Санта–Барбара V. Книга 1

ГЛАВА 7

Ник Хартли пытается собственными силами вести расследование. Лайонелл не может смириться с потерей жены. Джина подвергается психологической обработке со стороны Лили Лайт. Бродячая проповедница становится гостем дома Кепвеллов. Новый нервный срыв Сантаны. Изгнание Джины.

Услышав звонок в дверь, Круз стал беспокойно ворочаться в постели.

— Кто бы это мог быть? — испуганно спросила Иден.

— Не знаю. Надеюсь, что не с работы. Если это опять какое‑нибудь срочное дело, я просто пошлю их к черту. Все! С бесконечной преданностью служебному долгу покончено!

Недовольно бурча, он натянул джинсы, набросил рубашку и, шлепая босыми ногами по деревянному полу, направился к двери.

На пороге стоял Ник Хартли.

Смущенно потупив глаза, он спросил:

— Круз, я, наверное, не вовремя? Дело в том, что…

Застегивая рубашку, Круз махнул рукой.

— Ничего–ничего, заходи.

— Я просто увидел машину Иден возле твоего дома… — нерешительно продолжил Хартли. — И решил зайти… Нам нужно поговорить. Хотя бы несколько минут….

Круз закрыл за Ником дверь и только сейчас обратил внимание на то, что тот держит в руках тонкую папку.

— Я слушаю тебя, Ник.

— Сегодня я навестил Сантану, — оглянувшись на дверь спальни, сказал Ник.

— Ну, и как она? — поинтересовался Круз. Ник пожал плечами.

— Врачи уверяют, что сейчас уже все нормально. Кризис, который ей пришлось пережить сегодняшней ночью, уже миновал. Никаких осложнений, слава богу, нет.

Ник снова умолк, будто каждое слово давалось ему с большим трудом.

— Ну?.. — нетерпеливо спросил Круз. — Так что же?

— Сантана начала поправляться, — Ник шумно вздохнул. — Ее психике был нанесен тяжелый удар. Сантана очень болезненно перенесла ваш разрыв. Наверняка, это оставит след на ее здоровье.

Кастильо поджал губы.

— Ну, так что? — сухо спросил он. — Что ты хочешь этим сказать?

Ник торопливо вскинул руку.

— Я приехал не за тем, чтобы обвинять тебя во всех смертных грехах. Но мне кажется, что мы можем ей помочь.

Круз мрачно усмехнулся.

— Как? Ведь она не хочет нашей помощи!..

Почувствовав, что Кастильо заколебался, Ник с запальчивостью воскликнул:

— Послушай, мы ведь оба прекрасно знаем, что Сантана стала жертвой обстоятельств! Она никогда не принимала наркотики намеренно! Ее к этому приучила Джина!

Круз хмуро буркнул:

— Мы знаем об этом только со слов самой Сантаны. Джина никогда в жизни не согласится с таким обвинением в свой адрес.

Ник немного изменил тактику.

— Ну, хорошо, — уже более мягко сказал он. — Давай пока оставим этот вопрос в стороне. Но ведь есть один непреложный факт, в котором мы с тобой никак не должны сомневаться — Кейт и Джина оклеветали Сантану. Они просто–напросто подставили ее в суде. И я хочу их разоблачить.

Кастильо угрюмо покачал головой.

— Но ведь у нас нет никаких доказательств. Мы с тобой можем думать все, что угодно. Но до тех пор, пока нам не удастся подкрепить свои подозрения документами и свидетельствами — им грош цена.

Ник торжествующе улыбнулся и высоко поднял голову.

— А вот тут ты ошибаешься, Круз!

С этими словами он протянул папку Кастильо.

— Вот, взгляни. Я думаю, что это поможет нам выявить истину.

Круз с удивлением посмотрел на документы.

— Где ты раздобыл это? Ник улыбнулся.

— В полицейском департаменте Санта–Барбары у меня много друзей. Они часто помогают мне в подобных ситуациях. Круз ошеломленно вчитывался в строки документов.

— Но ведь это досье совершенно секретно! Как тебе удалось раздобыть подобную информацию?

Хартли рассмеялся.

— Во–первых, я — журналист. А, во–вторых, это секретно только до завтрашнего утра. Этот документ завтра в девять должен лежать на твоем столе. Но я решил немного поторопиться.

Круз задумчиво потер подбородок.

— Значит, Сантана говорила правду, когда утверждала, что ей подменили таблетки? В заключении экспертов совершенно четко об этом сказано.

Ник удовлетворенно кивнул.

— Вот именно. Я всегда был уверен в том, что Сантана говорила правду. Внешне это были такие же таблетки, какие она принимала от аллергии. Сантана не знала, что принимает наркотические препараты. В этих капсулах были амфетамины.

Круз потрясенно молчал.

— Значит, таблетки подменила Джина, — наконец, едва слышно выговорил он. — Все‑таки Джина… Теперь в этом не приходится сомневаться. На человека, употребляющего наркотики, очень легко списать любое преступление.

Хартли тут же добавил:

— А Кейт Тиммонс рассчитывал на то, что присяжные не поверят ни одному слову Сантаны, узнав о том, что она принимает наркотики. Вот поэтому нам нужно обязательно поговорить с Сантаной! Она должна знать, что мы раскрыли сговор Кейта Тиммонса и Джины Кэпвелл.

Круз пока не разделял энтузиазма Ника Хартли.

— А поможет ли это нам?.. — с сомнением спросил он. — В рапорте указан только сам факт подмены лекарства, но ведь это еще не доказательство.

— Это ничего не меняет. — Ник энергично взмахнул рукой. — Поехали к Сантане. Нам нужно поговорить с ней.

Круз тяжело вздохнул.

— Возможно, когда она узнает об этом, у нас появится хоть какая‑то надежда. Ник, пожалуй, я сам заеду к ней. Спасибо, что заглянул.

Лайонелл умоляюще смотрел в глаза Августе.

— Ты представляешь, что скажут люди!.. Я опять стану объектом мерзких сплетен. Августа, я мог предположить все, что угодно, но только не это.

От нервного возбуждения она поминутно вздрагивала.

— Прости, Лайонелл…

Он едва удержался, чтобы не застонать.

— Прости?.. Мне не нужны твои извинения! Почему ты так жестока со мной, Августа? Что я тебе сделал?

— Ничего, — в ее голосе звучала боль. — Постарайся понять меня. Связь с прошлым оборвана, и я начинаю новую жизнь.

Локридж удрученно молчал.

— Не знаю, — наконец, ответил он. — Мне трудно с этим смириться. После стольких лет, проведенных вместе… Ведь мы же близкие люди! Мне всегда было безразлично мнение окружающих, я и на этот раз готов наплевать на все. Для меня имеешь значение только ты. Ты — единственный человек в этом городе, который мне дорог. Между нами, конечно, всякое было. Но я всегда знал, что могу рассчитывать на твою поддержку. Ты прощала все мои прегрешения, потому что видела и чувствовала мою любовь. Я верил в незыблемость наших отношений. Августа, мы — единое целое. Все, что довелось когда‑то испытать мне, ты делила со мной. Так же как и я всегда разделял твои заботы. Не надо вспоминать былые обиды. Забудь все, Августа… Забудь все плохое. И мы снова будем рядом.

Она с горечью взглянула на Лайонелла.

— Дело не в старых обидах, пойми. Я стала совершенно другой. И теперь мне трудно вернуться в ту прежнюю жизнь.

— Погоди–погоди, — торопливо перебил ее Локридж. — Я еще не закончил. Мне казалось, что я всегда ощущаю малейшие изменения твоей ауры. В последние месяцы у меня снова появилась надежда, что мы снова будем вместе. Черт!.. — внезапно выругался он. — Я же не мог так ошибаться! Не мог! Августа, разве ты сможешь жить без меня?

Она снова залилась слезами.

— Перестань меня мучить. Может быть, мне сейчас хуже, чем тебе. Ведь это я сама иду на разрыв.

Он порывисто схватил ее за плечи.

— Говори, Августа!.. Говори, что мы не расстанемся! Я должен это знать! Скажи, что ты пошутила!..

— Не могу, — взмолилась она. — Прости, я не могу это сделать. Не заставляй меня поступать против своей воли.

— Нет, — настаивал он. — Говори. Я вижу по твоим глазам, что ты готова это сказать.

— Нет, — упрямо повторила она. Локридж безнадежно тряс ее за плечи.

— Говори, говори же, любимая!..

Вместо ответа она низко опустила голову и отступила в сторону.

Локридж бессильно опустил руки, наблюдая за тем, как Августа идет к выходу.

Навстречу ей шагал высокий мужчина в элегантном светлом костюме с легкой проседью в пышных волосах. Встретившись с Августой, он положил руку ей на плечо так, как это могут делать только очень близкие люди.

— С тобой все в порядке? — спросил он, заглядывая ей в мокрые от слез глаза.

Она молча кивнула.

— Что ж, пойдем, — сказал мужчина. — Нам больше нельзя задерживаться. Внизу нас ждет машина.

Локридж, последовавший за женой, ошеломленно спросил:

— Так это ты Джозеф?

Тот кивнул.

— Да.

Почувствовав, что наступил решающий момент, Локридж опрометчиво схватил жену за руку и потащил к себе.

— Джозеф, проваливай отсюда, — с мрачной решимостью произнес он. — Моя жена остается здесь.

— Нет, Лайонелл… — взмолилась она. — Отпусти меня. Я должна идти.

Он снова и снова повторял.

— Ты никуда не пойдешь. Ты будешь со мной.

— Лайонелл!..

Просьба подействовала. Локридж немного утих.

— Извини… Извини, Августа… — растерянно сказал он. — Ведь ты так ничего мне толком не объяснила. Ты не должна уезжать вот так, просто.

Августа заламывала руки.

— Лайонелл, прошу тебя… Не надо больше… Не мучай меня.

Локридж зло прошипел:

— Я не отпускаю тебя.

— У тебя нет выбора, — сквозь слезы сказала Августа. — Пойми, наша совместная жизнь закончилась. Все осталось позади. Я не хочу сейчас говорить о том, какая это была жизнь — хорошая или плохая. Между нами было всякое. Но дело сейчас не в этом. Наступил такой период в моей жизни, когда я должна начать жизнь по–своему. Я должна идти своим путем, а ты — своим.

— Ты собираешься начинать все с нуля?

Августа решительно кивнула.

— Да.

— Остановись… — растерянно произнес он.

Августа мужественно выдержала взгляд его полных боли и разочарования глаз.

— Неужели, ты еще ничего не понял? Лайонелл, между нами все кончено.

В последний раз притронувшись к его руке, Августа повернулась к Джозефу, и они вместе вышли из ресторана.

Локридж обессиленно опустился на стул возле ближайшего столика.

Оставалось еще несколько минут до назначенной Лили Лайт проповеди.

Пока она интересовалась здоровьем СиСи Кэпвелла и Софии, Джина подозвала к себе Мейсона.

— Я хотела бы задать тебе пару вопросов.

— Слушаю, Джина.

Он с вниманием посмотрел на нее.

Джина заговорщицки оглянулась и мотнула головой.

— Давай отойдем немного в сторону.

Мейсон пожал плечами.

— Ты чего‑то боишься?

— Нет, — натужно рассмеялась Джина. — Просто не хочу, чтобы меня слышали лишние уши.

Мейсон с недоумением оглядел собравшихся.

— По–моему, здесь нет лишних. Если ты хочешь меня о чем‑то спросить, то спрашивай здесь,

— Ну, ладно, ладно… — Джина нетерпеливо махнула рукой и, бросив насмешливый взгляд в сторону Лили Лайт, спросила:

— А где ты ее взял? Что, поместил объявление в газетах вместе с моей фотографией? Это сходство вызывает у меня некоторое подозрение.

Мейсон развел руками.

— Я познакомился с Лили совершенно случайно, и теперь благодарен богу за то, что наши пути пересеклись.

Джина презрительно фыркнула.

— Тебе нужно будет благодарить бога, если ты сумеешь от нее отвязаться. У этой дамочки, наверняка, острые зубки. И если уж она в тебя вцепилась, то тебе придется приложить немало усилий, чтобы вырваться. Поверь, Мейсон, мне и моему жизненному опыту. То, что ты пытаешься представить как невинную встречу, на самом деле тонко просчитанная акция. Да и потом, судя по тому, что она заочно знакома со всеми — ты, наверно, рассказал все, что знал. Что ты там наболтал ей про меня?

Мейсон с сожалением вздохнул.

— Странно, мне казалось, что ты с первого взгляда должна влюбиться в свое отражение… Но, судя по всему, Лили произвела на тебя другое впечатление.

Джина огрызнулась, словно затравленный зверь.

— Ты ошибаешься насчет моей любви к Лили Лайт! Я не испытываю к ней ни грамма теплых чувств.

СиСи, которого тоже интересовало поразительное сходство Лили Лайт с Джиной, подошел к сыну, с трудом сдерживая постоянно охватывающее его в разговорах со своей бывшей супругой раздражение, обратился к Джине.

— Послушай, у меня складывается такое впечатление, что Мейсон познакомил нас с еще одной из твоих родственниц. Интересно, где ты ее до сих пор прятала? Может быть, это какое‑нибудь тайное оружие, приготовленное тобой для борьбы с нами?

Джина сделала брезгливую мину.

— Не смеши меня, СиСи. С этой женщиной я не знакома. Мне никогда в жизни не приходилось встречаться с ней. Надеюсь — больше и не придется. С меня вполне достаточно знакомства.

СиСи наморщил лоб.

— Ты уверена в этом? Вы удивительно похожи. Я, честно говоря, не склонен тебе верить.

Джина бросила на Ченнинга–старшего такой оскорбленный взгляд, что ему пришлось отвести глаза в сторону.

— Ты, конечно, можешь мне верить или не верить — это твое дело. Но Хейли — моя единственная родственница.

По лицу Мейсона было видно, что он испытывает по отношению к Джине некоторое сочувствие.

— Отец, внешнее сходство — это всего лишь совпадение. Первое и, к счастью, последнее.

Однако его слова развеяли у Джины это ощущение.

— Лили — добрая женщина, — продолжил Мейсон. — Она незаурядная женщина, а ты…

Нахмурившись, Джина огрызнулась.

— Очень смешно, Мейсон! Тебе сегодня как никогда удается черный юмор.

СиСи снисходительно усмехнулся.

— Джина, это действительно была шутка. Джина не выдержала и, нацепив на лицо маску обиженного целомудрия, гордо удалилась.

Проводив ее взглядом, полным сожаления, Мейсон повернулся к отцу.

— Интересно, а какое впечатление произвела на тебя Лили Лайт? Согласись, что она действительно необычная женщина.

СиСи озадаченно вытянул губы.

— Ну… Я не могу сказать, что она не произвела на меня никакого впечатления, — неопределенно сказал он. — Что‑то в ней есть…

Мейсон обрадованно подхватил:

— Ты предлагал мне поселиться в твоем доме. Твое предложение по–прежнему остается в силе?

— Да, конечно.

— Тогда я принимаю твое приглашение, — быстро сказал Мейсон. — Но я возьму с собой Лили.

СиСи с изумлением посмотрел на сына.

— Прости?.. — вопросительно произнес он. — Честно говоря, я ничего не понимаю. Может быть, я ослышался?

— Ей негде жить, — объяснил Мейсон. — Я хотел бы, чтобы она поселилась в нашем доме.

У СиСи глаза полезли на лоб.

— Твое предложение, Мейсон, конечно, очень лестно для меня — принимать в своем доме такого знаменитого пастыря, как Лили Лайт, очень почетно. Однако, в таком случае возникает беспрецедентная ситуация — духовный лидер делит ложе с одним из своих учеников. Причем, оба делают это без всякого стеснения. Я, конечно, не ханжа. Но вы можете оказаться в щекотливой ситуации. Что, если об этом узнает паства?

Мейсон выглядел так, словно ничего другого он и не ожидал услышать от отца.

— Отец, я совершенно не собираюсь делить с ней ложе. Так что ты напрасно подозреваешь меня в капитуляции перед плотским грехом. А что касается Лили, то я собирался предложить ей в качестве временного пристанища наш домик для гостей. Это было бы весьма удобно.

СиСи скептически оглядел сына.

— Ты думаешь, что это устроит Лили? Ну что ж, если ты сам настаиваешь на этом…

Мейсон смиренно опустил глаза.

— Я думаю, что Мэри не стала бы возражать против этого, будь она жива. Разумеется, Лили вполне могла бы остановиться в отеле. Но меня это сильно беспокоит. Честно говоря, я чувствовал бы себя гораздо спокойнее, если бы она пожила немного у нас.

СиСи шумно вздохнул и озабоченно потер лоб.

— Мейсон, я никак не могу поверить в то, что набожность и праведность сменили изворотливость и точный холодный расчет.

Мейсон с легким сожалением посмотрел на отца.

— Похоже, что тебе не нравится тот путь, который Лили Лайт открыла для меня.

СиСи хитро усмехнулся.

— Твоя знакомая может остановиться в нашем домике для гостей… — предпочитая не вдаваться в новую дискуссию о преимуществах и недостатках учения Лили Лайт, ответил Кэпвелл–старший.

Возможно, он еще попытался бы поговорить с сыном, но блеснувший в глазах Мейсона огонек фанатизма лучше всяких слов сказал о том, что такой разговор был бы бесполезной тратой времени.

— Я полагаю, что это произойдет уже сегодня? — спросил СиСи напоследок.

Мейсон наклонил голову.

— Да, очевидно. Спасибо, отец.

Заметив, что к ним направляется Лили Лайт, СиСи поторопился расстаться с сыном.

— Мне еще нужно кое о чем поговорить с Софией, — словно извиняясь, сказал он.

— Да–да, конечно, отец.

Ченнинг–старший, даже не задумываясь о том, что его отговорка выглядит лишь слабым оправданием, мгновенно исчез в другом конце шатра.

Следом за Лили Лайт с радостной улыбкой на устах шагал окружной прокурор.

— Мейсон, — озабоченно сказала Лили. — У нас возникла небольшая проблема.

— В чем дело?

Мисс Лайт показала рукой на окружного прокурора, лицо которого украшала торжественная улыбка.

— Мистер Тиммонс запрещает мне проводить сегодняшний прием.

На месте разборки, как всегда в подобных случаях, мгновенно оказалась Джина. Как ни странно, однако, костыли отнюдь не мешали ей перемещаться по шатру со скоростью ветра.

— Так в чем дело? — спросил Мейсон.

По лицу окружного прокурора было видно, что он с трудом подавляет в себе желание издевательски расхохотаться.

— У вас нет разрешения, которое должно быть получено в том случае, если число участников превышает двадцать пять человек, — с сознанием собственного превосходства произнес Тиммонс.

Мейсон терпеливо выслушал его и, достав из внутреннего кармана пиджака сложенную вдвое бумагу, протянул ее окружному прокурору.

— Если вас интересуют формальности, мистер Тиммонс, — с подчеркнутой вежливостью сказал он, — то сегодня днем я заходил в городской муниципалитет и уладил все организационные дела. Прочтите.

Улыбка мгновенно сползла с лиц Кейта и Джины.

Для вида ознакомившись с документом, окружной прокурор тут же вернул его Мейсону и посрамленно удалился. Поскольку скандала не получилось, Джина потеряла всякий интерес к происходившему.

— Ну, что ж, — поворачиваясь к собравшимся, торжественно объявила Лили Лайт. — Господа, я прошу минуточку внимания.

Под шатром собралась уже довольно приличная компания — несколько десятков человек в соответствующих такому случаю костюмах. Здесь были сливки городского общества — бизнесмены, чиновники муниципалитета, несколько священников и, разумеется, вездесущие журналисты и репортеры.

— Итак, местные власти не могут наложить запрет на проведение сегодняшней нашей встречи, — продолжила мисс Лайт. — Поэтому, я предлагаю вам занять свои места. Через несколько минут мы начнем.

Джина, стоявшая в первых рядах, тут же торопливо воскликнула:

— Передайте, пожалуйста, в билетные кассы о наличии дополнительного свободного места! Думаю, что страждущим, которые толкутся вокруг этого шатра,

будет приятно услышать о том, что я покидаю вас. Лили тут же повернулась к Джине.

— Почему ты так боишься, Джина? Тебе страшно слушать слова правды?

Та смерила проповедницу полным отвращения взглядом.

— Дорогуша, — холодно сказала Джина, — я ничего не боюсь — ни тебя, ни других придурков, вроде тебя.

Без тени смущения мисс Лайт ответила:

— Нет, Джина. Я все‑таки права. Ты боишься правды. И именно этот страх заставляет тебя бежать.

Джина фыркнула.

— Правды? Да кто бы говорил насчет правды! Ты дурачишь людей, ты обещаешь, что в союзе с тобой их жизнь станет счастливой, что они избавятся от пороков! Ты называешь иллюзию правдой! В таком случае, что же такое ложь? Скажи мне.

На лице Лили Лайт появилась ангельская улыбка.

— Джина, я ничего и никому не обещаю, — спокойно сказала она. — Я только открываю людям тайны их души. Некоторые сравнивают меня с зеркалом, в котором человек видит свой истинный облик… Я даю людям шанс. Я позволяю им забыть о темных сторонах их душ. Когда изображение оказывается страшным и уродливым — это пугает их. Именно этого ты и боишься. Но я ни в чем не виню тебя. После того, когда я встретилась с многими тысячами людей, которые открыли мне душу, меня ничуть не удивляет твое поведение. Ты не должна пугаться. Я хочу лишь указать тебе путь к спасению.

Поскольку все это происходило на глазах у нескольких десятков любопытствующих жителей Санта–Барбары, Джина решила не раздувать скандал.

— Ну, хорошо, — милостиво улыбнувшись, сказала она. — Я останусь.

Тем не менее, случая едко высказаться о своей противнице Джина не упустила.

— Посмотрю на твое представление. Ведь все любят цирк и особенно клоунские репризы.

Глаза Лили Лайт сверкнули бешеным огнем, однако, она предпочла не разжигать его.

Смерив друг друга ненавидящими взглядами, соперницы проследовали на свои места: Джина — к одному из стульев в первом ряду, а Лили Лайт — к ярко освещенной трибуне на подиуме.

— Итак, господа, — торжественно возвестила Лили Лайт под приглушенные звуки фанфар, доносившиеся из динамика. — Я рада сегодняшней встрече с вами. Уверена, что она не оставит вас равнодушными. Многие из вас захотят пристальнее посмотреть себе в душу. Я уверена, что вы захотите воспользоваться тем шансом, который я вам дам. Вместе с нами эту речь услышат еще тысячи жителей Санта–Барбары. То, что вы сейчас услышите, будет транслироваться телевидением и радио в прямом эфире. Я пришла к вам как посланец божий…

Сантана лежала в своей палате, с головой накрывшись одеялом. Услышав негромкий стук в дверь, она приподнялась на подушке.

— Кто там?

Она не ждала никого в этот поздний час и уже готова была ответить отказом на любую просьбу, однако услышала за дверью голос Ника Хартли и промолчала.

— Это я. Ник.

Хартли был, наверное, единственным человеком в Санта–Барбаре, которому Сантана доверяла. Даже Роза не могла теперь сказать, что пользуется полным расположением дочери.

Сантана была благодарна Нику как человеку, который в любой ситуации выступал на ее стороне. Даже несмотря на очевидность всех обвинений, выдвинутых против нее в суде, он не верил тому, что она способна на преступление. Сантана отвечала ему взаимной симпатией.

— Да, я сейчас открою, — торопливо сказала она, спускаясь с постели и направляясь к двери.

Щелкнув замком, она открыла дверь и впустила Ника в свою палату.

— Я не перестаю удивляться тому, что тебя по–прежнему пускают ко мне, — сказала Сантана. — Похоже, ты очаровал всех в полиции.

Он рассмеялся и махнул рукой.

— Да нет. Просто меня там все знают. У них нет причин подозревать меня в чем‑то.

— Я очень благодарна тебе за то, что ты так часто навещаешь меня. Если бы не ты, я бы уже давно сошла с ума.

Ник сочувственно погладил Сантану по плечу.

— Как ты?

Сантана криво улыбнулась.

— Могло бы быть и лучше. Но я уже начинаю приходить в себя. У меня уже не так ломит суставы. Но ходить по–прежнему тяжело.

Он ободряюще улыбнулся.

— С тобой все будет в порядке. Поверь мне. Главное, что кризис миновал. Врачи говорят, что теперь ты сможешь быстро пойти на поправку.

— Спасибо, Ник. Ты уделяешь мне столько времени, что я чувствую себя виноватой за то, что тебе приходится отрываться от более важных дел.

Ник отрицательно покачал головой.

— Да нет, что ты… Сейчас для меня главное дело — помочь тебе. Я хочу, чтобы ты полностью выздоровела и чувствовала себя нормальным, полноценным человеком. Я помню о том, как ты помогла мне в те минуты, когда мне было тяжело. Я знаю о том, что такое настоящая дружеская поддержка. Если у тебя есть какие‑то просьбы — не стесняйся, говори мне обо всем. Я только рад буду помочь.

Сантана застенчиво опустила голову.

— У меня есть к тебе одна просьба. Поезжай домой. Уже очень поздно. Я хочу, чтобы ты немного отдохнул. Ведь ты провел со мной всю прошлую ночь и не спал ни минуты.

Ник скромно рассмеялся.

— Вот тут ты ошибаешься. Утром я все‑таки на полчаса заснул. Но, в общем, ты права. Сейчас я отправлюсь домой и крепко обниму подушку. С тобой все будет хорошо. Врачи сказали мне, что сегодня и тебе удастся отдохнуть. Так что мы оба сможем спать спокойно.

Сантана проникновенно посмотрела ему в глаза.

— Ник — ты хороший друг. Я этого никогда не забуду.

Ник все еще озабоченно топтался посреди палаты, а потому Сантана вопросительно посмотрела на него.

— Ты что‑то забыл?

— Нет–нет! — с улыбкой воскликнул он. — Просто мне кажется, что тебе будет немного одиноко. Может быть, стоит включить телевизор?

— Да–да, конечно! — оживленно воскликнула она. — Почему бы и нет?

Ник направился к висевшему в углу палаты в небольшой металлической раме телевизору.

— Какой канал тебе включить?

Сантана снова присела на кровать, почувствовав слабость и легкое головокружение.

— Все равно какой… Включи местные новости.

Хартли включил телевизор и, установив частоту местной станции, направился к выходу.

— Ну что ж, не буду мешать тебе, Сантана. Спокойной ночи.

— Спасибо, Ник. Завтра увидимся.

Он осторожно закрыл за собой дверь и вышел в коридор. Сантана перевела взгляд на экран телевизора и, не в силах поверить своим глазам, приподнялась на кровати. Передавали трансляцию выступления Лили Лайт. Но Сантана, не разглядев издалека подпись под изображением круглолицей женщины в белом платье, прошептала побелевшими губами:

— Джина…

Однако, Ник все еще не уходил. Он расхаживал по коридору перед дверью в палату Сантаны, озабоченно поглядывая на часы.

— Ну, наконец‑то, — облегченно выдохнул он, когда увидел шедшего ему навстречу по коридору Круза Кастильо. — Я уже думал, что ты никогда не придешь.

Круз пожал плечами.

— Я же обещал.

Ник озадаченно показал на часы.

— Но уже очень поздно и я подумал…

Круз укоризненно покачал головой.

— По–моему, в последнее время ты стал терять веру в людей, Ник. Так нельзя. Ну, ладно. Как она там?

Хартли развел руками.

— Ну, в общем, неплохо. Она выглядит уже не такой бледной, как днем. Надеюсь, что Сантана сможет быстро восстановить силы.

Кастильо понимающе кивнул.

— А как у нее с нервами?

— По–моему, все в порядке, — уверенно сказал Ник. — Во всяком случае, я не заметил того нервного возбуждения, которое было у нее еще пару дней назад.

Словно в опровержение его слов из палаты Сантаны раздался дикий вопль и грохот разбивающегося стекла.

— Нет!.. Нет!..

Ник и Круз тут же бросились в палату. Их изумленным взорам открылась ужасная картина: с искаженным от злобы и ярости лицом Сантана швыряла в телевизор всем, что попадалось под руку. Когда, наконец, она метнула в экран большой стеклянной вазой от цветов, телевизор взорвался и погас. Всю палату заполнили клубы едкого дыма.

— Что случилось? — потрясенно спросил Ник.

— Это невыносимо! Я больше не могу это слышать! — кричала Сантана.

— Кого? — озабоченно спросил Хартли.

— Джину! Она кривляется и говорит какие‑то гадости!.. Сколько можно?!

Сантана в истерике бросилась на грудь Ника, содрогаясь от рыданий.

Когда проповедь закончилась, корреспондент телекомпании встал с микрофоном перед телекамерой.

— Сегодня Лили Лайт дважды выступила перед аудиторией. Особого внимания заслуживает ее вторая встреча с публикой, на которой присутствовали представители известного семейства Кэпвелл, одного из самых влиятельных в нашем городе…

Приглашенные на проповедь гости стали понемногу расходиться.

Джина, свободно откинувшись на спинку стула, достала из сумочки плоскую бутылку коньяка и стала демонстративно прикладываться к ней, глотая крепкий напиток крупными дозами.

Джулия боком пробиралась к выходу. Но покинуть шатер незамеченной ей не удалось.

Откуда‑то сзади вынырнул Мейсон и остановил ее, придержав за руку.

— Ну, что? Как тебе встреча с Лили Лайт? — спросил он.

Хотя поначалу лицо ее выражало явное неудовольствие, Джулия быстро нашлась.

— У Лили поразительный дар убеждения. Все поверили в то, что она способна творить чудеса.

Мейсон усмехнулся.

— А тебе что, нужны практические доказательства этого?

— Нет–нет! — торопливо воскликнула Джулия. — Доказательства налицо.

— Вот как? — спросил Мейсон. — Очень любопытно было услышать такое от тебя.

Как обычно в местах наиболее интересных событий, рядом с Джулией выросла фигура Джины.

— Пример феноменальных способностей мисс Лайт я вижу перед собой, — сказала Джулия. — Когда образованный, остроумный человек ни с того, ни с сего облачается в белый костюм и ведет себя крайне вежливо с людьми, которых ненавидит, то я готова признать, что это чудо.

Она смерила фигуру Мейсона таким многозначительным взглядом, что другой на его месте наверняка бы смутился. Однако, перемены, произошедшие с ним, очевидно были столь глубоки, что он предпочел не заметить издевательского тона Джулии.

— Все не так просто, как тебе кажется, — кротко заметил Мейсон.

Джулия лукаво улыбнулась.

— Мейсон, расскажи мне правду. Как она обработала тебя? Она тебя долго мыла? — Джулия подмигнула.

Мейсон слегка покраснел.

— Довольно, Джулия. Это не смешно, — серьезным тоном сказал он.

— Это — чудо! — тут же воскликнула Джулия. — На долю секунды я увидела прежнего Мейсона — едкого и задиристого!

Он осуждающе покачал головой.

— Надеюсь, ты не относишься к Лили скептически? Джулия пожала плечами.

— В общем‑то, нет. А что?

— Я знаю тебя, Джулия, — со вздохом сказал Мейсон. — В твоей жизни было много разочарований. Ты совершала отчаянные и дерзкие поступки. Готова ли ты стать на путь праведный?

Джулия едва сдержалась, чтобы не рассмеяться.

— Если я почувствую за собой тягу к раскаянию, — с невинной улыбкой сказала она, — то дам тебе об этом знать. Не беспокойся, у тебя еще будет возможность позаботиться о моей душе. А теперь — извини. Я и так здесь слишком задержалась. Пока.

Сунув под мышку свою сумочку, Джулия быстро удалилась. Оставшись без благодарного слушателя, Мейсон обратил свое внимание на Джину.

Очевидно, она осушила уже добрую половину фляги: по лицу ее блуждала рассеянная улыбка, и она осоловело хлопала глазами.

— Ну, что ты задумал, Мейсон? — чуть покачиваясь, спросила она. — В чем истинный смысл происходящего? Я что‑то никак не могу понять…

Он непонимающе пожал плечами.

— Да ни в чем… Смысл происходящего в том, что происходит. Разве ты не услышала об этом в проповеди?

Джина невпопад рассмеялась.

— Я ничего в этой проповеди не услышала. Там не было ни единого живого слова. Там были одни голые увещевания и призывы спасти душу. Подобный бред можно прочитать в любой листовке, которые раздают на улицах такие же, как Лили Лайт, «спасители душ». Больше того, это было просто не смешно…

Мейсон смиренно опустил глаза.

— Джина, мне жаль, что ты так негативно относишься к словам Лили. А ведь они предназначены именно для таких, как ты.

Джина мстительно сощурила глаза.

— Ты выставил меня полной дурой, Мейсон. Кто тебя надоумил?

Повадки мисс Лайт, как уже отмечалось, были удивительно схожи с теми, которые демонстрировала Джина. Вот и сейчас, увидев, как один из ее самых горячих сторонников разговаривает с одной из самых горячих ее недоброжелательниц, она с безразличным видом продефилировала мимо. А затем, остановившись в полуметре от Мейсона, сделала вид, что не имеет к разговору ни малейшего отношения.

— Джина, — наставительно сказал Мейсон. — Встреча с Лили Лайт должна была встряхнуть твое сознание. Ваше внешнее сходство почти пугающе. Вы — две стороны одной медали. Вы как ночь и день…

Алкоголь оказывал все более сильное воздействие на Джину, и она уже начала кривляться.

— По–твоему, Лили, конечно, день… А я — ночь, — сказала она, снова прикладываясь к фляге с коньяком.

Мейсон осуждающе покачал головой.

— Тебе брошен вызов. Ты можешь стать похожей на Лили.

Джина презрительно фыркнула.

— Что?.. Превратиться в такую же святошу, как она?.. Напялить на себя это бессмысленное белое платье и делать вид, что в тридцать пять ты снова невеста?.. Нет уж, увольте! Я никогда этого не сделаю! Я, конечно, допускаю, что некоторые простодушные людишки могут попадаться на такую пустопорожнюю болтовню. Но ведь ты, Мейсон, должен знать меня лучше других! Неужели ты думаешь, что я могу купиться на эту дешевку? Может быть, такое могло случиться со мной только в том случае, если бы я изрядно перебрала.

Мейсон тяжело вздохнул.

— По–моему, именно это с тобой сейчас и происходит. Тебе не стоит так много пить.

Джина порывисто взмахнула рукой, в которой была зажата фляжка.

— А почему это тебя так волнует? По–моему, я еще не записывалась в вашу секту.

Лили не выдержала и подошла к Мейсону.

С явно неискренней улыбкой на лице она обратилась к Джине:

— Надеюсь, я показала тебе весь спектр своих возможностей, Джина?

— Да уж…

Раскрасневшиеся щеки Джины лучше всяких слов говорили о том глубоком удовлетворении, которое принес ей сегодняшний вечер.

— Я с удивлением смотрела на этих жалких людишек, которые, разинув рот, слушали твой бред. Мне же после такого всегда хочется крепко выпить.

В подтверждение своих слов она вновь приложилась к фляге.

Лили помрачнела. В отличие от Мейсона, в ее взгляде не чувствовалось смирения.

— Я запрещаю тебе пить, — негромко, но решительно сказала она.

Джина, демонстрируя свое полное пренебрежение к ее словам, снова отхлебнула коньяка и предельно выразительным жестом отмахнулась от проповедницы.

— Да иди ты к черту!.. — с высокомерной улыбкой воскликнула она. — Тренируйся лучше на Мейсоне. Он слушается тебя с удовольствием.

В ярости сверкнув глазами, Лили схватила Джину за руку.

— Я просто хочу тебе помочь, — настойчиво сказала она. — Отдай мне это…

Джина в ярости вырвалась и, выплеснув на белое платье Лили Лайт остатки коньяка, уронила флягу.

— Отойди от меня! — заорала она. — Я тебе не заблудшая овца!

Когда еще оставшиеся в шатре гости обратили внимание на ссорящихся дам, Джина выпрямила голову и громко заявила:

— Держись от меня подальше, сука…

Сантана понемногу успокоилась и трясущейся рукой показала на продолжавший дымиться телевизор.

— Там показывали Джину…

— Да нет же, — успокаивающе уговаривал ее Ник. — Это была проповедница, которая несколько дней назад прибыла в наш город. Ее зовут Лили Лайт. Они с Джиной просто очень похожи.

Сантана нервно тряхнула головой.

— Да, поразительное сходство. Я никогда не думала, что такое возможно.

Круз смотрел на свою жену с таким ужасом, будто в нее вселился дьявол. Сейчас ему было очень трудно поверить в то, что она возвращается к нормальной жизни. Сантана выглядела, как в худшие времена.

— Тебе надо успокоиться, — сказал Ник. — Постарайся забыть об этом.

Кутаясь в больничный халат, Сантана отвернулась.

— Извини, Ник. Я не хотела. Это произошло как‑то помимо моей воли. Мне казалось, что Джина повсюду преследует меня…

— Ничего, — мягко сказал Ник. — Не стоит извиняться. Джина причинила тебе столько горя и страданий…

Сантана виновато покачала головой.

— Я постараюсь сдерживать свои эмоции и не допускать такого. По–моему, это просто элементарная распущенность…

Она вдруг резко обернулась и, словно только сейчас заметив Круза, боязливо воскликнула:

— Почему ты здесь оказался? Я не хочу, чтобы ты видел меня такой! Зачем ты здесь?

Круз сделал попытку улыбнуться. Однако, это у него не получилось.

— Не переживай, Сантана, — нерешительно сказал он.

— Я не хочу тебя видеть! — мгновенно заявила она, забыв о том, что говорила буквально несколько секунд назад. Ник осторожно вступился за Круза.

— Мы с ним возобновили расследование. И уже получены первые результаты. Факт подмены лекарства установлен.

— Я же говорила вам! — запальчиво воскликнула Сантана. — Но никто не хотел мне верить!

Ник понимающе кивнул.

— Да, но у нас не было вещественных доказательств. Теперь мы получили первые документы, официально подтверждающие твою невиновность.

Сантана мстительно блеснула глазами.

— Это дело рук Джины и Кейта.

— Я ни капли в этом не сомневаюсь, — сказал Ник. — Мы постараемся найти доказательства и для этого. Круз сейчас расскажет тебе все подробности. Хорошо? Вы останетесь с ним вдвоем, а я пойду. Мне уже пора.

Деликатно шагнув в сторону, он направился к двери. Сантана несколько мгновений растерянно хлопала глазами, но не решалась возражать.

— Ну, хорошо. Спокойной ночи, Ник.

— Спокойной ночи, Сантана.

Круз с благодарностью посмотрел на Хартли.

— Спасибо, Ник. Я думаю, что у нас все будет в порядке. Отправляйся домой и ни о чем не беспокойся.

Когда они остались вдвоем, Сантана взглянула на мужа.

— Ты пришел по его просьбе? Кастильо отрицательно покачал головой.

— Нет, совсем нет. Я просто хотел сказать тебе о том, что мы продолжаем работу. Ты не должна думать, что для тебя на этом все закончилось. Если нам удастся доказать, что дело было сфабриковано, то ты тут же выйдешь на свободу.

Сантана устало опустилась на кровать и несколько минут сидела, не произнося ни слова.

Круз не решался нарушить молчание, чтобы не вызвать нового нервного срыва.

— Круз, — наконец, сказала она, — мне нужно отдать тебе одну вещь. — Она сунула руку под подушку и что‑то достала оттуда, зажав в кулаке. — Она хранилась у меня несколько месяцев… — объяснила Сантана. — Теперь я возвращаю ее.

Стараясь не смотреть на мужа, она протянула ему маленькое золотое колечко с бриллиантом.

— Возьми…

Круз с ужасом увидел кольцо, которое он когда‑то подарил Иден в знак своей любви и преданности. Это было уже в те времена, когда они с Сантаной поженились.

— Я… Я… — растерянно пробормотал он. — Мне казалось, что оно украдено…

— Керк нашел его в твоем доме. Это было перед тем, как они с Иден развелись. Он решил, что это подарок, который ты сделал Иден.

Круз ошеломленно хлопал глазами.

— А как оно оказалось у тебя?

— Керк отдал его мне. А я не знала, что с ним делать. Мне не хотелось тебе его показывать, чтобы не портить наши отношения.

Он опустил глаза и стал задумчиво вертеть кольцо в руке.

— Я тоже не знаю, что мне с ним сделать, — неискренне сказал Круз.

Но Сантана сразу же раскусила его.

— Не нужно, Круз. Я уверена, что ты купил его для Иден.

Кастильо тяжело вздохнул и попытался объясниться:

— Послушай, я хотел бы…

— Нет–нет, не надо! — воскликнула она. — Ничего не нужно говорить! Забери его себе. Можешь отдать назад Иден.

Кастильо мрачно опустил голову и глухо произнес:

— Спасибо.

На глазах Сантаны проступили слезы.

— Круз, я знаю, — ты пытался помочь мне. Ты хотел полюбить меня, хотел сделать меня счастливой. Но что делать… Как говорится — сердцу не прикажешь.

Ее печальный голос в вечерней тишине больницы прозвучал для Круза как прощальный колокол.

Мейсон торопливо вытащил из кармана белоснежный носовой платок и принялся вытирать залитое коньяком платье Лили Лайт.

— Нет–нет, не нужно, — сказала она. — Со мной все в порядке. Не беспокойся.

София озабоченно подошла к месту происшествия.

— Что случилось?

Пьяно улыбаясь, Джина сказала:

— Эта мерзавка пыталась учить меня жить.

Лили Лайт сочла за лучшее удалиться. Сделав вид, что не замечает Джину, она взяла Мейсона под руку.

— Пойдем отсюда. Я чувствую себя уставшей за день.

Тот с готовностью кивнул.

— Конечно, я провожу тебя.

Проходя мимо СиСи. Лили обратилась к нему:

— Мистер Кэпвелл, большое вам спасибо за гостеприимство.

Ченнинг–старший сдержанно наклонил голову.

— Всегда к вашим услугам.

Но Джине, которую уже изрядно развезло, скучно было заканчивать этот вечер, не добившись полной победы над врагом. Она схватила за рукав намеревавшегося удалиться вместе с Лили Лайт Мейсона и заплетающимся языком сказала:

— Жаль, что не ты подвернулся мне под руку. Ты в три секунды разучился бы делать пакости. Кто тебя просил рассказывать обо мне всякую дрянь этой авантюристке?

Похоже, что и Мейсон стал уже выходить из себя. Плотно сжав губы, он процедил:

— Дай пройти.

В его голосе слышалась такая явная угроза, что Джина опустила руку.

Однако задиристое настроение до того овладело ею, что она не удержалась и бросила Мейсону в спину:

— Что, злишься из‑за того, что я поссорила тебя с Мэри? В следующий раз не будешь спать с женой своего отца!..

СиСи возмущенно взмахнул рукой.

— Выведите эту тварь отсюда, и немедленно! Оказавшийся рядом окружной прокурор тут же суетливо бросился исполнять указание Кэпвелла–старшего.

Отступая к выходу, Джина злобно выкрикнула:

— Что? Выгоняешь меня из своего дома? Ты приобрел массу милых привычек, дорогой! Скоро ты будешь умолять меня остаться! Да, станешь на колени и будешь умолять! Но если ты будешь настойчив, я обещаю простить тебя!

Тиммонсу с трудом удалось вытолкнуть ее из шатра, и вскоре ее крики затихли.

— Я тебе еще покажу, СиСи! — напоследок выкрикнула она. — Ты узнаешь о том, кто тебе по–настоящему дорог!

Оставшись наедине с Софией, СиСи в изнеможении обхватил голову руками.

— Господи, за что же мне такое счастье? — пробормотал он. — Неужели это никогда не кончится?

София растерянно вертела головой по сторонам.

— О чем она говорила? Что все это должно означать?

Он тяжело вздохнул и виновато посмотрел на жену.

— Во–первых, она пьяна. Во–вторых, сумасшедшая… Согласись, что такое сочетание вместе со стервозным характером делают эту смесь взрывоопасной. В общем, удручающее зрелище. Пойдем‑ка лучше домой, дорогая. Ты устала, наверное.

Он обнял Софию за плечи и направился к выходу из шатра.

Но она все еще не могла прийти в себя.

— СиСи, почему она так уверена в том, что ты снова к ней вернешься? Может быть, она собирается тебя чем‑то шантажировать? Скажи мне обо всем. Я не выдержу неправды.

Он поторопился ее успокоить.

— Чем меня может шантажировать Джина? Клянусь, что я ни в чем не виноват. Я могу совершенно смело смотреть тебе в глаза.

И хотя слова его звучали достаточно убедительно, София, судя по всему, испытывала страх перед будущим.