Считая шаги (СИ)

Что ж… Вполне понятным становилось ее поведение с Ларсоном. Отсутствие звонков, даже писем — Эмма, наверняка, просто забыла о том, что на другом конце океана есть несколько человек, которым ее судьба не безразлична. Это была самая настоящая погоня за финансовой независимостью, которая непременно упростит путь к заветной мечте о собственном деле. Логично, легко объяснимо и очевидно…

Хьюго щедрый работодатель и Эмма вряд ли сейчас нуждалась в деньгах, но редко что дается безвозмездно. Кусочки мозаики неохотно выстраивались в неприглядную картину. Деньги портят людей…И Эмма, судя по всему, вряд ли смогла избежать этой ловушки.

Она ни разу не попытаться связаться с….

«А с кем?»

«С чужим человеком, к которому проявила милосердие и пустила пожить в свою квартиру?»

Внезапная догадка вспыхнула и Ллойд торопливо достал свой телефон, чтобы проверить нет ли пропущенных звонков.

Не было. До воскресения тоже не стоило тянуть. Ллойд решил утром непременно созвониться со своим пожилым другом. Обмозговывая ближайшие действия, он по обыкновению сидел абсолютно неподвижно. Стоящая перед ним чашка было нетронута и легкая дымка пара уже не поднималась от напитка, который успел остыть.

Оливия переглянулась с Виктором и увидела, как тот покачал головой, намекая что у нее возникла не самая удачная идея.

— Сделаю все, что в моих силах, — Ллойд быстро кивнул, встал из-за стола, поцеловал мать и посмотрев на Виктора, постарался не выдавать душившей его жалости к этому человеку, которого выкидывали, как ненужную вещь по прихоти беспринципного существа, почувствовавшего скуку.

Негодование, злость и беспомощность превращались в гремучую смесь. Такое с Ллойдом Грэнсоном случалось крайне редко и эмоции непременно должны были найти выход. Сдерживаться было все трудней и самообладание уже покрылось сеткой мелких трещин.

Город погрузился в белое безумие, истеричные гудки, аварии, немыслимая суета и шум, который врывался в машину, стоило лишь на секунду приоткрыть окно, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Скорее надо было попасть в свой кокон из тишины на последнем этаже высотки.

Добравшись домой, Ллойда ждало разочарование и нервы натянулись словно струны в неумелых хлипких руках юного музыканта, который впервые взялся за настройку старинной скрипки.

Эрин с двумя подругами что-то бурно обсуждала. Они громко смеялись поочередно показывая друг другу свои мобильные телефоны.

При появлении Ллойда девушки наигранно скромно поздоровались не сводя горящих огнем взглядов, которые вальяжно прошлись по телу мужчины, а в их сердечках вспыхнула зависть к Эрин, которой все же удалось окрутить разборчивого красавца. Жизнь Эрин и раньше напоминала сказку, а теперь ей еще достался и самый натуральный принц.

Холодно поздоровавшись с гостьями, Ллойд нехотя ответил на поцелуй Эрин. Он проигнорировал ее вопросительный взгляд. От девушки не укрылось, в каком настроении заявился ее ненаглядный и обычно спокойный, как удав, парень. Ллойд с силой сжал челюсти и на скулах выделились желваки.

— В «Грэнсон корп» небольшие проблемы. Не спрашивай, не хочу сейчас об этом говорить. Пойду поработаю, — казалось, что каждое слово будто резало ему горло. Меньше всего Ллойд сейчас хотел пускаться в объяснения, а еще больше он хотел чтобы беззаботно хихикающие подруги Эрин убрались восвояси.

Ночь, как и утро не принесли желанного отдохновения. Инцидент с Уиллом, вырвали даже ничтожные намеки на благодушие у Ллойда и на работу он заявился мрачнее тучи.

Он получил данные о земельном участке и топосъемку местности, где планировалось строительство. Интересно, а Эмма знает, что до того, как приступить к разработке проекта необходимо учесть множество нюансов, таких как архитектурная увязка и ближайшими строениями, изучить данные метеорологов о направлении ветра, высота здания должна быть выверена с данными по грунту, расположением и давлением подводных вод?

Без профессиональных знаний и помощь она могла навертеть своим дизайнерским мировоззрением нечто, что трудно будет увязать с законами физики…

И в то время, как Ллойд Грэнсон позволял навалившимся проблемам съедать его заживо, в Бруклине на Фултон-стрит, Эмма Кейтенберг даже еще не покинула своей спальни.

Ларсон едва уснул под утро и в восемь часов подхватился, как по будильнику.

По выработанной привычке, старик принял душ, переоделся, выбрав из своего секон-хенд гардероба самые теплые вещи, принял лекарства и пошел на кухню. С тоской глядя на кофемашину, Ларсон не решился включить шумную любимицу и поставил на плиту чайник.

Нехитрый завтрак прошел в абсолютной тишине. Из спальни Эммы не доносилось ни звука. Ларсон помыл за собой посуду, убрал в шкафчик банку с чаем, а остатки колбасы обратно в холодильник, который пугал своим содержимым. Покупать столько еды за один раз, пусть то даже какие-то странные консервы, овощи и диковинные фрукты, соусы и картонные коробки, на которых не было ни слова по-английски, мог только человек, который знал, что такое голод и с чуть-чуть съехавшей крышей.

Эмма всегда была худенькой. Вернувшись из заграницы она немного поправилась и больше не походила на одного из персонажей «Отверженных».

Чтобы не терять время Ларсон вернулся в свою комнату с двумя крепкими пакетами для мусора. В один он сложил две пары ботинок, а во второй уместилась вся его одежда, пузырьки с лекарствами. Бритву и кусок мыла в упаковке, он сунул прямо в карман своей ходовой зимней куртки, той самой что подарила ему Эмма. Вещь оказалась действительно добротной и служила исправно, так что надобности покупать «новую» не возникло.

Управившись со своими делами, Ларсон вышел в гостиную замешкался на секунду и неуверенно присел на роскошный кожаный диван, даваясь диву насколько он удобный.

Стрелки на часах двигались медленно, будто за стеклянным циферблатом был не воздух, а желе. В начале десятого по-прежнему стояла гробовая тишина и старик почувствовал легкую нервную дрожь.

«А вдруг с ней что-то случилось?»

Отбросив в таком случае неуместную вежливость, Ларсон поспешил к двери и тихонечько постучал костяшками пальцев, морщась от тупой боли в суставах. Еле еле можно было различить невнятное копошение за дверью, что не обнадеживало.

— Эмма? Ты уже встала?

Послышался достаточно громкий и мучительный вздох.

— Да, Ларсон! Заходи… Помощь нужна.

Толкнув дверь старик зашел в спальню и замер в шоке от представшей перед его глазами картины.

Эмма сидела в кресле у окна, она зубами зажала конец медицинского жгута на левой руке, а правой рукой держала шприц и пыталась сделать себе инъекцию, но судя по всему безуспешно.

Скосив глаза на старика, Эмма нахмурилась и не выпуская жгут, сквозь сведенные челюсти произнесла:

— Подержишь? А то уже семь потов сошло, попасть не могу!

Ларсон медленно подошел к девушке, но смотрел он только на шприц, не скрывая на лице ужаса.

— Не бойся, это не наркотики! — Эмма растянула затекшую челюсть и пару раз наклонила занемевшую от напряжения шею. — То, что я сейчас пытаюсь тут делать, это вполне себе стандартная процедура… Мне необходимо вводить один препарат каждый день и желательно утром, чтобы не было приступа. Таскать медперсонал сюда это…. Это еще в Барселоне мне надоело и я попросила чтобы меня научили самой себя обслуживать. Диабетики колят же себе инсулин.

— Но не в вену…, - попытался возразить Ларсон.

Объяснение внесло ясность, но, как говорится, осадок остался и Ларсон почувствовал, как его прошиб холодный пот.

— Сегодня, правда, не очень получается. Руки дрожат. Ты просто вот тут держи посильней…

Ларсон затянул жгут и как бы Эмма не старалась подавать виду, было заметно, насколько ей не себе, что старик стал свидетелей ее процедур. Рано или поздно ему предстанет полная картина ее состояния и надо было подвести старика аккуратнее к жестокой правде. Вот первый шаг и сделан…Но на душе все равно стало гадко.

Эмма постаралась расслабиться, потрогала пальцем вздувшуюся на сгибе локтя вену и затаив дыхание аккуратно ввела иглу даже не поморщилась. Наполовину заполненный шприц под давлением поршня вогнал лекарство в кровь, а Ларсон понял, что просто не был готов, как это происходит — буднично, просто, словно Эмма возилась у зеркала и делала себе макияж. Она старалась держаться непринужденно, но от этого становилось еще страшнее.

Молодая, красивая и талантливая женщина не так должна начинать каждое утро.

— Ларсон, дай пожалуйста кусок ваты и бинт. Вон там, на комоде!

Эмма говорила спокойно, но лицо старика слишком четко отразило убогость ее положения. Помимо ваты и бинтов, на комоде стояло не меньше рыжих флаконов с пилюлями, чем у Ларсона в комнате.

Когда руку забинтовали, девушка и старик молча осмотрели результат своих совместных усилий и Ларсон улыбнулся первым.

— Как самочувствие?

— Теперь отлично!

Эмма видимо давно проснулась, она успела облачиться в мягкий белый свитер и джинсы.

Убрав за собой использованный шприц, пустой флакон от лекарства, Эмма пошла на кухню, чтобы выбросить их в мусорное ведро, но около входной двери вдруг увидела два больших черных пакета. Ларсон наводил порядки, судя по всему, и собирался вынести их.

Лихо поменяв траекторию, Эмма без задней мысли распахнула один из мешков и чуть не выбросила зажатый в руке мусор, как ее охватил ступор. Внутри лежали вещи, старые, поношенные — хлам, как ни крути и все бы нормально, но там лежало полотенце, лекарства и пара книг.

Из спальни вышел Ларсон и ему достался взгляд, который обычно адресуют умирающим родственникам, когда те признаются в самый последний момент, что смертельно больны.

— Что это? — тихо спросила Эмма.

— Вещь мои.

Стараясь не мямлить, старик мысленно подбодрил себя.

— Это я вижу.

— Я хотел сказать тебе… — Ларсон не мог смотреть ей в глаза и стал запинаться.

— Говори…

Голос Эммы звучал решительно, а вид был как у мамаши, которая застала своего дитя за баловством.

— Ты вернулась и… это твое жилье. Значит, мне пора обратно. В ночлежку.

Ларсон хотел проявить твердость, но вышла жалкое объяснение, а в голосе слышался извиняющийся тон.

С отсутствующим взглядом, Эмма вернулась на кухню и выбросила все что держала в руке в мусорное ведро, после чего повернулась к Ларсону. Она с трудом подбирала слова и то и дело открывала и закрывала рот не в силах ничего сказать.

Трудно было предположить, что старик, который слишком долго жил, на правах никчемного существа, милостью власть имущих не умирая от голода резко изменит свое мировоззрение. В условиях, далеких от человеческих люди теряют, то что отличает их от животных и себялюбие отпадает в первую очередь.

— Я не знаю, как это… иметь семью, — Эмма покосилась на черные мешки покачала головой. — Никогда не знала. Мать, отец, бабушка, дедушка, звучит, как набор слов для меня. И что такое «любить» мне тоже до сих пор не понятно. Но, если жадное желание заботиться о человеке и видеть, как эта забота его радует, хоть как-то относится к любви, то, пожалуйста, Ларсон, если такая жизнь тебя устраивает, то… я очень тебя прошу, быть моей семьей. Наверное, дедушкой.

Ее глаза покраснели, но слезы не появились, на лице появилась вымученная улыбка, которую разбавлял страх. Эмма сглотнула, чтобы прогнать ком, распирающий горло.

Она сотворила себе жилье, по своим меркам и представлениям о комфорте, красоте и уюте, но едва девушка представила, что будет жить одна в этих стенах, ее сердце будто покрывалось каменной коркой и грозило в последствии и вовсе замереть, превратившись в камень. Этот тщедушный старичок сам того не зная, крепко держал в руках ее истерзанную душу.

Слабые нервы старика были куда тоньше, а в самообладании он давно уже не нуждался. Торопливо закивав он через секунду почувствовал, крепкое объятие.

— Это твой дом, так что иди и распаковывай вещи обратно! Извини, что сказала это резко, просто я сейчас разревусь, а ты вряд ли сможешь меня остановить. Истерика будет грандиозная! — нарочно придав голосу строгости, Эмма подхватила один из мешков, чтобы помочь Ларсону, пока старик, шаркая ногами тащил второй.

Но тут, в дверь негромко постучали.

Вихрем пробежав через гостиную, Эмма взглянула в глазок и улыбнулась. Замок щелкнул и в дверь протиснулся чистокровный терминатор с милой улыбкой.

— Руди! Ни свет, ни заря!

— Рад видеть Вас, мисс Кей! Все в порядке? — великан заметил, что у девушки глаза на мокром месте.

— Не обращай внимания, считай, что щеку прикусила.

— Врете вы, как всегда, не очень…, - Руди источал скептицизм, но тут же посерьезнел и стал докладывать серьезным голосом. — Сеньор Селестино снабдил меня инструкциями, я просто хотел сообщить, что машина внизу и я к Вашим услугам.

Ларсон выглянул из своей комнаты, услышав низкий, грозный бас и не скрывая сего удивления во всю рассматривал очень высокого мужчину, который вполне мог оказаться профессиональным тяжелоатлетом.

— Ларсон! — Эмма чуть ли не в пупок гостю дышала. — Знакомься это Рутгерт Грандер.

— Гутен морген, — саркастически усмехнулся Ларсон, услышав имя гостя.

Амбал удивленно вскинул брови и повернулся к старику протягивая лапищу, все так же мило улыбаясь.

— Sprechen sie Deutsсh?

В ответ на что вверх поползли седые брови старика.

— Wenig! (немного)

— Зовите меня Руди!

— А Вы меня Ларсон.

Несмотря на устрашающую внешность Руди производил впечатление милейшего человека.

— Руди, мой личный ангел-хранитель.

— То-то я смотрю крылья в дверь еле пролезли!

— Кстати, Ларсон, у нас теперь есть личное авто и, — Эмма театрально показала двумя руками на здоровяка Руди, — водитель! Если тебе куда-нибудь надо съездить, то он тебя отвезет, разумеется, если будет свободен, от извоза моей персоны. Не так ли?

— Немного не по инструкции, мисс Кей, но, как пожелаете!

Запустив лапищу в карман пиджака, мужчина выудил крохотный серебристый брелок с кнопкой посередине и протянул Эмме.

— Последняя модель, сойдет и за украшение.

— «Я узнаю где была, где ты есть, где будешь…», — Эмма неохотно приняла «тревожную кнопку», процитировав строки из девчачьей песни, которая была популярна в Испании несколько месяцев назад. — Опять слежка….

— Ну, Вы скажете, мисс Кей, — пости обиженно пробасил Руди. — Безопасность прежде всего!

А Ларсон невольно возгордился своей новоиспеченной родственницей, тем какой важной персоной она стала. Однако, наличие телохранителя навевало еще и неспокойные мысли о возможной угрозе. Впрочем, этот дивный арийский образчик, одним своим видом мог отпугнуть любого недоброжелателя. Руди может был и неплохим шофером, но судя по всему, обладал еще и рядом специфичных навыков, вроде рукопашного боя и отрывания головы голыми руками.

— Не желаете кофе, Руди? — Ларсон решил проявить такт, но, вдруг, покосился на Эмму, вспомнив, что он тут не хозяин. Она и бровью не повела, только согласно закивала.

— Я лучше в машину вернусь, — промычал Руди, но Эмма уже вцепилась в его руку и потянула на кухню.

Что ж… Надо будет свыкаться с новой ролью полноправного члена общества. Почувствовав, как его переполняют противоречивые чувства, Ларсон включил кофемашину и с удовольствием засуетился. Гостей он всегда любил и жаловал.

— Располагайся. Эмма ты будешь? — Ларсон кивнул на аппарат, который страшно гремел.

— Чаю попью! — Эмма в свою очередь возилась с чайников.

— Какой план действий на сегодня, мисс Кей? — пробасил громила с детским восторгом рассматривая обстановку.

— Съездим в офис «Хайселл», посмотрю, что там за кабинет мне выделили, навестим Хьюго… Он же завтра улетает?

— Да. Самолет в шесть вечера.

— И потом домой, — Эмма высыпала остатки чая в маленький заварник и задумавшись на секунду добавила, — нет, еще чай поищем. Хороший, успокоительный…

— Успокоительный? — Ларсон насторожился и замер, держа крошечную чашечку с кофе для Руди.

— Да, врачи для нервов советуют.

— А кто-то собирается их тебе мотать?

— Боюсь, что меньше чем через неделю от желающих отбоя не будет, они выстроятся в очередь за нашей дверью или разработают специальный график посещений.

— Это кому же ты дорогу успела перейти?

— Сеньор Селестино приехал сюда для заключения сделки. В Трибеке будут строить новую высотку.

— Ты же «внутренностями» занимаешься, — Ларсон забыл слово дизайнер и упростил определение до нельзя и Эмма рассмеялась.

— Да, сеньор Селестино тот еще выдумщик, — подал голос Руди, но девушка резко метнула на него строгий взгляд и крупный мужчина с малюсенькой чашечкой, зажатой между большим и указательным пальцем, едва не провалился под стол.

— Буду работать с одним архитектором в команде. Кстати, не удивляйся, если он к тебе внештатно заскочит.

— А он уже знает твой домашний адрес?

— Да…было дело… Как оказалось, мы с ним знакомы, — задумчиво протянула Эмма и память ехидно подсунула воспоминания с их первого свидания с Ллойдом.

Ночь, тротуар, его голубые глаза, в которых не было ничего целомудренного и ее мысли, непристойные настолько, что даже сейчас Эмма немного покраснела.

— Имя есть у него? — Ларсон старательно строил из себя идиота, но несложное уравнение уже выдало верный ответ…

— Ллойд Грэнсон, — ее голос прозвучал глухо и подхватив кружку с чаем Эмма села за стол, старательно пряча глаза. — Кстати, сегодня нагрянут фотографы. Наглые, шумные, капризные. Увы, этого не избежать, но не позволяй им тут разгуляться. Одного часа на съемку им хватит. Потом гони в шею.

— А можно?

— Можно!

— Знал бы раньше, одолжил бы у Дебби дробовик, — хохотнул старик и Руди довольно заулыбался оценив шутку.

— Скажи им, что Руди приедет, этого хватит. Кстати, как Дебби поживает?

— Она недавно уехала навестить родственников в Альберте. Дамочка она теперь состоятельная, но думаю скоро примчится. Рони, как всегда в должниках, а у Дебби каждый доллар на счету. От старых привычек трудно избавиться!

С восхищением глянув на телохранителя, Ларсон увидел, как тот скромно потупил взор, словно услышал в свой адрес наивысшую похвалу, а Эмма с упоением слушая рассказ старика, давалась диву, что люди в этом доме, кажется, совсем не изменились.

Воскресение было уже близко и проведя несколько умозаключений Ларсон решительно заявил:

— Я знаю, где продается хороший успокоительный чай…! Езжайте по своим делам, а я немного прогуляюсь. До магазина и обратно! А то купишь еще какую-нибудь дрянь! И не спорь! Они видят все, эти продавцы… А ты, Эмма, сейчас выглядишь, как кошелек на ножках, а вот старика не обдурят, тем более, что меня уже в лицо там знают!

Эмма скептически посмотрела на Ларсона и улыбнулась.

— Договорились!

Так то было лучше!

В проницательности старик недостатка не имел и одно только упоминание имени Ллойда сразу вырвало из Эммы приподнятое настроение. Неужели он допустил роковую ошибку в том, что не сообщил, что Ллойд искал ее?

Долго искал.

Но прокрутив события минувших дней, Ларсон непременно натыкался на самый весомый аргумент, который сподвигнул его утаить тогда правду — безжизненный взгляд одного единственного глаза Эммы, когда она лежала в больнице, который не шевелился сутками и ожил лишь тогда, когда было принято некое решение, которое увлекло Эмму за океан. И это решение, как теперь выяснилось, касалось работы.

Эту девочку спасала именно работа, а ухажеры были источником ее бед.

Компания «Хайселл», не в пример, своим конкурентом располагалась в довольно скромном по меркам Большого Яблока, офисе. Никаких вычурностей, сдержанный тон рабочей обстановки, молчаливый персонал, который крайне ценил занимаемые места.

Восемнадцатый этаж в небоскребе Блумберг Тауэр на Лексингтон-авеню обходился недешево Хьюго Селестино, но глава корпорации «Александерс», которая владела зданием, был в тесном знакомстве с итальянцем, а потому ему была обозначена рекордно низкая цена аренды.

Райан Мэдсен ожидал прибытия мисс Кейтенберг прямо на улице, дабы у нее не заронилась даже мысль о его поверхностном отношении к ее персоне. Получив весьма подробные инструкции от своего босса, Мэдсен был крайне удивлен только одному пункту — относительно личного секретаря для Эммы.

Помимо стандартного требования к профессиональным данным, человек, назначенный на эту должность должен был обладать навыками оказания первой медицинской помощи.

В «Хайселл» слухи о Кейто ходили разные и многие поражали воображение изощренностью и глупостью. Но все работники компании единодушно сходились во мнении, что Эмма Кейтенберг в первую очередь продолжила себе путь к циничному итальянцу далеко не талантами дизайнера.

Очень трудно было поверить, что Селестино обойдет своим вниманием такой аппетитный кусочек, а те немногие фотографии в прессе, которые появлялись, только подливали масла в огонь. На снимках Хьюго Селестино всегда был рядом с мисс Кейтенберг и один из фотографов смог тонко подловить момент и запечатлеть взгляд, в котором читался далеко не профессиональный интерес.

Мэдсен не спешил разуверять развенчивать эту легенду, да и не к лицу было топ-менеджеру вносить точности в обеденные разговоры работников.

Он наверняка знал, что Эмма Кейтенберг не так проста, как казалось и ему выгоднее было поддерживать с ней мирные отношения. Влияние на Хьюго Селестино эта женщина оказывало немалое. Взять хотя бы отсрочку поглощения «Грэнсон корп». Ведь именно ее вмешательство перевернуло все с ног на голову, а перед Хьюго замаячил лакомый кусок в лице Ллойда Грэнсона, которого он давно хотел привязать к «Хайселл» долгосрочным контрактом.

Из общей картины, выбивалось лишь то, что Эмме непременно понадобилось, чтобы в строительство объекта обязательно был вовлечен Стивен Грэнсон — молодой, неопытный и самовлюбленный парень. Можно было с уверенностью сказать, что Грэнсоны упустят заказ, так забавно было наблюдатть за их вытянутыми от удивления лицами, когда выяснилось, что единственный человек, который мог вытынуть проект — Виктор Лингер — должен будет отойти от дел.

Вот уж потеха была!

Около обочины притормозил роскошный каддилак, со стороны водительского сиденья вышел высокий мужчина в строгом черном костюме и морщась от сыпавшего в глаза снега, невозмутимо обошел машины и распахнул дверцу для своего пассажира.

На расчищенный тротуар ступила женская ножка, но обутая не в изящные ботильоны или туфли, это были модные кеды. Эмма заявилась в свой первый рабочий день в офис одной из самых дорогостоящих компаний, в пуховике, широких черных брюках и шапке-чулке.

Мэдсен не выдал своего изумления, он подошел, чтобы поприветствовать сокровище Селестино и провести небольшую экскурсию по офису.

— Руди, до четырех, ты свободен, — успела шепнуть Эмма своему охраннику и тот кивнул.

— Мисс Кейтенберг, рад Вас снова видеть, — Мэдсен широко улыбнулся.

Он поднял воротник пальто, чтобы прикрыться от снега. Его личное присутствие, на улице в такую погоду произвело на Эмму должное впечатление, только слегка другого свойства — Райан Мэдсен, был красив, умен и осторожен. И все бы ничего, но Эмму упорно что-то отталкивало в нем.

— Добрый день, мистер Мэдсен.

Райан очень надеялся, что Эмма предпочтет менее официальное обращение, но переходить на «ты», она судя по всему, не собиралась.

— Пойдемте, я Вам все покажу.

Слухи о прибытии знаменитой Кейто пронеслись по офису в виде короткого системного сообщения, которое пришло на компьютер каждого работника. Но Мэдсен дал четкие распоряжения не устраивать парадные марши в коридорах, а удовлетворять свое любопытство мелкими партиями и по возможности ненавязчиво.

Эмма понимала интерес к своей персоне и замечая на лицах попадавшихся на ее пути женщин и мужчин любопытство, старалась не подавать виду, что подобное внимание ее тяготит. В конце концов еще два года назад, она точно так же смотрела на Мэдсена и Селестино.

Официальное представление Эммы коллективу было назначено на два часа дня и завершив довольно продолжительную экскурсию Мэдсен подвел Эмму к дверям ее кабинета, перед которым располагался полу отгороженный стеной стол с высокой перегородкой-конторой, за которым сидела ее секретарь — среднего роста молодая девушка, с приятным лицом, карими серьезными глазами, одетая в соответствии с дресс-кодом, за исключением того, что обувь у нее была удобная и без каблука. Это также входило в перечень требований на занимаемую должность.

И если Мэдсен недоумевал по поводу столь эксцентричных деталей, то Эмма с непотнятной для него тоской взглянула на девушку и решительно направилась сперва к ней чтобы познакомиться.

— Добрый день! — обратилась Эмма, внимательно изучая девушку, которая завидев ее поднялась с кресла и спокойно посмотрела на визитеров. — Эмма Кейтенберг!

Эмма представилась прежде, чем услышала стандартное приветствие и протянула руку.

Девушка ответила крепким рукопожатием, даже чересчур крепким.

«Хорошо! Руки сильные!» — промелькнуло у Эммы с голове.

— Джесси Веллинг.

— Надеюсь мы с Вами сработаемся, Джесси! — ободряюще заявила Эмма и вместо ответных слов подтверждающих согласие по данному предположению, она увидела лишь короткий кивок и девушка тут же вернулась за компьютер, где что-то усердно набирала.

Мэдсен с тревогой покосился на секретаршу, но вдруг понял, что с выбором не ошибся — Эмма не любила лишней болтовни и еще когда он знал ее, как работницу Линды Хамид, она предпочитала говорить прямо, коротко и по делу.

Мисс Веллинг тоже не выказала своего удивления по поводу внешнего вида своего непосредственного начальника, а значит голова девушки не забита предубеждениями. Эмма на удивление выглядела довольно свежо и гармонично. Белоснежная подошва кед, на которые мягкими волнами ниспадали широкие черные брюки, удачно контрастировали с кашемировым джемпером свободного кроя с широкой ассиметричной горловиной, отчего одно плечо Эммы было практически оголено, но и его прикрывали волосы, уложенные мягкими волнами.

Полуспортивный вид растворялся от того, как держалась мисс Кейтенберг — уверенно и раскованно.

Из украшений были только наручные мужские часы с серебристым браслетом.

— Мисс Кейтенберг, прошу, Ваш кабинет, — Мэдсен распахнул дверь и Эмма с удовольствием принялась рассматривать просторное помещение, отделанное сдержанно и со вкусом.

Кабинет был разделен на две части. Напротив двери располагалось панорамное окно и стоящий перед ним широкий рабочий стол, сбоку была приставка с большим моноблоком, удобное эргономичное кресло и еще один стол, напоминающий мольберт. Столешница была установлена под наклоном с прикрепленной сверху лампой, чтобы удобно было делать наброски и эскизы.

Слева стена была выполнена в виде стеллажей, на которых были расставлены интерьерные аксессуары, а также журналы, буклеты, книги и папки.

Справа чуть поодаль стоял длинный стол для стихийных совещаний, два удобных компактных дивана и небольшая приватная комната отдыха.

— Если Вы пожелаете внести изменения, передайте их в письменном виде мисс Веллинг и ни о чем не беспокойтесь…

— Нет! Мне нравится, — Эмма тихо осадила Мэдсена. — Благодарю.

— Ну, что ж… Не буду мешать, позвольте только еще раз выразить мои комплименты Вам. Очень надеюсь на плодотворное сотрудничество!

— Непременно, — до того Эмма завороженно смотрела в окна, откуда открывался прекрасный вид на соседние здания и улицу, она хотела, побыстрей остаться одна. Мэдсен вел себя достаточно назойливо, но вовремя об этом догадался.

Дверь мягко захлопнулась и Эмма снова повернулась к окну.

Ей бы сейчас кататься по полу от радости, но внутри не было даже искорки счастья. Ничего не было, даже апатии. Это никчемное чувство уже прошло. Противным мелким червячком вернулась знакомая и ядовитая жажда мести.

Желание отомстить появлялось каждый день и всегда неожиданно, будто спрашивая: «Пора?»

Но Эмма осаждала его, продумывая свой хитрый и детальный план, успокаивала дыхание, закрывала глаза и сама себе говорила:

«Еще рано…».

Девушка отвернулась от окна и подхватив сумку направилась прямиком в комнату отдыха. Там была кушетка, небольшой телевизор, крохотная кухонька с набором утвари, чайник, микроволновая печь и холодильник Все было встроено и замаскировано под деревянными панелями, которые легко открывались стоило на них нажать. Кроме того там располагался длинный пенал, в котором находилась аптечка неотложной помощи, набор для капельницы и Эмма именно туда выложила из сумки несколько флаконов с таблетками. В точности такой же набор был у нее дома в спальне.

Давно смирившись с тем, что приходится ежедневно съедать в целом горсть разных пилюль, распределенных на утро и вечер, Эмма лишь тяжело вздохнула, помня, что нервное перенапряжение допускать нельзя — последствия всегда были страшными.

Нужно было воспользоваться временным затишьем и провести его продуктивно. Два месяца отведенные Хьюго, были достаточным сроком для разработки проекта, но Эмма была уверенна, что в скором времени ее будут осаждать с визитами доброжелатели и всяческими способами отвлекать от работы.

Эмма вернулась к столу и включила компьютер.

Машина бесшумно заработала.

Джесси увидела, как на интеркоме замигала лампочка и нажав кнопку, сняла трубку.

— Да, мисс Кейтенберг!

— Джесси, подготовьте мне данные по топосъемке земельного участка номер LP22-7 и сравнение данных по плотности свай с железным сердечником, с композитными на объектах строительства «Хайселл» и отчет по подземным водам, их давлению. Получите разрешение на работу с теодолитом у владельцев зданий по Вест-Бродвей 21 и Гринвич- стрит 185 и кого-нибудь посообразительней из геодезистов пригласите ко мне, чтобы смог объяснить некоторые тонкости, как если бы вопрос задавал идиот.

— Хорошо, мисс Кейтенберг, — ответила Джесси, интерком щелкнул и отключился, а секретарь молниеносно набрала номер нужного отдела, с огромным усилием сдерживая улыбку.

Несмотря на достаточно высокое положение в «Хайселл», Эмма Кейтенберг, судя по всему не относилась к числу заносчивых сволочей, которых здесь было пруд пруди.

Эмма уселась за стол для эскизов, положив перед собой большой лист плотной бумаги и взяла карандаш.

На секунду она закрыла глаза и графитовый стержень, заточенный до остроты иглы, замер в миллиметре от белоснежного целлюлозного полотна.

Но вот рука пришла в движение и широкими жестами, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее запорхала, чтобы побыстрей запечатлеть продиктованный фантазией образ.

Это был чистый и спокойный мир, даже немеющая левая рука не имела права там быть, как и не было места боли, стучащей в левом виске. Сфера состоявшая из яркого света едва сдерживала, давящую на ее границы непроглядную темноту реального мира, в котором Эмма жила каждый день.

Даже Ллойда здесь не было. Но он стоял совсем рядом, но в силах преодолеть невидимый барьер и попасть внутрь. А все благодаря тому, что Эмма навесила на него обобщающий ярлык всех мужчин — эгоисты и себялюбцы — от того и стало проще прогонять стоящее перед глазами красивое лицо.

Карандаш скрипел и шуршал по листу бумаги, Эмма увлеклась настолько, что даже не услышала, как в дверь постучали.

Приглашения войти не последовало. Створка двери медленно распахнулась…

Осторожные шаги замерли, проницательные глаза застыли глядя на девушку, а губы дернулись в печальной улыбке.

— Так и знал, что ты с головой окунешься в работу, едва представится такая возможность, — раздался голос Хьюго.

Эмма вздрогнула от неожиданности.

Хьюго закрыл дверь и повернул замок, замер на секунду задумавшись о своем и тут же встрепенулся, прогоняя явно печальные мысли.

— Я собралась приехать к тебе в отель, чуть позже…

— Чтобы попрощаться, ну да, конечно, — Селестино осмотрел кабинет. — Тебе здесь нравится?

За ширмой вежливых вопросов, скрывалась недосказанность, которая всегда остается после незаконченных романов. Эмма подошла ближе и не говоря не слова обняла мужчину, осторожно и с наслаждением.

Так, обнимают бывших мужей, с которыми удалось сохранить дружеские отношения. Хьюго на объятие не ответил. Так и остался стоять, опустив руки, только голову склонил и печально улыбнулся.

— Ты уверена, что справишься? — спросил он.

Эмма отстранилась и уверенно кивнула.

— Да.

— Хорошо. Прощаться долго не будем. Я приеду не раньше чем через месяц! Береги себя.

Хьюго обхватил голову Эммы руками и поцеловал девушку в лоб.

— Учти, Руди будет мне обо всем докладывать…

— А как же частная жизнь?

— Ходи по субботам в кафе со своим Ларсоном и трескайте там мороженое! Вот тебе и личная жизнь! — Хьюго щелкнул замок и уже собрался уходить, но тут обернулся и замер, словно хотел еще что-то сказать…

Эмма покачала головой, давая понять, что догадывается о высказанных словах.

— Пока, Хьюго!

Знакомая полуулыбка заставила дернуться кончики ухоженных усов и дверь резко захлопнулась. Эмма вернулась за стол, с минуту полюбовалась, как падает снег за окном и отбиваясь от тоскливых мыслей, позволила вдохновению полностью себя поглотить.

21 глава

Пробка на Сентр-стрит попадала в ту категорию, когда водители уже переставали раздраженно сигналить и смирившись с неизбежным, могли попрактиковаться в своих навыках терпения.

Руди, почти час, не теряя бодрости духа ненавязчиво мычал в унисон каждой песне, звучащей по радио в машине. Он знал, что его пассажирку и по совместительсвту объект охраны, это ничуть не раздражает и даже наоборот, отвлекает от мрачных мыслей.

А то, что мысли были мрачные, Руди знал наверняка. Погладывая на Эмму в зеркало заднего вида, он безызменно видел чуть хмурое лицо с мертвым застывшим взглядом. Это вполне можно было объяснить резкой сменой климата и места работы. Инкубарторные условия в Барселоне были полной противоположностью суетливому и шумному Нью-Йорку. Там сейчас было двенадцать градусов тепла, безветренно и лучи солнца, в это время суток яркими бликами рассеиваются в разноцветных витражах Храма Святого Семейства.

— Тяжелый день, мисс Кей? — пробасил Руди, едва балансируя на грани вопроса и утверждения.

Радио продолжало гнасувить популярную песенку, а Эмма как-будто и не услышала вопроса.

Но Руди знал, что неторопливая беседа в скором времени завяжется и также внезапно прекратиться. Салон автомобиля облетит едва различимый вздох, а если снова посмотреть в зеркало, то можно заметить, что девушка уже не смотрит в окно… Хотя смотрела она в него только номинально, на самом деле взгляд буравил слежавшиеся слои нелегкого прошлого.

Конечно, с таким лицом еще обдумывают захват небольшой страны в Индонезии, но по глубокому убеждению Рутгерта, мисс Кейтенберг была самым безобидным и хрупким существом, которое он когда-либо знал.

— Не тяжелый, просто первый, — наконец отозвалась Эмма.

— Люди в «Хайселл», конечно, не самые милейшие. Как работать в компании, где конкуренция на должность превышает двадцать шесть человек? И не факт, что престижное образование является веским аргументом для работы в компании, а образование, еще не признак интеллекта. Кругом одни таланты, да гении, но они выполняют основную работу и не в пример конкурентам «Хайселл», основными сплетниками и трутнями здесь являются именно руководители. Сеньор Селистино, разумеется, не в счет!

— Твоя осведомленность поражает, Руди! — Эмма слабо улыбнулась и хмурое выражение лица приняло слегка гротескный вид.

К ее кабинету сегодня приходили, как в зоопарке публика прет на новое диковенное животное посмотреть.

Часть стены, была сделана из прозрачного стекла, которе можно было по желанию сделать матовым, нажав кнопку на пульте. Эмма твердила себе, что любопытство не самое плохое качество у людей, но многие просто замирали у окна, едва не показывая на нее пальцем.

Матовым стекло стало уже через час с небольшим, после того, как Эмма немного освоилась в кабинете. Из отдела геодезии явились двое мужчин: начальник отдела Лайнелл Кепрински и Ричард Терри. Серые, незапоминающиеся лица, средний рост, средний вес, средняя степень облысения, только вот у мистера Кепрински был более наглый и липкий взгляд. Он довольно причмокнул губами, когда увидел Эмму и без приглашения уселся в кресло напротив ее стола, в то время, как мистер Терри скромно замер рядом.

— Мисс Кейтенберг, невероятно рад нашему знакомству. Лайнелл Кепрински, начальник отдела геодезии, а это мой заместитель Ричард Терри, — Кепрински спохватился и привстал протягивая свою ладонь девушке для рукопожатия, но она, как стояла оперевшись на край стола, так и не пошевелилась. С переплетенными на груди, едва прищурив глаза Эмма внимательно изучала второго мужчину.

— Прекрасно! Мистер Кепрински, расскажите в двух словах о подготовительной работе к разработке архитектурного проекта. Меня интересует вопрос о интеграции нового строительного объекта в ансамбль между несколькими зданиями в одном из районов Трибеки.

— Здание высотное? — самодовольная улыбка и наигранная скука, должны были произвести на Эмму впечатление, и дать понять, что для начальника эти вопросы являются примитивными. Кепрински смотрел на девушку, словно профессор с несколькими научными степенями на первоклашку.

— Да.

Взгляд Эммы то и дело перескакивал с Кепрински на мистера Терри.

— Перед началом строительства необходимо подготовить проектную документацию. Чтобы правильно составить проект застройки, вертикальной планировки, уклонон земли, необходима, так называемая, геоподоснова или топографический план крупного масштаба, где будут внесены все существующие здания и строения, коммуникации, высотные отметки и прочие инженерно-геологические изыскания. Трибека довольно плотно застраиваемый район в настоящий момент. Нужно провести измерения с нескольких точек, хотя бы с трех и с каждого высотного здания, расположенного поблизости. Про теодолит слышали?

— Слышала, — сквозь зуба процедила Эмма, испытывая огромное желание поскорее избаться от присутствия этого человека.

Кепрински чуть не лопался от гордости за себя и все это время его глаза шарили по телу Эммы, самым наглым образом.

«Красивая!» — подумал Лайнелл.

«Дурак!» — подумала Эмма.

— Поможете мне?

— В каком смысле?

— В прямом! Нужно будет вооружиться теодолитом и произвести необходимые замеры!

Кепрински ошарашенно усмехнулся и заерзал в кресле.

— Я?! Буду лазить в резиновых самогах на строительной площадке? Я начальник отдела! Работать в полевых условиях это обязанности нижестоящих работников.

— Мистер Кепрински, цитировать тезисные положения по архитектурному практикуму мне не нужно. Буду весьма благодарна, если Вы оставить меня наедине с нижестоящим работником, извините, мистер Терри, но увы, это не моя формулировка! И уже с ним мы обсудим столь мои плебейские запросы.

Бесцеремонность, с которой эта девчонка выставляла за дверь столь важного человека, поразила Кепрински до глубины души. Он уже было открыл рот, чтобы высказать свое мнение на счет этой невоспитанной девки, но благо вспомнил предупреждение Мэдсена, что Кейтенберг неприкасаема. Она находилась под личной протекцией Селестино и грубости пришлось нехотя проглотить. Ну, ничего, земля слухами полнится… веселую жизнь этой выскочке можно будет устроить и более незаметными, кулуарными способами. Новичков нигде не любят, а любимчиков — люто ненавидят.

— Мистер Терри, Вы не откажетесь съездить со мной на Гринвич-стрит? Мой секретарь сегодня получит разрешения на топосъемку. Пользоваться аппаратурой умеете?

— Разумеется, — скромно ответил мистер Терри.

— Запачкать руки или ноги не боитесь? — Эмма расхаживала по кабинету взад-вперед, сцепив руки за спиной. Но вдруг, она резко остановилалась, подошла к столу, порылась в ящике, выудила пачку сигарет и сунула одну в зубы, но не подожгла.

Терри смущенно похлопал себя по карманам. Хотя здесь и запрещено было курить, но эксцентричное и незаурядное поведение мисс Кейтенберг, наверняка не ограничивалось правилами внутреннего регламента компании.

— О нет! Я не курю, — Эмма остановила поиски зажигалки, которой и не было, зажав сигарету между пальцами она описала рукой дугу в воздухе, — это так… чтобы думалось легче. Я бросила недавно!

Противоречивость ситуации позабавила Терри, он снова попытался сдержать улыбку и вспомнил про заданный ему вопрос.

— Работа в офисе меня всегда слегка угнетала, — этот скромный мужчина позволил себе небольшую откровенность и был вознагражден благодарной улыбкой, от которой он даже немного покраснел. — Буду рад выбраться на свежий воздух.

Мисс Кейтенберг была весьма хороша собой и на удивление мила, если ее не задевать. На заучку инженера мало кто обращал внимания, а дружелюбный тон в его адрес даже немного польстил Ричарду, тем более, что эта потрясающая женщина исполнила его тайное желание и «щелкнула по носу» высокомерного нахала Кепрински, которого персонал недолюбливал. Высокая должность и баснословная заработная плата делали свое гиблое дело и когда талантливый специалист, который корпел над многими проектами днями и ночами, постепенно терял хватку, сваливая хоть и редкие, но ошибки, на своих подчиненных.

После непринужденной беседы с мистером Терри, Эмма сформировала план дейсвий на ближайшее время и попросила Джесси, чтобы до конца дня ее никто не беспокоил. Прозвучала любимая фраза Эммы, которая избавляла ее от необходимости контактировать с внешний миром:

«Меня нет».

Хватило и короткого, но неприятного знакомства с работниками «Хайселл» в конференц-зале, состоявшееся в озвученные Мэдсеном два часа дня. Из отдела дизайна несколько человек даже просили автографы, но Эмма решительно отказалась, почувствовав, как вспыхнула в голове боль, нервы чувствительно отзывались на малейшие раздражители, а левая рука стала подрагивать.

Скупое приветствие знаменитой Кейто, кого-то разочаровало, кого-то только убедило, что все гении по большей части невротики или шизофреники, а кто-то уже успел получить полезную информацию из отдела геодезии о совершенно несносном характере новой фаворитки босса.

Испугавшись, что приступ накроет ее прилюдно Эмма как можно скорее скрылась в своем кабинете и ринулась прямо к белому шкафчику, где хранились таблетки. Внимательно прочитав и перечитав название, она выбрала нужные и отправила их в рот. Случалось, что в спешке и панике, она несколько раз путала пузырьки и это всегда плохо заканчивалось.

— Может за туфлями? Еще не поздно перестроиться и нагрянуть на Пятую авеню.

— Чудесная идея, Руди! Но, нет, сегодня не настолько тяжелый день. Спасибо, за предложение. Лучше домой…

Рабочий день. У Эммы не было такого понятия в обиходе. То, чем она занималась в специально выделенном, удобном кабинете, никак не могло влезть в рамки столь сухого определения. Это было ближе к отдыху — заниматься любимым делом, как плыть на чистой и удобной лодке, по бурлящей реке, когда вокруг все плывут, разгребая тяжелые, темные волны голыми руками, чтобы не утонуть… Но едва организм требовал отдыха, или, по заведенному у людей обычаю, нужно было возвращаться домой, эта лодка начинала погружаться и Эмма задыхалась от необходимости отдаваться голодным, безжалостным мыслям.

Благо, что «дом» предполагал не определенное место, а вполне определенного человека — бубнящего, недовольного старика, глаза которого светились любовью и теплом. А мысли, ход которых прервал Руди, до того перекативались, толкались и упорно подсовывали вопросы.

Когда Грэнсоны сделают ответный ход?

Когда Стивен начнет оправдываться?

Когда, после бесполезных оправданий он начнет угрожать?

Когда…?

Когда она снова увидет Ллойда?

Даже если моральный аспект намертво отрезал Эмму от каких-либо надежд на возможное возобновление отношений, всегда оставался еще физиологический аспект… Смотреть на Ллойда Грэнсона можно было как угодно, но только не бесстрастно.

Он почти не изменился, разве что немного похудел и глаза… Боже, его глаза хранили каждый миг их короткой истории, это подтверждали его слова и сквозившая в них горечь, после того, как Эмма колотила по его сердцу тяжестью циничных слов.

Но о каком продолжении могла идти речь?

Даже Хьюго удивлялся, тому насколько затянулся очередной роман Бенджамина Грэнсона с богатой наследницей клана банкиров Линч.

Неоднократно слыша имя — Бенджамин, которое ничего не говорило Эмме, ей хватало того, что фамилия Грэнсон вызывала неприодолимое желание отомстить и восстановить справедливость.

Но какая ирония то, что Эмма пряталась за псевдонимом Кейто, а Ллойд предпочитал второе имя первому.

Она твердо намеревалась превратить жизнь близких Ллойду людей в кромешный ад и первый шаг был сделан. Уверенность Эммы поколебалась лишь на секунду, но память тут же подкинула кровавое месиво, в которое превратилось ее тело и тошнотворный узор из белесых шрамов, когда это тело почти исцелилось и которые Эмма видела в зеркало каждый день.

Стараясь избавиться от жутких следов, она несколько раз проходила процедуру удаления шрамов и послеоперационных швов, оставив только один — самый «любимый» — слева чуть ниже края ребра, длинной в пятнадцать сантиметров, он должен был напоминать, что у нее отняли не только работу, мечты, разрушили планы и устоявшуюся жизнь, которую она собирала по крохам, формируя свой личный мир в одиночку и без помощи кого бы то ни было, у нее умудрились отнять даже внутренности. Без селезенки можно было жить. Тщательнее следить за здоровьем, принимать имуномодуляторы и соблюдать диету…Но.

Кусок ее тела, был вырван, а чтобы унять обиду и сгладить унижение на больничную койку была брошена пачка банкнот, перевязанных банковской лентой с повторяющимися пунктирными линиями в виде цифры 100.

Эта пачка до сих пор свято хранилась Эммой. Она даже упаковку не сняла, надежно запрятав эту подачку и зная, что придет время и эти деньги вернуться к своему хозяину, который получит сполна.

Злость вновь закипала в сердце, но тут же перед глазами возникало лицо Ллойда — красивое, мужественное, его невероятно украшала легкая усмешка, бесхитростная, но дерзкая. Почему именно он? Самый невероятный человек за всю однообразную жизнь Эммы вернулся тогда, когда она была настроена столь решительно и каким-то образом вновь ставя ее перед выбором. Разрушив жизнь его матери и брата, она причинит ему боль. В списке невинных жертв было пополнение и эта дилемма грозила стать роковой.

«Он такой же как и все мужчины», — спасительная мантра, продолжала пульсировать в голове и Эмма устало закрыла глаза, твердя эти слова будто молитву, прогоняющую демонов.

Бруклинский мост витал в серо-рыжей дымке, подсвеченной огнями Манхеттена. Облака вовремя подоспели с новой порцией снега, как раз усталые грейдеры только расползлись по норам коммунальных служб города. И снегопад занялся сперва довольно скупой.

Эмма коротко попрощавшись с Руди, еще долго стояла на тротуаре рассматривая небо. Теплый свет фонарей, казалось согревал холодные хлопья, которые кружили на поводу у переменчивого ветра, дующего с залива.

Кутаясь в подбитую мехом парку, Эмма не могла позволить себе роскоши замерзнуть, а пальцы на ногах уже начинали неметь в тонких кедах.

Подъезд, пустующий стул мистера Гилмера, лестница, пролет, еще пролет и знакомый коридор, правда, отремонтированный, опять же за личные средства мисс Кейтенберг — дорога домой привела к финишу.

Эмма порылась в сумке и нашла ключи, это было совершенно непередаваемое ощущение… Возвращаться домой, когда тебя кто-то ждет. Не ради выгоды, еды, денег или секса. Ждет человек, которому важно лишь одно, чтобы эта дверь рано или поздно отворилась и Эмма Кейтенберг загадила таяющим снегом коврик в прихожей, а потом…

Улыбнувшись своим мыслям, Эмма с удовольствием вдохнула аромат, витавший в квартире: аромат высохшей краски, давно выпитого кофе и простой человеческий-стариковский. Не такой, как в ночлежке, но старики определенно пахнут иначе, как и дети. Все те, кто в силу возраста прибывает посередине — отчаянно заливают себя парфюмом, ищут новые и более тонкие запахи, гонятся за уникальностью, когда она таится в аромате чистой кожи, незаметном и неуловимом.

— Ларсон, я дома! — Эмма просмаковала эту фразу и начала снимать верхнюю одежду.

Но ответа не последовало. Она затаив дыхание, прислушалась и услышала едва различимые звуки, доносящиеся из комнаты старика.

— Ларсон?

Постучав в дверь, Эмма поняла, что в комнате во всю орет телевизор. Она открыла дверь и просунула голову.

Старик сидел в удобном кресле, чуть наклонившись вперед, а на кончике носа чудом держались очки, он неотрываясь следил за действом проходящим на экране.

— Ларсон!

Громкий окрик заставил его взрогнуть и выронив пульт из рук от неожиданности, он спохватился.

— Не слышал, как ты пришла, — его взгляд предательски метался от лица Эммы к телевизору, но Эмма выиграла и фильм замер на паузе.

— Что смотришь?

— Сериал про Шерлока Холмса. Современная экранизация.

— Интересно?

— Необычно и……да, интересно. Вот уж нокогда бы не подумал, что стану смотреть сериал! Но у режиссеров, или кто там делает, конкретно этот, совсем совести нет. Выпускают всего три серии…

— И не говори! Сволочи! Ты ел? — Эмма ответила совершенно несерьезно, удивившись тому, что Ларсон сам справился с мудреной техникой, но телевизор был подключен старой модели, а новенький плазменный висел на стене без дела.

— Да, по три серии! Каждые три года. Три года! Я, может быть, и не доживу до следующих, как там его… А Шерлока прикончили! — старик возмущался и казалось только и ждал случая, чтобы кому-нибудь пожаловаться.

— Ты ел? — голос Эммы уже раздался с кухни.

— Нет. Тебя ждал.

Эмма как раз быстро убрала остатки колбасы, о которой Ларсон явно забыл, в очередной раз набив желудок всухомятку.

— Подождешь еще пол часика? Паэлью сделаю!

— Куда я денусь? — Ларсон медленно вышел из-за угла, недовольно глянул в окно передернул плечами и взгромоздился на стул. — Давай чай попробуем, который я купил! У тебя, как никак первый день на работе. Или можно чего по-крепче!

— Мне алкоголь противопоказан. Но с этим я уже смирилась. Можно только пару бокалов красного вина в неделю, для сосудов полезно, — Эмма нырнула в холодильник и достала уйму продуктов, которых просто фантазия не позволяла соединить в одно блюдо.

— Вина нет, — Ларсон смутился из-за того, что сам не догадался о противопоказаниях. — Ну, чай, так чай!

Эмма водрузила на конфорку чайник и достав широкую сковороду, поставила ее рядом.

— Как день прошел? — Ларсон прекрасно видел, что за желанием что-то стряпать таилась древняя женская мудрость скрывать свои переживания.

Хотя, она имела право скрывать все что угодно, в конце концов, сама потом расскажет нужное, в подходящее время и даже спросит совет. Также и Ларсон старался за своей чайной болтовней утаить тот факт, что сегодня к нему прибегал Ллойд. Именно прибегал. Он странно себя вел да и выглядел жутко.

Ларсон едва смог понять, в сумбурном рассказе парня, что тот бесцеремонный итальяшка, с которым приехала Эмма, навязал очень странные условия в новом проекте. И что Ллойд и Эмма будут теперь работать вместе. Особой радости по этому пункту Ларсон не различил на лице у своего друга, там были только тревога и сомнения.

Долго собираясь с мыслями Ллойд подвел старика к крамольной просьбе, с которой собирался к нему обратиться. Ему нужна была от Ларсона информация. Другими словами — слежка. Это слово прямо не прозвучало, но старик взбеленился не на шутку, поняв намек. Однако, пыл поубавился, когда Ллойд пояснил, что Эмма ведет себя странно и намерения Селестино совершенно не вяжутся с его обычнымм методами.

Будь у этого итальянца возможность прибрать к рукам «Грэнсон корп» он не стал бы медлить ни секунды. А тут, просто, устроил аттракцион, небывалой щедрости. От Ларсона требовалось просто прозондировать почву и понаблюдать за поведением самой Эммы, чтобы по неопытности она не вмешалась в запутанные игры Селестино.

Ллойд выглядел уставшим и подавленным, он поведал о разговоре с Эммой, который расставил все на свои места и старик сразу понял, что здесь что-то не вяжется. Ведь у Эммы, которая по идее должна источать безразличие, было точно такое же выражение лица.

Легкий бытовой шпионаж, вряд ли ей навредит и в качестве платы Ларсон потребовал подключить ему несчатсный видеоплеер к этой плоской образине, которая зовется плазменным телевизором и снабдить его третьим сезоном Шерлока.

— Прошел, да и Бог с ним, — задумчиво ответила Эмма, высыпая на сковороду рис.

Вскоре закипел чайник, а каша из морепродутов уверенно превратилась в несъедомное месиво и в итоге пришлось заказать нормальную паэлью из ресторана. Ужин удался, а кулинарные таланты Эммы оставляли желать лучшего. Сотня долларов ушла в помойное ведро.

Набив животы, девушка и старик сидели около окна на высоких стульях и завороженно смотрели в окно, неяркий свет горел только в прихожей, а с улицы светили желтые фонари, подсвечивая бурлящие снежные вихри. И то ли травяной чай, который купил Ларсон действительно был успокоительным, как клялся продавец, то ли тишина и завораживающий танец снежинок, бальзамом пролились на нервы обоих человек, которые с недавнего времени договорились быть друг другу семьей — на душе царил покой и благодать.

Эмма рассказывала насколько жарко бывает летом в Испании. Люди там улыбаются чаще, они отзывчивы и добры к незнакомцам. Даже символом города, в котором она жила был человек, который строил дома, словно вытянутые из детского воображения. Необычные, яркие, с замысловатыми украшниями и узорами. На улицах растут апельсионовые деревья, которые дают урожай, плоды дико кислые и их никто не срывает.

Традиции испанцев с одной стороны были тоже легкомысленны, например, забрасывание друг друга помидорами — детский праздник под названием Томатина, проходящий каждый год двадцать девятого августа в городе Буньол, а с другой стороны, их трудно понять и разделить мировозрение, потому что кровавую корриду, они любят не меньше.

Долгое время, Эмма провела взаперти в небольшой квартире на бульваре Кассич-де-Гарсия. Хьюго специально выбрал этот многолюдный район на тот случай, если Эмма решит прогуляться. Здесь просто невозможно было остаться наедине с собой, потому что шум с улицы, беспрепятственно проникал даже через двойной стеклопакет окон. Прогулки Эмма полюбила после первого же раза, когда одна бродила среди невысоких желтоватых домов нагретых солнцем. Как оказалось она жила совсем рядом с всемирно известным домом — Каса Мила. Дом семьи Мила, отличался причудливо изогнутым фасадом, волнистой крышей и невероятно уютным двориком-колодцем посередине. Здесь не было ничего обычного, даже кованые ворота, напоминали первую кружевную салфетку, связанную неуверенными руками начинающей мастерицы.

Сеньор Селстино подарил Эмме пропуск, выданный местной администрацией с разрешения Комитета по культуре и наследию, чтобы она могла бесприпятственно посещать дома-музеи, под предлогом изучения и исключительно художественного интереса. Эмма приходила в этот дворик и читала местные газеты или делала зарисовки орнаментов, форм окон, дверей, даже очертания крыш, которые обрамляли ярко-синее небо.

— Я вряд ли смогу найти лучшую аллигорию своему состоянию, в котором прибывала, когда приехала в Барселону, нежели этот дворик. Порой мне кажется, я навсегда там останусь, сидя в полутьме и всматриваясь в недосягаемое для меня небо, которое создано вовсе не для меня. Для меня есть только этот крохотный кусочек неправильной формы, да тот только дразнит.

Потом она замолчала и Ларсон снова видел перед собой то же забитое существо, которое два года назад отправилось далеко, вовсе не напоиски новой работы. Эмма уехала, чтобы найти новую себя, жизнеспособную копию, но поиски не увенчались особым успехом…

— Ответь мне честно, Эмма. Ты собираешься…, - подбирая удобоваримое слово, Ларсон хотел сгладить резкость вопроса.

— Мстить? — Эмма легко произнесла то, что боялся сказать старик.

— Да.

— Мстить я не буду… А как ты думаешь, Ларсон? Что мне следует сделать? Жить дальше и делать вид, что все хорошо? Или попытаться уравновесить справедливость, которая своим чудовищным дисбалансом кроит людей по своему усмотрению? Имею ли я право на справедливость?

Ларсон не знал человека, который искалечил эту девочку, Эмма, по всей видимости, намеревалась, хранить это в тайне и дальше. Но от слова «справедливость», которое слетело с уст Эммы, веяло неприятным холодом…

— Ты имеешь право на все, что ты задумала, если это вернет в твое сердце мир, — слова Ларсона были лишены осуждения, ему оставалось уповать лишь на ее благоразумие.

Вопрос, который не давал старику покоя, почти остался без ответа.

Этой ночью девушка и старик спали крепко и благо, что без снотворного и снов.

Утром Эмма поднялась ни свет, ни заря, нехотя приготовила овсянки на двоих, с отвращением проглотила свою порцию, выпила сладкий чай и выглянув в окно, заметила, что Руди уже ждет внизу.

Быстро нацарапав записку Ларсону, Эмма положила ее на пустую тарелку и придавила сверху ложкой.

«ОВСЯНКА, СЭР!»

Снегопад прекратился и плюсовая температура играла на руку дорожным службам, тем не менее, скользкое крошево из снега затрудняло хотьбу и Эмма обрадовалась, что одела теплые резиновые сапоги с толстым рефленым протектором. Теплая куртка, плотные брюки и шапка завершали рабочий наряд, учитывая, что большую часть дня она собиралась провести с мистером Терри на свежем воздухе.

Добрых четыре часа Эмма лазила по участку, отведенному под строительство и короткие, понятные объяснения мистера Терри проливали свет на возможные будущие формы здания. Эмма перелопатила довольно много данных по новым архитектурным объектам и технологиям, чтобы не повториться во внешнем виде и поняла, что по большей части изюминка и концепт выделяются либо в форме самого здания, либо в экстерьере фасада.

Вокруг места застройки уже возвышались три небоскреба правильной прямоугольной формы. Здание, которое планировала возводить компания «Хайсеплл», будет располагаться в центре этой группы и нужно было урасновесить столь тяжелые и фундаментальные строения чем-то легким и изящным.

Инвесторов, разумеется интересовала площадь. Продажа помещения под офисы и квартиры приносила баснословную прибыль, но Хьюго намекнул, что неплохо было бы сохранить принцип эксклюзивности. Пусть квартиры, которые традиционно будут располагаться выше двадцатого этажа будут в меньшем количестве, но разницу компенсирует цена, в том случае, если внешний вид превзойдет все ожидания.

Сапоги облепили неподъемные комья грязи и Эмма устала ее счищать. Мыщцы на ногах ныли от напряжения, спина не разгибалась, от физической нагрузки голова под шапкой взмокла. Вид у мистера Терри был не лучше, но когда последние замеры были зафиксированы в программе на портативном планшете, Эмма довольно улыбнулась Ричарду и они поздравили себя с продуктивной работой.

— Я попрошу установить на Ваш компьютер программу для моделирования высотных строений, нужно будет внести полученные данные и можно приступать к разработке концепции. Но каждый эскиз нужно будет согласовывать по материалам и привязывать к показателям по грунту и плотности пород. У нас есть несколько толковых инженеров, я отправлю Вам имейл с их фамилиями и номерами телефонов.

— Спасибо, мистер Терри. Обязательно воспользуюсь Вашими рекомендациями.

Эмма почувствовала, как ее накрывает знакомое нетерпение и в руки просился карандаш, чтобы запечатлеть возможные варианты. Впереди было тяжелое время творческих мук, бессоницы, ночных озарений и отчаяния.

Эти стадии были неизбежны, но, как правило, в конечном итоге венчались успехом.

Кроме творческих потребностей и желании творить, Эмма чувствовала, насколько проголадалась. Овсянка должна была успокоить чувство вины за гастрономические изыски прошлым вечером, а потому домой девушка вернулась с увесистым пакетом, в котором что-то вяло шевелилось.

— Рабочий день окончен?! — Ларсон сидел в гостиной и читал книгу.

— Да! У меня же свободное посещение! На творческих личностей лучше не давить.

Эмма с удовольствием сняла тяжелую одежду и почувствовала, как мокрый от пота джемпер неприятно холодил кожу.

— Я пойду переоденусь, а ты, будь добр, займись этими ребятами. Их надо положить в морозилку, а пока они засыпают, вскипятить воду.

— О чем ты? Говори по-человечески!

Ларсон с опаской покосился на пакет, который продолжал шевелиться и заглянул внутрь.

— Твою ж…! — еле сдержав ругательства старик увидел двуж громадных лобстеров со связанными клешнями. — Я не буду это есть! Уж лучше твоя овсянка.

— Кстати, понравилась? — голос Эммы раздался из ее спальни.

— Та еще дрянь! — честно ответил старик приноравливаясь, чтобы схватить одну из противных тварей за хвост.

— Для желудка полезно и теперь это традиция.

— Это для англичан традиция, а у нас демократия!

— Твоему желудку плевать на демократию, когда начнется гастрит, — быстро переодевшись, Эмма покачала головой, когда увидела, что Ларсон так и не решился достать пока еще живой деликатес.

Обед прошел в полном молчании. Сдобренное сливочным маслом нежное мясо, таяло во рту и Эмма с удовольствием наблюдала за изумленным лицом старика, который впервые пробовал деликатес.

В офис «Хайселл» Эмма решила наведаться только через несколько дней. Устроенный вчера цирк не внушал уверенности, что ей дадут нормально поработать. А дома… Дома ее могла потревожить только музыка в титрах к сериалу Шерлок, хотя и эта проблема легко решалась, стоило только нацепить наушники с умиротворябщей классической музыкой.

После обеда Ларсон вернулся к чтению, а Эмма уселась в своем полукабинете спиной к старику. Отрываясь от книги, он то и дело поглядывал на профиль девушки, которая что-то увлеченно рисовала: спокойная, довольная, она казалось счастливой.

В абсолютной тишине, тепле, с чувством сытости от вкусного обеда, Ларсон чувствовал, как в душе растекалась благодать, которую портило лишь одно… Осознание того, что завтра воскресение.

Эта ночь попала в число бессонных и чайник закипал дважды. Шаркающие шаги терялись между кухней и комнатой старик, которому удалось уснуть ненадолго и только под утро, а разбудили его жуткие завывания, доносящиеся из спальни Эммы.

Пошатываясь от сомнительного отдыха, Ларсон вышел в гостиную, широко зевая на ходу. Едва улавливая знакомый мотив он понял, что девочка во все горло и не в лад пела в душе песню Майкла Джексона «Плохой».

Старик неудачно повернулся и врезался мизинцем в деревянную ножку кресла. В качестве анастезии тут же был выдан поток цветастых ругательств.

Шум воды стих и из ванной комнаты раздался крик:

— Ларсон!

— Не кричи ты так, я не глухой! — старик растирал ногу и поковылял обратно в свою комнату, чтобы переодеться. Этот процесс занял всего пару минут и Ларсон вышел обрано, неся в руках шахматную доску, чтобы разместить ее на столике в гостиной.

— Заводи свою чудо-машину, кофе попьем! А я яичницу соображу!

— Ну, хоть это она не умудриться испортить, — под нос пробурчал старик, придирчиво оглядывая фигуры, чтобы ненароком ни одна не сменила своей позиции.

— Что ты сказал?

— Сахар, спрашиваю, тебе ложить?

— Нет! А хотя, давай! Две ложки!

В ванной взвыл фен.

Ларсон добрался до холодильника и приготовив все для омлета, старик глянул на часы. Он прильнул к окну, всматриваясь в машины, припаркованные около дороги. Его лицо вытянулось и беспокойство накрыло бы с головой, если к каждодневной утренней горсти таблеток, Ларсон не догадался добавить успокоительное.

— Что-то интересное? — Эмма явно прибывала в хорошем настроении.

Она вышла одетая по-домашнему и явно никуда не собиралась сегодня выезжать.

Трусливое чувство, которое испытывал старик не позволяло ему сгладить углы грядущего сюрприза и тот факт, что нервное перенапряжение не лучшим образом скажется на самочувствии Эммы, только усугубляло его терзанияа. На вский случай, он положил на видное место телефон доктора Оттермана.

Осторожный стук в дверь прогремел, как гром среди ясного неба.

— Странно! Неужели Руди забыл, что у него выходной?

Эмма недоуменно свела брови и даже не посмотрела в глазок, будучи полностью уверенной, что дотошный телохранитель даже в воскресное утро заявится уточнить, расписание на грядущий день. Но дверь распахнулась и дивное зрелище в виде высокой фигуры Ллойда Грэнсона на мгновение вынесло все мысли из головы Эммы.

Но только на мгновение.

Ее глаза прищурились и челюсть немного выпятила вперед. Перегородив дверной проем рукой, она всем своим видом показала, что не намерена следовать правилам приличий и впускать непрошенного гостя в свой дом. Вот и начались те самые визиты, которые окончательно погубят ее нервы.

— Надо же! И недели не прошло, а ты уже здесь… Приемные часы, мистер Грэнсон, можете уточнить у моего секретаря в офисе «Хайселл», прошу….

— Можешь выдыхать, я не к тебе, мисс Кейтенберг, — полудобродушный тон и бесцеремонность, с которой Ллойд осторожно подвинул девушку, чтобы протиснуться в дверь, лишили ее дара речи и Эмма как во сне повернулась, чтобы увидеть теплое рукопожатие Ллойда и Ларсона, так, будто они были давними приятелями.

Самоконтроль дал слабину и Эмма усердно отмахивалась от ощущений, которые вихрем пронеслись по телу, когда Ллойд прикоснулся к ней, чтобы убрать руку от дверного косяка. Эстроген, будь он неладен, подскочил в самый неподходящий момент.

"И какого….?!"

Откуда Ларсон знает Ллойда?

Легкий приступ торможения начал отпускать и слова Грэнсона снова прозвучали в голове: «Я тебя искал!». Что ж..! Вполне логично, что поиски привели к Ларсону, но не увенчались успехом. И за время ее отсутствия Ллойд поддерживал дружбу со стариком.

В глаза кинулась стоящая, на журнальном столике шахматная доска, на которой расположение фигур говорило о незаконченной партии.

— И когда ты собирался мне сказать о своем друге? — Эмма сжала челюсти и убийственно посмотрела на Ларсона.

Вопрос был риторическим и виноватый вид старика остудил негодование Эммы.

— Хотя нет! Прости, это и твой дом и, разумеется, я не вправе разговаривать в подобном тоне.

Пробурчав скомканное извинение, Эмма старалась не смотреть на Ллойда, но его присутствие чувствовалось даже невербально. Он был здесь и ей стоило привыкать к тому, что этот мужчина часто будет рядом, все комплименты отсылались к Хьюго. Тем лучше! Небольшая тренировка будет вполне уместна.

Перемены в поведении Эммы были слишком быстротечны и констрастны, а потому мужчины застыли в нерешительности, пока она не скрылась на кухне.

— Твой кофе готов, Эмма, — Ларсон провел по своему горлу пальцем и устало махнул на шахматы, приглашая гостя располагаться по удобнее.

«Кофе!» — Эмма чувствовала, как все внутри сжалось от напряжения и с грохотом поставила на плиту чайник. Одна надежда была на успокоительный чай Ларсона.

— Завтрак, мистер Грэнсон? — вопрос прозвучал слишком внезапно и слишком громко, с очевидной издевкой и Ллойд плотно сжал губы, чтобы не улыбнуться. Обстановка была достаточно накалена и ничего кроме обмена сомнительными «любезностями» ему не светило, но Эмма сама виновата. Он честно предупредил ее, что это игра для двоих и никто не говорил, что будет легко. Ему непременно нужно было вывести эту женщину на чистую воду и выяснить истинные причины, по которым Хьюго так ополчился против его семьи.

Хотя, грабли, заготованные для Эммы, были такой же угрозой и для Ллойда, ведь после того как она открыла дверь, ее изумление на долю секунды вернуло именно ту девушку, которая так сводила его с ума.

— Ни за что не соглашайся, — прошептал Ларсон.

— На что? — Ллойд смотрел на доску и фигуры, но погряз в своих мыслях, из которых его вырвал старик.

— На завтрак! Я ее люблю, как дочку и потому приходится пробовать ее «шедевры». Позавчера была каша с морскими гадами…Вчера овсянка. Чуть Богу душу не отдал!

— Я знаю. Она говорила, что не умеет готовить, — усмешка пропитанная давней тоской заиграла на губах Ллойда и он переставил пешку, после чего тяжело вздохнул. — Спасибо, я бы выпил кофе!

С кухни доносился страшный грохот, будто Эмма вознамерилась, перед приготовлением яичницы, разнести сковородой все, что попадалось на глаза, скоро к этой какофонии присоединился надрывный рев кофемашины.

Мужчины притворились глухими и сосредоточились на игре, изредка поддерживания непринужденную беседу.

Минут через десять перед Ллойдом с грохотом приземлилась чашка с кофе, чудом уцелев от необычной подачи, а Ларсону в качестве мести, Эмма сунула в руки миску с овсянкой, адресовав такой взгляд, что старик сунул ложку в рот и даже попытался изобразить удовольствие.

— Приятного аппетита!

Эмма в упор посмотрела на Ллойда, но тот был поглощен игрой и как будто даже не замечал ее, только буркнул: «Спасибо».

Нервные синопсы убавили свои темпы и даже приблизились к норме, после завтрака, который стал поперк горла. Эмма придушила огромное желание сбежать на прогулку и, как и планировала, уселась за компьютер и продолжила изучать архитектурные новинки последних лет. Даже боковым зрением, она не могла наблюдать за Ллойдом и чтобы окончательно отгородиться от действиельности, нацепила смешные толстые наушники и включила музыку.

Каждый очередной ход Ллойд обдумывал поверхностно и так получилось, что с того места, где он сидел открывался прекрасный вид, на испровизированный кабинет Эммы. Ее профиль то и дело привлекал его внимание и даже понимающие, с хитрецой взгляды Ларсона не могли вернуть ему твердое намерение не поддаваться прежним чувствам, которые упорно копошились внутри. Как же это было трудно…!

Спустя время, охватившее всех напряжение спало и Эмма, словно забыла о присутствии мужчины, который помимо ее воли будоражил воображени. Ллойд не видел, чем она занимается, но он видел ее. Взгляд девушки то загорался любопытством, то скучающе застывал на мониторе, а пальцы неслышно порхали по клавиатуре.

Растянутая футболка, удобные домашние брюки, наушники и дивной красоты профиль девушки — это была та самая фотография, которую Ллойд незаметно присвоил себе, незаметно умыкнув с каминной полки.

Сейчас перед его глазами была правда. Но почему то Эмма упорно хотела, чтобы ее если не возненавидили, то уж точно навесили ярлык стервы. Столь разительные перемены не могли произойти из-за потери любимой работы или того, несчастного ограбления. Здесь явно было что-то по-серьезнее.

— Ну, это не игра, а поддавки какие-то! — Ларсон почти расстроился, когда поставил мат.

— Не хочешь немного прогуляться?

Неожиданное предложение Ллойда, старик принял с удовольствием и согласно кивнув, пошел одеваться. Эмма уловила движение и быстро свернула окно браузера, после чего резко повернулась на стуле.

Ллойд сидел по прежнему на диване, расставляя фигуры для начала новой партии.

— Уже закончили?

Грэнсон нахмурился, уловив в ее голосе нотки разочарования, которых не должно было быть. Отчего противоречивые чувства приобретали с каждой секундой все большую полярность. Ведь помимо своего еженедельного визита к Ларсону, он пришел с поручением от матери, идея которой ему нравилась все меньше и меньше.

— Да. Пойдем немного прогуляемся с ним.

Они разговаривали, как чужие, словно удушающее, страстное чувство, которое с головой, столь очевидно накрывало обоих тогда в Линкольн-центре, случилось в параллельной Вселенной и с другими людьми.

— Хорошо, — голос Эмма был глухим и она уже надела наушники, чтобы вернуться к своему занятию, но Ллойд в несколько шагов пересек гостиную, подошел и развернул девушку к себе, после чего присел так, чтобы видеть ее глаза и без малейшего желания наигранно изображать безразличие, снял с ее головы наушники.

Он прислушался к мелодии, которая звучала и удивился, когда услышал стройные пассажи классической музыки, которую хрипло пропевали звуки скрипки.

— Ты приглашена на ужин к моей матери в следующий четверг в семь тридцать вечера.

Эмма не ожидала, что атака будет организована так скоро, но Ллойд не злорадствовал, а напротив произнес это таким тоном, будто не хотел, чтобы она согласилась на это приглашение. По правде сказать, он был уверен, что Эмма не согласится. Ее приглашали одну и далеко не для линчевания, но мирный жест, все же был завуалированным поводом выведать истинные намерения Селестино и причины подубившие его так действовать.

— Я так понимаю, это будет узкий семейный круг.

— Да.

— И твоя девушка…? Кажется, Эрин? Да, Эрин!

Ллойд едва заметно поморщился, словно его ударили.

— Хьюго о многом мне рассказал, не удивляйся…. Она тоже будет? — Эмма видела, сколько всего промелькнуло в его глазах, но это было необходимо, чтобы напомнить себе, что единственная усвоенная истина гласила, что она никому не может доверять.

— Да.

Помня, как Эмма недолюбливает пристальное внимание к своей персоне, Ллойд сразу сказал матери, что этот ужин выйдет им боком, если она примет предложение. Эмма Кейтеньберг уже не выглядела наивной и растерянной, кроме того, эта девушка предпочитала говорить прямо и без оглядки на приличия. И кто знает, насколько усугубилась эта манера под влиянием Хьюго.

Это был вызов, который Эмма не могла не принять.

Она прекрасно понимала, что будет одна.

Два года назад подобный расклад привел бы ее в ужас, но когда еще выпадет такая чудесная возможность побывать в тылу врага.

Почему же тогда у Ллойда такой взгляд? Почему он упорно не хотел принимать в расчет ее упорное желание показать, что он безразличен ей? Неужели она была так неубедительна?

Стараясь избегать его взгляда, Эмма твердила про себя, что нужно продолжать стоять на своем, не поддаваться его очарованию и тихому вкрадчивому голосу, который словно предупреждал об опасности.

Ларсон исподтишка наблюдал, как эти двое корчили из себя равнодушных друг к другу идиотов. Он не отказал себе в удовольстви помухлевать и четыре раза нарушал правила игры, делая очередной ход, что было совершенно не трудно, учитывая, что взгляд Ллойда будто приклеился к Эмме.

— Ллойд, я готов!

Выхватив свои наушники, Эмма надела их на голову и отвернувшись к компьютеру, приложила всю свою силу воли, чтобы ее голос не дрожал и решительно кивнула.

— Обязательно буду! Хорошей прогулки, мистер Грэнсон!

22 глава

Бродвей блистал и пульсировал, напоминая сердце, которому невозможно остановиться и передохнуть. Радио Сити Холл манил яркими вывесками, обещая сегодня публике незабываемое шоу под название «Мулен Руж».

Билеты на самые удачные места разлетались мгновенно, не смотря на цену. Самые дешевые стоили не меньше сотни долларов. Выход в свет, подразумевал вдумчивую и длительную подготовку для заядлых поклонников бродвейских мюзиклов, ведь в подобном месте можно было встретить знаменитость с той же вероятностью, что и на шоппинге на Родео-драйв в Лос-Анджелесе.

Эмоции на лицах напомаженной публики не отличались особым разнообразием: радостное предвкушение у новичков и сдержанная снисходительная радость у завсегдатаев, а потому внимание многих привлекла необычная троица, которая не спеша бродила по фойе.

Красивая девушка в элегантном темно-синем платье, пальто с роскошным меховым воротником и в умопомрачительных туфлях, шла рядом, с мужчиной преклонного возраста, вид у которого был мягко говоря недовольный, а чуть позади шествие завершал высокий мужчина в строгом сером костюме и с нейтральным выражением лица, без сомнения, работающий в сфере услуг безопасности.

Это было идеальное возмездие, которое Эмма выносила, распланировала и предложила Ларсону в качестве трубки мира за сюрприз с Ллойдом. Она два дня не разговаривала со своим названным дедом, и только торчала за компьютером или рисовала эскизы, некоторые из них она яростно разрывала на мелкие кусочки, а после некоторых уходила на лестничную площадку и стояла там несколько минут с не зажженой сигаретой во рту.

Лишь один раз она отлучилась на прогулку, по ее собственным словам и отсутствовала побольше двух часов. Куда она ходила Ларсон мог только догадываться, но свежий воздух, только усугубил ее мрачное настроение.

Старик понимал, что в голове у этой девочки уже выстроилась последовательность вопросов и ответов, которые она озвучит совсем скоро. Это было ни что иное, как логика и благоразумие. Именно они правили, в женской голове, при условии если эти бесценные качества оставались без конкуренции — легендарных женских желаний, имеющих в основном сослагательное наклонение.

Эмме не оставалось ничего иного, как признать, что Ллойд действительно ее искал, хотя об этом она могла только мечтать и вот вполне реализованные грезы, коснулись ее так поздно, словно письмо от дорогого сердца человека, которое потерялось на почте, нашлось слишком поздно.

А, что было бы, если бы Ллойд ее нашел?

Вот и противоречие…

К своему горькому сожалению, Эмма вынуждена была признать, что ей легче было придумать Ллойду миллион недостатков, чем позволить себе два года назад стать счастливой, после всего того ужаса, который разделил ее жизнь на «до» и «после». И этот ужас периодически бы всплывал и рвал на части, уже не одну душу, а две. Эмме, просто не хватило бы духа, чтобы открыть правду и обличить Стивена Грэнсона в поступке, который перекроил мировоззрение простой, честной девушки, а закономерные недомолвки и тайны добивают даже самые крепкие отношения.

Ларсон сообщил бы о том, что объявился некий парень, который потерял покой и…

Что?

Эмма бросила единственную ниточку, за которую держалась и доверила свою жизнь мужчине, в которого влюбилась без памяти? Сам факт, что Ллойд обратил на нее внимание был уже нонсенс, непременно до нее бы дошли слухи о его многочисленных романах, при чем весьма скоротечных. Ко всему прочему, Эмма, выражаясь сухими медицинскими терминами, была бы нестабильна…она и так без пяти минут инвалид. А это звучит не сексуально, прозаично и даже тошнотворно.

«Я смотрел тебе в глаза и не видел в них жизни, когда ты уехала… Ты бы вернулась, зная, что Ллойд тебя ищет?»

Это все, что сказал Ларсон в свое оправдание.

И он был прав!

Но все равно, эти два дня Эмма почти не разговаривала, только втихаря глушила успокоительный чай, словно он помогал усвоить неутешительную данность. Тишина стояла кромешная.

Прежде чем совершить каждодневный моцион до газетного киоска, старик непременно стучал в дверь комнаты Эммы. Она просыпалась примерно в девять утра, принимала душ, но теперь не пела, вместо этого в динамиках стерео системы на разные голоса выл Элтон Джон. Ларсон заглядывал, чтобы спросить нужна ли его помощь, чтобы сделать укол.

Эмма только качала головой, но сегодня утром спросила, почему столько беспокойства из-за обычной и довольно тривиальной медицинской процедуры? Тогда старик смутился и она догадалась, что он до сих пор помнил о том, как в больнице она пыталась несколько раз свести счеты с жизнью и просто не был уверен в том, что Эмма до конца оставила эту идею. Если быть точной — девять раз. Девять раз Эмма уверенно прощалась со своей жизнью и этот маниакальный настрой не мог пройти бесследно.

Убедившись, что помощь не требуется, а депрессивное состояние не приближается к стадии, на которой совершаются самоубийства, Ларсон начинал испытывать угрызения совести за то, что невольно напоминал о тех тяжелых дня. Странным образом, Эмма, даже не нуждалась в словах, она все понимала по настороженным глазам старика и безошибочно читала в нем прежние страхи.

Погода немного улучшилась, по тротуарам можно было смело гулять не рискуя поскользнуться. Даже Гилмер снова возобновил свои «дежурства» на боевом посту в подъезде.

Вторник вяло тянулся и зевота растягивала рот все чаще и протяжнее. Ларсон сидел в своем любимом кресле и как мог боролся с сонливостью, читая газету, когда Эмма постучала в дверь.

«Оттаяла!» — подумал старик и уставился на нее вопросительно поверх очков.

— Нам надо куда-нибудь сходить, — пробубнила девушка и медленно прошлась по комнате рассматривая полки, забитые книгами.

— Хорошо, идем! — старик решительно сложил газету и направился к двери, но Эмма не пошевелилась и тут он начал подозревать неладное.

— Не пойдем, а поедем. Руди уже ждет.

— Куда поедем?

— На Бродвей! — крутанувшись на пятках, Эмма повернулась лицом к своему ошарашенному собеседнику и адресовала ему взгляд, который призывал его даже не начинать спор.

— И что мы там забыли? — брови старика начали съезжаться к переносице.

— У меня там дело крайней важности, а у тебя билет на «Мулен Руж».

— Ага! — Ларсон начинал сердиться. — Сейчас! Спортивный костюм только одену и вперед!

— Вот мы и подошли плавно ко второй части этого неприятного для тебя разговора…, - Эмма недобро улыбнулась, но Ларсон видел, что это все показное. Сама по себе идея выбраться в люди была не такая уж и плохая для Эммы, которая напоминала затворницу.

— Ни за что! — решительно заявил старик. — Сначала вшей вывела, потом в хоромах поселила, приближенных к музею, теперь костюм покупать, а завтра я превращусь в новомодного престарелого денди и все! Жизнь кончена! — старик раздраженно встряхнул газету и закрылся ею, как ширмой. — И что у тебя там за дела?

— Не утрируй, нашел злодейку! Мне с другом надо повидаться. Арти устроился в Радио Сити Холл на работу.

Разгоревшаяся бравада старика тут же угасла и он сменил гнев на милость.

— Так и быть! Но костюм я сам себе куплю, еще будешь меня позорить и платить при людно в магазине за тряпки, — сетования растворились в ванной комнате, куда Ларсон отправился, чтобы принять душ. Это было контрольное купание, чтобы наверняка в каком-нибудь магазине, а Ларсон был уверен, что Эмма затащит его в недешевый, напомаженные продавцы не морщили свои породистые носы. — Будет хоть в чем в гроб положить!

— А ты уверен, что у тебя денег хватит?

— Не хватит добавишь! — рявкнул Ларсон, перекрикивая шум льющейся воды. — Твоя же идея!

Фраза про гроб была фирменным знаком качества старика и Эмма подкатила глаза.

Покупка костюма вызвала прилив воодушевления у всех, кроме непосредственного клиента. Поначалу Эмма получала удовольствия от гаммы переживаний, проносящихся на лицах менеджеров одного из бутиков на пятой авеню. Физиономии двух одетых с иголочки парней вытянулись от изумления, когда к ним забрел старичок в потрепанной куртке, спортивных брюках и видавших виды кроссовках.

Сакраментальное — «Добрый вечер, могу ли я Вам помочь?» оборвалось как только за стариком в магазин зашла Эмма. Она была при полном параде и ослепительно улыбнувшись, еле слышно шепнула менеджеру, что ее дедушка нуждается в хорошем костюме и всех сопутствующих аксессуарах вплоть до запонок.

— Цена значения не имеет, — эти слова, по традиции сорвали все социальные преграды и продавцы запорхали вокруг Ларсона, которому дай волю, он придушил бы их собственными руками.

Эмме предложили отдохнуть за чашкой горячего шоколада, пока старик бился в примерочной со своими драконами, он несколько раз выходил на суд своей инквизиторше с одинаковым выражением лица, которое постепенно трансформировалось в мольбу о пощаде.

Почти час мытарств, несметное количество погибнувших нервных клеток и Ларсон предстал в элегантном темно-синем костюме, белоснежной рубашке, кожаных ботинках и пальто. Результат превзошел все ожидания и клиент, сменив гнев на милость, невольно залюбовался своим отражением в зеркале.

Деланное кряхтение и согласный кивок были верхом похвалы, которую могли ожидать взмокшие от беготни продавцы.

— Считайте! — дал команду Ларсон и через мгновение старику представили сумму к оплате в размере восьми тысяч долларов.

Забыв на мгновение с какой стороны находится сердце, он схватился за печень, но быстро справился с собой и попросил, чтобы ему вернули его старую куртку.

Эмма с любопытством наблюдала за действиями старого ворчуна и каково же было удивление всех присутствующих, когда старик тихо проговаривая все мыслимые проклятия, достал из кармана старой куртки пачку банкнот, перевязанных по старинке, замусоленной канцелярской резинкой и молча отсчитал обозначенную сумму.

Клиенты покинули магазин довольные, но все равно Ларсон попросил сложить его старую одежду в пакет и забрал с собой. Нужда выработала в нем, практически, бессмертные инстинкты, в число которых входила практичность.

— Кстати, держи! — Ларсон извиняющеся улыбнулся и протянул Эмме оставшиеся деньги. — Они твои!

Молча глядя на банкноты, Эмма остановилась посреди улицы, как вкопанная.

Она уже догадалась, что старик, практически, ничего не тратил и аккуратно складывал все, что она присылала ему «на жизнь».

— Неужели ты думала, что у меня хватит фантазии чтобы все растранжирить? Эх, молодежь… Яблоки, кофе, колбаса, молоко, проездной в общественном транспорте и газеты — вот мои основные статьи расходов. Иногда с Дагом пиво пили с хот-догами. Так что я тебя и Арти еще в ресторан, после этой срамоты поведу, — Ларсон кивнул на магазин. — Гулять, так гулять!

Прохожие оборачивались на колоритную парочку, которая застыла в двусмысленной сценке. Эмма категорично махнула головой.

— Нет я их спущу на ветер, пусть будут у тебя. В конце концов, ты еще не знаешь, сколько дерут в местных ресторанах! — ее сарказм был как нельзя кстати, уж что- что, а разряжать ситуацию Эмма умела. — Сразу вспомнишь, где сердце находится…

Ларсон не стал долго препираться. Он был готов подыгрывать Эмме сколько угодно, ведь девочка заметно повеселела и, казалось, бы вовсе забыла о сюрпризе, который он ей преподнес в воскресенье.

Великолепный зал Радио Сити Холла сдержанно гудел сотнями голосов, публика неторопливо занимала свои места. Эмма проводила Ларсона, гордо указав на середину седьмого ряда.

— Если будут лететь перья и отсюда ты даже сможешь одно из них поймать, — она хитро улыбнулась и старик недоуменно посмотрел на сцену.

— Перья? — недоверчиво переспросил старик.

— Приятного просмотра. Я пойду найду Арти.

Руди тенью следовал за своей подопечной, помня, что в такой интимной сфере услуг как личная охрана перегибать палку не стоит, а потому, то и дело сливался с толпой, но Эмма знала, что стоит ей обернуться, она увидит его неподалеку.

Для прохода на бэкстэйдж мисс Веллинг получила разрешения у местной службы секьюрити специальные бейджи, которые передала Рутгеру без лишних вопросов. Задания от Эммы Кейтенберг были немногочисленны, но весьма необычными, а учитывая тот факт, что она практически не появлялась в офисе, Джесси и вовсе сидела сложа руки, унывая без работы.

Закулисье, как и полагалось, напоминало вавилонскую вакханалию. В полнейшей суматохе носились костюмеры, полуодетые танцовщицы, то тут, то там по телефону орали агенты, охраняя покой своих драгоценных див под дверьми гримерок, а вешалками на колесиках просто грозили переехать и даже не извинялись, когда Руди едва успевал оттащить Эмму от очередной надвигающейся горы разноцветных костюмов.

Несколько раз Эмма старалась вежливо поинтересоваться, где можно найти Артура Митчела, но ее как будто не слышали и в дело вмешался телохранитель, которого было не так легко проигнорировать. Руди всего то и стоило перегородить центральный проход, от чего творившийся парад безумия тут же застопорился. Две красотки с ярким макияжем, возмущенно уставились на высокого мужчину и уперли руки в бока.

— Пропустите, пожалуйста!

— Разумеется, только подскажите, как найти Артура Митчела? — Эмма выглянула из-за спины Руди, которого незаметно похлопала по плечу, похвалив за сообразительность, а девушкам адресовала самый недоуменный взгляд.

— Кого? — эти чудесные создания даже не смотрели на Эмму, они сладострастно уставились на ее туфли и едва могли внятно отвечать на вопросы.

— Артур…. Может Вы его знаете, как Арти…

Легкомысленно захихикав, девушки понимающе закивали.

— Ах, Арти! Ну, конечно, пойдемте!

Минув несколько поворотов, девушки указали на неприметную дверь, такую же как и десятки остальных, после чего они сбежали, наказав передать Пупсику привет.

«Пупсик!» — Эмма устало вздернула брови, даже не удивившись, что ее друг успел всех здесь очаровать.

Сделав глубокий вдох, Эмма почувствовала, что нервничает и осторожно постучала. Она не ожидала, что дверь ей откроют лично, но именно это и случилось.

Арти нисколько не изменился, его взгляд застыл на секунду и Эмма не успела произнести ни звука, как открыв от удивления рот, этот малахольный тип наглым образом завалился в обморок.

Немая сцена достойная для экранизации в какой-нибудь третьесортной мелодраме была на лицо. Чтобы не поднимать ненужной шумихи, Руди подхватил не в меру чувствительного друга мисс Кей и заволок его обратно в комнатку, где обитал мистер Митчел.

Благо, что Арти был один и свидетели столь трагикомичной сцены отсутствовали.

— Может скорую вызвать? — Руди с недоверием смотрел на бледного паренька, которого уложил на обитый велюром диванчик.

— Не стоит. Это происходит не в первый раз, — Эмма осмотрела внутреннее убранство и улыбнулась. Яркая фотография, которую она увидела на личной странице Арти в вездесущем Фейсбуке не врала. Вот только десятка разодетых для канкана девиц не хватало. Увешанные красочными постерами стены, несколько рядов с вешалками, заполненные диковинными нарядами и заваленный эскизами рабочий стол, уверенно подтверждали, что Артур Митчел наконец-то пребывал в своей стихии.

Вдруг стены сотрясла громкая музыка. Представление началось.

Арти вздрогнул и Эмма присела на краешек дивана.

— Только посмей опять вульгарно потерять сознание! — Эмма старалась подавить дрожь в голосе.

Ее раздирали сотни сомнений и девушка не знала, кому нужнее был этот назидательный тон.

То как она внезапно исчезла два года назад не могло пройти бесследно даже для самой крепкой дружбы. Для Арти, за все это время не пришло ни одной весточки и судя по всему Ларсон свято хранил в секрете тот факт, что Эмма поддерживала с ним связь. Вполне возможно, что дружба с этим человеком давно почила с миром, но окончательно уверить его в том, что Эмма Кейтенберг беспринципная эгоистка и не объявить о своем приезде в Нью-Йорк, было бы верхом подлости.

Арти дернулся и приоткрыл глаза, после чего резко сел, огляделся, осторожно снял очки, висевшие на груди на цепочке, аккуратно отложил их в торону и крепко обнял Эмму, намертво прижав к себе. Руди было дернулся от столь резких движений, но понял, что если его клиентке и грозит опасность, то разве что задохнуться в дружеских объятиях.

Выпучив глаза и кивнув на дверь, Эмма дала понять своему телохранителю, чтобы тот подождал снаружи и Руди бесшумно вышел в коридор.

Грандер многое повидал за свою карьеру и выработал определенную беспристрастность к поступкам клиентуры, но сейчас трудно было сохранять серьезность, потому что в коем то веке мисс Кей попала под раздачу. Из-за двери то и дело доносились обрывки яростной речи Артура Митчела, который, явно, долгое время копил в себе обиду, вкладывая ее всю без остатка в крепкие выражения, но парень то и дело давал слабину и отвлекался, делая комплименты девушке. Своеобразные конечно, вроде:

«О! Неужели ты себе вкус отрастила?»

«Прическа огонь!»

«Где туфли урвала?»

После короткой паузы явно недоуменного молчания и громкого возгласа «О Боже! Диор!», снова послышался звук падения, словно рухнул мешок картошки. Руди тогда заглянул внутрь, но Эмма замахала руками, едва удерживая равновесие, она дала понять, что все в порядке, а сцена представшая перед глазами была просто роскошной. Арти сидел на полу, крепко вцепившись рукой в лодыжку Эммы и восторженно рассматривал ее обувь.

Похоже, что в окружении этой женщины все люди чуток «того»…

Уже к началу песни «Дети революции», Арти успел выложить Эмме список скромных перемен в его жизни, которые, по его словам превратили его в самого счастливого человека на свете. А счастье по- митчеловски выглядело до гениального просто и прекрасно — он больше года работал художником по костюмам и частенько даже ночевал на работе не в силах оторваться от создания очередного шедевра. Личная жизнь Арти оставляла желать лучшего, но он, как обычно, не унывал по этому поводу.

Эмму поразило насколько этот человек был счастлив от того, что вновь увидел ее. Отчитав, не стесняясь в выражения, свою подругу за безвестное отсутствие, Арти почти расплакался и утирая глаза рукавом рубашки, неожиданно смолк.

— Я даже мечтать не мог, что снова тебя увижу…. И тут такая красота!

Это были больше, чем слова. Оказывается Арти недалеко ушел от Ларсона и вовсе не помышлял о ненависти и напрасных обидах, которые даже если и присутствовали, то вот здесь, сейчас, в этой самой костюмерной, они рассеялись, оставляя только радость за то, что Эмма смогла вернуться к нормальной жизни.

Вкратце рассказав о том, что случилось за эти два года, Эмма почувствовала невероятное облегчение и по мере того, как Арти впитывал в себя подробности, чувство вины отступало и на мгновение показалось, что вернулись те времена, когда они втроем с Фло совершали набеги на «ПепперКрим» или гуляли по ночному городу, объедаясь дрянными хот-догами и дегустируя джин в каждом баре, который попадался на их пути.

— Планы на сегодня есть?

Арти недоверчиво посмотрел на свою подругу.

— Нет.

— Отлично! Как на счет ужина!

— Ты и я? — Арти восторженно затаил дыхание.

— И Ларсон.

— Он тоже здесь?

— Да, смотрит сейчас шоу.

— Эмма, — придавив пальцами переносицу, Арти с силой зажмурился. — Сколько ему лет?

— Почти семьдесят.

— Еще скажи, что в первых рядах сидит?!

— На седьмом.

— Решила угробить старика?! У нас же постановка восемнадцать плюс, я лично разрабатывал наряды для нового шоу и поверь мне, их почти нет!

Эмма не на шутку встревожилась.

— Идем, подождем твоего деда в фойе, если он еще жив. А, собственно, какие обязанности у амбала, что стоит за дверью?

— Телохранитель.

Арти подхватил куртку и щегольскую шляпу с узкими полями.

— Чувствую, что это тема для отдельного разговора, — он ухмыльнулся и с тоской посмотрев на роскошные туфли своей подруги, тяжело вздохнул, — хотя с такой дивной красотой, небольшие предосторожности не помешают.

Дверь распахнулась и Руди отошел в сторону.

— Арти, знакомься, это Рутгерт.

Задрав голову, так словно нужно было рассматривать потолок Арти восхищенно кивнул.

— Даже не сомневался.

Нахмурив пшеничного цвета брови, Руди пожал хлипкую руку и сделал вид, что у него маленько недостает в голове, чтобы парнишка поскорее отстал от него.

Представление закончилось через пол часа и Грандер нырнул в зал, чтобы помочь Ларсону протиснуться в толпе. Старик держался молодцом, то и дело промокая лоб новеньким платком.

— Понравилось? — Эмма быстро оценила его состояние и улыбнулась поняв, что с ее «дедом» все в порядке.

Ларсон отвел глаза и быстро поздоровался за руку с Арти.

— Понравилось! — старик отчаянно покраснел и улыбнулся. — У меня, кажется сахар подскочил. Надо перекусить.

Вечер продолжился в том самом ресторане на Ист-Сайд, где Эмму угостил умопомрачительными равиоли Юсеф Риттеррайт. Ресторанчик ничуть не изменился.

Ларсон пользуясь случаем решил не отказывать себе в изысках, помня, что на подходе у него домашнее «фондю» в исполнении Эммы и чтобы утихомирить разогнавшееся, после мюзикла сердце позволил себе пару порций отличного скотча.

Арти, не изменяя себе потягивал мартини, а Эмма глушила воду и покорно освещала все подробности, которые пожелал знать ее друг. Почти все… А он, старался не подавать виду, что наконец, понял, что его так настораживало весь вечер.

Эмоции схлынули и на фоне полученной небольшой бытовой травмы после обморока, Арти видел, что Эмма почти не изменилась, если не считать, что ее зеленые глаза напоминали две пустые стекляшки, застывшие и мертвые.

— Высоко ты взлетела, — подвел итог Арти, мечтательно глядя в пустоту. — Работа в «Хайселл» это высшая лига. Прям так и тянет перейти с тобой на «Вы».

Эмма посмотрела на Ларсона, который по неопытности воспринимал слова Арти за чистую монету.

— Не обращая внимания! Для Артура, нести околесицу, после пятого мартини, это своего рода традиция.

— Пфф! — фыркнул парень. — Ларсон, эта женщина невыносима.

— Ну, не ужин, а выпуск свежих новостей, — старик расслабился и вставил свое веское слово в столь несерьезный разговор.

— А что с долгосрочными планами? — Арти задал вопрос без задней мысли и если был бы немного трезвее, то наверняка заметил какой эффект он произвел на подругу. Она насторожилась и словно сжалась, потому что ее планы были весьма неутешительны для дорогих ее сердцу людей.

— Работать, — почти невозмутимо ответила она.

За столом повисло молчание. Арти сидел подперев голову ладонью и отчаянно подавлял желание зевнуть.

— И?

— И все!

— Пфф!

— Как я посмотрю, то ты почти и не изменилась. За внешний вид хвалю, а так…, - он махнул рукой, мол, случай безнадежный.

Нервно улыбнувшись, Эмма наконец решилась задать еще один животрепещущий вопрос.

— Арти, а что с Фло?

Митчел посерьезнел и даже выпрямился на стуле, потому что здесь, были хорошие новости, но с налетом печали для их общей дружбы.

— Она вышла замуж за Алекса в начале прошлого года…

Внимательно наблюдая за лицом Эммы, Арти увидел, как она просияла.

— А в сентябре они переехали в Мемфис. У него там какие-то родственники живут. Мы редко созваниваемся. Фло спрашивала за тебя часто, а потом перестала… Как будто попрощалась, что ли. Не похоронила, конечно, что ты! — Арти понял, что нагнал мрачности и постарался преподнести свои слова в более правильном свете. — Эмма, то что с тобой случилось потрясло ее до глубины души! Флора не такая толстокожая, как я, и особенно… В общем, когда ты в больнице пыталась покончить с собой…

Лицо Эммы помрачнело и Арти переглянулся с Ларсоном, который опустил глаза и внимательно рассматривал салфетку у себя на коленях.

— Она сказала тогда мне, что не перенесла бы, если ты умерла. Флора была единственным человеком, которая воодушевилась твоим отъездом, твердя мне при каждой встрече, что это было единственное правильное решение для тебя. Так она себя убеждала, что где-то далеко Эмма Кейтенберг начала новую жизнь.

— Она была в этом так уверенна? — Эмма вздернула брови, но Арти видел насколько эта правда тяжело укладывалась в ее голове.

— Фло была уверена, что тебя прежней мы больше никогда не увидим.

По тону Арти, было ясно, что он целиком и полностью разделяет мнение Флоры, даже сейчас, когда Эмма сидела напротив него, на вид пышущая здоровьем, улыбающаяся, она казалась хрупкой статуэткой, внутри которой притаилось нечто опасное и неотвратимое.

Вечер срочно нужно было спасать и Арти выдавил из себя улыбку.

— Кажется сейчас она уже на седьмом месяце….

Эмма недоуменно посмотрела на него и на мгновенье приоткрыла рот, чтобы задать очевидно глупый вопрос, но вот, счастливая улыбка вернулась на ее лицо, отодвигая тяжелые мысли. Их нужно будет переварить наедине с собой, рассмотреть внимательней и сделать то, что и полагалось — принять и порадоваться за человека, который старался не только выживать, но и жить.

— Алекс на седьмом небе от счастья. Затюкал совсем правильным питанием, а Флора покорно следует всем его советам. Безумно любит его до сих пор… Пожалуй, нам с тобой должно этого хватить. Не так ли?

Эмма согласно кивнула и с благодарностью посмотрела на своего друга.

— Да, Арти! Ты прав как никогда! Выпьем за Флору, Алекса и их малыша! — Эмма отсалютовала бокалом с водой и мужчины с воодушевлением поддержали тост.

— Кстати, мне твоя помощь понадобится завтра, — Эмма решила перевести разговор на другие рельсы.

— Всегда пожалуйста, а что надо делать?

— Меня пригласили на ужин в очень уважаемую семью.

— Это кто же рискнул здоровьем?

— Ты их не знаешь.

— И все же…

— К Грэнсонам.

Услышав знакомую фамилию, Арти подскочил как ужаленный и не веря своим ушам, посмотрел на Ларсона, старик устало кивнул, подтверждая сказанное.

— И Ллойд будет?

— Ты тоже знаешь?! Знаешь, что он Грэнсон? — Эмма забыла, что вокруг находятся посторонние люди и не смогла сдержать возмущение, от чего посетители за соседними столиками с любопытством покосились на смутьянов.

— Конечно! Тоже мне секрет! Ллойд искал тебя, словно ты была последняя женщина на земле! Кто бы мог подумать, что мир так тесен и Стивии приходится ему братом.

Эмма поджала губы и вздернула подбородок, делая вид, что ей это глубоко безразлично, но скрыть досаду не смогла.

— Да, я уже в курсе. И… Ллойд это пройденный этап.

— Ларсон, Вы слышали это? — Арти задохнулся от возмущения.

— А! — старик отчаянно махнул рукой и отвернулся, чтобы сдержаться и высказать свое мнение и не назвать кого-то дурой.

— А с чего ты тогда к нему на ужин идешь?

— Не к нему, а к его матери.

— Но он там будет?

— Да. Но не в этом дело… Арти! Не сбивай с мысли! Мы с ним теперь в каком-то роде коллеги.

— Очень жаль…., - задумчивый голос Арти никак не вязался с его хитрой усмешкой. — Коллеги значит. У вас совместная работа?

— Да.

— И насколько тесное сотрудничество предполагается?

Арти захихикал и Ларсон тоже не смог удержаться от смеха, плечи старика затряслись.

Детский сад какой-то. Зря я тебя об одолжении попросила, — Эмма недовольно надулась и с тоской подумала об успокоительном чае. Она злостно схватила меню и прошарила раздел горячих напитков. К счастью в наличии был ромашковый чай. Ну, на безрыбье, как говорится….

Через несколько минут, когда официант сервировал стол для чаепития, Арти повторил мартини, а Ларсон опасливо поглядывая на Эмму попросил кофе. Атмосфера легкой истеричности постепенно рассеялась.

— Хорошо. Что за услугу тебе оказать?

— Ты сейчас, как я понимаю, в некотором роде стилист.

— Я всегда им был! Только теперь официально и не стилист, а художник по костюмам. Это мое призвание!

— Чудесно! Мне надо подобрать наряд для грядущего ужина.

— Зная тебя, могу с уверенностью рекомендовать любую мешковину, которой забит твой гардероб.

— Нет! Не тот случай. Это будет необычный ужин.

— И чем же он будет необычным?

— Главным блюдом там буду я.

— Надо же! Хотел бы я на это взглянуть! — Арти немало удивился, но дело похоже было серьезное и Эмме не столько нужен был его совет, сколь дружеская поддержка.

— Отлично! Возьму отгул завтра. Если тебя и подадут с яблоком во рту, то сделаю все возможное, чтобы потенциальные недруги им подавились! — бравада так сочилась из слов Арти, но он понизил голос, прикрыл рот ладонью и заговорщически подергал бровями. — Не знаю, что ты задумала, но интуиция подсказывает, что это будет провокация верхом на наглости.

— Почему?

— Потому что именно за этими двумя лихими конями, ты сможешь спрятать свои истинные мотивы.

— А они у меня есть? — Эмма едва скрывала свое удивления по поводу проницательности своего друга.

— Тебе виднее, моя дорогая, — Арти отсалютовал бокалом и залпом добил его содержимое.

Он и не догадывался, что спустя ровно сутки, застынет с открытым ртом в квартире Эммы, которая изменилась до неузнаваемости. Арти пришлось раздевать, как манекен, потому что парень восторженно рассматривал обстановку, совершенно не реагируя на попытки Эммы заговорить с ним.

— Это все ты сама? — он наконец восторженно выдохнул обводя стены рукой, когда девушка пнула его в бок.

— Сама, сама! Ты голоден?

— А, что в меню? — совершенно не стесняясь своего восторга, Арти подобострастно уселся в гостиной на роскошный диван и провел рукой по искусно состаренной мягкой коже.

— Фондю! — с гордостью произнесла Эмма.

— Даже съедобно! — раздался голос Ларсон с кухни.

— Такое грех пропустить! — Арти сдержал улыбку. — Завещать мне нечего, веди меня Вергилий в ад!

Театрально закатив глаза, Арти во всю поясничал и кривлялся. Все это время он не выпускал из рук длинный черный чехол с вешалками и Эмма догадывалась, что это план «Б».

— Добрый вечер, Ларсон. Я смотрю у Вас сплошные изыски! — Арти подмигнул старику, который сидел с длинной шпажкой в руках с нанизанным на нее кусочком хлеба. Посередине стола на крохотной жаровне стоял котелок с расплавленным сыром.

— Добрый, добрый, а у меня есть выбор?

— Я смотрю, у Вас двоих появилась просто бездонная тема для разговоров, — Эмма выхватила чехол их рук Арти и уже потянула молнию, чтобы посмотреть, что там внутри, но тут же получила шлепок по ладони.

— Терпение, моя дорогая! Сначала накорми своего бесценного друга, а потом приступим к самому интересному, Ларсон, Вы будете за судью.

— Я лучше схоронюсь у себя апартаментах, пока вы тут оба дурью маяться будете…

— Нет, нет, нет! Одно другому не мешает, поверьте это будет интересно!

Обмакнув кусочек хлеба в сырную смесь, Арти отправил его в рот и с удовольствием прожевал.

— Очень даже неплохо, — Арти удивленно заглянул в котелок и к его радости тот был почти полный. — Ну, и в каком ключе пройдет встреча?

— В стиле «лампочка над головой и допрос в самом разгаре», — Эмма присоединилась к трапезе, решительно намереваясь оставить без внимание меню у Грэнсонов.

— То есть надо отвлечь внимание и разрядить обстановку?

— Что-то в этом роде, — с набитым ртом промычала Эмма, насаживая следующий кусок хлеба на шпажку.

— Что ж! Вперед!

Решительно направившись в спальню, Арти чудом остался в живых, когда заглянул в ее гардероб Эммы. Одежда в основном была представлена в мрачной темной гамме, но вот полки с обувью радовали глаз и вызывали жгучее чувство зависти.

— Ты, скажи мне одну вещь, — Арти завороженно рассматривал сокровищницу, — Грэнсоны в контрах с тобой?

— Они пока этого решили и этот ужин должен будет прояснить обстановку.

— А ты с ними в контрах?

— Смотря, насколько агрессивно они будут себя вести…, - витиевато ответила Эмма.

— Понятно, что ничего не понятно. Ну, показывай, что ты там решила надеть?

Ларсон удобно устроился в своем любимом кресле в гостиной, как раз напротив открытой двери в комнату Эммы, он то и дело отрывался от чтения, чтобы посмотреть на очередной наряд. Ему в голову пришло неплохое сравнение и старик ухмыльнулся.

— А знаете, что мне напоминает, вот этот весь ваш балаган?

— Удивите меня, Ларсон! — подал голос Арти.

— Именно так собиралась Ирэн Адлер для встречи с Шерлоком, крутилась перед зеркалом, придираясь к мелочам, а ее секретарь согласно кивала на каждый вариант.

Через мгновение в двери показалась воодушевленная физиономия Арти.

— Ларсон! Вы не представляете! Я подумал точно так же…. Опустим ту часть, где Вы сравнили меня с рыжей секратершей… Но ведь правда похоже! Вы тоже поклонник этого шедевра Бибиси?

— Готовлюсь к просмотру третьего сезона на грядущие выходные.

— Вы не будете разочарованы! Эмма ты слышала?

— Я ничего не поняла! Вы оба несете какую-то чепуху! — запыхавшись, она вышла в очередном платье и Арти покачал головой.

— А ведь это просто гениальная идея!

— Какая? — посмотрев на себя и на своих рефери, Эмма увидела только двусмысленную ухмылку на лице Арти.

— Знаешь в чем Ирэн Адлер в итоге встретила Шерлока?

— В чем, — она уперла руки в бока и источая скептицизм наклонила голову.

Ларсон с опаской покосился на парня и перевел глаза полные тревоги на Эмму.

— В макияже и туфлях!

Квартира на несколько секунд погрузилась в полную тишину и Эмма покрутила пальцем у виска.

— Спокойно! Я еще в своем уме! Но мы максимально приблизим тебя к этому образу. Можешь не благодарить.

— Даже не собиралась!

Арти метнулся к своему чехлу и выудил оттуда черное платье, довольно красивое на первый взгляд и Эмма не сразу поняла в чем подвох, но идея воплотилась самым удачным образом.

Ужин был чистой воды провокацией и Эмма не видела никаких причин, чтобы не ответить тем же.

Беда пришла совершенно с другой стороны, а потому, когда Эмму встретила хозяйка дома Грэнсонов, девушке была адресована самая добродушная улыбка и даже последовал комплимент по поводу наряда, вот только слабый свет в холле сыграл с Оливией Грэнсон злую шутку.

Черное платье, облегающее тело, как вторая кожа, было закрытым спереди, с открытой спиной, которую прикрывало тонкое кружево. Все прелестные формы девушки, каждый изгиб был на виду и оставалось только гадать насколько прилегающим должно было быть нижнее белье, чтобы выглядеть настолько незаметным.

Однако, при более пристальном рассмотрении становилось понятно, что никакого нижнего белья не было и в помине.

Из гостиной семейного гнезда Грэнсонов доносились звуки непринужденного разговора, приглушенные низкие мужские голоса разбавлял переливающийся женский смех. Эмма чувствовала, как ситуация щекочет ей нервы и со странным наслаждением ждала продолжения. Едва она вошла вслед за Оливией в просторную комнату, окна которой хвастались просто потрясающим видом на Джерси, гостиная погрузилась в гробовую тишину.