Сага о Копье: Омнибус. Том I

Дуглас Найлз Легкая пожива

— Нападем, когда за ними будет река — удобнее убивать, — прорычал Чалтифорд. Его бочкообразная грудь возбужденно вздымалась.

— Да, глупо ехать здесь, — согласился Делмаркиам Мастер Сечи, вождь племени Чалтифорда.

Два людоеда стояли на поросшем травой валу, разглядывая речную пойму. Вереница вооруженных всадников — разведывательный отряд Соламнийских Рыцарей — ехала по ближнему берегу, неуклонно продвигаясь вниз по течению. По слухам, огромная армия Хумы и его драконы находились далеко на севере, и этот отряд, чуть больше шести десятков рыцарей, судя по всему, столкнулся со страшной опасностью.

Хотя все военные вожди подошли к самому краю мыса, их все еще не заметили. Родичи Чалтифорда, шесть дюжин сильнейших, сидели на корточках так, что их было не видно, так же как и другие многочисленные группы громадных и свирепых человекоподобных существ, Вождь небольшого племени Делмаркиам возглавлял отряд своих товарищей и кузенов.

— Они уйдут слишком далеко, — предупредил Чалтифорд.

В самом деле, отряду Чалтифорда было необходимо скорее нанести удар — иначе люди-всадники могли ускользнуть от них.

— Вперед! — проревел Делмаркиам — не в его правилах было долго размышлять над тем, какой отдать приказ.

Двадцать вождей думали примерно так же, и протяжный, раскатистый рев разнесся с высокого берега реки. Теперь рыцари посмотрели вверх, немедленно развернув своих боевых коней в сторону опасности. Чалтифорд представил, какой страх охватит людей, когда на них ринется тысяча людоедов, и от этой мысли ощутил холодок удовольствия.

Дюжина кланов людоедов, объединенных под знаменем Владычицы Тьмы, устремилась вперед. За несколько минут — время, за которое они пробежали полмили, — Чалт насладился одним из самых восхитительных мгновений в его долгой и полной насилия жизни. От сокрушительной атаки свирепых людоедов, одновременно устремившихся вперед, задрожала земля!

Перед ними небольшая группа тяжеловооруженных рыцарей тесным кольцом сомкнула ряды своих коней, но они не могли защитить свои фланги. А река позади них, слишком глубокая, чтобы перейти вброд, перекрывала все пути к отступлению.

Огромный жеребец, заржав, встал на дыбы перед Чалтифордом, и тот ударом палицы раздробил скакуну ногу. Меч всадника метнулся вниз, задев запястье людоеда, но Делмаркиам Мастер Сечи сделал выпад каменной секирой, ударив между Чалтифордом и рыцарем.

Раненный в живот человек застонал, и палица Чалтифорда опять поднялась, свалив незадачливого рыцаря наземь. Восемь или десять людоедов столпились вокруг, желая нанести последний удар, а Делмаркиам неторопливо перерезал коню горло.

Подняв окровавленную дубину, Чалтифорд издал победный вопль; вождь и его помощник бок о бок ринулись в гущу драки в поисках следующей жертвы.

Но рыцари сопротивлялись на удивление упорядочение и отчаянно; после первой стычки они еще плотнее сдвинули коней. Людоеды старались изо всех сил, но не могли пробиться достаточно близко, чтобы стащить наглых людишек с седел.

Рыцари провели ряд дерзких контратак, не подпуская своих свирепых противников ближе ни на шаг. Чалтифорд восхищался отвагой людей, хоть и жаждал их смерти, однако ему никак не удавалось еще раз напоить кровью свою палицу. Рыча от разочарования, людоед бросился на стену брыкающихся коней, но отступил, когда на него обрушился град ударов подкованными копытами.

В конце концов, количество возобладало, и свирепые людоеды полностью окружили маленькую группу рыцарей. Секиры и молоты с лязгом ударялись о мечи и щиты, берег заполнили звуки жестокого боя. Крики людей, людоедов и коней слились в какофонию боли и ярости.

Еще только меньше половины рыцарей удалось выбить из седел, когда какое-то внутреннее чутье заставило Чалтифорда обратить взгляд к небу.

Сверкающая металлическая смерть устремилась на него сверху. Явились драконы Хумы и слетали с небес, горя свирепой яростью, — золотые и серебряные, медные и бронзовые. На каждом из них сидел всадник, и у многих всадников в руках были смертоносные Копья, столь решительно изменившие ход войны.

Ряды людоедов дрогнули при виде драконов в их боевом блеске. Многие попадали на землю, униженно моля о пощаде, в таком ужасе, что даже и не пытались сразиться с гигантскими чудовищами.

Конные рыцари воспрянули духом и неожиданно бросились в атаку. Чалтифорд поднял палицу, едва отбив удар, чуть не раздробивший ему череп, а Делмаркиам ударил по наступающему коню, но не попал. За одно мгновение рыцари прорвались через кольцо людоедов.

Вся ярость драконов обратилась на спасающихся бегством людоедов. Собратья Чалтифорда, истекали кровью от ран, нанесенных когтями или клыками, погибали в муках от обжигающих шаровых молний, вылетающих из пасти металлических чудовищ, или от их разъедающей кислотной слюны. Несколько безумных минут Чалт только и делал, что увертывался от почти неминуемой смерти.

Он увидел Делмаркиама, распростершегося на земле, сбитого с ног могучими когтями. Умирающий людоед прокричал что-то другу, но Чалтифорд, испуганный близостью драконов, не остановился.

Другие чудовища пролетали в вышине, закрывая солнце. Чалт бросился на влажную землю, спрятав лицо в грязи и дрожа от ужаса, — людоедов слева и справа от него разорвали когти огромного золотого дракона. Сам он отчаянно пытался отползти в сторону, когда совсем рядом щелкнули зубы, откусив большой кусок его уха.

Людоед нырнул в какие-то кусты, чувствуя, как над его головой распускается обжигающий цветок драконьего дыхания — достаточно высоко, чтобы он остался в живых, но достаточно низко, чтобы спина его покрылась лопающимися волдырями, а длинная косичка на затылке сгорела дотла.

Сбежав с поля боя, Чалтифорд поднялся на ноги и, тяжело ступая, поспешил укрыться под сенью ближайшего леса, но и тут ему не было покоя — бесстрашный рыцарь поскакал во весь опор вслед за ним, на своем огромном, закованном в броню боевом коне. Людоед едва успел добраться до густо переплетенных ветвей и прорваться сквозь заросли колючек, когда копье рыцаря укололо его в пятку. Колючие ветки царапали обожженную, израненную кожу Чалтифорда, однако боль словно придала ему силы.

Он продолжал в ужасе бежать, с трудом ловя ртом воздух, и только через несколько часов осмелился перейти на шаг, спотыкаясь и едва не падая. Пока Чалт с трудом тащился, не разбирая дороги, буря чувств вытеснила усталость.

Чалтифорд был ранен, зол, разгромлен, унижен и разочарован… безрадостный и унылый список. Однако самым главным было то, что он остался в живых.

— Тысяча проклятий на головы Соламнийских Рыцарей! — громко прорычал он, почти ожидая, что деревья с обеих сторон тропы задрожат, испугавшись свирепости его голоса.

«Как-никак здесь, в Харолисовых горах, были времена, когда рев людоеда вселял ужас и вызывал уважение! Конечно, это было задолго до рыцарей, металлических драконов и проклятых Копий», — с сожалением подумал Чалтифорд.

— Почему нам приходится сражаться с таким жестоким врагом? Почему? — Он повторял эту жалобу снова и снова, говоря себе, что война Владычицы Тьмы затянулась и оказалась слишком кровопролитной. Людоеды против рыцарей и драконов? Слишком много людоедов погибло.

«Что мне нужно, так это какая-нибудь легкая добыча, — решил Чалтифорд. — Я, большой сильный людоед, вполне способен найти что-нибудь маленькое и слабое, как в старые времена, и быстренько прибить его. И впредь буду поступать только так».

Чалтифорд покончил с войнами, кампаниями и битвами против огнедышащих летающих чудовищ!

Его утомительный поход продолжался много дней. Чалт забрел глубоко в Харолисовы горы — не по какой-то особенной причине, но потому что обезумевшее от страха чутье подсказывало ему, что на непроходимых высотах он сможет найти убежище от ненавистных людей и их ужасных союзников, металлических драконов.

Конечно, в горах всегда есть опасность встретить гномов. Чалтифорду приходилось сталкиваться с ними, и он убил немало одиноких бородатых воинов, а ненавидел он их так же, как соламнийцев. Но Торбардин находился далеко на юге, и гномы в этих местах встречались редко, кроме того, в данный момент Чалт предпочел вероятную встречу с гномами неминуемому столкновению с драконами и рыцарями, которых на равнинах Соламнии было не счесть.

Устало переходя каменистую бесплодную долину, вождь людоедов увидел нечто, заставившее его замереть на месте. Сначала он испугался, что все его ухищрения были напрасны. Солнечный свет, падая на западный гребень горы, отражался блестящей поверхностью — шкурой с пестрыми чешуйками, каждая из которых сияла так же ярко, как отполированная золотая монета.

Дракон! Огромное змеевидное тело растянулось на склоне горы, до него было не больше полумили. Чудовище лежало у подножия крутого обрыва и, по крайней мере пока, не замечало присутствия Чалтифорда.

Колени людоеда подкосились, и он с тихим стоном рухнул на землю. Вытаращив глаза, Чалт в изумлении глядел на громадного золотого дракона, которого боялся и ненавидел больше всего на свете. Создание лежало, очевидно греясь под солнцем, на неровной, крутой груде камней. Скала над ним простиралась вверх на тысячи футов, заканчиваясь одной из высочайших вершин в этой части Харолисова хребта.

Но людоед точно не был уверен, что дракон его не заметил, хоть тот и не шевелился. Затем, по мере того как страх медленно рассеивался, Чалтифорд задумался.

«Ничто в облике этой твари, — сказал он себе, чувствуя, как самообладание постепенно возвращается, — не говорит, что она жива!»

Людоед прикрыл усталыми веками злые маленькие глазки, и маска ледяного ужаса, несколько мгновений назад искажавшая его лицо, сменилась выражением хитрого раздумья. Вскочив на ноги, Чалтифорд перебежал к ближайшему валуну. Камень выступал над землей достаточно высоко, чтобы укрыть его от отдыхающего дракона. Выглядывая из-за скалы, Чалт оглядел неподвижно лежащее существо и четко увидел, что на шее создания зияет рана, а неуклюже раскинутое крыло неестественно вывернуто.

Людоед внимательно смотрел на своего древнего врага. Даже злорадствуя над случившимся с этим драконом несчастьем, Чалтифорд содрогнулся от отвращения: «Когда чудовище было живо, оно, должно быть, внушало редкостный ужас — при таких-то размерах! А сколько сокровищ подобная тварь могла накопить за свою жизнь? Уж точно, столько, сколько и представить невозможно! — За этой мыслью сразу же последовала другая: — Сколько бы сокровищ он ни накопил, сейчас они никем не охраняются!»

Конечно, дракон мог подохнуть здесь, прилетев откуда угодно. Но, глядя на тяжелые раны, Чалтифорд предположил, что даже огромному монстру в таком ослабленном состоянии не по силам длинный путь.

«Нет, проклятая золотая ящерица находилась где-то поблизости, когда ее так отделали», — предположил он.

Дрожа, Чалт подполз ближе. Даже мертвым чудовище внушало ужас и повергало в трепет, и людоед с трудом заставил дрожащие ноги двигаться вперед. Он продолжал осторожно приближаться, однако ни один признак движения не взволновал золотую чешую, поэтому страх Чалтифорда окончательно улетучился.

Добравшись до огромного тела, людоед уже гордо выступал, выпятив грудь и небрежно помахивая палицей. Он встал рядом с массивной безжизненной лапой и даже подумал о том, чтобы презрительно пнуть ее, но на всякий случай удовольствовался лишь тем, что плюнул в дракона.

Налитые кровью глаза Чалтифорда заблестели, пока он разглядывал труп грозного врага своей расы. Увидев, что одно крыло дракона искривлено и покрыто шрамами, как будто давным-давно чудовище получило тяжелую рану, он рассудил, что даже после того, как эта рана зажила, дракон не мог летать.

Другие раны были намного свежее, и они, как заключил людоед, и были смертельными. Не мастер делать логические заключения, Чалтифорд видел достаточно покалеченных тел, мертвых или умирающих, чтобы понять, от какой раны наступила смерть. Шея чудовища была разорвана, и людоед понял, что это был роковой удар. Однако золотой дракон не пал жертвой оружия, поскольку даже Копьем невозможно нанести такую широкую и глубокую рану.

Невольно людоед перевел взгляд на крутую поверхность скалы, поднимавшуюся к небесам, к высокому, покрытому снегом пику. На середине скалы он заметил каменный выступ, на котором виднелись бледно-коричневые пятна, смешанные с несколькими крапинками золотых чешуек, что подтверждало догадку Чалтифорда: обессиленный дракон упал и свернул себе шею.

«Почему, когда его многочисленные сородичи вели войну на равнинах, дракон оказался здесь один-одинешенек? С поврежденным крылом от него, конечно, было мало проку в воздушных отрядах, но зачем тогда ему забираться на такую высокую и крутую вершину?» Мысли с трудом ворочались в голове жадного Чалтифорда.

Какой-то звук отвлек людоеда от размышлений. Повернувшись, он поднял палицу, бросил взгляд на склон и увидел, что от хвоста мертвого дракона откатилось несколько мелких камней.

Чалтифорд, не опуская палицы, подкрался поближе и наклонился, всматриваясь в темную нишу меж двух валунов, полуприкрытую хвостом. Оттуда на него бесстрашно сверкнули два золотых глаза.

Дракон, которого людоед увидел, был не больше двух футов длиной и очень походил на свою мать, хотя в нем не было внушающего страх величия взрослого ящера. К тому же с такими крошечными крыльями он вряд ли умел летать. Маленькое существо сделало шаг вперед. Когда крошечная голова высунулась из темноты, Чалтифорд резко опустил палицу, одним ударом раздробив череп твари, и вдруг замер — его посетило озарение, кровь в венах забурлила от возбуждения. С чего бы детенышу находиться здесь? Ответ напрашивался сам собой: где-то поблизости логово!

Людоед заметил полукруглые выемки у вершины, явно оставленные когтями дракона, когда тот изо всех сил цеплялся за скалу, потеряв равновесие и падая. С жестокой радостью Чалт различил над следами когтей темные очертания входа в пещеру.

Он нашел логово дракона!

Дрожа от радости, Чалтифорд бросил оценивающий взгляд на нависшую над ним гору. Справа и слева скалистые уступы не так круто поднимались вверх, правда, они тоже были непомерно высоки, но людоед — не новичок в горах — знал, что ему по силам влезть и с той, и с другой стороны. Очевидно, не умеющий летать детеныш спустился без особого труда.

Чалтифорда опьянила уверенность в том, что наверху его ждут сокровища дракона. Такое могучее чудовище, несомненно, хранило огромный клад!

Дневной свет уже тускнел, так что людоед уговорил себя переждать ночь и начать подъем с рассветом. Свернувшись между двумя выступами скалы — не слишком близко к безжизненной туше дракона, — он погрузился в глубокий сон. До утра Чалтифорд смотрел сладкие сны, в которых его окружали горы золота, сверкавшие, как сотня сияющих солнц.

Проснувшись, он не стал терять времени. Вскочив на ноги, людоед поднял палицу, направился к одному из высоких неровных уступов и с трудом начал карабкаться по камням.

Чалтифорд взбирался все выше и выше. Вокруг, сколько хватало взгляда, раскинулись горы, хребты и долины. Но людоеду некогда было любоваться красотами, он, не отрываясь, смотрел на скалы перед собой, безостановочно продвигаясь вверх, к черной пещере на вершине горы.

Идти было тяжело; местами Чалтифорду приходилось подвешивать палицу к поясу и помогать себе обеими руками. Раньше он не раз взбирался на крутые склоны высоких гор, но никогда цель не была столь заманчива.

Соблазнительное сокровище, как наяву, маячило перед глазами людоеда, настолько мечты о сверкающих кучах золота воспалили его воображение. Богатства! Чалтифорд знал, что скоро сказочно разбогатеет. Когда он вернется в свою деревню, людоеды будут воспевать его имя, рассказывая историю его поразительной удачи. Он был уверен, что сможет выбрать лучшую из лучших женщин, и даже самодовольная молодежь будет глазеть в немом восхищении на его изумительные богатства!

Людоеды любили золото без всяких причин. В этом они походили на гномов. Золото влекло сородичей Чалта больше всего на свете. Даже от одной близости драгоценного металла у них начинали течь слюнки, а обладание золотом ценилось выше любых доблестей.

Людоеды деревни Чалтифорда умирали с голоду, когда приспешники Владычицы Тьмы пришли вербовать их. Но, когда им предложили выбрать вид оплаты, ни один из людоедов не попросил еды. Каждый желал получить золото. Люди-военачальники наняли их на службу за несколько жалких слитков золота. Теперь эти вожделенные некогда слитки померкнут, покажутся безделицей в сравнении с сокровищем, которое скоро будет принадлежать Чалтифорду — и ему одному!

«Сколько золота я найду в хранилище огромной твари? Может, там будут груды монет? Или сундуки самородков? А может быть, — от одной мысли у него перехватило дыхание, — я найду множество сияющих слитков, каждый весом с кендера! Несомненно, найдутся и драгоценные камни, и серебро, и другие украшения…»

Чалтифорд намеревался наложить лапу на все. Серебро, вернувшись домой, можно раздарить девушкам, а другие безделушки могут пригодиться для обмена по дороге. Но эти мысли затмевала мысль о золоте, манившем его наверх.

Погрузившись в такие раздумья, людоед не следил за течением времени. Наконец, остановившись, чтобы посмотреть, сколько ему осталось, он понял, что почти добрался до вершины горы и что солнце склонилось к западному краю небес.

С гребня Чалтифорду было видно логово, дракона с широким темным входом. Горя нетерпением, он стал медленно, выверяя каждый шаг, продвигаться к нему по плоскому уступу скалы. Длинными руками людоед дотянулся до узкой расщелины в каменной стене и уцепился за край, используя его как опору. Извернувшись, он подтянулся поближе к логову. Уступ был не очень широк, и в некоторых местах пятки Чалтифорда повисали без опоры на высоте в много тысяч миль.

Каждый шаг делался с предельной осторожностью, каждое движение требовало непомерного напряжения. Продвигаясь медленно, но верно, Чалтифорд через час почти добрался до сводчатого входа в пещеру, осталось только подняться чуть выше.

Людоед напрягся, подтягивая свое тяжелое, массивное тело вверх, цепляясь тупыми носками сапог за скалу. От усилий красная пелена поплыла у Чалтифорда перед глазами, он рычал и задыхался. Наконец одним сильным толчком он воздел себя вверх и — несмотря на близость логова — несколько минут приходил в себя, прежде чем смог встать и заняться грабежом.

Поднявшись на ноги, Чалтифорд вгляделся в пещерный мрак. Далеко-далеко внизу раскинулось неземное великолепие Харолисовой гряды, но внимание людоеда было поглощено одной-единственной целью.

Впервые за все время подъема он испытал что-то похожее на страх, но тут же снял с пояса палицу, и ощущение приятной тяжести оружия в руках придало ему храбрости. Гладкое дно пещеры влекло Чалтифорда внутрь, и он осторожно ступил под сводчатую кровлю.

Вскоре глаза людоеда привыкли к темноте. Под ногами хрустело что-то хрупкое, Чалтифорд взглянул вниз и увидел, что пол покрыт основательно изгрызенными осколками костей. Несколько черепов — оленя, горного козла и лося — валялось поблизости. Остальные кости были сломаны и раздроблены кем-то, кто очень хотел добраться до вкусного костного мозга внутри.

Еще через несколько шагов людоед увидел огромную кучу из веточек и шкур. Она походила на птичье гнездо, хотя в нем с легкостью могли разместиться и сам людоед, и два-три его сородича. Внутри лежали осколки яичной скорлупы.

Гнездо неопровержимо доказывало, что это и есть логово дракона. Где-то внутри — возможно, в самом дальнем углу пещеры — должны были храниться богатства чудовища. От предвкушения все тело Чалтифорда охватила сладостная дрожь, а на его бледной, поросшей щетиной коже выступили мурашки.

Давя осколки скорлупы сапогами, людоед протопал сквозь гнездо и на ощупь двинулся в глубь пещеры. Извилистый ход разветвлялся в бесчисленное множество боковых коридоров.

«Некоторые из них, должно быть, тесноваты для здоровенной твари», — пробормотал себе под нос Чалтифорд.

Со всеми предосторожностями он прошел через несколько помещений, держа наготове палицу и напряженно вглядываясь горящими алчностью глазами во мрак.

Внезапно Чалтифорд услышал похожий на скрежет металла звук, вроде того, который издают крысы, и резко развернулся, но не увидел ничего, кроме теней и неподвижного камня. В этот момент что-то очень быстро промчалось по воздуху. Людоед, вскрикнув от удивления, невольно бросился на пол и тут понял, что испугался всего-навсего летучих мышей. Сотни крошечных созданий пронеслись у него над головой, вылетая из глубины пещеры, и через несколько секунд нашествие летучих мышей прекратилось.

Чалтифорд пренебрежительно фыркнул, отряхнулся и встал на ноги, не выпуская из рук палицы — ее тяжесть вселяла в него уверенность.

Следующее помещение в системе пещер оказалось неожиданно большим. Высокий потолок, с которого свисали острые как иглы сталактиты, изгибался дугой высоко над его головой, дно было покрыто лужами чистой воды. Еще там валялось множество тщательно обглоданных рыбьих скелетов.

Проходя через эту пещеру, Чалтифорд опять услышал, как кто-то движется за ним, но снова никого не увидел. Переложив палицу в левую руку, людоед отыскал увесистый камень и взял его в правую ладонь. Продолжая идти, он ворочал толстой шеей налево и направо, стараясь разглядеть, не движется ли кто-нибудь в темноте.

Однако, пока людоед добирался до дальнего конца пещеры, вокруг стояла тишина. Узкая расщелина вывела его в еще один извилистый коридор. Через дюжину шагов стены расступились, и Чалтифорд оказался в следующем подземном зале. В отличие от предыдущих пещер ровный пол в нем отсутствовал.

Каменный коридор под ногами людоеда ушел круто вниз — Чалтифорд едва смог различить грубое каменистое дно ямы глубиной в двадцать — тридцать футов. Впадина занимала большую часть этой пещеры, но по сторонам тянулись осыпающиеся каменные выступы. По другую сторону ямы людоед увидел темнеющий провал, ведущий в еще один подземный зал.

Там что-то сверкало, и сердце Чалтифорда бешено заколотилось, ладони вспотели. Он прищурился, отчаянно пытаясь сквозь темноту разглядеть, что же это такое. Зрение не сразу, но подтвердило то, на что отваживался надеяться разум.

Челюсть людоеда отвисла от изумления. Там было золото — небольшая горка, точь-в-точь такая, какую он столь живо рисовал в своем воображении! Даже мрак не мог скрыть блеска гладких монет.

Другие цвета мерцали и дразнили его. Ярко-зеленый мог означать только изумруды, а множество темно-красных точек, несомненно, рубины. Более крупные пятна зеленого и черного цвета, полагал Чалтифорд, были нефритом, а разноцветное сияние наваленной груде сокровищ придавали гранаты, агаты и бирюза.

Людоед облизнул губы, не осознавая, что слюна начала стекать по многочисленным складкам его подбородка. Только величайшим усилием не особо развитых мозгов ему удалось удержаться от того, чтобы броситься через яму в отчаянной попытке перепрыгнуть на другую сторону.

Чалтифорд заставил себя поискать путь вокруг препятствия и решил, что пройти можно по одному из усыпанных мелкими камнями выступов. Пожав сутулыми плечами, людоед двинулся направо. Вглядываясь в яму, он заметил, что, хотя в некоторых местах она глубже, чем в других, падение не было бы смертельным. Дно, правда, было усеяно острыми камнями, не сулившими мягкого приземления, так что Чалтифорд выверял каждый шаг, стараясь не оступиться.

К счастью, ему хватало места, чтобы идти, не цепляясь за стену обеими руками, поэтому в левой руке он держал наготове палицу и легко продвигался вперед.

«Конечно, беспокоиться не о чем», — напоминал себе людоед.

Услышав сзади быстрые шаги, он развернулся, прижавшись спиной к стене, и удивился, увидев еще одного маленького дракона, скакавшего за ним по краю уступа всего в нескольких футах. Голова существа на гибкой, изогнутой шее была не больше, чем у змеи, передние лапы заканчивались острыми когтями, и, несмотря на маленькие размеры, оно смотрело на огромного людоеда без явных признаков страха.

Чалтифорд ударил палицей, дробя камни и разбрасывая песок, но маленький дракон быстро отскочил — до того, как был нанесен удар.

Он вообще оказался ужасно проворным для такого крошечного существа. Крысу или белку — существо, сопоставимое по размеру, — ударом непременно бы сбросило с уступа. Но дракончик, казалось, исчез еще тогда, когда палица только начала опускаться!

«Самое главное — это то, что его нет», — сказал себе Чалтифорд. Детеныш дракона не мог причинить людоеду особого вреда, но меньше всего Чалт хотел, чтобы маленький надоеда щипал его за пятки, пока он совершает этот опасный переход.

Еще один тяжелый шаг сбил с уступа несколько камней, и Чалтифорд понял, что переход сложнее, чем казалось сначала. Уступ становился все уже, и людоед был вынужден повернуться лицом к стене пещеры, стоя на цыпочках и с трудом сохраняя равновесие. По крайней мере, было за что ухватиться: всю поверхность скалы усеивали бесчисленные ямки, трещинки и норки, за которые Чалт успешно цеплялся правой рукой; в левой руке он все еще сжимал тяжелую палицу.

Хуже всего было то, что маленький дракон появился опять, резво скача вслед за ним по уступу. Он стоял сзади, всего футах в десяти от людоеда — миниатюрная копия своей матери, — и глядел на него снизу вверх. Раскрыв крошечные крылья, дракончик неуклюже хлопал ими, хотя — как его брат или сестра у тела матери — был еще слишком мал, чтобы летать. Крошечный, раздвоенный язык высовывался из-за острых как иглы зубов, а глаза горели странным вожделением.

Маленькие клыки представляли достаточную угрозу даже для людоеда, и Чалтифорд было решил повернуть назад и согнать тварь с уступа, а лучше убить ее, прежде чем продолжать путь за сокровищем.

Но близость золота оказалась слишком сильным соблазном. Резким пинком Чалт отшвырнул дракончика прочь и только тогда осторожно продолжил переход по уступу. Камни падали при каждом сделанном шаге, и людоед, крепко держась правой рукой, внимательно смотрел, куда поставить ногу.

Позади опять послышалось царапанье. Чалтифорд выругался, жалея, что не оставил палицу в правой руке, — дракончик был близко, а в таком неустойчивом положении переложить оружие в другую руку было непросто. Однако, несмотря ни на что, Чалт сделал это. Покрепче утвердив ноги на уступе, он пронес палицу за спиной, перехватил ее другой рукой и поднял, ожидая, пока маленький дракон придвинется чуть ближе.

Но создание осталось на месте, не отводя от Чалтифорда проникновенного взгляда. Людоед опять чуть не бросился за ним, но сдержался — угнаться за юркой тварью все равно было невозможно — и вместо этого обратился в сторону своей цели, радуясь тому, что примерно половина пути уже пройдена.

Опять послышалось знакомое царапанье когтей о камень, но на этот раз звук донесся с другой стороны. Перед Чалтифордом на уступе спокойно сидел еще один дракончик, но слишком далеко, чтобы до него можно было дотянуться.

— Даже если бы окаянная тварь сидела чуть ближе, — сердито проворчал Чалтифорд, — проклятая палица опять не в той руке!

Но даже два дракончика не могли его остановить. Людоед с мрачной решимостью продолжал свой путь, теснее прижимаясь к стене, и только уголком глаза видел, что первый детеныш опять идет следом.

Через некоторое время еще несколько маленьких драконов осторожно появились из темноты вслед за своим отважным близнецом. Заметив это, Чалтифорд громко выругался, а, повернув голову, увидел, что еще больше детенышей присоединились к дракончику, преградившему ему путь вперед.

Людоед не сомневался в том, что ему делать — он должен идти дальше. Сокровище притягивало его, и Чалтифорд не собирался отказываться от заслуженной награды. Ничтожные ящерицы смотрели на него огромными, зачарованными глазами, но не сделали ни малейшего движения назад, когда он подошел ближе. Отмахиваясь палицей от тварей, подбирающихся с тыла, людоед опять попытался переложить оружие в другую руку и только тут заметил маленького дракона, свернувшегося в расщелине прямо у него под носом.

Чалтифорд моргнул, сводя глаза к переносице, чтобы разглядеть тварь, сидящую меньше чем в футе от его лица. Глаза дракончика злобно вспыхнули, маленькие челюсти раскрылись, обнажив ряд по-настоящему крупных зубов, и он вдохнул побольше воздуха. На вздымающейся груди оттопырились золотые чешуйки, и небольшой клубок пламени извергся из широко раскрытой пасти. Огонь опалил Чалтифорду лицо, испепелил брови и обжег кожу на приплюснутом носу.

Взревев от боли, людоед отшатнулся, потерял равновесие и рухнул с уступа. Он молотил руками и ногами по воздуху, пока не приземлился спиной на груду зубчатых валунов, усыпавших дно ямы. Хрустнули кости, палица отлетела в сторону.

И опять Чалтифорд услышал царапанье крошечных когтей по камню. Даже ослепленный огнем, он легко определил по щелкающим звукам, откуда движутся дракончики. Они подбирались все ближе, с легкостью спускаясь по стенам ямы.

Людоед испытывал мучительную боль, но ему ничего не оставалось, кроме как стонать. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой и ничего не видел, хотя изо всех сил старался хоть что-нибудь разглядеть, только с ужасом, стиснув от боли зубы, слушал, как приближаются маленькие драконы. Они подбирались со всех сторон, отвратительная пародия на золотые монеты, окружавшие его во снах.

Теперь Чалтифорд понял, что за вожделение читалось в глазах тварей. Их взгляд выражал одну простую и естественную потребность. Как-никак их мать умерла, и они долгое время оставались в логове одни. Объяснение было простым.

Они хотели есть.