Считая шаги (СИ)

Эмма не плакала и не кричала, когда физиотерапевт настоятельно пробовал поставить ее на ноги. Слабые конечности были не главной причиной того, что девушка отказывалась вставать на ноги. У нее уже вполне бы хватило сил.

Она просто не хотела.

Апатия и безразличие ко всему тянули худое тело обратно на кровать, куда она обессиленно укладывалась, не смотря на уговоры, страшные прогнозы и тихие умоляющие слова, которые вбивали ей в голову доктора и шептал старик.

Деточка, моя… Врачи, как лучше хотят. Шажочек один, всего один… Ты же можешь, — Ларсон повторял эти слова сотни раз каждый день, словно буравя затуманенное сознание Эммы.

Когда в очередной раз он увидел, что она вот-вот рухнет в руках физиотерапевта, Ларсон не сдержал слез. Они текли по морщинистому лицу и старик. отвернувшись едва успевал смахивать их салфеткой. Молча, чтобы никто не заметил. Через эту соленую жидкость тело избавлялось от отчаяния, которое уже грозило передозировкой. Тогда Эмма повернула голову, встретившись взглядом с Ларсоном и ее лицо исказилось от боли. Ее рот невольно приоткрылся, будто она хотела что-то сказать, но вырвался лишь сиплый хрип.

Старик торопливо подошел к ней и подхватил под здоровую руку, в то время как врач поддерживал тело девушки со спины, обхватив руками.

Эмма виновато посмотрела на присутствующих мужчин и устало кивнула.

Давай! Один шаг, — обрадовался тогда Ларсон. — Одиииин…

Будто малое дитя, которое только училось ходить Эмма слушала робкое подбадривание Ларсона, она видела радость на лице Шона, ее любимого медбрата и сосредоточенное и глухое к проявлению чувств лицо доктора. Чужие люди радовалась тому, что она просто стоит и пытается сделать едва ли не самый трудный шаг в своей жизни.

В физическом плане, это действительно было трудно. Голова кружилась страшно, больничный запах дезинфекции и перемолотой в питательную кашу безвкусной еды, вытравляли и без того притупленные чувства.

И зачем тогда она открыла глаз?

Можно было просто дальше лежать в блаженной тьме, в которую не лезли ненужные вопросы, а за ними обидные ответы, не терзало бессилие.

Ну, постарайся, милая…. Я держу, и доктор держит, — Ларсон продолжал уговаривать и счастливо улыбнулся, когда Эмма судорожно вцепилась в его костлявую жилистую руку и вперив взгляд в пол, она протянула левую ногу вперед, после чего перенесла вес на нее и почувствовала, как взрывается фейерверк боли, начиная от бока и заканчиваясь в колене.

Мужчины дружно, едва ли не в один голос протяжно выдали «молодец», а Эмма не подала виду, что чуть не задохнулась от рвущейся из груди агонии. Хорошо, что боль в ноге отвлекала от того, ада, который кипел в ее душе.

Выбежав из пустой палаты, Данри бросился к администратору.

Мэг, доктор Милфорд уже пришел?

Да, а что случилось?

Эмму перевели? Ведь никаких распоряжений вчера не поступало.

Да. Ее направили в Лангон.

Но как? Ее страховка едва вытянула наши услуги.

Без понятия, — женщина пожала плечами и ответила на звонок.

Эмма безучастно смотрела в окно новой палаты, в которой помимо более удобной больничной кровати, была небольшая импровизированный кухонька, раскладное мягкое кресло на случай, если из посетителей решит остаться на ночь, телевизор и несколько тренажеров, для разработки конечностей после переломов.

Ларсон выглядел растерянным и молчал, стараясь не попадаться на глаза чересчур ухоженных и на вид, крайне уважаемых врачей. Хотя у старика даже не поинтересовались кем он приходится для пациентки.

Это была элитная клиника и явно очень дорогая, судя по обходительному и внимательному обхождению. На обед принесли не серое месиво, как в той больнице, где Эмма овощем пролежала два месяца. Это было ароматное пюре, с мясным соусом, которые таял во рту. По своему обыкновению, Эмма не обратила на еду никакого внимания, тогда как Ларсон чуть ли тарелку не вылизал.

Теперь мыться придется каждый день, иначе меня сюда больше не пустят, — пробурчал старик, оглядывая идеальную чистоту.

Ванные процедуры, которые Ларсон считал блажью, теперь сделались обязательными, а костюм, который был единственно приличным в приюте и использовался только в крайних случаях, Ларсон хранил пуще собственной шкуры.

Свободный, как минимум на размер, застиранный пиджак висел на плечах старика, придавая ему еще более жалкий вид. Благо одежда была чистой и наглаженной, а от кожи едва пахло жасминовым мылом, которое заменяло и одеколон. Размер ботинок регулировался клочками газет, которые Ларсон подложил, чтобы ноги не выскакивали из обуви. Хуже всего выглядела куртка, но ее он снимал еще перед входом в здание и аккуратно носил в руках.

Частная клиника ему совершенно не понравилась, но для Эммы она была намного лучше. Персонал здесь был не так отзывчив, но Ларсон не услышал слова поперек, хотя косых взглядов к нему цеплялось куда больше, чем на Кони-Айленд.

От Эммы не укрылись титанические усилия, которые прикладывал ее подопечный, чтобы его не гнали взашей из мед учреждений. Помимо воли, ее скованное сознание выцепило потрясающее достижение, когда Ларсон впервые ее обнял. Привычного запаха мочи и немытого тела не бросилось в ноздри и глубокий вдох, который каждый раз она делала, прежде чем выпустить их своих объятий старика, был лучшей похвалой для него.

Улучшения, которые прогрессировали изо дня в день ничуть не изменили выражения лица девушки. Ларсон воодушевленно нес чепуху, про скудные события в ночлежке, сдабривая хорошей порцией смешных историй, от которых Эмма обычно катилась со смеху, но теперь, ее губы ни разу не дрогнули в улыбке. Ни малейшего проблеска в глазах. Тряпичная кукла, которая послушно выполняла все, что ей говорят.

В очередной раз оставшись наедине. Ларсон развернул газету, которые так любил читать и принялся вслух декламировать самые интересные статьи. Просто, чтобы избавить стерильную палату от гнетущей тишины, чтобы не чувствовать, как его охватывает отчаяние, глядя на неподвижный взор глаз Эммы. Она лежала на кровати неподвижно, до тех пор пока не появлялся врач или медсестра. Утренние процедуры и последующие за ними занятия подошли к концу, впереди маячил долгое ожидание обеда, до которого Эмма и Ларсон были предоставлены сами себе.

Ничего путного не напишут. Одни налоговые махинации и убийства. Что за люди? — Ларсон сокрушенно покачал головой, медленно перебирая в руках газетные страницы.

Ларсон, — звук чуть слышнее шороха прозвучал для старика громогласно. Он затаил дыхание и посмотрел на Эмму поверх очков.

Она все так же смотрела в одну точку, но ее губы дрожали.

Послышались шаркающие шаги и старик подошел к кровати.

Что? Эмма, милая моя девочка? Что-то болит?

Работа… Что там…? Надо им позвонить.

Не поверив своим ушам, Ларсон впал в ступор.

Да. Я…я сообщу, что ты в больнице.

Арти и Фло…. Нет. Им пока нет. Не хочу. Им не надо. Линда Хамид. Ей надо позвонить.

Значит, не все было потеряно. Тот день был еще одним шагом, который Эмма сделала в сторону от своей смерти или безумия, одно из двух ей грозило наверняка.

Ларсон помнил тот день, когда он долго просидел в приемной Линды Хамид и в итоге так и не дождался аудиенции. Ухоженные девушки, морщили нос и с опаской косились на потрепанного старика, который совершенно не вписывался в утонченный интерьер модного дизайнерского агентства.

Привыкший к подобному пренебрежению, Ларсон по своему обыкновению молча сидел и ждал, опустив глаза в пол. Он хотел есть, но подвести Эмму с ее первой просьбой, которая вырвала ее из нездоровой тишины и забытия, старик не мог. В итоге к нему подсела женщина неопределенного возраста, ухоженная и не симпатичная. Она представилась Мартой и коротко извинилась, что мисс Хамид принять его не сможет.

Выслушав разрозненный рассказ посетителя, Марта не подала и виду, что шокирована или удивлена, только краска с лица схлынула, придав коже неестественную бледность. Она все время расправляла невидимые складки на юбке и отводила взгляд. Беседа явно ее тяготила. Ларсон прекрасно знал, что это недобрые признаки дурных вестей и они не заставили себя ждать.

Мисс Кэтчер сообщила, что Эмма уволена в связи с тем, что не справлялась со своими должностными обязанностями и что она едва не сорвала крупный проект. Тот факт, что она попала в больницу, ни чуть не смутил женщину. Марта и бровью не повела, холодно подчеркнув, что на этот случай имеются юридически прописанные договоренности, о которых Эмма была осведомлена. Ларсон не стеснялся и унижался как мог, только чтобы ему не пришлось сообщать эту новость Эмме в той вылизанной дорогой палате. Наедине… И снова наблюдать, как зародившиеся признаки жизни в красивых глазах, отзывчивой и доброй девочки опять потухли.

Но Марта наотрез отказалась от посещений, уверив, что письмо соответствующего содержания уже давно отправили по месту жительства бывшей работницы.

Забыв о терзавшем голоде, не обращая внимания на разболевшуюся ногу, Ларсон долго бродил по улицам, будучи не в силах вернуться в клинику. Он взвесил все доводы и пришел к выводу, что Эмме лучше знать правду. Если ей взбредет в голову выкинуть какую-нибудь глупость, врачи по крайне мере, помогут ей и окажут необходимую помощь. Это был вопрос времени…

Единственную вольность, которую позволил себе Ларсон, было то, что он разыскал по телефонному справочнику Флору.

Ее помощь и участие придавали старику силы, хотя он понимал, насколько малахольным был его поступок…попытка облегчить непосильную для него ношу. Фло не причитала, не плакала, она знала, что такое отчаяние и сама стояла на размытой границе между жизнью и смертью, когда Эмма упорно вытягивала ее из наркозависимости.

Выслушав неутешительные вести от Ларсона, Эмма не произнесла ни слова, даже когда к ней заявились Фло и Арти, которые едва сдерживали эмоции.

За две последующие недели Эмма пыталась свести счеты с жизнью четыре раза, пока ее не привязали за руки и за ноги к койке. Есть она отказалась совсем и состояние ухудшилось, пока Ларсон демонстративно не объявил голодовку, до тех пор пока его подопечная не начнет самостоятельно есть. Радикальные меры, возымели действие только, когда старик повалился в обморок. В тот день накормили всех, а Эмма умиротворенно уснула без снотворного.

Затем было посещение инспектора, который уведомил пострадавшую, о невозможности установление виновного лица, так как человек, на которого она указала, обладал железным алиби. Ее слова списали на последствия шока и расследование зашло в тупик.

Конечно окрепли, психическое состояние стабилизировалось.

После четырех месяцев нежеланной борьбы за жизнь Эмма вернулась в свою квартирку, молчаливая, уставшая и пустая.

Ларсон не осмелился оставлять ее одну и заявил, что будет ночевать в гостиной на диване, не услышав возражений, он не сомкнул ночью глаза, то и дело тихонько наведываясь в спальню к Эмме, чтобы убедиться, что она крепко спит. Не подозревая, что все важные решения, которые изменят навсегда его образ жизни, Эмма приняла еще в больнице.

Утром Ларсон стал свидетелем немой сцены сбора вещей и короткий инструкций, которые ему надлежало выполнить. Эмма показала тайник с деньгами, поговорила с Дебби и заявила, что уезжает на неопределенное время, а Ларсон будет жить в ее квартире, с арендной платой вопрос был быстро решен, когда девушка оплатила вперед за пол года. Вытянутое лицо Дебби и растерянная физиономия Ларсона были последним, что запомнила Эмма, когда обняла по очереди обоих и ушла ни разу не обернувшись.

Через несколько дней Ларсон познакомился с Ллойдом. Он врал, что Флора помогает ему с уборкой, а Арти приносит еду. Они, конечно, предложили свою помощь и Ларсон утвердительно кивнул, пообещав, что непременно воспользуется ею. Старик варился в позабытом и непривычном для него быту, благодаря небеса, что взгляд Эммы не был безразличным и пустым, когда она в последний раз его обняла. Ее зеленые глаза едва не горели от подавляемой, тлеющей внутри злости.

Ларсон видел подобное много раз у тех, кто совсем недавно попадал на улицу и не делал мириться с унижениями и ярлыком бездомного. А еще Ларсон точно знал, что Эмма рано или поздно вернется, чтобы отомстить…

14 глава

Нет, она не сломалась…Засорилась, а значит, надо запустить программу очистки. Так! Где инструкция? Хоть не выкинул?

Не выкинул…

Ага… Зачем на семнадцати языках эту ересь писать? Пока доберешься до английского состаришься! Вот, кажется, нашла!

Дебби Сандерс с видом заботливой мамаши давала Ларсону мастер класс по работе с кофемашиной, которая, с недавнего времени, была любимым предметом бытовой техники и ее возможная поломка приводила старика в ужас. С подобными штуковинами он был не в ладу и старался не притрагиваться лишний раз ко всему, что снабжено более чем тремя кнопками.

Но это чудо стало уже предметом первой необходимости, каждое воскресенские, когда к Ларсону в гости приходил Ллойд. Они часами просиживали за очередной партией в шахматы, в то время, как на на носу был ноябрь, а с ремонтом отопительных батарей мисс Сандерс не торопилась. Носы довольно быстро замерзали.

Неподвижный, интеллектуальный труд быстро приводил к легкому обморожению конечностей, а пить чай не было уже никаких сил. Ларсон всячески отбивался от настойчивых предложений Ллойда приобрести кофемашину приводя весомые доводы о давлении и ценах на натуральный кофе, пока Дебби Сандерс не выболтала о его дне рождения. И никто бы не узнал об этой дате, которая самому Ларсону была глубоко безразлична, но неожиданный визит Дага с бутылкой дешевого виски, перемотанной ленточкой, сорвало покровы тайны.

До Ллойда информация дошла с опозданием в несколько дней и в очередной раз, когда он навестил уже своего хорошего друга — немногословного и умного старика по имени или по фамилии Ларсон, мисс Сандерс перехватила своего нового «любимчика» на лестничной площадке и зацокала языком:

С пустыми руками. Впрочем, ничего удивительного! Сама чудом узнала, что у нашего Ларсона был день Рождения в среду.

Новенькая кофемашина была водружена в качестве презента в тот же день на замусоленную столешницу в крохотной кухоньке. Ее стильный, современный дизайн совершенно не вписывался в потертый интерьер, но за пару месяцев эксплуатации на приборе не появилось не то чтобы ни единой царапины, даже ни единого пятнышка. Аппарат натирался и полировался пуще выходных ботинок, которые Ларсон берег свято и трепетно.

Строгий запрет кардиолога относительно кофеина Ларсон старался игнорировать, но все же без фанатизма, однако, Ллойд и тут быстро нашел решение. Он, к большой радости старика, презентовал увесистую упаковку кофейных зерен без кофеина. Ларсон тогда невольно почувствовал смущение, потому что, как и раньше, не считал свою персону достойной стольких хлопот, но отказаться от своей слабости к кофе не мог.

И вот, впервые с момента появления нового предмета бытового обожания, на аппарате предательски замигала красная лампочка, которая вырвала весь душевный покой старика всего за какой-то час. Раздел очистки он нашел без труда в толстой книжке-инструкции, но аппарат уперто выдавал очередную порцию кофе, когда старик попытался нажать необходимую комбинацию кнопок. Черный ароматный напиток бережно сливался в огромную чашку и когда она наполнилась до краев Ларсон сдался и пошел с повинной к всезнающей соседке.

Эти две кнопки надо удерживать не меньше пяти секунд и…, - аппарат вздрогнул и загудел, — вот! Все само сейчас и почистится, только вот сюда надо залить жидкость для очистки, а когда она закончится, налить чистой воды и вернуть контейнер обратно…. В общем, давай дальше сам!

Дебби с торжествующим видом сунула инструкцию в руки Ларсону и замерла в ожидании хвалебных слов в свой адрес.

Жизнь Ларсона вошла в странный, монотонный ритм и он был благодарен за возможность уединиться, чтобы предаться излюбленному занятию — чтению. Телевизор старик недолюбливал, предпочитая ему газеты и книги, которые потихоньку скупал на блошиных рынках за бесценок. Многочисленные талмуды Эммы по дизайну и истории искусств потеснились на полках, чтобы личная коллекция Ларсона не ютилась по углам, множа бардак в квартире.

Так же как и трепетное отношение к деньгам, которые Эмма наказала Ларсону строго на строго тратить, изменилось за семь месяцев, с того момента, как он перебрался в приличное жилье.

Не было ни единой весточки с того момента, как Эмма вышла за порог этой квартиры. Ларсон первое время жил весьма условно. Он разговаривал сам с собой, успокаивал себя и твердил, что Эмма жива и не натворит глупостей. Неуверенный ход мыслей сбивался и на смену одинокой бравады всегда приходило безмолвное отчаяние.

В такие дни давление скакало и старик просиживал часами в кресле около окна, погруженный в любимые произведения Артура Конан Дойля. Чтение всегда действовало на него благотворно и стройный ряд гениальных умозаключений невероятного персонажа по имени Шерлок Холмс вырывал из унылой рутины, в которую Ларсон не стремился вернуться.

Жизнь на улице носила куда более стихийный характер, ежедневно напоминая, насколько она ценна и дорога. За относительный комфорт, если таковой вообще доступен бездомным, приходилось бороться: еда, одежда, ночлег… Еще один день, это хорошо. Эта битва отвлекала от тяжелых мыслей, от ноющих коленей и сбитого ритма сердца.

Теперь старик остался наедине со своими демонами, которые беспощадно подсовывали воспоминания, они же неизбежно тянули тупую боль в груди. Она нарастала, лепилась комком под горлом, но все же заставляла чувствовать себя живым человеком.

Таская из заветной заначки деньги, Ларсон взвалил на себя былую ношу Эммы и теперь, его, приход в ночлежку вызывал радушные улыбки товарищей по несчастью и протяжные гулкие вои голодных животов. Ларсона поддразнивали и называли аристократом, он молча улыбался и безропотно сносил сдерживаемую горечь бравады людей, которым едва ли повезет так же как и ему.

Стук в дверь раздался едва старик открыл рот, чтобы поблагодарить Дебби. Он нахмурился и нехотя прошаркал, чтобы открыть.

На пороге стоял жутко худой тип в дорогом пальто, с кожаный кейсом в левой руке и потрясающе размытой физиономией.

Добрый день! Мое имя Диоген Аклеус. Я ищу мистера Ларсона.

На копа он не был похож, на работника пенсионного фонда еще меньше, полицейские так не одеваются, даже детективы. Ларсон нахмурился еще сильней.

Это я.

Аклеус замялся на пороге и Ларсон догадался, что это невербальный намек на приглашение пройти внутрь.

Прошу проходите.

Мистер Аклеус не изменился в лице и сделав буквально пару шагов замер в прихожей, вызвав у Ларсона раздражение.

«Придется каждый шаг диктовать, как роботу!»

Присаживайтесь! — брякнул старик и кинул взгляд на разгоревшееся от любопытства лицо Дебби Сандерс.

Кофемашина протяжно выла, усердно прочищая себя, но тип ничуть не смутился и непробиваемая невозмутимость стала настораживать еще больше.

Простите, мистер Ларсон, но наш разговор должен состояться тет-а-тет, — ни один мускул на бесцветном лице не дрогнул, в то время как рыбьи глаза недоверчиво впились в Дебби.

Челюсть Ларсона упрямо выпятилась вперед и он замялся.

Дебби, ты не будешь возражать, если я… если мы попьем кофе чуть позже?

Лицо мисс Сандерс приобрело легкий малиновый оттенок и она с видом оскорбленной невинности молча вышла в дверь, хлопнув ею с такой силой, что одна из батарей отопления завыла в унисон кофемашине.

Благодарю, — тип тут же аккуратно опустился в кресло и выложив свой кейс на журнальный столик уверенно нажал на две защелки, от чего они тут же бодро звякнули. — Я поверенный мисс Эммы Лин Кейтенберг с недавнего времени и у меня от нее имеется несколько поручений. Прошу, ознакомьтесь с данными бумагами и поставьте подписи, там где отмечено галочками. Прошу.

Аклеус протянул растерянному старику листов двадцать мелкого текста, недоумевая от чего тот застыл словно статуя.

Немая сцена затянулась и поверенный стал немного нервничать, когда Ларсона заметно побледнело.

Мистер Ларсон….

Можно просто Ларсон.

Ох, разумеется. Просто мисс Кейтенберг дала четкие указания не упоминать Вашей фамилии, но я не хотел проявить неуважение.

Откуда???!!!! — Ларсон почувствовал, как в груди все сдавило и он пошатнулся.

Боже! Вам плохо?

Чертово давление. Сейчас пройдет, — Ларсон нервно отмахнулся и впился в лицо Аклеуса. — Еще раз! Вы, чей поверенный?

Мисс Эммы Лин Кейтенберг, — медленно, словно ребенку невозмутимо повторил Аклеус.

А я могу поинтересоваться, почему она наняла какого-то поверенного, чтобы я что-то еще там подписывал? И что это за бумажки? Вы мошенник какой-то?

Неожиданный поворот разговора немного выбил напыщенного типа из колеи и он приоткрыл от удивления рот.

Что Вы! Прошу, вот, мои документы и удостоверение, — Аклеус спокойно протянул документы и Ларсон нацепил очки, чтобы прочитать и сверить фотографию с физиономией в живую.

Убедили. Хорошо! Где сейчас Эмма, она в порядке?

Мисс Кейтенберг довольно четко дала понять, чтобы я не распространялся о ее настоящем местопребывании, но просила уверить, что она в полном порядке и она передала Вам личное письмо.

Аклеус снова нырнул в кейс и протянул Ларсону конверт, с которого аккуратно были содраны многочисленные марки.

Ларсон едва ли не забывал дышать и принял письмо, как святыню. Его лицо мгновенно заволокла такая тоска, что даже Аклеус не посмел проронить и слова, ожидая пока старик придет в себя.

С сердца упал тяжелый камень и Ларсон испытал огромное облегчение узнав, что все его кошмары и страхи за эти долгие месяцы оказались напрасными. Он благоговейно держал конверт в руках, решив прочитать письмо после ухода этого противного адвокатишки или как он там себя называл.

Что я должен подписать?

Аклеус оживился и затараторил.

Это документы на согласие о проведении обследования в Пресвитерианском госпитале, мисс Кейтенберг упоминала, что у Вас слабое здоровье… Стандартные формы для каждого кто решит пройти обследование и если будет назначено лечение… Согласие на обработку личных данных и еще договор на открытие счета в банке…

Ларсон уже было открыл рот чтобы решительно возразить и тыкнуть этого хмыря в стройную очередь из пузырьков с лекарствами, которые стояли на комоде около входной двери, но тот поднял руку и сдержанно покачал головой.

Боюсь, мисс Кейтенберг настаивает.

Как это было на нее похоже! Ларсон едва сдержал улыбку и кашлянул в кулак, чтобы скрыть полное отсутствие злости, хотя раздражение почти незаметно болталось за кулисами характера. Диктаторские таланты Эмма проявляла ненавязчиво, но регулярно, когда жила здесь и навещала Ларсона в ночлежке. Она никогда не прибегала к уговорам, угрозам… Бубнила себе под нос о последствиях, не настаивая на своей правоте, перемешивая нормальную человеческую речь с нецензурным лексиконам, который до простого мужика старой закалки доходил быстрее.

Постойте, какой счет?

Аклеус невозмутимо перебирал бумажки и вылепив несколько листов, протянул их Ларсону.

В ''ARP Bank''. Каждую неделю Вам на счет будут перечислять деньги. Необходимо только определиться каким способом Вы будете ими распоряжаться. Карта или наличные?

Нет, нет… Вы не поняли! — Ларсон ухмыльнулся и потер переносицу пальцами. Кофемашина продолжала монотонно гудеть, сливаясь в странную какофонию с тихим голосом адвоката. Он явно нес какую-то околесицу.

Какие деньги? Я получаю пенсию и обычно получаю уведомления, если мне положены дополнительные льготы, что было всего один раз и давно. Так вот, в последнее время никаких уведомлений я не получал…

Это не пенсия. Мисс Кейтенберг будет перечислять Вам на счет две тысячи долларов, каждую неделю.

Сколько?!

Две тысячи долларов, — невозмутимо повторил Аклеус.

Откуда?

Как я говорил ранее мне запрещено распространяться….

Да помню я! — Ларсон раздраженно махнул рукой, чувствуя, что уже мало что понимает. — Это розыгрыш?

В этот момент наконец-то Аклеус замер не в силах подыскать нужные слова на столь неожиданное заявление. Его глаза часто заморгали и рот то открывался, то закрывался.

Простите, мистер Ларсон, но это не розыгрыш. Если Вы дадите себе труд прочитать данные бумаги, то…

К черту бумаги! Вы мошенник! Сейчас я тут подпишу двадцать страниц мелкого текста, а потом меня упекут за решетку за какие-нибудь махинации, которых я не совершал!

Челюсть Диогена Аклеуса медленно поползла вниз. Он оторопел и на невозмутимом лбу проступил пот.

Мистер Ларсон, я уважаемый человек. Я настаиваю на том, чтобы Вы как следует изучили данные соглашения и если это необходимо проконсультируйтесь со сторонними специалистами. Я понимаю, что Вы слегка шокированы, но это не дает Вам право называть меня мошенником, не разобравшись как следует во всех обстоятельствах. Пожалуй мне стоит откланяться. Я оставлю это здесь и заеду завтра в два пополудни, чтобы мы еще раз могли, я надеюсь, более конструктивно обсудить детали. И прочтите письмо, там наверняка, есть то, что убедит Вас.

Ларсон смутился и почувствовал, как все тело сковывает оторопь и вязкая слабость, которая была давним признаком грядущего приступа аритмии. Кофемашина наконец заткнулась и натужно моргала красной лампочкой, призывая снова лезть в инструкцию. Тяжело поднявшись с дивана, Ларсон проводил адвоката, который напоследок протянул руку, молча пожал пятерню старика и кивнув, вышел вон.

Дверь со скрипом закрылась, демонстративно громко щелкнул замок и старик остался стоять, как вкопанный на одном месте, впившись взглядом в конверт, лежащий на столике.

И вроде бы в пору радоваться, что хоть какие-то вести появились от Эммы, что она по крайней мере жива… Но ее жизнь явно приняла куда более изощренный поворот, если теперь за нее приходит расфуфыренный адвокат, который сулит золотые горы просто так, лучшее лечение и все только в превосходной степени. А кто спросил Ларсона, что ему действительно нужно? Письмо это хорошо, но куда больше радости было от простого телефонного звонка.

Ах, да….!

Телефона же не было.

Отдышавшись, старик достал из комода листок с назначением врача, одел очки, которые неугодным медальоном, словно приложением к старости свисали на длинной цепочке с шеи и найдя нужные симптомы, прочитал название лекарства. Две таблетки отправились в рот и Ларсон скривился от горечи. Он дошел до раковины и набрав пол кружки воды из под крана сделал большой глоток, постоял немного, покосился на красную мигающую лампочку и допил медленно всю воду, почувствовав, как нервная дрожь отступает.

Без спасительного гула кофемашины в квартире воцарилась гробовая тишина. Будто оттягивая момент, когда письмо попадет к нему в руки, Ларсон, медленно достал поддон с водой из притихшего аппарата, слил в раковину и вернул на место, потом добавил воды ровно столько значилось в инструкции и с облегчением вздохнул, когда машина крякнула и снова зашубуршала.

Ларсон подошел к столику и взял письмо дрожащими руками, после чего подошел к окну и удобно устроился в своем любимом кресле, в котором обычно читал.

Большой лист добротной писчей бумаги был исписан с обеих сторон. Ларсон глубоко вздохнул и его глаза впились в неровный почерк

«Дорогой, Ларсон… Я написала только эти два слова и сидела над ними с пол часа, не зная, что писать дальше, понимая насколько трудно тебе пришлось. Это невообразимый эгоизм с моей стороны, так малахольно вести себя. Ты не заслужил подобного и… Я бы на твоем месте сошла с ума, осле того как представил, если бы подобный фортель выкинул ты. Прости за то, что тебе пришлось много раз переживать мою мнимую кончину или очередной переплет, который вполне мне светил, учитывая насколько я удачлива.

Я в порядке, насколько это возможно, после случившегося. Продолжаю курс физиотерапии У меня хороший врач. Да, я могу себе это позволить. Я нашла очень хорошую работу. Как все интересно получилось…

Сейчас я полностью поглощена делом и это чистое спасение для меня. Не успеваю тратить то, что зарабатываю, хотя мне сейчас не так много и хочется.

Я далеко. Очень далеко… Впервые летала на самолете. Жуть непереносимая! Думала, меня уже не просто напугать, но турбулентность это нечто!

Я скучаю. Мне трудно все это писать, раньше ведь не приходилось. Мы с тобой, практически без слов друг друга понимали. Ты посмотришь на меня, я на тебя и на лицах было написано куда более понятное и разборчиво, чем я вот здесь что-то хочу достать изнутри своего сознания. Потому долго и откладывала это письмо.

Я ничего не забыла, но обманывать себя так просто и так удобно. Я могла бы сделать вид, что в моей жизни никогда не было ни Арти, ни Фло, они ведь тоже могут обойтись без меня, а я без них. Это, если уж совсем на чистоту. У каждого из них своя жизнь и интересы, хотя мы были близкими друзьями и я их любила настолько, насколько могла. Но ты…

У меня не совсем хорошо с головой. Во всех смыслах! Постоянно какие-то навязчивые идеи, нужно что-то делать, заполнять растущую внутри пустоту, но сколько бы с не работала, как бы не насыщала свои дни, мне не избавиться от этой тоски. Я тоскую за тобой и не надо думать, что я отношусь к тебе, с неким снисхождением и своди мое отношение к тебе к своего рода благотворительности. Ты моя семья. Отец, или дедушка… Сравнивать не с чем, но мне так думается, что это схоже. Я люблю тебя. Очень, очень сильно и я жалею, что не сказала это тебе лично. Но обязательно вернусь. Не так скоро, но вернусь! Придушу своих демонов, потом они опять оживут и мне придется научиться ладить с ними. Я учусь жить заново и я меняюсь, но обещаю, что ты этого не заметишь. Потому что только ты знал меня настоящую и никогда не пытался переделывать, только поддерживал и крепко привязал к этой жизни. Хотя насколько она отвратительна, настолько она бывает и прекрасно.

Там, где я сейчас живу просто потрясающе готовят. Я набрала уже шесть килограмм и это не предел.

Мистер Аклеус будет выдавать тебе деньги или снабдит тебя карточкой, если пожелаешь. Будь добр, тратить их, а не собирать…

И врач обязателен! Клиника самая лучшая в городе.

Прости, но ты должен дожить до того момента, когда я вернусь и мы заживем беззаботно и мирно, как семья. Это мое самое огромное желание. Не грызи себя переживаниями и сомнениями. Наслаждайся уединением, своими любимыми шахматами и книгами, хоть каждый день покупай себе новые.

Хотя, соседство с Дебби Сандерс ставит уединение под большой вопрос, но все же…

В этом мире, пропитанном ложными идеалами, главную роль всегда играли деньги. Те у кого они есть обретают настоящую свободу, которая, в основном, имеет достаточно уродливую форму.

Теперь и мы с тобой вполне свободны, хотя не испорчена настолько, чтобы вкусить ее в полной мере. Ох, уж эта мораль, как трудно от нее избавиться!

Пожалуйста, о письме никому не говори. Оно только для тебя, если мне нужно будет, я сама свяжусь и с Фло, и с Акри.

А кроме них меня больше совесть ни о ком не мучает.

Позволь себе все то, что хотел. Во все тяжкие мы с тобой не кинемся, но, если честно, от омаров у меня уже пошла сыпь. Ем их каждый день! Может, скоро надоест?

Постараюсь писать тебе чаще. Прости меня еще раз.»

С любовью Эмма.

''P.S. Ну и фамилия у тебя!''

Ларсон во всю шмыгал носом и вытирал катившиеся слезы краем рубашки. Он еще пару раз перечитал письмо, после чего долго сидел неподвижно. Слезы высохли на морщинистом лице, а сердце стало биться спокойнее и ровнее.

Старик аккуратно сложил письмо и засунул его обратно в конверт, после чего подошел к полкам с книгами и достав самую крайнюю книжку, вложил его между страниц. Невероятное облегчение накрыло его с ног до головы и Ларсон покосился на оставленные Аклеусом бумаги.

С широкой улыбкой на лице, он подошел к притихшей кофемашине, на которой уже горела зеленая лампочка и сделал себе большую кружку кофе. Прекрасный аромат освежил запахи витавшие в гостиной.

Ларсон присел на диван, с удовольствием отхлебнул горячий, горьковатый напиток и вернув очки на нос стал читать мелкий шрифт.

Помереть спокойно не дадут…. Мотайся тут теперь по врачам. Жди, когда приедет…

Слышалось тихое довольное бурчание, в тот момент, когда старик ставил размашистые подписи испытывая радость, на которую была так скупа его жизнь.

15 глава

Люди неспешно прогуливались по аллеям Центрального парка наслаждаясь не по сезону теплыми деньками.

Отсиживаться в квартире, какой бы уютной она не была, Ларсон больше не мог. Пристрастие к свежему воздуху на время угасло, его вытеснили четыре стены, тишина и книги. Жадно поглощая эти нехитрые удовольствия, Ларсон окончательно обрел душевное равновесие, после письма Эммы и отдал себя в руки врачей, которые таскали его в зубах целых две недели.

Но и тут не обошлось без любопытного носа. Вездесущая Дебби Сандерс только и занималась тем, что караулила жильцов дома, выведывая добровольно или не очень их секреты, привычки, наблюдала за распорядком дня и словно, добротный индикатор, эта женщина реагировала на малейшие перемены в жизни десятка человек, которые по сути были ей чужими.

Она заметила, что Ларсон стал на долго отлучаться, его цвет лица приобрел более здоровый оттенок, одышка не терзала старика после подъема по лестнице, но он по прежнему игнорировал любые ее вопросы, строя из себя глухого, чем окончательно нанес оскорбление лучшим чувствам мисс Сандерс.

Деньги, о которых теперь не нужно было беспокоиться, озадачили Ларсона не на шутку. Мнительность не позволяла сорить ими, чтобы ни у кого не возникло желания выяснять откуда у бывшего бездомного есть средства на съемную квартиру и возможность приобретать излишества.

Ларсон баловал себя редко и фантазии хватало только на гастрономию. Поначалу в супермаркете его пробирал ступор. Он мог по пятнадцать минут стоять напротив прилавка с колбасой, читая ценники и прекрасно понимая, что может позволить себе все что, здесь представлено, но ловил себя на противной мысли, что к хорошему быстро привыкают.

Дорогая колбаса быстро перекочевывала обратно на прилавок, чтобы через пару минут, снова оказаться в тележке. Больше не нужно было покупать дрянь, в состав которой входили перемолотые в муку копыта, кишки и бумага. Натуральные мясные сосиски по восемнадцать долларов за фунт Ларсон полюбил с первого кусочка и молоко можно было выбирать теперь не то, что шло вдвое дешевле, потому что завтра истекал его срок годности, а желтоватое, жирное, фермерское, разлитое по стеклянным бутылкам с красивыми ярлычками.

В магазинчик на Гейтс-авеню старик приходил, чтобы насладиться ароматом свежемолотого кофе и на месте выпивал чашечку, вприкуску с горьким шоколадом, который посоветовал для сердца врач.

После, он покупал небольшой пакет зерен, которого хватало ровно на три дня, чтобы снова прийти сюда, поддаваясь давней страсти человека к ритуалам и успокаивающему действию традиций.

Ларсон гулял много. Он не позволил себе ни одной новой вещи и донашивал то, что дарила Эмма. Внешний вид заботил его, как и раньше меньше всего. В то время как гигиена вышла на первый план и душ Ларсон принимал дважды в день, не жалея воды.

Запах немытых тел из ночлежки преследовал его. Память упорно не стирала воспоминания о том, где он жил год назад. Проваленный матрасы, шуршание лапок упитанных тараканов и крыс… Эти звуки преследовали порой во сне, будто вшитые в мозг.

Все труднее было возвращаться к старым друзьям, у которых недоумение по поводу визитов бывшего друга по несчастью переросло в негодование продиктованное последними остатками гордости. И к Ларсону теперь приросло новое прозвище — Благодетель. Это слово все чаще и чаще выплевывалось с презрительными усмешками.

Теперь Ларсон полубил гулять в Центральном парке. А ведь, раньше, он считал это место слишком приличным для себя.

Стаи жирных голубей вяло перелетали меняя место дислокации в зависимости от наличия съестного у прохожих, которые подкидывали «бедным» пташкам куски хлеба. Голые стволы деревьев пропускали лучи солнца, которые едва грели, газоны по прежнему зеленели и неспешная жизнь огромного парка устало ждала зимы.

Старику нравилось сидеть на лавочке в Ист-Мидоу, наслаждаясь тем, что ему не надо было никуда спешить, его не охватывали заботы, как множество людей, которые здесь прогуливались с озадаченными лицами. Ему нравилось наблюдать за разнообразием прохожих, слушать вой сирен, множество гудков автомобилей, которые выли в пробках. Задрав голову вверх, старик скользил взглядом по стремившимся ввысь стенам небоскребов, которые в ясную погоду хвастались своими размерами.

Так он посидит еще немного и чутье подскажет, что пора…

Часы Ларсон не носил, не любил привязывать себя к этим двум стрелкам, которые подгоняли вперед и без того суетливое человечество. Он поднимался с лавочки, забирал красивый пакет, в котором лежал кофе и шел на автобус, ходивший по четырнадцатому маршруту. Его конечная остановка находилась неподалеку от кладбища Эвергринс, которое Ларсон посещал каждую неделю, если только не болел, вот уже девятнадцать лет.

Он не отрываясь смотрел в окно разглядывая знакомые улицы, которые прекрасно изучил путешествуя так почти год. Даже водителям он примелькался и те едва заметно улыбались, когда добродушный старик им кивал в знак приветствия, оплачивая проезд через специальный автомат.

Просторное место, отведенное под кладбище, лишенное помпезных могильных плит со скульптурами, было открытым и щедро освещалось солнцем. Стройные ряды могильных памятников, были разделены пешими дорожками, которые ответвлялись от основного прохода.

Ларсон за многие годы давно отбился от болезненных вопросов, которые рвали его душу и тыкали в необратимость. Теперь он ходил сюда со светлой грустью, которая стояла насмерть за своего хозяина и закрывала, до сих пор, копошившуюся вину.

Именно из-за него здесь появилось надгробие с двумя именами. Такая же, как и все остальные, она не выделялась ничем, но Ларсон нашел бы ее с закрытыми глазами.

В одной могиле были похоронены женщина и ее дитя. Это была девочка. Совсем младенец, на тот момент, когда случилась страшная трагедия.

Ларсон всегда покупал в цветочном магазине две розы, самые красивые и неизменно не жалел денег на эту скупую дань его роковому легкомыслию.

Розы подрагивали в морщинистых руках старика и он долго стоял над могилкой. Без слез, безмолвно рассказывая, о том, как скучает, как ему тяжело в мире без самых дорогих ему людей и что он надеется на их прощение, когда они встретятся. Он повторял эти слова каждый раз, будто молитву.

Розы укладывались на зеленый газон, после чего Ларсон протирал платком холодную мраморную плиту, вычищая пыль, набившуюся в бороздки букв.

«Аманда Г. Стефани Г. Любимые жена и дочь»

Погода упорно не сдавалась и совершенно не собиралась портиться. Ларсон задержался дольше. Перебирая в памяти размытые годами лица любимых людей. Он вдоволь вынес горя, отчаяния, унижений, которые неизменно тянули за собой злобу, пустоту и безразличие.

Старик знал, что его искупление за страшную трагедию, вина за которую лежала полностью на нем, подошло к концу в тот момент, когда он встретил невинное создание. Молодая девчушка, которой неведомы были ни любовь, ни забота, спокойно сносила, сыпавшиеся на нее удары от неугомонной жизни. Ей то, за что?

Приняв эту встречу за знак, Ларсон неустанно благодарил небеса за столь щедрый подарок. Ему вернули частицу семьи и одарили крышей над головой. Он даже почувствовал себя снова человеком, а не куском мяса, которому суждено было смиренно ждать кончины, подгоняя костлявую, которая, казалось бы наслаждалась театром человеческих страданий и специально дарила лишнее время…

Именно лишнее. Для бездомных, никчемных, никому не нужных людей…

В какой-то момент Ларсон вздохнул, горько улыбнулся и тихо попрощавшись пошел прочь от этого тихого места.

После, Ларсон навестил своего приятеля Дага в ночлежке, ловя на себе косые недовольные взгляды уже бывших друзей. Их лица ничуть не смягчались, даже когда он приносил еду и Даг посоветовал ему не стараться в дальнейшем поддерживать связь с этим местом.

Ларсон молча кивал и в который раз удивлялся твердости характера Эммы, которая спокойно выносила жуткий аммиачный запах экскрементов, мокрый кашель чуть ли не каждого второго обитателя этого убогого места, а самое главное, она напрочь была лишена страха, который внушали пустые глаза обиженных жизнью людей, которым по большей части нечего было терять.

Сегодня воскресение.

Будет продолжение затянувшейся на две недели шахматной партии, много бутербродов, кофе без кофеина и ненавязчивая беседа.

Ллойд с недавнего времени больше не спрашивал за Эмму и все меньше смотрел Ларсону в глаза. Нетрудно было догадаться, что у него появилась девушка.

Ларсон не задавал вопросов и Ллойд молчал. Это была странная дружба, но довольно искренняя. Старик понимал, что Ллойд приходил к нему за тишиной, словно прячась от назойливого мира, который был явно ему в тягость. Они оба сходились в своей хвори, только по разным причинам…

Автобус пришел четко по расписанию и путь до дома занял четверть часа. Ларсон сошел на одну остановку раньше, чтобы пройтись немного и зайти в овощную лавку, которую содержал говорливый индус Суман.

Ларсон стал его постоянным покупателем, когда врачи рекомендовали добавить больше фруктов и овощей в рацион. Согласно кивая головой, старик клятвенно обещал так и поступить, но в мыслях давно послал дорогостоящих обормотов куда подальше. Хватит с него и бульона, который он поглощал в качестве профилактики приступов гастрита, которые порой изрядно донимали старика.

Но у Сумана были совершенно бесподобные яблоки, ароматные и сочные, одно удовольствие было вонзаться в них зубами, которые почти в полном составе сопровождали Ларсона в его преклонные годы.

Колокольчик на двери тихо звякнул и индиец тут же вынырнул из подсобки, чтобы сложить руки в намасте и завихляться, как это делают добродушные псы.

Лярсон, добрий день добрий день, — мягкий акцент забавно коверкал слова, вызывая улыбку.

Два ряда белоснежных зубов засияли на фоне темной кожи мужчины.

Здравствуй!

Позвольте я вам помогу, — индиец театральным жестом выдернул фасовочный пакет и резко встряхнул им в воздухе. — Яблоки, как обычно?

Да, только чуток больше.

Ларсон вознамерился угостить Дебби Сандерс, которая на него в последнее время зверем смотрела. Дебби выплевывала приветствие, когда Ларсон, чувствуя за собой вину особо приветливо здоровался с рыжей соседкой. Порой она еще недовольно фыркала и отворачивалась демонстрируя надменный взгляд, который должен был задеть за живое самого непробиваемого циника.

Ларсон пропускал все мимо ушей, зная, что время залижет эти мелкие царапины на впечатлительной натуре мисс Сандерс.

Очень хорошо, — глаза Сумана загорелись. — Как ваше здоровье, Лярсон?

Не жалуюсь…, - с неохотой ответил старик, догадываясь, что тема для разговора выбрана бездонная.

Выглядите отлично!

В огромному облегчению дверь снова звякнула и в магазин зашла полноватая женщина.

Добрий день! Рад вас видеть, — тут же затараторил индиец, впиваясь взглядом в прилавки, к которым подошла покупательница. Он то знал, что люди к нему заходят честные, но все равно, как хорошему хозяину за всеми нужен был глаз, да глаз.

С вас восемнадцать девяносто шесть.

Ларсон сунул руку в карман и достал двадцатку. Он никогда не брал с собой много денег. Набор его желаний был скудным, но их воплощение делало его счастливым.

Суман протянул сдачу и пакет с яблоками.

Хорошего дня, Лярсон!

Ага…и тебе, — не глядя на говорливого хозяина магазина Ларсон кивнул и поспешил к двери, радуясь, что «легко» отделался.

Следующим и завершающим этапом было посещение газетного киоска на противоположной стороне улицы, куда Ларсон ходил неизменно весь год, каждый божий день. Его пристрастие к кроссвордам и бульварной прессе стало уже легендой. Здесь диалог проходил куда более приветливо и шаря глазами по пестрящим заголовкам, Ларсон одновременно выуживал из-за пазухи очки, напяливал из на нос и скрупулезно сверял то, что он уже покупал со свежими поступлениями.

Продавец никогда не торопил старика, зная постоянных клиентов в лицо.

Выбрав два журнала, Ларсона почувствовал, что настроение подтянулось к планке отличного и нажелав всех благ, торопливо пошел домой… Скрипучая дверь в подъезд хвасталась дивным узором потрескавшейся краски, которым, все будут любоваться до тех пор, пока вся конструкция не рухнет с петель от ветхости. Внутри было тепло и на своем стуле неизменно сидел Дрю Гилмер. Увидев Ларсона, Дрю скупо улыбнулся и демонстративно закашлялся.

Чего такой довольный? Опять газетный киоск выгреб?

Ларсон частенько баловал это брюзгу мелкими презентами и между мужчинами установились странные полуприятельские отношения. Слезящиеся глаза Дрю насмешливо засветились.

Что есть, то есть…

Ларсон сунул в руки своему почти ровеснику один из журналов и выудил из пакета пару яблок.

Угощение было принято молча, но Ларсон и не ждал явной благодарности. Ведь было и без слов видна легкая растерянность и кустистые стариковские брови Гилмера едва дрогнули, прикрывая нехитрые мысли о подачке. Однако, Ларсон имел потрясающий талант всучивать подарки без гадкого налета благотворительности, а именно, легко и по-дружески.

Благодарю, благодарю, — довольно закряхтел Дрю и полез в карман за очками.

Одетый в выбитый молью свитер, перештопанный столько раз, что можно было уже давно связать и новый, Гилмер повязывал не менее потрепанный шарф и напяливал смешную вязанную шапку, когда спускался вниз для традиционных посиделок. Его не пугали сквозняки и этот образчик старой закалки был своего рода Цербером, правда беззубым и безобидным. Но три символические головы: наблюдательность, любопытство и недоверчивость служили сомнительному порядку всего дома. Жильцы относились к Гилмеру, словно к талисману и уже никто не мог представить себе возвращение домой, без лицезрения недовольного лица старика, который жить не мог без всех этих чужих, но знакомых лиц.

Лучше прибереги это для рыжей оторвы. Надутая еще с утра, скоро лопнет от молчания. Значит дело не в квартирантах, на них обычно же орет…

Ручка есть? Или карандаш, — Ларсон нахмурился и посмотрел на верх лестницы.

Дрю захлопал себя по бокам выудив огрызок карандаша он протянул его и с удовольствием открыв журнал прищурился и погрузился в чтение.

Ларсон оторвал кусок обложки от своего чтива и нацарапав пару слов, сунул огрызок обратно Дрю, а обрывок бумаги в пакет яблоками.

Этого дракона яблоками не усмиришь.

Попробую, — Ларсон усмехнулся и поплелся по лестнице, переводя дыхание через каждые десять ступенек.

Он подошел к двери квартиры Дебби и замер на секунду, прислушиваясь к доносящимся изнутри звукам. Там, как обычно, гундявил телевизор и доносился запах жаренного масла. Старик было уже занес кулак, чтобы постучаться. Звонок давно был в нерабочем состоянии, если судить по выдраным с корнем проводам. Но тут он передумал, запустил руку в пакет, выудил одно яблоко и повесив пакет на дверную ручку, бодро зашагал к себе.

Ларсон демонстративно громко хлопнул дверью и припал к глазку. Не прошло и нескольких секунд, как дверь Дебби приоткрылась и показалась копна рыжих волос. Она вышла, постояла немного, уперев руки в упитанные бока и заметив пакет, сняла его с ручки. Женщина улыбнулась, заглянув внутрь, прочитала записку и с довольным видом скрылась со сцены, вместе с пакетом.

Ларсон поздравил себя с маленькой победой и почувствовал, как обида, которую он невольно нанес этой шумной, но хорошей женщине, отступила с обещанием, в скором времени, раствориться окончательно.

На часах было три часа дня. Солнце заливало крохотную гостиную и Ларсон сообразил себе пару бутербродов, почувствовав, что голоден. Ллойд обычно приходил часов в шесть. Что ж, было немного времени на уборку и отдых.

Затянувшаяся прогулка, как бы упоительна она не была, выбила из старика почти все силы. Ларсон достал пакет и собрал мусор по гостиной, концентрация которого была особо высока в районе его любимого кресла. Пустые пачки из под печения и оберточная бумага от хот-догов составляла львиную долю того, что отправилось в мусорный бак. Открыв не без труда окно, Ларсон проветрил комнату и сложил ровной стопкой, накопившиеся за неделю газеты, после чего в нерешительности замер и смело, сгреб половину в охапку, чтобы тоже отправить в мусорное ведро.

Весьма довольный, проделанной работой, Ларсон подошел к комоду и нацепив очки, чтобы не перепутать названия, достал несколько таблеток из разных пузырьков, после чего не без труда проглотил их, запив водой. Бутерброды на обед, чашка молока и яблоко составили скудную трапезу, которая своей простотой доставила старику удовольствие. Незаметно для себя Ларсон задремал в кресле, в котором удобно устроившись перечитывал любимую книге, пригревшись в лучах зимнего солнца. Сэр Конан Дойль был бессилен против законов жанра, которые диктовала старость.

-

Тебе обязательно нужной уходить? — в нежном, мягком голосе едва сквозили обида и разочарование.

Очаровательного вида девушка не позволила себе надуть губы, что обычно ей шло, по ее личному убеждению. Но здесь был совершенно не тот случай. Хрупкая связь, длившаяся от силы месяц, могла оборваться от самого легкого напора.

Эрин грациозно отбросила прядь белокурых волос и робко улыбнулась не сводя глаз с красивого лица мужчины, от которого окончательно потеряла голову. Он был не похож ни на одного ухажера, которые, обычно, первыми сдавались Эрин и бегали словно собачонки. Все как один, шли на множество ухищрений и проявляли смекалку, чтобы заинтересовать чересчур разборчивую барышню из крайне консервативной и богатой семьи.

Учитывая то, что Эрин познакомилась с сумасшедше популярным и не менее сумасшедше красивым архитектором на светском приеме в Сити холле, по случаю вручения ежегодной премии от мэра города, она считала это судьбоносным знаком, ведь Бен Грэнсон слыл домоседом и затворником.

Скучающий и едва ли не хмурый вид этого красавца не могли исправить ни внимание со стороны женщин, ни искрометные шутки, ни дорогие напитки, в то время, как его лучший друг и компаньон Томас Флэтчер не терял времени и очаровывал всех подряд, проявляя потрясающее чувство юмора.

Тем не менее, Эрин удалось «случайно» подстроить знакомство, когда она нарочно врезалась в мистера Грэнсона и почти бы рухнула на пол, если бы он не подхватил ее.

В тот момент она отбросила все свои уловки и рассмеялась своей неуклюжести, сыпя извинениями. Ллойд едва заметно улыбнулся и что-то мимолетное промелькнуло в его глазах, какая-то странная затравленность, будто от долгого ожидания.

В тот вечер они разговорились и Эрин поняла, что этому мужчине противны малейшие намеки на фальш и внешняя привлекательность играла последнюю роль в желании продлить знакомство. Это стало ясно, когда Эрин по привычке упомянула о высоком положении ее семьи, лучезарно улыбаясь и кокетливо играя с прядью своих роскошных волос.

Этот мужчина не любил, когда его называли Бенджамином, коротко поправив свою новую знакомую, что его больше устраивает его второе имя.

И кажется, мистер Грэнсон уже собирался покинуть прием, когда Эрин призналась, что устала от блестящей мишуры и предложила поужинать в уединенном месте. Тогла Ллойд слегка нахмурился, будто в нем происходила некая внутренняя борьба, а Эрин затаив дыхание следила за мятущимся взором и любовалась полтрясающей фигурой, облаченной в смокинг. Голубые глаза, полные непонятной тоски в тот момент отчаянно блеснули и впервые за весь вечер мистер Грэнсон улыбнулся.

После той улыбки, сердце Эрин ни единого дня не билось ровно. Ее инициатива было оправдана, положив начало хрупкому знакомству. Никогда прежде в жизни Эрин столько не думала над словами, которые слетали с ее губ. Модельная внешность вполне расслабляла и мозг, ведь мужчины без особых усилий сами падали к стройным ногам мисс Линч. Но образование, на котором так настаивал ее отец, в коем то веке сыграло на руку организатору модных показов. И Эрин впервые за многие годы мысленно поблагодарила ненаглядного папочку за его настойчивость. Она могла поддержать разговор на многие темы и умела вплетала малоизвестные цитаты великих мира сего, чем несомненно заинтересовала Ллойда.

За этим ужином последовали самые тяжкие два дня.

Два дня ожидания, терзаний и любовной агонии. Дорогой особняк семейства Линч в Верхнем Ист-Сайде наполнился скверным оттенком неудовлетворенности. Эрин довела прислугу до истерики своими капризами, мать привыкла к переменчивому поведению дочери и просто не обращала внимания. Единственному ребенку в семье прощалось и не такое…

А потом были слезы облегчения и расцеловывание все тех же горничных, которые раньше получили незаслуженный разгон и орошую порцию хамства. И все после одного звонка от Ллойда Грэнсона, который пригласил Эрин на свидание. Именно этим словом он назвал грядущую встречу, погнав воображение блестящей барышни невероятным галопом. Но в то время, как красотка Эрин гибла от счастья в своих фантазиях, Ллойд видел в ней только прекрасную возможность выгнать из своей головы преследующий его образ другой женщины, которая была куда менее изысканной, никого не цитировала и мечтала о фрезерном станке.

Мисс Линч была настоящим спасением, неназойлива и чем-то напоминая ребенка. Ей была присуща легкая манера в общении, какое никакое чувство юмора. Она вселяла Ллойду надежду, что когда-нибудь он перестанет воскрешать в памяти черты лица Эммы, которая с каждым днем все больше превращаясь в видение.

Не отдавая себе отчета Ллойд никак не мог позволить себе думать об Эмме плохо. Были слабые попытки придать внезапной пропаже этой женщины лицемерный оттенок холодного расчета или легкомысленности, от чего становилась совсем противно на душе.

Ллойд легонько прикоснулся к губам Эрин и нежно щелкнул по ее точеному носу.

Мне нужно встретиться с братом. Что-то совсем худо семейному бизнесу. Боюсь это затянется, потом еще надо проведать… буквально старого друга.

Эрин заполняла ноющую пустоту, которая в последнее время стала тяготить Ллойда. Он прекрасно осознавал насколько его отношение к этой женщине недостойнои даже лицемерно. Не чувствуя взаимности по отношению к этой девушке, Ллойд старался заглушить угрызения совести тем, что осаждал свои привычки и практически закрывал глаза на тот факт, что вещи Эрин постепенно отвоевывали место в его гардеробе.

Не было секретом, что мисс Линч являлась довольно избалованной, то тот факт, что она могла приготовить самостоятельно ужин, стоически потребляя за раз такое количество калорий, от которого ее родная матушка пришла бы в ужас — указывали на равнозначные усилия и с ее стороны. Эрин не вертела носом, была готова к трудностям и буквально заглядывала в рот, предугадывая желания Ллойда. Обнадеживать ее он не торопился, но и отталкивать не собирался, наслаждаясь осознанием того, что в его квартире есть еще один человек, присутствие которого не обременяет шумом и не отвлекает от работы, но приносит уют и спокойствие.

Подбросить тебя до родителей или останешься у меня?

Ллойд сделал долгожданный шаг в сторону к Эрин и она замерла, слушая, как громко застучало ее сердце.

Ты не будешь против? — ее искренняя растерянность убеждала, что чувства не поддельны, но это не всколыхнуло в душе Ллойда ни капли сожаления.

Он молча протянул ей дубликат ключей от своей квартиры. Тонкая, изящная рука Эрин Линч сомкнулась, с неистовой силой зажимая негласное приглашение в личную жизнь.

Ты будешь голоден? — она не стала прыгать от радости и демонстрировать восторг, а лишь слегка улыбнулась.

Полагаю, что да, — Ллойд легонько прикоснулся к ее губам и тут же почувствовал, как ее руки сомкнулись за его шеей и она не дала ему отстраниться, стройное тело трепетно прижалось дразня и соблазняя, но лишь на мгновение, как будто обещала, но оставляла место предвкушению.

Тогда я буду ждать тебя, — ее горячее дыхание скользнуло по его коже, чтобы тут же раствориться.

Едва Ллойд вошел в лифт, Эрин уже щебетала о случившемся со своей матерью, с уверенностью в голосе заявляя, что один их самых известных холостяков Нью-Йорка уже практически у нее на поводке.

О правильности принятого решения Ллойд размышлял слишком долго. Он прирос к одиночеству и этот образ жизни настолько его затягивал, что грозил лишь усугубить его придушенную социофобию.

К тому же на следующей неделе было ровно год с того момента, как исчезла Эмма. Воспоминания немного притупились, но Ллойд знал, что они будут воскресать в памяти снова и снова изнуряя и изматывая его. Эрин отвлекала, разбивая тишину в квартире, привнося новые краски в монотонную жизнь, от которой Ллойд, почему то перестал получать удовольствие.

Перемены в его жизни были скорее приятными, что нельзя было сказать о жизни матери. Дела в «Грэнсон-корп» шли из рук вон плохо. Слова матери, которые она произнесла сквозь слезы сегодня по телефону, выбили из головы Ллойда мысли об Эрин.

«Из-за Стивена мы пойдем ко дну, а он будет и дальше винить кого угодно, только не себя!»

Непоследовательные действия и раздутые амбиции брата дорого обходились «Грэнсон корп». Компания проиграла тендер, потому что Стивен не удосужился опуститься до традиционной взятки заместителю председателя градостроительного комитета. Впрочем, для данной нехитрой манипуляции использовалось более удобоваримое понятие, как «личная гарантия».

Виктор, также как и Ллойд прекрасно был осведомлен о необходимости данного неприглядного действа и приводил множество доводов, но Стивен уперся окончательно и заявил, что не собирается навешивать на себя коррупционное дело, чтобы сунуть лишний козырь в руки нахального управленца. Его идея-фикс по поводу маниакальной заинтересованности Виктора в единоличном правлении в «Грэнсон-корп» была безосновательной и тянулась тонкой нитью из неправильных детских впечатлений, когда будучи, подростком, Стивен стал свидетелем весьма драматической сцены, когда Лингер ругался с его отцом. В этой ссоре кидались странные слова интрижке с какой-то потаскухой. Отец нес околесицу на счет зависти, якобы которую Виктор уже не мог скрывать.

Именно Роберт вбил клин между своим младшим сыном и своим лучшим другом. Ведь других благодарных слушателей у него не было. Оливия часто закрывалась на ключ в своей комнате, а Ллойд покинул родной дом и бросив колледж, пропадал в путешествиях. Убедительные доводы отца до сих пор звенели в ушах Стивена. Будто одиннадцатую заповедь он все твердил себе, что Лингер рано или поздно всех их предаст и оставит с пустыми руками.

Заклиная своего старшего сына вмешаться, Оливия из последних сил старалась держаться, осознавая масштабы грядущей катастрофы, если пустить судьбу компании на самотек.

Огромный черный джип припарковался на стоянке дома, окруженного садом. Деревья и кустарники были уже укрыты на зиму проворными садовниками и только газон радовал зеленью. Рыжие стены выхватывали из тьмы яркие фонари.

Ллойд вышел из машины и широким шагом направился к парадному входу. Дверь была не заперта. Просторный холл, наполненный теплым светом встретил былого жильца этого особняка.

Негромкий стук каблуков раздался со стороны лестницы. Ллойд заметил, каким затравленным был вид у матери. Оливия выдавила из себя улыбку и заключила сына в объятия, с облегчением вздохнув.

Все так плохо?

Милый мой, мы уже на грани. Ни я, ни Виктор не в силах вразумить твоего брата. Как же он становится похож на своего отца!

Где он?

В библиотеке.

Сжав крепче руки матери, улыбнулся ей, чтобы приободрить.

Не переживай. Благо, что не у него контрольный пакет акций, вот тогда была бы беда! Стив не дурак, хоть и жаждет легких денег. Ему ведь всегда все доставалось без особых усилий.

Оливия не могла не услышать в словах сына укора в свой адрес и совершенно не собиралась возражать. А что могла сделать женщина, которая потеряла мужа и благословила старшего сына поступать так, как тот считает нужным, оставшись с младшим чадом в полном одиночестве. Разумеется — баловать!

Погруженная в полумрак библиотека хранила в себе множество раритетных изданий, многие были приобретены на аукционах Оливией тайно, чтобы не привлекать лишнего внимания к полупустому дому в коммуне скалы, пусть даже хорошо охраняемому. На свободных от книжных полок местах висели фотографии Доротеи Ланж и Брассаи.

И насколько впечатление от первых тяготило, но светилось горькой правдой, настолько же легкость и шутливость людей на фото другого не менее знаменитого мастера, разбавляли тяжелый осадок и возвращали к мысли о переменчивости жизни.

Стивен любил сидеть за отцовским столом и сейчас не изменил своей привычке, но вместо книги, в руках у него был тяжелый хрустальный бокал с виски.

Увидев брата, он сделал большой глоток и даже не поморщился. На его лицо едва не выползла ироничная улыбка, но ломать комедию перед Ллойдом не было никакого смысла.

Боже! Я уже знаю все, что ты хочешь мне сказать! — Стив закатил глаза и откинул голову на кресло, устало зажмурившись.

Ллойд удобно устроился в кресле напротив и некоторое время братья сидели в полной тишине. Скосив взгляд Ллойд посмотрел на картину, висевшую над камином. На этом месте должен был быть тот самый «Синий всадник» Кандинского, но вместо этого красовалось жуткое полотно, которое только и имело право на существование из-за палитры красок. Бессвязные хаотичные линии, точно воплощали смысл слова «хаос», который творился семействе Грэнсонов.

Неужели ты думаешь, что я дал бы тебе плохой совет? Стивен, я прошел всю эту кухню и именно по этой причине не собираюсь менять политику своей фирмы и выпускать акции. Хотя Флэтчер мне уже чуть ли не ультиматумы ставит.

Стивен внимательно посмотрел на брата. Благо, что еще не успел надраться в стельку.

Чтобы сунуть в руки Лингеру компромат на меня? Знаешь сколько сейчас светит за взятку обыкновенному чиновнику, а тут заместитель председателя гос департамента!

Да, здесь нужно действовать с умом и я предлагал тебе свою помощь и Виктор даже об этом не узнал, хотя твои обвинения безосновательны. Если бы Виктор захотел, он бы прибрал компанию к рукам еще когда мы с тобой метались по девчонкам в семнадцать лет и дела компании для нас были дебрями.

Тебе до сих пор нет никакого дела до компании. Ты же у нас гений! Сам по себе, не высовываешь головы из своего офиса и…

Гребу деньги лопатой? — Ллойд усмехнулся мальчишеским обидам Стивена. — Ну, кого мне за это благодарить? Такой ход мыслей не прибавляет тебе ума в моих глазах. Лучше подумай, как ты будешь разгребать ту кашу, которую заварил?

Стивен совершенно не обиделся на слова брата, ведь тот был полностью прав.

Акции упали на шесть пунктов. Мэдсен кружит вокруг нас, как акула.

Мэдсен и шагу не ступит без Хьюго, ты это знаешь. А Хьюго, как ни как до сих пор ценит фамилию Грэнсонов, — отмахнулся Ллойд, наблюдая за тем, как брава Стивена затихает.

Нам срочно нужны заказы! Нужно привлечь внимание к «Грэнсон корп» и я даже уже согласен на частный сектор.

Это уже что-то.

Может поговоришь с Каддасом? Мы вполне может опуститься и до субподрядчиков.

Нет. В это ты не влезешь. Я не позволю. Вот наберешься опыта, перестанешь вести себя, как мальчишка, тогда и поговорим. Вам нужен проект с нуля. Я слышал, что «БриАй студио» собираются отстраивать новый офис в районе Адской кухни. Площадь приличная, — Ллойд подошел к окну, чтобы полюбоваться панорамой ночного города.

И как они согласятся?

Подарю им архитектурный проект при условии, что Грэнсон корп станет подрядчиком. А дальше ты сам.

Пытаясь скрыть радость, Стивен облегченно вздохнул и поднялся с кресла, подошел к брату и молча обнял его.

Но и у меня условие!

Стивен без труда догадался, о чем говорил Ллойд.

Вы с матерью мне не верите, но попомните мое слово — Виктор Лингер подложит нам свинью, я все равно буду с ним осторожен.

Ты бы лучше был бы осторожен с графином виски.

Вот только не надо мне морали читать! Мамы хватает.

Не уходи от разговора. Оставь Виктора в покое. И это последний раз, когда я помогаю тебе. Налажаешь снова, я и с места не двинусь, чтобы вытягивать «Грэнсон корп» из дерьма, а на то, как семейный бизнес идет ко дну даже полюбуюсь.

Полюбуешься, как у матери сердце разбивается?

Она спокойно сможет прожить без этого камня на шее, который повесил на нее отец.

Ради нас… Она тянула этот камень ради нас, — напомнил Стивен и в его голосе послышалась горечь

Что ж… Напоминай себе это по чаще, дорогой брат и не пытайся давить мне на совесть, я давно отрекся от этого престола, на котором теперь ты пытаешься усидеть и вполне доволен своей жизнью.

Стивен сунул руки в карманы брюк и поравнявшись с братом, тоже устремил взор на мерцающие огни Нью-Джерси.

Договорились! Кстати, поздравляю!

С чем?

Не с «чем», а с «кем»! Эрин Линч прекрасная партия!

О партии не идет речи…, - Ллойд нахмурился. — Кто донес?

Инстаграмм. Хотя это название тебе ни о чем не говорит.

Почему же… наслышан.

Вы с Эрин прекрасно смотритесь.

На этом и закончим. Рад был с тобой повидаться, — Ллойд чертыхнулся про себя, но резкие слова придержал.

В конце концов внимание многих в скором времени будет приковано к их паре и неизбежно поползут слухи. Новости о свадьбе и разрыве будут идти друг за другом в течении долгого времени, кости отмоются до бела, предположения о слиянии капиталов обсыпятся причинами настолько полярными, что Ллойду стало плохо от одной мысли о настырном вниманиии со стороны прессы и папарацци. Как же это у матери хватило выдержки оставить эту тему не затронутой. Она уже наверняка строит грандиозные планы. Впрочем, кто-кто, а мать это заслужила. Немного помечтать и отвлечься от сомнительных успехов брата.

Ллойд вышел в гостиную в сопровождении Стива. Казалось, что их мать так и не сдвинулась с места. Оливия застыла у подожия лестницы, в ожидании криков и увидев своих мальчиков в прекрасном расположении духа, заликовала.

У Стивена был почти виноватый вид, но он быстро взял в себя в руки и улыбнулся, скрывая плохой осадок от унизительного разговора. Ему давно уже не двадцать лет, а брат, которого он долго принимал за латентного идиота, сейчас скромно выступает в роли спасителя.

Все в порядке, мам, — Ллойд обнял мать за плечи, чувствуя, как она едва заметно дрожит.

Милые мои, как же я рада, что вы уже достаточно взрослые для спокойного обсуждения подобных вопросов. Это единственная награда, которой я жаждала, после стольких лет вашего воспитания. И вот, они, плоды моих усилий! Все верно! Так братья и должны поступать!

Мааам, — Стивен знал, что сейчас польются слезы из глаз единственной женщины, которой он дорожил. — Ллойд, останешься на ужин?

Нет, у меня еще дела!

Воскресенье. Уже почти восемь! Какие дела, сынок? — Оливия прижала платок к уголку глаз.

Выразительно посмотрев на мать, Ллойд загадочно улыбнулся.

Я заеду как-нибудь на неделе.

Привез бы хоть свои «дела» познакомиться, — вздохнула Оливия, более не в силах скрывать свое любопытство.

Рановато пока, но… думаю эта встреча не за горами. Ты же знаешь, мне самому нужно свыкнуться…

Стив подкатил глаза и едва удержал язык за зубами. Временить в отношениях с Эрин Линч, это как разбить палатку перед незапертыми дверями Форт-нокса, чтобы поспать. Такую удачу, нужно ловить за хвост и сажать в клетку, пока не одумалась. Скелетов в шкафу Ллойда было немного, но имевшиеся, являлись раритетными и штучными экземплярами, от которых многие тихонько сбегали.

Я позвоню, — Ллойд поцеловал мать в щеку и обнял, брату молча пожал руку и адресовал выразительный взгляд, который требовал примерного поведения и повышенного внимания к слабым нервам матери.

Хорошо, дорогой.

Входная дверь хлопнула, загудел мощный мотор и звук двигателя вскоре растворился.

Барбекю «Хотер Кулидж» было далеко до дорогих ресторанов, но стейки они готовили божественные. Ллойд сделал заказ заранее и тщательно упакованное в фольгу мясо с пылу с жару заполонило дивным ароматом всю машину. Припарковавшись прямо около дома, Ллойд быстро кинул взгляд на знакомые окна — свет горел.

Старика Гилмера на посту не было, наверное, в это время он уже заползал обратно в свою квартиру, вволю набубнившись. Помимо стейков, Ллойд приготовил для своего престарелого друга еще один сюрприз.

Стук в дверь, шаркающие шаги и опоздание на два часа. Лицо Ларсона было непроницаемым.

Заявился все таки! — он отступил от двери, чтобы пропустить гостя.

И тебе здравствуй, — не моргнув глазом тихо поприветствовал Ллойд старика.

Грэнсон уже привычно прошел на кухню, оставил там один из пакетов, а из второго достал небольшую коробочку.

Что это? — Ларсон подтянул штаны, которые как всегда сползали, будучи, на размер ему велики.

Средство связи, — сдвинув брови, Ллойд собирал новенький мобильный телефон. Когда задняя крышка щелкнула, он включил аппарат и протянул его новому хозяину.

Не возьму я эту гадость! — насупился Ларсон и демонстративно сложил руки на груди. — Сначала вшей одна выгнала, потом квартиру навязали, теперь вот рак мозга еще надо получить и все!

Это если тебе к голове его привязать и в реактор засунуть, тогда да. Ларсон телефон, в наши дни, это необходимость

Обходился же я раньше без этой необходимости. Живой вот!

О том и речь. Ты не молодеешь. Вдруг плохо станет… Куда побежишь? Да и не бегун ты уже… Даже до мисс Сандерс не доползешь. А тут вот, всего одну кнопку нажать.

Как же! — не сдавался старик, но полез за пазуху, чтобы достать очки и разглядеть поближе подарок.

Ллойд покачал головой, словно разговаривал с ребенком.

Нажимаешь двойку и держишь пару секунд. Это 911. А если мне позвонить, то точно так же цифру два. Вот смотри.

Ллойд проделал нехитрые манипуляции и всучил телефон Ларсону в руки. Тут же завибрировал его мобильный и он нажал кнопку отказа.

Я сегодня задержался и даже не мог тебя предупредить.

Как видишь, я в панике, — нашелся Ларсон и усмехнулся, глядя на Ллойда поверх очков. — Женщины… С ними всегда так.

На секунду Ллойд оторопел и вопросительно уставился на старика.

Ай, да брось… Я может и не разбираюсь во всех этих штуковинах, — Ларсон устало махнул рукой и отложив с опаской телефон, снял с носа очки. — Но не трудно догадаться, что у тебя появилась девушка, а отсюда вопрос… На кой я тебе сдался? Ты не со старпером должен в шахматы играть в воскресенье…И если думаешь, что я кинусь в какие-то там обиды, то ты глубоко заблуждаешься.

Шаркая ногами, Ларсон без обиняков глаголил истину, попутно принюхиваясь к дивному аромату жареного мяса, в то время, как Ллойд старательно пропускал этот полудраматический монолог, мимо ушей. Впрочем, как и всегда.

Откуда ты узнал про девушку? Неужели тоже в Инстаграмме увидел?

В чем? Это газета что ли?

Ларсон открыл пакет и зашуршал фольгой, увидев стейки он широко улыбнулся и потянулся за тарелками, пока Ллойд сдвинул шахматную доску, расчищая место на журнальном столике для ужина.

Проехали… И?

Улыбка сползла с морщинистого лица старика и он обернулся, чтобы посмотреть на своего необычного друга. Спокойное лицо Ллойда, не скрывало признаков того, что тот почти доволен, может даже счастлив. В глазах больше не было невероятной тоски, указывая на то, что Ллойд примирился со своей болью, а именно она вылезала глубокой складкой на лбу и поддерживала в живых надежду, которая выливалась в вопрос, звучавший вместо приветствия многие месяцы. Этот вопрос был безмолвным и застывал на губах. Ответом на него был едва заметный кивок отрицания, извиняющийся и виноватый, будто от Ларсона что-то зависело.

Ты перестал за нее спрашивать…, - Ларсон ответил честно, не щадя хорошего настроения Ллойда. — И стараешься не смотреть мне в глаза.

Ллойд замер переваривая слова старика, сказанные так прямо. Он прекрасно понимал, что Ларсон знает наперед все, что он может ему сказать, а потому промолчал.

Старик принес тарелки с едой, достал вилки, ножи и салфетки. Быстро накрыв на стол, он уселся напротив Ллойда и тяжело вздохнул.

И правильно поступил. Ты ничего не должен ни ей, ни мне…Но я рад, что ты не забываешь за никчемного старика. Одиночество и тишина мне нравятся, но иногда из бывает слишком много.

Ларсон ловко отрезал кусок ножом, подхватил вилкой и отправив в рот сочное розоватое мясо, закрыл от удовольствия глаза. Ллойд улыбнулся, радуясь тому, что угодил старику и придушил шевельнувшееся в груди чувство. Никуда оно не делось, но со временем его легче было не замечать.

Так, чей там ход? — с полным ртом пробубнил Ларсон, цепляя на нос очки и внимательно разглядывая фигуры на доске.

Дальше разговор смолк и лишь надрывный гул кофемашины, который было слышно даже в коридоре, выдавал признаки жизни в квартире.

16 глава

У Ллойда ежегодное паломничество в Дюссельдорф. Конференция по архитектуре, море пива и горы колбасок! Олби Руппрехт атаковал его в течении месяца, уговаривая согласиться на визит к фрицам. Все таки традиция! И кто ты думаешь в действительности уломал его? Мисс Линч! «Милый, как чудесно было бы куда-нибудь выбраться!» — писклявым голосом Роза Альбертовна копировала Эрин, к которой давно уже относилась добродушно, словно к назойливой, но милой чихуахуа. — Я ее немного понимаю. Ллойд тот еще трудоголик, но вот, что я тебе скажу, Мэри, если мужчина влюблен, он не будет пропадать на работе! Порой мне кажется, что Эрин просто удачно подвернулась ему под руку, и в тот момент Ллойд решил, что пара ему не помешает. Это как подарить домашнего питомца, человеку, который не откажется от такого подарка, но и безмерно счастлив не будет. Просто будет ждать, когда животинка скончается то ли от болезни, то ли от старости или убежит, пока жива и найдет себе другого хозяина. А пока не случилось одного из трех вариантов, придется заботится о питомце, может быть даже испытывать теплые, но поверхностные чувства.

Роза, ты всегда очень конкретно выражала свои мысли, но это уже чересчур!

Роза Альбертовна вольготно чувствовала себя за своим столом, сидя в удобном кресле с эргономичной спинкой и прихлебывая горячий сладкий кофе со сливками из узорчатой чашки.

— И что ты думаешь, она впилась в него, как пиявка, пришлось заказывать и ей билет. Бог мой, наш Ллойд просто святой! Терпеть эту несносную вертихвостку, которая уже себе ляжки растерла, сидя у него на шее, надо же такое терпение иметь?!

Сакраментальное «Да ты что!» пролилось бальзамом на истрепанную душу незаменимого секретаря. Мэри Нортлен занимала ту же должность, что и мадам Хотько, только при Викторе Лингере, на протяжении нескольких лет и тесно общалась с Розой после того, как женщины познакомились на объединенном новогоднем корпоративе. Дамы периодически созванивались и изливали друг другу душу, не забывая осторожно и даже с нежностью перемывать кости обожаемому начальству.

Да! Ты представляешь?! Неделю дергала меня, то она едет, то она не едет… Мистер Грэнсон слишком много воли ей дает. Я ведь раньше была для него, как скорая бытовая помощь. Пепер, мать ее, Потс просто отдыхает! Список продуктов на мне, химчистка на мне, его личные счета на мне… Привезти чистую рубашку, проследить за работой сантехника, получить договора в агентстве охраны, напомнить о днях рождения, тех кто явно обидется, если Ллойд их не поздравит, купить им потом всем подарки и рассказать что там внутри, пока он занят своими гениальными проектами. Честное слово, Ллойд мне уже, как сын родной. Благо, что ее величество мисс Линч, взяла на себя кое-какие заботы. Я уже думала, что умом тронусь! Хотя, все таки тронусь. Теперь у меня новые задачи. Ее серьги в бутике Тиффани я забирала, цветы, я заказываю, помнить о том, где он назначил ей свидание, тоже хомутом на мне висит. Ллойд, разумеется, мои усилия ценит, а вот Эрин… Благодарность признак щедрости души и ее чистоты. Так я тебе скажу, Мэри, мисс Линч высокомерна настолько, что воспринимает мои метания, как должное. А своим складом, эта барышня меня, вообще, убила.

Отхлебнув кофе, Роза медленно выпрямилась в кресле, когда на мониторе видеонаблюдения за коридором увидела фигуру Тома Флэтчера. Он остался за главного на время отсутствия Ллойда и приказал своему другу хранить и беречь душевный покой своего секретаря, растрогав немолодую женщину до слез и выписав ей премию за излишнюю нервотрепку в качестве успокоительного.

Какой склад?

Сейчас, дорогая одну минутку, у меня тут молодая гвардия на подходе.

Дверь распахнулась и Том влетел вихрем в приемную, кивнув на ходу Розе Альбертовне.

Доброе утро, мистер Флэтчер.

Доброе утро, Роза.

Альбертовна…, - чуть ли не по буквам процедила Роза свое отчество и выразительно глянула на молодого человека, призывая блюсти незыблемую традицию.

Разумеется, — улыбнулся Том. — Мне нужна папка по проекту Рауфа Каддаса и подписать платежки по последним двум заказам.

Уже все на столе, — Роза ткнула карандашом на дверь кабинета Ллойда. — В десять тридцать у вас звонок Келлертону и мистер Грэнсон просил напомнить об интервью в Арчитект.

Спасибо!

Том, обычно, любил поболтать с миссис Хотько, но без Ллойда на него возлагалась ответственность за ведение дел фирмы и он впадал в состояние крайней серьезности, стараясь не ударить в грязь лицом перед своим другом и компаньоном.

Так же, как и Ллойд он не любил пресные обязанности, без которых не могла существовать ни одна компания. Будучи творческой личной в той же степени, что и Грэнсон, Том сожалел, что порой, с белой завистью относился к успехам Ллойда. Его друг корпел над триумфом своей фирмы куда больше, чем он сам и стоило отдать ему должное, отличался особой сдержанностью в принятии заслуженных лавров. Флетчер прекрасно понимал, что будь он на месте Ллойда, у него уже давно бы началась звездная болезнь.

Все! Направила в нужное русло… Так, про что я говорила?

Склад…, - послышалось нетерпеливое напоминание в телефонной трубке.

Ой, это просто за гранью! Заявляется как-то мисс Линч, проведать мистера Грэнсона, другими словами, отвлекать всяческими способами от работы… А у Ллойда был важный звонок и он попросил его не беспокоить. И эта фифа, заявляется с ног до головы в «Шанеле»…

Роза, побойся Бога! «Шанель» не склоняется….

У меня все склоняется! Не сбивай с мысли! Заявляется она, ни здрасте мне, ни хоть бы улыбнулась. Прямиком к двери, но ведь все кнопки у меня. Я ей доступ перекрыла, мол, мистер Грэнсон просил его минут двадцать не беспокоить. Она на меня так посмотрела… Но ума хватило промолчать и то хлеб! Покорно уселась напротив меня, миленько улыбнулась, ножку на ножку закинула и попросила угостить кофе. Ну, думаю, сейчас будет шпионо-разведческий сеанс в легкой форме допроса. И не прогадала… Аккуратное рытье траншей под моего ненаглядного босса быстро наткнулось на камень моей непрошибаемой верности и подписки о неразглашении всего чего только можно.

А что она хотела узнать?

Ой, да стандартный набор женских вопросов… Кто к нему ходит, ну, ясно, что речь касается женщин, с кем он раньше встречался, какие у него привычки, пристрастия и все в этом духе. Мы же редко с ней видимся и у меня все время дела, дела, дела… А тут такая возможность поговорить! Ну, я ей и выдала, что мистер Грэнсон у нас человек замкнутый, во всех местах гениальный, сдержанный, скромный, справедливый…

Роза., ближе к делу…! — Мэри подкатила глаза. О Ллойде Грэнсоне, Альбертовна могла говорить часами и при этом ни разу не повториться.

Так вот! И я ей заявляю, что и в женщинах он подсознательно ищет похожие качества. Ясное дело, она на этом моменте задумалась, даже ее белозубая улыбочка сползла, но вдруг выдает: «Конечно, мы с Ллойдом так похожи. У нас у обоих математический склад ума…!». Ну, я тут посмотрела на нее из-под очков… Сидит напротив меня без пяти минут королева, бриллианты уши к груди оттягивают, папенька с детства в шелка кутал, маменька научила только за собой следить, а за языком же не обязательно! Глазками красивыми на меня смотрит, ресничкам плюх-плюх… В окошке свет горит, а дома никого! Я тогда заулыбалась, едва смех сдержала, со стороны показалось, что сейчас кофе подавлюсь. И мисс Линч спрашивает: «А что это Вы, Роза, смеетесь?…» И я ей: «Ой, не обращайте внимания, мисс Линч, шутку про ограбленный склад вспомнила.» А она мне: «Какой склад?» Все! Занавес! Мне пришлось уползать в бухгалтерию, под видом приступа гастрита, девочки еще долго меня успокаивали, я не помню, когда так в последний раз смеялась.

Сделав глоток кофе, который стремительно остывал, Роза Альбертовна выставила перед собой правую руку и растопырив пальцы, залюбовалась своим маникюром.

Ну, а что у вас? Как Виктор поживает? Я его уже сто лет не видела, у него хоть кто-то появился или все холостякует?

Куда там! Виктор здесь практически живет. И Стивен из кожи вон лезет, чтобы поднять фирму с колен, но попытки не приводят к желаемому результату. Банки уже облизываются по нашим активам. Каждый день одни уведомления и распечатываю. Мальчик старается и явно взялся на ум, но боюсь, что поздно и это уже не поможет. На мистере Лингере лица нет, аж почернел весь. Поговаривают о том, что Мэдсен хочет заполучить «Грэнсон корп» и только тот факт, что Оливия близко знакома с Хьюго Селестино, сдерживает этого проходимца от того, чтобы он совал сюда свой нос.

Сомнительное сдерживание. Хьюго не первый год облизывается и на нас, но Ллойд стоит насмерть, потому что не хочет заниматься исключительно коммерческими проектами и плясать под чужую дудку. И миссис Грэнсон ему не помогает, сам бьется. Вот попомнишь мои слова, если не Мэдсен, то кто-то другой доберется до «Грэнсон корп», а если Стивен и дальше будет рыть под Лингера, то боюсь, это уже вопрос времени.

И не говори! Сегодня подаем документы на реструктуризацию долга. Банки пока идут на встречу, но инвесторы уже рвут и мечут. Почему-то все заявки на государственные тендеры, которые для нас были бы сущим спасением, отклоняются. Странно все как-то…

Роза нахмурилась, когда увидела, что на интеркоме загорелась лампочка после чего тяжело вздохнула и нажала кнопку.

Роза….ммммм…..Альбертовна, извините, что прерываю ваш экономический форум, но где диск с данными по коммуникациям?

Томас, посмотрите в органайзере на столе, между «Дор Редлинг» и «Юайри». Диск не подписан, но он там один единственный, — секретарь даже ухом не повела относительно того, что тема разговора была подслушана Флэтчером. К поведению Розы Хотько и ее острому языку привыкли уже практически все в коллективе.

Ничего нет. Вы не могли бы подойти?

Сейчас, — Роза тяжело вздохнула и помятуя о щедрой премии, сменила нахлынувшее раздражение от прерванного разговора с подругой на милость к прямому выполнению должностных обязанностей. — Мэри, дорогая, мне надо идти! Как всегда, все на мне! Целую!

Неспешно вплывая в дверь кабинета своего непосредственного начальника, Роза Альбертовна держала царственную осанку. Деловито нацепив на нос очки в дорогой оправе, она указала наманикюренным ногтем на подставку на столе. Том, немного взъерошенный просматривал материалы в синей папке и развел руками.

Нет там ничего, может в столе? — он быстро выдвинул по очереди ящики и тут же выудил два диска. — Может быть эти? Который из них?

Вот этот. Ох, должно быть Мистер Грэнсон, по ошибке его туда положил, — не моргнув глазом Роза, как обычно тут же сдула пылинки с воображаемого нимба своего босса.

Разумеется, — хмыкнул Том и хотел было уже задвинуть ящик, как его внимание привлекла необычная вещица. — Творческий беспорядок это я понимаю, но зачем Ллойду здесь женская заколка? Эрин забыла?

Вдруг, Роза Альбертовна резко переменилась в лице и молниеносно подскочив к Флэтчеру, вырвала заколку из его рук и уложила обратно в ящик стола, после чего задвинула с благоговейной осторожностью и страшно посмотрела на оторопевшего мужчину. Она сделала страшное лицо и выдержала театральную паузу, будто сейчас поведает военную тайну.

Я тоже так подумала однажды. Эта вещица постоянно лежала у него на столе и когда я убрала ее, в попытке навести порядок, он не то, чтобы расстроился, его будто подменили. Рвал и метал! Молча носился по кабинету, что-то искал, перевернул все вверх дном и когда я поинтересовалась, что он потерял, он описал мне вот это и я дрожащими руками показала на ящик, куда положила заколку.

Роза многозначительно замолчала, наслаждаясь эффектом, который произвела на Тома.

Вы видели, когда нибудь, как люди относятся к святыням, мистер Флетчер?

Том медленно кивнул, не сводя глаз с серьезного лица мадам Хотько.

Так вот, мистер Грэнсон именно так относится к этой безделушке и я подозреваю кому она принадлежит…

Томас без труда догадался о ком идет речь и задумался. Скоро будет уже два года, с момента, как приключилась история Ллойда и той пропавшей девчонки. Много воды утекло с тех пор…

С момента появления Эрин в жизни его друга, Том с уверенностью мог сказать, что все вернулось на круги своя и воспоминания об Эмме Кейтенберг время медленно, но уверенно вытравляло из памяти.

Флэтчер усмехнулся. Стоило только задеть память, как не особо легкая фамилия всплыла в голове без всякого труда.

Все ясно… Верну на место, — Томас удивленно поднял брови и покосился на заколку, как на опасное насекомое.

Кофе? — Роза Альбертовна тут же переменилась в лице и с видом заботливой нянюшки улыбнулась.

Не откажусь. Покрепче, пожалуйста.

Вы сегодня на стройке у Каддаса?

Да, весь день. Вы остаетесь за главную, — Том, положил папку с проектными чертежами в кейс и туда же отправил диск.

Секретарь поджала губы, едва скрывая удовольствие от осознания того факта, что она практически незаменимый человек в успешной компании. Самооценка Розы поднималась к заоблачным высотам.

Понятно, — наигранно вздохнула мадам Хотько, деловито прикасаясь к дужкам очков, после чего ее пальцы на секунду тронули виски и Роза глубоко вздохнула. — Как всегда, всех впускать и никого не выпускать…

Что? — Том недоуменно посмотрел на Розу Альбертовну, не совсем вникая в ее странный юмор.

Будем на связи, мистер Флэтчер.

Да, Роза Альбертовна и будьте добры перенесите интервью на завтра.

Хорошо.

Вернувшись за свой стол, Роза покосилась на гору свежей корреспонденции и причмокнула накрашенными губами. Сидеть без дела она не привыкла и в первую очередь, заглянула в свой органайзер, чтобы убедиться, что она не упустила ничего важного. На сегодня в блокноте красными чернилами было введено одно имя и номер телефона под ним. ЛАРСОН!!!

Некоему Ларсону необходимо было позвонить и уведомить, что мистер Грэнсон находится в отъезде и встречу в воскресенье нужно будет перенести.

Ни фамилии, ни подробностей. Это поручение сразу вызвало у Розы недоумение. Она знала наизусть всех знакомых Ллойда и всех деловых партнеров, но это имя было незнакомо.

Нетерпеливо постукивая по столу кончиком карандаша, Роза Альбертовна слушала долгие гудки, испытывая легкое любопытство.

Алло, — послышался голос явно пожилого мужчины.

Мистер Ларсон?

Да. Кто говорит?

Я звоню по поручению мистера Грэнсона.

Кого?

Ллойда Грэнсона.

А, Ллойда… Да и что?

Он позавчера отправился в командировку и просил Вам передать, что в воскресение ему не удастся встретиться с Вами. Как только мистер Грэнсон вернется, он с Вами свяжется.

На другом конце провода кто-то явно смутился, послышался сдержанный кашель.

О, ну, раз так… хорошо. Спасибо. Это все?

Да. Хорошего Вам дня.

Спасибо и Вам, — тихо прошелестел смущенный ответ.

Собеседник Розы первым повесил трубку и она посмотрела на телефон, отмахнувшись от чувства неудовлетворенности.

Растерянность Ларсона же объяснялась крайне легко. В тот момент, как позвонила какая-то дамочка, которая работала на Ллойда, в его скромное жилье с визитом нагрянул Аклеус и огорошил старика заявлением, что тому придется на некоторое время съехать с квартиры. Ларсону будет предоставлен номер в отеле и со сбором вещей ему помогут специально нанятые люди.

Постойте, мистер Аклеус, я что-то не пойму, — Ларсон почувствовал, как неспокойно забилось сердце. — Я исправно плачу за аренду этого жилья и здесь не только мои личные вещи…Точнее, моих вещей здесь практически нет. Это имущество Эммы.

О, это поручение исходит непосредственно от мисс Кейтенберг, — пояснил адвокат с деланной улыбкой на своем неброском и несимпатичном лице. Он стоял сцепив ладони перед собой, раздражая своей вежливостью.

Ларсон недоверчиво покосился на Аклеуса, испытывая огромное желание вытолкать его взашей. Так и хотелось подойти к этому человеку, встряхнуть его хорошенько и проникновенно сказать: ''Да, что же ты за сволочь такая?!'' Неужели ты не видишь дальше своего породистого носа, что здесь твои профессиональные принципы могут взять передышку, их на пару минут вполне может подменить человечность и совесть!»

Но, как только Ларсон представил, что сколько времени уйдет на то, чтобы добраться до остатков души, которая обитала под несколькими слоями дорогой ткани и непрошибаемого профессионализма, идея взывать к лучшим чувствам Диогена Аклеуса отпала сама собой.

Старик от досады покачал седой головой.

Она меня ни о чем таком не предупреждала. Что вы тут задумали? — не сдавался старик.

Мистер Ларсон, уверяю вас, что условия проживания, Вам будут предоставлены куда более комфортабельные, чем здесь.

Не двинусь с места пока вы мне не расскажете, зачем вам понадобилось меня отсюда выселять.

Терпение адвоката было едва ли не титаническим. Он не позволил себе ни одной недовольной гримасы или раздраженного жеста.

Не мне, а мисс Кейтенберг и это не выселение, а..

Встретив взгляд старика, полный негодования Диоген Аклеус тяжело вздохнул, поняв, что политика неразглашения, это не аргумент для столь простого человека, но мисс Кейтенберг предупреждала о подобном повороте событий и разрешила посвятить своего подопечного в некоторые детали.

Мистер Ларсон, речь идет всего навсего о ремонте, — Аклеус выпучил глаза в ожидании новых вопросов, но к его огромному удивлению старик смолк и только кивнул, после чего медленно обвел взглядом гостиную и впился глазами в свалку на компьютерном столе.

Хорошо.

Отлично! Люди из бюро переездов прибудут завтра, ровно в десять. Вам не следует утомляться. Все, что Вы пожелаете, будет бережно и тщательно упаковано, для перевозки на склад временного хранения. То, что Вы решите взять с собой в отель, пожалуйста, попросите пометить, как личные вещи и Вам доставят их в отель.

И сколько продлится ремонт?

По проекту срок составляет два месяца.

Но какой смысл ремонтировать чужое жилье? И как Дебби отнеслась к этому? Она, вообще, в курсе? Квартира же принадлежит мисс Сандерс! — мысль вдруг озарила старика.

Аклеус замешкался и его глазки забегали, будто шарили в мозгу в поисках очередной прилизанной фразочки.

Боюсь, что с некоторого времени это не так… Это все, что я могу сказать.

Из этого следовало, что Эмма купила эту квартиру. Ошибки быть не могло. Удивительное дело! Миллионы она не стоит, но недвижимость в этой части Бруклина была далеко не дешевой, а вырвать квартиру из цепких рук Дебби Сандерс, которой было крайне удобно следить за своей собственностью, живя по соседству, это какую же цену надо было предложить?

Ум старика тут же вцепился в суть происходящего. Эмма, разумеется, могла надумать себе, что Ларсона не устраивает «внутреннее убранство» его теперешних хором. Но данная причина, указывала, на то, что девочка просто выжила из ума. Не привередливый нрав своего названного родственника, она изучила более чем хорошо. Поэтому вторая причина склеивала эту мозаику по законам логики, куда более вероятнее.

Аклеус поспешил откланяться, оставив Ларсона наедине с его мыслями. Старик сидел на диване с отсутствующим видом, ощущая волнами накатывающую радость.

Сердце тяжело стучало, спотыкаясь в груди, вызывая приступ одышки на ровном месте. Старику тут же вспомнились строки из самого первого письма, где Эмма наказывала ему не сковырнуться раньше ее приезда ни под каким предлогом.

Осторожно поднявшись с дивана, Ларсон почувствовал, как закружилась голова и постарался успокоить разбушевавшееся воображение. Он дошел до своего аптечного арсенала и найдя нужные лекарства, сразу отправил их в рот.

Мысли бурлили в голове, множа радужные надежды и вырисовывая скорую встречу.

Сомнений быть не могло…Эмма собиралась возвращаться, после почти двух лет отсутствия. Она никак об этом не обмолвилась в своих письмах, которые исправно передавал Ларсону адвокат.

Свои вещи Ларсон собрал сам. Их было ровно на один мусорный мешок, а вот содержимое компьютерного стола было собрано с маниакальной щепетильностью, рассортировано и подшито в папки. Книги, тетради с зарисовками и эскизами, буклеты с образцами, даже клочки бумаги с наспех записанными номерами телефонов, Ларсон разложил и перевязал веревками, чтобы ненароком не потерять ничего.

Персонал отеля «Боуром Хилл», не выказал ни малейшего удивления, когда в один из лучших номеров, вселился потрепанного вида пожилой мужчина, который заявился с внушительным и странным багажом, состоявшим из поцарапанного компьютера, мусорного пакета с одеждой, а также книгами и папками, намертво перевязанными веревками. Процессию венчала коробка с кофемашиной.

Управляющий отеля мягко заверил нового постояльца, что кофе ему будут приносить в номер совершенно бесплатно по первому требованию, на что старик не удосужился ответить, а лишь поджал губы, будто приготовился к смертельному поединку.

Совершенно не понимая, что в ближайшее время еще выкинет Эмма, Ларсон призвал себя набраться терпения и подчиниться судьбе. В любом случае выбор был не велик.

17 глава

Пассажиры авиалайнера неспешно двигались по длинному коридору, ведущему в огромный зал, где многих ждали встречающие их родные, друзья или шоферы. Сразу к трем категориям относилась и ярко одетая женщина размытого, но глубоко бальзаковского возраста. Броский синий пиджак, оттенок которого по ее личному убеждению шел к цвету ее глаз, привлекал внимание, тем более что Роза Альбертовна ввиду своего небольшого роста стояла на первой линии толпы встречающих.

Люди немного оживились, когда объявили посадку рейса прибывшего из Берлина. Те, кто держали в руках таблички с именами, подняли их повыше, чтобы их заметили. Легкий мандраж пробежал по телу миссис Хотько, ведь ее нахождение здесь сегодня было незапланированным и она знала, насколько Ллойд относится к подобным сюрпризам неблагосклонно.

Лицо женщины, внезапно, озарила улыбка, будто она увидела любимое дитя, которое вернулось после затяжных каникул из летнего лагеря. К ее удивлению лицо мужчины, которого она просто обожала вдоль и поперек, было немного хмурым. Люди, которые прекрасно провели время за границей в приятной компании, обычно, выглядят беззаботными и умиротворенными.

Прошерстя глазами людей, Ллойд безошибочно выцепил сбитую фигуру своего секретаря и настороженно свел брови. Он на голову возвышался в потоке пассажиров, которые выходили из коридора, а через мгновение из-за его широкой спины показалась и Эрин.

Взглянув на ее лицо, Роза вытянула губы и заранее договорилась сама с собой, не задавать лишний вопросов, которые в геометрической прогрессии начали заполнять голову женщины. Эта парочка выглядела как угодно, но только не счастливо.

Не смотря на хмурый вид, Ллойд широко улыбнулся и Роза Альбертовна умиленно сложила на груди руки.

Роза Альбертовна! — он осторожно обнял женщину, бережно и любя, словно тетушку родную. — Не ожидал Вас увидеть. Но меня должен был встретить Том.

Роза изо всех сил старалась не пялиться на недовольную девушку. Эрин вихрем пронеслась мимо нее даже не поздоровавшись. От Ллойда не укрылось грубое поведение его подруги и он, сочувственно посмотрев на своего секретаря, подтянул ремень дорожной сумки перекинутой через плечо.

Что-то случилось? — он проигнорировал любопытство, которое чуть ли не красной лампочкой мелькало на лбу Розы Альбертовны.

Женщина немного замешкалась, но мастерски скрыла тревогу и подталкивая Ллойда к выходу затараторила стандартный набор вопросов, о поездке.

Фигурка Эрин, облаченная в дорогую дубленку подбитую мехом, едва виднелась в толпе. Очутившись на улице, Роза махнула рукой в сторону огромного черного джипа, на котором она приехала за своим ненаглядным шефом. Грэнсон давно вписал имя своего бессменного секретаря в страховку на машину, лично убедившись насколько профессионально эта милая женщина управляется с его транспортным средством.

Четыреста лошадиных сил слушались Розу Альбертовну беспрекословно и недюжинная сила в казалось бы, немолодых женских руках, каждый раз заставляла только удивляться.

Пронзительный ветер накидывался на людей, теребя на неприкрытых шапками головах волосы и жадно вырывая тепло, которое накопилось в здании аэропорта. Мелкими хлопьями в воздухе кружил снег, но удушливый запах выхлопных газов не давал насладиться свежим воздухом. Небо, тяжелое и серое, обещало вскоре обрушиться снегопадом.

Шума на улице хватало. Но в полном молчании, под колкими порывами ветра Ллойд и Роза наблюдали, как едва справляясь с раздражением Эрин всучила сумку в руки шоферу, которого прислал за ней ее отец и плюхнувшись на заднее сиденье черного «ягуара», с такой силой хлопнула дверцей, что мужчина в строгом костюме на секунду замер в полном ужасе, но быстро справившись с собой, сел за руль.

Больше книг на сайте - www.litlib.net

Машина плавно вырулила с парковочного места на дорогу и вскоре скрылась из вида.

«Видать, колбаски не пошли….», — промелькнула ехидная мысль в голове у Розы Альбертовны, но выпустив на лицо полное недоумение она вопросительно посмотрела на Ллойда.

Даже не спрашивайте, — он покачал головой. — Я сяду за руль.

Ни за что! — Роза ринулась к водительскому месту.

Было забавно наблюдать, как эта маленькая женщина с характером питбуля неловко забирается в высоченный джип. Ей богу, хоббит запрыгивал на арабского скакуна.

Вы устали с дороги, мистер Грэнсон! Я настаиваю, тем более, что помимо хороших новостей, есть и плохие. Куда же Вам за руль?!

Ллойд не стал препираться и покорно уселся рядом. Усталость, которую Роза Альбертовна приняла за чистую монету носила больше душевный характер, чем физический. Спорить совершенно не хотелось. Поездка не принесла желанного эффекта, который обычно бывает от смены обстановки. Эрин согласилась на путешествие в Дюссельдорф исключительно ради личных целей, которые диктовало ее самолюбие и затянувшиеся отношения с мужчиной, который не торопился давать их отношениям вполне ожидаемое продолжение.

Что стряслось? — спросил Ллойд.

Роза резко крутанула руль, глянула в боковое зеркало и лихо выехала на дорогу. Руль и гидроусилителем слушался малейшего прикосновения.

В принципе ничего серьезного…! Томас сломал руку. Господь милостив, поэтому это была левая, а он у нас правша. Какое счастье, что он отказался от больницы и уже на второй день после инцидента бегал по офису с деловым видом и в гипсе, собирая восторженные взгляды работников. Вот это градус ответственности! Не переживайте, вся необходимая документация была подписана, рабочий процесс не пострадал…

Ллойд сцепил челюсти, придерживая срывающийся крик возмущения и медленно выдохнув, он не мог не отдать должное тому, в какой легкой форме все преподнесла Роза.

Женщина не смотрела на своего пассажира. Она точно знала, что сейчас он страшно злится. Пожует свою злость, поперекатывает желваки, сожмет руки так что костяшки побелеют, переберет все ругательства в голове, потом посмотрит, на нее — несчастную русскую женщину, которая положила остаток своей жизни к его ногам, и оттает. Еще через пару минут, он окончательно все обдумает и в спокойной форме назовет свой коллектив детским садом, успокоится окончательно и невозмутимо скажет….

Едем в офис! Роза Альбертовна, как Вы могли оставить человека со сломанной рукой без помощи? Я же просил, просил… В мое отсутствие — Томас мой эквивалент!

Ну, до эквивалента ему далеко…, - хмыкнула Роза, но тут же напустила на себя важный вид. — Я носилась с ним, как с ребенком, сами у него потом спросите!

Розы не отрывала взгляда от дороги и вдруг, резко перестроилась в правый ряд, чтобы не пропустить поворот. Ее маневр вызвал шквал недовольных гудков, а из машины которую она подрезала, высунулся мужчина и нецензурно обозвал ее.

Недобро улыбнувшись, Роза нажала кнопку стеклоподъемника и дождавшись, когда хам поравняется с ней, последовала его примеру и выглянув наружу, во все горло крикнула на чистом русском:

Чмо педальное!!!

Ллойд с силой зажмурился и потер переносицу.

Детский сад…

Роза всегда ругалась на русском, объясняя это тем, что английский язык скуден, когда дело доходит до емких и хлестких слов — именно так, роза Альбертовна определяла нецензурную брань. Ллойд, в те далекие времена, когда миссис Хотько кинула столь утвердительное мнение, попросил объяснить резоны, которые подтолкнули эту женщину сделать подобный вывод, о чем, в последствии, круто пожалел.

Выражение «дай дураку стеклянный хрен, он и хрен разобьет и руки порежет…», заставила его взмолиться о пощаде после получасовой лекции и подробного разбора идиом, переносного смысла и загадочной русской души.

Почему же? — Роза невинно удивилась.

Вы оставили бедолагу Тома, чтобы привести меня из аэропорта?

Скажете же… «Бедолагу»?! Мистер Каддас уже завалил его деликатесами, извинительными письмами, лично даже приезжал, чтобы справиться о здоровье Флэтчера. И так как наш Томас отказался от госпитализации, то мистер Каддас подсуетил ему личную медсестру… Но по секрету сказать, я сомневаюсь, что она медсестра только медсестра. Да, перевязку она делает мастерски. Ну, много ли мозгов надо, чтобы вытряхивать нужные таблетки из всего-то двух баночек и подавать их, простите, пациенту со стаканом воды. Эти процедуры проходят исключительно за закрытыми дверями и длятся не меньше получаса, я засекала время…

На лице Ллойда уже сияла широкая улыбка, которую он не мог сдерживать. Нетрудно было понять куда клонит Роза.

А Том ходит довольный, кажется у него роман с этой медсестричкой. Не офис, а притон какой-то развели. Это уже не шутки!

Роза наконец-то взглянула на своего босса и поняла, что немного перегибает палку с личным мнением.

Когда и как он сломал руку?

Четыре дня назад. Подскользнулся на строительном мусоре.

И я только об этом узнаю.

Так ведь левая же…

Юристы занялись страховкой?

Уже все сделали. В лучшем виде! Оформили больничный, но пойди выгони его!

Ллойд сидел, как на иголках. Когда машина затормозила, он торопливо выскочил на тротуар и пулей влетел в здание, где был расположен офис ''GaFi''. Немногочисленный персонал, как и было заведено с самого начала, дисциплинированно выполнял свои обязанности и был распоясан в нужной мере.

Приступы плохого настроения у мистера Грэнсона, каждый из работников проектировочного бюро мог пересчитать по пальцам. Потому то оба бухгалтера — Рэйчел и Нора, схватились за сердце, когда Ллойд налетел на них из-за угла, за которым женщины мило беседовали попивая кофеек.

Извините, — сквозь зубы процедил Ллойд и направился прямиком в кабинет Флетчера, пропуская мимо ушей приветствия женщин.

За молодым и шустрым боссом едва поспевала Роза Альбертовна, которая хватаясь за сердце была подхвачена под руки и две пары глаз пытливо уставились на всезнающую секретаря.

Ой, девочки, в Багдаде явно не все спокойно! — только и смогла произнести Роза. Она подхватила один из журналов для посетителей и обмахивалась им словно веером.

Нора и Рэйчел переглянулись.

Мистер Грэнсон вроде же в Германию летал…

Роза посмотрела на собеседниц, которые были не намного моложе нее и подкатила глаза.

Боже, дай мне сил… Я про Ллойда! Это в переносном смысле! Он крайне недоволен и принцесса его тоже. Едва огонь из ноздрей не вырывался, умчала на отдельной машине, ни поздоровалась… Да что там! Словом не обмолвилась!

Женщины от любопытства раскрыли рты и опасливо покосились на кабинет Флэтчера.

Не захомутала! — вынесла вердикт Роза и подруги согласно закивали головой.

Застав Флэтчера за работой, Ллойд с укором уставился на его левую руку, которая покоилась в специальной тканевой повязке, переброшенной через плечо. Том разговаривал по телефону и радостно улыбнулся, когда увидел своего компаньона, а перехватив его взгляд он пожал плечами, мол, а куда деваться.

Да, мы получили перевод. Макет будет готов через две недели.

Ллойд обошел стол, чтобы поближе рассмотреть пострадавшую руку и заметил, что на гипсе живого места нет от дружеских и шутливых надписей, которые по традиции оставляли «больному» на память.

Самая крупная была выведена печатными латинскими буквами: ''BEREGI RUKU, SENYA!''. Ничего не понятно, а потому и нетрудно было догадаться кто это постарался. Сдерживая улыбку, Ллойд отметил, что Том выглядит отлично и его кабинет не напоминает больничную палату. Разве что несколько букетов цветов, которые в ряд стояли на полках и притаившиеся под ними пара рыжих аптечных пузырьков с таблетками.

До свидания! — Том отложил мобильный телефон и поднялся с кресла. — Рад тебя видеть, Ллойд! Удалось отдохнуть? Как поездка?

Мужчины обменялись крепким рукопожатием и Ллойд устало вздохнул.

Том, что за шутки?… Производственная травма это очень серьезно. Почему я узнаю последним?

Я жив и здоров! В суд подавать не собираюсь, — возражения были приведены вполне легкомысленным тоном. — Там даже не перелом… трещина. Через две недели уже буду, как новенький. Как конференция? Было что-нибудь интересное? Как старик Олби поживает?

Отлично! Интересного много. Китайцы творят чудеса! — Ллойд постарался сказать это как можно правдоподобнее, но вышло скомкано и Флэтчер догадался, откуда дует ветер.

А Эрин? — спросил Том, ведь испоганить настроение его другу в этой поездке могла только женщина.

Резко дернув головой, Ллойд отвернулся к окну.

Его тяготило всеобщее ожидание… Все ждали, когда он решится на тот самый шаг, который в полной мере отражает истинный характер мужчины, по отношению к женщине.

Подгоняемая собственными иллюзиями и чувствами, Эрин исчерпала запас терпения и затронула животрепещущую тему по собственной инициативе, признавшись Ллойду, что любит его.

До поры, ей вполне хватало того, что они оба не переходили черту в своих отношениях и это придавало им определенную остроту. Но Эрин уже ждала большего. Она две недели протаскалась за Ллойдом по конференциям и пабам, подавляя приступы тошноты от жуткого пивного запаха, который витал даже на улицах. Как она не вытягивала своего бойфренда в клубы, выставки или приемы, каждый раз он только мягко улыбался, растапливая ее решимость и тягу к всеобщему вниманию, после чего они вновь, и вновь оставались в гостиничном номере, где Ллойд заставлял ее голову избавляться от любых мыслей.

Я люблю тебя…, - эти слова до сих пор звенели в ушах и Ллойд знал, что не сможет соврать Эрин — ответить ей взаимностью.

Он помнил, как трепещущая надежда медленно гасла в ее глазах, а с лица осыпалась радость, уступая место недоумению и разочарованию.

Ты дорога мне. Эрин, ты спасаешь меня, буквально, но…

Этого недостаточно, чтобы любить меня? — слезы заволокли ее глаза и Эрин зажмурилась, будто он ее ударил.

Последнюю ночь в отеле они провели в разных номерах и Эрин бледная и раздраженная не обмолвилась с ним ни единым словом. Ллойд и не ожидал другой реакции. Он вполне был готов к тому, что они расстанутся после столь откровенных признаний, которые нашли друг на друга, как коса на камень.

Этот спектакль был изучен вдоль и поперек, каждый новый акт ничем не отличался от предыдущих. Щадя чувства своей девушки, Грэнсон все же умолчал о том, что прописной истиной являлся тот факт, что если, они расстанутся с Эрин, то зияющей дыры в груди у него не появится.

Там уже была дыра, которая и не думала затягиваться…

Эрин, ждет предложения руки и сердца, — задумчиво сказал Ллойд.

Дождется? — Том задал риторический вопрос не без доли сарказма.

Не знаю. Но что-то должно решиться…

Не понимаешь ты своего счастья, дружище. Женщины не будут вертеться вокруг тебя всю жизнь. Они чувствую, когда ими пренебрегают и пользуются. С тобой, конечно, все сложнее обстоит. Ты у нас честен до безобразия. Поначалу женщинам это нравится, долго нравится, пока не становится вопрос ребром о семье и как следствии, детях… Я всегда считал, что им противен типаж бабника, как у меня или у твоего брата, но недавно подслушал, как наша бухгалтерия тебя обсуждала.

Том сочувственно покачал головой. Молча глядя на своего друга, Ллойд терпеливо ждал, продолжения этой тирады.

При всем твоем благородстве, тебя считают недосягаемым божеством, которое увы, душу не спасает…