Секс в другом городе

Глава шестая

Я с трудом втащила чемодан, сумку, ноутбук и свое тело по лестнице и, усталая, но довольная, тяжело опустилась на верхнюю ступеньку.

— При-иве-ет… — Эмма выскочила из кухни, размахивая толкушкой для пюре, и заключила меня в объятия, со свойственным ей энтузиазмом размазывая картошку по моим волосам.

— Боже, мне кажется, мы не виделись вечность! — Ее мощные объятия выжимали из меня последние капли жизненных сил. — Ты знаешь, мне на самом деле тебя не хватало!

Я не знала, радоваться, что она скучала, или обижаться, что это ее так удивило.

Наконец она отпустила меня и задумчиво слизала пюре с пальцев.

— Видимо, я привыкла к твоей несчастной роже…

Буду обижаться. Я попыталась принять оскорбленный вид, но у меня не очень получилось. Глупая ухмылка упорно отказывалась слезать с моего лица. Она не покидала его восемь дней, ее не смогли стереть ни лагерные праздники, ни обязательный час гольфа, ни гавайская вечеринка с юбками из болотной осоки и кокосово-ромовыми коктейлями «пинаколада» без рома, ни ранние призывы к подъему, несущиеся из громкоговорителей, ни местный массовик-затейник, голубой, как бутылка кюрасо, и веселый, как первые дни месячных.

Да, еще обеденные песни. Сомнительное вознаграждение в виде пирога из порошкового пюре и твердого, как камень, горошка на гарнир, можно было заработать, лишь пропев пару куплетов из популярного шлягера «Чудно у моря летней порою». И при всем этом я выглядела как Джим Керри в его лучшей роли.

Эмма с любопытством уставилась на меня.

— Ага, я вижу еще кое-что, давно забытое. — Она изучала мою улыбку, как эксперт на антикварном автомобильном салоне. — Улыбка Алекс Грей, редчайший экспонат, последний раз выставлялась в 1992 году, единственный экземпляр, оценке не поддается.

Эмма оценивающе разглядывала меня, склонив голову набок, потом крадучись обошла вокруг, словно огромная кошка, приготовившаяся к прыжку.

— Ты сделала это, — уверенно заявила она тоном обличителя нравственности.

Неужели так заметно? Меня посещала мысль завести футболку с такой надписью, но видимо, все было и без того ясно.

— Ну и кого ты окрутила?

Я продолжала улыбаться. При взгляде на меня Мона Лиза съела бы свою шляпу от зависти.

— Ну и как? Как? Как это было? Тебе понравилось? Кто он? — тараторила она, не давая мне возможности ответить, да и не похоже, что ответ ее интересовал, скорее, она хотела посмотреть, можно ли согнать ухмылку с моего лица.

Это было невозможно. Мои губы даже не дрогнули. Улыбка была приклеена намертво, словно «Супер клеем». И надо сказать, что она еще долго не сходила с моего лица. Даже после того, как Эмма обзвонила всех наших друзей, чтобы сообщить радостные новости, и пригласила Серену на праздничный ужин с сосисками, пюре, диетической Колой и миллионом вопросов.

Она начала слегка тускнеть только спустя четыре дня, когда я проснулась и поняла, что сегодня нужно идти на работу. На работу, где притаился жуткий Дэмьен.

Я проскользнула в офис незаметно, как Джеймс Бонд. Погода налаживалась. Был прекрасный теплый денек, солнце светило, как в рекламе кондиционера для белья, в котором героиня наливает ароматную жидкость в стиральную машину и в ту же секунду оказывается в одной из натурных сцен фильма «Звуки музыки».

Невзирая на теплые утренние лучи, согревающие прохожих, спешащих по пыльным лондонским улицам, я была экипирована, как заправский секретный агент, начиная от темных очков и длинного плаща до надвинутой на глаза широкополой шляпы из искусственного меха неизвестного науке зверя, которую я позаимствовала у Эммы.

Трудно сказать, что заставило меня вырядиться таким образом. Незаметно прокрасться мимо Дэмьена — таков был мой план, но на фоне горожан в летних нарядах я выделялась как полярный медведь в клетке с ощипанными попугаями.

Я отпустила шляпу на волю в маленьком сквере перед станцией метро, где к ней незамедлительно воспылала страстью серая белка. Войдя в офис, я сразу почувствовала: что-то изменилось. Я знала, что Родни уволился, но дело было не в этом.

Я сняла темные очки, через которые весь мир выглядел больным желтухой. Нет, не то.

Ощущение было необычное. Да, действительно странно, ведь, несмотря на горячее желание как можно дольше не попадаться на глаза Дэмьену, я по-прежнему чувствовала себя на вершине блаженства, как после хорошего секса. Но и это не то.

В офисе почему-то была совсем другая атмосфера. Исчезла неторопливая расслабленность.

Наконец я поняла, в чем дело. Было десять часов утра понедельника. Обычно я прихожу на работу одной из первых, но сегодня все уже были на своих местах, и при этом не собирались в кучки там и сям, не обсуждали прошедшие выходные, попивая кофе, не обменивались шуточками, а работали. Я имею в виду, что все сидели на своих местах, стрекотали клавиатуры, заливались телефоны, гудел ксерокс — работа кипела вовсю!

Потом я вспомнила. Две недели назад уволился Родни. На прошлой неделе появился Новый Босс. Все прояснялось.

Я поискала глазами Мэри, в надежде, что она расставит точки над «и».

Она сидела за своим столом. В этом не было сомнений, потому что стол был девственно чист.

Обычно Мэри приходилось разыскивать среди бастионов из кулинарных книг, всяких бесплатных образцов, увядающих растений в горшках и папок с выпадающими листами, исписанными рецептами и идеями.

— Мэри! Ради всего святого, что здесь происходит?

— Привет, Лекси! — Мэри подняла на меня взгляд, улыбаясь, ее золотисто-каштановые кудряшки подпрыгнули. — С возвращением в Средоточие Индустрии.

— Насколько я понимаю, здесь поработало новое начальство?

Я указала на так называемое Средоточие.

Она кивнула.

— Ясное дело.

— Новая метла метет вовсю, а?

— Он не новая метла, — усмехнулась Мэри, — он сверхзвуковой пылесос с дополнительными функциями. Ураган!

— Ну и как он?

— Просто чудо. — Она кивнула на стену за собой, где на новом стеллаже аккуратными рядами выстроились многочисленные папки и книги, загромождавшие раньше ее стол. — Смотри, у меня наконец есть полки. Я просила… нет, я упрашивала, умоляла Родни установить здесь полки все два года работы в редакции… Джек Дэниелс решил мою проблему, пробыв здесь всего неделю. Это о чем-то говорит тебе?

— Джек Дэниелс? Это шутка?

Она рассмеялась, помотав головой.

— Но это же виски.

— Ага, и с содовой, уж поверь мне.

— А где Дэмьен?

— Уехал подписывать контракт, будет на следующей неделе. А что?

Отлично. Небольшая отсрочка.

— Да нет, ничего. Просто интересуюсь.

Я присела на угол стола, раздумывая, стоит ли прощупать почву или просто подождать, пока не станет ясно, не сболтнул ли он лишнего. Пожалуй, ждать не стоит.

— Мэри… — Мой голос говорил: «Мне совсем не интересно, но все равно скажи». — А Дэмьен ничего не рассказывал? Ну, про отвальную Родни?

— Да нет, ничего, кроме того, что он вроде отравился крабовыми пирожками Гленды. После этого он не показывался несколько дней. А что?

— Ничего. — Я соскользнула со стола и стала пробираться к своему месту. — Просто интересуюсь. Увидимся позже.

Кто-то явно поработал здесь «Мистером Мускулом». Мой компьютер, который обычно возвышается в центре генерируемого им облака пыли, будто Царь Мусорной Кучи, ярко сиял. Он был кремового цвета. А я всегда считала его коричневато-бежевым. Высохший остов африканской фиалки, немым укором торчавший на моем столе последние шесть месяцев, уступил место какому-то большому, очень зеленому и очень живому растению с глянцевыми листьями, похожему на гибрид каннабиса и денежного дерева. Пожалуй, это должно укреплять моральный облик персонала. Вырасти себе затяжку или хрустящую бумажку.

Мой стол тоже сиял чистотой, на нем появилась красная круглая штуковина, в которую какая-то добрая душа собрала потерянные ручки и скрепки.

Очень странно после недельного отсутствия обнаружить такие перемены в привычном ходе вещей. Это немного выбивает из колеи. Мне показалось, что я попала в римейк «Степфордских жен».

Видимо, новый босс не привык тянуть резину. Давно ходили слухи, что наше сонное царство ждут перемены. Видимо, это тот редкий случай, когда слухи оказываются правдой. Я с трудом узнавала своих сослуживцев, с озабоченным видом снующих по офису. Принимать озабоченный вид они умели всегда, не утруждая себя при этом делами, но это был не тот случай.

В азиатских странах в ходу всякие странные способы мотивации. Возможно, он заставляет их каждое утро делать зарядку и распевать псалмы. Возможно, в конце концов мы будем кланяться его портрету, висящему у входа, наряженные в одинаковые синие робы с номерами на груди. Или я путаю Гонконг с Японией?

Но наибольшие изменения претерпела наша Сэнд. Пожалуй, она теперь и не наша Сэнд вовсе. Из большой волосатой гусеницы она превратилась… пожалуй, в большую волосатую гусеницу в шикарном наряде.

На ней, по всей видимости, корсет со встроенным «чудо-лифчиком», который заставил ее практически не существующую грудь зажить собственной жизнью. Я сказала «чудо-лифчик»? Забудьте. Это Волшебный Лифчик. Мне бы такой тоже пригодился.

Она сбрила усы и завила волосы в мелкие кудри, обрамляющие ее лицо и маскирующие многочисленные дефекты — низкий лоб, морщинки и парочку лопнувших сосудов. К тому же она закутала свое плененное тело в шифоновую шаль с цветочным узором, настолько женственную, легкую и ниспадающую, что достаточно надеть соответствующую шляпку — и можно смело прогуливаться в саду Букингемского дворца с фарфоровой чашечкой чая «Эрл Грей» в одной руке и кусочком клубничного торта — в другой. Все это очень отличалось от ее обычных слаксов и мешковатых кардиганов, можете поверить. Новый босс явно выгодно отличается от Неистового Родни, иначе объяснить это потрясающее перевоплощение нашей Сандры просто невозможно.

Даже ее голос, как я заметила, слегка утратил свои камнедробильные свойства. Он звучал глубоко и проникновенно, а хамские нотки исчезли. Я решила прощупать почву.

— Ну, как тебе новый босс?

— О, мистер Дэниелс чудный, чудный мужчина, — просияла она.

Сандра так не разговаривает. Она не называет людей «мистер» или «мисс», она ни о ком не говорит «чудный, чудный», и, в конце концов, она не сияет. Очевидно, настоящую Сандру похитили инопланетяне и, вероятно, в эту самую секунду ставят странные эксперименты на ее распластанном теле, пока этот репликант плавает по нашему офису. Интересно, удастся мне продать это в «Спорт»?

Сандру вызывали по внутренней линии. — Да, Сэнди слушает. Конечно, мистер Дэниелс. Уже бегу, мистер Дэниелс.

Сэнди (?!?) стремительно исчезла за дверями в святая святых, оставив меня с отвисшей челюстью. Похоже на то, как появление холеного жеребца превращает старую клячу в игривую кобылку. Наш новый босс должен представлять собой нечто особенное, если ему удалось произвести такой ошеломляющий эффект. Это может быть интересно. С другой стороны, то, что Сандра совершенно бесспорно влюблена в него, не обязательно означает, что он — это что-то невероятное. Я бы не стала доверять ее вкусу, когда речь идет о мужчинах.

Я попыталась проникнуть взглядом в святая святых, но Сандра скользнула внутрь как резвая овечка и плотно закрыла за собой дверь. Верхний свет был потушен, бывший офис Родни был погружен в таинственный, интимный полумрак. Я не видела этого, но очень живо представила себе, как Сандра — простите, Сэнди, — тяжело опустила зад на краешек стола, скрестив объемистые ножки в новых чулочках, готовая писать под диктовку или немного поработать ручками.

Почувствовав смутное беспокойство, я вновь скользнула к столу Мэри, которая пыталась выбрать из нескольких цветных фотографий тортов одну.

— Он действительно такой милашка, или ты просто не хочешь меня расстраивать?

— Кто? — Мэри отвела взгляд от россыпи меренг, клубники и взбитых сливок.

— Новый босс, ясное дело.

— Ты что, еще не видела его?

— Меня же здесь не было!

— Помню, очередная командировка, — с завистью протянула она. — Я бы все отдала, лишь бы променять рецепты читателей и дегустации на твою работу.

— Ну, если ты приготовишь свой фирменный шоколадный торт, я уступлю тебе два дня в Эви-море в следующем месяце.

— Привет, дети! — разнесся по офису мелодичный голос. Это Астральная Астрид, наш постоянный астролог, принесла гороскоп на неделю.

Несмотря на то что на рекламной фотографии она скорее похожа на гадалку-цыганку, на самом деле Астральная Астрид — абсолютно нормальная бывшая домохозяйка средних лет из Дублина и зовут ее Нуала. В свитере, синих джинсах и холщовых кедах она выглядит не более загадочно, чем центральный городской супермаркет.

Как всегда, все хотят поскорее узнать, что им предсказывают звезды на ближайшую неделю. Я хватаю свой гороскоп.

Овен: сейчас, когда в вашем знаке находится Нептун, вам предстоят трудные времена. А то я не знаю. Но вы должны противостоять шторму, и погода наладится. Очень смешно, Нуала. Вас ждет неделя больших сюрпризов, вы встретите страсть в самом неожиданном месте.

— Не понимаю, зачем ты это читаешь, — проворковала она с замечательным ирландским говорком, — тут нет ни слова правды. Я-то знаю, в конце концов, я сама это написала. Ну, кто предложит мне чашечку чая? Я сидела над этой мурой целую вечность и чувствую себя, как пересохший оазис.

Страсть в неожиданном месте? Возможно, стоит начать посещать неожиданные места. Я уже знаю, с кем можно познакомиться в барах, клубах, круглосуточных прачечных и в супермаркете «Сэйнсбери», но, возможно, для расширения кругозора стоит заняться ездой на ламах, спортивным ориентированием или прыжками с Тауэрского моста.

А что там говорилось о трудных временах? Имеет ли это отношение к таинственному Джеку Дэниелсу? Нужно ли мне начинать беспокоиться о том, как сохранить свою работу?

— Нуала, — взмолилась я, — а что звезды говорят о карьере Овна на этой неделе?

— Ничего хорошего… — Она кивком поблагодарила Сандру, которая катила перед собой чайный столик.

— Ты серьезно? — Мое сердце упало.

— Да откуда, черт возьми, я могу знать. — рассмеялась она. — Но если ты не сядешь за свой стол и не начнешь работать, пока мистер Дэниелс не появился из своего логова, то и без астролога можно будет предсказать, что тебя ждут большие неприятности.

Влекомый Сандрой столик на колесах катился по голубому ковру, позвякивая посудой. В центре красовалось блюдо со сладостями, выложенными аккуратной горкой, — неслыханная роскошь для нашего офиса, где представление об изысканном чаепитии исчерпывалось пачкой печенья «Найс».

— Ой, шоколадные бисквиты! — не смогла удержаться я.

Сандра чуть было не шлепнула меня по протянутой руке.

— Это для мистера Дэниелса, — отрезала она.

— Дэниелс звучит не очень по-китайски.

Я украдкой стянула печенье попроще и ретировалась с добычей. Сандра продолжала сверлить меня взглядом, хотя кража печенья прошла незамеченной.

— Он не китаец.

Я смутилась.

— По-моему, журналистам, пишущим о путешествиях, должно быть известно, что в Гонконге живут и работают не только китайцы, — лукаво заметила она и умчалась, взметнув шифоновыми покрывалами, не забывая при этом ревниво оберегать драгоценные шоколадные бисквиты от коварных сослуживцев.

Я постаралась не выдать замешательства. — Разумеется, мне это известно, — негромко заметила я, — и, если в качестве журналиста, пишущего о путешествиях, меня пошлют в место более экзотическое, чем Клактон, эти знания мне пригодятся.

— Возможно, тебе стоит поговорить с мистером Дэниелсом… попроси направить тебя туда, куда придется добираться на самолете, а не на машине, — предложила Мэри, которую обретение новых полок убедило в щедрой натуре нашего нового босса.

— Ага, точно. «Прошу прощения, новый босс, вам, наверное, известно, что в следующем месяце я должна ехать в двухдневную командировку в Шотландию? Нельзя ли вместо этого послать меня на две недели на Сейшелы? Статья получится гораздо интереснее…». — примерно в таком духе.

— Ну, я ведь получила полки, — напомнила Мэри.

— Думаю, две доски и пара кронштейнов не так обременительны для бюджета, как; белые песчаные пляжи, пальмы и коктейли, — вздохнула я. — К тому же в свете событий последних двух недель трудно предсказать, что я натворю во время каникул.

Мэри сочувственно коснулась моей руки.

— Все еще скучаешь по Максу?

— Ты о ком? — удивилась я.

— Насколько я понимаю, это значит «нет», тогда?..

— Ну, можно сказать, что я чувствую себя намного увереннее в определенном смысле.

Я думала было рассказать Мэри о ночи безумной страсти, но решила повременить. Я ведь не единственная, с кем она болтает, дай ей Бог здоровья. К тому же я все еще пребывала в смешанных чувствах по этому поводу. За последнюю пару дней я раз тридцать поднимала трубку, намереваясь позвонить в «Аббатство» и извиниться за свое исчезновение, но так и не решилась.

— Мэри, я просто устала, мне нужно отдохнуть.

Она с любопытством взглянула на меня.

— Алекс, ты что-то недоговариваешь. Давай не юли. Ты ведь знаешь, что я с ума схожу, если чего-то не знаю.

Я подумала о ночи в «Аббатстве» и постаралась прогнать улыбку, которая так и норовила вырваться наружу.

— Слушай, я все расскажу тебе позже, за кофе, ладно? — соврала я, слезая с ее стола. — Эта атмосфера бурной деятельности очень захватывает. Мне как-то неловко, что я единственная не занимаюсь созидательным трудом.

Я вернулась на рабочее место и принялась переносить свои заметки за последние пару недель из ноутбука в компьютер. Как и следовало ожидать, репортаж об «Аббатстве» получился очень ярким.

Я поставила им высший рейтинг. Я не судила предвзято. Мне ведь действительно там понравилось!

Возможно, Джейк прочтет статью и, увидев мою фотографию, поймет почему я показалась ему знакомой. Может быть — только может быть, — он разыщет меня и назначит ответный матч. Интересно, правилами разрешены повторные встречи? Очень сомневаюсь, это не вполне соотносится с принятой тактикой удара и исчезновения, но ради полноценной переигровки этим можно поступиться!

Несмотря на намерение влиться в рабочий процесс, я позволила себе немного помечтать. Побаловать себя, раз за разом проигрывая в голове события той ночи, кадр за кадром, как любимый фильм.

Я представила его лицо… а потом перешла к другим интересным частям. Удивительно, насколько глубоко в моей памяти запечатлелось все, что было связано с этим мужчиной. Как он выглядел, как я чувствовала его, его запах, прикосновение его кожи к моей.

Я вижу его, кажется, он стоит передо мной, полностью одетый конечно, мы же в офисе, но…

— Доброе утро, мистер Дэниелс.

Мимо прошмыгнул Люсиан со своей тележкой. Минуточку, а как он попал в мои мечты? Я на работе… черт! Я резко дернулась. В офисе появился новый босс, а я клюю носом за своим столом!

Ну хорошо, если я не сплю, то почему Джейк все еще здесь? Допустим, одет он не полностью.

Но он во плоти и сейчас проходит мимо огромного стола Мэри.

— Доброе утро, мистер Дэниелс. — Ее лицо озарила фальшивая улыбка. Он широко улыбнулся в ответ. Раньше я этой улыбки не видела.

Мистер Дэниелс. Джек Дэниелс. Джейк?

Боже, я сейчас умру.

Если я не умру сейчас, буду стремиться к этому в дальнейшем.

Кто-нибудь скажет, я что, сплю и вижу сны? Да, я сплю. Этим все объясняется, я сплю, и мне снится кошмарный сон.

Пора просыпаться. Я ущипнула себя. Сильно.

— Ой!

— Алекс, что ты делаешь? — Мэри выглянула из-за компьютера как раз вовремя, чтобы увидеть, как я скривилась от боли.

— Просто проверяю, проснулась ли я. — Я потерла пострадавшую руку.

— Это было бы лучше для тебя, — хихикнула она, — потому что уже прибыл новый босс, и я не думаю, что ты произведешь на него должное впечатление, если он увидит тебя спящей на рабочем месте.

— А как ты думаешь, какое впечатление я произведу, если сброшу одежду и завалюсь с ним в постель? — Это уже звучало глупо.

— Что ты сделаешь? — Мэри удивленно приподняла бровь. — Да что с тобой сегодня?

— Не знаю, — отозвалась я, — но какой-нибудь транквилизатор мне бы не помешал.

Я смотрела, как Джейк пересекает комнату, с улыбкой желая всем доброго утра. Боже, смогу ли я забыть эту улыбку? Именно она заставила меня обратить на него внимание. Повседневной одежды как не бывало. На нем был серый костюм «Армани», волосы были подстрижены короче, но я все равно узнала мужчину, который стоял передо мной: именно его я видела надо мной, подо мной и вообще под всеми возможными углами одной прекрасной ночью две недели назад.

Тут я поняла, что Мэри обращается ко мне.

— … видимо, отец в шутку называет его Джеком, он ведь издатель или что-то в этом роде.

— Владелец отеля, — машинально отреагировала я, наблюдая, как Джейк исчезает за дверями своего кабинета.

— Да, точно, отель, — продолжила она. — Эй, а ты откуда знаешь?

Оставив ее без ответа, я поднялась со стула и, миновав ошеломленную Мэри, выскользнула из офиса, не поднимая головы, и укрылась в женском туалете.

К счастью, там никого не было. Чтобы успокоиться, я попыталась применить методику глубокого дыхания. Не помогло. Что там делают в таких случаях в американских сериалах? Дышат в бумажный пакет. Видимо, мне тоже стоит так сделать. Через пару секунд я передумала. Единственными бумажными пакетами в туалете были пакеты для использованных прокладок, но мне не хотелось бы натягивать их на лицо.

Я плеснула на горящие щеки ледяной водой, уперлась лбом в холодное зеркало, потом несколько раз ударила головой о стену.

Ну почему, почему, почему? Такое только со мной могло случиться. Ларри. Дэмьен, теперь это. Откуда у меня эта способность пачкать там, где я живу? Интересно, все это время он знал, кто я такая? Может, он переспал со мной, чтобы получить хороший отзыв? Нет, это уже смешно. Я мысленно дала себе пощечину, чтобы прийти в себя. «Алекс, возьми себя в руки». Сделав пару глубоких вдохов, я почувствовала себя лучше.

Ну и что, черт побери, мне теперь делать? Я провела безумную, страстную ночь с самым привлекательным мужчиной на земле. Я следовала правилам. Я ушла. И все это только для того, чтобы неделей позже обнаружить его в кресле моего начальника! Как я посмотрю ему в глаза сейчас, если даже на следующее утро у меня не хватило на это духу?

Могу представить, что он подумал обо мне.

Я заставила себя выйти за дверь и направилась к своему столу.

Моя мама всегда говорила: «От судьбы не уйдешь».

У меня есть небольшое дополнение: «Если попробуешь уйти, она догонит и даст тебе под зад».

Я потихоньку пробралась на свое место и спряталась, использовав в качестве маскировки руку, растение в горшке и монитор компьютера, так что увидеть, кто здесь сидит можно было только в рентгеновских очках Джеймса Бонда.

Конечно, я не смогу прятаться от него вечно. Этот человек — мой начальник. Можно уволиться, но для этого все равно придется с ним встретиться. Я представила, что вхожу в его кабинет с бумажным мешком на голове и говорю, что у меня развилась тотальная агорафобия и с сегодняшнего дня мне придется работать дома. Проблема в том, что журналист, пишущий о путешествиях, не может страдать агорафобией, потому что агорафобики так же могут путешествовать, как сандвич с сыром — отправиться в путь на ночном поезде Лондон — Глазго.

— Алекс… прием… Земля вызывает Алекс.

Я выглянула из-за своего растения и увидела Найджела с ручкой в одной руке и ноутбуком в другой.

— Пошли.

Он мотнул головой в сторону святилища — кабинета босса.

— Что случилось?

— Редколлегия, проводится теперь каждое утро.

— Шутишь?

Редколлегия? Обычно мы просто обсуждали кое-какие идеи за утренним кофе. А чаще всего каждый просто делал, что считал нужным.

Мысленно сделав глубокий вдох и взяв для прикрытия большую красную папку, я последовала за Найджелом, уповая на то, что смогу пересидеть собрание, прикрывшись папкой, а потом вернусь на свое место и весь остаток своей трудовой деятельности буду прятаться за цветочным горшком.

К сожалению, проходя мимо стола Джейка, я поняла, что он внимательно смотрит на меня, ожидая, что я представлюсь сама.

— Э-э-э… здравствуйте, — посмотрела я на него поверх папки, задевая ресницами за пластиковый край. — Я Алекс… э-э-э… Александра Грей.

Я неуверенно протянула ту руку, которая не была занята спасительной папкой.

— Ах, да. Путешествия. Рад познакомиться с вами, Александра. — Он встал и пожал мне руку без малейших проблесков узнавания. — Присаживайтесь, пожалуйста.

Мое сердце медленно соскользнуло обратно в грудь и, притаившись между ребер, забилось вновь, все еще неуверенно, но уже достаточно сильно для того, чтобы не дать мне умереть на месте.

Он ведет себя так, как будто не узнает меня.

Не знаю, должно это меня огорчать или радовать.

Конечно, прошла неделя, но вряд ли за это время я так изменилась, что он не узнал меня. Конечно, лучше всего он рассмотрел мои интимные места, а не лицо. Может, нужно войти сюда голой и сесть ему на лицо, тогда он поймет, что где-то меня видел? Ага, кажется, с этой киской мы уже встречались! Может, на прошлой неделе он трахнул стольких, что все мы слились в один безликий клубок тел с номерами от одного до двадцати.

Может, я новая запись в его личном списке. А может, он чувствует, что его использовали и оскорбили, и хочет стереть это из памяти. Интересно, как бы я себя чувствовала на его месте? Если бы он сбежал от меня посреди ночи? Возможно, он ненавидит меня. Но правила есть правила, и вряд ли я смогу объяснить их ему. «Прости, Джейк, я бы хотела остаться, но Правило Два гласит…»

Я примостилась на новом обитом кожей пуфике за очередным триффидом[14] и попыталась затеряться в листве до конца редколлегии.

Джейк что-то излагал, откинувшись на спинку кресла. Он был абсолютно раскован, но при этом было очевидно, что ничто не ускользает от его взгляда, все под контролем. Таким же он был в ту ночь, спокойным и контролирующим происходящее. Боже. Говорят, что, если собеседник пугает вас, нужно представить его голым, но это просто нелепо! Я потрясла головой, пытаясь отогнать образ Джейка, обнаженного, разгоряченного, смеющегося вместе со мной, и заменить на тот; что был сейчас передо мной. Джек Дэниелс. Мой босс. Человек, который в мгновение ока может вышвырнуть меня за дверь. Эта мысль меня отрезвила.

На моих коллег он тоже действовал отрезвляюще. Никогда не видела, чтобы они были такими бойкими и полными энтузиазма, все ровно сидят на стульях, абсолютно проснувшиеся, в отличие от обычного состояния полудремы или оцепенения; каждый готов поделиться своими идеями, вместо того чтобы блуждать взором по залу в надежде, что на кого-то снизойдет озарение и все остальные будут спасены.

Джейк буквально излучает спокойную уверенность.

Даже Харви пытается произвести впечатление, а ведь он считает, что слишком хорош, чтобы еще доказывать это.

Я заметила, что Джейк смотрит прямо на меня. Видимо, он задал мне вопрос. Интересно, какой.

Я робко выглянула из-за папки. Ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Так как вас не было на общем собрании на прошлой неделе, Алекс, возможно, вы расскажете немного о себе и о том, как вы видите свою роль в «Санди бест»?

Он посмотрел мне прямо в глаза, удерживая мой взгляд. Мысли о работе были сейчас так же далеки от меня, как Клактон от Тадж-Махала.

— Э-э-э-э… — блеснула я красноречием.

Браво, Алекс. Писатель, лишившийся дара речи.

Весь день я ждала, что он улучит момент и скажет мне что-нибудь, может, вызовет в кабинет, чтобы уволить или чтобы разъяснить правила поведения для сотрудников, — черт возьми, хотя бы для того, чтобы заставить меня пару раз проползти под столом, прежде чем заняться сексом в его кресле.

Ничего.

Мы столкнулись в пустом коридоре, но он только взглянул на меня и улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой.

Похоже, теперь у нас принято уходить с работы после начальника. Ну, с этим у меня не было проблем, весь день я сидела на месте как приклеенная, не поднимая головы и осмеливаясь прошмыгнуть в туалет или выпить чашку чая, только когда он уходил. У меня не было ни малейшего желания привлекать к себе внимание, отправившись домой до него. Наконец в двадцать минут девятого он ушел. Раздался всеобщий вздох облегчения, и в мгновение ока офис опустел.

Уже стемнело, когда я добралась до своего пристанища.

— Эмма! — Я пронеслась по дому как ураган. — Эмма!

Она сидела за столом и читала финансовый отчет с работы толщиной с телефонную книгу.

Взглянув на мое красное от возбуждения лицо, она отложила том, подвинула мне стул и сделала приглашающий жест.

— Детка, успокойся и присядь. Что случилось? Я села рядом с ней, натянутая как струна, и вцепилась в край стола, чтобы немного успокоиться.

— Новый босс… Ты даже не поверишь…

— Он привлекательный, богатый, он предложил тебе выйти за него, и вы собираетесь поселиться в деревне, вести насыщенную сексуальную жизнь и завести от двух до пяти детей? — засмеялась Эмз.

— Шутки здесь неуместны!

— Ты хочешь сказать, он на самом деле красивый, богатый и предложил тебе выйти за него…

— Эмма! Помолчи секундочку, все очень серьезно!

Она наконец обратила внимание на мой вид.

— Да, понятно, прости. — Она встала, включила чайник, покопалась в буфете и, усевшись на место, протянула мне жестянку с печеньем. — Давай, выкладывай, я вся внимание.

— Новый босс… — Я задохнулась.

— Да, это мы уже проходили.

Я испепелила ее взглядом, добившись наконец тишины.

— Он тот парень, с которым я… ну… ты понимаешь… не на прошлой неделе, а неделю назад… парень, с которым мы…

— Занимались безумно страстным сексом?

Она опять рассмеялась, даже не догадываясь, что попала в десятку с первого выстрела.

— Да, — слабо отозвалась я.

— Серьезно?

Ее челюсть медленно отвисала.

Я кивнула, нервно кусая губы.

— Но как?

— Не знаю! — завопила я. — Закон Мерфи, закон подлости, происки врагов! Не знаю как, но это он!

— «Вернись, Родни, я все прошу», — не совсем понятно провозгласила Эмма, потом, заметив отчаянно кипящий чайник, бросила в кружки пакетики с чаем и налила кипяток.

— Что мне делать?

Я попыталась засунуть в рот сразу три печенья.

Она на секунду задумалась.

— А тебе обязательно нужно что-то делать?

— Конечно нужно! — Я торопливо жевала. — Не могу же я работать с ним! Мне нужно увольняться!

— Не будь такой мелодраматичной.

— Эмма, я переспала со своим боссом, — повторила я громко и внятно, словно объясняя что-то двухлетнему малышу. — Конечно, меня извиняет то, что я не знала, кто он, но факт остается фактом — я трахалась с новым редактором! Что же со мной будет?

— Может, тебя повысят? — насмешливо предположила Эмма. — Да ладно. Лекс, перестань, — фальшиво начала она, в то время как я изображала умирающего лебедя, склонив на стол голову, — все не так уж плохо… многие люди спят со своими начальниками. По крайней мере, это был не Родни.

Она села и протянула мне чашку чая.

Я подняла голову и положила в чашку примерно восемь больших ложек сахара.

Эмма посмотрела на меня, на ложку, потом в отчаянии покачала головой.

— Полезно в стрессовых ситуациях, — пояснила я. — Но почему? Почему это случилось со мной?

— В утешение могу сказать, что для него это тоже могло быть нелегко. Что он сказал, когда увидел тебя?

— Он ничего не сказал. Он вел себя так, как будто не помнит меня, как будто мы не провели вместе два часа, не доводили друг друга до вершин наслаждения. Хотя, с другой стороны, для него секс мог оказаться не таким запоминающимся, как для меня. — Я шмыгнула носом.

— Ага. Наконец-то мы подошли к сути дела. — Лицо Эммы озарилось пониманием.

— Ты о чем?

— О настоящей проблеме. Наконец мы добрались до истоков.

— Да что такое ты говоришь?

— А то, что тебя расстроило не то, что ты спала с парнем, который оказался твоим боссом. Ты расстроилась, когда он предпочел сделать вид, что ночи, которая была самым значительным событием в твоей сексуальной жизни, вообще не было.

— Ничего подобного, — возмутилась я и тут же поняла, что это так. По крайней мере, и это тоже. — Эмз, что же мне делать?

— Ты можешь потребовать переигровки, — засмеялась она.

— Постарайся быть серьезнее!

— А ты не хочешь сыграть с ним в его игру?

— А что это за игра? Скраббл, домино, лото?

— Ну и кто здесь недостаточно серьезен? Я хотела сказать, что, если он делает вид, что ничего не было, почему бы тебе не вести себя так же? Это на самом деле лучший выход. Просто сотри это из памяти и начни все с чистого листа.

— М-м-м… — Я обдумывала ее слова. — А знаешь, может, ты и права.

Только проблема в том, что я не могу вот так запросто взять и стереть эти воспоминания, они отпечатались у меня в мозгу, как цветное фото.

— Просто забудь, что это вообще было, так будет лучше.

Я не могу забыть это, потому что не хочу стирать это из памяти. Это был самый потрясающий секс в моей жизни, и я должна теперь это просто забыть? Ну почему жизнь так жестока? Мне необходимо еще раз испытать это. И чем скорее, тем лучше. Там, в жарком офисе, я чувствовала его запах. Не мандариновый запах одеколона, а свежий аромат его теплой кожи. Когда я чувствовала этот запах в прошлый раз, его вкус был у меня на языке…

Чтобы прийти в себя, я вспомнила Дэмьена, в носках с Микки-Маусом и в светящемся презервативе. Это подействовало на мое разгоряченное либидо как холодный душ.

Но все это очень грустно.

Я всегда думала, что важность секса сильно преувеличена. Эмма могла взахлеб рассказывать об очередной страстной ночи с каким-нибудь красавчиком, а я недоумевала, из-за чего весь сыр-бор.

Теперь я наконец узнала, что и у меня есть сексуальный драйв, и это вовсе не ржавая помятая «лада», как я всегда думала. Это полноприводная, скоростная «феррари» с форсированным двигателем. Знаю, знаю, у меня не такие идеальные формы, как у «феррари». Я буду вечно жалеть о том, что открыла для себя радости секса не в пору расцвета. Я растратила бесцеллюлитные, шелковистокожие, крепкозадые годы молодости, вела себя как профессиональная девственница, с гордостью отвергая все предложения заняться сексом в ожидании Мистера Идеала. Возможно, если бы я приняла некоторые из тех предложений, то гораздо раньше поняла бы, насколько далек от этого идеала Макс. Мысль, что я могла испытывать то, что открыл для меня Джейк, на протяжении последних десяти лет, ужасно меня удручала.

А еще больше удручало меня то, что, возможно, теперь мне придется ждать еще десять лет, чтобы испытать это снова. И это еще если мне повезет. А если не повезет, я могу никогда больше не испытать это сказочное чувство.

Дверной звонок возвестил о приходе Серены. Мне пришлось рассказывать все сначала, только на этот раз более подробно, потому что она из тех людей, которые хотят узнать все до мельчайших подробностей, чтобы представить себе то, о чем идет речь.

Она, как и Эмма, нашла ситуацию очень забавной.

Хотелось бы мне тоже веселиться вместе с ними.

Да, это будет нелегко. Всякий раз, когда я смотрю на этого парня, на ум мне приходит только ночь в отеле, когда моя одежда и мои комплексы исчезли под натиском желания.

Джейк Дэниелс. Первый в моем хитлисте.

Джек Дэниелс. Мой новый начальник.

Возможно, к проблеме нужно подойти таким образом. Два разных человека. Один — воспоминание, другой — реальность. Главное — не перепутать их, когда я буду на работе. Сегодня стоило мне посмотреть на Джейка, как я видела его и меня и… ну, в общем, вы понимаете.

Неделя на работе прошла без особых событий.

Вопреки ходившим слухам о большой чистке, о том, что полетят головы и вообще произойдут серьезные изменения, никому не указали на дверь.

Проработав два года под сомнительным руководством неистового Родни, я внезапно захотела сберечь свое место.

Я обработала заметки, клавиатура моего компьютера стрекотала, как пулемет.

Будем надеяться, что меня не уволят первой. Конечно, моя деятельность никогда не тянула на полную ставку. Обычно три дня в неделю я работала на газету, а остальное время посвящала своему роману. На этот раз весь свой талант я употребила для создания эпических статей, временно отдалив встречу с моим будущим, пока неизвестным издателем.

К счастью, я не очень часто встречалась с Джейком, большую часть своего времени он проводил на бесконечных совещаниях с руководством. Но я все еще сидела как на иголках, ни на секунду не теряя бдительности, готовая в любую секунду укрыться за полкой с папками, если он подойдет слишком близко.

С приближением выходных я наконец расслабилась. Это была самая напряженная неделя в моей жизни, и я чувствовала себя выжатой как лимон. Я собиралась спать допоздна, питаться здоровой пищей, сократить употребление выдержанного алкоголя, сделать маску, маникюр и педикюр и наконец-то на сорок восемь часов облачиться в мягкий хлопок.

К сожалению, прибытие почты поздним субботним утром уничтожило надежды на спокойный уикенд.

Сначала я обрадовалась, получив большой конверт бежевого цвета.

— Приглашение на вечеринку! Я радостно помахала конвертом перед носом у Эммы, которая сидела за столом на кухне в комбинации и расправлялась с огромной миской домашнего фруктового салата. Ее голова была обмотана полотенцем для сохранения горячего масляного компресса, и, к моему удивлению, она умудрялась раскрывать рот, не повредив при этом фисташково-зеленую «маску красоты», нанесенную на лицо. Почему это их называют «маски красоты», когда они превращают вас в настоящее чудовище?

Я открыла конверт при помощи неиспользованного ножа для масла и, вытащив открытку, прочла напечатанный замысловатым шрифтом текст.

— Он шутит! — всплеснула я руками.

— Кто? — Эмма гоняла ложкой по миске одинокую виноградину.

— Макс.

— Что ему еще нужно?

— Он прислал мне паршивое приглашение на свою паршивую свадьбу, только и всего!

— Ты шутишь?

Эмма оставила в покое фруктовый салат и сосредоточила все внимание на мне. Ее маска наконец сдалась и треснула на лбу, как всегда нахмурившемся при слове «Макс».

— Да, лучше бы мне… а что же мне делать? — Я уставилась на приглашение, держа его как можно дальше, словно боясь запачкаться.

— В смысле, что тебе делать? — Эмма взяла у меня приглашение и прочла с презрительным выражением на лице. — Корзина для мусора по- прежнему в углу… если только ты не хочешь устроить ритуальное сожжение, тогда возьми у меня в сумке зажигалку.

— Я не могу выбросить его!

— Да почему нет? Только не говори, что собираешься пойти.

— Если я не пойду, он решит, что меня это расстроило.

— Но тебя это расстроило.

— Да, но не так, как он себе это представит. Если я не пойду, он решит, что я спряталась в каком-нибудь темном углу церкви и растеклась по нефу, как оживший кремовый торт, убитая горем. Нет, мне нужно купить самую огромную шляпу в мире, пойти туда, на всех фотографиях выглядеть абсолютно счастливой за них обоих, выпить много шампанского, с улыбкой есть торт и вообще веселиться как никогда.

— К тому же ты сможешь взять слово в той части церемонии, когда говорится: «Может ли кто-то из присутствующих назвать причины или обстоятельства, по которым брак не может быть заключен?..»

— К сожалению, выходить замуж за придурков пока не считается незаконным.

— Ты уверена, что хочешь пойти? — Эмма почесала щеку, уронив в салат пару кусков маски. — Я, конечно, уловила твою мысль, но если ты переборщишь с проявлениями радости, все поймут, что это просто представление, а на самом деле ты расстроена тем, что не стоишь сейчас у алтаря с занавеской на голове.

— Да, это мысль… Может, пойдешь со мной? Ты остановишь меня, если я слишком увлекусь.

— Ни за что, — отрезала она.

— Ну, пожа-а-алуйста, здесь сказано: «…и спутник».

— Я не могу пойти с тобой. Если уж ты твердо решила явиться туда, нужно взять в спутники мужчину.

— Правда? Я могу позвать Джема.

— Я имела в виду не этот вид мужчины.

— А я и не знала, что есть разные породы.

— Я говорила о ведущем тебя под руку мужчине под кодовым названием «посмотри, насколько он лучше тебя». Убийственно великолепном, весь вечер увивающемся вокруг тебя, как будто ты — самая желанная вещь во вселенной после обезжиренного кекса.

Да, идея мне нравится, но на пути ее воплощения есть кое-какие помехи — например, непонятно, кто это будет.

— Ну и где мне раздобыть такого? — спросила я.

— Можешь попросить Мейсона.

— Ты думаешь, он соответствует требованиям? — хмыкнула я.

— Тогда Дэмьена? — Она уже меньше улыбалась.

— Даже не думай… и если следующим ты предложишь Ларри, я подожду, пока ты заснешь, и приклею восковые полоски тебе под мышки.

— О-о-о-о! — Эмма, видимо, представила себе последствия. — Ну, нам не остается ничего лучшего, как пойти и найти тебе мужчину.

Она отодвинула стул и встала.

— Надевай лицо, моя девочка. Мы едем.

* * *

Часом позже мы мчались по шоссе М25 на коктейльную вечеринку к родителям Эммы. «То, что я делаю для тебя», — мурлыкала она, с демонической яростью выкручивая руль и не снимая ноги с педали газа, двадцативосьмилетний мотор протестующе рычал.

— Делаешь для меня? Они твои родители!

— Вот именно, они мои родители, — сухо отозвалась она. — Вот и представился случай пообщаться с ними.

— Так, значит, эта несчастная вечеринка, на которую ты меня тащишь, тебя не радует?

— Господи, конечно нет… еще чего. Но у меня родился план. Ты должна заманить Гая.

— Кого заманить?

— Гая. Он друг моего отца. Мы собираемся вас поженить.

— Друг твоего отца… прекрасно! — простонала я, пытаясь натянуть на колени платье для коктейля, которое Эмма, невзирая на мое яростное сопротивление, напялила на меня, — мало мне Макса, ты еще сватаешь меня какому-то старому извращенцу с сигарой в зубах, а все остальные будут твердить наперебой, что мы просто созданы друг для друга и мне несказанно повезло.

— Алекс, друзья моего отца не обязательно точная его копия, и ты это отлично знаешь. Гай молодой, богатый, привлекательный, я серьезно тебе говорю — он не женат…

— Хорошо, и где ты меня кидаешь? Она ухмыльнулась. Это была фальшивая улыбка, фальшиво-убедительная, и она встревожила меня куда больше, чем то, что в этот момент Эмз не смотрела на дорогу.

— С чего ты взяла, что я тебя кидаю? — спросила она, глядя на меня подозрительно честными глазами.

— Он молодой, богатый, при его виде не плачут дети, и все еще не занят? Да ладно, кончай юлить, Эмз!

— А может, он еще не встретил свою половинку. Дебил!

Грузовик «Скания», шедший по левой полосе, неожиданно перестроился и подрезал нашу машину. Эмма обошла его справа, высунув в окно ругу с торчащим средним пальцем, при этом машина взревела, как центрифуга на последнем издыхании.

— Эмма! В чем подвох? — Я выползла из-под приборной панели и села на потрескавшуюся кожу сиденья, сломанные пружины жалобно скрипнули.

— Да почему обязательно должен быть подвох? Просто закоренелый холостяк…

— ЭММА!

— Ладно, ладно, — сдалась она. — индивидуальности у него не больше, чем у висящего на гвозде кукольного Петрушки, но выглядит он на все сто. Надень на него фрак — и будет улучшенная копия Тимоти Далтона.

— Ну здорово, значит, мне весь вечер придется слоняться рядом, моля Бога, чтобы он не раскрывал рта!

— А ему и не нужно разговаривать, достаточно того, как он выглядит. Более чем достаточно.

— По-моему, это не лучшая твоя идея, Эмма.

— Он просто великолепен. Можно сказать, что он воплощение физического совершенства.

— Что-то не верится. Если он так хорош, ты бы его не пропустила, — проворчала я.

— Он упакован под завязку.

— Ну и что с того? Мне нужна настоящая приманка, а не талон на бесплатный обед.

— Он водит машину твоей мечты, — пропела она.

Я насторожилась. Пусть за всю жизнь я водила только малолитражную «фиесту», но это не мешало мне питать всепоглощающую страсть к спортивным автомобилям — автомобилям, которые можно водить по-настоящему. А лучшей среди них я считаю «Альфа-Ромео-165».

— У него не… — Я затаила дыхание.

Она медленно кивнула, закусив верхнюю губу, потом скосила глаза в мою сторону.

— Вот именно. Быстрая, красная, этакий домашний динозавр…

— Так сколько, ты сказала, ему лет?

Родители Эммы обитают в богатой части Беркшира. Мои родители тоже живут в Беркшире, конечно не в таком шикарном месте, но вполне на уровне. Между ними проходит что-то вроде проселочной дороги с преувеличенно интенсивным движением.

Можно сказать, что эта дорога ведет из одного мира в другой, и это отлично прослеживается по указателям с названиями вдоль обочины. В начале пути названия вроде «Белые Ворота» или «Пять Акров» выжжены на деревянных табличках или затейливо вырезаны на металлических пластинках из местного магазина скобяных товаров, но по мере продвижения медный блеск сообщает, что вы проезжаете «Мызу» или «Дом на Взгорье». В родных местах Эммы на редких указателях названий нет вообще, только приемные часы.

Мы свернули с главной дороги и миновали — подумать только — домик привратника! (Ну ладно, я понимаю, что в нем не больше пары комнат, в которых пигмею, слегка переросшему своих соплеменников, уже будет тесновато, но все равно производит впечатление, я хочу сказать, моя первая квартира в Лондоне была еще меньше.) Мы проехали еще около мили по широкой дороге, на обочинах шелестели разросшиеся старые дубы с нижними ветками, объеденными пасущейся живностью, и наконец подрулили к дому.

Родители Эммы живут в одном из этих огромных старых георгианских замков, которые так похожи на увеличенные кукольные домики. Дорога, теперь окаймленная не деревьями, а высокой каменной стеной, заворачивала к дому, образуя круг с площадкой для экипажей перед входной дверью. Эмма припарковала свою ржаво-красную колымагу рядом с сияющими спортивными «ВMW», джипами и «порше», выставленными плотными рядами вдоль подъездной дорожки, как в автосалоне Найтсбриджа.

Я выбралась из машины. Было четыре часа пополудни, солнце светило вовсю с голубоватых небес, на озере за домом перекликались куропатки, лошади галопировали на горизонте, и «Chemical Brothers» гремели из дома так, что дрожали стекла в решетчатых рамах.

— Похоже, мой маленький братик дома, — процедила Эмма.

Ангус на семь лет моложе нее, и при встрече они радуются не больше, чем английский дальнобойщик при виде французского фермера, паркующего трактор на противоположной стороне шоссе.

— Ну и по какому поводу веселье? — поинтересовалась я, наблюдая, как из распахнувшихся дверей вывалилась порядком подвыпившая компания и, чокаясь бокалами, нетвердой походкой направилась к загону для лошадей.

— Думаешь, моим родителем нужен повод для пьянки? — Эмма захлопнула дверь машины, осыпав землю хлопьями ржавчины. — Но могу предположить, что на этот раз отмечается тридцатилетняя годовщина их совместного проживания…

Словно в ответ на последнее замечание, из дома выбежала рыдающая женщина, волочившая в каждой руке по потертому кожаному чемодану. Ее слезы меня не удивили. На ней было платье для коктейля, больше всего похожее на огромную палатку из синего бархата, места в которой хватило бы на отряд бойскаутов. Будь ветер посильнее, она бы взлетела. Я бы тоже плакала, будь на мне такое платье. Маленькое черное бархатное платье певички из третьесортного кабаре, в которое меня обрядила Эмма и от которого у меня чесалось все тело, выглядело достаточно сомнительно, но безразмерное нечто цвета полночного неба было явлением совершенно иного порядка.

Я не сразу сообразила, что ходячий театральный занавес — это мама Эммы Джулиана, Джулз для друзей, которая при этом слегка клонилась к земле под тяжестью украшавших ее руки и голову бриллиантов и золота. Просто передвижная реклама Картье. Пальцы-сардельки были унизаны сверкающей массой колец, будто на ее руках надеты бесценные кастеты. Говорят, что женщина, которая носит много колец, хочет принадлежать или подчиняться своему мужчине.

Поведение Джулз заставило меня усомниться в этой теории.

— Я ухожу от твоего отца, — рявкнула она Эмме, с трудом разминувшись с нами на пороге.

Игнорируя шедшую в ее доме полным ходом вечеринку, Джулз начала было загружать свои чемоданы в багажник грязно-зеленого «рейнджровера», остановилась, швырнула их на землю, повернулась к дочери и рухнула в ее объятия, как актер старой школы, которого по ходу пьесы закололи кинжалом, при этом окрестности огласились стенаниями.

Эмма, несомненно спрашивая себя, какого черта ей вообще пришла в голову мысль приехать сюда, умудрилась успокоить Джулз настолько, что та согласилась вернуться в дом, ломившийся от разношерстной выпивающей публики, причём каждый пытался перекричать грохочущую музыку. По-видимому, объединяло их всех только желание задержаться здесь подольше. Одежда варьировалась от вечерних платьев до курток для боулинга; заляпанная розовыми пятнами компания неподалеку явно явилась после игры в пейнтбол. Заметив викария в полном облачении, державшего по бокалу шабли в каждой руке, я практически уверилась в том, что это костюмированная вечеринка, пока кто-то, к моему искреннему изумлению, не обратился к нему «преподобный».

Джулз безропотно позволила Эмме провести себя через толпу, тяжело рухнула на стул на кухне, словно силы внезапно покинули ее, и потребовала большую порцию джина с тоником. Эмма проигнорировала заказ, но Джулз, похоже, не заметила этого, приняла предложенный стакан с водой и осушила его одним глотком, проворчав, что не мешало бы добавить в напиток лед и лимон.

— У него другая женщина, — без перехода объявила она, оторвавшись от стакана.

— Вы шутите?

У меня просто челюсть отвалилась от изумления. Даже в конкурсе красоты среди протухших йогуртов папа Эммы мог не рассчитывать на место в первой тройке.

— По-твоему, это смешно? — простонала Джулз, — О-о-о, что же мне делать? Я чувствую себя такой ненужной, такой несчастной!

Поразмыслив, я решила пока не делиться с ней своим опытом использования беспроводной дрели для борьбы с депрессией — она и так слишком возбуждена, не стоит подливать масла в огонь.

— Это совсем не похоже на папу. — Эмма обняла Джулиану, скорчив мне страшную рожу поверх ее плеча. — Не расстраивайся так, я уверена, что все разъяснится.

— Ты такая благоразумная, моя милая девочка, мое единственное утешение, что бы я без тебя делала? — Джулз опять разразилась рыданиями.

Переглянувшись, мы синхронно устремили взоры к небу.

Я поняла, что пора покинуть сцену и, улизнув, отправилась выпить глоток-другой. Отыскав для себя и похищенной бутылки «Шато-Неф-дю-Пап» тихий уголок в огромной оранжерее, расположенной в задней части дома, я решила временно прекратить поиски жертвы и, потягивая вино, наблюдала за бурлящей вокруг оргией.

Младший брат Эммы рос испорченным, противным мальчишкой. Сейчас ему уже двадцать один год, он на последнем курсе факультета управления в Оксфорде и, насколько я могу судить, остался испорченным, противным мальчишкой. Он и его приятели накачались спиртным под завязку, а многие наверняка не только спиртным, и теперь носились по дому, поливая друг друга шампанским и втаптывая креветки в турецкие ковры, или играли в классики на расчерченном черно-белыми квадратами полу холла.

Один из приятелей Ангуса, разогнавшись, заскользил по паркету оранжереи, зацепился ногой за тяжелый узорчатый вазон с росшей в нем пальмой и, проделав часть пути по воздуху, рухнул, разбив головой небольшую статую обнаженной Персефоны.

Кухня явно выигрывала в смысле безопасности, театральные миниатюры Джулз хотя бы не представляли непосредственной угрозы для жизни.

Возможно, мне стоило вернуться и выступить с небольшой речью в защиту всепрощения и смирения. Конечно, я не лучший образчик этих добродетелей — достаточно посмотреть на Макса и меня, точнее, на то, что в схожей ситуации наш тандем прекратил свое существование, — но ведь в их возрасте все иначе? Они с Рождером вместе лет сто и, в отличие от нас с Максом, готовых спорить до скончания века, обычно прекрасно ладят, — один такой же сумасшедший, как другая. Так что это не то же самое.

Эмма появилась минут через пятнадцать и со стоном плюхнулась рядом.

— А где же твоя мама? — поинтересовалась я.

— Она поднялась наверх поправить макияж. — Ухватив мою бутылку, Эмма глотала из горлышка.

— Я думала, она собирается уходить из дома.

— А, это. Она постоянно уходит из дома. Долго это никогда не продолжается. Один раз она продержалась три дня, ее лучший результат. Практически приковала себя к перилам, чтобы не звонить домой, но в конце концов не выдержала и вернулась, причем папа даже не понял, что произошло. Думал, что она ездила погостить к бабуле в Сассекс на выходные или что-то в этом роде.

— А эти разговоры насчет другой женщины?

— Да нет никакой другой женщины. Скорее всего, нашла спрятанный счет от ювелира и абсолютно обезумела. Ты же ее знаешь, просто королева драмы.

— Не очень убедительная версия.

— У нее на следующей неделе день рождения. Думаю, тогда все и выяснится.

— А, ясно… сюрприз.

— Если она не угомонится, сюрпризом он будет недолго.

Вошла Джулиана — синие тени на веках, щеки розово-оранжевые, как у куклы, крашеные в «платиновую блондинку» волосы уложены в прическу, напоминающую скульптурное изображение тарелки с пюре.

Неожиданно она подплыла к нам и заключила меня в пропитанные джином объятия.

— Послушай моего совета и не позволяй им на себе ездить, дорогая, — выдохнула она мне в лицо. Тут я поняла, что имеют в виду, говоря «пьянящий воздух». — Если в молодости приучишь Макса глотать таблетки, состарившись, сможешь развлекаться, отмеряя дозу.

Устроив поудобнее грудь в вырезе платья, словно две огромные дыни в корзине, она пошатываясь направилась к компании, на которую ее муж извергал потоки красноречия, превознося преимущества сухого корма и витаминов в таблетках для спрингер-спаниелей, и игриво ущипнула управляющего их банком. Я перевела взгляд на Эмму. Она пожала плечами и попыталась улыбнуться. — Думаю, меня удочерили.

Неожиданно все присутствующие дамы как одна устремили взгляды в сторону входной двери.

Я не склонна петь дифирамбы представителям противоположного пола, но вынуждена признать, что вошедший был настоящим воплощением мужественности. Только истинная красота может так притягивать всеобщее внимание, заставляя смолкать разговоры. А предмет этого всеобщего, и моего в том числе, восхищения, казалось, не подозревал о произведенном фуроре.

Он почесал шею, — судя по его виду, вся эта выпивающая, вопящая толпа нервировала его, — затем взял бокал шампанского с одного из подносов, которые протягивали молоденькие официантки, обступившие его со всех сторон, словно их тянуло магнитом.

— Вау! — высказалась я, оценив отличную фигуру, взъерошенные темные волосы и зеленые, как нефрит, глаза.

Я попыталась подыскать более точное определение, но красноречие внезапно покинуло меня и я смогла только повторить последнюю реплику.

— Вау! — горячо выдохнула я.

— Вот именно, — с гордостью подтвердила Эмма. — Теперь ты понимаешь, о чем я говорила?

— Это он?

Утвердительный кивок.

— Это, — сказала она, с усмешкой наблюдая за моей реакцией, — и есть Гай.

Я не знала, восхищаться мне или огорчаться. Совершенно невозможно, чтобы кто-нибудь вроде него позарился на меня, даже в парадном виде.

Великолепный Гай был немедленно пленен мамой Эммы и ее подругами, которые разогнали официанток своими сумочками от Гуччи и облепили его, как стая виляющих хвостами, высунувших языки, подгибающих лапки пуделей.

— Он прекрасен, — признала я, — беру, заверните.

Эмма, улыбнувшись, убрала с моего лица упавшую прядь, проверяя, на месте ли наложенный ею макияж.

— Думаю, это возможно. А теперь посмотрим, как устроить покупку.

Нам потребовалось некоторое время, чтобы отбить великолепного Гая у компании его галдящих воздыхательниц. Медленно угасал день за зелеными шторами, небо окрасилось в красно-оранжевые тона, вот уже стемнело, солнце скрылось за деревьями, и только тогда стервятники бросили добычу и окружили уставленный закусками буфет, начиняясь фаршированными грибами в надежде, что они впитают хотя бы часть алкоголя, поглощенного за день.

Нам удалось прижать его в оранжерее. При ближайшем рассмотрении он выглядел еще ослепительнее — эдакий смягченный вариант Эль Греко: длинное гибкое тело, острые скулы, губы, созданные для поцелуев, миндалевидные глаза, обрамленные густыми длинными ресницами.

Легко представить его прогуливающимся на закате по площади Св. Марка: смокинг, руки в карманах, шею охватывает галстук, растрепанные блестящие волосы, восхищенные итальянки с балконов бросают розы к его ногам. Ну, как в рекламе очень дорогого шампанского или лосьона после бритья с добавками, вызывающими влечение, или еще чего-нибудь такого.

Когда он смотрит на тебя, ты просто плавишься, таешь.

Чего уж там, он просто ужасно возбуждает.

Должно быть, его записная книжка заполнена телефонами меднокожих красоток, готовых примчаться по первому зову. Наверняка. Да и сегодня женщины запихивали бумажки со своими телефонами в нагрудные карманы его пиджака и задние карманы брюк. Я видела это своими глазами. Вопрос в том, знает ли он, как пользоваться телефоном… Честно говоря, даже в группе для отстающих детсадовцев можно встретить ребят посообразительнее.

Опять же, будь у него в голове больше одной извилины, быть ему законченным гадом. Называя вещи своими именами, он абсолютно тупой… очень милый, очень приятный, вылитый Адонис с виду, но полный, запредельный тупица.

Мы восемь раз объяснили ему суть дела, в конце концов до него дошло, и он согласился с неожиданным энтузиазмом.

— Так ты за? — Эмма решила изъясняться односложными словами.

Орава пьяных в стельку юнцов, разряженных в платья, похищенные из брошенных и забытых чемоданов Джулианы, с воплями пронеслась за окном. Среди них был и заливший в себя семь пинт шампанского вперемешку с «Гиннесом» Ангус, который в этот момент наступил на подол своего огромного, как шатер, красного наряда и рухнул вниз лицом в пруд.

— Ага, значит, вы хотите, чтобы я пошел на эту свадьбу с Александрой, так? Но, типа, на самом деле мы с ней не будем встречаться. — Гай провел рукой по волосам, пытаясь пробудить мыслительные способности. — Я просто должен притвориться, ага?

Он не обращал внимания на буйство в саду. — Ага… э, то есть да. Ну, как бы сыграть роль. Некоторое время он соображал, сосредоточенно нахмурив брови, потом одарил нас потрясающей — потрясающей! — улыбкой, продемонстрировав самый совершенный комплект белых зубов, что мне приходилось видеть.

— О'кей, ага, круто. Вот так прикол!

Он все-таки уловил суть и начал смеяться, издавая при этом звуки, напоминавшие вопли осла, которого кастрировали без наркоза.

— Так ты за? — с облегчением выдохнули мы, обрадовавшись скорее тому, что не придется объяснять все сначала, чем его согласию сопровождать меня на свадьбу.

— Ага, конечно, круто. Это типа розыгрыша, а меня всегда тянуло к драматическому искусству.

— Знаешь, — лукаво ответила Эмма, театральным жестом положив руку мне на плечо, — мы всего лишь хорошие друзья, и наши отношения могут не выдержать такого испытания.

Икающий смех прекратился, и он смущенно посмотрел на нас.

— Что, прости?

Мы, не сговариваясь, закатили глаза.