораживаться. Всё напрасно! Он лихорадочно рылся в памяти в поисках заклинаний, которые помогут ему прежде чем эта тень высосет жизнь из его тела. Но его мысли походили на оцепенелые замороженные пальцы, не способные даже сформулировать заклинание, не то что произнести. Заклинания перемешались в голове в беспорядочную кучу, наполненную звуками без слов. Тень подобралась ещё ближе, зимний холод сковывал руки.

Трамд смеялся из безопасного угла.

"Ты сделал плохой выбор, чародеишка! И я с удовольствием посмотрю, как ты умрешь из-за этого!"

Даламар не обратил никакого внимания на гнома. В его голове беспорядочно шумели звуки, силы оставляли его. Заклинание, заклинание… что-то, чтоб изгнать темноту…

"Ширак!" — выкрикнул он и упал на пол, кашляя и не в силах удержаться на слабых ногах. Он отполз чуть назад, глядя на маленький колеблющийся шарик света, в котором сконцентрировалась вся его магия. Тень остановилась, но не надолго. Свет дрожал, магия уходила из него и Тень внезапно бросилась вперед.

Даламар снова повалился на пол и откатился от наступающей тьмы. Магия! Где же его магия? Он погрузился глубоко в себя, изучая своё сердце и душу, отбросив страх и слабость, иссушающую его душу. Свет, стучало в его голове. Свет и огонь… свет и..

Тень достигла его рук, жадно охватывая их. Сила и жизнь вытекали из Даламара, как кровь из разорванной раны. Почувствовав его слабость, Тень продвинулась ещё ближе. Даламар пытался собрать последние силы и очистить слабеющий разум. В своём воображении он нарисовал то, что ему нужно, оружие из огня и света. Шатаясь, он поднялся на четвереньки, потом неимоверным усилием воли заставил себя подняться на ноги. Его правая рука заполнилась силуэтом пылающего копья. У него уже не доставало силы или сосредоточения, чтобы позаботиться о собственной защите.

Тень придвинулась ещё ближе. Плоть Даламара на правой руке почернела и стала сползать с костей. Кто-то закричал — о, боги, это был он сам — и его крик смешался со смехом Трамда в каком-то ужасном гимне. Крича от ярости, боли и ужаса, Даламар откинул назад свою правую руку, чтобы бросить ее в тень. Его глаза остановились на призрачных глазах темноты.

И таким образом он увидел то, чего не видел прежде. Он увидел, что Тень являлась на самом деле сознательным сущетвом. В бледных глазах он увидел сознание, ум, душу и обреченность. Он увидел сапфировую вспышку! Реджина! Слишком поздно он распознал иллюзию. В этот же самый момент он бросил копье.

Тень закричала и иллюзия медленно растворилась. Реджина упала, пораженная пламенным копьем. Её одежда и сама плоть горели. Даламар бросился к ней, сбивая пламя здоровой рукой. Глазами, широко раскрытыми в шоке и боли, Реджина попыталась передать ему что-то, какое-то предупреждение. Но Даламар уже почувствовал опасность, зудевшую у него между лопатками.

Даламар развернулся, пошатываясь от слабости. Трамд попятился, нащупывая позади себя оружие. Даламар улыбнулся, поняв то, что ему и так было уже известно — гном растратил себя, поддерживая защитный барьер, вызывая гримлока и создавая иллюзию, которая спрятала Реджину в Тени. Тем не менее только глупец подумал бы, что у Трамда не осталось силы. Умный же человек просто понял бы, что гном теперь просто не располагает такой силой, располагать которой хотел бы.

"Гном," — сказал Даламар дрожащим голосом. Его руки дрожали, собираясь бросить последнее заклинание, на которое он сегодня будет способен — "Ты умирал со дня своего Испытания. Сегодня настал день, когда всё это наконец закончится."

Пот блестел на лице Трамда, стекая в его красную бороду. Он сделал ещё один шаг назад. Позади себя Даламар услышал дыхание Реджины, которое походило одновременно и на предсмертный хрип и на рыдание. Внезапно его охватила ярость и с ней пришла новая сила, о которой он и не подозревал. Он поднял свою сожженную руку, с которой сошла кожа до белых костей, омытых кровью. Он чувствовал боль и в гневе преобразовывал ее на магическую силу. Его пальцы задвигались, кости блестели в солнечном свете, вливающимся в окно. Из магии и своей ненависти он создал копье молнии, такое же, которое убило дракона.

С глазами, расширенными страхом, Трамд копался в себе, ища подходящее заклинание. Свет замерцал перед ним, как если бы он попробовал накастовать щит. Через мгновение свет потемнел и растворился в темноте. Он попробовал ещё раз и Даламар позволил ему это, как кошка, играющая с мышью. Щит, воздвигнутый Трамдом, снова растворился. Страх и гнев отражался на его лице, придавая ему вид безумца.

Засмеявшись, Даламар бросил копье. Зашипев в воздухе, оно устремилось к гному и в последний момент перед Трамдом возникла ещё одна защита, черная и прочная как закаленная сталь. Копье врезалось в неё, взрываясь ослепительным светом.

Запах озона повис в воздухе. Даламар вдохнул его и снова его руки заполнились силой и магией. Теперь он не стал формировать новое копье. Он просто бросил в гнома сгусток энергии, материал, из которого рождаются молнии. Он бросал их в чародея один за другим. Магия Трамда задрожала и стала подаваться. Гном отшатнулся от щита как раз в тот момент, когда его щит окончательно разрушился. Ещё три шара энергии бросил Даламар и Трамд, увернувшись, поднял руки, собираясь в отчаянной попытке бросить последнее своё заклинание.

Вначале ничего не произошло, а потом вся смертоносная сила, которую Даламар бросал в гнома, вернулась к нему с волной энергии как штормовая волна океана. Огромный сгусток неимоверной силы полетел к нему, звеня в воздухе и потрескивая от напряжения.

Застыв на месте, слишком ошеломленный, чтобы чувствовать боль или бояться, Даламар подумал, что к нему пришла сама его смерть.

Чья-то рука схватила его за лодыжку и заставила повалиться на пол. Он упал, ударившись о камень и почувствовал под рукой что-то мягкое и теплое. Реджина! Он пополз в сторону, таща тело чародейки за собой, пока не уткнулся в каменную стену. Волна энергии прошла над его головой, обжигая кожу и заставляя задыхаться.

С посеревшим и потным лицом гном снова поднял руку, но на этот раз не произвел никакого заклинания. В его руке был кинжал. Солнечный свет замерцал на лезвии, когда Трамд напал в жажде пролить кровь врага.

Реджина закашляла и, продолжая кашлять, приподнялась с пола, не слишком быстро, но как раз вовремя. Как серебряная молния, как рука её собственного бога, яркое лезвие со свистом разрезало воздух и воткнулось в грудь Реджины из Шелси. И тут же обгорелая рука Даламара крепко обхватила запястье чародея-гнома.

Аватар закричал. Нож вывалился из его руки и Даламар увидел куда он упал. Одним быстрым движением он бросился на пол, схватил кинжал и бросился на гнома, неловко нанося удары левой рукой. Один раз ему удалось вонзить оружие прямо в сердце. Кровь полилась из груди аватара, стекая с руки Даламара на испачканную мантию Реджины.

"Иди!" — прошептала она, ее глаза были подернуты дымкой, а лицо светилось мертвенно бледным светом. Умирая, она сказала, — "Найди мага.."

Даламар стремительно шел по длинным коридорам, пока не нашел то, что искал. Охраняемая дверь и несколько солдат-гномов возле неё. Их было четверо, но ему было наплевать. Он прошел сквозь них подобно шторму. Делая их оружие совершенно бесполезным, одного из них он убил одним вглядом. Двое других бросились на него и он оставил от них только пепел, как если бы их плоть и кости были не чем иным, как глиной, из которой Трамд Темный создает свои аватары. Четвертый солдат побежал к лестнице прежде, чем его настигла судьба его товарищей.

Где-то на других этажах кричали слуги. Даламар слышал их, мужчин и женщин, кричащих на разных языках. Некоторые были человеческими, другие гномьими. Один или двое кричали на эльфийском. Слуги и рабы, штат Цитадели Ночи, составленный из пленников Трамда со времен войны.

Дверь не была заперта; он знал это инстинктивно. Кто, лежа при смерти, будет запирать ее? Как же тогда сюда войдут слуги, которые оденут, накормят, напоят его и уберут за ним?

Даламар открыл дверь и вошел в спальню, убранную шелками и задрапированную атласом. Вокруг он видел добычу гнома, который много где побывал во время войны: окованные серебром шкатулки с Мыса Нордмаар, гобелены из богатых домов Палантаса. Из Закара он украл серебряную статуэтку и золотую пластину. Из Кернена в Керне он привез картины. Из Телгаардской Крепости — щиты, копья, топоры и мечи. Казалось, гном не очень заботился о порядке. Все украденные сокровища лежали вокруг в беспорядке, как в складском помещении музея.

Но Трамд и не мог видеть этих сокровищ. Он лежал слепой на кровати, устланной шелками и атласом. Его гниющая плоть смердела, его конечности были искорежены. Его голова слабо качалась из стороны в сторону. Утром слуги, должно быть, зажигали здесь ладан и ароматические масла. Теперь перегоревших благовоний было недостаточно, чтобы перекрыть зловоние в спальне мага, так неудачно прошедшего свое Испытание Высшего Волшебства. Даже ветер, дующий с моря, мог только поколебать вонь в помещении.

"Я вижу тебя, Трамд"- сказал Даламар, подходя как можно ближе и не обращая внимания на вонь, — "Я тебя вижу."

Голова гнома перекатилась в его сторону, слепо пытаясь сосредоточиться на говорившем. Его тело дрожало, но это была дрожь его болезни, а не какие-то чувства. Покусанные губы разошлись и плевок упал на его тонкую клочковатую бороду. Он что-то простонал, возможно какое-то слово. А может и нет. Трамд использовал не только силу аватара в своей магии, но и свою тоже.

Даламар оглянулся по сторонам и снял со стены зазубренный топор, проверив остроту его лезвия. Он снова подошел к кровати и его тень накрыла гнома.

"Ты чувствуешь, что я рядом, гном?"

Маг на кровати застонал. Зашелестели шелковые простыни. Это единственное, что он мог сделать.

"Мне очень досадно, что ты не можешь меня видеть. Очень жаль, что ты не сможешь смотреть мне в глаза, когда я буду убивать тебя."

Снаружи в коридоре зашептали чьи-то голоса. Пришли слуги и солдаты, но никто не рискнул пересечь порога. Мягко заскрипели петли на дверях. Тут же кто-то потянул двери назад. Его не слишком любили в собственной крепости. Никто не вмешивался. Никто не бросил вызов магу, который пришел сюда, чтобы убить их хозяина.

Ветер подул через раскрытое окно. Далеко внизу шумело море. Где-то там плавал труп дракона, показывая брюхо небу. Чайки будут клевать этот труп, пока вода не сделает то, что не могли сделать острые мечи. Тогда чайки и рыбы вырвут чешуи из тела и обглодают его до костей.

"Я скажу тебе" — сказал Даламар умирающему гному, — "Я скажу тебе то, что ты хотел знать. Я пришел убить тебя, Трамд, для своего собственного удовольствия. Ты уничтожил слишком много хороших мужчин и женщин в сражении за Сильванести."

Он замолчал, наблюдая как гном стонет и его кровоточащие губы силятся что-то произнести. Глядя на него, Даламар услышал звуки лесного пожара. Он услышал крики Неистовых Бегунов. Он услышал как умирал дракон и последнюю молитву жреца, который верил в тех богов, которым было наплевать на него. Солнечный свет отразился на заточенном краю оружия, когда Даламар перекинул топорище в другую руку.

"Я пришел также от имени Ладонны из Башни Высшего Волшебства. Я пришел от имени тех, кто уважает Высшее Искусство, подарок трех богов магии. Я пришел по своему собственному желанию, Трамд Бегущий Камень, чтобы исключить тебя из рядов слуг Её Темного Величества. Да будет Свет,"- сказал он. — "И да будет Тьма."

Он поднял топор повыше.

Гном почувствовал как воздух свистнул на лезвии. Он застонал и вымолвил одно слово.

"Нет." — простонал он, — "Нет".

"Да. — мягко сказал Даламар, — "Да."

Он позволил топору опуститься, как это делает палач после вынесения приговора.

"Да"- сказал он мертвецу- "Да будет равновесие."

Даламар отложил окровавленный топор и сбросил труп на пол. Разорвав простыню, он обернул ее куском голову гнома, не отрывая взгляда от безмолвного разинутого рта.

"Мой господин" — послышался голос человеческой женщины, — "Каковы будут ваши приказания?"

Он посмотрел на нее и она съежилась под его взглядом.

"Уходи" — сказал он и ему было наплевать, поняла ли она это как просьбу оставить его в покое или как требование уйти из цитадели навсегда. Слуги и солдаты сами сделали свой выбор, на что они не могли рассчитывать долгие годы. Они сбежали.

Даламар не обратил на их бегство никакого внимания. Он нес голову Трамда Темного, завернутую в кровавый шелк, в комнату где лежала Реджина. Она лежала на полу мертвая, ее синие глаза смотрели в пустоту, ее рот был немного приоткрыт. Он встал на колени возле нее, убрал волосы с ее лица и закрыл ей глаза. Какое-то время он сидел возле неё, слушая как люди бегут из крепости. Потом поднял мертвую чародейку на руки, взял доказательство смерти гнома и произнес магическое слово.

Пол и стены растворились в воздухе. Телепортируясь, Даламар снова что-то выкрикнул. На сей раз это не было заклинанием. Это были слова проклятия.

В океане моряки указывали на северо-восток. Большой пожар горел на горе острова Картай. Огонь вздымался выше самых высоких пиков. Дым пожарища стелился по морю, обращая день на сумерки.

Эпилог

Даламар шел, окунаясь из света в тень, по вьющейся каменной лестнице у которой, казалось, не было конца. Он оглядывался назад через плечо, но не видел ступеней позади. Они растворялись в тенях и прерывистом свете стенных факелов. Он не мог наколдовать себе немного света, так как что-то блокировало его магию. Внутри него трепетал страх.

Темнота Шойкановой Рощи не испугала его. Он шел под деревьями, ветви которых были их оружием, скользящим вниз, чтобы схватить его. Он шел через тени, где блестящие глаза впивались в него взглядом. Под его ногами сломанные ветки превращались в руки скелетов и тянули его за подол мантии, но он и здесь не поколебался. Он не боялся даже когда из глубин мрачного леса появились бледные призраки. Он вошел в пределы Палантасской Башни Высшего Волшебства так же смело, как мог бы войти в свой собственный дом. Неосвещённый внутренний двор, большие двери, неожиданно распахнувшиеся перед ним и даже мягкий, почти нежный голос, проговоривший "Входи, ученик" не смутили его. Но теперь, здесь, без своей магии, Даламар чувствовал страх.

Это его магия блокирует мою, говорил он себе, поднимаясь наверх. Он не разрешит мне колдовать и если таково его желание, так и будет. Мой путь от Сильваноста до Палантаса никогда не был легок. Но этот путь я выбрал сам и доверяю своему выбору.

"Шалафи" — прошептал он, пробуя на вкус эльфийское слово, означающее "учитель", — "Будет так, как вы пожелаете."

Он продолжал идти через тени и свет, не сбиваясь с шагу, хотя многие ступени лежали глубоко в тени и не все имели одинаковую ширину и высоту. По краям лестницы не было ни перил, ни других перегородок. Падение с этой лестницы будет смертельным и все же Даламару казалось, что он нашел нужный ритм движения в тот же момент, когда начал подниматься вверх. Чем выше он поднимался, тем быстрее билось его сердце — старый признак того, что он снова идет в стороне от безопасных и тихих дорог.

Он дошел до лестничной площадки, но прошел мимо нее. Он не знал почему, но чувствовал, что должен продолжать подниматься выше. Он шел, шел и теперь его стало охватывать чувство, что он давно знаком с этим местом. Он никогда в жизни здесь не был, но, тем не менее, чувство оставалось.

Эхо его шагов, отраженное от стен, падало вниз и вновь поднималось вверх, сопровождая его тихим шелестом. Волосы на затылке Даламара встали дыбом, по рукам побежали мурашки. Даламар задрожал, но он не станет останавливаться. Он должен продолжить подъем по этой лестничной спирали.

Он миновал ещё одну лестничную площадку и, бросив на нее мимолетный взгляд, заметил коридор, ярко освещенный стенными факелами. Множество дверей в коридоре были наглухо закрыты и всё же у него создалось впечатление, что все эти комнаты заняты. Кем?

Кем?? — прошептал в нем страх.

Когда он уже думал, что его ноги будут не в состоянии сделать ещё один шаг, лестница внезапно оборвалась у широкой деревянной двери. Два факела, висевшие в скобах по обеим сторонам двери, выдавали оранжевое пламя, колебавшееся на ветру, которого не чувствовал Даламар. Он не оглядывался, чтобы увидеть почему факельный огонь так трепетал. Он не смотрел ни вниз, ни назад. Он застыл на месте, потому что стоял перед дверью, которую видел раньше. Ручка двери сияла полированным серебром в свете факела. Ее рукоятка имела форму черепа, из глазниц которого сиял желтый свет камина, приглашая его войти.

Биение сердца стало похоже на барабанный бой, ритм волнения пробежал по нему как магическая волна. Он уже стоял здесь, в видении, показанном ему во время церемонии Круга Темноты. В то время как жрецы, Неистовые Бегуны, принц и принцесса ждали приговора Круга, он видел эту дверь, эту самую череповидную ручку. В темноте сознания Даламар услышал звук металла цепи, скользящей к нему по камню пола, чтобы осудить его на изгнание. Сердцебиение так усилилось, что Даламар подумал, что, возможно, всякая тварь в Башне слышит его.

Он вздохнул, пытаясь прийти в себя.

Каждое мгновение его пути от Белой эльфийской магии к черному царству Нуитари приближало его к этой двери. Его путь был предопределен. Он дотронулся до серебряного черепа. Его большой палец удобно расположился в глазнице, где находилась, как он чувствовал, открывающая дверь кнопка. Он собрался с силами и попытался сосредоточиться. Силой воли он изгонял из своих мыслей воспоминания о том моменте, когда он согласился на это задание для Конклава. Оно может стоить ему жизни и, возможно, души и он не мог помочь себе магией. И при этом он не знал, успеет ли он выполнить свою миссию до того, как провалится.

А если он провалится…

Он не должен думать об этом. Он не должен допускать даже наименьшую мысль о провале.

Даламар покрепче взялся за серебряный череп и нажал на кнопку. Дверь открылась, так же как и в его видении. Из комнаты в коридор пролился золотой каминный свет и жаркое тепло, как если бы кто-то, находящийся там, не чувствовал теплоты летней ночи и всегда дрожал от зимнего холода. Темным пятном на этом свету стоял молодой человек хрупкого телосложения. Он был одет в простую, ничем не украшенную, мантию из черной шерсти. Капюшон был откинут назад, показывая лицо, которое Даламару не могло присниться даже в худшем кошмаре. И дело было вовсе не в золотистой коже, покрывающей человека до самых седых волос. Дело было в его глазах, темных, как безлунная ночь. В глазах, зрачки которых имели форму песочных часов.

"Он называет себя Властелином Прошлого и Настоящего" — сказал Даламару Пар-Салиан. Во имя всех богов, подумал Даламар, это совсем неудивительно, что он себя так называет.

Сердце Даламара остановилось, пропустив несколько ударов. В неподвижной тишине он услышал голос своей души: на что ты готов ради магии, Даламар Найтсон? Как далеко ты можешь зайти, доказывая свое право на талант?

Настолько далеко, подумал он, изучая глаза Рейстлина Маджере, которого боялись трое самых сильных магов Кринна. Настолько далеко. Если на то будет воля Нуитари, он пойдёт ещё дальше, так как у меня нет ничего, кроме магии и мое сердце может биться только в ритме заклинаний. Так было раньше и так будет всегда. Я приложил достаточно усилий и приложу ещё больше, чтобы стать более сильным в искусстве магии.

"Шалафи," — произнес он, склоняя голову в подобающем случаю поклоне. — "Я пришел, потому что вы согласились принять меня."

Как если бы он мог видеть своими глазами в форме песочных часов каждую минуту прошлого Даламара, каждую его мысль, каждый шаг, который тот сделает отныне и до самой смерти, Рейстлин Маджере улыбнулся хитрой и холодной улыбкой. За мгновение, прошедшее между двумя ударами сердца, Даламар понял, что его изучили и оценили. Рейстлин сделал шаг назад и поклонился маленьким, почти издевательским поклоном.

Заходи, если посмеешь, говорил этот поклон.

Скрежет цепи, тянущейся по камню, снова зазвенел в сердце Даламара. Платиновая цепь обернулась вокруг его щиколоток, его ног, его сердца в Круге Темноты. Этой цепью судили виновников в преступлениях магии и вероисповедания. Он был достаточно силен, чтобы принять этот суд ради того, без чего не мог жить. Он услышал, как цепь обрушилась с его тела, когда переступил порог и вошел в комнату Властелина Прошлого и Настоящего. Даламар Найтсон вошел в мир черного мага, которого боялись мудрейшие из мудрецов, с легким освобожденным сердцем. И ему показалось, что он пришел домой.