Секрет армии Юстиниана: Восточноримская армия в 491-641 гг.

Глава 7 Герман, кузен Юстиниана I, Прокопий из Кесарии и тактический секрет Псевдо-Маврикия

Одним из наиболее известных деятелей времени Юстиниана был Герман, его двоюродный брат (а не племянник, как по ошибке считалось одно время). Он был положительной, весьма популярной личностью как среди верхов, так и в народе. Вот как о нем отзывается его современник, автор «Истории войн императора Юстиниана» Прокопий из Кесарии:

Герман был человек исключительной храбрости и энергии, во время войны прекрасный и искусный военачальник, все делавший самостоятельно, хороший организатор, во время мира и при счастливых обстоятельствах умевший очень твердо охранять законы и порядок государственной жизни; он был самый справедливый судья, ссужавший всем нуждающимся большие суммы и за них не бравший никогда никаких процентов, во дворце и при народе наиболее строгий и гордо державшийся, дома же радушный, приятный в обращении, откровенный и приветливый. Насколько у него было сил, он не позволял, чтобы во дворце происходили какие-либо правонарушения против установленных порядков; он никогда не принимал участия в заговорах византийских партий и не имел с ними общения, хотя многие из власть имущих доходили до такой глупости.[110]

Но Герман имел и славу выдающегося полководца. Эту славу он приобрел отражая набег племени антов во времена своей молодости при императоре Юстине (518–527). Среди антов и соседних с ними склавинов Герман пользовался большой известностью по следующей причине:

Когда Юстин, дядя Германа, вступил на престол, анты, ближайшие соседи славян, перейдя Истр, с большим войском вторглись в пределы римлян. Незадолго перед тем император назначил Германа начальником войск всей Фракии. Герман вступил в бой с войском неприятелей и, нанеся им сильное поражение, почти всех их перебил. За это дело Герман получил великую славу среди всех, а особенно среди этих варваров[111] (Procop. Goth. III 40, 5–6).

В дальнейшем (536–539) он участвовал в войне в Северной Африке, где наголову разбил противника в битве при Скалэ Ветерес… Но по неясной для нас причине Герман, несмотря на славу, опыт и высокое положение, между этими событиями участвует в битве под стенами Дары в качестве всего лишь одного из полевых командиров под началом командующего правым фланга, в свою очередь, подчиняющегося полководцу Велизарию. Означает это опалу Германа или были иные тому причины?

Военный трактат Псевдо-Маврикия проливает свет на эту проблему. Среди прочего в нем подробно описан секретный маневр особого отряда «гиперкерастов», в момент соприкосновения с врагом выполняемый специальным отрядом гиперкерастов на правом фланге для охвата противоположного фланга противника и удара ему в тыл. Это достаточно сложный тактический маневр. Способна ли была восточноримская армия VI в. выполнить столь сложный тактический маневр, если, как традиционно считается, эта армия практически снизу доверху состояла из германцев-наемников, бывших носителями совершенно других культурных традиций в военном деле? Ведь варвары-германцы обычно полагались не столько на строго продуманную стратегию и отработанные тактические приемы, сколько на общий напор и высокий боевой дух! Новейшие исследования в этой области (см. гл. 3) показали, что степень варваризованности позднеримской и ранневизантийской армии преувеличена в историографии, начиная с классической работы Ганса Дельбрюка. Действительно, во-первых, воинов-федератов римляне никогда не оставляли под командованием их племенных вождей, но только римских офицеров. При этом родоплеменные структуры разрушались и заменялись римской военной организацией. Во-вторых, отряды букцелляриев у офицеров были не личными варварскими дружинами, а отрядами охранников на государственной службе. В-третьих, значительную долю среди солдат восточно-римской армии — как федератов или букцелляриев, так и кадровых «солдат из каталогов» — составляли уроженцы империи, а служившие там варвары быстро романизировались. Так что армия империи в VI в., несомненно, располагала военными частями, способными исполнять сложные маневры.

Считается,[112] что маневр гиперкерастов, как и другие теоретические разработки Псевдо-Маврикия, не находит подтверждения в данных одновременных повествовательных источников, в том числе и в сочинениях Прокопия Кесарийского — основном нашем источнике о войнах VI в. Тем не менее внимательный анализ текста Прокопия позволяет извлечь из него массу аналогий к тексту Псевдо-Маврикия. Прокопий описывает различные сражения и кратко упоминает тот или иной маневр или тактический прием римского войска, и часть из этих описаний содержат упоминания о действиях на правом фланге римского войска тех или иных отрядов, охватывающих противника с фланга. Таким образом, не называя гиперкерастов непосредственно, он описывает их маневр: и это неудивительно. Ведь и Псевдо-Маврикий все время настаивает, что маневр гиперкерастов надо хранить в тайне! Мы можем проследить по тексту Прокопия, как развивался на практике тот маневр, который Псевдо-Маврикий называет маневром гиперкерастов. Впервые, возможно, этот маневр применил Герман во Фракии, отражая набеги антов при императоре Юстине I. Затем тот же маневр осуществляют Герман и Дорофей в битве у Дары в 530 г. После этого Дорофей гибнет в 531 г. в битве при Каллинике, где он в отсутствие Германа не смог провести тот же маневр. Летом 534 г. Юстиниан послал в Африку дополнительный отряд под командованием Ильдигера и Феодора Каппадокийского в качестве подкрепления экспедиционному корпусу, переданному от Велизария новому главнокомандующему Соломону. Позже в Африке вспыхнет солдатский мятеж, и Соломон вместе с другими командирами будет вынужден бежать из Карфагена. Тогда на время отсутствия главнокомандующего (еще до того, как вместо Соломона будет прислан Герман) Феодор и Ильдигер дважды оставались комендантами Карфагена, что указывает на их достаточно высокий статус. Под командованием прибывшего Германа Ильдигер и Феодор Каппадокийский со своими отрядами успешно осуществят маневр гиперкерастов в битве при Скалэ Ветерес. Видимо, Герман и был тем полководцем, который разработал маневр гиперкерастов.

Германа связывают с командирами гиперкерастов особо близкие отношения: Дорофей — его земляк и, возможно, друг; сын Дорофея назван Германом (наверно, в честь нашего Германа) и после смерти отца взят на воспитание императором Юстинианом. Семья (клан?) императора Юстина, чьими племянниками были и император Юстиниан, и Герман, показывает большую степень сплоченности и взаимопомощи, как в обычных (споры о наследстве), так и в критических ситуациях (заговоры, мятежи). Видимо, такими же были их отношения с близкими им земляками: Земарх, друг Юстина, вместе с Юстином (будущим императором), а Дорофей вместе с Германом участвуют в войнах с персами. Возможно, внутри этой небольшой группы военной знати родился и сохранялся секрет особого тактического маневра, который Псевдо-Маврикий назвал маневром гиперкерастов.

Теперь нам ясно, что в битве у стен Дары Герман вместе с Дорофеем командовал особым отрядом, так сказать, восточно-римского спецназа, правильное применение которого должно было обеспечить полную победу. Любопытно, что, судя по всему, главнокомандующий Велизарий был не очень посвящен в этот план. Позже, в битве у Каллиника в отсутствие Германа, его войско потерпит неудачу: Дорофей один, без Германа, не сможет осуществить этот маневр, а Велизарий ничего не сделает для того, чтобы гиперкерасты смогли охватить фланг противника. Возможно, применение гиперкерастов несколько раз приносило победу восточноримской армии и позднее — после разгрома Нарзесом войска франков и аламаннов, вторгшихся в Италию. Владение таким секретным маневром позволило империи успешно завершить завоевание двух соседних стран на западе — Африки и Италии. Дело, конечно, было не только в гиперкерастах, но и в реформе армии вообще. Армия Юстиниана — это армия нового образца.

Прокопий из города Кесария Палестинская в самом начале своего знаменитого сочинения о войнах императора Юстиниана после пяти вводных фраз написал такие слова в защиту современной ему имперской армии:

(6) Тому, кто желает судить по справедливости, покажется совершенно очевидным, что нет ничего более мощного и грандиозного, чем те события, которые произошли в этих войнах. (7) В ходе их были совершены дела, более достойные удивления, нежели все те, о которых нам известно по преданию, разве только кто-нибудь, читая наш рассказ, не отдаст предпочтения старым временам и не посчитает события своего времени не заслуживающими внимания. (8) В самом деле, некоторые, например, называют нынешних воинов стрелками, в то время как самых древних величают ратоборцами, щитоносцами и другими возвышенными именами, полагая, что такая доблесть не дожила до нашего времени. Поспешно и без всякого опыта составляют они свое суждение. (9) Им не приходит в голову мысль, что у гомеровских лучников, которым самое название их ремесла служило поруганием, не было ни коня, ни копья; щит не защищал их, и ничто другое не оберегало их тело. Они шли в бой пешими и для защиты были вынуждены либо брать щит товарища, либо укрываться за какой-нибудь надгробной стелой. (10) В таком положении они не могли ни спастись, когда приходилось обращаться в бегство, ни преследовать убегающих врагов. Тем более они не могли открыто участвовать в битве, но, в то время как другие сражались, они, казалось, что-то творили украдкой. (11) Кроме того, они нерадиво владели своим искусством: притянув тетиву к груди, они пускали стрелу слабую и совершенно безопасную для того, в кого она попадала. Таким было в прежние времена искусство стрельбы из лука. (12) Нынешние же лучники идут в сражение, одетые в панцирь, с поножами до колен. С правой стороны у них свешиваются стрелы, с левой — меч. (13) Есть среди них и такие, у которых имеется копье, а [на ремне] за плечами— короткий без рукояти щит, которым они могут закрывать лицо и шею. (14) Они прекрасные наездники и могут без труда на полном скаку натягивать лук и пускать стрелы в обе стороны, как в бегущего от них, так и в преследующего их неприятеля. (15) Лук они поднимают до лба, а тетиву натягивают до правого уха, отчего стрела пускается с такой мощью, что всегда поражает того, в кого попадает, и ни щит, ни панцирь не может отвратить ее стремительного удара. (16) И все же есть люди, которые, пренебрегая всем этим, благоговеют перед древностью и дивятся ей, не отдавая дани новым изобретениям. (17) Однако вопреки этому мнению в ходе этих войн произошли дела величайшие и достопамятные[113] (Procop. Caes. Pers. I,1, 6—17).

Видимо, для Прокопия основной воин его времени — это конный панцирный лучник с мечом или же с мечом, щитом и копьем. Такие лучники прекрасно владеют очень сильным луком и используют его в открытом бою при атаке, преследовании или же отступлении. Появление такого воина Прокопий считает главным достижением своего времени. Он несколько раз указывает на этих конных лучников у римлян как на главную причину побед в сражениях с варварами, в особенности в войнах с готами.[114] Трактат Псевдо-Маврикия тоже начинается с описания стрельбы из лука, а также уделяет кавалерии, в отличие от пехоты, почти три четверти своего текста. Примерно за полтора века до него другой военный теоретик — Вегеций — не решается рекомендовать что-либо для усовершенствования римской кавалерии, хотя подробнейшим образом описывает, как надо реформировать пехоту (см. гл. 2). Ясно, что возрастание роли конницы в римском войске началось еще в конце IV в. под влиянием впечатляющих побед гуннских, готских и аланских всадников. Тогда (если не раньше), скорее всего, и был принят на вооружение мощный лук т. н. гуннского типа и переняты приемы его использования. Тогда же начали все шире использовать отдельные отряды конных лучников по образцу гуннов. Вряд ли VI в. принес в этом деле что-то новое: новшества коснулись, скорее всего, не столько вооружения и тактики, сколько стратегии на поле боя. Об этом, правда, ничего не сообщает Прокопий, зато имеется целый ряд прямых указаний в тексте Псевдо-Маврикия, точнее, в той его части, которую условно можно датировать серединой VI в.[115]

Псевдо-Маврикий в разных местах своего сочинения подробно описывает четыре вида восточно-римской кавалерии: дефензоров, курсоров, плагиофилаков и гиперкерастов. Плагиофилаки (греч. plagiophylakes «охраняющие фланг») и дефензоры (лат. defensores «защитники») были известны и ранее — в начале VI в. (см. гл. 5). Тогда плагиофилаки стояли на обоих (!) флангах римского войска, а дефензоры являлись резервной второй линией. Теперь же, в середине VI в., плагиофилаки располагаются только на левом фланге, тогда как на правом стоят гиперкерасты (греч. hyperkerastai «охватывающие крыло»). Дефензорами теперь называется средняя часть любого мероса, называвшаяся раньше просто средней мойрой, а правая и левая части каждого мероса называются теперь мойрами курсоров (лат. cursores «бегающие»). Выделение из линейной кавалерии курсоров и появление гиперкерастов — несомненное новшество, появившееся к середине VI в.

Задачей дефензоров — своего рода линейной кавалерии — было держать строй и линию фронта и наносить основной удар по противнику. Наступательное вооружение дефензоров состояло из пикконтосов, щитов и луков. Несомненно, у каждого воина был и длинный меч-спата, однако в соответствующем тексте трактата о нем речи нет: наверно потому, что мечи были у всех воинов. При обычном построении глубиной в 10 шеренг первые две шеренги (это десятники и их заместители) и последние две вооружены пиками со щитами (в более раннем варианте последняя шеренга вооружена луком и щитом, предпоследняя — как угодно). Третья и четвертая шеренги вооружены луками без щита для удобства стрельбы. Остальные (от пятой до восьмой) вооружены кто чем владеет. Это — более молодые и менее обученные воины. Очень важно, что для старших воинов в десятке предусмотрено жесткое разделение на лучников и пикинеров. Автор этой части трактата (Урбикий) объясняет, что причиной тому служит невозможность быстро и точно стрелять из лука, когда у воина в руках пика. Щит также мешает стрельбе, и поэтому у лучников, по Урбикию, его нет. Эта жесткая специализация воинов внутри одной таг-мы весьма показательна. Видимо, тут Урбикий описывает более раннюю тактическую схему, которая уже устарела ко времени Прокопия. Действительно: по Прокопию, часть лучников имеет пики, крепившиеся во время стрельбы, скорее всего, на специальной ременной петле, как это описано в другом месте трактата Псевдо-Маврикия.

При атаке тагма дефензоров постепенно смыкала свои ряды настолько плотно, что к моменту удара по врагу лошади шли, практически касаясь боками друг друга и занимая каждая по фронту лишь один метр, а в глубину— чуть больше двух с половиной, и вся тагма представляла собой как бы единое тело. Такое сомкнутое построение позволяло наносить чрезвычайно сильный удар по противнику: передние шеренги всадников, подпираемые воинами, шедшими сзади и с краев (право- и левофланговыми), должны были просто проломить строй противника. Один-два десятка тагм дефензоров составляли при построении крупного (10–20 тыс.) войска основную линию каждого из трех меросов (правого, левого и среднего) во главе с тремя иерархами (правым, левым и средним).

С дефензорами каждого мероса взаимодействовали две мойры (по две-три тагмы) курсоров во главе с мойрархом каждая. Они стояли по флангам каждого мероса, прикрывая построение дефензоров. Эти отряды либо стояли в общем строю с дефензорами, прикрывая фланги своего мероса, либо же действовали самостоятельно впереди на расстоянии — врассыпную, как отдельные летучие отряды (т. н. «клубки» или «друнги»). Курсоры составляли до трети всей численности меры и были лучниками, чаще всего набранными из варваров-кочевников. Задачей курсоров было завязывать бой в выгодный для римлян момент, беспокоить и преследовать отступающего врага, отрываясь от следующих за ними дефензоров на расстояние до двух римских миль при завязывании боя и только на одну милю при преследовании отступающего врага. Для этого курсоры покидали линию построения соответствующего мероса, делая резкие выезды вперед, а завершив атаку, возвращались под охрану дефензоров на прежнее место на флангах своего мероса.

По флангам всего построения первой линии рядом с курсорами на той же линии фронта стояли плагиофилаки (одна — три тагмы) — на левом, наиболее угрожаемом фланге, и гиперкерасты (одна — две тагмы) — на правом (см. Приложение). Задачей плагиофилаков было не допустить охвата противником фланга римского войска. Для этого в самом начале боя они, будучи сначала построены как дефензоры, постепенно оттягивались влево на расстояние до 350 м и более при глубине их строя от шести всадников и менее. При этом они уравнивали ширину фронта римлян с шириной фронта врага, а если удастся, то и охватывали его фланг. Задачей же гиперкерастов, бывших лучниками, было не только уравнять ширину фронта римлян и противника, но и обойти противоположный левый фланг противника, зайдя ему во фланг и тыл. Для этого одна тагма гиперкерастов строилась в линию — такую же, как и у дефензоров, но при меньшей (в два раза) глубине строя. Вторая же тагма гиперкерастов становилась позади первой рассыпным строем (друнгом). В результате обе тагмы гиперкерастов, сливаясь вместе, глубиной построения не сильно отличались от всего остального войска и таким образом не вызывали у врага подозрения. В самом же начале боя передняя тагма гиперкерастов, так же как плагиофилаки, растягивалась вбок на максимальное расстояние (до 350 м при глубине строя до двух всадников), а затем начинала охватывать фланг противника. При этом вторая тагма, стоявшая позади первой, неожиданно для врага по команде «ехi!.» (лат. «выходи!») выскакивала рассыпным строем из-за правого фланга первой тагмы и заходила в тыл уже ввязавшемуся в бой врагу, чем обрекала его на неизбежное поражение на этом фланге.

Позади первой линии Псевдо-Маврикий рекомендует ставить вторую линию во главе с самим главнокомандующим на расстоянии одной римской мили от первой линии. Во второй линии следует ставить не более трети всего войска. При этом в построении второй линии следует предусмотреть места для тагм первой линии на случай, если они потерпят поражение и побегут. Для этого вторая линия имеет своеобразные карманы, куда могут поместиться бегущие воины первой линии. Воины второй линии строятся отдельными меросами, оставляя между собой значительные промежутки. Эти промежутки заполнены воинами лишь одной тагмы, глубина их построения — один-два всадника. В случае бегства первой линии по команде «suscipe!» (лат. «Принимай!») всадники этой тагмы отходили на уровень последних шеренг, оставляя свободное место для бегущих и не давая им бежать дальше. Впрочем, если войско не превышает 5000 всадников, то бегущие тагмы первой линии укрываются на флангах второй линии, построенной одним меросом. Если же войско имеет численность от 6 до 10 тысяч всадников, то вторая линия строится буквой П — двумя меросами с одним карманом посередине. При величине же войска более 10–15 тысяч всадников делается три кармана и, соответственно, вторая линия состоит из четырех меросов. На практике, однако, как признает и сам автор трактата, ни один полководец не решался оставить в тылу, т. е. во второй линии, такую массу войска. На флангах второй линии стоят не плагиофилаки с гиперкерастами, а нотофилаки. Здесь сохраняется старый принцип постановки флангового прикрытия: нотофилаки, так же как и у Урбикия, оттянуты назад (на 350 м) и вместе с обозом, тульдофилаками (и пехотой) образуют третью линию.

Итак, бой начинался с многократных выездов курсоров, завязывавших сражение. Затем в решающий момент происходила атака всей первой линии дефензоров, проламывавших строй противника. При этом в момент, когда дефензоры с присоединившимися к ним курсорами уже входили в соприкосновение со строем противника, плагиофилаки на левом, а гиперкерасты на правом флангах выполняли свои специфические задачи. В случае неудачи тагмы первой линии искали убежища в построении второй линии.

Автора трактата чрезвычайно беспокоит, как бы врагу не стала известна в деталях вся схема построения римского войска. В особенности он озабочен тем, как сохранить в тайне построение войска в две-три линии и маневр гиперкерастов. Для этого он рекомендует никогда не тренировать все войско целиком, но только по частям — раздельно первую и вторую линии, курсоров, дефензоров и плагиофилаков. В особенности он оговаривает необходимость тренировать отдельно от всего войска гиперкерастов, что должно помочь сохранить их маневр в тайне.

Такое построение в две-три линии с курсорами и дефензорами, плагиофилаками и гиперкерастами, второй линией с карманами, нотофилаками и засадами автор трактата называет «италийским». Такое же, но в одну линию с тремя мерами и без плагиофилаков и гиперкерастов — «аланским». Такое же, в одну линию без плагиофилаков и гиперкерастов, но из одной меры — «африканским», а построение предшествующего времени в одну линию из двух мер без разделения на дефензоров и курсоров и без плагиофилаков и дефензоров — «скифским». Возможно, что идея разделить курсоров и дефензоров пришла в латиноязычную среду римской армии от аланов и мавров. Построение же в две-три линии с гиперкерастами ното- и плагиофилаками является кабинетным нововведением, вышедшим, судя по греческим названиям этих отрядов, из среды высшей аристократии восточной половины империи, но разработанным, возможно, по аналогии с какими-то достижениями на западе Средиземноморья, в Италии (см. выше).

В научной литературе[116] принято мнение, что такая тактическая схема (курсоры — дефензоры, плагиофилаки — гиперкерасты, построение в две-три линии) не находит подтверждения в текстах источников, описывающих сражения середины VI в. Действительно, описаний, которые содержали бы именно такие термины, в сочинениях современников событий нет. Значит ли это, что описанная выше тактическая схема является лишь кабинетной разработкой? Или же, быть может, она относится к более позднему времени? Вряд ли. Дело в том, что сам автор трактата многократно предостерегает своего читателя от того, чтобы слишком широко распространять сведения о тактических схемах и приемах армии империи. Поэтому неудивительно, что мы не находим в других текстах прямых упоминаний всех тактических деталей, известных нам из текста Псевдо-Маврикия. К тому же трактат Псевдо-Маврикия написан, что подчеркивается и во введении к нему, простым нелитературным языком с обилием технических терминов и военных жаргонизмов. Сочинения же историков VI в. написаны рафинированным литературным аттицизирующим языком, который исключает возможность употребления обиходных выражений и профессиональной военной лексики. Итак, нам остается посмотреть ход основных сражений юстиниановской эпохи и попытаться между строк вычитать из их описаний то, что будет соответствовать тактическим схемам Псевдо-Маврикия. Но сначала нам надо поближе познакомиться с внутренним устройством восточноримской военной части, чтобы лучше представлять себе ее возможности и слабые стороны.