Экскурсия по студии шла своим чередом, и по итогам посещения моего личного павильона Леннон похвалил музыкально-студийное оборудование. Напоследок сходили посмотреть на студию передачи «Голос» — в Москве запустить так и не успели, поэтому забрал себе.
Плюхнувшись в удобное судейское кресло, кивнул гостям на остальные. Джон и мистер Уилсон предложением воспользовались, а Йоко осталась стоять.
— Участников будут слушать вот так, — пояснил я, отвернувшись от сцены. — Если нравится — до самого конца. Если нет… — повернулся обратно и нажал на встроенную в стол кнопку, окатив павильон пронзительным звуком корабельной сирены.
Леннон не отказал себе в удовольствии сделать пару оборотов вокруг своей оси и тоже жмякнул кнопку.
— Прикольно! — вынес вердикт.
— Первый выпуск снимаем завтра, — начал я предлагать Леннону бесплатную работу во славу СССР. — Окажешь нам честь, посидев в этом кресле пару часов и нажимая на кнопку когда сочтешь нужным?
— Время Джона стоит дорого, — очень неудобно влезла японская, а значит — жадная жена звезды.
Ну и что, что школы у нее? Полноценное негритянское образование обходится благодетелям долларов в пятьдесят на одну особь, зато можно очень красиво вворачивать при случае фразу о том, какой ты благотворитель.
— Я ведь даже не знаю русского, — развел Джон руками. — Как можно оценивать песни, которых не понимаешь?
Ясно, подкаблучник.
— Десять тысяч долларов? — предложил я.
— Дело не в этом! — поморщился он, неодобрительно покосившись на жену. — У меня столько денег, что я не смогу их потратить до конца жизни как ни пытайся, и брать их с ребенка я не стану.
— Если мешает только незнание языка, я предоставлю тебе переводы с подробными трактовками того или иного момента, — улыбнулся я.
— Ты просто хочешь использовать Джона, чтобы поднять рейтинг своего шоу! — обвинила меня в страшном грехе вредная миссис Леннон.
— Конечно! — подтвердил я.
— Я сам разберусь, Йоко, — осадил ее Джон. — Я согласен.
Оп, бунтанул против женушки. Спасибо, Оно-сан, без твоего вмешательства мог бы и слиться.
— Спасибо! Тогда, если тебе понадобится моя помощь, я сделаю все, что смогу.
— Идет, — с улыбкой кивнул он, и мы отправились дальше.
— Сейчас заглянем на чаепитие в административный корпус, к главному редактору канала, Борису Николаевичу Полевому, — поведал я. — Он — живой классик Советской литературы и больше сорока лет работал в средствах массовой информации. Лично присутствовал в качестве одного из наших корреспондентов на Нюрнбергском процессе.
— «Повесть о настоящем человеке» у нас издавалась, — подтвердил значимость мистер Уилсон. — У меня есть экземпляр с автографом. Мы неоднократно встречались с Борисом Николаевичем, и я уважаю его за талант и профессионализм.
— А еще он, метафорически, мой «крестный отец» — Борис Николаевич первым напечатал мою книгу, и этим открыл мне дорогу в информационное пространство планеты, — добавил я.
— Я не читал ни его, ни твоих книг, — признался Джон. — Но мне нравится Толстой.
— В каком-то смысле его идеи можно считать буддистскими, — добавила Йоко.
— «Непротивление злу», — кивнул я. — Оно же — мирный, пассивный протест вроде вашей затянувшейся первой брачной ночи. Даже у нас про это в телевизоре рассказывали.
Лежали такие в кровати, протестовали против войны во Вьетнаме.
— Подвиг Махатмы Ганди изменил этот мир навсегда, — сослалась на авторитет Йоко.
— К сожалению, это единичный такой пример, — пожал я плечами. — Непротивление злу только множит зло, потому что в этом случае оно чувствует безнаказанность. Я вижу в вашей акции постмодернистскую иронию, за которой скрыт посыл: «мирный протест не работает настолько, что можно даже с кровати не вставать — эффект будет тот же».
Миссис Леннон помрачнела, Джон грустно усмехнулся:
— Когда-то я думал, что достаточно рассказать миру о его недостатках, чтобы изменить к лучшему, но теперь… — он развел руками. — Я всего лишь певец, и кроме как кричать как можно громче ничего не могу сделать. Но лучше сделать хоть что-то!
— Полностью согласен, — улыбнулся ему я. — Социальная ответственность творческой единицы перед аудиторией — это важно, потому что к нам прислушиваются. Недовольство войной растет, одновременно с этим растет недовольство внутренними проблемами. Земля под ногами администрации мистера Никсона дрожит, и рано или поздно Вьетнам оставят в покое. Но дальше неизбежно начнется еще какая-нибудь война. Затем — еще и еще, и так до осознания пролетариатом капиталистических стран своего ужасного положения. Когда американские пролетарии сорвут оковы и свергнут угнетателей, падет главный оплот капитализма, и остальному пролетариату станет проще, и весь мир станет социалистическим. Вот тогда войны прекратятся навсегда, и человечество сможет заняться тем, чем ему и стоит заниматься — освоением космического пространства.
— Аллилуйя! — саркастично подытожил мистер Уилсон.
— Так СССР действительно хочет захватить весь мир? — хохотнул Леннон.
— Я говорю об экономическом базисе, а не политической надстройке, — покачал я головой. — Они, — указал на посла. — Вообще нихрена не решают, потому что за ними стоит супербогатое меньшинство, которое держит всю планету за яйца. До недавнего времени у них отлично получалось, но в начале века очень неудобно появился СССР, который заставил изменить правила игры. За это они нас ненавидят, и, если бы могли, уничтожили бы раз и навсегда. Для этой цели, кстати, промышленно-банковский капитал создал Гитлера. Нам это стоило двадцати миллионов Советских людей. Вторая мировая война для нас — главная национальная трагедия и травма. Можно поговорить с любым нашим гражданином, и он неизбежно расскажет о родственниках или друзьях, судьбы которых искалечила война. Здесь, — указал на снежок под ногами. — Войну ненавидят больше, чем где бы то ни было. Наша армия содержится с единственной целью — не дать повториться событиям сорок первого года. Но эта же война сделала главное — как когда-то «в горниле Столетней войны выковалась английская нация», — процитировал я посла. — Так и Советский народ осознал себя единым целым.
— Всегда есть какие-то «они», — закатил глаза мистер Уилсон. — Кто эти таинственные «они», мистер Ткачев? Масоны? Евреи? Инопланетяне?
— Передергиваете, мистер Уилсон, — отмахнулся я. — Говорю же — промышленно-банковский капитал глобального уровня, которому на проблемы конкретных стран плевать, потому что у капитала нет национальности. Это не конспирология, а факты.
— Марксизм, — отмахнулся мистер Уилсон. — Сама вредная книга на планете, которая позволяет внушать ленивым необразованным людям идею о том, что в их проблемах виноваты те, кто умеет работать.
— Ген предпринимательства — это правда, и именно поэтому все важные посты в моей корпорации занимают родственники, — ехидно ответил я.
Соратники и Ленноны заржали.
— Кто лучше подходит для серьезных дел — с детства воспитываемый лидером человек или неграмотный нищий? — спросил мистер Уилсон.
— Снова блистательная хуцпа! — оценил я. — Сначала вы выстроили систему, где получить достойное образование стоит чудовищных денег, а потом рассказываете о том, как здорово у вас получается управлять пролами. Спасибо, что наглядно продемонстрировали лицемерие капиталистических элит, мистер Уилсон.
— Мистер Уилсон, вам не кажется унизительным, что вас раз за разом побеждает пятнадцатилетний пацан? — гоготнул Леннон.
— Я бы не назвал это «победой», — пожал плечами посол. — Просто у мистера Ткачева совершенно искаженный взгляд на мир, и я как могу пытаюсь это исправить.
К этому моменту мы успели зайти в администрацию и сдать верхнюю одежду в гардероб. Борис Николаевич встретил нас у лестницы и повел на второй этаж, в свой кабинет, где мы просидели добрых полчаса за чаем с пирожками, обмениваясь колкостями с мистером Уилсоном и общаясь с Леннонами о литературе.
Путь от студии к магазину пролегал мимо «рыболовного пруда номер три», который в нашем замечательном климате успел замерзнуть, и на льду виднелся пяток сидящих у лунок мужиков.
— А что они делают? — заинтересовался Леннон.
— Ловят рыбу, — ответил я. — Называется «Зимняя рыбалка».
Так-то во всем мире, где вода вообще замерзает до приемлемой толщины льда практикуется, но в Великобритании, видимо, экзотика, а на север США Леннон особо не ездил.
— Можем завтра утром с тобой сходить, попробовать что-нибудь поймать, — предложил я.
— Джон, это опасно, а я не собираюсь торчать на льду, пялясь на поплавок, — поморщилась Йоко.
Спасибо за то, что ты совершенно чистосердечно делаешь то, что мне нужно.
— Не хочешь — не ходи, — разрешил Леннон жене и поделился со мной проблемой. — У меня нет снастей.
— Купим там же, где и джинсы, — пообещал я.
Хрущевский универсальный магазин номер два представлял собой двухэтажное, отдельное здоровенное здание с полноценной большой парковкой — у нас ведь через пару лет почти у всех автомобиль заведется. Покинув «Рафик», мы взошли по мраморному, обитому резинкой для лучшего сцепления с ногами, крылечку, и миновали стеклянные двери, ощутив на себе дыхание тепловой завесы.
С клиентами было не густо — рабочий день все еще идет, да и в целом ажиотаж здесь стоял только в первую пару недель, тогда персоналу приходилось пахать без выходных и в две смены, а продукцию завозили целыми вагонами. Сейчас по коридору и отделом бродил пяток колхозников, они к нам частенько заезжают, набивая полные сумки. Кое-кто — с целью перепродажи, но это теперь нормально.
— Не хуже американских торговых центров, — заметил Леннон и улыбнулся. — Но ЦУМ — гораздо круче.
— Просто город еще маленький, — застенчиво шаркнул я ножкой по отражающей дневной свет мозаичной плитке пола. — Идемте, одежда у нас в конце коридора.
Мы двинулись к цели, по пути разглядывая отделы.
— Часть площадей сдается в аренду частным предпринимателям, — пояснил я по пути. — «Диваны от Ивана» — на вашем языке ничего особенного, но у нас название рифмуется — например, работают в Хабаровске, и открыли у нас филиал.
— Довольно стильно, — оценил Джон диваны «из будущего».
Потому что мой проксикооператив.
— Можем отправить тебе такой в Америку, — предложил я.
— Его сразу порежут на кусочки, отыскивая прослушку, — хрюкнул Джон.
— Наш дизайнер интерьера легко найдет людей, которые сделают нам любую мебель, — похвасталась Йоко.
— Это здорово, — улыбнулся я. — А вот здесь у нас отдел, через который объединившиеся в кооператив представители малых народов Севера сбывают свою этническую продукцию.
— Малые народы? — заинтересовалась Йоко и пошла в отдел.
— В основном земли к востоку от Уральских гор были отвоеваны нашими предками у монголо-татар, — начал я ликбез. — Сейчас и монголы, и татары замечательно чувствуют себя в составе СССР, являясь полноправными гражданами страны, — добавил на всякий случай. — Помимо них, на этих землях жила целая группа народностей. Ближайший аналог — коренные канадцы. Образ жизни ведут кочевой, основа экономического существования — оленеводство. СССР сделал очень много для сохранения как этих народов, так и их культуры, поэтому те представители малых народов, которые хотят вести привычный образ жизни, вольны это делать в полной мере. Другая часть этих народов поступает в школы, колледжи и университеты на общих основаниях с другими нашими гражданами. Например, солистка «Boney M» Амаана по происхождению якутка, ее дедушка до сих пор пасет оленей в тундре, а ее отец — кандидат наук, специализируется на геологии. Она, кстати, тоже «Голос» судить будет, сегодня вечером прилетит — у группы сейчас небольшой отпуск, и Амаана согласилась поучаствовать.
Вся группа по передачам и съемкам будет до Нового года ходить, потому что Советский народ должен знать своих героев в лицо.
— Это матрасы для домашних животных? — указала на стопку лежащих на столике пёстрых маленьких матрасиков Йоко.
— Можно и для них, — кивнул я. — Но в основном их кладут на санки, — указал на висящие на стене, ярко раскрашенные деревянные средства зимнего досуга. — Чтобы детям было мягче. Для рыбалки рекомендую надеть олений полушубок, — указал Джону на нужный предмет. — Меховые штаны и унты. В них замерзнуть даже в минус сто по фаренгейту невозможно, — применил привычную англосаксам меру температуры.
— Каждая из этих вещей — это убитый олень, — поморщилась Йоко.
— Выглядит круто! — оценил Леннон, проигнорировав жену и выбрал себе набор одежды оленевода.
Мистер Уилсон, подумав, приобрел десяток вырезанных из дерева фигурок волков, пояснив:
— Сувениры внукам.
— Теперь в рыболовный! — повел я гостей дальше.
— Джон, ты уверен, что сидеть на тонком льду, под ледяным ветром — хорошая идея? — снова попыталась отговорить муженька Йоко, когда тот выбирал удилище себе по вкусу.
— Я никогда не делал ничего подобного, — пожал плечами он. — И хочу попробовать. Присоединяйся, будет весело.
— Эмоций зимняя рыбалка дает не много, но они очень яркие! — поддакнул я.
— Терпеть не могу холод, — слилась миссис Леннон. — Какой жуткий предмет! — перевела тему, прокомментировав взятый Ленноном в руки ледобур.
— Этим мы будем сверлить во льду дыры, — пояснил я. — Не покупай, у меня дома есть.
— Заберу с собой, — с улыбкой пояснил тот. — На память.
Виталина что-то шепнула недовольной миссис Леннон на ухо и увлекла в отдел женской одежды. Там у нас настоящий хит — придуманные мамой (я немножко подсказывал) в свободное от платьев время юбки.
— Что ж, — пожал я плечами. — Пойдемте пока туда! — указал на небольшой отдел настенных часов ручной работы.
Это уже не мое — в одном из соседних колхозов мужики промышляют, Хрущевск с них только за аренду деньги берет. Джон с послом поглазели, и первый купил стилизованные под сову ходики. Контейнер с Советскими гостинцами продолжает формироваться.
Йоко и Вилочка вышли в коридор почти одновременно с нами, налегке, но сквозь витрину было видно, как дамы-сотрудницы упаковывают в бумагу целую кучу шмотья. Двинувшись дальше, чуть-чуть поглазели на отдел бытовой техники — «Малютка» здесь главный хит продаж. Убедившись, что у нас тут не каменный век, а холодильники, пылесосы, утюги, чайники и стиральные машинки доступны в полной мере, интуристы покупать ничего не стали, и мы добрались до отдела мужской одежды, где нас постигло жестокое разочарование:
— Сегодня утром группа корейских товарищей уехала домой, — пояснила симпатичная темноволосая молоденькая продавщица по имени Евгения. — Поэтому вчера они скупили всю джинсовую продукцию. Следующий завоз — через три дня.
Я перевел ее слова Леннонам, и Йоко со старательно скрываемым злорадством заметила:
— Не получится бесплатно прорекламировать ваши джинсы с помощью Джона.
— Извините, нам с Йоко нужно поговорить наедине, — заявил Леннон и утащил жену общаться в примерочную, не забыв задернуть занавеску.
— Творческие, сложные натуры, — пояснил я удивленным продавщицам. — Немножко ругаются, и на здоровье — мы подслушивать не станем, верно?
— Верно! — отреагировали продавщицы, заинтересованно стреляя глазками в примерочную.
— Вроде звезда и англичанин, а жена на рыбалку все равно не пускает, — гоготнул дядя Витя.
— Однажды мы с лордом… Впрочем, вам его имя все равно не нужно, — поделился воспоминаниями посол. — Спланировали двухдневный рыболовный маршрут в низовьях Суэца, но его не пустила жена.
Мы поржали, и из раздевалки появились вроде как уладившие проблему Ленноны.
— На самом деле джинсы тебе привезут в течение пары часов, если позвонить, — поведал я Джону. — Или можно съездить в Хабаровск — дадим мистеру Уилсону повод немного рассказать журналистам после вашего отъезда о жутком дефиците товаров в СССР.
Леннон демонстративно покрутил башкой — тут чего только нет — и иронично улыбнулся:
— Ваш дефицит ужасен. Поехали за джинсами!
— Я устала и хочу домой, — заявила Йоко.
— Улетай, — отмахнулся Леннон.
— Я… — не став добавлять ожидаемое «я имела ввиду местную квартиру», Йоко осеклась, пожевала губами и фыркнула. — Прекрасно! Проводишь меня на самолет, Виталина? — повернулась к почти незаметно удивившейся такому повороту событий Вилке. — Ты — лучшее, что есть в этой холодной стране, девочка. Очень жаль, что ты решила связать свою судьбу с шовинистом! — неприязненно посмотрела на меня, и, взяв Виталину под руку, потащила ее к выходу.
— Очень сожалею, что так получилось, Джон. Если хочешь, мы объявим над Дальним Востоком штормовое предупреждение, во время которого нельзя летать, — предложил я.
— Не бери в голову, — вполне жизнерадостно улыбнулся он. — У Йоко сложный характер, и за это я ее люблю, но сейчас нам лучше немного отдохнуть друг от друга.
Удивительно, как Вилочка почти незаметно, проведя наедине с «жертвой» минут двадцать совокупно, сумела залезть Йоко в голову, став «лучшим, что есть в этой холодной стране». С другой стороны — чего тут удивительного, это ж суперагент. Стоп!!!
А это нормально, когда, пусть и склонная к употреблению психоактивных веществ, но все-таки звезда второй величины (за счет удачного брака хайпанула), привыкшая общаться со сливками общества, имеющая личный фонд дама ведет себя настолько безобразно? Плюс она еще и японка, что дает +100 к стремлению «не терять лицо», а именно этой самой потерей Йоко весь сегодняшний день и занимается. Так, суперпамять… Ага, вот этот кадр — Вилочка с улыбкой передает миссис Леннон стакан с соком, задержав руку дольше, чем надо.
Я же просил не опаивать! Твою мать, а если это вскроется? Ладно, если первый пункт плана — убрать жену Леннона от него подальше до окончания пребывания в нашей стране, значит дальше… Все, я понял. Жадные вы, дедушки, а мне теперь нервничай и разгребай.