Самодержец

Эпилог

2 марта 1794 года.

— Ну и чего рыдать? — спросил я, силясь изобразить улыбку. — Живой! А коли и преставлюсь, так и поделом. Жизнь немалую прожил.

— Дед, что ты такое говоришь? — сказала Елизавета Константиновна и заревела.

— Ну? Не гоже русским царевнам слезы лить по старому деду, — я хотел выглядеть мужественным, не сломленным.

Жизнь… вот живешь и думаешь, да сколько же можно? Две жизни прожил, обе яркие, особенно вторая. Многие живут от зарплаты до аванса, или от понедельника, до пятницы, чтобы уйти в забытье и очнуться в воскресенье. Миллионы уходят, оставляя память только в сердцах своих близких. Меня же старуха с косой решила прибрать после таких поступков и свершений, что целый параграф в учебниках будущего отведут. И все равно хочется жить.

— Петр, ты, это заканчивай! Поправляйся и неча в перед меня уходить! — это супруга беспокоится.

— А ты, Катя, как встарь викингов хоронили. Прими смерть со мной, — отшучивался я. — Нет, Катерина Алексеевна, Вы женщина уже пожилая, мне какую красотку по моложе в гроб положите, да чтобы такую… кровь с молоком.

— Все тебе шутить, отец, — сказал император Всероссийский Павел Петрович.

— А ты чего не работаешь, бездельник? Кто империей управляет? Твой прохвост Безбородко? — и император получил свою порцию моей язвительности.

Вот что это за март такой? Сколько он резких изменений привнес России? Так и хочется прокричать: «Бойтесь марта, боль и испытания приносящего!». Императора Александра II убили, революция началась, Сталин умер. И это так, навскидку, лишь своей старческой памятью вспомнил. Убийство Александра Николаевича повернули Россию от реформ. Он был, пожалуй самым либеральным императором, который заигрался в свой либерализм, пытаясь угодить всем… убили. Революция… когда рушилась вековая система и на ее месте долго ничего не могли удобоваримого построить, вернувшись вновь к империи, но с иной религией и правителями. Сталин… уходила противоречивая эпоха, полная героизма и слез. Как там, про империю и ее отношении к слезам? Не знает империя слез, уж тем более, в период своего становления. А Сталин строил свою империю.

Стану ли я такой фигурой, которая прибавит марту мистицизму? Скорее, да, чем нет. Уж очень много было сделано. И главные свершения получилось осуществить в первые двенадцать лет своего правления. После стояла задача удержать и я ее выполнил.

Уже тогда, как пять лет назад я окончательно отдал бразды правления сыну Павлу, долго размышлял об успехах и неиспользованных возможностях, об ошибках, которых совершил немало. Но все было сводилось к одному, — я смог! Смог сделать так, что Россия стала более великой державой, что получила мощный импульс к развитию.

И я освободил-таки крестьян, тоже с ошибками, но крепости в России больше нет. Освободил одновременно и крестьян и дворян, только чуть сглаживая углы. Без земли, дождавшись, пока промышленность стала полностью задыхаться от дефицита рабочих рук, я выплатил много, очень много денег помещикам и сразу же начал гигантскую программу по переселению крестьян, что и сейчас проводится.

Может это и было моим главным деянием? Так думал я, но мало кто еще, кроме просвещенной интеллигенции. Крестьянам было почти что все равно. Им земля нужна, а она, по большей части у помещика, который все больше пользуется услугами Конно-механизированной станцией, а крестьянин оказывается на обочине. Сложно пришлось перестраиваться, тратить уйму денег на переселение на Восток, загубили немало судеб.

— Ты Петр не спеши уходить! Еще Милош с Константином не приехали, — говорила старушка-Катя, у которой уже был инсульт, а теперь и ноги отказывали.

— Буду я еще этих болгар с сербами ждать! — ворчал я, вновь вдаваясь в воспоминания.

После того, как закончился «Год вызова» и я принял присягу населения великого княжества литовского, вдруг… но эра благоденствия не началась. Мы постоянно цеплялись с англичанами, иногда с французами. Состоялась еще одна война с Испанией в Америке, пока нами не была подготовлена революция и свой «Симон Боливар». С независимой Мексикой оказалось проще договориться.

Россия чуть не споткнулась в Южной Африке, где столкнулась с теми, кого в иной истории называли бурами. Пришлось серьезно напрягаться для того, чтобы выбить, прежде всего, голландских колонистов с тех территорий. Но получилось, сейчас Россия уже начинает добычу золота в регионе.

С САСШ мы все еще партнеры, но уже воюем на перочинных ножичках, есть вероятность, что скоро схватимся и за клинки с револьверами. Флориду они хотят, Луизиану подавай со всем контролем Миссисипи. Да, ничего, Павел не глуп, Безбородко сколький змей в политике, найдут выходы во всем, я же находил.

Подобных 1762 году более не случилось. Сперва все зализывали раны и система работала, после бабахнуло во Франции. Революция-таки там случилась в 1770-м. Не менее кроваво получилось, пусть по какой-то причине гильотина и не была изобретена, но французские палачи были все трудоустроены. Вот только на внешнеполитической арене французам не слишком-то и удалось попугать Европу. Первая же антифранцузская коалиция, которую возглавил Фридрих Прусский, нанесла ряд поражений революционной армии, вместе с тем, пруссаки потерпели поражение уже под Парижем и откатились, вместе с английским корпусом. Теперь здравствует революционная Франция с Конвентом во главе. Наполеон-то у нас служит, уже подполковника получил. А Россия сказала, что революция — дело сугубо индивидуальное, пусть нами и не благословлённое. Оттого Франция может стать очень выгодным торговым партнером для России.

Ирландии так и не удалось добиться независимости, несмотря на то, что кровь англичанам они пустили обильно. Теперь немало рыжеволосых людей, так облюбовавших зеленый цвет одежды прибывают большей частью в Русскую Америку. Это был завет, любить Россию, одного из ярчайших деятелей ирландского сопротивления Каса Каррига Макграта, того паренька, что был посыльным у русского офицера Митволя и взявшего имя своего кумира после его смерти.

С англичанами у нас нескончаемая война, не холодная, ни горячая, скорее тепленькая. Главным регионом противостояния стал Китай. Вот она, одна из моих ошибок.

Англичане, получив от России свои пароходы, сразу же направили их к Китайским берегам, где стали еще одной силой. Пару потопленных кораблей с обоих сторон и выигранное нашим большим усилием сражение на китайской земле, создало ситуацию для паритета сил. Мы увеличили квоты для Англии в Китае и установили таковые для английских товаров в Японии.

Однако, через год после этих событий, донские казаки покупались в индийской реке Ганг, чем не на шутку испугали англичан. Островитяне не знают, сколько станичников было загублено при переходе через пустыни и гористые местности, чтобы только продемонстрировать, что мы это можем. Вот она политика, где только для демонстрации потери составили, как от проигранного сражения!

— Доктор, может по старинке, кровь пустите? — спросил я у Петра Ивановича Кашина, сына академика Кашина, друга и соратника, что так же уже ушел в мир иной.

— Петр Федорович… — замялся Кашин младший.

— Иди тезка, готовь бальзамирование. Эти ироды, ведь, не похоронят сразу, выжидать станут праздника, — и вновь не получилось улыбнуться. Инсульт перекосил мое лицо.

Ну что ж по цифры вспомню? Население чуть меньше 95-ти миллионов человек, площадь 32 миллиона квадратных километров, бюджет в сто пять миллионов рублей. Вот, может и все. Наверное, не мало.

— Катя, так ты нашла молодую девку, чтобы мне было не скучно на том свете? — вновь попытался я пошутить. Уходить из жизни, так весело.

— Я скоро сама к тебе приду, развлеку! — улыбнулась Катэ.

— Прости, Катэ! — сказал я.

— Дождалась! — начала плакать Катя. — Наконец, ты меня так снова назвал.

— Простите все! И позовите патриарха, на всякий случай! — сказал я. — И не плачьте, империя не знает слез! А я был императором и не позволял себе видеть слезы!

— Ну, здравствуй! — в пустоте раздался голос.

— Ты? Я? Где? — сыпал я вопросами, растерявшись.

Начиналась паническая атака, мне казалось, что я стал… меньше… меня стало мало… я разделился. Да! Именно так, часть моего сознания испарилось и теперь стало не то, что не уютно, но откровенно одиноко.

— Ты, как всегда! — голос рассмеялся. — Множество вопросов, сразу столько эмоций, страстей!

— Ты. Ты — это я? — начал я догадываться, чей голос слышу.

— Я — это ты! Вот ведь! В твоей памяти есть весьма безвкусная песня… и никого не надо нам… Все! Заело! — голос стал удаляться, напевая мотив песни, о существовании которой я уже давно забыл.

— Стой! — крикнул я. — Ты вот так и уйдешь? Просто, с песней! Не поговорив?

— А что сказать? Может о том тебе поведать, как я устал быть на задворках твоего сознания? Да! Именно твоего! Ты поглотил меня, сделал своим рабом! Только лишь изредка, я хоть как-то проявлялся. И как кит, набирал воздуха и уходил надолго под воду, в глубины нашего общего сознания. Ты! Да я же ненавижу тебя! — мне казалось, что я ощущаю жар от дыхания, настолько близко раздавались звуки, но никого не было видно.

— Ищешь меня? А нас нет! Ни тебя, ни меня. Только маленький сгусток энергии. Наши души, их еще не поглотила вселенная, чтобы вновь воскресить через тысячи лет, — уже спокойно сказал голос.

— И куда нас? — спросил я.

— А вот этого не знаю. Как сам решишь.

— Я? Но как же я буду решать? Тогда в рай! — сказал я, уже понимая, что вот так просто я сам себе не позволю сразу лететь туда, где должно быть по всем представлениям лучше.

— Посмотри в глаза всем тем миллионам людей, которых ты убил! Ты, своей политикой, своей войной! Миллионы! — кричал голос Карла Петера Ульриха.

— И что ничего хорошего не случилось? — спросил я, испугавшись такого наказания, как смотреть в глаза всем, кто из-за меня погиб.

— Не знаю, — сказал голос, и меня осенило, что это обида, того мальчика, который умер в деревне Хотилово в декабре 1744 года.

— Ты мне завидуешь! — констатировал я и по привычке хотел улыбнуться.

Но улыбка не случилась, тут не было ни-че-го, только эмоции и сознание.

— Да, завидую! Она тебя полюбила, меня же отвергла, как только увидела. А в той жизни, что ты у меня украл, я был еще и с оспинами и вызывал у нее отвращение. Как тебе лежать рядом с молодой, желанной женщиной, которая закрывает глаза и рыдает навзрыд только от того, что именно ты рядом? И ты всегда оправдывал свои ошибки мной, но совершал их сам. У тебя было все, у меня ничего. Может только сын, который вспомнил обо мне только взрослым.

— Ты не прав, я был Павлом Петровичем тем, который твой сын. Твой, не кого бы то ни было! Он тот, кто любил тебя искренне, самозабвенно!

— Он, его мне было жальче всего! Бедный, бедный Павел!

— А как Иоанна? — спросил я.

— А ее здесь нет! Ты не любил ее, ты мстил через нее Ей, тешил свое самолюбие. Убийца!

— Значит я смогу дождаться Катэ?

— Хватит! Они уже тут! — выкрикнул Карл Петер Ульрих.

— Кто? — спросил я и увидел младенца.

Это была девочка, которая смотрела пронзительными глазами из своей люльки. Я осознал, что должен был увидеть в этих глазах горечь, страх, боль, безысходность, истинный грех. Но… я не видел этого, а должен был сейчас ощутить истинную боль.

— Ты ее убил. Эта девочка умерла во время штурма Константинополя, когда солдат Игнат Платов оставил ее одну, спеша исполнить твой приказ, — нагонял жути Карл Петер.

— Но я не чувствую скорби, боли, сожаления! — спокойно ответил я.

Наступила пауза, я отчетливо ощутил сконцентрированный взгляд миллионов глаз, большинство были благодарными.

— Значит ты сделал многим больше добра и благодаря тебе много душ нашли себе новые телесные оболочки. Ты сделал все правильно!

Покой…

12.12.2023 18.20.

Конец книги, конец цикла.

Мне тяжело прощаться с героями, с эпохой, но я сказал все то, что хотел донести. Надеюсь, что мои посылы услышаны и кроме героики, книга несет в себе что-то еще.

СПАСИБО ВСЕМ!!!

Этот цикл был написан благодаря вам. Но, если кто захочет мне сказать дополнительное СПАСИБО, то как наградить, вы знаете.