Сага о Копье: Омнибус. Том I

Гарольд Бакст История доблестного рыцаря

После стихийного бедствия, случившегося в маленьком городке Кзак Цароте, вокруг него воцарился настоящий хаос — все жители стремились куда-то убежать или спрятаться, словом люди паниковали. Но все же остался один человек, который ничего не боялся, а наоборот бродил по окрестным местам в поисках любой полезной информации. Это был некий полуэльф, которого звали Эрил Визервинд, любитель фольклора и древних традиций. На первый взгляд он был очень странным, так как никогда не расставался со своей большой черной книгой, куда он записывал разные истории, легенды, сказания и прочие рассказы. Внешне Эрил ничем не отличался от других людей — он был высок, обладал белокурыми волосами и бледной кожей. С другой стороны, складывалось впечатление, что Эрил очень мало внимания уделял своей внешности — он никогда не застегивал пряжки на ботинках, ходил с расстегнутой рубашкой, почти никогда не стриг волосы, в результате чего они были спутанными и не расчесанными, а грубые очки в металлической оправе придавали ему еще более неряшливый вид. Но поскольку Эрил Визервинд считал себя настоящим академиком, одним из немногих искателей чего-то необычного, он не беспокоился о своем внешнем виде. Когда же кто-то спрашивал Эрила о его занятии, то он с энтузиазмом отвечал:

— Всевозможные катаклизмы и стихийные бедствия угрожают уничтожить наше уникальное прошлое. И когда на Кринне вновь наладится жизнь, то людям захочется узнать о том, что было до них, до произошедших разрушений.

— Но еще не время для этого — частенько слышал Эрил в ответ от заезжего путешественника, остановившегося на привал для того, чтобы дать передохнуть собакам.

— Это именно то самое время, пока никто еще ничего не забыл! — автоматически отвечал на это Эрил.

— В таком случае, удачи тебе! — говорили ему странники и спешили скрыться в каком-то безопасном уголке Анасалона.

А бесстрашный Эрил Визервинд продолжал двигаться дальше, через темные долины, поля, залитые солнцем и мрачные леса, останавливаясь в трактирах, которые каким-то чудом уцелели; он также проходил мимо лагерей беженцев, и даже маршировал вместе с воинами только для того, чтобы получше расспросить их.

Но, к сожалению, ему везло только с пожилыми людьми, но Эрила это не расстраивало. Он наоборот считал, что чем больше человек прожил, тем больше он знает. Да и сами “седовласые” не прочь были поговорить и поделиться интересными историями из своей жизни. Их сговорчивость объяснялась тем, что они любили предаваться воспоминаниям, а возможно и тем, что они уже прожили свою жизнь, и им просто ничего не оставалось делать, кроме как вспоминать о прожитом. В любом случае, через некоторое время Эрил Визервинд научился выпрашивать полезную информацию, и его книга постепенно стала пополняться историями, в которых в большинстве случаев рассказывалось о мире до Катаклизма, когда Кринн процветал и пребывал в своем Золотом Веке. Эрил придумывал название для каждой истории, а потом указывал ее автора. Например: “так сказал Генрих Геленделл, пекарь” или “эти слова принадлежат Вериал Старгейзер” и так далее.

Люди частенько спрашивал Эрила, какая история нравилась ему больше всего. А он, как и подобает профессиональному академику, отвечал:

— Я люблю их все.

Но на самом деле больше всего ему понравилась история, которую рассказал ему Соламнийский Рыцарь, Беррин Веррекс.

А все началось прекрасным весенним днем, когда природа пробуждалась после длинной зимней спячки, и когда Эрил, проходя мимо травянистой долины, неожиданно заметил рыцаря, стоящего на коленях у подножия горы. И он тоже был совсем немолод.

“Прекрасно”, подумал Эрил, шагнув поближе и остановившись неподалеку.

Старый рыцарь стоял на коленях и медитировал, а может, просто тихо молился богам Кринна. Сзади виднелся низкий горный выступ, похожий на скалу. Это место, наверное, служило убежищем для Соламнийского Рыцаря, который раньше принадлежал к Ордену, но после Катаклизма он распался, и его члены разбрелись по всему свету.

Эрин Визервинд подумал, что такие молитвы должны были бы сопровождаться громкими ударами колокола. Но затем он сосредоточил свое внимание на самом рыцаре, который выглядел старше своих лет — у него было искаженное печалью, измученное лицо, седые волосы и покрытые морщинами руки, но, несмотря на свой возраст, этот человек явно был знатного происхождения. Эрил заметил рыцарские доспехи — большой меч, висящий на боку у рыцаря, а так же шлем и щит, лежащие неподалеку. Несмотря на то, что он стоял на коленях, рыцаря нельзя было не назвать высоким. Но Эрила Визервинда больше всего удивили усы, которые были очень длинными и практически доставали до земли.

Продолжая думать, что его не заметили, Эрил от неожиданности даже испугался, когда рыцарь спросил его:

— Что тебе угодно?

— О! Извините меня, — сказал Эрил, сделав шаг вперед. Я не хотел прерывать Вас. Но если Вы закончили, что я хотел бы поговорить с вами.

— Я медитирую, — ответил рыцарь.

— Я вижу, но возможно вы сможете продолжить свое занятие через некоторое время. Это не займет много времени, — произнес Эрил.

— На самом деле ты мне не мешаешь. Я смогу продолжить свое занятие позже, — глубоко вздохнув, произнес рыцарь.

— Тогда мы можем поговорить? — спросил полуэльф.

С трудом поднявшись на ноги рыцарь сказал:

— Я уже не могу отличить скрип моих доспехов, от скрипа моих костей.

— Я верю, что эти доспехи когда-то принадлежали вам, — произнес с улыбкой Эрил.

Когда же рыцарь наконец выпрямился и встал во весь рост, то оказалось, что он был выше Эрила, который без своей книги был довольно долговязым. И когда он подошел вплотную, то Эрил увидел увядшую розу, изображенную на нагруднике рыцаря — знаменитый символ его ордена.

— С другой стороны, я не очень люблю разговаривать, — сказал рыцарь, который прошел мимо полуэльфа и, усевшись, на большом камне, устремил свой взгляд в небо. Я человек, который не сидит без дела.

— Я очень вас понимаю. Но мне кажется, что в данный момент вы ничем не заняты. Дело в том, что я фольклорист…

— Эрил Визервинд?

— Да. Вы слышали обо мне? Наверное, рассказы о моей личности были несколько приукрашены…

— Но все же ты очень странный человек, — сказал рыцарь, искоса посмотрев на светловолосого полуэльфа.

— Я странный во всех отношениях. В любом случае, вы знаете, зачем я здесь, — сказал, улыбаясь, Эрил Визервинд.

— Я не желаю с тобой разговаривать.

— Но вы просто обязаны сделать это. Такой рыцарь, как вы, я в этом уверен, должен был принимать участие во множестве приключений. Таким образом, рассказав мне о них, у вас появится шанс стать героем, пока он вас еще помнят, — настаивал Эрил.

— Хм…Возможно мне стоит подумать над твоим предложением! — сказал рыцарь, задумчиво потрогав кончики своих усов.

— Да, конечно, подумайте над этим! — сказал Эрил Визервинд, который присел на другой камень, и, достав свою книгу, открыл ее, приготовившись записывать. Он так же достал чернильницу и перо, и положил их на землю.

— Быстрый, ты, однако, — произнес рыцарь, переведя взгляд на Эрила.

— Таким и должен быть настоящий любитель фольклора, — ответил тот. Но первым делом, скажите, пожалуйста, как вас зовут.

— Веррекс, — сказал заинтересовавшийся рыцарь. Берин Веррекс.

— Слово “Веррекс” пишется с одной, или двумя буквами “р”?

— С двумя, — сказал тот.

— Замечательно. А теперь, что вы можете мне рассказать — сказку, эпическую поэму о замках или просто историю о героических приключениях?

— О нет, пожалуй, — сказал рыцарь, вновь дотронувшись до своих усов, — нет, я так не думаю.

— Тогда, возможно, вы сможете рассказать о том, как вы победили минотавра или о вашем сражении с каким-то чудовищем или…

— Нет, несмотря на то, что в моей жизни это случалось не раз, — перебил его рыцарь.

— В таком случае вы должны мне об этом рассказать, — настаивал Эрил. Придет время, и людям захочется прочитать о чем-то подобном.

— Перестань! — разозлился Берин Веррекс. Я не собираюсь больше терпеть твои протесты. Или ты будешь слушать то, что я хочу рассказать, или на этом наш разговор окончен.

— Извините, я погорячился. Забудьте то, что я сказал. Я готов выслушать то, что вы хотите мне рассказать.

— Для Соламнийского рыцаря большое значение имеет не только отвага, честь и долг, а и еще кое-что более важное.

— Более важное? И что же это может быть?

— Любовь, — ответил Веррекс.

— История о любви? Хм…я думаю, это тоже сойдет, — сказал Эрил Визервинд, окунув перо в чернильницу. Это будет история под названием “Любовь Рыцаря”.

— Я не сказал, что это “Любовь Рыцаря”, - гневно произнес Берин Веррекс.

— Извините меня. Я просто предположил.

— А ты перестать предполагать. Эту историю мне рассказали тогда, когда я был еще ребенком, задолго до того, как я решил стать рыцарем. И несмотря на то, что в моей жизни было много чего, эта история оставалась в глубине моей души все эти годы. И на самом деле она заставляет меня страдать даже сейчас.

Эрил уже успел записать “даже сейчас”, когда Берин Веррекс снова продолжил:

— Это история о двух деревьях, которые срослись в Омраченном Лесу…

— История о сросшихся деревьях, — перебил Эрил, оторвав нос от книги и поправив очки. Я что-то, кажется, слышал о них. Вы знаете их историю?

— Да, — ответил Веррекс. И я хочу предупредить тебя, что это очень длинная история. Так что приготовься слушать.

— Извините меня, пожалуйста. Это именно то, что мне нужно. Продолжайте, пожалуйста, я больше не скажу ни слова.

Рыцарь сначала не поверил, но, не услышав от него больше ни слова, приготовился рассказывать. При этом Веррекс сильно изменился, его глаза широко распахнулись, как будто бы он увидел что-то, что пришло к нему из прошлого, уши насторожились, как будто бы они прислушивались к звукам, исходящим издалека, и когда он заговорил, то создалось впечатление, будто говорит совсем другой человек. — Много лет тому назад…

Когда- то, на окраине деревни Гетевей в маленьком домике, покрытом соломой, жил некий вдовец, который был ткачом, и которого звали Эрон Девверс, и у которого была юная дочь, Петал, которую считали если не самой красивой девушкой на свете, то, по крайней мере, самой привлекательной среди других девушек этой деревни. Она была очень красивой — стройная фигура, длинная шея, большие карие глаза, длинные волосы до талии — все это придавало ей особое очарование.

И неудивительно, что когда Петал стала взрослой, к ней начали приходить женихи, чтобы полюбоваться на ее красоту, но они не осмеливались войти во двор. Случайно заметив молодую девушку в саду, они частенько предлагали ей прогуляться.

— Не хотела бы ты…Привет! Какие у тебя прекрасные розы в саду! — говорили они.

Естественно, что все это нравилось Петал. Еще бы — такое внимание к ее персоне! И поэтому она часто бросала свою работу и начинала флиртовать с молодыми людьми, которые только и делали, что хвастались своим богатством и доблестью.

В таких случаях, несмотря на то, что Эрон был одним из самых добрых отцов, он постепенно становился очень строгим, но вместе с тем и печальным. Он уже перестал улыбаться так, как раньше, и постоянно ворчал. На самом деле, Эрон начал ревновать Петал к ее ухажерам. Сначала он относился к этому с удовольствием. В конце концов, его дочь была уже в таком возрасте, в котором пора было выходить замуж.

Но Эрон не мог сдержаться. Когда кто-то из поклонников Петал махал ему рукой и здоровался, Эрону Девверсу ничего не оставалось делать, кроме как предаваться унынию, игнорируя молодого человека и возвращаясь обратно в коттедж.

Соседи не раз говорили ему:

— Послушай, Эрон, ты не можешь одержать верх над природой!

На все это Эрон отвечал вежливо, главным образом потому, что они были его клиентами. На самом же деле, он просто не мог себе представить, что какой-то деревенский мальчишка отберет у него единственную дочь. Для Эрона, как и для любого отца, не имело никакого значения, сколько Петал лет, так как она всегда оставалась для него маленькой девочкой.

Поэтому Эрон отвечал:

— Бросьте все это. Меня не волнует ничье мнение. Мне не нравится это, и все!

После этого он начинал гоняться за молодыми людьми с кнутом в руках и кричать:

— Держитесь от Петал подальше!

А свой дочери он приказал:

— Скажи своим невоспитанным друзьям, чтобы они здесь больше не появлялись. Ясно?

Петал часто обижалась:

— Отец, почему они не могут приходить ко мне в гости? Я уже достаточно взрослая, — говорила она сквозь слезы.

— Потому что! — отвечал Эрон, багровея от злости.

Но для Петал одного слова “потому что” было мало, и она продолжала флиртовать с ухажерами. Стоило ей только моргнуть, как все окрестные парни липли к ней, как мухи.

Ее отец видел все это и наблюдал за поведением своей дочери. Эрон так же осознавал, что его угрозы побить парней кнутом не подействовали. Молодые люди осмеливались даже зайти во двор, чтобы пофлиртовать с его дочкой. Поэтому, устав все время бегать за ними, он решил уехать из деревни, избавив, таким образом, Петал от назойливых поклонников.

Эрон так и сделал. Уложив все свое имущество на тележку, в том числе и ткацкий станок, он усадил Петал возле себя и отправился в путь. Молодая девушка была очень печальна и плакала всю дорогу, махая рукой парням, провожавшим ее. Они ехали очень долго, пока не добрались до Омраченного Леса. Даже если бы Эрон и захотел, то дальше они уехать бы просто не смогли. Тележка была очень нагруженной, а тропинки почти не было видно. Поэтому, не имея другого выхода, отец сгреб все свои пожитки в охапку, взял Петал за руку, и они двинулись дальше, вглубь темного леса. Устав от долгой ходьбы Эрон неожиданно остановился и сказал:

— Вот место, в котором мы будем жить.

Сказав это, он начал строить маленькую хижинку, используя прутья и солому. Когда Эрон закончил свою работу, он выделил маленькую комнатку для своей дочери, чуть побольше — для себя, а еще большую — под кухню. Эрон смастерил все необходимое — стулья, столы, кровати и расставил их по местам.

Наконец успокоившись и решив, что он надежно спрятал свою дочь от ухажеров, Эрон приступил к делу. Несмотря на то, что ему приходилось ездить очень далеко, чтобы продать свой товар, он тешил себя тем, что Петал была в безопасности, и никто не мог отобрать у него единственную дочь.

Петал же продолжала плакать днями и ночами напролет. Ей очень хотелось вернуться назад, в Гетевей, хотелось увидеться со своими поклонниками. Он Эрон был неумолим:

— Со временем ты привыкнешь. Скоро все встанет на свои места, и ты забудешь обо всем.

Хотя Петал со временем перестала рыдать, жизнь для нее стала грустной и неинтересной. Она чувствовала себя очень одинокой и почти никогда не улыбалась.

— Доченька, что с тобой происходит? — увидев печальную дочь, спросил однажды Эрон. Все эти годы я был для тебя прекрасной кампанией.

— Ох, отец, тебе меня не понять, — сказала она, оторвавшись от своего занятия. — Я все еще люблю тебя, как своего отца, но настало время для иной любви, и я хочу выйти замуж, завести семью…

— Чепуха! — перебил Эрон. — У тебя будет предостаточно времени для этого после моей смерти.

— Не говори так! — взмолилась Петал.

— Как так? Придет день, когда меня не станет, ты сможешь флиртовать со всеми, с кем только пожелаешь, — сказал Эрон и повернулся спиной к дочери, продолжив шить.

Все эти слова разбивали сердце молодой девушке. В конце концов, она перестала разговаривать с отцом на эту тему.

Дни стали обыденными. Эрон никогда не отрывался от ткацкого станка, а Петал присматривала за домом, проводя много времени в саду. Но Эрону все же было нелегко. Он места себе не находил, когда его дочь отлучалась. А что будет, если с ней что-то случится? Это беспокоило отца больше всего. Эрон постоянно следил за своей дочерью и от постоянных переживаний начинал хуже работать. Он так беспокоился, что когда Петал исчезала из его поля зрения хотя бы секунду, он бросал работу и звал дочь:

— Петал! Иди сюда!

— Что случилось, отец? — спрашивала она, спеша в коттедж, сжимая в руках корзину с грибами.

Но Эрон никогда не отвечал. Он просто радовался, увидев свою дочь живой и невредимой, и снова садился за работу. Хуже всего ему было длинными ночами, когда он не видел и не слышал свою дочь. Поэтому, Эрон всегда был начеку, думая, что с Петал может что-то случиться. Иногда он не выдерживал и отправлялся в ее комнату, чтобы обнаружить, что она мирно спала.

Однажды, теплой летней ночью, далеко за полночь, Эрон зашел в комнату Петал и обнаружил, что ее там нет.

— Петал! — закричал он разозлившись. — Петал!

Но она не отвечала. Не выдержав, он выбежал во двор. Снаружи было темно, и только луна слегка рассеивала зловещий сумрак.

— Петал! Петал!

Но в ответ послышался только крик совы.

Всю ночь Эрон пробирался через деревья и кусты, окликая дочь и виня себя в том, что не заметил того момента, когда она исчезла.

Наконец настало утро, взошло солнце, и лес оживился после ночной скачки. Всю ночь Эрон искал свою ночь, но тщетно. Потеряв надежду и силы он, в конце концов, решил отправиться в Гетевей, считая, что, возможно, она окажется там.

Но вернувшись в коттедж Эрон не поверил своим глазам. На кровати, как ни в чем не бывало, мирно спала Петал. Он протер глаза, и на сердце у него стало легче. Эрон подумал было, что просто не заметил ее прошлой ночью. Но он внезапно заметил маленькие капельки воды и следы, которые вели к ее постели. Это было очень странно, но Эрон не придал этому значения. Он был счастлив, что его дочь нашлась, и уверял себя в том, что будет более внимателен к Петал.

В то утро, когда Петал проснулась, Эрон вел себя за столом не так, как всегда. Во-первых, он съел немного меньше обычного, а во-вторых, он никогда раньше с ней не завтракал. Но все же она была счастлива.

— Видишь? — спросил Эрон. — Мы так легко можем находить общий язык.

— Да, отец, вижу! — сказала она, съев еще одну оладью. — Извини меня, пожалуйста.

— Нет, что ты доченька. Это я должен просить у тебя прощения. Я был несправедлив по отношению к тебе.

— Но только потому, что ты любишь меня, отец.

Эрон встал из-за стола и погладил мягкие волосы дочери, которые, тем не менее, были влажными и пахли сыростью, и это снова заставило его задуматься. Все оставшееся время, Эрон, как всегда, просидел за ткацким станком, тогда как Петал напевала что-то в саду, чего раньше никогда не делала, даже тогда, когда они жили в Гетевее.

Но несмотря ни на что, как только настал вечер, Эрон никак не мог заснуть, все время переворачиваясь в постели и снова возвращаясь к той мысли, что его дочь действительно исчезла прошлой ночью. И еще те брызги воды все время ставили его в тупик.

Уже не было смысла пытаться заснуть. Эрон вскочил с постели — он должен был проверить, на месте ли его дочь. Но он не хотел, чтобы она узнала об этом, а то Петал снова сильно рассердиться. Потому Эрон подошел к комнате дочери на цыпочках. Ее опять не было. На этот раз он был в ярости.

Он быстро вышел из коттеджа, но не успел Эрон произнести ее имя, как видел саму Петал, одетую в белоснежное платье. Только луна освещала ее красоту. Вдруг Эрон увидел, что она уже скрывается за тюльпановыми деревьями. Он хотел было позвать ее, но сдержался. Эрон должен был выяснить — ожидала ли Петал кого-то. Подумав немного, он решил проследить за ней и поймать свою дочь на горячем. Эрон вернулся за кнутом и последовал за Петал. Миновав тюльпановые деревья, он оказался на тропинке, о существовании которой он никогда не знал. Это была узкая дорожка, заросшая папоротником. Эрон надеялся, что она приведет его к дочери. Опираясь на палку, он шел с максимальной быстротой, стараясь не шуметь. А вокруг, куда не глянь, протянулась сплошная стена деревьев, и Эрону приходилось пробираться через густые ветки.

Очень скоро он услышал кваканье жаб и понял, что оказался на маленькой полянке, посреди которой виднелось озеро. Петал стояла возле старой дамбы на краю озера, и ее длинное белое платье выделялось на фоне ночного неба. Несколько минут она стояла молча, и пристально смотрела в черную воду, где распустили свои лепестки белые лилии.

Потом Петал нежным голосом позвала:

— Любовь моя, любовь моя, забери меня к себе.

Сказав это, она сбросила с себя платье и зашла в воду. Она медленно брела вперед, погружаясь в воду, пока и вовсе не исчезла.

Эрон был обескуражен и не знал, что делать. Увидев, что Петал скрылась под водой, он выбежал из своего укрытия. К сожалению, было уже слишком поздно.

— Петал! Что ты делаешь? — закричал Эрон. — Петал!

Он бегал с одного конца берега на другой, пытаясь что-то увидеть в черной воде. Но все, что он смог увидеть — это свое собственное отражение. Не выдержав, он прыгнул в воду, которая была ледяной. Он так ничего и не увидел и через некоторое время вылез из воды и упал на землю, где и заснул, а проснулся только тогда, когда наступил рассвет.

Опечаленный Эрон который думал, что Петал утонула, и не желал больше жить, вернулся домой. Какого же было его удивление, когда он увидел Петал, мирно спящую в своей постели. Эрон потряс головой. Он почти убедил себя в том, что все это ему привиделось, когда вновь заметил капли воды возле кровати.

Эрон был зол. Он хотел было разбудить дочь и потребовать от нее объяснений, когда решил, что пускай лучше она сознается во всем сама. Но в чем же тут было признаваться? В том, что она решила поплавать ночью. На самом же деле, она была одна. Весь день Эрон провел в ожидании того, что Петал расскажет ему о своих ночных похождениях. Но она так ничего и не сказала!

“ Замечательно,” подумал он. “Пускай думает, что я ни о чем не догадываюсь. Я все равно поймаю ее на горячем”. Весь день Эрон тоже делал вид, будто ничего не случилось. Он улыбался, вел вежливую беседу во время ужина, ну а когда наступил вечер, он сказал:

— Я устал, и думаю, что пора уже спать.

Петал, сидящая возле огня, ответила:

— Хорошо, отец. Я погашу огонь.

Сделав вид, что зевает, Эрон удалился в свою комнату. Он никогда не был так бодр. Усевшись возле окна спальни, Эрон начал всматриваться в темноту и дожидаться времени, когда его дочь выйдет наружу.

Он ждал так долго, что даже задремал. Когда он внезапно проснулся, то сразу же поспешил в комнату дочери и увидел, что она уже исчезла. Упрекая себя за то, что он потерял возможность поймать ее, Эрон схватил кнут, сеть и фонарь и поспешил за Петал. К этому моменту, она уже стояла на берегу и шептала:

— Любовь моя, любовь моя, забери меня к себе.

Потом она опять сбросила платье и вошла в воду.

Эрон дождался того момента, когда вода дошла его дочери до шеи, а затем забросил сеть, чтобы поймать их обоих. Но у него ничего не вышло — Петал слишком быстро погрузилась в воду, и он выловил только черепаху и несколько лягушек. Эрон зажег фонарь и посмотрел в воду. То, что он увидел, его очень сильно испугало.

Под водой плыло существо, похожее на Петал, а рядом — какое-то огромное чудовище. Эрон нагнулся поближе, но они уже скрылись под водой.

Он присел на берегу и взял платье дочери. На сердце у него снова стало тяжело. Теперь он больше не будет притворяться. Решив дождаться Петал, Эрон мигом уснул.

Когда же он проснулся, то платье исчезло. Эрон бросился домой, где, как он и думал, спала Петал.

“Как невинно ты спишь”, подумал он. “Прямо как тогда, когда ты была маленькой девочкой, которую я хорошо знал. Но ты изменилась. Спи, доченька, потому что больше я тебя не пожалею”.

Эрон вышел из комнаты и принял решение. Еще один день он будет свою играть роль, делая вид, будто ничего больше не знает. Еще один день!

Весь этот день он провел у ткацкого станка, насвистывая что-то себе под нос. Но как только наступила ночь и Петал удалилась в свою комнату, Эрон взялся за выполнение своего плана. Он тихо закрыл все окна и двери, взял фонарь, кнут и поспешил озеру.

Когда он пришел туда, то остановился возле старой дамбы и повторил слова Петал. Включив фонарь, он начал ждать. Но чудовище не появлялось из-за того, что испугалось света, или зная, что на самом деле это не Петал.

Но Эрон продолжал ждать:

— Ты должен показаться, хочется тебе этого, или нет!

Сказав это, он схватил дубинку и начал бить по воде. Эрон стоял на берегу и звал чудовище, бросал в воду ветки и камни, из-за чего она быстро мутнела. Внезапно, озеро начало куда-то исчезать, постепенно высыхая.

Этон услышал, как бъется его сердце, но продолжал кричать:

— Не будь трусом! Дай мне увидеть твое лицо!

На мгновение он увидел стаю рыб, среди которой появилось чудовище вместе с существом, похожим на Петал.

Эрон напомнил себе о том, что закрыл ее в комнате и даже хотел броситься обратно, чтобы удостовериться в этом, как вдруг чудовище начало исчезать.

— Нет, куда вы? — закричал Эрон, но оба существа уже скрылись под водой.

Огорчившись, что ему так и не удалось увидеть его, Эрон зашагал домой и первым делом зашел в комнату дочери. Увидев, что Петал мирно спит, Эрон и сам отправился отдыхать.

На следующее утро Эрон проснулся и как обычно уселся за ткацкий станок, ожидая, что Петал приготовит завтрак. Наконец он не выдержал, и позвал ее:

— Петал! Приготовь своему отцу что-нибудь поесть.

Но она не ответила. Тогда Эрон пошел в ее комнату и увидел, что она все еще спит.

— Вставай, моя девочка! — нагнулся над кроватью Эрон, сбрасывая одеяла.

Но Петал не было. На кровати лежали подушки, и ничего больше.

Эрон мгновенно выскочил на улицу, схватил лопату и бросился к высохшему озеру. Когда он прибежал туда, то увидел то, чего не смог заметить прошлой ночью. Там было болото. Не замечая ничего, и думая только о дочери, тело которой он должен был откопать, Эрон начал погружаться в трясину. И вдруг он заметил, что в том месте, где он хотел начать копать, прямо на его глазах выросло два дерева. Внезапно, они начали изгибаться и переплетаться, а через несколько мгновений стало понятно, что они навеки срослись, наконец соединившись.

— Петал! — заплакал Эрон. — Прости меня, пожалуйста. Я верил в том, что моей любви тебе будет достаточно.

И в этот самый миг сердце Эрон Девверса разорвалось, и он тихо опустился на землю, и маленькие зеленые листья падали на его тело…

На этом закончилась история Беррина Веррекса. Посмотрев в свою книгу, Эрил Визервинд пустил слезинку.

— Должен отметить, я не ожидал услышать такую историю от рыцаря, — сказал он.

Беррин Веррекс посмотрел на Эрила и когда он заговорил, то в его голосе послышались печальные нотки:

— Я все сказал. Это на самом деле очень печально.

— Теперь эта история записана в моей книге, — сказал полуэльф. Но как ее назвать? Может быть “История о Вечной Любви”? Нет, слишком кратко. Возможно “История о Двух Влюбленных”? Наверное, это история о двух видах любви.

Беррину Веррексу было все равно, как полуэльф назовет эту историю, и он подошел к скале, у которой лежали его доспехи.

— Да, я подумаю над названием, — продолжил Эрил. Кстати, куда мне отнести ее, к мифам или к реальности?

Рыцарь надел шлем и произнес:

— Это история правдива, если ее рассказал я.

— Ну, я не знаю, — сказал Эрил. Это выглядит как-то неубедительно, особенно, что касается Омраченного Леса. Вот если бы вы видели эти деревья…

Но Беррин Веррекс перебил его:

— Мой друг, все, что я знаю, это то, что и у меня когда-то было дочь, и когда она стала взрослой, я вел себя еще хуже, чем Эррон Девверс.

— Ох, мне очень жаль, — сказал Эрил Визервинд, не ожидая услышать что-то подобное. У меня самого никогда не было детей.

Старый рыцарь надел доспехи и стал выглядеть еще более мужественно. Даже когда он произносил слова, глаза Беррина Веррекса смотрели на траву и на долину, в которой порхали бабочки.

— Уже прошло много времени с тех пор, как моя дочь сбежала со своим возлюбленным.

Эрил опять записал услышанное, начав новую страничку.

— Сейчас этот старый рыцарь должен исполнить последнюю в своей жизни миссию, — сказал Веррекс, делая шаг вперед — и она состоит в том, что он обязан найти свою дочь и ее мужа -

— и, — добавил Эрил, тихо повторив последние слова рыцаря — и попросить у них прощения.