Санкт-Петербург

Глава 22

Сам ремонт паровой машины у Дмитрия был сравнительно недолог. Как он и думал, «полетела», кривошипно-шатунная часть. И ничего такого, ведь ковать ее пришлось из обычного железа, очень мягкого и не очень качественного. И кузнецы те еще работники.

И на этот случай. на пароходе был запасной комплект ответственных деталей. С помощью механиков, уже опытных, ну или, по крайней мере, они не пугались от работающей машины, поминутно крестясь.

Заодно он посмотрел котел. Кажется, он тоже был слаб. Ну а как быть, если такой металл! Обратил внимание главмеха, потребовав соблюдать ТБ (не допускать прорыва пара на людей). Этого «главный по пару» уже понимал, закивал, кланяясь барину. До Санкт-Петербурга уже не далеко, а там так и так надо менять.

— Вот, государь, тебе и ответ. Паровая машина еще допотопная, детали плохие, часто выходят из строя. Работы ее будет на несколько часов, а там все равно выйдет из строя. А там, в море, остается лишь надеется на помощь Николая угодника.

Петр явно был разочарован. По его мыслям (мечтам), пароходы зримо поставят жирную точку в морской войне со шведами. А тут, оказывается, они сами ломаются без всякой помощи.

Отправились сразу за обеденный стол. Усаживаясь, Дмитрий предложил:

— Выход все же есть, надо построить корабль с двойной тягой — моторно-парусные шхуны, маневренные и легкие.

— Мотто? — пытался понять непонятный термин царь.

— Корабли, которые в основном будут ходить под парусами, а если не будет ветра, или возникнет необходимость против — при помощи паровой машины. Это позволит сохранять необходимые ресурсы, — объяснил Дмитрий.

— Вот ты и будешь строить! — предсказуемо объявил царь, — кроме тебя все равно некому. И не знают, да еще и воруют!

Даша испуганно посмотрела на двух мужчин. Если один из них сможет вытащить другого, тот исчезнет на несколько месяцев. И кого она тогда будет нематерно ругать? А кто ее будет носить хотя бы по их спальне?

— Не-не-не, — сразу отказался Дмитрий, — мне некогда и неохота!

— Мать! — мрачно оценил слова Дмитрия царь. Теперь Даша по-настоящему испугалась уже не за себя, а за мужа. Государь ведь даже пытать не будет, просто швырнет в тюрьму и Митя там умрет. А их всех отправят в ссылку.

И что особенно страшно, ее муж совсем не испугался, а начал ставить условия. А царь Петр Алексеевич почему-то не послал их подальше, чтобы потом представить с Ф. Ю. Ромодановскому на пытку.

К концу обеда, к окончательному удивлению Даши они даже договорились:

— Дмитрий построит семь шхун, из них три будет отданы рыбакам под Санкт-Петербургом. В мирное время они будут ловить рыбу, во время войны встанут в строй военного флота;

— Шхуны, которые будут отданы государству, обойдутся ему в 50 тыс. руб. Долги уже заплачены. Аванс — 70%;

— Жена Дмитрия Даша будет товарищем князя Хилкова по этому заданию.

Даша, по-видимому, немного незаметно уснула, потому как вроде бы и все слышала, но напряга это не вызвала. А когда он спохватилась и начала кричать и, кажется, шантажировать, было уже поздно. Пароход неспешно приплыл в столицу, и его царское величество уже ушел.

А с мужа что взять? Этот гад с некоторого времени, как только Даша начинала говорить неприятное для него, тут же тащит на кровать для семейной любви. Сначала это было очень приятно и романтично. Но потом оказалось, что с ним вообще нельзя говорить какие-то вещи. Сразу в кровать. Не визги, ни вопли не помогали.

Пыталась поговорить по этому поводу с тятей, он не понял, начал объяснять, как девочке, что она взрослая женщина и должна выполнить супружеский долг. Тьфу на него, она и понимает все и выполняет.

Вот и опять, только Даша начала говорить, что она не хочет со шхунами, потащил в постель. Неумный какой-то! Ничего, раз он, таким образом, то и она подойдет к нему, таким образом, пусть не плачется потом!

А Дмитрий так сумел провернуть два дела, нет даже три! Поставил крупные корабли в рыболовецкий флот, раз. Укрепил военный флот на случай морского нападения шведов, два. И поставил свою жену на инженерную должность, три.

И если первые пункта, хотя и очень вкусные, но какие-то обычные. Нет, я даже не про прогрессорство, подумаешь, не я первый, не я последний, гм. А вот то, что мои шхуны завалят рыбой Санкт-Петербург, это даже царь Петр Алексеевич сразу подсек и не стал ругаться.

В советское время официальные ученые-историки поставили, в первую очередь акценты на то, что Петр I — государственник. Ну это и ежу понятно. Подавляющее количество ими и были. Другое дело, одна часть — неудачники, проигравшие сначала трон, а потом жизнь. А вторая часть крупные победители полководцы.

Петр принадлежал не только ко второй части, но и, как полагают современные историки, был стойкий сторонник дворянства. Не в плане расширения прав и левых крепостных крестьян, которые она раздавала ни за что сотнями тысяч, как и ее шибзнутый сыночек Павел I. Не-ет, Петр I заставлял дворян работать. и даже пристегивал к ней работающих заводчиков — мужиков.

И если удачный предприниматель, то тут уже государство в лице монарха дает тебе и деньги и, если надо, привилегии.

Вот скажем Дмитрий, подсказал царю, что его голодающий парадиз можно легко накормить, лишь только дать суда рыбакам. И он бы это сделал, денег нету.

Это предложение содержало в себе редкую концентрацию лжи. Ибо и парадиз был не такой уж голодный, и даже дело было не только в судах, хотя и в них тоже, и, в конце концов, денег у него тоже было.

Но царь все-таки дал, ибо сделать пароходы, точнее парусно-моторные судна и в России, а не в передовой Англии — это было здорово. Князь Хилков одним действием сумел не только накормить, но и защитить его город.

Но самое главное, тут даже Петр Алексеевич от удивления рот открыл, князь Дмитрий поставил на высокую должность женщину! И ведь не придерешься, князь поставил свою жену на собственный флот. А там ты хоть хочешь, лишь бы православные устои не нарушать.

А вот то, что во время войны шхуны рыбаков ходят в военный Балтийский флот, а их командующий становится аж заместителем, никто скромно не сказал. А ведь это еще первая четверть XVIII века! Женщина — командир в это время, это… черт-те что, макака в троне или нечто. Даже несчастная Софья (не в плане карьеры, а в плане судьбы), находясь на престоле, вынуждена была претворять свою политику через мужчин, т. н. любимцем (фаворитов).

А тут молодая женщина будет вынуждена (хе-хе, но ведь они это не знают) проводить практические мероприятия, сначала в частном флоте, а потом в государственном Балтийском. Ничего, он еще научит их как Родину любить. За княгиней Дарьей Хилковой всегда будет стоять его муж грозный князь Дмитрий Хилковой. Не хотите подчиняться женщине, будете подчиняться плетям, или как там — линькам, или даже пройдете пытки. А самые упорные будут казнены. Тут попаданец постарается быть стойким, хотя это и претит его гуманитарной личине XXI века.

Недалеко от порта в Санкт-Петербурге находились верфи, сначала государственные, а потом частные, князей Хилковых. Это, кстати, не инициатива Дмитрия, наоборот, он упорно был против, но царь Петр Алексеевич в этом отношении был прост, как осиновый столб, как прапорщик в Российской армии XXI века.

Мол, хочешь говорить со мной — молчи и накатай на ус. Который, — тут Петр откровенно посмеялся, — еще и не очень-то вырос.

— На свои посмотри, государь, — негромко, но внятно проворчал Дмитрий, на что Петр лишь радостно оскалился. Он ведь не зря поставил верфи Хилковых рядом со своими, то есть с государственными.

Это ведь уже в XIXидет разделение монаршего (удельного) и собственно государственного имущества. Разделение это было долго, если не совсем постоянно, смутно и только теоретическое, но все-таки существовало, хоть и в основном для великих князей, но не для императора. А уж для первой четверти XVIII века категории имущества делились просто, как топором палача — все государственное — это мое, монаршее. Против, князь Дмитрий? Отрубить ему голову! Или плетей по первому случаю хватит?

Вот ведь паразит! А сам для своей, государственной верфи постоянно ворует полезные новинки князя Дмитрия, а то и, в случае недостатка, просто берет сухой лес — бревна или доски, железо, пеньку или что еще.

Вот почему, когда частный хозяин берет у государства, это называется воровством и сурово наказывается. Если государство берет у частника, то всего лишь конфискация, и никто не наказывается, наоборот, чиновники поощряются. Мол, молодцы, сумели ухитриться.

Это Дмитрий вопрос задал, когда рабочие государственной верфи споро разворовывали склад сухого леса. Самому царю задал, ведь именно он отдал этот приказ — взять сухой лес, прежде всего, доски из верфей князей Хилковых в государственные.

Опрос был, как говорится, в воздух. И без того понятно, что все это, а так пенька, уйдут на строящиеся корабли, по типу английских 58-пушечных. Мощные, новые, лично царем с английских вервей уворованные, пардон, позаимствованные. Англичан-то не жалко, они все равно свое возьмут. А вот князя Дмитрия Хилкова кто пожалеет, сиротинушку?

И ведь это при том, что государственные верфи широко используют все технические новинки князя Дмитрия — механическое пиление мельницами бревен, принудительное сушение горячим сухим воздухом досок и так далее. Ладно бы эти нововведения пошли только по государственным предприятиям по всей огромной стране! Так ведь и частники пошли по проторенному пути?

А кто ему, князю Дмитрию, будет платить прибыль? Он вложил в это свои большие деньги, ум и знание, где мои деньги государь, али теперь должен разорится?

Попаданец знал слабое место царя, и без жалости бил по нему. Петр ведь считал, что именно дворяне или, как тогда говорили дети боярские, именитые бояре и служащие, господствующий класс еще не консолидировался, как и другие слои населения. Так вот эти дворяне должны были стать основой государства, как в политической сфере, так и экономической. Все вроде бы логично, что еще должен думать монарх феодального государства в первой четверти XVIII века?

Но был один радикальный нюанс. Петр думал так не о всех реальных дворянах, среди которых много было ленивых и бестолковых. А об тех идеальных, подходящих под образ самодержца — умные, деятельные, толковые. они, между прочим, тоже были, много, человек десять. И среди них, безусловно, попаданец Дмитрий.

А тут вдругоказывается, он же их и уничтожал. Или, по крайней мере, Дмитрия, князя Хилкова. Ужас ведь, правда? И хотя обычно он таких просителей просто отпинывал, но тут приказал поелику компенсировать. Так что ворчание князя было наносным. Верфь его была даже не убыточной, а что ни на есть прибыльной за счет государственных так называемых дотаций. Царь ведь тоже понимал, что верфь эта не из небесной канцелярии, рабочих надо кормить, расходы надо компенсировать. И если он не будет закрывать свои же грабежи, то частная верфь быстро закроется, обанкротившись. И он, царь Петр останется один с государственной структурой, что для первой четверти XVIII века оказывалось практически гибельным.

А ведь самое главное через эту частную верфь попаданец Дмитрий во многом проводит свое влияние на царя и показывает свои новинки, которые в ином случае ни за чтобы не были приняты.

Ведь тот же Петр I прочему спокойно принял пароход и, в конце концов, на нем поплыл. И даже шокировано удивился, когда Дмитрий отказался сооружать морские однотипные корабли?

Все просто. Пароход этот строился на частной соседней верфи и даже, частично, на государственной, где государь часто был и строил различные суда, в том числе и оный. Конечно он потом спокойно проходил, пил водку и спал ночью, если не интересовался ночной работой команды. А ведь последняя, как раз, всю поездку, по крайней мере, на рудник, мучительно привыкала к этому «дьявольскому чудовищу».

Дмитрий сумел с напряженным усилием оторваться от мыслей о прошлом. «Живи современностью, если не хочешь быть с проблемами», — приказал он себе. На верфи уже закладывали две шхуны, а как получится и пять остальных. С судами не надо было торопиться. Несмотря на новизну и определенную сложность со строительством корпусов, основные проблемы как раз будет с паровыми машинами.

В который раз придется их модернизировать. Ведь иной тип судов, а главное, машины все еще допотопные, примитивные. Их надо преобразовать, самим же будет потом хорошо. Да создавать машины в тоже примитивных кузнечных мастерских с необразованными кузнецами первой четверти XVIII века, где уже молот является наиновейшим инструментом. А все остальное — дьявольским новизной. Даже простую пластину или ствол будет трудно ковать, а трубку — просто невозможно.

Хотя после уже создания первой паровой машины для их собственного парохода, можно сказать — кузнецы сделали важный, хотя и первый шаг на пути к промышленным рабочим XIX века. А вот во время работы с машинами семи судов нужно будет сделать следующий путь.

Проинспектировал верфь, приказал срочно доделать уже созданные корабли и кораблики, а от остальных планов отказаться. Рабочим им ничего пока не сказал. Им надо было работать по режиму: бри больше, кидай дальше, пока летит — отдыхай. Вот разберутся мастера, отчитаются по рабочим, куда и как им работать, вот тогда и им будет время.

А пока надо выступить перед административно-техническим персоналом первой четверти XVIII века, то есть перед теми же мастерами. Для этого времени, они являлись теми же рабочими, но в основном грамотными и обязательно опытными. Такие работяги топорами и все напишут и даже нарисуют. Они бы и чертеж сделали, если бы могли понять, что это такое.

— Господа! — обратился к ним Дмитрий. Вообще дворяне, а, особенно, аристократы из бывших бояр, с ними не церемонились. «Чернь», «мужики», «погань» — это лучшее, что могли услышать мастера. Так-то они не обижались, но если происходили народные бунты, как всегда кровавые и злые, то в большинстве переходили на сторону бунтовщиков. Попаданец Дмитрий даже не этого страшился. Он не понимал, почему те же бояре лучше плотников? Ладно бы еще писать умели, а то ведь и этого иной раз не умеет. Поэтому шел с ними наравне, чем своей княжеской стороной даже гордился. Он повторил: — господа! Государь поручил мне срочно создать новые корабли, называемые шхунами. В краткий срок и качественно.

Вот уж времечко, когда личности выпячиваются, но сугубо отдельные и за счет остальных. Скажем, говорят, не Швеция напала, а брат ваш Карл на грубость напирается. И с нашей стороны, не Россия защищается, а Петр. Ну а знатные поданные также стараются: не государство дало заказ частных верфях князей Хилковых, а государь князю поручил. Вот как!

Ну а дальше пошли технические детали. Какие корабли, сколько особенностей. Пароход они строили, специфику опознали сразу. Опять же, какой лес, какие деревья, насколько глубоко и тщательно рубить, а, отсюда, сколько пойдет денег.

Только в конце вновь огорошил:

— Проект сей корабельный я, как и все, беру на себя. Но поелику, забот у меня много, а времени свободного все менее, то непосредственно приказывать вам будет моя жена княгиня Дарья Хилкова с малолетним князем Александром.

Княгиню они неоднократно видели и даже говорили, поэтому сразу не взбунтовали. Жена все-таки, гм. Но удивленных, а в глубине неприязненных взглядов Дмитрий увидел во множестве. Ничего, господа мастера и рабочие, дома он еще получит «приветы» от благоверной. Она ведь тоже не очень-то хочет втаскиваться в совершенно незнакомые для женщин первой четверти XVIII века. Плавали уже, знаем.

Поначалу будет жалобные слова, писки-визги, женские слезы. Потом, если что, она и поругать может, правда, без мата. А в конце обратится к отцу, как к последнюю инстанцию. Тесть, кстати, молодец, не только встал на сторону зятя, но и пристыдил дочь.

Ну а ему действительно некогда. Его ведь парусину надо, сам царь не дал, мол, обойдешься, князь, за такие-то деньги. А еще паровые машины, тут его никто не заменит. Ух!