Самый жаркий день (СИ)

Глава 6

«Саванна» горела.

А я орала на Бенкендорфа, ругаясь такими словами, что портовые грузчики, выползшие из тех щелей, в которые забились при начале беспорядков, с интересом прислушивались.

Само дело с самого начала, как только оно стало обговариваться в служебных апартаментах графа Аракчеева, вызывало у меня сомнения. Слишком много лиц захотело быть причастными.

Горголи — он кричал, что убит его подчиненный, поэтому Управа должна как минимум присутствовать при задержании английского шпиона. Хотя я и пыталась убедить Ивана Саввича в том, что приставы и городовые не имеют никакого опыта в таких историях, он был непреклонен, и Аракчеев не смог не уважить настойчивое требование обер-полицмейстера.

Бенкендорф, еще не вникший в работу Тайной полиции, тоже проявлял дюжее рвение, полагая такой казус отличным началом для своей карьеры. Вот только все его предложения виделись мне абсолютно дурацкими, но Александр Христофорович парировал все возражения тем, что дело сие — политическое, заняться им должно его ведомство.

Уже после, оставшись с графом наедине, я вдруг сказала, что в России не существует до сих пор службы, которая бы занималась не расследованием преступлений, не сыском по врагам внутренним, а благородным ремеслом иноземной разведки и противостояния заграничным коллегам.

— Есть Управление генерал-квартирмейстера Главного штаба, — задумчиво ответил Алексей Андреевич. — Но Вы правы, деятельность его слишком скромная. Не было больших войн давно, вот и упущение такое допустили.

Он взял перо и сделал пометку на уже исписанном листе бумаги.

Как бы то ни было, но все пошло наперекосяк с самого начала.

Первым делом пособачились главный пристав и полковник от Тайной полиции, и причина была совсем уж мелкая: управский по старой памяти назвал коллегу канцелярским, а того это почему-то взбесило.

Второй казус произошел от этого же: ругающееся начальство не смогло договориться о том, кто и как действует, поэтому едва пироскаф подошел к причалу и опустил сходни, по ним толпой, расталкивая друг друга, кинулись люди, на мордах которых крупными буквами было написано служебное рвение. На корабле началась паника, суета, а я уже тогда принялась грязно ругаться.

И, наверное, ситуацию еще можно было бы выправить, но полицейские Бенкендорфа стали хватать матросов и пассажиров, устраивая допросы прямо на палубе. Капитану, требовавшему прекратить произвол, двинули в скулу, а руки его скрутили. Аракчеев, наблюдавший все действо вместе со мной со стороны, гневно сопел и посматривал недобро в сторону генерал-майора, а тот даже не чувствовал тучи, стекающиеся к его голове.

И в секунду, когда послышались выстрелы, я совсем не удивилась, а просто направилась к пироскафу. За мной вслед, хотя мы же на судно идем — в кильватер! — пристроилась четверка охранников, Аракчеев остался распекать Бенкендорфа.

— Саша, поднимаемся сначала мы с Гришей, потом Вы, за Вами Аслан с Андреем, — дал указание Тимофей.

В таких ситуациях длинное «Александра Платоновна» мы договаривались опускать.

На палубе творился полный беспорядок, приставы и полицейские бегали за людьми, заламывали им руки и бросали на доски. Снова послышался выстрел, и я достала револьвер, то же сделали и мои нукеры.

— Несколько секунд! — раздалась моя команда.

Охранники выстроились вокруг, не подпуская ко мне никого.

Свет отозвался легко, и буря чужих страхов стала мне наградой. Вокруг разрасталась паника, но я искала что-то, что выбивалось бы из этого порядка хаоса. И ведь нашла.

— В заднюю часть и вниз, — показала я рукой, не представляя, как правильно называются все эти корабельные постройки. Мачта — она вроде мачта и есть, но знаю, что у моряков для многих привычных вещей имеются свои особенные имена.

Тимофей рявкнул на расхристанного полицейского, от красноты лица которого можно было прикуривать трубку, чтобы убрался с дороги и не смел задавать вопросов, а тем более препятствовать. Применять талант на других я пока опасалась, хоть и не могла объяснить, почему. Но что-то сдерживало от этого, хотя было бы просто очистить себе путь волной ужаса.

Озарение я тренировала, и охранники мои стали в этом моими верными помощниками. Ох, как они на меня наседали, уверяя, что это их добровольная тягота, и не стоит мне жалеть их! «Александра Платоновна, Ваш дар — это Ваше оружие, его надо уметь применять! И нам надо знать, на что Вы способны», — говорил Григорий и уходил прятаться среди тюков на заводском складе поздним вечером. И я училась: навострилась ощущать людей, не видя их — по отголоскам страхов и переживаний, приспособилась напускать ужас вокруг себя или в одном направлении, опять же вслепую. Пусть озарение получалось слабое, но Андрей как-то проворчал, что ему и от таких толик каждый раз не по себе, что уж говорить о человеке не готовом. В такой момент охраннику хотелось бросить пистолет и бежать без оглядки.

Однако сейчас я старалась быть незаметной, не выдать себя Светом. Это нас всех и спасло.

Англичанин перезаряжал большой карабин, когда Тимка открыл дверь каюты, на которую я указала. Выстрелить ему было нечем, но все волоски на моем теле встали дыбом. Створка вновь закрылась от пинка моей ноги, Тимофей же, почувствовав женскую ладонь, вцепившуюся ему в ворот, понял все верно, и бросился в сторону и вниз. Остальные тоже не задали глупых вопросов, отпрыгнули к выходу на палубу.

Жахнуло знатно, и языки пламени вырвались через щели плотно подогнанных досок, правда, тут же опали.

— Освещенный, на огонь! — отметила для всех я очевидное. — Живой, уходит!

Мы все вместе кинулись наружу, и на секунду замерли, завороженные удивительным зрелищем: высокая, с косым заломом труба, втиснутая между центральными мачтами, непривычно далеко разнесенными друг от друга, торжественно падала прямо на водяное колесо.

— Да что тут происходит-то? — вырвалось у Андрея.

— Бардак и некомпетентность, — спокойно резюмировал неожиданными для него словами Аслан.

Сложно было не согласиться.

Несмотря на гвалт, грозные крики приказов и шумы многочисленных драк, всплеск за бортом, как если кто-то кинулся в воду, я услышала и бросилась к перилам, огораживающим палубу. Как раз чтобы увидеть, как некий господин в коричневом костюме вынырнул из Невы и посмотрел на пироскаф. Заметил меня, ухмыльнулся и плюнул жарким шаром огня. Признаюсь — была не готова, и не успела ударить первой, а теперь пришлось нырять вниз. Пламя пролетело выше, но было столь горячим, что даже в аршине от него волосы мои едва не вспыхнули, вот только дальше случилась просто катастрофа: снаряд Света ударился о мачту, и свернутые паруса тотчас же занялись страшным пожаром.

Еще только начались панические крики, как я выглянула с борта и увидела голову господина, гребущего вдоль берега. Озарение — почувствовала, что англичанина проняло, но, увы, не так сильно, как хотелось бы. Еще раз, но теперь он мою атаку отвел едва ли не полностью. С таким сталкиваться еще не приходилось, но это не повод опускать руки. Снова удар, и, кажется, теперь пробила его страх, во всяком случае шпион, коим пловец несомненно являлся, хлебнул воды и судорожно забарахтался.

Ретивого дурака в полицейской форме я не заметила, поэтому увидела лишь последствия его глупости. Голова англичанина вдруг украсилась дыркой, природой и Господом не предусмотренной, а через мгновение — с другой стороны, еще большей по размеру, через которую вылетела тяжелая пуля, увлекая за собой кусочки костей и мозга. Посланник графа Каледонского в последний раз взмахнул руками и ушел на дно.

— Да етить тебя конем! — в сердцах выкрикнула я.

Андрей, тоже успевший стать свидетелем происшествия, зло сплюнул, полностью со мной соглашаясь.

— Бежать надо! — подскочил Аслан. — Сейчас тут ад разверзнется!

— Надо обыскать каюту!

— Саша, если та была его, то там точно все уже сгорело, а любую другую обыскать у нас времени не хватит! Смотрите!

Что же, следовало согласиться со словами черкеса: пироскаф стремительно охватывался огнем. Люди, толкаясь, бежали к сходням, орали связанные матросы, которым, кажется, никто и не думал помогать. Еще стало понятно, что сойти на берег тем путем, которым мы поднимались на борт, будет невозможно: толпа на палубе собралась приличная, люди падали в воду, спихивая друг друга. Наконец, нашелся кто-то умный и милосердный, кто стал оббегать недвижимых пленников, перерезая им путы. Надеюсь, успеет найти всех, и не будет ни на ком греха. Страшна судьба сгорающих заживо, не способных убежать от пламени.

— Негоже молодой графине, но другого выхода нет, — зло крикнула я и сиганула через перила, когда заметила полыхающую рею над своей головой.

Охранники прыгнули следом, опять взяли меня в кольцо и — слава Мани! Юбки тут же стали тяжелыми и попытались увлечь мое тело на дно. Следовало бы бросить револьвер, до сих пор пребывающий в руке, но я никак не могла на это решиться. Он словно бы стал моим маяком, сосредоточил Свет в себе, и предать это оказалось решительно невозможно. Кто-то подхватил меня под грудь, я вцепилась в спасителя и получила оплеуху.

— Не дергайся! — крикнул в ухо Тимка. — Утопишь обоих! Тут плыть всего пару саженей! Придите в себя, Саша!

Я нервно кивнула. Не знаю, заметил ли это охранник, но тащить меня ему стало легче. У пристани нам помогли выбраться на берег, только Аслан погреб к тому месту, где под воду ушел англичанин. То, что тот мертв, сомнений не было ни у кого, но в самом деле следовало бы осмотреть тело.

Александр Христофорович Бенкендорф в своей жизни видел много. Он участвовал против персов в штурме Гянджи и пулям там не кланялся. Его командованием были опрокинуты турки, ударившие в тыл русским войскам, осаждающим Рущук. Но никогда еще генерал не был настолько смят напором, как сейчас: разъяренная барышня, с волос и одежды которой потоками стекала вода, орала на него самыми последними словами и размахивала перед ошарашенным лицом пистолетом.

— Да как так-то! Можно было тихо проследить за всеми прибывшими, повязать тихонько, а потом допросить! Что Вы тут устроили?! Это что за абордаж пиратский?! Кого теперь допрашивать, какие документы, — я показала на пылающий пироскаф, от которого спешно отваливались подальше иные корабли, — теперь найдете?!

Бенкендорф попытался придать себе вид возмущенный, но ответить ему было откровенно нечем, поэтому начальник Тайной полиции посмотрел на Аракчеева, вот только граф мину держал каменную и в разговор встревать не собирался. Александр Христофорович поискал глазами обер-прокурора, но опытный Горголи успел где-то скрыться, понимая, что вторым блюдом, которое я подам, будут не менее яростные крики в его адрес.

— Орденов захотели?! Вот идите и собирайте! Граф, а Вы что молчите?!

Аракчеев опасливо посмотрел на меня. Графиня Болкошина открылась ему с новой стороны.

— Если я начну говорить, то кому-то, — он бросил тяжелый взгляд на Бенкендорфа, — придется туго. Дело провалено с треском. Графиня, успокойтесь, прошу Вас. Разберем все позже, сейчас такое начнется… Александр Христофорович, капитан сей посудины скоро придет в себя и начнет требовать объяснений и крови. Ваша задача — сделать так, чтобы вся вина легла не на нас, но американец при этом должен остаться довольным. Хоть новый пироскаф построить ему обещайте! Никаких Ваших… штучек с ним. Ясно?

— Так точно! — козырнул генерал-майор.

Взглядом он все еще разыскивал Горголи.

— Александра Платоновна, Ваш новообращенный манихей кого-то там выудил, пойдемте поинтересуемся результатами рыбалки, — сказал мне Аракчеев.

Все еще кипя от злости, я пошла за ним, в сапожках противно хлюпало, но разуваться мне показалось неприличным, даже жакет снимать не стала. Многое, учитывая произошедшее, может сойти с рук, но разговоров скабрезных лучше избежать.

Аслан из воды уже выбрался и теперь руководил подъемом тела. Описать внешность убитого было проблематично: свинцовый шарик попал в затылок чуть правее и выше, а вышел спереди, вырвав из лица почти полностью левую щеку и глазницу. Костюм из коричневой шерстяной саржи оказался ладно скроенным, из кармашка виднелась золотая часовая цепочка. Еще я обратила внимание на кожаные полуботинки с тонкой подошвой — обувь дорогая и приметная. Григорий принялся обыскивать карманы, но нашел только часы и паспорт с подорожной.

— Джон Бул, — прочитал он английские буквы, еще не успевшие растечься.

— Иван Иванов, — хмуро ответила я. — Тимофей, спасибо тебе. Утопла бы…

Меня аж передернуло нервно от такой мысли.

— Моя служба такая, Александра Платоновна, — улыбнулся охранник.

— Надо поискать в воде сумку, — сказал вдруг Аслан. Мог выпрыгнуть с ней.

Мысль показалась правильной, Аракчеев ее тоже оценил и, углядев Горголи, махнул тому рукой призывно. Обер-полицмейстер с опаской подошел, ожидая моего взрыва, но я успела немного остыть и главенство в отчитывании бравого чиновника взял на себя граф. Пройдясь по умственным способностям и родословной вытянувшегося в струнку генерала, Алексей Андреевич повелел тому организовать ныряльщиков.

— Чтобы каждый камешек на берег вытащили! Что хотите делайте!

Горголи потел и соглашался со всем.

Меня же, несмотря на погожий летний денек, начало колотить уже от холода. Граф заметил это и приказал Тимофею везти подопечную домой для излечения и отогрева.

Знала бы, что будет дальше, сбежала бы куда подальше, хоть в свое имение под Тверью!