Сам-семьсот, или Повесть о трех фантазерах

Глава ДВАДЦАТАЯ в которой никто никому ничего не может доказать

Через день Ромка рассказал Славе, как они с Борисом Васильичем выбирали поле под рожь, как встретили главного агронома и как Евгений Николаевич, узнав, что задумал Борис Васильич, ужасно рассердился и запретил ему своевольничать.

— На этом поле, говорит, запланировано посеять один ячмень, — возмущался Ромка поступком главного агронома. — Борис Васильич ему: ячмень, говорит, и так будет посеян, только вместе с рожью. И рожь, говорит, нисколько не помешает, потому что за лето она высоко не поднимется. Она ведь только на другой год, после зимовки, начинает расти в высоту, а до этого только кустится. Зато она сорнякам никакого ходу не даст. Где рожь растет, там ведь сорняков не бывает. Знаешь, как ее называют? Санитаром полей! Борис Васильич для богатырской ржи специально подобрал самое сорное поле, чтобы заодно и очистить его. А Евгений Николаич говорит: как запланировано, так и надо сеять…

— Твой Борис Васильич все выдумал, — перебил Слава Ромку, — Таких урожаев, сам-семьсот, даже и быть не может! Это все равно, как если бы мышь выросла с корову!

— А вот и может быть! — непоколебимо стоял на своем Ромка.

— Почему же никто сейчас таких урожаев не получает?

— А потому, что секрет был потерян! — ответил Ромка.

— Ну так вот! Если вы со своим Борисом Васильичем секрета не знаете, то ничего путного у вас и не вырастет!

— Кое-что знаем, не беспокойся! — сказал Ромка. — Например, сеять богатырскую рожь надо с весны, а не осенью. И вместе с ячменем или пшеницей. Это самое главное. Ну, может, еще какой-нибудь маленький секретик осталось найти…

— Ладно, ищите, — разрешил Слава. — Когда вырастет твоя богатырская рожь — скажешь. Так и быть, погляжу.