Счастье под угрозой

Глава 17

Сказано – сделано. На следующее утро Роберт послал одного из слуг к Алексу с приглашением на завтрак в замок. Роберт совсем не удивился, когда вскоре после прихода Алекса к ним присоединились леди Келсо и Элиза. Алекс пришел в сопровождении двух своих людей.

– Надеюсь, ты не возражаешь против эскорта и пригласишь моих сопровождающих к столу? – спросил он, подойдя к помосту.

Роб кивнул. Он понимал, что в присутствии этих двоих Алекс будет вести себя пристойно и не скажет ничего лишнего. Впрочем, глупо было надеяться, что приспешники его брата не знают о том, что происходит. Дав знак слугам накрывать на стол, Роб пожал брату руку и приветственно кивнул его сопровождающим.

– Я пришел не один в надежде, что ты образумился и позволишь мне взять под свою защиту находящуюся в замке леди, – произнес Алекс.

– Я взял на себя смелость освободить тебя от лишнего беспокойства, – ответил Роб. – Вышеозначенная леди уже дома. Кроме того, твоим проблемам с Данвити пришел конец. Его милость скончался.

– Ты считаешь меня идиотом? Я ни за что в это не поверю. Мои слуги внимательно следили за замком. Так вот, пока я находился здесь, ни одна женщина, за исключением этой девчонки Энни, не выходила за ворота. Более того, я непременно узнал бы о смерти Данвити быстрее тебя.

– Клянусь тебе всем, что мне дорого и свято, Алекс, ее милости здесь нет. Если не веришь, начни обыскивать замок. Можешь перевернуть все вверх дном, да только напрасно время потратишь.

Алекс нахмурился, а потом перевел взгляд на леди Келсо:

– Мадам, вы тоже готовы поклясться, что ее милости здесь нет?

– Да, Александр. Мне кажется, тебе должно быть стыдно обвинять брата во лжи, когда он дал тебе клятву. И если Роберт говорит, что Данвити мертв и скорее всего уже погребен, ты должен в это поверить.

– Но как... откуда вы все это узнали? И как могло случиться, что еще два дня назад ее милость находилась здесь, а теперь оказалась дома? Мы же тщательно обыскивали всех, кто выходил из замка.

– Потому что ты и твои люди видели не всех, кто выходил, и меня в том числе, – ответил Роб. – Не проси меня поделиться с тобой секретами Трейлингхейла. Если бы ты не пришел сюда с угрозами взять замок в осаду, я, возможно, выдал бы тебе некоторые свои тайны, но теперь – ни за что.

– Но ведь Данвити направлялся в Дамфрис! Откуда ты знаешь, что он мертв?

– Он умер у меня на глазах.

Алекс молчал, и Робу не понравилось выражение его лица.

– Кто все унаследовал? – наконец спросил он, и Роберт понял, что не ошибся: его брат снова что-то задумал.

Пожав плечами, Роб ответил:

– Поскольку леди Данвити беременна, на этот вопрос нельзя ответить с уверенностью. Но можешь не сомневаться, Дугласы тоже захотят получить свою долю. Так что мой тебе совет: оставь все как есть.

– Да, наверное, ты прав... пока, – задумчиво произнес Алекс.

– По крайней мере мы можем забыть об этом до Пасхи, – подала голос леди Келсо. – Будет крайне неблагоразумно с твоей стороны, Алекс, пытаться навязать свою власть, прежде чем закончится праздник, если, конечно, не хочешь, чтобы священник из церкви Святого Михаила отлучил тебя от церкви в присутствии паствы в пасхальное утро.

Алекс улыбнулся и произнес:

– Вы же прекрасно знаете, мадам, что я никогда не оскверню священный праздник, совершив неблаговидный поступок.

Надеясь, что ему удалось выполнить данное Майри обещание, Роберт с облегчением наблюдал, как отряд, возглавляемый его братом, двинулся в Дамфрис. Вернувшись в дом, он увидел, что в опустевшем зале его ожидает леди Келсо.

Опустив обмен любезностями, пожилая леди произнесла:

– Ты ведь знаешь, как он жаждет заполучить земли Данвити, не так ли, Роб? Его глаза горели жадностью, когда он впервые заговорил о своем праве на обладание этими землями. Боюсь, власть испортила твоего брата, сделав его до крайности ненасытным.

– Не могу с вами не согласиться.

– Сначала это проявилось в гордыне, – продолжала леди Келсо. – В отсутствие главы клана, предпочитающего жить в Глазго или Стерлинге, Алекс беспрепятственно делает все, что ему вздумается. Такая неограниченная свобода опасна. А между тем, мой дорогой, до Пасхи осталось всего две недели.

– Вы считаете, что он завладеет землями Данвити при первом удобном случае? – произнес Роберт, а когда его бабка кивнула, продолжил: – Наши мнения совпадают. Но я не позволю этого, ба, правда, пока не знаю как. Мне не хотелось бы просить помощи у Арчи Дугласа, потому что я не желаю подвергать унижению Алекса или кого-то из Максвеллов. Я не позволю им причинить Майри зло или отобрать ее собственность.

– Он не будет ничего предпринимать до тех пор, пока не прояснится, кто же стал наследником Данвити, – заключила леди Келсо.

Жизнь в Аннан-Хаусе без Фионы оказалась невыносимой. Майри даже и представить себе не могла, как присутствие сестры облегчало ей непростые отношения с мачехой. Без Фионы ей приходилось несладко.

Несмотря на то что мачеха не придиралась к ней, как раньше, она отказывалась воспринимать новое положение падчерицы всерьез, говоря, что женщина, неосмотрительно позволившая себя похитить, да еще унесшая с собой ключи от всех дверей и кладовых Аннан-Хауса, не может управлять им должным образом.

– И не говори, что ты вернула мне ключи, – гневалась Фейлин, когда Майри напоминала ей об этом. – На что они мне теперь? Нам ведь все равно пришлось взламывать старые и вешать новые замки.

Два-три раза на дню Фейлин непременно вопрошала, сможет ли Майри найти себе мужа с такой-то подмоченной репутацией. А еще мачеха ужасно невзлюбила Злюку.

– Кошки должны знать свое место, – недовольно проворчала она, когда утром следующей пятницы женщины взялись за рукоделие.

Фейлин вышивала, а Сэди сидела рядом с ней и разбирала нитки. Майри же отложила пяльцы и взяла на руки громко урчащего Злюку, норовившего «помочь» служанке.

Никто не поддержал разговор, но Фейлин упрямо продолжала:

– Ты что, хочешь, чтобы я споткнулась о него и упала? – Она многозначительно положила руку на живот. – И что тогда будет с ребенком? Нет, этот кот вполне может жить на улице и питаться мышами и прочими вредителями. Тогда от него хотя бы будет польза.

– Злюка отвлекает меня от невеселых мыслей, мадам, – тихо произнесла Майри. – Он либо шалит, либо спит. Да так крепко, что даже не просыпается, когда его берут на руки. А еще он начинает урчать, когда я его глажу. Уверена, вы не захотите лишить меня и себя маленьких радостей, несмотря на то что мы обе скорбим.

– Верно. – Фейлин вздохнула. – Мне очень не хватает крепкого мужского плеча. Всегда необходимо, чтобы кто-то взял управление замком и землями в свои руки. Женщины не могут тягаться с мужчинами в такого рода деятельности.

– Кто-то был с вами груб? – спросила Майри.

– Нет-нет, просто когда твой отец был жив...

Из груди Фейлин вновь вырвался вздох.

– Он всегда заботился о вас, мадам, это правда. Мой отец был хорошим человеком. Я постараюсь сделать так, чтобы Злюка не вертелся у вас под ногами, если это вас порадует. Только не просите меня выбросить его на улицу. Пусть ходит где хочет, мне это нравится.

– Слишком много на себя берешь, дорогая моя. Не очень-то привыкай к власти, чтобы потом не завидовать черной завистью своему маленькому брату, когда тот появится на свет.

Майри заметила, как Сэди поджала губы, а потом порывисто поднялась со своего места и отложила в сторону мотки ниток.

– Прошу прощения, мадам, – обратилась она к Фейлин. – Но мне нужно сходить к себе в комнату.

– Господи помилуй, я надеюсь, эта девица не заболела, – произнесла Фейлин, когда служанка направилась к двери. – Если я подхвачу от нее заразу...

Заметив, что Сэди все еще в пределах слышимости, Майри предпочла промолчать.

Фейлин также выразила удивление, что падчерица позволила «этому Роберту Максвеллу» приставить к ней одного из своих прислужников – «наверняка собственного незаконнорожденного сына». Однако Майри и на это ничего не ответила, предпочитая мир войне.

Гибби почти не заходил в дом, и Майри не осуждала его. Мальчик понравился Джопсону, и управляющий дал ему поручение. Через день он сообщил Майри, что мальчик не только надежен, но еще и сообразителен, а это из уст управляющего звучало как высшая похвала.

Вскоре Майри стала замечать, что постепенно возвращается к прежнему образу жизни. Она снова предпочитала уступать или молча соглашаться, вместо того чтобы высказывать собственное мнение вслух. И все это ради того, чтобы в доме царило спокойствие. Когда-то так поступал и ее отец. Это обстоятельство очень раздражало Майри. Разница между ее нынешней жизнью и жизнью в Трейлингхейле, когда она могла открыто говорить о том, что думает, была очевидна.

Майри нравилась себе больше, когда была там, с Робертом.

В понедельник, за три дня до предполагаемой поездки в Торнхилл к Дженни и сэру Хью на Пасху, Майри, Фейлин и Сэди сидели за ужином. Тяжело вздохнув, Фейлин произнесла:

– Боюсь, моя дорогая, мы все же не сможем поехать в Торнхилл. Такое долгое путешествие! А потом еще придется ехать в Дамфрис на пасхальную службу. Какая досада! В последнее время я чувствую такую слабость...

Она сделала паузу, ожидая сочувствия. Но в душе Майри поднялась волна гнева. Ведь она не только хотела навестить Дженни и сэра Хью, но и надеялась увидеть Роба. Однако гнев вскоре сменился чувством вины, и она произнесла:

– Дженни и сэр Хью будут разочарованы не меньше, мадам.

Больше Майри ничего не сказала и старалась сохранять спокойствие до конца ужина.

Когда же все поднялись из-за стола и направились к лестнице, Майри извинилась, собираясь прогуляться, чтобы унять бушующий в душе гнев. Когда она отвернулась от Фейлин, направившейся в свою спальню, раздался голос Сэди:

– Прошу прощения, госпожа. Могу я поговорить с вами?

Сочтя, что Сэди разговаривает с Фейлин, Майри собралась уже идти дальше, но служанка тронула ее за локоть.

– Прошу вас, ваша милость.

– Извини, Сэди. Я думала, ты разговариваешь с леди Фейлин. Она ведь твоя госпожа.

– Вовсе нет. Я даже не обращаюсь к ней так, – возразила Сэди. – Я называю ее «мадам». А госпожа в этом доме вы, миледи.

– Нет-нет, пока я не госпожа, – ответила Майри. – Видишь ли, если у леди Фейлин...

– Нет, госпожа, – перебила Майри служанка, а потом поспешно добавила: – Простите, я не хотела показаться грубой, но мадам только говорит, что беременна. А тем временем три дня назад у нее начались месячные.

Майри, открыв рот, смотрела на Сэди, а потом едва не задохнулась от гнева.

В Трейлингхейле леди Келсо готовилась к возвращению в Дамфрис, где намеревалась посетить в Пасхальное воскресенье свою любимую церковь Святого Михаила, стоящую возле главного моста города.

Алекс настоял на том, чтобы Роберт присоединился к ним, и последний дал свое согласие так быстро, что наверняка ошеломил брата, не ожидавшего ничего подобного. Роб должен был сопровождать леди Келсо с четырьмя десятками своих людей, потому что чувство собственного достоинства пожилой леди не позволяло ей путешествовать с меньшим эскортом.

Алекс же забрал с собой слуг, сопровождавших леди Келсо в Трейлингхейл.

Роб не знал, привезет ли сэр Хью Дуглас свою семью на пасхальную службу в церковь Святого Михаила. Это была самая большая и красивая церковь в Нитсдейле, поэтому почти все знатные семьи предпочитали посещать во время религиозных праздников именно ее. В любом случае Роберт надеялся на долгожданную встречу.

Майри ждала до вторника, чтобы поговорить с Фейлин. Предупредив Сэди, чтобы та пока не попадалась своей хозяйке на глаза, и войдя в покои мачехи, Майри начала без лишних предисловий:

– Я узнала, мадам, что вы не носите под сердцем ребенка и не были беременны в последнее время. Нет, не надо мне ничего говорить, – добавила она, когда Фейлин ощетинилась. – Это я должна вам многое сказать и не желаю выслушивать фальшивых оправданий.

– Да как ты смеешь так со мной разговаривать...

– Это на меня совсем не похоже, но то, как вы обманули моего отца, непростительно, и я вас не прощу, – произнесла Майри с таким сарказмом, какого не слышал в ее голосе даже Роберт Максвелл.

Мысль о нем придала ей решимости продолжать:

– Господи, мадам, я даже не знаю, жалеть мне или радоваться тому, что отец так и не узнал о вашем подлом обмане. Но что сделано, то сделано. А теперь, когда всем стало ясно, кто в этом доме законный хозяин, вы меня выслушаете. Титул дает вам право жить в этом доме, и никто вас этого права не лишает. Но я поеду в Торнхилл на Пасху. А вы сами решайте: поедете со мной или нет.

Фейлин одарила падчерицу гневным взглядом, но та не смутилась, потому что сама дрожала от ярости.

– Сэди очень пожалеет о том, что предала меня, – процедила сквозь зубы Фейлин.

Они отправились в Торнхилл в четверг с наступлением утра. Майри никогда прежде не навещала кузину, поэтому замок на вершине холма, возвышающийся над рекой Нит, произвел на нее неизгладимое впечатление. Майри почувствовала себя здесь как дома, едва только переступила порог и увидела бросившуюся ей навстречу кузину Дженни, баронессу Исдейл.

Золотисто-каштановые волосы Дженни были причесаны на прямой пробор и ниспадали на плечи подобно двум мягким крыльям. На ней было очень простое и вместе с тем невероятно элегантное сочно-зеленое платье, перехваченное на бедрах поясом из квадратных серебряных пластин. Дженни поприветствовала гостей, радостно рассмеялась, а потом крепко обняла Майри.

– Мы были несказанно опечалены, узнав о смерти дяди, – произнесла Дженни, взглянув на Фейлин. – Вам, мадам, должно быть, так его не хватает. Вам всем.

Когда дамы собрались в чудесной комнате Дженни, где весело потрескивал камин, Майри рассказала ей о Фионе. Сэди, теперь с удовольствием прислуживавшую Майри, новую служанку Фейлин и служанку Дженни, Пег, отправили наверх разбирать багаж и готовить постели.

– Сбежала! – воскликнула Дженни, узнав последние новости. – Ужасно! Да с кем! С Уиллом Джардином! Господи, я помню, какого мнения об этой семье был дядя.

– Да, – бросила Фейлин, – он пришел в бешенство. Но печальная правда такова, что и на Майри лежит вина в его безвременной кончине.

– Уверена, вы это не всерьез, мадам, – засомневалась Дженни. – Конечно же, его ужасно расстроил и разгневал побег Фионы с этим молодым Джардином, но Майри здесь ни при чем.

Фейлин досадливо поморщилась.

– Исчезновение Майри тоже повлияло на него не лучшим образом, моя дорогая. Он был вне себя от гнева, узнав, что она провела так много времени с неженатым мужчиной, да к тому же с Максвеллом. Он, видите ли, был уверен, что Джардин и Максвелл сговорились. Какой позор! Угроза сразу двух ужасных скандалов висела над его головой подобно дамоклову мечу и в конце концов свела его в могилу.

Сдвинув брови, Дженни повернулась к Майри:

– Мы знали, что кто-то тебя похитил, потому что Хью помогал в поисках. Но нам ничего не известно о сговоре.

– Неправда, что Роберт Максвелл и Уилл Джардин сговорились, Дженни, – спокойно ответила Майри. – Я расскажу тебе об этом подробнее, но не сейчас.

Бросив еще один взгляд на Фейлик, Дженни кивнула и улыбнулась.

– Я готова подождать, потому что мне прямо-таки не терпится показать вам дом и своего крошку сына. Хью вскоре придет, чтобы поужинать вместе с нами, так что пока у нас есть время осмотреть дом. Или же вы хотите немного отдохнуть, мадам? – обратилась Дженни к Фейлин. – Хью сказал мне, что вы снова ожидаете ребенка.

Фейлин замялась, поэтому за нее ответила Майри:

– Боюсь, что уже нет.

– О, мне очень жаль, мадам. Пережить двойную трагедию... – сочувственно покачала головой Дженни, а потом повернулась к Майри: – Стало быть, ты теперь баронесса?

– Верно, но чувствую себя прежней Майри, – ответила девушка.

Дженни тихо засмеялась:

– То же было и со мной, когда умер мой отец. Но к обязанностям и ответственности, налагаемыми титулом, привыкаешь быстро, и ты сама вскоре это поймешь, если еще не поняла.

Фейлин сопровождала кузин в прогулке по дому, а перед ужином к ним присоединился сэр Хью – высокий мужчина с суровым лицом, которое смягчалось при взгляде на жену. Поговорить же с Дженни наедине Майри смогла, лишь оказавшись наконец в отведенной ей комнате.

– Скажи, – без обиняков начала Дженни, – Фейлин всех обманула?

– Относительно своей беременности?

Дженни кивнула.

– Святые угодники, она и раньше так поступала?

– Не знаю наверняка, – ответила Дженни, – но моя Пег предполагала нечто подобное и поведала мне о своих подозрениях незадолго до того, как я вышла замуж за Хью. Видишь ли, Пег частенько помогала Сэди стирать белье, когда мы все вместе жили в Аннан-Хаусе.

– Сэди рассказала мне все, когда Фейлин, сославшись на слабость, отказалась ехать в Торнхилл. Узнав правду, я заявила, что уеду в любом случае, а она может поступать как знает.

В комнате зазвенел смех Дженни.

– Молодец! – воскликнула она. – Готова поклясться, Сэди необычайно рада тому, что обрела новую госпожу. Пег говорила мне, что Фейлин поколачивает слуг, если те ей чем-то не угодили. А теперь расскажи мне о похищении. Это было ужасно? Мне показалось, что на тебе оно никак не отразилось.

Майри рассказала кузине гораздо больше, чем Фейлин, хотя и не все. Как хорошо, что можно кому-то поведать о своих приключениях, не боясь услышать в ответ сдавленные возгласы ужаса. Даже то обстоятельство, что Роб оставил ей Гибби и котенка, вызвало у Дженни всего лишь смех.

– Ты привезла их обоих с собой? – поинтересовалась она.

- Нет, только мальчика.

Несмотря на то что Дженни восприняла рассказ кузины спокойно, девушку преследовала мысль о том, что похищение испортило репутацию Майри. Ведь именно об этом не переставала твердить ее мачеха.

– Тьфу ты Господи! – воскликнула Дженни, когда Майри объяснила ей причину своего беспокойства. – Она отреагировала точно так же, когда я сбежала с менестрелями. Но знаешь, что я тебе скажу, Майри. Когда женщина носит полученный по наследству титул, подобные вещи воспринимаются всего лишь пикантными фактами ее жизни. Даже на графиню могут смотреть с осуждением. Но люди прощают титулованной особе то, чего никогда не простили бы простой женщине, хоть это и несправедливо. Наличие мужа тоже все меняет. В этом можешь быть уверена.

– Да, наверное, – произнесла Майри, изо всех сил делая вид, что ей это безразлично. – Но баронесса, прихватившая с собой служанку, чтобы сбежать с бродячими менестрелями, совсем не то же самое, что женщина, похищенная из собственного дома и удерживаемая в неволе мужчиной, с которым едва знакома.

– Да, наверное, это разные вещи, – кивнула Дженни, и на ее лице появилось такое выражение, словно она хочет задать следующий, более щекотливый, вопрос, но Майри начала рассказывать о попытке шерифа взять ее под свою опеку и Дженни промолчала.

И все же Майри была уверена: кузина желает знать, воспользовался ли Роберт Максвелл ситуацией.

Он действительно не упустил своего, но с помощью и с согласия Майри. А потом сделал ей предложение. Однако Майри не желала сообщать эти подробности даже кузине.

Она верила, что если замужество может изменить мнение о ней, то вряд ли кому-либо понравится ее решение выйти замуж за своего похитителя.

И Майри не могла никого осуждать за это. Ибо такой поступок – настоящее безрассудство. Поэтому мысли о Роберте нужно выбросить из головы. Майри ни за что не расскажет Дженни о том, что она не раз думала о возможности принять его предложение. И впредь будет гнать подобные мысли прочь.

Скорее всего Роберт даже не любит ее, и оно к лучшему.

В конце концов, когда она попросила его уехать, он не стал спорить. В свете последних событий – побега Фионы и смерти отца – нечего было даже и думать о том, чтобы признаться Фейлин или кому-то другому в желании выйти замуж за Роберта Максвелла.

Дженни спросила о Данвити. Узнав, что его похоронили с надлежащими почестями на кладбище у подножия холма, она задала один-единственный вопрос:

– Ты читала его завещание?

– Да, сразу же. Все так, как он сказал, включая пункт о том, что Аннан-Хаус переходит ко мне, хотя за Фейлин остается право жить в нем до самой смерти.

– Странно, что Фиона не явилась даже на похороны, ты так не думаешь?

– Я дважды отправляла к ней посыльных, – сказала Майри. – Сначала для того, чтобы сообщить о смерти отца и необходимости вернуться в Аннан-Хаус. Я также велела передать, что мы с Фейлин нуждаемся в ее присутствии. Второй раз я послала гонца напомнить о том, что мы все собираемся на Пасху в Торнхилл. На этот раз Фиона ответила. В ее послании говорилось, что дорогой Уилл не считает целесообразным путешествовать, когда она скорбит о безвременно почившем отце, и что, возможно, они с Майри увидятся, когда та в очередной раз приедет в Данвити-Мейнс.

– Все это очень странно, – вздохнув, произнесла Дженни. – Мне до сих пор ужасно не хватает отца. Мы с ним были очень близки. И все же я рада, что жители приграничных районов не превращают смерть и погребение в грандиозное событие подобно англичанам и некоторым шотландцам.

Майри согласилась с кузиной, но боль от потери отца была еще слишком сильна, а еще она очень скучала по Фионе. Хотя Майри никогда не была так близка с отцом, как Дженни со своим, и никогда не жила вдвоем с ним, как жила с Исдейлом ее кузина после смерти матери. Исдейл не пожелал привести в дом новую жену и сразу объявил Дженни своей наследницей. Данвити никогда бы так не поступил, и дело было вовсе не в Фейлин.

– Мы всегда хоронили своих близких быстро и без излишней торжественности, ведь нападения врага можно было ждать в любой момент, – сказала Майри. – Но теперь, когда мы прожили в мире достаточно долго, возможно, все начнет меняться.

– Возможно, – согласилась Дженни. – Но жизнь продолжается, поэтому нужно смириться с потерей и жить дальше.

Пасхальное воскресенье встречало королевский город Дамфрис пронзительно ярким солнцем.

Небо было чистым и прозрачным, трава зеленой, и в церкви Святого Михаила собралась большая толпа прихожан.

Церковь представляла собой величественное сооружение с царившей в нем торжественной атмосферой.

Впереди было довольно просторное место для молящихся, чуть поодаль, почти рядом со входом, располагались скамьи для знати, огороженные таким образом, чтобы простой люд не мешал молиться особам королевской крови и им подобным.

На личных скамьях сэра Хью хватало места и для членов его семьи, и для родственников, которых дела могли задержать в Дамфрисе.

Майри скромно потупила глаза, когда они с Фейлин последовали за сэром Хью и Дженни. Гибби, личный камердинер сэра Хью Лукас Хорн и остальные слуги прошли вперед, чтобы отыскать место для молельных стульчиков, которые они принесли с собой.

Сэр Хью отворил дверцу и пригласил Фейлин войти. Майри вопросительно посмотрела на сэра Хью и, когда тот кивнул, хотела уже следовать за мачехой, когда какой-то шум за спиной привлек ее внимание. Майри обернулась и... взглянула прямо в глаза Роберта Максвелла.

Он остановился, чтобы пропустить вперед своих родственников. Скамьи Максвеллов располагались как раз напротив, и Майри увидела леди Келсо, приветственно склонившую голову.

– Ступайте вперед, миледи, – еле слышно произнес сэр Хью.

Девушка была настолько удивлена встречей, что остановилась как вкопанная, непроизвольно открыв рот. Застенчиво улыбнувшись, она поспешила занять место рядом с Дженни.

Со своего места Майри не могла больше видеть Роба – мешала дверца кабинки. Зато он попадался ей на глаза всякий раз, когда молящиеся вставали со своих мест. Каждый раз Роб оборачивался, чтобы посмотреть на нее, и Майри ловила на себе его горящий желанием взгляд.

Боясь, что кто-то это заметит, Майри пыталась сосредоточиться на словах священника и молитве. Но каждый раз, когда она опускала веки, воображение рисовало ей ясные светло-голубые глаза, обрамленные длинными темными ресницами. Когда-то они казались Майри холодными, но теперь она знала, какое тепло они излучают.

Наконец служба закончилась. Хью ждал, пока церковь покинут те, кто сидел в первых рядах, и только потом открыл дверцу, чтобы пропустить вперед Дженни. Последовав за кузиной, Майри искала глазами Роберта.

И нашла его гораздо ближе, чем ожидала.

– Сэр Хью Дуглас? – произнес он, протягивая руку. – Меня зовут Роберт Максвелл, и, если позволите, сэр, я хотел бы поговорить с леди Майри.

Несмотря на гул голосов и отзвуки шагов под сводами церкви, Майри отчетливо слышала, как колотится в груди ее сердце. К ее удивлению, сэр Хью обернулся и спросил:

– Что скажете на это?

– Да, сэр, – ответила девушка. – Я готова поговорить, но недолго.

Хью кивнул и жестом приказал Майри и Робу пройти вперед. Они шли рядом, но молчали, пока не вышли из церкви.

– Пройдемте сюда, – тихо произнес Роберт, отделяясь от толпы прихожан, направляющейся в центр города.

Когда они остановились, Майри застыла в ожидании, не зная, что собирается предпринять Роб. Ей казалось, что она может прочитать его мысли, и все же Майри хотелось, чтобы он высказал наконец то, ради чего ее сюда позвал.

Она вспомнила день, когда Роберт ее похитил. Возмущенная, разгневанная, она не испугалась. С самого начала Майри не испытывала перед ним страха.

А потом Роберт подошел ближе и дотронулся до ее руки, от чего по телу Майри пробежала дрожь.

Роберт хотел сжать ее руку, но боялся, что Майри отпрянет. Более того, если они будут стоять слишком близко, Хью Дуглас вмешается и не даст поговорить. Он наблюдал за ними издалека, но в отличие от своей улыбающейся жены смотрел сурово и неодобрительно.

Роб услышал, как Майри что-то сказала, и наклонился:

– Ты о чем?

– Ты хотел со мной поговорить?

Роб мог бы довольствоваться даже молчанием, лишь бы стоять вот так рядом с Майри. Но ему нужно было поговорить с ней, удостовериться, что она его понимает.

– Я с тобой, – сказал он. – И всегда буду рядом, если понадоблюсь. Стоит лишь позвать.

– Вы очень добры, сэр.

– Нет, я не добрый. Не надо награждать меня качествами, которых я недостоин. Я очень боялся, что никогда больше не увижу тебя, и хотел убедиться, что мои опасения напрасны. Невозможность встретиться с тобой послужила бы мне уроком и наказанием.

– Не думаю, что это удачная идея, сэр. Мне нужно идти.

– Хочешь, скажу тебе, что я думаю? Если бы мы встретились в другое время и при других обстоятельствах – особенно при других обстоятельствах, – ты могла бы меня полюбить. Но своим поступком я испортил все, что могло бы между нами быть. Ты считаешь меня самонадеянным, безрассудным и импульсивным...

– Я вовсе не считаю тебя самонадеянным, – пробормотала Майри. – Просто иногда ты так себя ведешь. Ты пытаешься обуздать все, кроме своих порывов. Даже сейчас ты пытаешься властвовать над моими мыслями и чувствами. Мы не можем больше здесь стоять. Люди смотрят. Я должна идти.

– Подожди. – Роб едва сдерживался, чтобы не схватить Майри за плечи и не заставить остаться. – Скажи мне сперва, как ты себя чувствовала все эти дни? Унижала ли тебя твоя мачеха? Продолжает ли она донимать тебя обещаниями родить в скором времени сына? Я был весьма удивлен тем, что она готова поставить под угрозу...

– Ни слова, сэр. Она больше не... в общем, и не была. А я... – Голос Майри сорвался, и она залилась краской.

– Стало быть, ты теперь наследница Данвити, – закончил вместо Майри Роб. – Это очень хорошо, миледи... вернее, леди Данвити из Данвити. Теперь мало кто осмелится тебя осуждать.

– То же самое сказала мне и Дженни, – призналась Майри. – Но я действительно должна идти.

Роберт кивнул:

– Да, конечно. Но помни... если тебе что-то понадобится...

– Знаю. Спасибо.

Когда Майри отвернулась, Роберт вспомнил еще кое о чем.

– А как там Гиб? Ты привезла его с собой?

– Да, сэр, он здесь с остальными слугами. Однако он ничего не сказал мне о своих намерениях и я готова оставить его у себя. Он произвел очень хорошее впечатление на моего управляющего, и тот восхищается его надежностью. А еще Гибби назначил себя опекуном маленького дьявола.

Роб тихо засмеялся и, заметив направляющегося к ним сэра Хью, поспешно добавил:

– А теперь ступайте, миледи. К нам приближается ваш опекун.

– Вижу. Мы вернемся в Аннан-Хаус через несколько дней и будем проезжать близ Дамфриса, – сказала девушка. – Если Гиб решит вернуться, я прослежу, чтобы он добрался до тебя в целости. Если, конечно, ты все еще будешь здесь.

Заверив Майри, что он будет в городе, Роберт наблюдал за тем, как она величественно удаляется. У него не было времени и слов, чтобы рассказать Майри, какие чувства охватывают его от одного лишь взгляда на нее и каким теплом согревает его ее присутствие.

До встречи с ней на протяжении многих месяцев Роберт ощущал внутри себя пустоту, происхождение которой не мог определить. Он не понимал своих чувств до тех пор, пока не узнал Майри, встреча с которой помогла ему разобраться в самом себе.

Несмотря на то что Роберт с головой ушел в осуществление связанных с Трейлингхейлом планов, он никогда не задумывался над тем, чтобы обосноваться там всерьез и надолго. До тех пор пока Майри не согрела замок своим присутствием.

До встречи с ней у Роберта были желания. Может, встать под знамена Арчи и помочь ему окончательно очистить Шотландию от англичан, может, сделать что-нибудь еще. Но ни одно из желаний не было столь сильным, чтобы Роберт захотел его удовлетворить.

Он переключался с одной цели на другую, брался за многое и вместе с тем не делал ничего. Менее всего ему хотелось выполнять требования Алекса. Роберт постоянно злился на что-то, но при этом не мог назвать ни одной конкретной причины, пробуждающей в его душе гнев.

А потом судьба свела его с Майри.

Они разговаривали, смеялись, спорили. И когда она пыталась ему перечить или рассказывала о своем одиночестве, ее сердце оставалось открытым для всех, и даже для очень сурового человека находились в ее душе теплые слова.

Входя в комнату, Майри тут же наполняла ее светом. Господи, да ведь в сознании Роберта наступало просветление, а спутанные мысли выстраивались ровными рядами, едва лишь он представлял себе ее облик.

Но он не заслуживай: Майри и не мог ею обладать. Роберт не был даже уверен в том, что любит ее, потому что не знал, как распознать это чувство. И все же ему было ясно одно: он хочет, чтобы Майри присутствовала в его жизни. Еще никогда он не желал чего-то сильнее.