Самый лучший комсомолец. Том шестой [СИ]

Глава 23

Национальный стадион Сантьяго — место для чилийцев почти культовое. Помимо того, что на нем играют в нежно любимый всей Южной Америкой футбол, здесь время от времени проводят массовые мероприятия политической окраски. Ну а если у нашего синьора Альенде не получится удержать власть, сюда его «преемник» Пиночет будет сгонять десятки тысяч противников своего режима.

Но это все не важно, потому что сейчас стадион используется в более веселом качестве — наши и местные монтажники проделали невероятную работу, всего за сутки оборудовав его для нашего выступления. Мы — это я и группа «Цветы», которую привез с собой Кириленко. Сам он выступал передо мной, совместно с президентом Альенде. Мне на сцене долго находиться не разрешили — опасно, потому что на стадион набилось сорок с небольшим тысяч человек. На «Цветы» и мои песни им по большому счету плевать, а вот посмотреть на мою скромную персону и чуть менее скромные персоны президента и важного деда из нашего Политбюро слетелись все, кто мог. Мероприятие убыточное — СССР платит Чили половину стоимости аренды стадиона, но билеты не продаются — мы здесь ради идеи и укрепления авторитета синьора президента. Процесс накопления зрителей затянулся — на входе всех обыскивают, и три десятка невесть на что надеявшихся потенциальных убийц уже отправились в тюрьму за попытку пронести огнестрел с понятной целью. Так же в тюрягу отправилась группа из пяти идиотов, от которых за версту разило керосином — пытались протащить коктейли Молотова.

— Коммунистическая партия Чили — это мощное оружие народа, которое родилось из бездны страданий, возникло из недр отчизны, из твердости ее характера и оскорбленной гордости народа! — вещал я полупустым (потому что сюда и восемьдесят тысяч зрителей набить можно) трибунам, с которых мне махали красными флажками и тематическими плакатами. — Столетиями гордый чилийский народ эксплуатировался пришлыми и доморощенными капиталистами, и у вас не осталось выбора кроме сплочения и борьбы за свои права. Тогда, на заре зарождения борьбы рабочего класса против угнетения, к ней присоединялись все от мала до велика!

Исторический факт — загнанные на заводы дети тогда бастовали вместе со взрослыми. Стыдно за собственную слабохарактерность, но на такой объект «попадания» я бы не согласился.

Трибуны ответили одобрительным гулом — выступавшие до меня синьор президент и товарищ Кириленко очень качественно разогрели толпу.

— Империалистические элиты США обожают Южную Америку, — продолжил я. — Потому что видят в ней фундамент собственного экономического процветания. Их политики и СМИ могут улыбаться и врать сколько угодно, но на благополучие чилийцев и ваших соседей им плевать!

К гулу добавился свист позитивного оттенка.

— США очень хорошо освоило технологии экономического убийства! — продолжил я. — Они будут обещать вам кредиты, но все они будут потрачены на выплаты по внешнему долгу, который будет увеличиваться все больше и больше.

Народ заулюлюкал — не на меня, на северного соседа.

— США загоняют целые народы в долговое рабство, не позволяя тратить вырабатываемую пролетариатом прибавочную стоимость на улучшение благосостояния населения. Разве это их горы⁈ — указал я в сторону гор.

— Нет!!! — ответил народ.

— Разве расположенные под этими горами сокровища принадлежат США⁈

— Нет!!!

— Это ваши горы! Ваша руда! Ваши заводы! Ура!

— Ура!!!

— Американские элиты считают себя «игроками», и играют они жизнями простого народа! Но мы не хотим быть пешками! Когда-то наша страна вырвалась из капиталистического контура, проведя национализацию, и теперь СССР процветает! Единственный способ снять с себя ярмо квазиколонистов — перестать играть в их кровавые игры! Viva la nacionalización!

— Viva la nacionalización!!! Viva la nacionalización!!! Viva la nacionalización!!!

— Пылающее в наших сердцах пламя не потушить лживыми речами капиталистов! Это пламя способно привести народы Земли к свободе и процветанию! — а теперь во весь голос. — Это — пламя Революции!!!

Народ поднялся на ноги и зааплодировал, музыканты за моей спиной взялись за дело, и мы всем стадионом спели испаноязычную версию старого-доброго «Интернационала». А теперь нужно немного успокоить товарищей перед развлекательной частью:

— Чили — невероятно красивая страна с хорошими, добрыми и гостеприимными людьми.

Вот только негров, индейцев и всех остальных ненавидят — расизм здесь жуткий, но об этом мы деликатно умолчим.

— И я от всей души благодарю вас за такой радушный прием, товарищи! Вива ля Чили!

— Вива ля Чили!!!

— Они ваши, пацаны, — с улыбкой передав эстафету «Цветам», я ушел за кулисы.

Вспотел как собака, и не столько от комфортной «двадцаточки» тепла, сколько от нервов — а ну как кто-то оружие все-таки пронес? Ненавижу загранки!

Тем временем стадион окутали известные, наверное, вообще всем звуки — «Цветы» начали выступление с суперхита мирового значения «Smoke on the water», который уже успел побывать в чартах, разойтись в виде сингла двадцатимиллионным тиражом и благополучно осесть в головах всех любителей рока. Ну а у нас ее во дворах «лабают» все кому не лень!

Качественно заведенная толпа, многие звенья которой слышали песню впервые, приняла композицию хорошо — качает же! Далее по программе у нас подрезанные у Deep purple, Led Zeppelin, Pink Floyd и прочих актуальных этому времени групп «скоропортящиеся» хиты, но мне из-за кулис смотреть неудобно, поэтому в компании товарищей охранников и Виталины отправился в недра стадиона, осев в вип-гримерке, где нашлись Кимы, синьор президент и Андрей Павлович. Все они сидели за столом в центре помещения, на стульях в стиле «барокко». На белой скатерти — куча жратвы и початая бутылочка текилы — это для взрослых, и Юра явно завидует.

Не спился бы наследничек — оно, конечно, подросток и это для него нормально, но на долгой дистанции может и в алкаша превратиться. Несмотря на всепоглощающий корейский симулякр, такого вождя терпеть не станут и запросто вернут корону бывшему Юре. Который на меня сильно обижен за вот это вот все! Фигня, не допущу.

У стены напротив двери стоит четыре телека, которые показывают происходящее на стадионе с разных ракурсов. Звук тоже идет, но тихий — пожилым эти мои роки не нравятся, вот и выкрутили. Трансляция идет не в «холостую», а утекает на пленки, которые потом смонтируем в телеконцерт и покажем в СССР.

— Вот он, наша гордость! — прокомментировал мое появление Андрей Павлович. — Как языком-то чешет ловко, а, товарищ президент? — обратился за подтверждением к Альенде.

Сама непосредственность, блин — галстуки ослаблен, рожа от выпитого покраснела, сидит вразвалочку, всем видом демонстрируя геополитическую мощь СССР. И как это у него так получается? Надеюсь, когда приду к власти, тоже так смогу. Президент, впрочем, не сильно от Кириленко отличается, только красноты на щеках не видно из-за смуглой кожи, а так — показывает, что с геополитической мощью СССР считается, но мы здесь все-таки гости, а он — хозяин.

— За время общения с Сергеем у меня сложилось о нем самое благоприятное впечатление, — дождавшись, пока отработает переводчик (Кириленко испанского не знает), похвалил меня синьор Альенде.

— Огромное спасибо, синьор президент, — поблагодарил я. — Похвала человека, который прожил такую непростую жизнь, поднявшись на самый верх, дорогого стоит.

Кириленко слегка прикрыл веки — «молодец, Сережа». А то я без тебя не знаю!

— Я очень рад, что у меня появился такой друг, — подключился к беседе Юра.

— То же самое я могу сказать и о тебе, — улыбнулся ему я и сел за стол, ткнув пальцем на «початого» запеченного поросенка, авокадную «намазку» и графинчик с апельсиновым соком.

Пока официант наполнял мне тарелку и готовил к употреблению бутерброд, из колонок полилась «Schools out», подрезанная у Элиса Купера. Очень нравится подросткам-бунтарям, что прямо сказывается на авторских отчислениях самым приятным образом. Был не очень удобный случай, когда американские школьники-хулиганы разгромили кафешку, где во время погрома как раз играла эта песня — западные журналюги очень долго и смачно обсасывали этот инфоповод, но в своей слепоте не поняли, что это нам на руку, потому что растет узнаваемость брэнда. Мужики тем временем накатили, а я, воткнув вилку в кусочек мяса, подкинул тему для разговора:

— Английский посол — мистер Уилсон — рассказывал, что вы водили его на зимнюю рыбалку.

— Было дело! — оживился Андрей Павлович. — Его тогда только назначили, и мы с товарищами решили, что надо бы его на прочность проверить.

Синьор президент ухмыльнулся и сел поудобнее — сигнализирует интерес.

— Жребий кинули, — хохотнул Кириленко. — И мне не повезло — пришлось задницу полдня морозить. Но я-то ничего, я привычный, а вот англичанин удивил — сидел, улыбался, чай с лимоном и смородиной из моего термоса пил. Силён! — немного даванув меня взглядом, спросил. — Понравился тебе мистер Уилсон?

— Понравился, — честно признался я. — Харизматичный, с хорошим чувством юмора, грань переступает осторожно. С такими врагами ухо востро держать нужно — я прекрасно понимаю, что если у него будет возможность и приказ, он мне глотку зубами разорвет.

— Не верь лживым улыбкам, — выдал ценный совет синьор президент. — Если бы каждый раз, когда за ней пряталось предательство мне давали один песо, внешний долг Чили давно бы остался в прошлом.

Мы грустно посмеялись, и Андрей Павлович принялся обрабатывать Альенде:

— Это — не долги, потому что ваш народ этих денег в глаза не видел, и будущих кредитов тоже не увидит. Капиталисты — хуже кулаков, тех хоть на вилы поднять можно, а эти — вон где сидят! — указал на север. — Ядерное оружие заимели, суки, считают себя гегемоном. Нет уж, кончается их время! — важно вздел палец вверх. — А мы — вперед прём, и не остановимся!

— Выпьем за победу мирового социализма, — нейтрально ответил президент.

Они накатили.

— У Юрия Владимировича три стола есть, — воспользовался я паузой. — Один — маленький, для союзных нам держав. Второй — средний, для переговоров с условно-нейтральными партнерами и делегатами международных организаций. И третий стол — огромный, для переговоров с врагами. А сколько столов у вас, синьор Альенде?

Мужики и Юра заржали, дамы вежливо улыбнулись.

— Ой уморил, шельмец, — вытер слезинку Андрей Павлович. — Столы считает, дипломатии учится!

— У меня столов тоже три, — с улыбкой ответил отсмеявшийся президент.

— Товарищ президент, а у вас здесь рыбалка хорошая? — спросил Кириленко.

— Хорошая, — кивнул понявший намек Альенде. — Приглашаю вас завтрашним утром прокатиться на моем рыбацком катере.

Мы, понятное дело, согласились, а Юра воспользовался возможностью и рассказал о случае с «Пуэбло».

— Хамеют американцы, — изобразил возмущение Кириленко. — Твой уважаемый отец принял мудрое решение — такие провокации спускать нельзя!

— Я передам моему уважаемому отцу ваши слова, товарищ Кириленко, — пообещал Ким. — Он высоко ценит ваш профессионализм и преданность идее.

— Не знал, — сымитировал удивление Андрей Павлович. — Я всего лишь скромный управленец, но, если многоуважаемый товарищ Ким так считает, значит так оно и есть.

Добавляет этот азиатский этикет духоты. Но ничего — сейчас потерпим, а через пару лет Юра станет своим в доску рубахой-парнем. Для меня, разумеется — ему симулякр разрушать нельзя, придется соответствовать.

За разговором и обедом полтора часа выступления «Цветов» пролетели почти незаметно, но на легендарной песне «Макарэна» мужики отправили официанта сделать погромче, а после, когда музыканты завершали выступление не менее легендарной «Stairway to Heaven», попросили выкрутить звук обратно. Обидно, блин!

После стадиона мы посетили встречу с местными социалистическими шишками, где немного поговорили с трибуны, поотвечали на вопросы, и «детская» группа откололась от взрослой — старшие товарищи продолжат разговаривать об углублении и расширении, а мы, прихватив кусочек охраны с перводчиком, тройку операторов (двое с нормальной камерой, третий — с ручной), двоих фотографов (наш и корейский) и шестидесятилетнего доктора зоологических наук Артура Ивановича Тяпкина, отправились смотреть Национальный зоопарк Чили. Потом Олю буду фотками экзотических зверей дразнить!

— Просто вопиющий непрофессионализм! — по пути возмущался лысый как коленка, гладковыбритый и компенсирующий низкий рост солидным пузиком, прячущий выцветшие от прожитых лет, бледно-голубые глаза за толстыми очками в роговой оправе ученый. — Не отличить Lama glama от Lama pacos, имея за плечами научную степень! — он горько вздохнул и удрученно покачал головой. — Впрочем, я слишком строг — молодые люди…

Обознавшимся ученым больше сороковника.

—…Никогда не видели ни тех, ни других в природе. Из-за недостатка валютных фондов для наблюдения за животными в естественной среде обитания университетами приходится готовить для страны ученых по одним только картинкам, чучелам и препаратам, а вместо научных экспедиций — организовывать групповые походы в зоопарк и цирки!

— Ужасно, Артур Иванович, — посочувствовал я.

Юра неожиданно проявил понимание:

— У наших ученых тоже проблемы с командировками за границу. Подлые империалисты в своей трусости забыли о том, что развивать науку — задача всего человечества! Какой может быть шпионаж в недрах джунглей?

— Я с вами полностью согласен, товарищ Юрий, — улыбнулся ему Антон Иванович и проявил политическую сознательность. — Просто империалисты мерят всех по себе.

— Ко мне в Хрущевск недавно приезжал Виталий Андреевич Кошкин, — я был более конструктивен. — Просился в Африку и теперь наблюдает за львами. Другой товарищ — совсем недалеко от нас, на острове Пасхи, освоил выданный три месяца назад грант настолько успешно, что у него получилось расшифровать язык ронго-ронго.

Нам об этом рассказали час назад, под конец концерта, и из-за этого Кириленко с Альенде перенесли рыбалку на послезавтра — завтра летим на остров, купаться и смотреть красоты. И из-за этого мне придется задержаться в Чили еще на день!

— Поэтому я и поднял эту тему, Сережа, — кивнул ученый.

— Я с огромной радостью помогу чем смогу, — кивнул я в ответ. — Когда вернемся домой, — повернулся к Киму. — Юра, мы можем отправлять ваших ученых в одной группе с нашими, по поддельным документам на имя Советских граждан. Но только если объекты изучения будут совпадать — мои возможности…

— Не безграничны, — с улыбкой перебил он меня. — Не извиняйся, дорогой друг. Ты ведь ничем не обязан нашей стране, и все же делаешь для Кореи очень многое. Клянусь — я сделаю все возможное, чтобы, как говорят у вас, отплатить добром за добро.

— Я знаю это, мой друг, — улыбнулся я ему в ответ. — И, если мне когда-то понадобится опереться на надежное плечо, ты будешь первым, к кому я приду. Это не займет много времени — когда вернемся на родное полушарие, я попрошу тебя помочь мне кое-с-чем

Теперь нужно придумывать для Юры серию маленьких, необременительных, но все же обладающих несомненной пользой для СССР заданий, чтобы не считал себя должником. Например — попросить наладить для меня поставки железа на пару процентов дешевле, переплавить его как надо и пустить на постройку сухогруза по какому-нибудь экспериментальному проекту. Более чем уверен, что такие найдутся. Второе — отдать «на аутсорс» корейским текстильщикам пошив игрушек-Покемонов из нашего сырья. Готовый продукт пока буду складировать, одновременно начав производство аниме и манги. Когда все это накопится, будет чем насытить рынок, и инициатива быстро окупится. Ким в этом, например, поможет с организацией, а помимо валютных чеков (рубли уйдут в казну) швеи будут получать продуктовые наборы для семьи. Не благотворительность, а настоящее совместное предприятие двух будущих правителей, символизирующее, способствующее и так далее.

Временно выкинув это все из головы, я попросил ученого рассказать об истории зоопарка и принялся старательно любоваться красотами за окном — раз уж сослали на другое полушарие, нужно получать удовольствие!