Счастье в награду

Глава 12

Первым делом Лукас удалил из папок все фотографии с места событий и надежно запер их в ящике для каталогов. И только потом занялся разбором полицейских отчетов, складывая их в порядке поступления и разделяя по темам.

Закончив с этим утомительным и неблагодарным делом, он наконец позволил себе заняться живыми людьми. То есть Гален. Внимательно прочитав разгромную статью в «Горячих новостях», Лукас перешел к видеозаписям, присланным и с «Кей-Кор», и из «Судебных новостей», уделив особое внимание репортажам о пресловутом деле «Северная Каролина против Вернона», подарившем несколько дней покоя умирающей Марианне Маклейн.

И оказалось, во время работы в «Судебных новостях» Гален носила распущенные длинные волосы — точь-в-точь такие, как он видел во сне. Живую вуаль из волнистой меди пришлось остричь, поскольку она не отвечала требованиям к имиджу ведущей «Кей-Кор» — так пояснила сама Гален. Стилисты студии поработали на совесть — к ее облику не мог бы придраться ни один манхэттенский сноб. Но при этом у Гален сделался такой несчастный вид, словно она знала, что только волосы смогут защитить ее наготу от алчного взгляда убийцы, поселившегося в кошмарах Лукаса.

Она казалась потерянной — и в то же время полной решимости, готовой до конца пройти положенный ей путь. Хотя, конечно, Гален была права. Впрочем, и Розалин тоже. Из Гален получалась очень плохая телеведущая. Обаяние и отвага не в силах были компенсировать отсутствие таланта.

— Чем это вы заняты?

Ее голос прозвучал с порога оружейной комнаты. Лукас обернулся — и наткнулся на смущенный взгляд человека, почувствовавшего, что его предали.

— Стараюсь разузнать о вас как можно больше, — мягко произнес он. Ему доставляло огромное удовольствие любоваться ее очаровательным живым лицом — после стольких виденных им смертей и крови. Вот и теперь он снова попал под власть ее чар. — Без этого нам не обойтись. Ведь убийца мог решить, что вы будете включены в игру, задолго до прошлого воскресенья.

Да, это не лишено смысла. Любая из ее жалких попыток корчить из себя телезвезду могла натолкнуть маньяка на мысль поиграть и с Гален. Но разве это что-то меняло? Факт оставался фактом — выбор пал на нее исключительно в силу ее неспособности связно произнести даже пару слов. И доказательства тому Лукас Хантер видел сейчас собственными глазами.

— Когда вам предложили работать на «Кей-Кор»?

— Что?.. Ах да. — Она потрясла головой, ошарашенная новой догадкой: Лукас не исключает возможность, что манхэттенский Женский Убийца положил на нее глаз еще до того, как она стала ведущей. — Джон позвонил мне на следующее утро после оглашения приговора по делу Вернона.

«На следующее утро после оглашения приговора, — мысленно повторил Лукас. — На следующее утро после смерти Марианны».

— И он сказал?..

— Что они с Вивекой и Адамом смотрели все мои репортажи по этому делу и решили предложить мне работу.

— И?..

— Я была польщена, удивлена и совсем растерялась. Ведь их предложение совсем не походило на мою прежнюю работу. Но Джон так настаивал хотя бы на пробе, что я согласилась встретиться и обсудить все подробности. К тому же в это время меня объявили персоной нон грата в «Судебных новостях».

Лукас невольно отметил про себя, что она сама не заметила, как перешла на свою привычную манеру изложения: скупо, логично, с журналистской непредвзятостью и сдержанностью, не позволяющей допускать в репортаж свои собственные мысли и чувства. Не важно, шла ли речь о ее собственной карьере или о совершенно незнакомом человеке.

— Почему?

— Я угадала содержание приговора.

— И это, — продолжил за нее Лукас, — совершенно не совпадало с тем, что предсказывали ведущие и в «Судебных новостях» и на всех прочих телеканалах.

Он просмотрел достаточное количество видеозаписей, чтобы увидеть правду. Гален позволила себе поверить в дальновидность судьи. Она надеялась, что юрист сумеет распознать угрозу, исходившую от «чистой науки», когда ею занимается законченный психопат, способный выглядеть даже обаятельно в своем эгоизме. И Гален не стеснялась спорить со своими противниками, поддавшимися обаянию этого незаурядного типа. — Но вы оказались правы, — закончил Лукас.

— Это судья оказался прав.

— И когда вы перебрались в Манхэттен?

— Двадцать первого декабря.

— А согласились работать на «Кей-Кор»?

— Двадцать второго, — несколько нерешительно ответила Гален, понимая, какое значение этот день имеет для самого Лукаса.

В ночь на двадцать второе Женский Убийца впервые вышел на охоту. Злодеяние совершилось сразу после того, как в городе стало известно, что лейтенанта Лукаса Хантера отправляют в помощь австралийской полиции, столкнувшейся с террористом, удерживавшим заложников. Противостояние в Квинсленде грозило завершиться катастрофой. Требовалось участие лучшего специалиста, и Лукас дал свое согласие.

Ему сообщили о гибели Кей перед самой посадкой в самолет. А спустя еще пять дней, когда погибла Моника, а Розалин Сент-Джон получила письмо, разъясняющее, за кем именно охотится маньяк, для него началась настоящая пытка.

Вернее сказать, убийца выбрал себе Лукаса Хантера в качестве объекта для пыток.

И сейчас, занимаясь привычной работой сыщика, Лукас со всем возможным тактом пытается установить, когда и почему выбор маньяка пал и на нее тоже… И хотя Лукас Хантер действовал мягко и ненавязчиво, Гален стало страшно, когда она попыталась представить себе лежащий на нем груз ответственности и вины.

— Может, между нами действительно есть какая-то связь? Лукас улыбнулся — смущенно, удивленно и благодарно.

— Не думаю. Но для полноты картины расскажите, как вам удалось получить работу в «Судебных новостях». Вы ведь не адвокат.

— Конечно, нет. Все получилось совершенно случайно, мне повезло. Помните мои блестящие перспективы в качестве экономки у богатых хозяев?

— Карьера, оказавшаяся под угрозой из-за слишком творческого подхода к делу? — «И снежных ангелов, которых лепил бы живой снежный ангел, из крови и плоти?» — Да, я помню.

— Ну вот. Мне постоянно приходилось подавлять свои художественные порывы. Иначе запросто можно было потерять место. Тогда я жила в Чикаго и служила горничной. Мы работали командой, по двое на каждом участке. Поскольку мы обслуживали очень богатых людей, использование команды гарантировало защиту всем заинтересованным сторонам.

— Кроме тех случаев, когда оба члена команды приходили к соглашению обобрать хозяев.

— Или подставить друг друга из любви к искусству. Что вполне устраивало нашу начальницу. Она всегда очень тщательно подбирала пары.

— И старалась найти совершенно несовместимые типы, для которых исключалась даже возможность сговора?

— Примерно так. Во всяком случае, меня она выбрала в напарницы лично себе.

— Что-то с трудом представляю вас в качестве воровки или взломщицы.

— Премного обязана. Она думала так же. Кроме того, я прослыла довольно работящей, и она могла позволить себе не особо напрягаться. К тому же в качестве большого босса она не стеснялась нарушать правила и даже смотрела хозяйский телевизор.

— В том числе и «Судебные новости»?

— Да. До этого я понятия не имела о такой программе. Но меня так захватило, и я решилась пойти туда искать работу, тем более что их студия располагалась в соседнем квартале. Но свободных вакансий не было — даже самой последней уборщицы. И все же мне удалось найти лазейку и временно устроиться помощницей костюмерши.

— После чего начался ваш долгий путь с позиции позади камеры на позицию перед ней.

— Мне просто снова повезло. Мы были на выездных съемках в Альбукерке, когда репортер из зала суда проглотил что-то со стафилококком и угодил в больницу. Все случилось совершенно неожиданно, буквально за какие-то минуты, а репортаж о том деле должен был срочно пойти в эфир, пока не успели пронюхать другие каналы.

— Так вы стали вести репортажи из зала суда.

— Насколько мне это удавалось.

— Вы рассказывали о том, что видели и слышали, — а еще не стеснялись делиться со зрителями «Судебных новостей» собственными наблюдениями и догадками.

— Это была хорошая работа, — тихо призналась Гален. — И она мне действительно нравилась.

— Вы собирались вернуться на прежнее место?

— Нет. Эта проблема — общая для всех персон нон грата.

— Ну, теперь она разрешилась сама собой.

Теперь. После того как манхэттенский Женский Убийца огласил свой выбор, по каким-то чудовищным мотивам павший именно на нее.

— Ох, вот уж о выгоде я думала меньше всего. К тому же у всех остальных репортеров из «Судебных новостей» есть юридическое образование. А я даже колледжа не окончила. — Она замялась, но все же продолжила: — И среднюю школу тоже.

— Вы ушли из школы девятого мая, не закончив выпускной год.

— Просто невероятно, как вы сумели это разузнать!

— Я знаю о вас все, — мягко произнес Лукас. — Мне нужно быть абсолютно уверенным, что решение втянуть вас в игру было сделано не ранее прошлого воскресенья. У меня… у нас нет права пропустить даже малейшую зацепку.

«У нас! Он сказал «у нас»!»

— Я понимаю. И не собираюсь возражать.

— Спасибо. Значит, вы бросили учебу за какой-то месяц до выпуска. Почему?

Гален снова замялась. На этот раз она боролась с нерешительностью гораздо дольше.

— Я никогда не была прилежной ученицей, но наверняка вы и об этом знаете.

Да, Лукас знал. И все же сомневался, что заставило ее колебаться, прежде чем ответить на вопрос. То ли нежелание признаться в собственной нерадивости, то ли какая-то иная, скрытая причина, до которой не смогли докопаться даже самые дотошные сыщики.

Но Лукас не собирался сейчас настаивать на немедленных разъяснениях. Он видел, как тяжело дается Гален этот разговор, чувствовал ее желание отгородиться от чужих назойливых глаз вуалью из длинных распущенных волос. Конечно, она была одета, и речь шла не о телесной наготе, надежно спрятанной под плотными джинсами, просторным свитером и теплыми шерстяными носками. Но это касалось эмоций…

— Мне все же с трудом верится в то, что вы не смогли бы прилично закончить школу — если бы захотели.

Его уверенность в ее способностях была основана исключительно на фактах, и Гален это знала. Если уж лейтенант Лукас Хантер запомнил точную дату ее ухода из школы, он наверняка успел ознакомиться и с ее оценками в течение года. Результаты всех тестов говорили сами за себя — она успевала по всем предметам.

— Наверное, мне просто стало неинтересно.

— Но вы ведь продолжали посещать занятия.

— Мне как-то не приходило в голову, что школу можно прогулять. — Она недоуменно пожала плечами. — Я воспринимала это как необходимость, считала своим долгом, а на уроках никто не мешал мне мечтать.

Она так наклонила голову, делая свое очередное признание, что волна густых рыжих волос опустилась со лба на лицо.

— О чем? — Его вопрос выходил далеко за рамки дозволенного — даже с учетом сложившейся ситуации.

«Позволь мне увидеть твое лицо, Гален! Я знаю — оно прекрасно!»

И она подняла на него доверчивый, задумчивый взгляд, не скрывая больше своих чувств, словно ее неожиданно посетило видение из прошлого. Вот она — девочка-школьница — подходит к окну в классе и любуется чудесным ковром из цветущих маргариток, выросших под синим безоблачным небом на просторах Канзаса.

— О моей матери. И о том, чтобы ей улыбнулось счастье.

— Разве она была несчастлива?

— Да. Она всегда была одинока. — «Хотя рядом с ней была я!» Эта жестокая мысль вторглась в сознание неожиданно, непрошено, причиняя острую боль.

— Наверное, она тосковала по вашему отцу? Они ведь развелись, когда вам исполнилось два года.

— Она никогда о нем не вспоминала. И никто из нас по нему не тосковал. Но ей всегда не хватало любви.

— И вы мечтали кого-то для нее найти?

Огненные завитки встрепенулись от того, что она пожала плечами, и ничего не смогли закрыть. В том числе и ее смущенную улыбку.

— Нет. Это должно было случиться само по себе. Все как положено. Из голубой дали прискачет рыцарь на белом коне и подхватит ее к себе в седло. А я мечтала о том, как буду наряжать ее в свадебное платье, которое сама сошью по собственному фасону.

— И сами нарядитесь в платье, похожее на цветок. Улыбка на ее лице сменилась печальной гримасой.

— Нет, что вы! — Но она сказала неправду, потому что всегда видела себя частью этих грез наяву. Потом она заставила себя позабыть об этом. Но та девочка, с которой она повстречалась сейчас, помнила все до мельчайшей подробности: и давно отзвучавший ласковый смех, и давно похороненную на дне души любовь между одинокой матерью и ее преданной, мечтательной дочкой.

Видя эту внезапную грусть, растерянность и боль от утраты, Лукас затаился, замер в тревожном ожидании. «Расскажи мне, Гален! Позволь мне понять!» Но она промолчала. Она не могла ничего рассказать. Пока не могла.

— У вас были любимые занятия? — наконец прервал Лукас молчание. Он и так успел уже догадаться, что это был за урок и как он назывался. Но как добросовестный сыщик, Лукас должен был услышать все от самой Гален. — Такие, на которых не хотелось предаваться мечтам?

— Да. Домоводство.

— И что это за наука?

— А вы не знаете?

— Нет. Если домоводство и входило в курс обучения в закрытых школах для мальчиков, куда меня посылали в Англии, то там это называлось как-то по-другому.

— Вряд ли оно входило в ваш курс обучения. И вообще в курс обучения в мужских школах. Честно говоря, я даже сильно сомневаюсь, практикуется ли оно в американских школах в том виде, как его преподавали нам. Тем не менее в канзасской глубинке домоводство, то есть умение вести домашние дела, вполне процветает. Это отдельные уроки для девочек, которым предстоит со временем стать женами, матерями — словом, домохозяйками. Нас обучали тому, как распределить семейный бюджет, как готовить обед, убираться в доме, шить. Хотя к этому времени даже в нашем отсталом Канзасе домоводство могли заменить на ОПВ.

— ОПВ. А это еще что?

— Да вы наверняка знаете. Основы полового воспитания, предохранение от беременности, СПИДа и все в таком духе.

— Вот оно что. А почему вам так нравилось именно домоводство?

Лукас задавал свой вопрос в надежде услышать: «Представьте себе, меня это увлекало, потому что я все еще верю в такие архаичные понятия, как семья и материнство. Понятия, создающие дом».

— Я просто бессовестно пользовалась своим преимуществом.

«Да, конечно! Ведь у тебя были твои мечты!»

— Преимуществом?

— Моя мать была… то есть она и сейчас учительница. А домоводство было ее предметом.

— Значит, она преподает его до сих пор?

— Ох, а вот этого я не знаю.

— Вы с ней совсем не общаетесь?

— Нет. Совсем. — Гален упрямо задрала подбородок и спросила: — Вам необходимо выяснить обо мне еще что-то — или вопросы закончены?

«Нет! Мне нужно узнать еще так много! Я готов без конца слушать твои признания!»

— Закончены.

Гален, больше не в силах выносить этот пронзительный взгляд серо-стальных глаз, отвернулась к аккуратным стопкам разноцветных папок с документами, заполнявшим оружейную комнату. Она сразу заметила, что теперь они сложены по-другому. А на рабочем столе лежали какие-то новые бумаги — свежие распечатки из Интернета.

Гален моментально узнала статью, лежавшую на самом верху. Она называлась «Манхэттенский загнанный пони» — очередная приманка для падких на чужую кровь читателей, смаковавших язвительные выпады Розалин Сент-Джон против несостоявшейся ведущей «Кей-Кор». Против выскочки-недоучки, подававшей когда-то неплохие надежды. В своем новом творении Розалин сравнивала Гален Чандлер с несчастной загнанной лошадкой, спотыкающейся на каждом шагу и способной дотянуть до конца лишь один-единственный репортаж из зала суда. Один репортаж за один забег — и не более. И если, к примеру, пони прикажут сменить галоп на рысь или рядом неожиданно заржет лошадь соперника, несчастная кляча теряется и сбивается с шага. Она не способна даже жевать на ходу свое сено — и уж тем более подать зрителям целый воз свежих новостей.

Гален поспешила перевести взгляд с вызывающе манящей статьи, наверняка только что прочтенной Лукасом, на переложенные по-новому разноцветные папки.

— Где мне прикажете начинать?

— В гостиной.

— В гостиной?.. — У нее тревожно защемило сердце.

— Вам нужно распаковать вещи.

Ну конечно, он имел в виду ее имущество, коробки, полные разноцветных отрезов и кукол. А чего еще она ожидала? Однако сердце щемило по-прежнему, и Гален позволила себе напомнить о папках — зловещей радуге смерти.

— Но ведь вы хотели познакомить меня с этими делами. — Вы хорошо воспринимаете информацию на слух? Я бы мог читать эти документы, пока вы будете заниматься шитьем. Насколько я помню, вы обещали Кейси закончить работу до завтра. Гален?

«Посмотри на меня, Гален! Позволь мне понять!» Наконец, наконец она подчинилась его молчаливому приказу, и когда ее тревожные, усталые глаза встретились с его, Лукас улыбнулся. Сейчас он обращался к удивительной, необыкновенной женщине, способной грезить наяву о свадебном наряде для своей матери:

— Считаю своим долгом уточнить, детектив Чандлер, что нисколько не сомневаюсь в вашей способности одновременно слушать меня и шить.