Считая шаги (СИ)

Ллойд усмехнулся, но так горько, что Том замолчал, поняв, что попал в точку.

— У тебя талант подбирать сотрудников. Язык подвешен, практически, у каждого. Если провалимся, как проектировочное бюро, можем смело открывать клинику психотерапии

Может они и правы. Обязателен ли счастливый исход, чтобы чувствовать себя человеком?

Ну, это точно не про меня! Вечером встречаюсь с Джин.

Глаза Тома мечтательно заблестели.

Это моя медсестра, как, наверняка, уже успела доложить Роза. Я от нее без ума и очень надеюсь на фееричное продолжение свидания у меня дома. Так что — да! Мне хэппиэнд необходим, тараканы у меня по проще твоих будут и вот еще что….

Том похлопал Ллойда по плечу и вернулся к своим делам.

— Езжай домой. Справлюсь сегодня и без тебя. У Каддаса на носу открытие. Готовит нечто грандиозное через три недели. Мы там уже не нужны, но пригласительные прислали чуть ли не тепленькими из типографии. Можно расслабиться немного. Работа есть, заказы, как ты и говорил, принимаем дозировано и на свое усмотрение, я отправил тебе на имэйл несколько. Выбери себе что-нибудь, чтобы отвлечься от неурядиц. Тебе это всегда помогало.

Дружеское участие и ненавязчивая забота, заставили Ллойда почувствовать за собой вину, словно это он был увечным и требовал внимания и ухода. Не смотря на легкий характер Томаса, его друг был весьма проницательным человеком, он всегда поступал достаточно мудро, когда дело доходило до личных советов.

Добравшись сквозь сумасшедшие пробки домой, Ллойд жадно окунулся в тишину. Его квартира немного преобразилась с тех, пор, как Эрин переехала жить сюда. Сдержанные интерьер обзавелся несколькими яркими картинами, созвучными с новыми предметами мебели. Появились живые цветы, на кухне пахло печением. Кулинарные таланты Эрин поражали.

Даже запах изменился. Тонкий аромат духов был призван вызывать в сознании мысли о той, которая обожала их, но кроме этого, в воздухе витало нечто неотъемлемое от понятие домашнего уюта. Это грело душу. СМ трудом привыкая к тому, что в этих стенах живет еще один человек, Ллойд скрипя сердцем переносил бесчисленные визиты подруг и приятельниц своей девушки, буквально забиваясь в кабинет. Тишина стала редким гостем…

Приняв душ и разобрав вещи, которые Ллойд брал с собой в поездку, он поднялся в кабинет и включил компьютер, чтобы просмотреть новые заказы. Он взял мобильник и набрал номер матери, монитор осветил его лицо и прижав плечом телефон к уху, Ллойд впился в письмо, его глаза забегали по строкам, а в голове тут же начали вспыхивать возможные варианты. Вдохновение появлялось либо сразу, либо не появлялось вообще. Только так и проходил отбор новых заказов, на которых у Ллойда было инстинктивное чутье.

Сынок! Здравствуй, дорогой! — послышался голос матери. — Ты уже прилетел?

Да, все отлично. Уже дома.

Вчитываясь в описание объектов и рассматривая местность, на которых планировалась застройка, Ллойд не сразу понял, что повисла неловкая пауза. Он нахмурился.

Мам, что не так?

Эрин звонила. У нее был встревоженный голос и кажется она расстроена.

Ллойд промолчал и его мать догадалась о возможной причине этой размолвки.

Она просила встретиться с ней. Хочет поговорить.

Ты не должна спрашивать у меня разрешения, мама.

Разговор явно пойдет о тебе.

Я это прекрасно понимаю.

И что мне ей сказать?

Правду она уже знает. Пусть делает выводы сама, так что… если можешь, поддержи ее и утешь.

Вы так давно вместе, — в голосе матери послышался укор. — Я даже позволила себе помечтать. Вы с Эрин такая красивая пара и вместе выглядите счастливыми.

Тут Оливия немного слукавила. Сколько раз Ллойд и Эрин навещали ее вместе. Внимательно вглядываясь в их лица, миссис Грэнсон с удивлением отмечала для себя, насколько спокоен и доволен Ллойд. А подобное состояние для него вполне можно приравнивать к счастью. Но стоило Оливии заглянуть в глаза своего сына, то сердце сжималось от боли. Сколько же в них было тоски, невысказанной, сдерживаемой и горькой. Материнская душа молилась каждый день, чтобы эти терзания развеялись и перестали мучать ее мальчика, который так искусно скрывал свои истинные переживания даже от самого себя.

Кстати, вчера в «Пост» написали об открытии, того здания в Джерси, что ты проектировал для арабского бизнесмена. Поздравляю, сынок! Такой успех!

Голос матери сочился гордостью, но Ллойд знал сколько много скрывалось за этой бравадой.

Спасибо. Как Стив?

Секундная пауза говорила о том, что дела не так радужны.

Он сейчас в Балтиморе.

Заказ новый взяли?

Боюсь, что нет… Закрываем филиал.

Ллойд чертыхнулся про себя.

Во сколько ты встречаешься с Эрин?

В восемь.

Не хочешь съездить к Гуидо? Поговорим.

О, Ллойд, с удовольствием. Это было бы кстати… Ты знаешь, я люблю наш дом, но в последнее время в этих стенах слишком много уныния и плохих новостей.

Хорошо, мам. Я буду через пол часа, а потом отвезу тебя, куда скажешь.

Тихая беседа матери и сына в неприметном ресторанчике итальянца Гуидо, вскрывала накопившиеся страхи, опасения и разочарования. Ллойд вглядывался в уставшее лицо матери, находя удивительным тот факт, что эта невероятная женщина, как и в его далеком детстве старается смотреть в будущее с оптимизмом, которому удел был только в мечтах.

Я попросила Керри Тоучли кое-что разузнать и…, - Оливия, прикоснулась кончиком указательного пальца к тонкой ножке бокала с белым вином, который стоял перед ней на столике. — Боже, какое у Виктора чутье! Он еще пол года назад предположил, что наши проблемы возникают не на пустом месте. Все подтвердилось.

Женщина сокрушенно покачала головой и горько усмехнулась.

Что именно?

На «Грэнсон корп» кто-то положил глаз, а потому мы уже с год не можем пробиться к госзаказам.

Но кто?

Разве на взяточников могут показать пальцем? А здесь замешаны серьезные люди.

Ллойд нахмурился и поджал губы.

Стив скрипя сердцем признал правоту Виктора. И это только после того, как сам попал впросак. Виктор буквально мозги ему проел, доказывая, что пора сокращать дочерние предприятия, чтобы не нести убытки, но ты же знаешь, насколько болезненно твой брат воспринимает развал отцовской империи. Сказывается недостаток опыта у Стива. Что же еще должно случиться, чтобы он наконец понял, что Виктор создавал компанию наравне с Робертом, и что ему горько видеть, что все наши труды на грани краха.

Мать замолчала стараясь не смотреть сыну в глаза. У собеседников в головах бродили одинаковые мысли. Никогда Оливия не находила безмолвного компромисса с младшим сыном, в то время, как Ллойд сейчас перебирал все возможные варианты выхода из столь трудного положения. И как только он заговорил, Оливия едва сдержала улыбку, а грудь стеснил порыв, который выдала неимоверная материнская любовь.

Стив не наступит на горло своей гордости. Надо обратиться за помощью к Хьюго. Он не откажет тебе в помощи. Другого выхода я не вижу.

Пригубив вина, Оливия кивнула.

Я уже ему позвонила. Хьюго приедет в штаты в начале января. Я ему намекнула о чем пойдет разговор. Селестино в своем репертуаре, без иронии не обошлось, но он обнадежил меня.

Хорошо. Я возьму Стива на себя, так чтобы к приезду Хьюго он не уперся и принял помощь.

Оливия раскрыла ладонь и Ллойд ободряюще сжал руку матери.

Это несправедливо, что дело, в которое ты на протяжении многих лет вкладывала столько сил, сгинет из-за чей-то прихоти.

Нет, — Оливия покачала головой. — Мои амбиции уже давно почили с миром, но это важно для Стивена.

Да, — эхом отозвался голос Ллойда. Он помрачнел и задумался.

Вглядываясь в красивые черты лица своего сына, Оливия не видела проблесков счастья. Положение дел в «Грэнсон корп» никогда не влияло на настроение Ллойда, задевая интерес к компании только когда она сама акцентировала внимание.

Усталый вздох вырвался из груди Оливии.

Она хорошая.

Ллойд вздрогнул от этих слов.

Задумайся, мальчик мой, что тебе нужно искать в женщинах и существует ли это, вообще. Эрин любит тебя… она тебя поддерживает, но отдача нужна в любом случае, какой бы сильной любовь не была.

Я знаю. Но я не люблю ее. Даже честно признавая данный факт, не могу отделаться от мысли, что использую Эрин.

Ты хочешь, чтобы вы расстались?

Нет.

По его лицу не промелькнуло ни тени сожаления, глаза были все так же неподвижны, а лицо превратилось в непроницаемую маску. Губы Ллойда едва дрогнули в усмешке.

К скольким ухищрениям прибегали все женщины, с которыми я встречался. Запаленные единственным маниакальным желанием поддержать к себе мой интерес, они путались в своем поведении и поступках, теряя саму суть. Красивая одежда, красивые слова, прекрасные духи, украшения, манеры… А самую сладкую дрожь во мне вызывает одно только воспоминание о том, как одна девушка написала мне свой номер телефона…губной помадой на спине. Она вызывала у меня только смех, пила джин, как заправский голландский моряк и не боялась, какое впечатление произведет на меня.

Оливия вопросительно подняла брови.

Улыбнувшись еще шире, Ллойд попытался скрыть затравленное чувство, которое он надеялся, со временем переродится хотя бы в ненависть, как это обычно бывает, если оставлять его безответным.

Это навязчивая идея, не более того! Столько времени уже прошло? — Оливия высказывала вслух очевидное, отрицая представшее перед ней зрелище. — Ты же допускаешь, что произведенное этой девушкой впечатление может быть обманчивым и притворным?

Допускаю. Как и то, что ей вполне может на меня наплевать и все это было только капризом или прихотью, продиктованными скукой или что там обычно у женщин.

Воспоминания об Эмме давно уже носили характер ностальгии, хотя, какая-то часть сознания, до сих пор билась в агонии и злости от того, что Ллойд понимал, что эта женщина прекрасно может обходиться без него. В то время, как он перебирал в памяти события тех дней, любовно лелея мелкие детали, как любил в детстве ловить майских жуков, после чего, они, засушенные складывались в спичечный коробок. Эдакий сундучок с сокровищами. Их зеленые спинки красиво переливались на солнце и были дороже драгоценных камней для мальчишки, пока он не вырос, а мертвые насекомые не превратились в труху, являя собой лучшую аллегорию человеческим ценностям.

И что ты решил?

Подыграю ей… Пусть насладится трагичностью, высосанной из пальца. А потом все наладится, я постараюсь, чтобы наладилось.

Авеню Мод, она же 7-я авеню, кишела снующими начинающими дизайнерами одежды, портными, закройщиками, фотографами и модными агентами. Стихия индустрии моды, здесь чувствовалась сильнее, учитывая тот факт, что Нью-Йорк сам по себе был модной Меккой.

Красота здесь носила как классическую форму, так и авангардную. Худенькие, высокие модели торопились на кастинги и фотосессии. Их лица были чистыми и затравленными. Отсутствие макияжа говорило о подготовке к успеху, а профессиональный макияж о достигнутых целях.

Начинающие и наивные еще не умели лепить из своих физиономий маски гордости и неприступности. Иногда можно было услышать грубую ругань и стоило обернуться, каково же было удивление, что скверные слова слетали с прелестных губ.

Многие оборачивались вслед лавирующему среди людей мужчине. Высокий, одетый не броско, но дорого и со вкусом, он извинялся, даже когда в него врезались те, кто спешил.

Ллойд Грэнсон выдержал необходимую паузу и отдал должное терпению Эрин Линч. Неделя затишья тревожного и зыбкого, была проведена с пользой и в полном умиротворении. Принцесса, которая самозаточилась в башне родного замка с беззубым драконом в лице матери, демонстративно избегала всяческих контактов в лелея незыблемую надежду всех женщин на сакраментальный первый шаг со стороны мужчины.

Ллойд поднялся по ступенькам здания, на фронтоне которого висела вывеска ''Tale's Lynch''. Личная модная галерея Эрин была достаточно успешным бизнес-решением. Здесь готовили модные сессии для журналов, проводили пробные прогоны показов, чтобы подобрать необходимую музыку и девушки-модели, могли оттачивать свое искусство на подиуме.

Перед Новым годом несколько именитых кутюрье планировали выпустить коллекции, которые носили новомодный ярлык — капсульных, и Эрин погрязла в работе по совету матери, у которой просто кончилось терпение выслушивать ежедневно нытье дочери о Ллойде Грэнсоне.

Весьма необычно было оказаться в закулисье шумного и пестрого показа, пусть даже он был и пробным. И если, тот же Флэтчер был бы на седьмом небе от счастья, попади он сюда, то Ллойд испытывал серьезный дискомфорт. Стараясь дышать глубоко, чтобы успокоить нервы, он чувствовал легкий мандраж от творящегося вокруг бедлама, к сожалению, другое слово здесь не подходило.

Множество переносных вешалок с яркой одеждой, толкотня полуголых тел, недовольные лица, полуобморочный вид моделей… Ллойд смотрел на окружающих его людей, как на зверинец, хоть и блестящий, в то время как на него смотрели, как на мечту или воплотившееся чудо.

Он шел мимо людей, медленно, обводя их ищущим взглядом и не замечая, что оставляет после себя изумленные лица — женские и мужские, заставляя их умолкать, пусть даже на мгновение.

Неприметная девушка в строгом костюме подошла к нему. Явно привыкшая к общению с капризной публикой, она сразу поняла, что этот мужчина здесь явно не в качестве модели. Профессиональная хватка и творческий взгляд тут же закручинились, такой материал без дела слоняется и пропадает.

Простите, я могу Вам помочь? — она прикоснулась к локтю мужчины, уводя его в сторону, чтобы вернуть всем прежний рабочий ритм.

Да, будьте добры. Я ищу Эрин Линч.

Она сейчас в зале. У вас что-то срочное? Мисс Линч просила не отвлекать, — приятные манеры и низкий урчащий баритон за секунду разбили профессионализм девушки, выдавливая на лицо глупую улыбку.

Боюсь, что да, — Ллойд ослепительно улыбнулся, знаю, что это ускорит процесс и девушка едва заметно качнулась не в силах возразить.

Он стоял в тени, наблюдая за Эрин, которая выглядела дивно в брючном костюме, сшитом на традиционный английский манер. Строгие очки в темной оправе были довольно удачным аксессуаром, если бы он не был так необходим. Эрин страдала от близорукости и обычно пользовалась линзами. Ее серьезный взгляд буквально впился в потолок, придирчиво изучая, как падает свет на длинный белый подиум, который возвышался на пол метра от пола.

Она говорила что-то в рацию и тут же прожекторы меняли положение, фантасмагорично перекрещивая лучи света. В чем, в чем, а в визуальных эффектах эта женщина разбиралась. Ее взгляд заскользил дальше, пока она не увидела до боли знакомую высокую фигуру, неподвижно застывшую на выходе из-за кулис.

Сердце девушки сладко сжалось и она едва не взвизгнула от радости.

Он все таки пришел…

Сейчас на гордость можно было уже наплевать и Эрин, сорвавшись с места, кинулась на шею мужчине, которого любила и которому уже простила его нелюбовь к себе. Приготовившись ждать милости или окончательного разрыва, Эрин была не в силах бросить его по собственной инициативе, просто не решалась. Ее сколько угодно могло бесить невероятное самообладание Ллойда. Порой Эрин оставалось только теряться в догадках, что, вообще, способно вывести этого мужчину из себя. Ни ее попытки заставить его ревновать, ни баснословно дорогие духи с феромонами, которые должны были свести его с ума, ни алкоголь, ничто не могло пробить его невозмутимость и заставить поддаться порыву. Сдержанная завораживающая улыбка, молчаливое согласие или мягкий отказ были нерушимой троицей его сущности и с этим просто нужно было смириться.

Я скучала, — простое признание было для Эрин в новинку, но эта искренность далась так легко.

И я скучал, — улыбнулся Ллойд, одаривая свою девушку поцелуем, на который уставились с два десятка глаз.

Нелюбимая, но любящая Эрин была рядом, в то время, как химера — Эмма Кейтенберг, травила ядом несбыточного, заставляя жить иллюзиями.

Хрупкое равновесие было достигнуто.

Беззаботное предрождественское время отодвинуло на задний план проблемы, которые безызменно сопровождали жизнь каждого человека. Поиски подарков, покупка пышной елки, телеграммы, миллионы огоньков, украшающих город.

Даже социопатия Ллойда дала трещину, под неумолимым и заразительным вихрем, в который превратилась Эрин, по прежнему прогоняя тишину из его жилья.

Избалованные жизнью друзья конечно были достойны внимания и Ллойд не обошел никого, вплоть до своих работников.

Роза Альбертовна выведала тайные желания немногочисленных сотрудников ''GaFi'' и выложила перед своим боссом разношерстный список темных и не очень страстей, которые нужно было красиво упаковать и положить под елку.

Стриптиз? — брови Ллойда поползли вверх и он едва сдержал улыбку.

О! Это Рэйчел написала, еще так загадочно хихикала и приговаривала — «эх, была не была!».

Хорошо, подарим ей абонемент в «Скорс», — Ллойд невозмутимо поставил галочку напротив имени бухгалтера.

Месяц? — покраснела Роза Альбертовна и деловито поправила очки на носу.

Три месяца! Пусть человек радуется. У них же там есть подарочные сертификаты?

Я похожа на завсегдатая стриптиз-клубов?

Узнайте!

Хорошо, но, вообще-то она Вас, имела ввиду. Сказала, что и по пояс будет достаточно, если разденетесь на корпоративе.

Ллойду с трудом удалось сохранить серьезный вид и он только кашлянул.

Я столько не пью. И как же авторитет?

Авторитет Ваш не пошатнется, даже если Вы тут геноцид котят устроите, — не моргнув глазом парировала Роза, словно она обсуждала с шефом тему будничной летучки. В тайне от всех, Роза Альбертовна и сама была не против такого зрелища, но подобные мечты у женщин ее возраста хранятся за семью печатями.

Билеты на бродвейский мюзикл для Норы, последняя модель Плэй Стэйшен — Корсону, сноуборд «Палмер платинум»… Айзек у нас сноубордист?

У него мама недалеко от Киллингтона живет.

Понятно…, - Ллойд с улыбкой дочитал некую пародию на письмо для Санты от очень взрослых детей, подбив сумму, он не колеблясь выписал чек и протянул его Розе.

С подарком в отношении своего преданного секретаря вопрос был решен давно. Розовая мечта Розы Альбертовны побывать на Бали сбудется уже через несколько дней и всучить ей билеты на двоих была достаточно проблематично, не смотря на слезы благодарности от женщины. Убедить, что ее рабочий пост займет не менее ответственный и квалифицированный человек, было той еще задачей и Ллойд настоял на отпуске для Розы, с которым она затягивала уже больше года.

Да, кстати, будьте добры купить еще кое что, — Ллойд протянул листок и Роза, пробежавшись по нему адресовала шефу вопросительный взгляд.

Это что-то новенькое. Когда это Вы детям подарки дарили?

Это не детям, — на этом разъяснения закончились и Ллойд выдержав пытливый пытливый взгляд женщины с удовольствием наблюдал за ее реакцией.

На несколько секунд кабинет погрузился в тишину, чтобы Роза проглотила свою нелюбимую пилюлю.

Все сделаю, шеф! — с этими словами она покинула кабинет, поняв, что подробностей ей никто не подкинет. Покинуть любимый рабочий пост ради стихийного шопинга — дело святое. Впрочем, как и ее начальник…

Решение преподнести Ларсону сюрприз, сформировалось давно, но Ллойд все никак не мог придумать чем удивить непритязательного старика. Ответ настиг его внезапно и был довольно рисковым вариантом, но тут уже стоило положиться на удачу.

В конце рабочего дня, Ллойд отправился по известному до боли маршруту на Фултон стрит. Настроение приближалось к критической отметке отличного. Еле справляясь с предвкушением, он нес в руках красиво упакованную коробку. К огромному удивлению Грэнсона лестница ведущая на четвертый этаж была покрыта тонким слоем штукатурной пыли и сверху доносился шум, будто кто-то затеял ремонт. Этот шум нарастал, по мере того, как Ллойд поднимался по лестнице, и очутившись на четвертом этаже, перед дверью знакомой квартиры, он вдруг, понял, что от его хорошего настроение не осталось и следа.

Толкнув незапертую дверь, Ллойд поморщился от того, что в лицо тут же пахнуло густое облако пыли. Несмотря на грязь, он перешагнул порог с ужасом наблюдая, как внутри не осталось ничего знакомого и привычного. Здесь снесли стены и даже старые оконные рамы убрали, чтобы расширить окна. Перепланировка квартиры шла полным ходом. Внутри суетилось по меньшей мере десять человек в рабочих комбинезонах и касках.

Словно в прострации Ллойд достал из кармана пальто телефон и набрал номер Ларсона.

Скрипучий голос ответил почти сразу.

Ллойд? Привет!

Ларсон… А ты где?

Гостиничный номер казался роскошным по сравнению с потрепанной квартирой, в которой жил старик. И как же резали глаза, перемотанные веревкой стопки книг, аккуратно сложенные в углу около окна и видавший виды компьютер.

На журнальном столике ютилась знакомая шахматная доска, а на комоде сияла натертая до блеска кофемашина и батарея пузырьков с лекарствами.

Ллойд молча выслушал пространный рассказ Ларсона о том, что его поставили в известность, что квартира приобретена Эммой в собственность и новая хозяйка желает сделать там ремонт. Никаких подробностей о ее местонахождении, ни единого личного сообщения старику не предоставили. Полуправда беспрепятственно оседала в ушах Ллойда, который уже прикипел к непритязательному интерьеру маленькой квартирки. И подобные перемены внесли сумятицу в душевное равновесие ничуть не меньшую, чем у Ларсона.

Пока старик рассказывал о произошедших в его жизни бытовых переменах, Ллойд обошел элегантную гостиную просторного номера и остановился около кипы эскизов и взял в руки пластиковую папку, которая лежала сверху. Он бездумно раскрыл ее и засмотрелся на рисунки, на которые не решался смотреть раньше.

Его рука замерла, когда он пролистал несколько набросков. Ларсон уже замолчал, ожидая реакции от Ллойда, немного растерянный и все с тем же извиняющимся видом.

Почувствовав на себе пытливый взгляд, Ллойд перебрал в голове возможные варианты и уже понял, что его затягивает водоворот мыслей, не сулящих ничего хорошего.

Это тебе. Подумал, что понравится. Планировал на Рождество, но я, наверное, буду в Калифорнии с Эрин.

Что за глупости ты выдумал? — старик попытался выдать сердитый вид, но получалось у него плохо.

Открой, пожалуйста.

Никогда прежде Ллойд не видел, чтобы так осторожно человек распаковывал подарок, как-будто бумага была сделана из золота и порвать ее было просто преступлением.

Пока старик возился с коробкой, Ллойд осторожно вырвал листок из папки и быстро сложив его, сунул в карман. Когда он повернулся с Ларсону, тот уже сидел с новеньким двд-плеером в руках и коллекцией дисков.

Это новый сериал ВВС про Шерлока Холмса. Современная интерпретация. Я не видел, но многие хвалят.

Книги лучше, — с сомнением пробурчал Ларсон.

Все же дай себе труд и посмотри. Вдруг понравится. Здесь первый сезон. Всего три серии.

Покрутив в руках проигрыватель Ларсон напоминал беспомощного ребенка с миниатюрной моделью коллайдера.

Ллойд улыбнулся и вспомнил, что с техникой его друга были серьезные разногласия.

Я все подключу и научу пользоваться.

Я не смотрел телевизор семнадцать лет! — Ларсон сочился скептицизмом.

И все таки я уверен что тебе понравится.

Неоднозначная реакция старика, оставила осадок на душе Ллойда и он почти был раздосадован, тем, что попал впросак, пока на следующий день Ларсон не позвонил и не стал благодарить его взахлеб.

Оказывается ярый противник телевидения посмотрел все три серии залпом и гордо заявил, что будет их пересматривать медленно и со вкусом еще несколько раз.

Книги давали простор для воображения, а кино дарило определенность, форму, звук и новый взгляд на привычные вещи. Подарок пришелся по душе.

Даже в семьдесят с хвостиком можно было радоваться вполне тривиальным вещам и Ларсон был рад, что может так захватывающе провести полтора часа, эгоистично упиваясь необычным фильмом о любимом детективе. В эти мгновения он не думал об Эмме, Ллойде и своей жизни. Словно ребенок, у которого не было проблем и забот.

«Старики, как дети! Ну, и пусть!» — сам себя раскритиковал Ларсон с полуоткрытым ртом наживая кнопку воспроизведения на пульте.

Старик умел жить со своими призраками в ладу, чего не скажешь о его добродетелях.

18 глава

Жизнь вошла в привычную колею, только небольшие отклонения от ожиданий могли сбить с толку, но ни в коем случае не ввести уныние.

Открытие нового офиса Рауфа Каддаса, под говорящим названием «Капли» решили перенести на время между Рождеством и Новым Годом. Сюрпризы на этом и закончились. Впереди было время заслуженного пожинания плодов труда и недель метания в творческих муках.

Привычка просыпаться рано носила закостенелый характер. Ллойд нередко просыпался без будильника и сегодняшний день начался именно так.

Небо уже сменило черно-угольный оттенок, на темно-серый тяжелый графитовый. Под боком, свернувшись калачиком сопела Эрин, погруженная в сладкий предрассветный сон, самый крепкий и упоительный. Это позволило Ллойду покинуть смятую постель не потревожив девушку.

Ее длинные белокурые волосы были спутаны, лицо спокойным и чистым от косметики. Так было намного лучшее, но пойди докажи это современным барышням, которые не допускали недочетов во внешности.

Контрастный душ привел тело в тонус. Ллойд прошел в гардеробную, по дороге собирая разброшенное кружевное нижнее белье, которое накануне вечером впопыхах было буквально сорвано с женского тела. Этот процесс всколыхнул память и губы Ллойда тронула довольная улыбка.

Сложив одежду на спинку стула, он достал из шкафа спортивный костюм, простую белую футболку, носки и кроссовки. Каждый божий день, рано утром Ллойд Грэнсон отправлялся на тренировку в спортивный клуб, расположенный в паре кварталов от его дома.

Перекинув спортивную сумку со сменой одежды, Ллойд прошел на кухню и достал из холодильника апельсиновый сок. Залпом выпив полный стакан, он накинул капюшон теплой толстовки, вышел из квартиры и спустя пару минут, очутился на улице.

Он добирался до спорзала пешком, наслаждаясь редкими мгновениями утреннего затишья, когда люди не особо вглядываются в лица прохожих и их количество на улицах не вызывает раздражение.

К тому же, в столь ранний час спортзал был пуст и по большей мере, его владелец, а по совместительству тренер Ллойда — Уилл Девертри, приходил только ради своего постоянного клиента.

Дверь громко хлопнула, отозвавшись эхом в огромном спортивном комплексе. Ллойд прошел в раздевалку и открыл шкафчик, куда повесил толстовку и сумку. Затем он достал перчатки для занятий боксом и защитный шлем. Перед спаррингом Уилл, обычно проводил ряд силовых упражнений, растяжку, а после навешивал на руки лапы и Ллойд получал возможность выплеснуть все отрицательные эмоции.

Кстати, подобное случалось редко и Уиллу, порой приходилось подгонять своего подопечного и даже немного злить.

Доброе утро! — громкий голос Уилла раздался из-за спины и Ллойд обернулся.

Доброе!

Как провел Рождество?

В Лос-Анджелесе, с девушкой.

Счастливчик. Будем восстанавливать форму значит? — съехидничал Уилл.

Попытаемся, — Ллойд добродушно улыбнулся.

Во время занятий, мысли покидали голову, погружая генератор идей в режим ожидания. Мышцы насыщались кровью, богатой кислородом, каждая часть тела блаженствовала, после изнурительных занятий и излучала энергию.

Еще! Так… Апперкот, прямой правой…, - короткие команды сыпались от Уилла градом. — Правой, правой.

Уилл замахнулся лапой и Ллойд молниеносно увернулся от удара.

Хорошо. Еще раз! Ох, уж эти девушки. По ходу все соки из тебя выжала твоя пассия, — сияя каппой протянул Уилл и тут же получил в поддых, правда по-дружески.

Спустя полтора часа физических нагрузок, Ллойд неприлично довольный жизнью уже сновал по квартире. К тому времени, обычно, уже просыпалась Эрин и на столе был сервирован завтрак. С волчьим аппетитом Ллойд уплетал все, что она готовила, повергая свою девушку в шутливый ужас, но Эрин уже много раз ловила себя на мысли, что подобные заботы ее не раздражают, а наоборот, дарят умиротворение.

Сегодня твой день, милый, — проворковала Эрин уже успев уложить волосы и привести лицо в порядок. Вместо традиционного «хорошего дня», она, перефразировала ежедневное пожелание, держа руку на пульсе, и лишний раз акцентируя внимание на успехах Ллойда.

Открытие нового офиса ''RK Marine'' было назначено на двадцать седьмое декабря. Каддас раструбил о своем детище во всех средствах массовой информации, подстрекая ажиотаж и стимулируя легкую истерию.

Банкет должен был пройти в холле на первом этаже здания и программа обещала быть насыщенной. Ллойд перестал слушать Рауфа, который обещал на открытии все чудеса света, когда речь зашла о слонах. Животные специально разучивали новую программу и дрессировались на протяжении нескольких месяцев, освобожденные от выступлении в цирке.

По слухам количество приглашенных перевалило за четыре сотни и это не считая репортеров. Каддас не мог ударить в лицо перед своими земляками, а арабская делегация была едва ли не самой большой на этом приеме. И эту публику было куда труднее удивить, чем капризных звезд и политиков.

Испытывая знакомое чувство раздражения, которое сопровождало Ллойда перед неизбежными выходами в свет, он, за неимением выбора решил окружить себя людьми, с которыми чувствовал себя комфортно. Мать в последний момент отказалась присутствовать, сославшись на мигрень, которая преследовала женщину долгие годы и набрасывалась всегда неожиданно.

Поэтому, немногочисленный персонал Ллойда был приглашен в полном составе. Ллойд планировал прибыть на прием в сопровождении своей девушки, теша самолюбие последней и пытаясь развенчать постоянно всплывающие слухи об их разрыве.

Разумеется Роза Альбертовна была приглашена чуть ли не первой, да еще и со своим мужем Ником. Этот молчаливый и спокойный, как удав мужчина был полной противоположностью своей жене. И в присутствии «своих» он с удовольствием отзывался на имя Коля, судя по всему, оно и было ему родным, а Ником он стал после эмиграции в штаты.

Переодевшись в строгий костюм Ллойд с удовольствием чувствовал, как, буквально поет каждая мышца в теле. Хорошее настроение впору было резать на части и запасать впрок. Эрин умудрялась кружить по квартире в юбке и бюстгальтере, разговаривая с кем-то по телефону и завтракать одновременно. Скудная трапеза женщины состоящая из нескольких листьев салата, ломтиков сыра и одного тоста навевали тоску и Ллойд сочувственно покачал головой. Женщины во истину удивительные создания: на воде и овощах старались свернуть горы, тренируя силу воли на таких доступных удовольствиях, как еда.

Перехватив Эрин, которая искала уже свои туфли, Ллойд усадил ее к себе на колени и бесцеремонно забрал телефон.

Она Вам перезвонит, — буркнул он в телефон и с удовольствием наблюдая, как девушка недовольно свела брови, поцеловал ее в губы.

Наигранное негодование продержалось недолго и Эрин отстранилась от желанных губ Ллойда уже с улыбкой.

Ты у нас наслаждаешься триумфом, счастливчик, а другим еще работать и работать, до своего звездного часа, — надув губы, Эрин нежно провела по щеке мужчины, от которого была без ума.

Я буду дома к шести, успеешь собраться? — Ллойд пропустил мимо ушей тираду про триумф.

Постараюсь! Не знаю, что вообще можно с собой сотворить за два часа, но я и не из таких проблем выбиралась! — гордо заявила Эрин желая произвести впечатление, но Ллойд лишь усмехнулся. Кто кто, а Эрин Линч особых проблем в жизни не видела.

Он притянул ее голову к себе, но тут же встретил отпор.

Прическу помнешь, дорогой мой, и опять макияж придется поправлять! — Эрин надула губы и схватив телефон тут включила фронтальную камеру, чтобы оценить степень ущерба, нанесенного весьма приятным способом. — А машина во сколько приедет?

Я сам буду за рулем, зачем нам нанимать транспорт?

Опять карабкаться в твой джип?

Я тебе помогу, — Ллойд был неумолим и мелкие капризы Эрин на него не действовали.

Боже мой! Ты бы еще меня на бульдозере туда повез бы…

Будешь бурчать, так и сделаю! Все! До вечера.

Схватив Эрин за запястье, Ллойд убрал ее руку с телефоном от лица и шутливо чмокнул в кончик носа.

Иди уже!

Ее смех разнесся по квартире и стих, когда Ллойд за дверь.

По дороге в офис он заехал навестить мать и снова был усажен за стол бессменным поваром Грэнсонов — Вивиан. Необъятных размеров женщина, сколько он её знал, никогда не унывала и решительно шла к главной цели своей жизни — привести всех членов семьи, на которую она работала к тому же весу, что и она сама.

Вивиан прекрасно знала пристрастия всех, кто жил в доме на скале и помнила, что по утрам у Ллойда волчий аппетит.

Гора золотистых блинчиков с густым ароматным медом таяла на глазах. Вивиан и Оливия с умилением наблюдали за тем, с каким удовольствием их «мальчик» уплетает свое любимое лакомство. Мать выглядела немного лучше, но явно была вымотана головной болью, о чем свидетельствовали небольшие круги под глазами.

Чтобы взбодрить ее слегка и порадовать Ллойд заявился с роскошным букетом бордовых орхидей и сирени, удачно соединенных талантливыми флористами.

Заверив сына, что ей еще лучше отлежаться, Оливия со слезами радости на глазах поздравила его с успехом и Ллойд прочитал в ее глазах, слова, которые всегда остро воспринимал, если их произносили вслух. Это были слова о том, что и покойный Роберт Грэнсон этот день был бы не меньше горд, чем его супруга. Оливия проглотила их, прекрасно понимая, что этот демон до сих пор мучает ее мальчика, который доказал всему мир, насколько неоправданной была жестокость его отца.

Отдыхай, мама. Ты меня знаешь, я и сам долго не продержусь на открытии. Убегу при первой же возможности.

Оливия покачала головой.

С Эрин?

Ах, да… Ну, она не даст мне скучать.

Роза будет там?

Конечно. Я весь персонал туда затащил.

Ну, тогда я спокойна за тебя. Уж, Роза никому не даст заскучать.

Легкомысленное окончание беседы с матерью было как нельзя кстати и Ллойд со спокойной душой отправился проживать день, который сулил сегодня только суету.

Батарея тепловых пушек была призвана сохранить дражайших гостей в тепле. Ковровая дорожка, которая тянулась с самой парковки была вырвана из холодного плена зимней погоды и к немалому удивлению приглашенных, морозный воздух не накидывался на них, когда они покидали свои уютные и прогретые автомобильные салоны.

Дамы смело дефилировали в роскошных нарядах, а мужчины не обременяли себя верхней одеждой демонстрируя дорогие смокинги.

В то время, как люди упивались собственным видом под вспышками фотокамер, демонстрируя его публике попроще, куда труднее приходилось обслуживающему персоналу и артистам, управляющимся со слонами в расшитых попонах. Животные вели себя покорно и флегматично, их гоняли на репетиции к зданию нового офиса Рауфа Каддаса целую неделю и непременно после заката, чтобы звери прошли своего рода акклиматизацию.

Поднимая хоботы в знак приветствия и под действием незаметных жестов, которые побуждали выполнять ту или иную команду, великаны, гармонично смотрелись среди пестро разодетых гимнастов и акробатов, которые чуть ли не по воздуху летали. Сложная подвесная система лонжий сливалась с черным небом, создавая простор для фантазии организаторов открытия.

Некоторые гости направлялись сразу в огромный холл здания «Капли», а кто-то оставался на улице, убедившись, что простуда им не грозит, чтобы ещё полюбоваться на представление и поглазеть на прибывающую публику.

О нет! Посмотри это Саймон Бэлрой!

Аманда Легенмур, боже, какое платье.

Джерри Таккервуд.

Не смотря на собственную статусность, впечатлительные гости, молодые и не очень, не сдерживаясь выказывали свое восхищение, завидев знаменитых музыкантов, спортсменов, деятелей культуры, художников или писателей. Рауф приветствовал гостей лично, стоя у главного входа и наслаждаясь их и похвалами с наигранно скромным видом.

Его бессменный помощник, низкорослый мужчина, скромной комплекции тенью стоял позади своего босса и едва заметно подсказывал имена и сферу деятельности тех, кто направлялся для приветствия к мистеру Каддасу.

Рация в руках мужчины щелкнула и искаженный прибором голос коротко сообщил, что Ллойд Грэнсон прибыл.

Огромный черный джип остановился напротив ковровой дорожки, элегантно одетый мужчины открыл дверцу и помог женщине выбраться их машины, Ллойд появился через пару секунд, в то время как худенький парнишка сел за руль, чтобы отогнать автомобиль на парковку.

Это появление вызвало волну аплодисментов, ибо Рауф постарался, чтобы имя архитектора не сходило с уст нью-йоркской богемы несколько месяцев, полностью отдавая заслуженные лавры изумительному творению талантливого человека.

Каддас направился к Ллойду, с удовольствием ловя в толпе подвизгивающие звуки восторга от присутствующих дам, которые от любопытства вытягивали свои шеи, дабы рассмотреть красавца архитектора. Кто-то с вожделением заглядывался на Ллойда, кто-то вздыхал, видя, что мужчина прибыл не один, а в сопровождении подружки-красотки, а кому-то даже наличие пары не обрывало надежду на приятное знакомство.

Светские львицы, которых можно было отнести к старожилам подобных мероприятий все как одна морщили свои носики и придирчиво окатывали надменными взглядами чудесный наряд Эрин, который потрясающе гармонировал с прической и головокружительными каблуками изящных туфель.

Эрин сияла, как изнутри, так и снаружи, чему немало способствовали каскадом свисающие с аккуратных ушек тяжелые бриллиантовые серьги. Платье нежного розового оттенка было украшено филигранной вышивкой и Эрин удалось удивить ценой даже своего отца, который сам вызвался побаловать дочурку. Сшитое на заказ платье везли из Милана спецрейсом, вместе с обувью, над которой корпело два мастера в течении месяца. Это был бич всех богатых и избалованных людей — только превосходные степени, дороже, лучше, эсклюзивней… Так они могли ощутить искреннюю радость и успокоить свое самолюбие, в то время как некоторым гостям, прибывшим на открытие вполне можно было колоть успокоительное только из-за того, что им удалось прокатиться на лимузине.

Этих простачков было ровно девять человек, они стояли едва не прижавшись друг к другу, ни в какую не соглашаясь пропустить почти голливудское зрелище. Впереди этой компании стояла маленькая женщина с любительским фотоаппаратом в руках. Завидев Ллойда Грэнсона, она сунула два пальца в рот и пронзительно засвистела, приветствуя шефа.

Роза, на нас смотрят, — мужчина преклонных лет, стоявший рядом с укором взглянул на свою жену.

Коля, такой успех! Посмотри и это все благодаря ему, — Роза едва сдерживала слезы.

Мужчина выудил платок из кармана и протянул жене, не сводя взгляда с лопающегося от удовольствия араба.

Молодец, конечно. Такой смешной! Арабы все с такими носами?

Тут он почувствовал, увесистый удар в плечо и глаза Розы загорелись праведным огнем.

Какой нос. Я, вообще-то, про Ллойда говорила, сдался мне этот Каддас. Тьфу!

Все я молчу, — примирительно подняв руки Николай Хотько довольно улыбнулся. Он любил чуток подколоть свою супругу, чтобы сдуть непомерное восхищение Ллойдом Грэнсоном и спустить ее с небес на землю.

Рауф! Я и не представлял насколько все будет грандиозно, — Ллойд чувствовал на себе пытливые взгляды сотни глаз и благо, что только чувствовал, а не видел.

Вспышки фотокамер ослепляли и затмевали обзор.

Вцепившись обеими руками в ладонь Ллойда, Каддас сжал ее с удивительной силой. Мужчина едва сдерживал эмоции.

Проходи, скоро начнется официальная часть. Друг мой, как можно скрывать от общественности такое чудо? О, какая прелестная леди!

Внимание Каддаса переключилось на Эрин, он галантно склонился и поцеловал её изящную ручку.

С королевским видом, который был удачно замаскирован сдержанным смущением, Эрин с удовольствием принимала комплименты от мистера Каддаса, не забывая ослепительно улыбаться и помня о горделивой осанке, чтобы удачно смотреться на снимках в газетах и журналах. Прессы было немерено.

Рауф, не подскажите, чуть раньше должны были приехать мои сотрудники…

Ллойд ощущал небольшой мандраж и поэтому ему срочно нужно было что-то привычное и знакомое. Эрин погрузилась в глянцевую атмосферу публичного внимания и с удовольствием позировала для фотографов.

Но тут раздался пронзительный свист. Повернув голову, Ллойд тут же широко улыбнулся, увидев, свой обожаемый персонал, который скромно скучковался позади репортеров. А нетривиально привлечь внимание догадалась разумеется Роза Альбертовна.

Да, они наотрез отказались пройти внутрь, пока не дождутся Вас, — Рауф похлопал Ллойда по плечу, мечтательно вздыхая. — Преданность, как она есть… Что еще можно пожелать работодателю?

Повернувшись настолько, чтобы расположившиеся по обе стороны от ковровой дорожки фотографы смогли сделать снимки, Ллойд уверенным шагом направился к людям, которые помогали ему воплощать замыслы и претворять в жизнь столь масштабные проекты. Они были одеты сдержанно, если не скромно и не жаждали в свой адрес хвалебных слов, а словно дети наслаждались ярким представлением, которое только они и оценивали по достоинству. Никто из прибывших знаменитостей не позволял своим лицам хоть на долю мгновения избавиться от высокомерного чувства собственного превосходства.

Ллойд тепло пожал руки мужчинам и приобнял дам, что не укрылось от жадных до подобных экспромтов папарацци. Эрин едва удержала улыбку на лице, когда все фотографы дружно развернулись и вспышки теперь озаряли задворки ковровой дорожки.

А Ллойд подталкивая своих работников, словно стайку гусят на ферме, вывел их из тени и парадным стройным ходом процессия направилась к зданию.

Заранее договорившись с мистером Каддасом, что речь будет краткой, Ллойд сорвал бурные овации и с удовольствием и явным облегчением уступил место непосредственно хозяину вечера, который не скупился на подробности и затянул свой монолог почти на пол часа.

Пробираясь к своему дружескому оазису, сквозь звездную толпу Ллойд собирал приглушенные поздравления и восхищенные взгляды.

Ллойд! Какая же редкость увидеться с тобой, — раздался томный голос и Грэнсон обернулся, чтобы столкнуться нос к носу с Линдой Хамид.

Она выглядела великолепно, но явные попытки сбросить несколько лет при помощи макияжа и откровенного платья все же бросались в глаза.

Линда, — едва кивнув головой Ллойд меньше всего сейчас обмениваться любезностями с этой женщиной.

Жадно впившись в высокую фигуру, Линда открыто и беззастенчиво рассматривала мужчину, который до сих пор волновал её. Ллойд одним своим видом заставлял сердце Линды биться чаще, всё внутри замирало от желания.

Поздравляю. Ты все-таки добился желаемого…

Благодарю. А как ты?

Не жалуюсь.

Извини, но меня ждут, — Ллойд не собирался вести задушевные беседы с Линдой всеми силами поспешил отделаться от ее навязчивого внимания.

Он заметил, что в его сторону с тревогой поглядывает Эрин и это не укрылось от проницательной Линды.

Ах, да! Слышала про тебя и мисс Линч. Партия отличная, — ехидная усмешка все же слетела с ее губ.

Эрин не партия, — Ллойд внешне излучал только спокойствие, но в голосе зазвучало предостережение.

Еще скажи, что ты ее любишь…, - сарказм Линды рос в геометрической прогрессии.

С какой стати мне отчитываться перед тобой, Линда?! — понимая, что Линда хочет вывести его из себя, Ллойд с силой сцепил челюсти.

Боже! Что же может разбить свое самообладание, ума не приложу! — восхитилась Линда.

Очень жаль. Не можешь приложить ум, вспомни хотя бы про манеры, — глаза Грэнсона чуть ли молнии не метали.

Но тут, Ллойд уловил движение через толпы, будто в океане людских тел плыла незаметная, но объемная фигура, словно акула.

Внезапно Линда ахнула. В нее бесцеремонно врезалась женщина с двумя бокалами шампанского, платье тут же промокло и циничное лицо мисс Хамид исказила маска злости и негодования. Выслушав растерянные извинения, пунцово красная от того, что ее выставили посмешищем, Линда поторопилась скрыться и направилась в дамскую комнату, а Ллойд поравнялся с Розой Альбертовной, которая тут же сменила маску растерянности на решительность, выдавая свой коварный замысел с головой.

Надо бы вам зарплату повысить, — в голосе Ллойда чувствовалась благодарность и он приобнял своего секретаря одной рукой.

Терпеть ее не могу. Уж простите, мистер Грэнсон.

Все в порядке. Да, это были крайние и не совсем приличные меры, но… Вы прочитали мои мысли.

А то!

Роза победно улыбнулась и отстранившись от шефа вернулась на пост наблюдения, где ее ждал благоверный с полными тарелками тарталеток с черной икрой.

Роза, ты же на диете! Тут сплошной холестерин! — взмолился Николай и тут же осекся под хлестким взглядом жены.

Да тi шо?! — Роза всегда переходила на чистый украинский, когда муж бессовестно теребил ее нервную систему глупыми вопросами. — Какой холестерин, Коля?! Врачи рекомендуют рыбу, вот и ешь! Четыреста долларов за сто грамм! Ешь!

Прием прошел без эксцессов. Эрин по-хозяйски не отпускала от себя Ллойда и беспрекословно согласилась покинуть мероприятие, как это только позволили правила приличия. Пристальные, алчущие взгляды женщин, сопровождали каждое движение ее бойфренда и такая напряженная обстановка не прошла бесследно. Необходимость постоянно держать руку на пульсе и не покидать поле видимости Ллойда, выбило Эрин из сил, что по большей части указывало на некую неуверенность в себе и в их отношениях. Благо, что Ллойд не жаждал такой шумихи и мягко отбивался от назойливого внимания дам, теша самолюбие той женщины, с которой у него были самые длительные отношения.

И если успех Ллойда был заслуженным и не вызывал сомнений в дальнейшем процветании его дела, то семейный бизнес лихорадило и это была проблема настырно маячила на закоулках сознания. Приезд Хьюго Селестино ждали, чуть ли не со статусом спасения.

Празднование Нового года минуло и четвертого января в конференц-зале офиса «Грэнсон-корп» царили смешанные чувства предвкушения и надежды.

За овальным столом сидели Оливия, ее сыновья и Виктор Лингер. Последний предложил пригласить на эту встречу еще и юриста, но Оливия посчитала, что подобный жест придаст оттенок недоверия и охладит обстановку со стороны Хьюго.

Селестино по привычке опаздывал, из-за чего Стивен был как на иголках. Он единственный, кто столь заметно нервничал. Потом, молодой и горячий глава компании «Грэнсон корп» резво подскочил со своего места, едва завидев за прозрачными дверями довольное лицо итальянца в сопровождении бессменного топ-менеджера — Райана Мэдсена.

Стив встретил их около самой двери и пожал руки, мужчины последовали его примеру, а Оливия привстала со своего места и к всеобщему удивлению была нежно заключена в объятия Хьюго. Чего чего, а подобного обращения редко кто удостаивался от циничного итальянца.

Прекрасно выглядите, Оливия.

Незаметно для окружающих в зале появилась еще одна персона. Скромного вида мужчина, в сером костюме, в лекторских очках, он замер около входа и старался не привлекать к себе внимания, пока его не заметил Стив.

Простите, а Вы кто?

О, это наш главный юрист, мистер Блэринсон. Александр Блэринсон.

Оливия недоуменно взглянула на Виктора, который едва заметно пожал плечами. Как видно, Хьюго совершенно не заморачивался на счет доверия, но присутствие юриста почему насторожило миссис Грэнсон, хотя она не отдавал себе отчета в причинах, здесь явно сработала интуиция.

Что же… Прошу, — Стивен пригласительным жестом указал места на одном конце стола, в то время, как он с братом, матерью и Виктором расположились на противоположном.

Присутствующие расселись и мистер Бэринсон деловито щелкнул замками на своем кейсе, чтобы выудить несколько экземпляров бумаг, подшитых в папки. Встав из-за своего места он обошел стол и выложил документы перед каждым представителем «Грэнсон корп», после чего вернулся и присел на свой стул.

Неужели так плохи дела у Грэнсонов? — серьезный вопрос был задан вполне шутливым тоном.

Хьюго, казалось, сейчас треснет от хорошего настроения. Ллойд почувствовал неладное и глянул на Мэдсена, но тот замер словно статуя, не выражая абсолютно никаких эмоций.

Что это?

Оливия прикоснулась к папке, лежащей перед ней.

Это ваше спасение! — губы Селестино растянулись в циничной улыбке, удачно обрамленной ухоженной бородой и усами.

Нас не надо спасать, я просила лишь о небольшом одолжении, — Оливия старалась держаться с достоинством, но поведение Хьюго уже выходило за рамки приличий.

Одолжении, которое спасет вас от банкротства? — не унимался Селестино.

С его лица вдруг схлынуло все веселье, а глаза впились в Стивена.

Из коридора послышался звук шагов. Неторопливые, легкие, они могли принадлежать только женщине.

Мы кого-то еще ждем? — спросил Виктор, в тот момент, когда за прозрачным стеклом двери появилось лицо призрака.

В зале повисло гробовое молчание, когда в дверном проеме появилась женщина. Молодая, красивая, облаченная в черное облегающее платье под горло, украшенное лишь дорогим замшевым поясом, подчеркивающим бедра. Она спокойна обвела взглядом присутствующих, начав с Виктора.

Ее взгляд задерживался на каждом лишь на долю секунды, не больше, и едва ее глаза устремлялись на человека, как того прошибал холодный пот и ужас. Только когда ее взгляд медленно и лениво, словно змея, перешел на Ллойда, женщина смотрела на него чуть дольше, но все так же равнодушно.

Это был необычный взгляд. Так смотрят мертвецы, без эмоций, страстей, сомнений, полностью лишенные души.

Виктор Лингер, миссис Оливия Грэнсон, Стивен Грэнсон и Бен Грэнсон. Правда Бен предпочитает, чтобы его звали вторым именем…, - Хьюго представил своей спутнице присутствующих в зале людей, упиваясь выражением их лиц. — Друзья мои, прошу любить и жаловать. Знаменитая Минь Кейто. Забавно не правда ли?! Да, она знакома некоторым из вас под другим именем, но я обожаю ее псевдоним. Правда удачный? Вы наверняка слышали, что мне удалось заполучить это сокровище в свою коллекцию. Очень дорогая вещь, как оказалось… Кейто теперь мой лучший, не побоюсь этого слова дизайнер. Правда никак не хочет руководить, не соглашается ни в какую… Но это уже отступление, — Хьюго не скрывал своей гордости и галантно поднявшись он отодвинул стул для гостьи.

Женщина грациозно опустилась на стул, закинула ногу на ногу, чуть наклонив голову набок, она уставилась немигающим взглядом глядя куда-то за спину Стивена, который страшно побелел, на его лбу мужчины даже проступил пот. Ее ничуть не задели обидные слова Хьюго, когда он назвал ее вещью. Между ними чувствовалась странная связь природа которой носила возможно любовный характер.

Так о чем это мы? Ах, да! Банкротство, — все также оживленно продолжил Хьюго.

Мы далеки от него, — возразил Виктор, так и не дождавшись пока кто-то со стороны Грэнсонов издаст хоть звук.

Ошибаешься, Виктор. Кому как ни мне знать наверняка.

Что ты имеешь в виду?

Хьюго недобро улыбнулся и отвел глаза, он подхватил карандаш и стал ловко перекатывать его между пальцами.

Друзья мои, вынужден сообщить вам, что «Грэнсон корп» с этого момента является объектом поглощения для «Хайсент билд», владельцем которой являюсь я, что, впрочем, не секрет для присутствующих.

Оливия дернулась, как от удара, ее рот искривился и на лице повис немой вопрос. Она пребывала в недоумении и смотрела то на Ллойда, то на Стивена, которых будто парализовало. И если, реакция Ллойда была объяснима, то животный ужас на лице Стивена явно не был вызван словами Селестино, а появлением женщины и это было куда труднее объяснить.

Перед вами лежит договор, который и является тем самым шансом избежать поглощения, но только при выполнении основных условий. Райан учел все детали, еще раз доказав, что является незаменимым на своей должности, — Мэдсен польщенный словами своего босса поблагодарил его едва заметно кивнув. — Собственно, это моя помощь, Оливия.

Какие условия? — в голосе миссис Грэнсон зазвучала решительность и женщина сцепила зубы, чтобы подавить растущую внутри дрожь негодования.

Я планирую строительство небоскреба в Нью-Йорке. Инвесторы давно выстроились в очередь, да все не хотел обременять себя подобным масштабом. Тем не менее, земля уже куплена. Но проект должен разработать Ллойд, а генеральным подрядчиком будет назначена ваша компания, только если ответственность за строительство на себя возьмет Стивен. Полностью! Из чего вытекает следующее условие…

Хьюго выдержал театральную паузу и перевел взгляд на Виктора. Селестино хитро улыбнулся, но его глаза остались серьезными.

Я требую отстранить от дел «Грэнсон корп» Виктора Лингера. Если вы подписываете этот договор, то порог этого здания, впредь он сможет пересечь только в апреле, когда будет проводиться ежегодное собрание акционеров, коим ты и являешься, Виктор. Ни консультаций, ни помощи. Ни-че-го! Прошу, только не воспринимай это лично, Виктор. Ты талантливый управленец, но птичка донесла мне, что кое-кто другой стремится доказать, что ничуть тебе не уступает. Дорогу молодым!

Хьюго тут взглянул на Стивена.

Это бред! Мы не согласимся, — Оливия отшвырнула от себя папку, словно мерзкое насекомое. — Обойдемся и без твоей помощи!

Каким образом? В ближайшем будущем, вам не светит ни одного крупного заказа.

Ты в этом так уверен? — послышался ломкий голос Стивена, который вдруг очнулся, едва справившись с собой.

Да. Берусь утверждать это наверняка, потому что лично позаботился о том, чтобы вашу кандидатуру в департаменте госзаказов не рассматривали в ближайшие несколько лет.

Но почему? — Оливия едва не сорвалась на крик.

Она затравленно всматривалась в лица сидящих напротив людей, которые только внешне относились к данному понятию. Мэдсен, Хьюго, женщина и Блэринсон напоминали бездушных роботов.

Потому что могу, — развел руками Хьюго, повергая Оливию в еще больший шок. — Я давно хотел поработать с Ллойдом, да он все отказывался.

Хьюго с интересом наблюдал за тем, как Ллойда почти что трясло от бешенства, которое так явно горело в его глазах. От итальянца не укрылось, какой шок вызвала у старшего из братьев Грэнсонов девушка, которая сидела рядом с ним.

Ллойд немигающим взором буравил лицо Кейто, которую знал под другим именем. Это имя преследовало его долгое время, как болезнь, перешедшая в хроническую стадию. Сколько раз он представлял их встречу, но обстоятельства при которых, она случилась выходили за рамки понимания и она…. она была другой.

Не веря своим глазам Ллойд смотрел в застывшее красивое лицо Эммы, которое воскрешал в памяти снова и снова. Но вот эта женщина на расстоянии вытянутой руки, с неподвижным мертвым взглядом, ни чуть не удивленная, что и он здесь. Ни один мускул на ее лице не дернулся, ни разу в глазах не промелькнуло и тени недоумения, радости, вообще, ничего человеческого. Она смотрела в пустоту.

Эмма практически не изменилась. Только волосы были острижены в половину прежней длины и уложены мягкими волнами, открывая лицо и уши. Сдержанный макияж, удачно подчеркивал правильные черты лица, из украшений были только серьги в ушах, на первый взгляд скромные, но искушенный человек сразу поймет, что они были сделаны на заказ и чистейшие изумруды квадрантной огранки стоили баснословных денег. Оттеняя зеленый цвет глаз серьги насыщали их невероятной глубиной, в которой зияла только тьма и пустота.

Ллойд услышал, как его назвали по имени. Абсурдность ситуации наводила на мысль, что все это просто сон, ночной кошмар, который скоро оборвется. Только вот ее не хотелось выпускать из вида.

Реальность не может быть такой невероятно циничной и жестокой. Но Эмма мастерски делала вид, что ей плевать на того, кто два года назад вызывал в ней сладкую дрожь, разжигая в зеленых глазах откровенное желание.

Что скажешь, Ллойд? Будешь во всем этом участвовать?

А ты оставил нам выбор? — прозвучал глухой низкий голос Ллойда.

Тебе — да, а вот — им, — Хьюго небрежным жестом указал на Оливию, Стивена и Виктора. — Им, увы, нет.

Я согласен.

Чудесно! — Хьюго громко хлопнул в ладоши, отчего Оливия и Блэринсон вздрогнули, Мэдсен моргнул от неожиданности, а Эмма будто и не услышала резкого звука.

Все также глядя за плечо Стивена, она источала только холодное безразличие, что Ллойд почувствовал неодолимое желание, подойти к ней и хорошенько встряхнуть.

Да, но и тут у меня небольшое условие. Тебе помогать будет, моя ненаглядная Кейто. Внешний вид фасада, полностью на ее совести. На разработку концепции даю два месяца. Дорогая, если не уложишься в срок, я потеряю лакомый кусок для своего бизнеса… Да, друзья мои, если по вине Эммы, проект застопориться, то вы получаете этот заказ на своих условиях и я снимаю блокаду в департаменте. И да, мое сокровище не обижать. У Эммы свободное посещение. Давить на нее не следует, контролировать тоже не стоит. Об этом я сам позабочусь. Боже, как интересно! Ну, так что? Виктор ты уходишь со сцены?

Разумеется, — Виктор утвердительно кивнул и Оливия почувствовала, как к горлу подступает ком.

Стивен? Ты же так рвался к единоличному руководству компанией, — Хьюго не скрывал степени осведомленности о положении дел в «Грэнсон корп». — Радуйся, у тебя будет шанс показаться себя!

Выпрямившись в кресле, Стивен немного ослабил узел на галстуке, который словно душил его и стараясь не смотреть на Эмму он кивнул.

Я согласен.

Прекрасно! Прошу всех ознакомиться с договором. Разумеется это надо отдать в руки ваших юристов, даю время до завтра.

Хьюго засиял от нескрываемой радости, в то время как на лица его оппонентов было страшно смотреть.

Как там говорится? Бойтесь своих желаний. Да, Стив?

На этих словах взгляд Эммы вдруг ожил и глаза загоревшись медленно уставились на Стивена, а левый уголок ее рта медленно пополз в сторону. Жуткое зрелище не скрылось ни от кого и Оливия повернула голову, чтобы взглянуть на младшего сына.

Он едва подавлял дрожь в своем теле, пока мертвые, неподвижные, зеленые глаза Эммы на мгновение позволили заглянуть в ее душу, а та ликовала и плавала в едком океане боли и злости. Стивен почувствовал, как по его спине ползет холод страха и ужаса, тут вспотели ладони, а язык онемел.

Эмма поднялась и вышла первой, Хьюго шел рядом и едва прикасаясь к ее спине, сиял как новогодняя гирлянда.

Селестино покинул зал со своей свитой, а оставшиеся не смели пошевелиться, будто их опутали взрывчаткой и любое мало мальское движение могло стоить им жизни. Резко подскочив со стула так что тот с грохотом упал, Ллойд торопливо вышел из зала, едва не оторвав дверную ручку.

19 глава

Двери лифта почти закрылись, когда в просвет резко втиснулась рука. Механизм створок сработал и покорно распахнулся обратно. Хьюго с удивлением уставился на Ллойда, у которого разве что огонь из ноздрей не вырывался. Грэнсон совсем не запыхался и его грудь спокойно поднималась и опускалась от размеренных глубоких вдохов и выдохов.

Но Ллойд буравил взглядом только Эмму, будто кроме нее в лифте больше никого не было.

— Ты что-то забыл Ллойд? — Хьюго постарался скрыть раздражение. Ему совершенно не нравилась внезапно пронзившая догадка, что Эмма ему слегка недоговаривала на счет ее знакомства с семейством Грэнсонов. Тем не менее она была спокойна и ее невозмутимость заметно разбавляла усталость от долгого перелета.

Проигнорировав вопрос Селестино, Ллойд с силой приложил руки вновь к съезжающим дверям лифта.

— Эмма, — в его голосе звучала чуть ли не мольба и Хьюго уже не стал скрывать своего удивления. Вздернув вверх брови, с застывшим вопросом на лице он повернулся к девушке.

— Мы можем поговорить?

Мэдсен и Блэринсон не выказывали тревоги и старательно пялились куда угодно, но только не на Ллойда.

— Ллойд она слегка устала, может в другой раз? Поверь у вас двоих будет уйма времени для разговоров, — Хьюго искренне не понимал почему Эмма молчит и это окончательно завело его в тупик.

Ее замершая фигура пришла в движение, она повернула голову, посмотрела на Хьюго и утешающе провела ладонью по его плечу. Не веря своим глазам Ллойд видел сколько теплоты было в этом простом жесте. Там было много всего и лицо Хьюго тут же смягчилось.

— Я догоню, дорогой, — ее тихий, мягкий голос прозвучал словно колыбельная, а черты лица на мгновение преобразились прогоняя тревогу и скользкие мысли из головы Хьюго.

«Дорогой?»

То, как обратилась Эмма к циничному итальянцу и какую метаморфозу претерпел его облик от этой нехитрой ласки, поразили Ллойда до глубины души.

Отступив на шаг назад Ллойд ждал пока Эмма выйдет из лифта. Уже в следующую секунду она вновь превратилась в подобие манекена, не сводя застывшего взгляда с лица Грэнсона дождаяась пока двери лифта окончательно сомкнуться.

Они стояли друг напротив друга и никто не решался заговорить. Точнее Ллойд не решался. Эмма наклонила голову и ее губы иронично изогнулись.

— Слушаю тебя. О чем ты хотел поговорить?

— Что это за цирк был? — Ллойд чувствовал, как его душит изнутри ярость и старался держать себя в руках, но слова все равно слишком громко прогремели в пустом коридоре.

— Как грубо! — усмехнувшись, ответила Эмма, всем своим видом показывая, что ее одолевает скука.

— Ты исчезла два года назад, ни потрудившись даже сообщить, что с тобой и где ты.

— Тебе?! А кем ты был для меня?

Что-что, а издевательской усмешки Ллойд не ожидал.

— Я искал тебя, — отбросив гордость искренне признался Ллойд, его голос прозвучал тихо и в этот момент ирония схлынула с лица Эммы.

— Какой смысл сейчас говорить об этом? Если разговор должен пойти именно в этом ключе, то не вижу необходимости его откладывать, тем более что он не будет долгим, — Эмма покачала головой и на секунду закусив губу, устало закрыла глаза и встряхнула левую руку, будто она у нее занемела. — Давай-ка мы перешагнем стадию отрицания и обойдемся без лишних и совершенно ненужных слов и перейдем к тому моменту, когда ты начнешь считать меня редкостной дрянью.

— Ты шутишь?

— Похоже, что я шучу?

Эмма выдала сказанное без тени сарказма, несколько раз сжав и разжав пальцы на левой руке.

— Но почему? Что с тобой случилось?

— Случилось то, что люди меняются и это единственно абсолютная истина, которую тебе нужно уяснить. Именно это и случилось со мной. Раньше я била себя грудь и кидалась на амбразуру, когда слышала, что деньги меняют людей до неузнаваемости. А теперь… Теперь я живое доказательство этому утверждению. Вот и все объяснение! Со мной не случилось ничего сверхъестественного и если ты надеешься на восхищенное хлопанье ресниц с моей стороны, всякий раз, как ты будешь появляться рядом, то, увы, эта опция тоже теперь недоступна. Той Эммы больше нет. Если тебе не хватает в жизни переживаний и трагичности, можешь считать, что она почила с миром, пустить скупую мужскую слезу и с чистой совестью ненавидеть меня. Ну, или как там принято у новоиспеченных коллег поневоле? Ведь ничего не было, Ллойд, о чем стоило бы убиваться. И я искренне сомневаюсь, что ты не спал и не ел эти два года, с тоской всматриваясь в горизонт, ожидая меня.

— Ты уверена? — Ллойд дал ей последнюю попытку обдумать высказанные слова.

— Да.

Она это сказала с холодной уверенностью, снова склонив голову, как это делают дети, когда устают от затянувшихся нравоучительных речей взрослых.

— Хорошо. Ну, что ж… В эту игру можно играть вдвоем.

Ллойд чувствовал, как его начинает трясти от злости, а невозмутимость Эммы только подливала масла в огонь. Она стояла так близко, что он чувствовал тепло исходящее от ее тела и тонкий аромат духов.

— Как угодно.

Эмма развернулась и нажала на кнопку вызова лифта. Стоя неподвижно она ждала звука удаляющихся шагов, но в коридоре воцарилась полная тишина и Эмма буквально чувствовала затылком горящий от бешенства взгляд Ллойда, который так странно было игнорировать.

Молча зайдя в лифт, Эмма повернулась лицом к дверям и не отвела взгляда от пронзительных глаз мужчины, который готов был придушить ее в этот момент голыми руками. Ллойд отчетливо читал на красивом лице этой женщины стойкое безразличие и не мог поверить в подобный исход его долгого ожидания и поисков. В голове роились слова, которые осторожно и не очень высказывали его родные и друзья, слова о том, что, возможно, Эмма не хотела, чтобы он ее нашел, просто потому что Ллойд Грэнсон был ей не нужен.

Это было ясно, как божий день… Впрочем, как и тот факт, что Грэнсоны были вовлечены в некую сложную игру, которая подразумевала даже не один итог, а значит, следовало быстрей разобраться с правилами и условиями, чтобы переломить ее ход.

У Хьюго Селестино было много недостатков, но подлость никогда не входила в их состав.

Несмотря на то, что Ллойд чуть ли не физически чувствовал, как в его спину медленно просунули лезвие острого ножа, название которому было разочарование, его сознание пыталось ухватить нечто ускользающее от понимания, что не давало ему покоя.

Эмма старалась дышать размеренно и глубоко. Дрожь в руке не унималась, а это не сулило ничего хорошего. Она не собиралась оставаться в роскошном номере отеля ''Four seasons'', где они с Хьюго провели эту ночь. Порознь конечно…

Это было немного непривычно, учитывая, что их странные отношения несли облегчение обоим. Облегчение и забвение, которое в противном случае достигалось только психотропными средствами или алкоголем. Ни то, ни другое… не оставляло выбора в будущем и вело к краху.

Двое взрослых людей, один из которых через несколько лет получит статус пожилого человека — просто старались жить в свое удовольствие, били по морде надоедливо лезущих к ним в голову демонов из прошлого и особо следили за общественным мнением.

Хотя демоны периодически одерживали победу.

Ад врывался в жизнь Эммы с новой силой, терзая болью и скручивая душу в замысловатые фантасмагоричные скульптуры. Против ада было только одно оружие — время.

Два года Эмма приноравливалась к новым условиям своего существования. Ее вольготной жизни, которая поступила в распоряжение девушки, после щедрой оплаты, многие завидовали. Хотя на самом деле, это сулило лишь другой уровень комфорта. И в аду можно привыкнуть жить. Монстры уже не пугали так как раньше, с ними можно было договориться, даже поговорить, не по душам, конечно…

В противном случае грозит — ярлык безумия, а этой роскоши Эмма не могла позволить себе. Пока.

Ее ум извращался, деньги открывали двери, за которыми прятался мир: порочный, странный, разнообразный, с огромным изобилием вещей, которые быстро превращаются в дурные привычки.

Тут главное не запутаться в выборе. Можно брать со всех столов дары, тут уже ограничений не было. Но кто же откажется от удовольствий, если даже во сне чувствуешь, как ломит и выворачивает кости, а мышцы, сводит до такой степени, что, кажется если сделаешь вдох, то они лопнут. А воздух нужен и дышать надо, и ты дышишь, чтобы не отпустить жизнь, которая вернулась к тебе, подарив цель…

У Эммы, достижение этой цели удивительно совпадало с итогом каждой жизни. Плохим ты человеком был или хорошим… Итог всегда был один.

Эта цель и привела Эмму в «Грэнсон корп». Она знала с кем сегодня встретиться и все шло по гениальному в своей простоте плану, вплоть до тех пор, пока на глаза не попался человек — единственный, из прошлого Эммы, который заставил ее поверить, что в жизни можно быть счастливой.

Правда не долго…

Четкие пункты плана, на мгновение размылись, из головы вылетело все и разом. Эмма знала, что сегодня увидит человека, которого ненавидела всеми фибрами души. Она потеряла все, что составляло ее убогую жизнь два года назад, все что любила и ценила. Скудный набор человеческих благ, от того и больно было осознавать, что отнимали не золотые горы, а жалкие крохи…

Странное чувство юмора бытия, тем не менее, не сдавало позиций и очевидное для Эммы возмездие сводилось к фразе «око за око…».

Милая женщина, которая приходилась матерью этому отродью, разумеется, попадет в список невинных жертв. Но, куда же без них? Жалко? Нет! Эмма перенасытилась этим чувством, когда жалела себя.

Ах, да был же еще брат Стивена.

Бен Грэнсон.

Тут было проще… Глаза Хьюго всегда мечтательно блестели, когда он с упоением погружался в описание творчества гениального архитектора. Вечно жаловался, что затворнический образ жизни старшего Грэнсона и тривиальный набор привычек, не давали ему подступиться, чтобы заманить его к себе в команду. Хьюго даже почти ревновал, когда они с Эммой сложили сложную мозаику своих действий. Честно предупредив, что от Бена Грэнсона женщины все как одна теряют голову, Хьюго с болью в сердце согласился на очаровательную авантюру, которая неизменно обогатит его и на некоторое время прогонит скуку.

А Эмма…

Он простил бы Эмме любую интрижку, будь она его женщиной. Но эта женщина с мертвыми глазами, каждый день видела только страдания во всех смыслах и принадлежала ему только по трудовому контракту. И никто не в силах был изменить эту несправедливость.

Спасительной мыслью при виде Ллойда, стало для Эммы осознание, что его интересы будут затронуты минимально. Если не считать матери… Как и то, что мужчины мало друг от друга отличаются и вряд ли мимолетный роман двухлетней давности оставил след в его памяти.

Дрожь в левой руке отступила.

С облегчением вздохнув, Эмма вышла на улицу, где в припаркованном черном каддилаке ее ждал Хьюго. Шофер выскочил из машины и распахнул дверцу завидев Эмму. Погрузившись в полумрак салона, она спокойно посмотрела на Селестино.

— Все в порядке?

— Да.

Повисла пауза. Автомобиль плавно выехал на дорогу, а Эмма уже прочитала все вопросы, которые буквально витали в воздухе.

— Значит…

— Да.

— Есть сожаления? — кривая усмешка Хьюго могла быть и циничнее, если бы не была такой горькой.

Эмма оторвалась от задумчивого созерцания улицы и посмотрела в глаза Селестино.

— Никаких.

— Может все же отложишь свой переезд на завтра?

— Нет! — Эмма ответила резко и почувствовала, как ее снова начинает бить дрожь.

— Тогда, давай, хотя бы пообедаем. Хоть успокоишься! — Хьюго не обратил внимания на грубый тон девушки.

— Нет, — еле слышно отозвалась Эмма, продолжая буравить вид из окна.

— Сколько этому твоему дедушке лет?

Вопрос был задан издалека и Эмма даже повернула голову, чтобы Хьюго видел ее недоумение.

— Около семидесяти? Ну, да…ты же говорила. И сердце шалит. Не хочешь же ты угробить старика? Звонить ему и радостно предупреждать, мол, «Ларсон я приехала, буду через пол часа, жди!», тоже так себе идея…

Недоумение на лице Эммы сменилось задумчивостью и между бровями пролегла глубокая складка.

— Вот и я о том же… Ну и ну! Превращаюсь в сраного гуманиста! — вздохнул Хьюго и цинично улыбнулся. — Позвони Диогену, пусть он сообщит старику о твоем возвращении. Хватит на сегодня сюрпризов. Благо, что Грэнсоны не померли.

Эмма снова отвернулась к окну, но Хьюго успел заметить, как ее глаза заволокли слезы.

— Вам одной скорой на двоих хватит? — шутливо спросил он и Эмма улыбнулась. Она резко втянула воздух носом и нащупав руку Хьюго, крепко сжала ее.

Огромная кухня, которая удачным образом переходила в прихожую, была залита размытым белесым светом, который бывает только в пасмурные зимние дни. За длинным столом, расположенным прямо по центру комнаты сидели трое мужчин. Они молча пили кофе и изо всех сил старались сохранять молчание. Общих тем между адвокатом, врачом и бывшим бездомным было крайне мало.

Ларсон за время проживания в квартире Эммы свыкся с новыми условиями и теперь довольно тяжело переживал очередные перемены, которые, на его вкус, походили на дурную шутку.

От замусоленной квартирки, которую сдавала Дебби Сандерс не осталось и следа. Тот, кто занимался перепланировкой, явно постарался, чтобы даже от прежних стен осталось лишь условное напоминание. Кроме того, жилплощадь увеличилась буквально вдвое.

Помимо того, что Эмма, по словам Аклеуса, приобрела в собственность квартиру, которую ранее снимала, так она еще за раз прикупила и соседние апартаменты, в которых давно пустовали. Обе квартиры объединили самым причудливым образом, превратив в роскошное жилье с двумя спальнями, двумя ванными комнатами, просторной кухней и огромной гостиной.

Ларсона не так беспокоила площадь нового жилья, как внутреннее убранство. Его поставили перед фактом, что ремонт окончен и ютиться в отеле больше нет надобности, чуть больше недели назад.

И всю эту неделю старик не находил себе места и с ужасом рассматривал обитую бархатом мебель, затейливые картины всевозможных размеров, бесчисленное множество ковров, ковриков, подушек, статуэток, рамок, ваз, посуды… Это была невероятная кунсткамера барахла с блошиных рынков и антикварных лавок, от которой разбегались глаза, но на душе, странным образом воцарялся покой. Будто не профессионалами подбирались предметы интерьера, а ребенком, который знал, что обойтись ему без этих вещиц в жизни просто невозможно.

Полы из темного дерева удачно сочетались с оливково-травяным цветом стен прихожей и кухни.

В прихожей, около камина, который дизайнеры все же оставили, стоял длинный диван старинной модели и широкий журнальный столик с металлическими ножками. Присмотревшись можно было увидеть, что это были старые держатели для зонтиков, филигранные и затейливые, они разбавлялись простотой светло-серой столешницы.

С потолка свисала необычная люстра — широкий тарелкообразный плафон из латуни, держалась на длинных цепях и зрительно увеличивала высоту стен. Кухня была обманчиво простой. Шкафы из серебристого металла и матового стекла, фартук из черной плитки, контрастирующий белыми швами, ковровая дорожка с мелким узором и тот самый длинный стол посередине, который и был изюминкой.

В унисон журнальному столику, его ножки были не чем иным, как секциями кованного забора, распиленного четко на сегменты, чтобы не нарушился рисунок и симметрия, они поддерживали тяжелую столешницу, выполненную из цельного спила дерева с очень красивым теплым оттенком. Отполированное, с покрытием от царапин, это дерево так и манило провести по нему рукой и поддавшись этому невинному искушению можно было почувствовать под пальцами мелкие бороздки и текстуру древесины. Ансамблю завершали удобные высокие стулья с толстыми мягкими сиденьями.

В гостиной одна стена была полностью разрисована вручную причудливыми цветами и персонажами, которым позавидовал бы и создатель «Алисы в стране чудес», но нужно было присмотреться, чтобы разглядеть фантасмагорических зверей и человечков, которые сливались с ветвями, листьями и цветами. Цвет остальных стен был монотонный — светло-желтым, диваны и кресла из потертой кожи сливались и служили фоном для расписной стены, только одно ярко синее мягкое кресло отнимало у него внимание.

Совсем незаметным был спрятанный в углублении миниатюрный кабинет-библиотека, он прилегал к гостиной и со стороны прихожей был совершенно неразличим. Здесь расположился деревянный письменный стол с современным компьютером и от того неуместным смотрелся старый квадратный монитор и громоздкий системный блок, который Ларсон честно и преданно протаскал за собой, свято храня частицу трудов Эммы.

Одна спальня, которая явно предназначалась для девушки, была выполнена в темно-синем цвете. Оконные проемы расширили, сделали множество полок для книг и интерьерных вещиц на стене, прилегающей к гардеродной и ванной комнате. Эдакая ниша, в которой также умещался комод с медными ручками и широкое зеркало в золоченной раме.

На полу лежали два совершенно разных ковра: один однотонный — синий, другой с персидским узором и более нежного голубого оттенка с сиреневыми разводами, именно с ним гармонировали тяжелые велюровые шторы, а весь интерьер оживляло, вязанное рыжее покрывало на кровати, поверх темно-синего одеяла и тот же ярко-рыжий оттенок был на широкой картине, подвешенной над кроватью.

Комната Ларсона была самой «обычной». Строгий классический английский стиль, деревянные панели, книжные шкафы, удобное мягкое кресло с высокой спинкой, телевизор последней модели, которым никто не научил его пользоваться, скрытая гардеробная и ванная комната, в которой легко уместилась бы треть его друзей из ночлежки.

Визиты Аклеуса происходили всегда внезапно, к чему Ларсон вполне привык, но сегодня что-то изменилось. Адвокат заметно нервничал. Сопровождающий его доктор, к которому Ларсон ездил каждую неделю, удивил старика еще больше.

У обоих на физиономиях застыла успокаивающая улыбка, а это был верный признак того, что пора начинать паниковать. В пространные объяснения мистера Аклеуса, что доктор решил сам навестить своего пациента во внеурочное время, Ларсон не поверил тут же. К тому же, после осмотра, эти двое никуда не смылись, уселись на кухне и замерли, пока Ларсон не предложил им выпить кофе.

Заручившись одобрением по поводу данной идеи, Диоген Аклеус деликатно кашлянул в кулак, отчаянно взглянул на доктора и после утвердительного кивка последнего тихонечко спросил:

— Ларсон, как Вы себя чувствуете?

Старик не спускал глаз с кофе машины, которая привычно шумела и сопела, чтобы изрыгнуть черную ароматную жижу, но прозвучавший вопрос поставил его в тупик. Он обернулся и поднял кустистые брови вверх.

— Да… собственно, мой визит сегодня он призван убедить в вашей способности воспринять одну новость.

Ларсон тут же забыл за кофе и судорожно сглотнул, во рту мгновенно пересохло. От адвоката не укрылось, что старик побледнел и не стал тянуть с рассказом о том, ради чего его сюда пригнали сегодня. Именно пригнали.

— Мисс Кейтенберг…

— Черт побери тебя, Аклеус! — взбеленился старик и грохнул кулаков по столу, так что доктор и адвокат вздрогнули. — Не тяни! Что с ней?

— О, нет! Она здорова и мисс Кейтенберг, собственно, сегодня сюда приедет.

Неловкость построенного объяснения смутила Диогена Аклеуса, но на это никто не обратил внимания. Резкий тон старика был вполне предсказуем, а потому никто не обратил внимания на явную грубость. Доктор торопливо подошел к своему пациенту и нащупал пальцами на руке вену, чтобы проанализировать частоту пульса.

— Ларсон, как Вы себя чувствуете? Простите, но я настаиваю, чтобы Вы приняли успокоительное и ненадолго прилегли.

— В гроб загоните меня своими таблетками, — прошептал Ларсон, хватаясь за сердце, его дыхание стало глубоким и прерывистым.

Радость и неверие бурлили в старых артериях и венах, разнося по телу какой-никакой адреналин, что сказывалось на сердце. Бурча под нос проклятия, он дал уложить себя на диван, который обходил со страхом задеть целую неделю.

Через час старик успокоился, начал виновато улыбаться, вылил остывший кофе в раковину и приготовил свежий, заверив доктора, что зерна не содержат кофеина. Так они и просидели битых полтора часа.

Серьезно подумывая сделать несколько бутербродов и угостить своих гостей, Ларсон отбросил эту идею, вспомнив сколько стоит колбаса и что эти двое ни во что его не ставят. Заявились с твердой уверенностью, что он словно грудное дитя беспомощный и слабый, помрет на месте от радостных новостей.

Аклеус время от времени извинялся, а после вставал из-за стола и подходил к окну. Осмотрев улицу он с бесстрастным видом возвращался на свое место.

В какой-то момент, любопытство пересилило скромность и Ларсон последовал его примеру — улица ничего нового не являла, кроме припаркованной машины скорой помощи на противоположной стороне дороги. Довольно хмыкнув, Ларсон догадался, что подобные меры предосторожности могли исходить только от одной маньячки, которая ему уже давно не позволяла спокойно помереть, всеми медицинскими способами восстанавливая пошатнувшееся здоровье, которое любовно усугублялось на протяжении последних десяти лет.

Сжав с силой губы, чтобы скрыть улыбку, Ларсон нахмурился и вернулся за стол, как вдруг, в дверь постучали.

Решительно остановив подхватившегося с места адвоката, Ларсон подтянул свои бессменные спортивные штаны, одернул клетчатую фланелевую рубаху и пошел открывать дверь, делая глубокие успокаивающие вдохи.

За дверью стояла к красивая девушка и Ларсон с тревогой всматривался в знакомые черты лица, в которых не осталось ничего привычного.

Эмма редко пользовалась косметикой и старик удивился тому, как несколько умелых штрихов могут изменить человека. Красивая, печальная и с застывшими глазами.

Внезапно старик почувствовал, как его затрясло, он больше не мог сдерживать расшатанные нервы, которые играли с ним злую шутку. Помня какой Эмма уехала, он только и молил всех святых, чтобы она жила.

Просто дышала, ходила, ела, спала…и хотя бы иногда улыбалась.

Шагнув в прихожу Эмма запнулась на секунду и вдруг закусив губу обняла Ларсона, крепко прижав к себе. В ответ он по старчески крепко вцепился худыми руками, попутно вытирая слезы рукавом рубашки.

Она улыбалась!

Этого было достаточно. Эмма была здесь и пустая красивая квартира, как по мановению волшебной палочки, ожила.

— Ну, здравствуй… — раздался ее ломкий голос.

Полностью игнорируя трогательную сцену долгожданной встречи, в дверь протиснулся Хьюго, который с восхищением пялился на интерьерное решение вполне трущобной квартиры. Он с ужасом взирал на дом, таких было пруд пруди в Нью-Йорке — самом мерзком и отвратном городе мира. Судя по небу скоро еще и снег повалит. Брезгливо морщась Хьюго все же горел желанием взглянуть на то, где будет жить его муза и ничуть не пожалел о решении.

Хьюго Селестино никогда не любил Нью-Йорк, но именно с этим городом были крепко связаны его успех и благополучие. Первые сорок лет Хьюго Селестино в полной мере прочувствовал всю палитру оттенков слова изгой.

Уроженец Адской кухни, выходец из семьи итальянских эмигрантов, долго был козлом отпущения для правящих банд этого неблагополучного района со своими законами. Темнокожие, белые, мексиканцы и даже арабы, все, вызывали у Хьюго стойкое чувство отвращения и по сей день. Как же не стать расистом?

Хлипкого паренька долгое время пытались подсадить на наркотики и втянуть в незаконные делишки, а когда поняли, что он слишком мягкотелый для подобного, просто решили сгноить.

Селестино работал уборщиком в доме престарелых, чтобы помочь матери, в тайне от всех лелея надежду поступить в художественную школу. Решение стать дизайнеро м пришло много позже.

Мечта со временем воплотилась, столкнув нос к носу с новыми проблемами, которые могли решиться только с помощью денег.

Деньги!

Это слово глубоко врезалось в сознание и вытеснило практически все ценности у Селестино, всякий раз доказывая, что именно с помощью денег можно решить любую проблему.

Разве что талант не мог быть подарен, или продан… Хьюго уцепился за эту данность и трепетно, с осторожностью, проходил через домогательства работодателей, как мужчина, так и женщин, затягивающие тернии пути альфонса, потом ловеласа, но в итоге добился того, чтобы его талант увидел весь мир, вынырнув из сточной канавы человеческих пороков. Хьюго стал совершенно новым человеком: циничным, безжалостным, которого мог зацепить за душу только некто исключительный.

И Эмма входила в скудный перечень личных чудес Хьюго Селестино.

Сейчас, в очередной раз, он убеждался насколько выгодной была его «покупка».

Пока девушка цеплялась за тело дряхлого старика, Хьюго беззастенчиво прошел в гостиную и критичным взглядом принялся осматривать обстановку. Аклеус и доктор по стойке смирно затаились около камина и ждали очередных распоряжений, ну или внештатных ситуаций, ради которых оба и прибыли на место событий.

— Ларсон, — задыхаясь произнесла Эмма. — Я не знала, как сообщить… Не то чтобы телефон или письмо. Просто, столько времени прошло и…

— Молчи, молчи… Все и так понятно. Мне все понятно. Не надо объяснять, я старый и умный в меру, — старик торопливо отстранился от девушки, которую странным образом давно уже принимал за родную дочь. — Мне не объясняй! Вот ты стоишь тут, красивая, разговариваешь со мной, дышишь и не выглядишь, как статуя… Это все, о чем мне нужно знать.

Старик шмыгнул носом и свел брови.

— Так что отзывай своих медиков. Не помру я сегодня!

Что было удивительно, но Эмма не проронила ни слезинки, подернутое печалью лицо на мгновение озарилось легкой усмешкой, преобразив ее лицо.

— Ну, раз ты обещаешь!

Эмма крепко сжала руку Ларсона, чтобы старик немного успокоился.

— Диоген! Благодарю, что Вы с доктором потратили свое время…

— О! Не стоит! — Аклеус скромно потупил взор и едва кивнул доктору, чтобы тот ретировался восвояси за ненадобностью. Ситуация, похоже, была под контролем.

— Нет, ну какова! — послышался возглас Селестино, который уже успел осмотреть комнату Ларсона. Без тени стеснения он присоединился к группе невротиков, которые оккупировали прихожую и с блестящими от восторга глазами приобнял Эмму за плечи.

— Самое сладкое приберегла для себя? Да, дорогая?

На мгновение энтузиазм Селестино схлынул, когда перед ним предстала необходимость знакомства с непосредственным объектом особой заботы его профессиональной пассии.

Старый, дряхлый, одетый, как фермер из Техаса, старик выглядел белой вороной на фоне роскошных апартаментов и его присутствие в жизни красавицы Эммы вызывало больше вопросов и ревности, чем можно было предположить после первого впечатления.

Ревность, разумеется, была больше детской, но Хьюго сам был виновником того, что все люди, которые мало мальски испытывали к нему симпатию и проявляли заботу, со временем были вынуждены признать, что этому человеку никто не нужен и не лезли в душу, а симпатия вкупе с благими намерениями благополучно загибались и отпадали за ненадобностью.

Секундный прилив чувств собственника по отношению к Эмме больше был продиктован необходимостью держать руку на пульсе и предугадывать желания курицы, которая несла золотые яйца. Не таким уж легким делом было найти слабые места у мисс Кейтенберг, судьба которой была схожа с нелегкой жизнью Хьюго. По большому счету, таких людей он больше всего не любил: тех кому нечего терять, аппетиты которых ничтожны и просты, как у детей.

Много времени ушло у искушенного итальянца, чтобы соблазнить девушку дорогими авто, одеждой, украшениями, путешествиями. Он старался приучить её к тому, что теперь это обычная жизнь и практически все доступно для ее удовольствий, но реакция Эммы ставила его в тупик все больше и больше.

Чуть ли не насильно Хьюго заставлял принимать дорогие подарки, отбросив всякую надежду на чувство благодарности, которое, обычно, привязывало людей. Роскошь вызывает привыкание так же быстро, как и героин…

Но от Эммы было достаточно и того, что она принимала презенты, взять те же изумрудные серьги. Какая девушка не любит украшения? Но Кейтенберг была упряма, как племенной баран и порой приходилось напоминать ей, что неплохо бы «прогулять» эксклюзив на публике, потому что она все аккуратно складировала в банковскую ячейку и вела довольно затворнический образ жизни, предупредив Селестино, чтобы ее общение с внешним миром было сведено только к клиентам. Никаких выходов в свет, интервью и публичности.

Кроме клиентов Эмма виделась лишь с репетитором по испанскому языку.

Это было неизбежно, потому что два года мисс Кейтенберг провела в Барселоне и языковой барьер был нешуточным препятствием на пути к успеху.

— Фотосессию и срочно! Боже, кажется, ты обнесла все блошиные рынки Европы! Умница! — шепнул Селестино на ухо Эмме и замешкавшись протянул руку старику. — А Вы, я так понимаю, знаменитый Ларсон! Интересно…

Ехидный взгляд Селестино рентгеном прошелся по старику, который явно не любил излишнее внимание к своей скромной персоне.

— Ларсон, это Хьюго Селестино, мой работодатель, — спокойно пояснила Эмма, давая понять, что вызывающее поведение этого человека нужно воспринимать, как неизбежное.

— И когда только ты все успела?! Эта женщина невыносима!

— Тоже мне новость! — буркнул Ларсон, испытывая прилив гордости за Эмму.

— Боритесь? — совершенно серьезно спросил Селестино у старика.

— А смысл? — тот пожал плечами.

— Тоже верно… Увы!

— Прошу прощения! — вклинилась Эмма.

— Извини, что прервал ваше трогательное приветствие. Страдания это святое, продолжайте! Эмма, но учти, Самира все организует завтра же! — не унимая своего напора Хьюго тут же вцепился мертвой хваткой в возможность лишний раз сделать себе рекламу.

Телефон Хьюго издал сигнал, достав его, мужчина прочитал сообщение и загадочно улыбнулся.

— Засуетились! Надо же…, - с этими словами он убрал мобильник обратно в карман пиджака и хитро посмотрел на Эмму.

— Я в этом участвовать не буду, — тем же спокойным тоном произнесла Эмма и взглянув на растерянное лицо Ларсона пожала плечами.

— Ты в порядке? — тихо спросила она у старика и в ее голосе едва слышалась тревога.

Присутствие Хьюго и Аклеуса начинало тяготить и Эмма едва справившись с собой после встречи с Грэнсонами вновь почувствовала, как ее накрывает нервозность.

Ларсон кивнул и опаской покосился на Селестино, активность которого просто поражала. Тот уже успел сбегать в комнату Эммы и едва сдерживал свой восторг.

— Согласен! Но обложка для «Модерн» обеспечена!

— Хьюго, пожалуйста, — Эмма зажмурилась. Ей сейчас меньше всего хотелось думать о работе или принимать похвалы в свой адрес.

— Устала… Так и быть. Учти я оставляю тебе Руди. Он за тобой присмотрит, доброжелателей то прибавилось! Увидимся завтра? — Селестино примирительно поднял руки и взял Эмму за плечи.

— Мне не нужен Руди, ты его в Барселоне нещадно эксплуатировал! — взмолилась Эмма.

— Вот это не обсуждается! Он будет, как тень.

— В том то и беда.

— Потом поблагодаришь! Вы же с ним ладили!

Дрожь в левой руке вернулась и Эмма с опаской покосилась на Селестино.

— Хорошо, — наконец сдалась она. — Увидимся завтра и с тобой, и с Руди.

Девушка устало кивнула, на что энергичный не по годам итальянец промолчал и по-отцовски поцеловал ее в лоб, после чего уголки его рта дернулись в знакомой Эмме полуулыбке, а глазах на секунду промелькнула знакомая печаль.

Хьюго знал, что вряд ли в этом мире найдется человек, который вырвет эту женщину из ее искаженного болью мира и старался не наседать чересчур. Манипуляции с этой хрупкой вещицей стоило проделывать аккуратно.

Бессчетное множество попыток настоять на своем с треском провалились и Эмма Кейтенберг лишь внешне напоминала нормального человека, а внутри она осталось тем же изломанным и мертвым существом, которое повергло его в ужас два года назад, едва он увидел изуродованную женщину в своем офисе на Каррер де Пилай.

— Диоген! Я надеюсь, Вы передали все мои инструкции для доктора Оттермана? — Хьюго жестом показал на входную дверь, недвусмысленно давая понять, что им пора уходить.

Дверь громко захлопнулась и Эмма осталась стоять на месте оглядывая свое «новое» жилье, в то время как сознание настырно подсовывало отчетливые воспоминания и яркие картины из прошлого. В ушах звенело от громкого голоса Хьюго и его бурной реакции.

Боясь пошевелиться рядышком стоял Ларсон.

— Я по-другому себе представляла эту встречу, — наконец заговорила она.

— Я тоже, — согласился Ларсон.

— Тебе нравится? — Эмма подняла голову, осматривая потолки, она прошла в гостиную, затем в свою спальню и постепенно ее взгляд потеплел, а Ларсон с облегчением увидел, что она довольна. Эта девочка могла еще радоваться и улыбаться.

— Кому же не понравится? Страшно прикасаться к такой красоте. Подушки по сто баксов! Винздор в Бруклине, ничего не скажешь!

Когда черед дошел до кухни Эмма с удовольствием отметила, что мастера в точности выполнили все по проекту, но тут ее взгляд выцепил одну вещь которой на кухни было не место.

Кофемашина.

Ларсон проследил за ее взглядом.

— Тебе врачи разрешили кофе? — ее голос прозвучал строго, как у учительницы.

— Не то чтобы разрешили… Но без кофеина можно. Я хожу в специальный магазин и покупаю там зерна, в которых нет кофеина. Это от друга подарок.

Эмма недоверчиво кивнула, напоминая себе, что у непривередливого старика два года формировался свой быт и менялись привычки в новой среде. Ее тревожило только одно, чтобы этот человек был счастлив и здоров, насколько это возможно.

Тяжело вздохнув Эмма уселась на высокий стул и провела рукой по деревянной столешнице, наслаждаясь красотой природного рисунка. Она с облегчением сняла серьги, которые будто ей мешали и тянули голову вниз.

— А вот мне запретили…, - Эмма посмотрела на Ларсона и улыбнулась только губами.

И столько горечи было в столь простых словах. Можно было по одной этой фразе и по тому тону, которым она была произнесена, делать выводы на счет ее здоровья.

— У тебя есть вопросы, — произнесла она утвердительным тоном.

Ларсон покачал головой.

— Ничего не надо мне объяснять. Это Арти и Фло надо будет все рассказать.

— В свое время. А чай есть?

— Черный.

— Ну, ставь чайник или давай я.

— Сиди, сиди, мне двигаться полезно, — старик засуетился и привычным движением открыл дверцу в одном из нижних шкафов, чтобы достать новенький блестящий чайник. В кране зашумела вода, мягко щелкнул переключатель на плите, из верхнего шкафа Ларсон достал две чашки, поставил их рядышком и сел напротив Эммы. Ей надо было выговориться, это было ясно, как день…

Они помолчали какое-то время, тишина мягко обволакивала после бесконечных эмоциональных речей гиперактивного сеньора Селестино, на душе стало спокойно и как раз закипел чайник.

Слова полились рекой, то теряя нить повествования, то вновь вникая в смысл сказанного Ларсон впервые за много лет почувствовал себя дома, среди семьи, хотя до появления Эммы, его не оставляло чувство, что он живет в музее, в качестве охранника.

И вот вернулась его душа. Красивая, живая и невероятно печальная.

Два года назад Эмма впервые в жизни выехала за пределы страны. Недешевый билет для перелета в Испанию был оплачен Хьюго Селестино безоговорочно после того, как мисс Кейтенберг нарушила его покой коротким телефонным разговором.

Визитку, которую он оставил ей тогда на приеме, девушка свято хранила, перебирая в голове слова итальянца, что его можно заинтересовать только талантом. Выдуманная личность Минь Кейто, позволяла неимоверной фантазии девушки воплощаться в жизнь и приносило доход, правда небольшой, чтобы не особо заинтересовались налоговые службы. Придумав легенду, Эмма зарегистрировала имя Кейто, как бренд и во избежания нападок конкурентов отвела их взгляды от ненужных поисков, тем что для публики добавила корейское имя и купила профиль у одной девушки из Южной Кореи.

Она исправно платила налоги и не лезла на рожон, пока сеньор Селестино не обмолвился, что творчество кореянки представляет для него интерес. Лучшего выхода нельзя было и придумать.

Эмма прекрасно понимала, что если она останется в Нью-Йорке, то событие, разрушившее ее жизнь и превратившее в калеку в итоге приведет к закономерному финалу, а этого нельзя было допустить.

Миром правили деньги!

Эта фраза пульсировала в мозгу, превращаясь в универсальный ключ, который мог открыть перед ней любую дверь.

Перелет в Барселону выбил девушку из сил, а голова раскалывалась и грозила лопнуть от боли. Курс физиотерапии закончился и состояние Эммы стало ухудшаться. Врач прописал лечение, которое следовало повторять курсами каждые три месяца, к тому же следовало проходить регулярно диагностику. Ее сбережений на это явно не хватало, а медицинская страховка была дешевой. Каждый день нужно было принимать дорогостоящие препараты. Без перерыва во избежании приступов…

В аэропорте Эль-Прат, Эмму встретила та самая брюнетка, которая сопровождала сеньора Селестино на приеме. Она представилась Самирой и поинтересовалась не желает ли мисс Кейтенберг отдохнуть после перелета.

Эмма отказалась и они сразу отправились к Хьюго, который чуть ли не пританцовывал от нетерпения.

— Что с Вами случилось? — это были первые слова ошарашенного итальянца, когда он увидел Эмму.

Но ответа так и не последовало. Всей правды не знал никто кроме Эммы, лишь общие фразы о грабеже и нападении.

— В нашем разговоре, Вы сказали, что можете предложить мне нечто, от чего я просто не смогу отказаться, мисс Кейтенберг, — итальянец произнес справившись с собой.

Он едва узнавал в усталом, лице со следами сходящих синяков ту красавицу, которая приковывала к себе взгляды довольно искушенных людей.

Слева, ближе к левому виску, волосы на голове девушки были выбриты и уже успели немного отрасти, прикрывая довольно заметный шов.

Она снова промолчала, не пуская с лица Хьюго застывшего взгляда, от которого позли мурашки по коже.

— Весьма самонадеянно Вы тогда ответили только одно…

— Себя, — вдруг произнесла Эмма и Хьюго едва не вздрогнул от ее голоса- пустого и безжизненного.

Эмма Кейтенбрег продала авторские права и зарегистрированный товарный знак «Кейто» в непосредственное пользование Хьюго Селестино, который поначалу сомневался, что его настигла такая удача. Но юристы проверили все и подтвердили слова этой девочки. Как оказалось она была довольно умна и осторожна.

Несколько месяцев Селестино кусал себя за кулаки, скрывая свое приобретение, пока Эмма получала необходимое ей лечение. Она упорно отказывалась рассказывать подробности того, что с ней случилось и Хьюго оставил попытки удовлетворить свое любопытство.

Когда Эмма Кейтенберг внешне стала напоминать нормального человека, Селестино устроил скромную пресс конференцию, где объявил о новом приобретении и представил миру дизайна знаменитую Кейто, после чего его ценник на услуги подскочили до немыслимых, но клиенты выстраивались в очередь.

Девушку хвалили, критиковали, восхищались, опутывали сплетнями и домыслами. А Эмма как будто и не замечала окружающего мира, погрузившись с головой в работу, терпеливо ожидая, когда у нее будет достаточно влияния, чтобы доказать одному человеку, что деньги это еще не все.

Голос Эммы тихо разносился по квартире, за окном стало темнеть и завыл ветер, сопровождая невеселое повествование. Некоторое время двое людей сидели в полном молчании, Эмма чувствовала, как на душе полегчало после того как она выговорилась, а у Ларсона наоборот заскребли кошки.

— А этот… твой работодатель. Кажется, ты ему нравишься, — Ларсон искренне надеялся, что Эмма еще и друга себе сердечного завела.

— Хьюго? Нравлюсь. Но не больше! — подтвердила Эмма и в глазах не промелькнуло ничего радостного.

«И тут не ладно!» — догадался Ларсон.

Позже привезли чемоданы и курьер из службы доставки перенес закупленные по списку продукты. Полупустой холодильник, в котором была только колбаса и молоко, наполнился деликатесами и Эмма твердо заявила, что Ларсон в ближайшее время сможет попробовать кулинарные шедевры испанской кухни, ее собственного приготовления.

Оживление, которое довольно внезапно накрыло Эмму, должно было скрыть ее полное смятение. Это чувство завладевало ею все больше и больше. Девушка то и дело замирала на месте, погружаясь в мысли и тогда тревога находила прореху в самообладании и бросалась в глаза.

— Эмма, с тобой все в порядке? — Ларсон не знал чего ожидать и очевидный ступор мог быть предвестником очередного приступа боли или воспоминаний, которые явно никуда не делись.

— Да. Просто насыщенный день, — заверила Эмма, потом помолчала, взвешивая «за» и «против» и решила прояснить свое поведение. — Сегодня встретила человека, которого больше не надеялась увидеть.

— Хорошего?

— Как мне когда-то казалось — да.

— Почему тогда грустишь?

— Это было слишком неожиданно. Сюрприз, как ни крути…

— Понятно, — Ларсон кивнул и решил отложить разговор на злободневную и вполне бытовую тему, который должен был состояться как можно скорее.

— А я не люблю сюпризы, — задумчиво протянула Эмма и подхватив небольшую дорожную сумку, отнесла ее в свою спальню, чтобы разобрать.

Ларсон вздохнул и убрал чашки со стола в раковину. Раздались шаркающие шаги и дверь в его комнату тихо хлопнула.

Ветер усилился и к одиннадцати часам повалил снег. Эмма приняла снотворное, чтобы уснуть и дать телу заслуженный отдых. Таблетки дарили полное забвение, даже сновидения обходили сторой.

В то время как Ларсон дважды грел чайник среди ночи и подолгу сидел на кухне, освещенной лищь маленьким ночником. Он давно перестал бороться со своей бессоницей, приноровился и не боялся оставаться наедине со своими мыслями. Кружка согревала ладони и на несколько минут пальцы переставал выкручивать артрит. Бывший бездомный без напрасных сожалений понимал, что ему надо поступить по совести.

Эмма теперь стала похожа на одну из тех барышень, фотографии которых печатают в толстых глянцевых журналах. Ребята из ночлежки частенько притаскиквали их, чтобы поглазеть на красоток, отпуская пошлые комментарии. Таких девушек бездомные не любили, они никогда не поделятся лишним долларом, но всегда морщат носы.

Кто же согласится жить с бездомным и по сути чужим человеком под одной крышей?

Ларсон мысленно поздравил себя с тем, что не поддался искушению и жил более чем скромно, учитывая сколько денег выделяла ему Эмма на расходы. Он безболезненно вернется в свою прежнюю среду, не став заложником обычных человеческих слабостей. А накопленные деньги вернет девочке.

Хозяйка квартиры вернулась, а значит охраннику пора было съезжать…

20 глава

Медики не спеша закатывали носилки в машину, на которых лежал здоровенный парень одетый в спортивную форму. Его шею фиксировал специальный воротник и он только тихонько стонал.

Дороги были занесены под утро снегом толщиной в тридцать сантиметров и буря не собиралась заканчиваться. Неподалеку громко гудел огромный грейдер, расчищавший дорогу.

Пострадавшего накрыли одеялом и старались везти как можно бережнее, диагностировав перелом челюсти.

Это было неудачное утро для владельца спортзала Уилла Девертри. Медики решительно заявляли о необходимости вызывать полицию, но виновник столь серьезных травм крутился с виноватым лицом рядом и их пыл поубавился.

Девертри заверил, что это несчастный случай, но не словами. Общаться теперь он мог только с помощью жестов и парень, по началу, даже пытался смеяться, когда прокручивал в голове последовательность событий, которые были достойны лучших боев без правил.

Обычное утро, не считая снежных завалов, обычный ранний визит Ллойда Грэнсона, который не изменял себе и заявлялся затемно, но на этом привычное заканчивалось. Ллойд был аккуратен на тренировках, а в последнее время Уиллу приходилось его подначивать, чтобы удары выходили более ровными и четкими.

Сегодня в подобной стимуляции необходимости не было. Словно сорвавшись с цепи Грэнсон едва дождался, когда его тренер заберется на ринг и только Ллойд увидел перед собой боксерские лапы, на Уилла Девертри обрушился шквал ударов такой силы, что через минуту защитные рукавицы просто слетели и их пришлось привязать липкой лентой.

Похвалив своего ученика, Уилл тем не менее собрался и более осторожно повел комбинации, Ллойд послушно выполнял каждую команду, пока его взгляд не отключился от реальности, а удары стали мощнее и быстрее. Попытавшись его остановить Уилл пропустил сначала удар в солнечное сплетение, после которого молниеносно получил удар в челюсть и упал без сознания на ринг.

Только тогда Ллойд пришел в себя и тяжело дыша увидел, что натворил. Словно в тумане, он вызвал скорую, но снежные заносы растянули время прибытия почти на пол часа. Уилл к тому времени успел прийти в себя и тихо стонал, показывая на правую щеку, на которой уже надувалась гематома.

Неприятный случай был улажен, когда Ллойд поручил секретарю, обязанности которого на время отпуска Розы Альбертовны исполняла Рэйчел, уладить финансовый вопрос, выплатив Девертри щедрую компенсацию за нанесенную травму и вынужденный простой спортзала.

Судорожно обзванивая заинтересованных лиц, Рэйчел и не подозревала насколько у ее подруги Розы нервная работа. Шеф разве что молнии не метал, а на лишние вопросы и вовсе рычал словно раненный медведь.

Из конференц-зала «Грэнсон-корп» Оливия с сыновьями и Виктором отправились прямиком к ней в особняк, попутно вызвав семейного врача, чтобы миссис Грэнсон сделали успокоительный укол. Ллойд старался не выдавать своей ярости и сосредоточился на самочувствии матери.

Нужно было в спокойной обстановке обсудить случившееся и выработать стратегию. Лучше всех держался Виктор и его тихая, спокойная речь в итоге разрядила обстановку.

Очутившись дома, Оливия почувствовала себя лучше. Но самая странная реакция была у Стивена. Столкнувшись с трудностями, обычно, он начинал умалять их серьезность и твердо заявлял, что «Грэнсон корп» за всю историю своего существования пережила не один кризис.

Сейчас брат был бледный и напуганный. Стивен стремглав отправился в свою комнату и спустился только через час, приняв душ и переодевшись.

В то время, как Оливия немного успокоилась, а в столовой витал тонкий аромат травяного чая, Стивен, не обмолвившись и словом, направился к двери.

— Ты уходишь? — в голосе матери слышалось возмущение. — Сейчас?

Виктор отвернулся, чтобы Стив не увидел осуждения в его глазах, а Ллойд хмуро посмотрел на брата.

— Мне нужно немного развеяться.

— Очень своевременно! — в словах матери звучала горечь.

— Встречусь с друзьями, а вы пока обсуждайте до белых мух неизбежное.

Его слова сочились отчаянием и дождавшись того, что ответит ему мать он открыл дверь, запустив в холл рой снежинок, которые разносил сильный ветер и вышел из дома.

— Друзья на первом месте! Ничего не меняется! — процедил сквозь зубы Ллойд.

Оливия знала насколько старший сын болезненно переносил тот факт, что Стивен со школы был окружен своими сверстниками. Подбадривая Ллойда не воспринимать небольшую разницу в возрасте и присоединяться к шумным баталиям, от которых нередко страдал роскошный сад, Оливия каждый раз наблюдала одну и ту же картину — крики, беготня, брызги в бассейне и лидерские команды Стивена не нуждались в дополнении брата.

Ллойда всегда сторонились, сначала из-за его упорного молчания, потом из-за внешности — девчонки к нему липли, как мухи на сахарную вату. Братья стали более дружными только когда Ллойд вернулся из своей самоволки по Средней Азии. Он будто смирился и принял свои недостатки, пыл убавился, обиды забылись, ростки ответственности проклюнулись и негласно Ллойд стал главой семьи. Мать всегда в первую очередь советовалась именно с ним и ревность нашла себе новую жертву в лице Стивена, который пытался удержаться за свой вольготный, развязный образ жизни и доказать всему миру, что в его семье далеко не один гений.

— В чем-то он прав, — Виктор поторопился сгладить вновь вспыхнувшее напряжение. — У нас ничего нет против Селестино и если отбросить контекст, в котором нам было преподнесено предложение, то можно увидеть неплохие перспективы для компании. Не так ли, Ллойд?

Лингер заметил, что появление пропавшей два года назад девушки перевернуло внутри Ллойда все вверх дном.

— Стивен не справится с таким проектом без тебя, — Ллойд сморгнул надоедливые мысли и вернул оптимизм на место. Нет ничего хуже, чем выдавать желаемое за действительное…

— Он хотя бы осознает, что в целом, проект ему не по зубам, от того и будет выкладываться на все сто! Я уверен! К тому же у нас толковые сметчики и лучшие инженеры. Стив не привык прислушиваться к подчиненным, но сейчас у него нет права на ошибку и свой пыл он поубавит.

— Ллойд, — Оливия с тревогой посмотрела на сына и вопрос, который не давал ей покоя должен был прозвучать рано или поздно. — А если поговорить с этой девушкой, с Эммой?

Наблюдая за переменами в лице сына Оливия видела, что каждое ее слово это четкое отражение мыслей, которые распирали его голову.

— Кажется, они довольно близки с Селестино. Вероятно, что мисс Кейтенберг сможет прояснить с чего вдруг он так на нас ополчился.

«Близки!» — Ллойд упрямо отказывался принимать жестокую правду и слова матери пулями врезались в грудь.

Почему же до сих пор было так больно? Все страсти давно должны были сгинуть, но похоже его чувства к Эмме были неподвластны времени. Вместо того, чтобы размывать яркие воспоминания, которые успели зародиться за несколько мимолетных дней, оно до блеска отшлифовало тайник, в котором так удобно было хранить все, что Ллойд помнил о девушке из «ПеперКрим».

«Значит тогда она отправилась к Хьюго».

Перспективная работа! Наверняка, поездка была запланирована. Спонтанность была куда более неубедительным объяснением.

Неужели все так банально?