Счастье в награду

Глава 23

Травматологи копались в ее изувеченной груди, сшивая порванные сосуды и извлекая острые осколки костей, затем косметологи трудились над ранами, нанесенными ножом. Каждый из мелких стежков, соединивших рассеченные ткани, являлся настоящим произведением искусства.

Раны были зашиты так аккуратно, как только это было возможно. Шрамы останутся совсем тонкими. Потом, когда станет ясно, удастся ли пациентке выжить, можно будет попробовать ликвидировать их совсем.

А пока хирурги работали у себя в операционной, старшая медсестра Кейси из шестой городской больницы тоже вооружилась иглой. Она приводила в порядок бирюзовое пальто.

Сегодня ей досталось вечернее дежурство, кончавшееся в одиннадцать часов. Но как и многие из тех, кто был в тот вечер в больнице, Кейси не смогла оторваться от экрана телевизора в той самой комнате отдыха, где когда-то держали маленьких заложниц. Она так и сидела в просторном холле, внимательно глядя на экран, когда в 12.22 ей позвонила сестра из регистратуры.

Близкая подруга Кейси, она знала, что это Гален Чандлер приносит для больных девочек Барби, а переговоры с террористом вел лейтенант Лукас Хантер.

Который был тогда великолепен.

Бесподобен он был и сейчас, несмотря на охватившее его тихое отчаяние.

За то недолгое время, что Гален продержали в приемной, лейтенант все сделал абсолютно правильно и без чьей-либо подсказки. Он не вмешивался в суету вокруг нее, а просто стоял рядом и смотрел.

И даже потом, когда Гален повезли в операционную, Лукас не позволял себе ничего лишнего: не закатывал истерик, не требовал пропустить его вместе с ней в стерильное помещение операционной. Над Гален уже вовсю хлопотали хирурги, когда Лукаса отыскали три офицера полиции. Спокойно и толково он описал им все, что произошло, дал приметы и имя человека, напавшего на Гален, и присовокупил к ним несколько приказов.

А вот теперь… Теперь лейтенант Лукас Хантер находится в травматологическом отделении, возле операционной, где и застыл, словно черная статуя, залитая кровью.

Молчаливый, мрачный, как сама смерть.

Они пытались с ним поговорить. Но он не отвечает, даже если и слышит. Может, Кейси сумеет хоть что-нибудь сделать?

Она не очень-то верила, что от нее будет какой-то толк. Особенно когда вошла в палату и сама увидела лейтенанта. Грозного и мрачного, как будто он только что увидел смерть и стоит, все еще глядя ей в глаза.

Кейси стало страшно. Невольно потупившись, она заметила у него в руках бирюзовое пальто Гален. Лукас так осторожно прижимал к себе искромсанную одежду, словно все еще держал на руках ее саму. И Кейси решила, что стоит попробовать. Она еще раз посмотрела на яркую синюю кань, испачканную кровью, и окликнула:

— Лукас! Это Кейси. Из шестой городской больницы. Вы меня помните?

На его застывшем, посеревшем лице виднелось яркое пятно. Кровь Гален. Но глаза оставались пустыми и холодно-вежливыми.

— Помню, — безжизненным голосом ответил он.

— Вот и хорошо. Знаете, Лукас, я бы хотела сказать вам одну вещь. Мне кажется, надо отчистить эти пятна с ее пальто. И чем скорее, тем лучше. Конечно, Гален в два счета могла бы сшить себе что-то новое. Но мне всегда казалось, что для нее дорого именно это пальто. Как вы думаете, я смогла бы его починить?

Затаив дыхание, Кейси осторожно потянула за край одежды и почувствовала, как Лукас разжал руки.

— Отлично. Большое вам спасибо. А оно неплохо сшито, верно? И столько карманов! — Она провела руками по пальто, моментально догадавшись, что спрятано внутри. — Наверное, Гален предпочитала все держать в них и не пользоваться сумкой! Очень удобно. Пожалуй, она могла бы начать шить аналогичные модели для других женщин. Здесь, в Манхэттене, наверняка найдутся желающие!

Кейси говорила без умолку, а перекись водорода делала свое дело. Бурые пятна выцветали, превращаясь в легкую шипящую пену, которую можно было смыть водой.

Закончив с пальто, Кейси взяла чистое полотенце, намочила его перекисью и встала перед Лукасом.

— Надо привести в порядок и ваше лицо, лейтенант. И одежду тоже. Пожалуйста, позвольте мне помочь! — «Пожалуйста!»

Он уступил, и Кейси, сдерживая вспышку облегчения и радости, едва дождалась, пока ей вернут использованное полотенце, чтобы бросить его в корзину для грязного белья. А потом расправила влажное пальто Гален.

— Вот видите, как все отмылось? Пожалуй, я захвачу его наверх, в ту палату, где Гален будет лежать, и повешу просушиться. А по пути покажу вам, где можно посидеть и подождать конца операции. Пойдемте со мной, Лукас! Пожалуйста!

«Пожалуйста» сработало опять. Они вышли из приемного покоя как раз в ту минуту, когда туда через другую дверь ворвалась шумная толпа корреспондентов. Кейси успела увести лейтенанта в комнату для ожидания, куда не было доступа репортерам, отнесла пальто в палату и вернулась к Лукасу вместе с ним ждать новостей.

Он молчал, не в силах преодолеть ужас и боль.

О чем он сейчас думает? Кейси без конца терялась в догадках. В таком состоянии лучше вообще ни о чем не думать. Но она очень сомневалась, что Лукас Хантер позволит себе такую роскошь.

И именно он, а не Кейси, первым почувствовал, что на пороге стоит кто-то третий. Лукас моментально вскочил, готовясь узнать правду, которая явилась сюда в облике доктора Дианы Стерлинг, главного врача травматологического отделения, хорошо знакомой лейтенанту по службе.

— Она уже не в операционной, Лукас. Мы перевели ее в палату интенсивной терапии. Если не будет осложнений, то на данный момент угроза жизни миновала.

— Диана! Спасибо! — прозвучал радостный шепот. Та ободряюще улыбнулась:

— Ну, Гален вряд ли сможет поблагодарить нас в ближайшие двадцать четыре часа! У нас нет иного выхода, мы обязаны контролировать все, что можно: частоту дыхания, сердечную деятельность…

— Болевой шок.

— Да. Сейчас главная задача — как можно скорее восстановить прежний объем легких, напитать кислородом каждую клетку из тех участков, что были залиты кровью. А значит, придется прибегнуть к искусственной вентиляции, отключив ее собственную мускулатуру. Такое возможно только под наркозом, иначе она рефлекторно станет ограничивать глубину вдоха. Кроме того, лекарства дадут дополнительный седативный эффект. Непрерывный сон в течение ближайших суток пойдет ей на пользу.

— Я могу повидать ее? Диана выразительно вздохнула:

— Увы…

— Нет? Вы не пустите меня к ней?

— Лукас, вы уже спасли ей жизнь. Точнее, ваш голос. — Врач-реаниматор рассказал, как вез пострадавшую в больницу. Благодаря Лукасу у Гален восстановился пульс, и он смог найти вену и вовремя ввести лекарство. Давление крови восстановилось, хотя до этого успело упасть ниже критической точки. — Но боюсь, если она услышит вас сейчас… это моментально выведет ее из анестезии. Такое резкое пробуждение не даст ничего хорошего. Нам и самим не терпится убедиться, что после такой черепно-мозговой травмы она не утратила ясность сознания, но придется подождать, пока она хоть немного оправится. — И у Дианы Стерлинг снова вырвался глубокий вздох. — Вы можете посмотреть на нее, Лукас. И ради Бога, молчите. И не вздумайте к ней прикасаться. Гален сейчас спит, и это самое лучшее, что можно придумать.

— Хорошо. Я хочу, — «…навсегда, на всю жизнь!» — сделать так, как ей лучше.

— Если, когда она придет в себя, ей станет необходимо общество, мы непременно дадим вам знать, — со спокойной улыбкой заверила Диана. — Я обещаю вам, Лукас.

— Спасибо, — еще раз горячо прошептал он.

Спасибо! Это слово в тот день Лукас повторял еще много раз, выражая благодарность врачам и медсестрам травматологического отделения, не ленившимся постоянно заглядывать в комнату для посетителей и сообщать ему о состоянии Гален.

Кейси заглянула перед началом своей смены — в этот день утренней — и сказала, что она уверенно идет на поправку.

А в среду в половине пятого…

— Лукас?

— Лоренс!

— Я только что обо всем узнал. Как она?

«Неплохо, — показали сильные, ловкие руки Лукаса Хантера. — Доктора говорят — поправляется».

«Я так рад! — жестами ответил ему Лоренс. А потом удивленно посмотрел на свои пальцы и добавил еще одну фразу: — Я уже забыл, когда разговаривал так в последний раз!»

«Я тоже», — показал Лукас. И продолжил уже вслух:

— Я сделал Гален предложение.

— И? — спросил Лоренс с улыбкой.

— По-моему, она согласилась, — улыбнулся в ответ Лукас. — Да, наверняка согласилась.

Они говорили о Гален. И когда в комнату вошла медсестра с очередным сообщением, что та спит и чувствует себя превосходно, оба откликнулись в один голос:

— Спасибо!

Потом снова остались вдвоем, и Лоренс признался:

— Мне нужно было тебя усыновить.

— Усыновить? Меня?

— Я давно хотел сделать это, Лукас. И уже все продумал. Мы даже обсудили все с адвокатом, но я не успел повидаться с Еленой. Наверняка она не стала бы возражать. Но тут…

— Не стало Дженни.

— А ты уехал. Если бы я успел все оформить, тебе не пришлось бы возвращаться в Англию, на пустое место. Но я был так поглощен своим горем и жаждой мщения, так стремился не дать Брэндону избежать наказания, что позабыл обо всем на свете. Даже о самых важных вещах. А когда наконец прозрел, то обнаружил, что потерял вас обоих.

Обоих! Дженни. Лукаса. Обоих своих детей.

— Не знаю даже, что и сказать. — Но Лукасу и не требовались сейчас слова. Его потемневшие серые глаза, полные удивления и благодарности, сделали это сами. Однако Лоренс хотел уточнить еще кое-какие вещи.

— Ты имеешь полное право считать меня плохим отцом.

— Нет, Лоренс. Я так никогда не думал и не думаю.

— Или непорядочным человеком.

— И это тоже.

— Ну, во всяком случае, ты мог бы сказать, что я малость припозднился — всего на каких-то тридцать лет — со своими признаниями в любви.

— Нет, — еле слышно возразил Лукас. — Ты не опоздал.

В комнате надолго повисла тишина — казалось, сам воздух трепещет от пронизавшего его переплетения чувств, от неразличимого глазом танца воспоминаний и радости, смешанных со светлой грустью.

Наконец известный писатель нашел в себе силы начать новый разговор.

Театр на Бродвее уже начал репетиции его последней пьесы, названной Лоренсом «Беллемид». Это будет история семьи, которую составляли когда-то он, Лукас и Дженни. У него ушло немало времени, чтобы написать пьесу так, как нужно. Но все же он сумел ее закончить. И судя по отсутствию у труппы возмущения по поводу автора, покинувшего театр на время обеденного перерыва и до сих пор не вернувшегося, «Беллемид» должен оправдать возлагаемые на него надежды.

Особенно если на премьере будут присутствовать Лукас и Гален.

— Мы непременно придем, — пообещал Лукас и улыбнулся. — А я, в свою очередь, надеюсь, что ты, Лоренс, придешь на нашу свадьбу.