А возникающих проблем было немало и это только мягко сказано. Их оказалось даже больше, чем самих многочисленных забот. Ведь, казалось бы, всего «ненадолго» проплавал к рудникам и обратно, а все уже сломалось. Уже в верфи стало очевидно, что почему-то нет продовольствия, нет железа, нет даже пеньки. Слава богу, остался высушенный лес, рабочие и даже деньги остались. Хотя, что с ними, если хлеба и крупы (хотя бы этого!) не оказалось в самом Санкт-Петербурге.
Царь Петр Алексеевич, кстати, от этого взбесился уже в пароходе, как узнал, сразу порывисто пошел к Санкт-петербургскому губернатору Александру Меньшикову с тростью наперевес. Ох, и не завидовал ему Дмитрий. С другой стороны, а кто еще более ответственен, а, значит, виновен?
Впрочем, у него своих задач множество и как бы от государя не попало, ха-ха. Поговорил с ближайшими рабочими накоротке. Оказалось, большей частью, продовольствие поступало в нормальном объеме. Затем в сокращенном количестве, а в последние дни совсем прекратилось.
Дмитрий уже, в общем-то, понял гниловатую обстановку. Ух, Сашка Меньшиков, опять сэкономил, паскуда, на населении. А потом, по приезде царя, поставки снова нормализуются. Разницу это фокусник положил бы в свой кошель. Тихо-скрыто, а, если что, так он сам пожалуется на трудности в торговле, благо это не раз случилось.
Только вот подвел его сам Петр Алексеевич, прибыл на два дня раньше. Государь уже не раз слышал жалобы на такой странный режим появления продовольствия именно в столице и это ему сильно надоело. Не зря трость взял.
Успокоил рабочих, объявил, что на сегодня вместо денег выдадут муки на полпуда в расчете на следующие дни, а там все будет хорошо.
Больше его беспокоил материал — железо, пенька, даже парусина. Тут не на кого винить. Или царь, ха, или сам. И то, и другое неприлично.
Сначала поехал в железоплавильную мастерскую (заводик), уже чувствуя, что и там что-то случилось. Опять, наверное, денег нету, а сманеврировать деньгами никто не может. Тут точно сам Дмитрий виноват, не может никак провести финансовый механизм или найти надежного человека, чтобы он мог провести к деньгам. Сколько уже, как он уйдет, так сразу хотя бы копеек нету. Рабочие уже смеются. Да ладно смеются, вот когда бунтовать будут, они, начальники, плакать начнут!
Приехал в мастерскую. К счастью, он лишь накрутил здесь себе текущую обстановку. Причина была весьма старая и уже разрешимая с появлением парохода. Т. е., на днях замедлили перевозку руды. Ну, поскольку, пароход привел несколько барж с железной рудой и заодно с каменным углем, то плавка опять началась.
А это ведь не так просто, необходимо зачистить не только от угля и шлака, но и недоплавленного металла. Четыре дня прорабатывали, сегодня вечером снова начнут плавить.
Хоть что-то будет хорошее, — подумал Дмитрий, кивнул старшему мастерской. Говорить им было уже нечего, все, как говорится, вылизали. «Погуторили» с рабочими, они тоже пожаловались на перебои в поставках продовольствия. Нет, ситуация точно похода в феврале 1917 году. Тревожится здесь нечего, XVII век не XIX, а Петр I — не Николай II. Но ведь постоянно провоцируют народ, вот и напрвоцируют в конце концов!
Также успокоил народ, пообещав, что он их в любом случае не оставит голодать. И потом поехал домой, отмечая, что завтра обязательно надо ехать по деревням окрестности столицы слишком много актуальных вопросов. Столько, что он за одну поездку и не решит. Фу-ух! Поэтому сегодня даже и не думал поехать. Ночевать в крестьянской избе с черным отоплением и, как правило, с тараканами, его совсем не прельщало. А свой помещичий дом он, паразит, все не до выстроит!
Дома его ждала напряженная обстановка. Даша с сыном сидела у себя в покоях и, видимо, достраивала последний рубеж обороны. Вот еще, он с ней ругаться не будет, а на работу в верфях он ее обязательно поставит. Так что пусть даже не хныкает, все равно все будет по ему предложению!
Служанки в доме ходили тихо и пасмурно, такое чувство, что здесь хозяин еще не умер, но вот-вот умрет и это, безусловно. И скоро надо будет рыдать и причитать на дом и всю округу. Какое уж там веселье!
И жена с сыном были пасмурные. Ну Александр-то явно был матерью накачан. Сам он по малолетству мало что понимал, кроме того, что родители разругались. А вот Даша настроилась воевать до последнего патрона. Причем до его патрона!
В отличие от них, Дмитрий был в хорошем настроении. Он побросал сына к потолку, сам его накормил, несмотря на возражение женщин — няня (нерешительно) и жена (мстительно). Наелся сам, откровенно стебаясь над Дашей.
Неожиданно пришел тесть князь Александр Никитович. Видимо, не только лишь из-за семейного напряжения, но и узнать последние новости путешествия. В средневековье ведь не так много ездили. Нет дорог, нет дорожных структур, да и особых проблем тоже. Хозяйство-то натуральное, все необходимое за редким исключением растет в своем хозяйство.
Конечно, князь это не темный крестьянин, а эпоха Петра потихоньку проходит к Новому Времени, но психология-то средневековая, медлительная. А тут еще и царь с ними плавал на техническом чудовище.
— Очень интересно, — прокомментировал тесть, потом обратился к дочери: — Даша, ты, дщерь моя, что такая смурная, печальная, вроде бы никто не умер?
Тоже вспомнил про похороны. Ну, Даша, ну женщина, я тебе покажу потом в семейной постели, до смерти будешь вспоминать, вздрагивая.
Меж тем, его жена, расположенная к ожесточенной борьбе с мужем, была готова к мирному разговору с родным отцом.
— Спроси, вон, своего зятя, он, поди, скажет, гад такой!
Она была так смешна в свой печали, которую она почему-то считала злостью, что Дмитрий, не выдержав, хохотнул. Тесть тоже улыбнулся. Он подумал, что его Даша по-прежнему остается маленькой девчонкой, хотя уже родила сына и, дай Бог, родит второго.
Посмотрел вопросительного на зятя. Он-то расскажет о поездке, или это секретнейшее сведение, о котором сторожит Преображенский приказ и сам Ф. Ю. Ромодановский?
— Расскажу, отчего же, — охотно согласился Дмитрий, — по реке поплыли туда-обратно на пароходе, раз только машина сломалась, а так, благодарение Богу, все хорошо. Царь Петр Алексеевич ни разу не гневался, наоборот, порядки мои ему понравились. Боле того, дорогой тесть Александр Никитич, прямо перед ним на медном руднике пошло золото, пусть немного, но все же. Мастера мои там были неопытные, не увидели, а я нашел! Государь очень был рад этому!
Мне он дал две сотни крепостных, сыну моему, твоему внуку, повелел прийти барабанщиком в первую роту преображенцев, как пятнадцать лет исполнится. А Даше царь прилюдно руку поцеловал.
— Во как! — возгордился князь Александр Никитович, — поднимается наш род, уже цари нас замечают. Все-таки рюриковичи! Отчего же ты, Даша, так печальна и недовольна?
Молодая женщина, красивая, прелестная, и всегда помнящая об этом. Пусть они родные, но даже поэтому — пусть помнят, особенно богоданный супруг, которого она перестала помнить. Или это она стала слишком сильно принимать к сердцу текущие события?
Даша посмотрела на отца и уже деда, мелко-мелко затрепетала ресничками. Если вы дмали, что это легко, попробуйте сами! Лично она проводила этот метод обольщения перед небольшим зеркалом несколько дней при помощи ближней служанки Мафлуши. Получилось ли?
Даша подождала немного и удовлетворенно улыбнулась. Отец ее князь Александр Никитич, или, как все чаще называли, Александр-старший, пораженно посмотрел, потом подмигнул — знай, мол, наших!
Поднял стоявший около него на столе большой бокал с немецким вином и залпом выпил. Ничего, это вино, не водка, особенно мужнина, под стол не сползет.
Посмотрела на мужа Дмитрия. Он как поведется? А то он все чаще начинает вспоминать, что она женщина, а не мужчина, лишь ночью, в семейной постели. Это, конечно, тоже хорошо, но заставим вспомнить и днем, мой милый и дорогой!
Реснички затрепетали на глазах Даши, делая ее еще прекрасней и желанней. Дмитрий с удивлением увидел, что, похоже, его желанная жена пытается манипулировать своими взрослыми мужчинами. Надеюсь, она хотя бы сыном не пытается играться?
В отличие от отца, муж взялся не за стаканчик водки, который в обед всегда стоит около него, а вилку, она по новомодной западной моде теперь использовалась, как и ложка. Бросив в рот горсть салата с картофельным пюре, он восторженно, не пытаясь скрыть восхищения:
— Дашенька, ты прелестна! Рабочие верфи будут табунами ходить за тобой, открыв рот!
Даша чуть ложкой не швырнула в него. Что в лоб, что по лбу! Нет, видимо, он уже крепко прижился со своей мыслью, что она станет жить и работать с ним. Хм, жить и работать с ним…
Попробую-ка я еще узнать намерения отца, если муж Митя настаивает, а отец не возражает, то я-то почему должна быть против, а⁉
— Тятенька, — жалобно попросила она, приняв облик домашней «пай-девочки», — Митя хочет, чтобы я следила за рабочими на верфи, когда она будут работать за новомодными кораблями шхунами, а ты как считаешь, стоит?
Александр Никитич бросил мгновенный острый взгляд на любимую дочь:
— Видишь ли, дщерь моя, время-то идет, а вместе с ним и меняются обычаи. позавчера использовали мечи, вчера — сабли, сегодня — шпаги, а завтрева что? государь наш теперь жалует все западное. Вот и я уже решил, что надо ходить с босым лицом, ибо и Господь наш так жаловал. Вы молодые и бойкие, если ты родила уже одного ребятенка, а второго пока не хочешь, то ведь и можешь восславить наш род.
Даша аж со злости откусила сладкую заедку к чаю, хотя не доела второе блюдо. Да не очень-то и хотелось!
— Хорошо, я буду ходить на эту верфю и гонять там рабочих, — обидчиво сказала она. Предупредила: — только потом не лайтесь на меня, что, дескать, не туда хожу, не так смотрю!
— Дашенька, я ведь у тебя один богом данный муж, — ласково сказал Дмитрий, — зачем тебе это, я и не собираюсь тебя ревновать.
— А рабочие там, наверняка, одно простонародье, ты на них и несмотри, как не на мужчин. А буде они сами к тебе станут приставать… К тебе, к княгине Хилковой, к которой даже царь Петр Алексеевич руку целовать соизволил, то я дам тебе старого холопа Акима, пусть сторожит, а при случае мне скажет, им мало не покажется!
Такой непростой обед приходил к концу. Уже и сын Александр попросился с коленей, удрал по своим мальчишечьим заботам. Даша, толи недовольная, толи слишком собой восхищенная, вскоре ушла следом. Остались двое мужчин — договорить нужные разговоры, да допить свое спиртное. Не выливать же обратно, а так и ослабеет совсем. Каждый пил свое, что нравилось и на что еще сподобилось тело. Александр Никитович прихлебывал немецкое (французское) вино, а Дмитрий по привычке — водку из стаканчика.
Тесть все был в определенном раздрае. Он и восхищался дочерью, которая еще та Хилкова, и беспокоился за нее. Поэтому и вновь, по которому разу спрашивал зятя, как и что станет и не будет ли некое недоразумение.
Дмитрий своим попаданческим разумом это понимал и терпеливо методично ему повторял, что будет в реальности.
Собственно, одна она окажется на верфи и самостоятельно руководить работой с рабочими будет совсем немного. В первые минуты буквально минуты. Еще бегать будет меня, — с улыбкой сказал Дмитрий, я дорогой тесть Александр Никитич хочу из вашей дочери и моей жены больше сделать не мастера, ну что и ее и самих рабочих мучать. Я из княгини Дарьи Александровны сделаю некую античную богиню Афину. Будет она сверкать на судах. Без никакого, конечно, непотребства. Не возражаешь?
— Хм, — уже свободнее выдохнул тесть, — если без непотребства, то можно. хотя, конечно, впрочем, ладно, пусть сама решает. Я ей сказал, что не против, а дальше уж сами. Уговори ее!
Ха, да этот план был у него сразу, как только он решил попытаться вытащить ее из дома. Как увлечь любую женщину? Да стильной одеждой и красивыми побрякушками. Она ведь любая в душе сорока. Вот и увлечь. Неужели не вскружит себе голову? Он даже поговорил с одним немцем — французом из Кале. Тот, являясь женским модельером (были, оказывается, и такие уже, просто звались по-другому), получив энную (довольно большую) рублевую массу, пообещал нечто инженерное. То есть, как понимал Дмитрий, он вообще-то, выбрал прообраз студенческий вицмундир с упором на технический факультет. Ну и, конечно, вместо брюк, ведь даже на Западе в университетах учились только представители мужского пола, сшили юбку.
Поэтому уже вечером, когда они уже ложились спать. Даше первой шмыгнула в постель, Дмитрий же почему-то медлили, его жена опять, по мнению мужа стала капризничать. Толи ей не нравилась сама работа, толи режим работы. Да в эту эпоху вставали рано, но и ложились также рано. Ритм людей напрямую определялся солнцем. Светило вставало, ложилось и люди за ним. Не нечисть же, чтобы ночью хороводить и веселиться.
Не встревая в женины упреки и недовольства. Какие, она вряд ли понимала сама и поэтому эмоциональная часть звучала особенно ярко. Ох, эти женщины, ведь они, гм, какие красивые и прелестные, но и эмоциональные и даже дурные. Не встревая, поэтому в недовольные, если не гневные рассуждения Даши, он просто раздвинул женины одежды и показалнеизвестный ей наряд.
Ну лазила она в последние дни, и что же. А какая интересная одежа… это ей?
Под влиянием нового и, в общем-то, красивого наряда, весьма красивого и очень отличного от обычной женской России этого времени, Даша так же стремительно, как и ложилась, вскочила. Дмитрий, понимая, что вставать между женщиной и интересной ей нарядом очень интересной. А она сама так привлекательна и сексуальна, что ах!
Попаданец сразу же отдал весь наряд и предусмотрительно отсел на постель. Мол, вот твоя одежда, а я тут не причем и не надо меня бить, а то обижусь. Или он хотел получше видеть ее. Ведь днем, даже в обычном домашнем наряде, женское тело не очень-то увидишь, ну а ночью в постели, скорее, жену прощупаешь, чем опять увидишь.
Впрочем, Даша стремительно оделась в предложенный ей форменный вицмундир. Посмотрела в небольшое зеркало, в которое не сколько посмотришь, сколько предугадаешь, как сидит на ней одежда. И хотя Дмитрий пытался ей помочь, комментируя, но эти мужчины все равно видят только женское тело, а не одежду на ней.
Хотя она и так видела, что костюмчик хорош. Раньше ей в основном давали женские наряды, даже польские или венгерские, целью которых было не то, что показать ее владелицу, а, наоборот, скрыть ее тело. Даша, в общем-то, и не против, но до определенной границы.
А тут такой наряд! Ее давние подруги, с которыми, чем дольше, тем больше разговариваешь о семье, о муже (у нее тоже баский!), о детях (у ней хоть один, но замечательный). А вот об одеже по-прежнему говорят. Ибо, что за это баба, если ты не красива!
Но вот что он заметила — материя становится все дороже и в большем количестве, а сами наряды не меняются. Даже не интересно и подружки даже не касаются. Ведь вчера была такая и завтра опять же. Видимо семья запрещает. Муж-то одевается по-другому на службе, так пусть хоть его жена будет по-прежнему.
А тут она в таком наряде, ух! Под этим настроем Даша гордо повернулась кругом перед мужем, хотя еще сильно стеснялась. А-а, с им-то что скромничать, за последнее время они так друг друга узнали. Она хотела, хоть мысленно, но произнести погрубее. Все же не решилась. И все равно муж, Богом дарованный, вот!
— Это твоя одежа на работу. Хотя, разумеется, ходить в ней можешь где угодно, хоть в ассамблеях. Но только если будешь работать! — последнее предложение Дмитрий произнес с нажимом.
Но Даша уже решилась.
Подумаешь, — сказала она и вдруг легонечко нажала пальчиком на кончик носа, как она делала, когда они еще только познакомились, — напугал бабушку детками. Что я, работать не умею?
Оппа! — изумленно подумал Дмитрий, — вот что значить обезьяна и очки. Э-э-э, женщина и костюм. Сколько боролась, себя меня мучала, а тут на тебе! такое чувство, что скоро она сама начнет меня уговаривать. А всего я купил один не самый дорогой наряд!
И он посмотрел на счастливую Дашу. Перед ним стояла молодая, красивая, готовая к любой работе женщина. Чувствовалось, что у ней и в личной жизни все прекрасно, и на службе сходится тик в так. Ей богу, в этот момент Дмитрий ей сам остро позавидовал. Вот такая жизнь!