Санта–Барбара V. Книга 1

ГЛАВА 8

Джулия вынуждена расстаться с сестрой. Роман Августы с таинственным незнакомцем — блеф. Сантана не хочет принимать помощь мужа. Круз нарушает любовные игры Джины Кэпвелл и Кейта Тиммонса. Мейсон навещает могилу Мэри. Августа покидает Санта–Барбару. Воркуйте, голубки! Подозрения не покидают СиСи.

Августа с нежностью смотрела на портрет своего бывшего мужа Лайонелла, помещенный в позолоченную рамку.

Веселая улыбка Локриджа, запечатленная на снимке, заставляла сердце Августы сжиматься от жалости к нему.

Смахнув набежавшую слезу, Августа любовно провела пальцами по снимку и положила фотографию в большой чемодан поверх уже уложенной туда одежды и личных вещей.

Обстановка в квартире Августы напоминала сейчас скорее о паническом бегстве, нежели о запланированном отъезде. Вещи в беспорядке валялись на полу, диване, комоде.

Августа собиралась уезжать.

Дверь ее квартиры распахнулась, и через порог решительно шагнула Джулия. Увидев сестру, склонившуюся над чемоданом с вещами, она тяжело вздохнула и хмуро сказала:

— Все это, конечно, очень печально, но нам придется подыскивать для Лайонелла хорошего психиатра…

Августа недоуменно посмотрела на сестру.

— Ты виделась с ним?

Джулия по–прежнему стояла у порога.

— Да. Более жалкого зрелища я ни разу не встречала за последние несколько лет. По–моему, он на грани нервного срыва. Во всяком случае у меня сложилось такое впечатление, что, если его сейчас не привязать к стулу, то он полезет в петлю.

Августа в сердцах швырнула на пол свое старое вечернее платье, которое собиралась положить в чемодан, и нервно воскликнула:

— Джулия, есть некоторые вещи, которые ты никогда не поймешь!

Та нервно рассмеялась.

— Замечательно! Прекрасно! Но мне непонятно другое. Как ты можешь бросить меня и мужчину, который тебя боготворит, ради какого‑то неведомого счастья, неизвестно с кем? Ты вообще о чем‑то думала, когда собиралась сделать такое?

Августа шумно вздохнула.

— Это вполне продуманное решение. Все уже сделано, и я не собираюсь обсуждать то, что не подлежит никаким обсуждениям. Может быть, ты, в конце концов, закроешь за собой дверь!..

Джулия хлопнула дверью и, нервно теребя руки, стала расхаживать по комнате.

— Я все равно ничего не понимаю. Еще две недели назад ты излучала счастье и была похожа на влюбленную пятнадцатилетнюю девчонку… Вы с Лайонеллом послали к чертям все разногласия и устроили медовый месяц, а сегодня ты собралась уезжать с преступником. Пли, вернее, со своим похитителем… Нет–нет! — она торжествующе подняла палец вверх. — Это — твой сообщник! Я даже не знаю имени этого человека! Нет, я отказываюсь верить в страстный роман с таинственным незнакомцем! Кто он такой? Откуда он взялся? Почему никогда раньше я о нем не слышала? Ты ни одним словом не заикнулась мне об этом, хотя мы с тобой родные сестры. Кому, как не мне, ты должна была рассказать о внезапно охватившем тебя чувстве? Или, может быть, ты сейчас попытаешься уверить меня в том, что все это внезапно свалилось тебе как снег на голову трое суток назад, когда ты вернулась из отпуска? Можешь не стараться, я все равно не поверю тебе. И вообще, что тебя подвигло на это? Неужели ты чувствовала себя такой несчастной, что тебе понадобился еще один мужчина? Тебе мало обожания Лайонелла? Что происходит? Объясни мне, Августа.

— Я держала это в тайне, — понурив голову, ответила Августа. — Мне не хотелось, чтобы кто‑то об этом знал.

У Джулии от возмущения чуть не отпала челюсть.

— Но почему? — взвизгнула она.

Августа по–прежнему отвечала неохотно, словно уступая давлению со стороны сестры.

— Я не хотела, чтобы об этом узнал Лайонелл.

Но Джулию это объяснение не удовлетворило.

— Но почему? Почему? — она растерянно пожала плечами. — Ведь ты свободная женщина, ты разведена… Зачем нужны эти тайны?

— По ряду причин, — уклончиво ответила Августа. — Это очень важные причины.

Джулия возбужденно всплеснула руками.

— И ты, конечно же, мне об этом не расскажешь? Спасибо, Августа. Я люблю тебя, сестренка. Мне жаль, что это наша последняя встреча…

Августа прослезилась.

— Но ведь мы еще увидимся, — нерешительно сказала она.

Слезы навернулись и на глаза Джулии.

— Когда? Где мы сможем увидеться? — ее голос сорвался на стон. — Ты даже не собиралась проститься со мной! Посмотри, что ты делаешь! Ты уже почти собрала вещи, а я даже не знаю, куда ты уезжаешь. Почему такая спешка? Почему ты боишься ответить на мои вопросы? Что это за ужасная тайна, о которой даже я не могу знать?

Августа умоляюще посмотрела на сестру.

— Джулия, когда‑нибудь я тебе обязательно все расскажу. Только не надо меня удерживать сейчас от этого шага. Я должна поступить так, как решила. Успокойся, не надо плакать. Все будет хорошо. Просто сейчас в моей жизни наступил такой период, когда я должна сделать это, чтобы начать все с нуля.

Джулия разрыдалась.

— Только не надо меня успокаивать! — сквозь слезы всхлипывала она. — Ты даже не подумала обо мне!.. Что мне теперь делать? О, Августа, не уезжай!..

Августа успокаивающе взяла ее за плечи.

— Джулия, я должна уехать. Поверь мне, все будет в порядке. Просто мне сейчас это очень нужно. Прошу тебя, поверь мне.

Прошло еще несколько минут, прежде чем Джулия немного успокоилась. Осушив слезы носовым платком, она опустила голову. Взгляд ее упал на большую позолоченную рамку с фотографией Лайонелла, которая лежала в чемодане Августы.

— Что это? — спросила Джулия.

— Где?

Джулия, шмыгнув носом, подошла к чемодану и обвиняюще ткнула в него пальцем.

— Вот это

Не дожидаясь ответа на свой вопрос, она схватила портрет и, с торжествующим видом потрясая им перед Августой, воскликнула:

— Я знаю, что это! Это — фотография мужчины! Это — твой муж!.. Это — единственный человек, которого ты любила по–настоящему…

Августа слабо возразила:

— Но он — мой бывший муж.

Джулия нервно рассмеялась.

— Августа, зачем ты пытаешься меня обмануть? Ведь все вокруг прекрасно знают, что ваш развод был просто формальностью. Ваша супружеская жизнь продолжалась до самых последних дней. Да, вы подписали документы и разделили имущество. Вы собирались преподать друг другу урок, а потом помириться и жить вместе долго и счастливо. Женщина не хранит у себя фотографию мужчины, которого не любит! Так что не надо мне врать!

Словно истратив все силы на этот обличительный монолог, Джулия устало опустилась на диван рядом с чемоданом Августы. Та выглядела обескураженной.

— Возможно, я слишком сентиментальна, — пробормотала Августа.

Джулия посмотрела на Августу.

— Возможно, и так. Но мне кажется, что ты просто говоришь неправду. Это тоже вероятно.

Августа извиняющимся тоном сказала:

— Джулия, я сейчас не могу говорить больше, чем тебе уже известно. Пожалуйста, не вмешивайся в мою жизнь. И знай, что я очень люблю тебя.

Из глаз Джулии снова брызнули слезы.

— Я тоже люблю тебя, — заревела она и бросилась в объятия Августы.

Сестры стояли обнявшись до тех пор, пока Джулия немного успокоилась.

— Ты не представляешь, как мне тяжело!.. — надрывно сказала она. — Ведь я остаюсь теперь совсем одна… Если что‑то случится, мне даже не к кому будет обратиться за помощью.

Августа с болью и нежностью в глазах смотрела на сестру.

— Я думаю, что Лайонелл всегда поможет тебе. Джулия вскинула на нее мокрые от слез глаза.

— Лайонеллу самому теперь нужна помощь. Ты бы видела, в каком он сейчас состоянии…

В дверь неожиданно постучали.

Августа скрепя сердце вынуждена была покинуть Джулию, чтобы открыть.

На пороге стоял все тот же высокий моложавый мужчина в светлом пиджаке, которого Лайонелл Локридж видел в ресторане «Ориент Экспресс».

Увидев заплаканное лицо Августы, он озабоченно спросил:

— С тобой все в порядке?

Она кивнула.

— Да. Проходи.

Когда Джозеф вошел в комнату, Августа вдруг опасливо оглянулась и, убедившись в том, что Джулия смотрит на нее, бросилась обнимать своего возлюбленного.

Правда, все это было несколько неестественно и наигранно.

Джулия, как человек, хорошо разбирающийся в людях — это свойственно, наверное, всякому адвокату — тут же краем глаза отметила фальшь в поведении сестры.

Августа опустила руки и, вместе с Джозефом повернувшись к сестре, пыталась что‑то сказать. Но Джулия решительно покачала головой.

— Не надо мне представлять его. Я не хочу знать этого человека!

Почувствовав, как на глаза ее снова наворачиваются слезы, Джулия выскочила из комнаты и заперлась в ванной.

Джозеф озабоченно прошелся по комнате, сунув руки в карманы брюк.

— Да, непростая ситуация, — загадочно усмехнувшись, сказал он. — Жаль, что все это просто красивая сказка.

Августа удрученно покачала головой.

— Все гораздо сложнее, чем ты думаешь.

— Ты — замечательная женщина. Августа, — сказал Джозеф.

Она отвернулась и глухо произнесла:

— Пусть все верят в наш роман. Ни у кого не должно возникать никаких сомнений.

Сантана возбужденно расхаживала по палате, размахивая руками.

— Я была уверена в том, что принимала лекарство от аллергии, а не наркотики. Я ведь даже не подозревала о том, что кто‑то мог подменить мне таблетки.

Круз покачал головой.

— Твое поведение сразу вызвало у меня подозрение. Ты вела себя очень странно. Вспомни. Ты то смеялась, то плакала. Ты постоянно была на грани истерики. Мне казалось, что все это объясняется охлаждением наших отношений. Однако…

Кастильо умолк и с надеждой взглянул на жену.

— Сантана, помоги мне найти улики против Кейта и Джины.

Она тут же торопливо выпалила:

— Нет, мне ничего неизвестно!

Круз успокаивающе поднял руку.

— Не торопись с ответом. Постарайся что‑нибудь вспомнить.

Сантана порывисто отмахнулась.

— Не лезь не в свое дело, Круз! — резко сказала она. — Я сама разберусь с Джиной и Кейтом.

Круз сочувственно посмотрел на жену.

— Но ведь это очень опасно.

Однако Сантана не желала слушать его уговоры.

— Я не боюсь ничего, — решительно заявила она. — Никто не может меня запугать. И, вообще, за последнее время я привыкла сама решать собственные проблемы.

Круз шумно вздохнул.

— Ты, наверняка, наделаешь каких‑нибудь глупостей и еще больше запутаешься. Нет, не нужно этого делать. Мы проведем законное следствие и привлечем их к ответственности.

— Это ни к чему! — запальчиво воскликнула Сантана. — Кейт и Джина все равно получат свое!

Столкнувшись с полным нежеланием жены сделать шаг навстречу, Круз не терял самообладания и терпеливо пытался уговорить ее.

— Сантана, ты не права. Слепое мщение классифицируется как расправа. Это противозаконно. Подумай о другом, как доказать присяжным, что ты стала жертвой преступления.

Она упрямо продолжала твердить свое.

— Это видно без всяких доказательств. Это же — факт. Только я смогу наказать Кейта и Джину.

Круз тяжело вздохнул.

— Ну, хорошо, — сказал он. — Знай, что пока ты находишься в больнице, я начну следствие.

Сантана сверкнула глазами.

— Ты что не понял, Круз? Я тебе сказала, что не нуждаюсь в твоей помощи. Ты мне больше не нужен, я сама разберусь с ними.

На сей раз Круз располагал большим запасом терпения.

— Послушайся меня, — вновь повторил он. — Я добьюсь результата. И результата в твоих интересах. Пожалуйста, помоги мне.

Уговоры, наконец‑то, подействовали на нее.

— Ну, хорошо, — растерянно сказала она, опустив глаза. — Может быть…

Резонно рассудив, что не стоит больше давить на Сатану, Круз вышел из палаты.

— Спокойной ночи, — на прощание сказал он.

Джулия выскочила из квартиры Августы, словно ошпаренная, и бросилась к машине. Спустя несколько минут она встретилась с Лайонеллом Локриджем, который с отрешенным видом расхаживал по каюте собственной яхты.

— Лайонелл, — торопливо сказала она, спускаясь к нему. — Здесь что‑то нечисто. Августа, наверняка, делает это не по своей воле.

— Почему ты так думаешь? — мрачно буркнул он.

— Августа собирается уезжать. Но она захватила с собой твою фотографию. Согласись, что это выглядит как‑то неестественно.

Локридж тут же возбудился.

— Да, действительно. Все это выглядит очень странно. Наверняка, это — авантюра. Я должен все еще раз проверить. Поехали к ней.

Джулия растерянно развела руками.

— Боюсь, что мы опоздали.

— Что?

— Они уже уехали в аэропорт. Поезд ушел… Точнее — самолет улетел…

Казалось, что это сообщение только придало дополнительной энергии Локриджу. Он бросился к двери.

— Я догоню ее!

— Куда ты? Подожди! — поспешно закричала Джулия.

Но было поздно. Локридж уже сбегал по трапу на доски причала.

— Это же ничего не решит, Лайонелл!.. — безнадежно кричала Джулия.

Торопливо стащив с Джины одежду, Тиммонс разделся сам и, уложив ее на постель, сам нырнул под одеяло.

— О, дорогая, как я по тебе соскучился!.. — с пылкой страстностью шептал он. — Кажется, что мы уже целую вечность не были вместе… О, как я хочу тебя!.. Давай, побыстрее начнем…

Но Джина громко застонала и, оттолкнув Кейта, села на постели.

— Не надо, я не могу… — захныкала она. Тиммонс недовольно проворчал:

— Ну, Джина, пожалуйста… Я весь просто дрожу и сгораю от нетерпения.

Джина выглядела так, словно по ней только что проехал паровой каток.

— Мне плохо… — застонала она. — Я не могу… Меня тошнит…

Она обхватила двумя руками голову и сидела нахохлившись.

— Неудивительно… Ты выпила одна почти целую бутылку коньяка, — криво усмехнулся Тиммонс.

Не в силах удержаться, он снова начал обнимать и целовать ее.

Джина вяло оттолкнула его.

— Кейт, не надо… Мне будет еще хуже. Ну, прекрати же! Не надо целовать меня в шею…

Тиммонс в изнеможении застонал.

— Господи, ну сколько же мне еще придется ждать? Зачем ты пила этот проклятый коньяк? Что на тебя нашло?

Джине потребовалось еще несколько минут, чтобы собраться с силами и наконец‑то ответить.

— Я заведена до предела. Мне непонятно, что происходит с Мейсоном.

Тиммонс развел руками.

— Эта девка, наверняка, промыла ему мозги… Теперь Мейсон пробует накачать всех вокруг этой дурью, — язык у Джины все еще заплетался. — Я никак не могу успокоиться. Я чувствую, что здесь все подстроено. Какой‑то подвох есть во всем этом. Но я еще пока не разобралась, что это означает. Она похожа на меня, очень похожа…

Тиммонс продолжал ласкаться.

— Джина, о чем ты говоришь?.. — в сладостной истоме простонал он. — Иди ко мне…

— Это — за–го–вор… — заплетающимся языком сказала Джина. — Против меня затеяли дьявольскую игру. Я ничего не понимаю…

Она захныкала и упала на подушку. Тиммонс нервно рассмеялся.

— О, боже!.. С меня довольно. Даже в постели с тобой невозможно избавиться от мыслей об этой Лили Лайт!.. Я больше так не могу. Я ухожу.

Он решительно сбросил с себя одеяло, но тут Джина настороженно прислушалась.

— Погоди–погоди… — напрягшись, сказала она. — За дверью кто‑то есть.

Словно в подтверждение ее слов, в следующее мгновение раздался оглушительный стук в дверь.

— Джина, открывай! — кричал Круз Кастильо. — Открывай! Я знаю, что ты дома. Иначе, мне придется высадить дверь…

Джина в нерешительности посмотрела на окружного прокурора.

Тот сделал равнодушное лицо.

— Открывай–открывай… А то этот сумасшедший сломает тебе дверь. Тем более, что особых сил для этого применять не требуется.

Пошатываясь, Джина встала с постели и, накинув одеяло, подошла к двери. Поскольку нога у нее по–прежнему болела, она шла, держась рукой за стену.

Круз снова загремел в дверь.

— Джина! Открывай быстрее!

— Иду–иду! — недовольно крикнула она. — Что ты так шумишь?

Когда Джина открыла дверь, Кастильо тут же шагнул через порог, с любопытством заглядывая в комнату.

Убедившись в том, что не ошибся, он с мстительной улыбкой воскликнул:

— Джина, кажется, я не вовремя! Нет–нет, вставать не надо… Я ненадолго.

Окружной прокурор, увидев на себе насмешливый взгляд Кастильо, стал стыдливо натягивать на грудь одеяло.

Мейсон вместе с Лили Лайт отправился на кладбище, на могилу Мэри.

Положив цветы на могильный камень, он долго, задумчиво смотрел на никелированную стальную табличку с именем и двумя датами.

— Мы пришли сюда не случайно? — спросила мисс Лайт. Мейсон выпрямился.

— Да, в конце тоннеля появился свет…

Она с интересом взглянула на него.

— Объясни.

— После ухода Мэри меня охватило безразличие и я не знал, что мне делать, как дальше жить… Я ждал знамения, — тихо сказал Мейсон.

— А сейчас?

— У меня появилась великая цель. Будь Мэри жива, она бы стала твоим соратником, Лили.

— Мейсон, вспомни тот день, когда мы познакомились. Твоя измученная душа не слышала моих слов. Но я поверила тебе. Я говорила с тобой. И чудо свершилось — ты доверился мне.

Он взглянул на Лили просветленным взором.

— Я никогда не забуду этого. Это был незабываемый день.

— Да, Мейсон. Помни о своем прошлом, — сказала она. — И будь особенно осторожен в ближайшем будущем. У тебя сейчас трудный период. Многие не хотят свыкнуться с переменой, произошедшей в твоей душе. Тебе сейчас особенно нужна дружеская поддержка.

Мейсон с благодарностью взглянул на нее.

— Я помогу тебе, — сказала Лили. — Я буду тебя поддерживать, но пусть в твоей душе будет свет, тогда прошлое не поглотит твою душу, тогда все будет хорошо.

Мейсон печально вздохнул.

— К сожалению, люди из прошлого меня не понимают.

Она сочувственно положила ему руку на плечо.

— Это не удивительно. Тебе придется столкнуться не только с непониманием, но и с враждебностью. Многие упорно цепляются за собственные предрассудки, не желая пойти навстречу желающим помочь им. Мне приходилось видеть и не такое.

Мейсон прослезился.

— Я даже не знаю, как отплатить тебе. Лили. Ты сделала для меня столько, что я не смогу отдать тебе эти долги до конца жизни.

Она мягко улыбнулась.

— Ты сможешь отплатить мне — своей верой и преданностью. Мне больше ничего от тебя не надо, ведь ты служишь мне, а это можно считать расплатой за долги. Я знаю, что смерть Мэри принесла тебе горе и нестерпимое страдание, но твоя вера в меня поможет преодолеть их. Это поможет тебе.

Августа в открытом платье из черною бархата и строгой шляпке задумчиво шагала следом за Джозефом по бетонной полосе аэропорта. Они направлялись туда, где с дальней полосы взлетали частные самолеты. Вечер был сырым и влажным. Со стороны океана надвигалась тонкая пелена тумана, все сильнее закрывавшего серый бетон.

Хотя Августа уже приготовилась к началу новой и, как она надеялась, счастливой жизни, в голове ее ворошились беспокойные мысли о прошлом. Она вспоминала о тех счастливых минутах, которые провела вместе с Лайонеллом Локриджем. На память ей приходили то эпизоды их страстной бурной любви, то столь же бурные и безумные ссоры, то встречи, то расставания. Она вспоминала, как, только что поженившись, они въехали в новый дом, как обживали его, как затем вынуждены были расстаться с ним.

В их жизни с Лайонеллом было много разного, но почему‑то сейчас она вспоминала даже самые темные страницы своего прошлого с каким‑то светлым чувством. Лайонелл, Лайонелл… Временами он был порывист и глуп, временами — рассудителен и трезв, но она никогда не могла упрекнуть его в равнодушном отношении к себе. Этот человек обожал ее. Даже тогда, когда СиСи лишил его всех средств к существованию, отнял деньги и дом, Лайонелл выстоял и сохранил свою любовь к Августе. А в последнее время он проявлял свои чувства особенно пылко. Она даже подозревала, что он снова собирается сделать ей предложение. Об этом говорило все его поведение в те несколько недель, которые предшествовали их расставанию. Он был необычайно предупредителен и нежен.

Но все в жизни Августы переменилось с появлением ее давнего возлюбленного. Когда он приехал в город для того, чтобы уладить свои финансовые дела, давно, казалось, угасшая любовь вспыхнула в Августе с новой силой. Они не виделись двадцать лет, но, как оказалось, страсть никуда не исчезла. Она только таилась где‑то глубоко в душе Августы в ожидании того, что когда‑нибудь в один прекрасный момент они, наконец, смогут соединиться.

Да, два прошедших десятилетия заставили его волосы серебриться, а ее кожу покрыться морщинами, хотя она упорно пыталась бороться с ними. Однако сердца их были столь же открыты для любви, как и тогда, в середине шестидесятых.

Когда её возлюбленного оклеветал брат, после чего они были вынуждены расстаться, Августа еще некоторое время ждала и надеялась, но затем, встретив Лайонелла, она решила, что не может посвятить свою жизнь ожиданию. Они, действительно, любили друг друга. Августа поставила крест на прошлом и обратила свои взоры только на будущее.

Однако коварная судьба в конце концов преподнесла ей еще один удар. Лайонелл был разорен, его дом и деньги испарились, и, чтобы не оставить ее в полной нищете, они решили оформить развод, чтобы Августе могла достаться хоть какая‑то часть его состояния. Да, действительно этот развод был большей частью формален, и Лайонелл, и она по–прежнему считали себя мужем и женой. Внешне все в их жизни оставалось прежним, однако внутренне Августа ощутила в душе надлом. Нет, она вовсе не собиралась бросать его навсегда и в сорокалетнем возрасте начинать все сначала.

Скорее всего их отношения так и шли бы по прямой, превратившись в рутинную привычку, но…

Но вдруг для Августы все взорвалось. Стоило ему приехать в Санта–Барбару, и одним взглядом встретиться с Августой, как она мгновенно поняла, что жизнь еще не закончена. Он снова вернулся в этот город, но теперь уже не нищим и бездомным, а богатым и уверенным в себе. Августа никогда не сомневалась в том, что он сможет оправиться от удара, нанесенного ему двадцать лет назад. Но, убедившись в этом собственными глазами, она поняла, что никогда не переставала любить этого человека. Он тоже женился, завел детей, но воспоминания об Августе не оставляли его все эти два десятилетия.

Теперь, когда у них появилась возможность соединиться, она, не раздумывая, приняла решение. Теперь дороги назад для нее не было. Она не знала, как сложится ее будущая жизнь, не знала, что ее ожидает, но надеялась и верила, ее вела любовь.

Любовь двигала и Лайонеллом, когда он очертя голову выскочил на взлетную полосу и, не обращая внимания на одышку, устремился за таявшими в тумане фигурами.

— Августа! — кричал он. — Подожди!

Услышав знакомый голос, она обернулась и застыла на месте. Однако Джозеф, исполнявший в этом спектакле роль ее возлюбленного, потащил ее за локоть к трапу небольшого двухмоторного самолета.

— Пойдем, Августа, нам нужно торопиться, если мы хотим улететь немедленно. Туман спускается на взлетную полосу, и нельзя терять ни секунды.

— Августа! — снова закричал Лайонелл. — Подожди! Мне нужно поговорить с тобой. Между нами еще не все решено.

Она растерянно оглянулась и с болью в голосе сказала:

— Дай мне попрощаться с Лайонеллом.

Понимающе кивнув, Джозеф отошел в сторону.

Лайонелл, запыхавшись, подбежал к ней и дрожащим голосом произнес:

— Я нашел тебя. Августа.

Она опустила глаза.

— Я улетаю, Лайонелл. Он взял ее за руку.

— Нет, ты не можешь улететь. Я знаю, что ты взяла с собой мою фотографию, Джулия рассказала мне обо всем.

Она удрученно покачала головой.

— Это ничего не меняет, я улетаю. Меня ждет самолет. Ты напрасно приехал сюда.

Он все еще никак не мог смириться с этим.

— Но я ведь знаю, что ты любишь меня, Августа. Между нами ничего не закончилось.

Она растерянно кусала губы.

— Да, ты все еще дорог мне, — призналась Августа, — но я хочу побыстрее улететь отсюда, самолет не может ждать.

Лайонелл тяжело дышал.

— Я не верю тебе, не верю, — упрямо повторял он. У нее на глазах выступили слезы.

— Ты все еще любишь меня? — спросила Августа. Локридж едва не застонал от мучительной боли.

— Неужели это не видно? Ради тебя я готов на все.

Она мужественно посмотрела ему в глаза.

— Тогда ты должен согласиться с тем, что происходит. Отпусти меня, дай мне улететь. Наше затянувшееся расставание только мучает меня. Ради бога, уходи. Уходи, Лайонелл…

Она не удержалась от слез, но Локридж упрямо продолжал повторять:

— Нет, нет, я не отпущу тебя. Ты остаешься со мной. Разве ты не понимаешь, что я не могу этого сделать? Это слишком больно для меня.

Джозеф, который по–прежнему стоял в стороне, негромко произнес:

— Августа, нам надо поторопиться, туман опускается все ниже.

Не поворачиваясь, она ответила:

— Я сейчас иду. Садись в самолет.

Когда он исчез в туманной пелене. Августа с горечью сказала:

— Когда‑нибудь, Лайонел, ты поймешь, что это был наилучший выход из положения. После того, что с нами произошло, мы не можем больше оставаться вместе.

— После того, что произошло с тобой, — сумрачно уточнил Локридж. — Ты же видишь, что я готов принять тебя любой. Мы начнем новую жизнь, у нас все будет хорошо.

Едва сдерживая рыдания, она вытерла глаза платком.

— Как ты не понимаешь, Лайонелл, уже слишком поздно. Раны затянулись, но шрамы остались. Мы больше не подходим друг другу.

Он возбужденно схватил ее за руки.

— Но ведь мы любим друг друга. Я верю в то, что ты вернешься ко мне. Мы столько лет провели вместе, это не может исчезнуть так бесследно.

Она решительно покачала головой.

— Между нами никогда больше не будет прежних чувств, и я не вернусь к тебе. Забудь обо мне навсегда. Тебе придется смириться с тем, что произошло. Если сможешь, начни новую жизнь без меня.

— Это невозможно, невозможно, — угрюмо покачал он головой. — Как я могу забыть о тебе? Как я могу оставить тебя?

Из ее груди вырвался сдавленный крик:

— Забудь!

Силы оставили ее, и она разрыдалась. Лайонелл пытался ухватиться за эту последнюю, спасительную, как ему казалось, соломинку.

— Но ведь ты же плачешь, это значит, что ты не хочешь уезжать, — умоляющим тоном сказал он. — Не покидай меня. Зачем же плакать, если я тебе безразличен? Ты любишь меня.

Она всхлипнула.

— Мне пора.

— Нет, нет, — торопливо произнес Лайонелл, — одумайся, у тебя еще есть возможность не совершать эту глупость. Рано или поздно ты все равно вернешься ко мне, так зачем же ждать? Возвращайся, забери свой багаж, и мы поедем домой. Иди ко мне, Августа, иди.

Он обнял ее за плечи и медленно притянул к себе. Надежды Локриджа на то, что она останется, были отнюдь не беспочвенными. Он прочитал в ее глазах мучительное желание прекратить это все и вернуться на круги своя.

Но донесшийся из тумана крик похоронил все ожидания Лайонелла.

— Августа, побыстрее, пилоты уже включают моторы!

В глазах ее блеснул тусклый огонек решимости, и она бросилась на шею Лайонелла с прощальным поцелуем. Спустя несколько мгновений все было кончено. Она резко оттолкнула его и зашагала по бетонной полосе.

Круз панибратски обнял Джину за плечи и издевательски потрепал по щеке.

— Чутье меня не обмануло, я застал тебя в интересной компании, — мстительно сказал он. — Сначала вы были сообщниками, потом любовниками, банальный случай.

Джина брезгливо отмахнулась.

— Да отпусти ты меня. Что у тебя за повадки, Кастильо? Здесь тебе не латинский квартал.

Круз безразлично отмахнулся и, оставив ее в покое, по–хозяйски прошелся по номеру.

— Да, хорошо устроились, голубки. Воркуете? — зло улыбаясь, сказал он. — Думаю, что вам не долго осталось.

Джина, припадая на хромую ногу, закрыла за Кастильо дверь и присела на тумбочку у входа. Тиммонс бессмысленно улыбался.

— Послушай, Круз, — он тут же поправился — инспектор Кастильо, у вас есть ордер? С какой стати ты врываешься в жилище, не имея на это никакого права?

Круз стал театрально расшаркиваться, чего с ним прежде никогда не бывало.

— А это простой визит вежливости, — едко сказал он, — я решил навестить Джину, а то, что вы оказались вместе с ней в постели, было для меня не такой уж неожиданностью.

Тиммонс ухмыльнулся.

— Насколько мне известно. Джина не рассылала никому приглашений. Так что, ты вообще не имеешь права находиться здесь. Комиссия служебных расследований полицейского департамента заинтересуется этим нарушением закона.

Кастильо нервно рассмеялся.

— Оказывается, Кейт, в нужный момент ты можешь надавить на комиссию? — с улыбкой сказал он. — Зачем ты подставил Сантану? Выбрал беспроигрышный вариант, да? Еще бы, кто поверит показаниям наркоманки?

Тиммонс издал нервный смешок.

— По–моему, ты сегодня перебрал лишнего.

Круза это ничуть не смутило.

— У меня есть для тебя плохие новости, приятель, — таинственно сказал он. — Я верю Сантане. Джина подменила ей лекарство. А в ночь, когда была сбита Иден, ты был с ней в машине. Очевидно, вы с Джиной вступили в сговор и договорились на счет алиби.

Тиммонс равнодушно пожал плечами и отвернулся.

— По–моему, я уже слышал эту песенку. Даже могу сказать, когда. Это было в суде. Ты говоришь не своими словами, а повторяешь то, что там наболтала твоя драгоценная супруга. Неужели ты думаешь, что этому кто‑нибудь еще поверит?

Круз с мстительной улыбкой воскликнул:

— Поверят! Я поклялся провести тщательное расследование и довести это дело до конца. И тогда, обещаю вам, с ваших лиц спадет здоровый румянец. Я засажу вас за решетку лет на десять, пятнадцать. Кстати, я нашел несколько компрометирующих улик.

Джина, как всегда не вовремя открыла рот.

— Каких? У тебя ничего не может быть против нас.

Круз обвиняюще ткнул в нее пальцем.

— Да, я вижу, что тебя съедает любопытство. Ты, конечно, очень хотела бы разузнать обо всем пораньше, чтобы успеть подстраховаться с помощью своего дружка окружного прокурора. У тебя ничего не выйдет. Придется потерпеть до тех пор, пока я сам не сочту нужным вам сообщить об этом. Интересно, кто из вас придет ко мне первым? Интрига развивается. Сейчас вы, наверняка, перегрызете друг другу глотки.

Он подошел к Джине и тоном хорошего полицейского произнес:

— Чистосердечное признание уменьшит твой срок.

Джина неестественно громко рассмеялась и, встав со своего места, поскакала к кровати.

— Кастильо, не строй ненужных иллюзий. У тебя не может быть никаких доказательств против меня, потому что я чиста, как ангел.

Кастильо съехидничал:

— Какая похвальная добродетель. Джина, ты каждый раз удивляешь меня своей отчаянной наглостью.

Она демонстративно улеглась на постели рядом с Тиммонсом и презрительно фыркнула:

— Кастильо, шел бы ты подальше отсюда.

Окружной прокурор тут же подхватил:

— Ты нарушил неприкосновенность жилища, а потому, каждая лишняя секунда твоего пребывания здесь может обернуться ужасным ударом по твоей карьере. Я рекомендовал бы тебе не задерживаться здесь ни одного мгновения.

Круз вновь по–театральному поклонился.

— Приношу свои глубочайшие извинения, — фиглярничая, сказал он. — Извините, что нарушил ваши любовные игры. Воркуйте, голубки.

Под напряженными взглядами Тиммонса и Джины он спокойно открыл дверь и вышел за порог. Но, спустя секунду, снова сунул голову в номер.

— Не выпускайте друг друга из виду, может быть, вам понадобится компромат на соседа, когда вас припрут к стенке. Желаю приятно отдохнуть.

Разумеется, после такого визита вежливости ни о каких любовных играх и ласках не могло быть и речи. Джина, даже не накрываясь одеялом, отвернулась в сторону, а окружной прокурор, напуганно хлопая глазами, смотрел в потолок.

СиСи распахнул дверь перед Софией.

— Прошу.

Она вошла в дом и задумчиво остановилась в прихожей.

— Да, это был невероятный вечер, — медленно растягивая слова, сказала она.

СиСи усмехнулся.

— Что, тебе так не понравилась встреча с Лили Лайт?

София равнодушно махнула рукой.

— В общем, я ничего другого и не ожидала увидеть и услышать, все это давно пройдено и известно. Хотя, надо признать, у нее есть дар убеждения. Ты заметил, как у нее горели глаза?

СиСи кивнул.

— Да, этой даме не откажешь в фанатизме. Слава богу, что все это не растянулось до утра, и мы наконец‑то можем заняться самими собой.

Он подошел к ней и обнял за плечи.

— Ты не представляешь, София, как я рад, что ты возвращаешься в мой дом. С каждым днем я чувствую себя все более счастливым.

Она соблазнительно улыбнулась.

— Я тоже.

Обменявшись затяжным поцелуем, они вошли в холл.

— Кстати, — заметила София, — до свадьбы остались считанные недели.

СиСи напустил на лицо серьезную мину.

— Наоборот, долгие, томительные, мучительные недели, — поправил он. — Я даже не знаю, как мне дождаться этою прекрасного дня.

София взяла его под руку.

— Ты не успеешь заметить, как они пролетят. Как ты думаешь, СиСи, Келли будет на нашей свадьбе?

СиСи уверенно кивнул.

— Дорогая, я же пообещал тебе, что к началу торжественной церемонии Келли вернется в дом. Мы обязательно найдем доказательство ее невиновности.

Тень сомнения пробежала по лицу Софии.

— Но ведь времени осталось так немного. Ты успеешь сделать это?

— Дорогая, но я ведь пообещал.

— Ты успеешь опередить Кейта Тиммонса? У нас не остается никакого другого выхода, нужно оставить его с носом, иначе Келли угрожает обвинительный приговор.

СиСи доверительно посмотрел в глаза Софии.

— Он не арестует Келли, я позабочусь об этом. И, к тому же, у него руки коротки.

София тяжело вздохнула.

— Его нельзя недооценивать, у него в руках большая власть. Если он будет настойчиво добиваться своей цели, то ты вряд ли сможешь ему помешать.

Их спор прервало появление в прихожей Мейсона. Услышав за спиной шаги сына, СиСи обернулся.

— Ну что, ты помог Лили разместиться в домике для гостей? — спросил Ченнинг–старший. — Как она там?

Мейсон вежливо кивнул:

— Все в порядке, отец, спасибо. Она очень благодарна тебе за то, что ты дал ей приют.

— Она устала? — спросила София. Мейсон улыбнулся.

— Нет, она обладает неограниченным запасом энергии. Это помогает ей сохранять длительную работоспособность. Во время наших совместных путешествий по Америке я много раз видел, как Лили работала с раннего утра до поздней ночи, не прибегая ни к каким стимуляторам. Ей приходилось выступать с несколькими проповедями за один вечер. Возможно, ей помогает еще и то, что она не употребляет ни алкоголя, ни табака.

СиСи скептически усмехнулся.

— Да, похоже, ей помогает большой запас фанатизма.

Мейсон едва заметно улыбнулся.

— Отец, ты шокирован?

СиСи широко улыбнулся.

— Да, я действительно шокирован. Странно, что у нее нет никаких сомнений. Безумие следовать за кем‑то! — саркастически воскликнул он.

Мейсон не склонен был к юмору.

— Отец, с тобой тяжело спорить. Ты на редкость предан своим принципам. В детстве в нас прививали аксиомы: отец непогрешим как Папа Римский.

Это замечание задело Ченнинга–старшего, потому что игривая улыбка мгновенно сползла с его лица, а глаза сузились. Но он не успел еще ничего сказать, как Мейсон поторопился извиниться:

— Прости, отец, я не хотел тебя обидеть. Сегодня был тяжелый день, я устал и хочу спать.

СиСи процедил сквозь зубы:

— Можешь не извиняться.

— Я не хочу долго говорить с вами. Лили предупреждала меня об опасности искушения в момент общения с бывшими друзьями.

СиСи и София изумленно переглянулись.

— С бывшими друзьями? — ошалело спросила она. — Мейсон, да ты понимаешь, о чем говоришь? Ведь мы по–прежнему одна семья. Или мисс Лайт сумела убедить тебя в том, что мы желаем тебе зла?

Мейсон закатил очи и монотонным, занудливым голосом произнес:

— Я член одной великой семьи, которую создала Лили Лайт.

СиСи с укором посмотрел на сына.

— Мейсон, ты употребляешь ее имя через слово, с тобой неудобно стало разговаривать — Лили да Лили. Она что, принимает за тебя решения?

Мейсон метнул на отца проницательный взгляд,

— Ты почувствовал угрозу для своего авторитета? — с легким вызовом в голосе сказал он. — Раньше мы подчинялись только твоей диктаторской воле.

София поспешила вступиться за СиСи.

— Мейсон, ты несправедлив к отцу, он, действительно, очень сильно изменился за последнее время. Мне жаль, что ты этого не замечаешь.

Мейсон предпочел больше не вступать в пререкания.

— Извините, но я не хочу спорить.

— Я тоже, — сказал СиСи. — Я предлагаю тебе хорошо выспаться, а завтра утром поговорить обо всем на свежую голову.

Мейсон кивнул и направился через холл к лестнице на второй этаж.

— Да, да, — окликнула его София, — если мисс Лайт понадобится что‑нибудь, то пусть она вызовет горничную.

Мейсон остановился и, обернувшись к Софии, мягко покачал головой.

— Нет, ей ничего не нужно. У Лили очень скромные запросы. Она живет, как настоящий пастырь. Благодарю вас.

София улыбнулась.

— Ну вот и хорошо. Надеюсь, удобств, которые есть у нас в домике для гостей, будет вполне достаточно.

СиСи все‑таки не удержался от язвительного замечания:

— Говорят, что вера может и горы сдвинуть, — насмешливо сказал он. — Попроси свою Лили переставить в нашем домике для гостей мебель с помощью веры.

Пока Мейсон оторопело хлопал глазами, СиСи примирительно вскинул руку.

— Это была шутка, Мейсон, всего лишь шутка. Не обижайся.

— Спасибо. Спокойной ночи, отец, — сухо сказал Мейсон и удалился.

Проводив его взглядом, СиСи наклонился к уху Софии и шепнул:

— Шутка ему не понравилась.

Она укоризненно посмотрела на Ченнинга–старшего.

— Да, ты был несколько не сдержан. Мейсон очень уважает Лили.

Ченнинг–старший поморщился.

— А вот меня настораживает это рабское повиновение моего сына и эта внезапная перемена, произошедшая с ним. Я, конечно, допускаю, что с людьми может случаться всякое, но все это слишком подозрительно.

София не слишком уверенно ответила:

— Я не думаю, что она причинит ему вред.

— Надеюсь, — вяло сказал СиСи. — Может быть, я излишне подозрителен, но мне кажется, что Мейсон что‑то затеял. Это, наверняка, какая‑то игра.

София удивленно воззрилась на Ченнинга–старшего.

— Какая игра?

СиСи вздохнул.

— Пока не знаю. Мне сложно сказать. Вряд ли он доверяет этой женщине, которая как две капли воды похожа на Джину.

Последняя шутка сняла царившее напряжение и, расхохотавшись, София бросилась в объятия СиСи.

— Пойдем спать и поскорее, я уже едва стою на ногах.

В домике для гостей, где расположилась Лили Лайт, несмотря на поздний час, горел свет.

Громкие звуки рок–н-ролла доносились из стоявшего на окне приемника, в воздухе витали клубы табачного дыма. Тонкая струя искристой жидкости золотого цвета лилась из высокой зеленой бутылки в бокал на высокой ножке. Лили любила шампанское. В этом была еще одна черта, несомненно, объединявшая ее с Джиной.

Лили откинулась на спинку дивана и, глубоко затянувшись ментоловой сигаретой, стала наслаждаться французским шампанским.

— За тебя, Лили. Пусть все твои желания исполнятся, — обменявшись сама с собой тостом, улыбнулась она. — Ждать осталось недолго.