Сам-семьсот, или Повесть о трех фантазерах

Глава ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ в которой Прометеев и Андрей Константинович приходят к согласию

Прометеев в эти дни просыпался раньше всех в деревне, запрягал лошадку и ехал осматривать поля. К его возвращению механизаторы уже были в сборе, и он говорил им, где и что нужно делать, и, если кто-то высказывал иное мнение, сообща решали, как сделать лучше. Ближе к вечеру Прометеев опять объезжал все поля и вот тогда брал с собою Ромку. Если, конечно, у Ромки к этому времени были приготовлены все уроки.

Однажды они дольше обычного задержались на «Сковородке», где предполагалось посеять отборный семенной ячмень. Кто-кто, а Ромка знал, что такой ячмень надо сеять в хорошо обработанную, хорошо удобренную и очищенную от сорняков землю.

Обработана «Сковородка» была на совесть. Сегодня должны были вносить здесь удобрения. А вот с сорняками не все ладно. Дело в том, что два года подряд на этом поле росла кукуруза, а междурядную обработку клюквинцы то ли забывали проводить, то ли просто ленились, ну и расплодилась здесь тьма-тьмущая всяких сорняков — и овсюг, и осот, и пырей, и сурепка, и мокрица и еще много всякой нечисти. Целый гербарий можно составить.

— Как ты думаешь, Рома, — спросил Прометеев, — что будет, если сейчас посеять семенной ячмень?

— Сорняки вперед взойдут и задавят его! — бойко ответил Ромка. — Никаких семян не получим.

— Верно, — похвалил его Прометеев. — Сорняки не оставят всходам ячменя ни влаги, ни пищи, ни солнечного света. Ложись, как говорится, и помирай.

Он присел на корточки и ребром ладони стал отгребать землю. И вдруг в глазах его появилось выражение злорадного торжества:

— Вот они, злодеи! Только-только проклевываются. Ну хитры!..

Приговаривая, он насобирал на ладонь целую щепотку черных овсюжных зернышек.

Ромка знал, что овсюг — из всех сорняков самый опасный и самый коварный. Недаром его называют зеленым пожаром полей. Мало того что семена овсюга созревают и осыпаются на землю раньше, чем у культурных злаков, они еще имеют специальное приспособление, с помощью которого ввинчиваются в почву на такую глубину, где им не страшны ни птицы, ни иссушающие ветры, ни трескучие морозы. А весной ведут себя и вовсе как разумные существа: таятся до поры до времени, караулят момент, когда поле засеют, и уж тогда пускаются в рост.

— Вы хитры, а мы еще хитрее! — сказал Прометеев, обращаясь к овсюжьему семени. — Мы все-таки дождемся, когда вы полезете из земли. Уже недолго осталось ждать…

И только он это проговорил, как на полевой дороге показался бежевый «уазик». Вот он с ходу притормозил, из него выскочил Андрей Константинович и напустился на Прометеева:

— Вы что тут делаете? Вам надо быть у посевных агрегатов! Почему это поле не засеяно? Где вся техника? Где люди?

— Люди и техника работают, — спокойно ответил Прометеев. — Сейчас сюда с «Лисьего хвоста» перейдут два агрегата с туковыми сеялками, будут вносить удобрения…

— Приказываю сегодня же посеять семенной ячмень! — топнул ногой директор.

Прометеев посмотрел ему прямо в глаза.

— Рано же сеять, — негромко, но убежденно проговорил он и протянул директору ладонь с овсюжьим семенем. — Еще дня три…

Андрей Константинович поглядел на семена овсюга, вытер платком лоб и снова поднял глаза на Прометеева.

— Да, денька три надо погодить, — сказал он. — А то и все четыре. Ячмень-то семенной. Я скажу главному агроному…

С тем и уехал.