Сексуальная жизнь дикарей Северо-Западной Меланезии

Глава XI Любовная магия и магия красоты

Быть может, ничто так не сродни таинственному и будоражащему состоянию, которое мы называем влюбленностью, как мистическое ожидание чудесного вмешательства в свою жизнь и счастливого, неожиданного случая; в определенные психологические моменты это ощущение приходит ко всем людям и создает основу для веры в магию. В каждом из нас сидит желание уйти от рутины и заданности, и можно без преувеличения сказать, что для большинства людей ничто не является более унылым и давящим, чем жесткая определенность, которая правит миром; ничто не

является более невыносимым, чем холодная истина науки, выражающая и подчеркивающая определенность границ реальности. Даже наиболее скептически настроенные из нас временами восстают против неизбежности цепи причин и следствий, которая исключает все сверхъестественное, а с ним и любые подарки судьбы или доброй фортуны. У любви, азартных игр и магии много общего.

В первобытной общине, еще не связанной с наукой, магия лежит в основе бесчисленного количества представлений и практических действий. Megwa, которую почти с точностью можно передать нашим термином «магия», для тробрианца — сила, коренящаяся в человеке и передающаяся ему из поколения в поколение через посредство традиции. Эта сила может активизироваться, только если выполняется какой-нибудь соответствующий случаю ритуал, произносятся соответствующие магические формулы и соблюдаются особые табу. Во всех случаях, относящихся к любви, это имеет первостепенную важность. Магия может наделить привлекательностью и вызвать любовь; магия может охладить чувство в супруге или любовнике; магия, наконец, может сделать человека красивым или увеличить его красоту.

1. Значимость красоты

Магия, цель которой — увеличить личную привлекательность прибегнувшего к ней человека настолько, чтобы он смог стать эротически неотразимым для какого-нибудь индивида противоположного пола, — это лишь один из существующих видов магии красоты. Внешность и очарование личности ценятся не только в амурной сфере. Женщина в первую беременность, как мы знаем, — объект тщательно разработанного ритуала, с заклинаниями, направленными на увеличение красоты ее тела, что никоим образом не имеет целью усилить ее привлекательность для мужчин. Для собственного мужа она табуирована в сексуальном смысле, а возможность адюльтера в этих обстоятельствах для туземцев без преувеличения отвратительна в моральном отношении. Опять же, в другой моей работе[91] описаны обряды магии красоты, проводимые на особой платформе во время заморской экспедиции: они не имеют эротического оттенка (половые контакты в подобных случаях и впрямь часто табуированы), но их цель — сделать шарм визитеров настолько неотразимым, чтобы их одарили множеством ценных украшений. Герои времен предков, делавшие себя красивыми по причинам, ничего общего не имеющим с сексом фигурируют в мифах о kula («Аргонавты...», гл. XII). При всеобщем и активном интересе к личной привлекательности важно отвести практике той магии красоты, которая преследует непосредственно сексуальную цель, — подобающее ей место.

2. Мали красоты по случаю торжественных церемоний

Описывая возможности, которые дают праздники для восхищения людей друг другом и для их общения, мы ясно показали, как важны при этом красота и умение танцевать, а также «манеры». Магия красоты - это часть подготовки индивида перед всеми большими праздниками; особые заклинания произносятся над определенными частями тела в процессе ухода за ними и обмывания, а также во время их украшения. Это всегда делается в последний, кульминационный, день праздника танцев (usigola) или состязательных игр (kayasd), во время третьего пира, которым они и заканчиваются (гл. IX, разд. 3, 4). Прежде чем мы сможем понять сущность и значение магических обрядов красоты, необходимо отдать себе отчет в том, какое напряжение, какой интерес и спортивная злость сопровождают эти состязательные выступления; поэтому с позиций наблюдателей ритуала мы должны дать краткое описание магических действий, но без того, чтобы возвращаться к играм и развлечениям, вокруг которых они вращаются (см. выше, гл. IX, разд. 2).

Праздничный период, длящийся двадцать восемь дней, всегда начинается, как мы знаем, в полнолуние, следующее за возвращением духов предков. Он открывается ритуальным распределением пищи (sagali) (илл. 71 и 72). Sagali- очень важный институт на Тробрианах; он сопровождает большинство церемоний, таких как похоронные обряды, поминальные торжества, всевозможные состязания и ежегодный сезон развлечений. Похоронные sagali (раздачи), которые являются наиболее важными, основываются на клановом и субклановом делении (см. гл. VI, разд. 4; гл. XIII, разд. 5): члены одного клана всегда действуют как раздатчики, а мужчины других кланов — в роли получателей пищи.

В другие времена наделение пищей следовало иному социальному принципу. Но во всех случаях в роли «хозяина раздачи» (tolisagali) выступает глава локальной общины. Он и его родичи, шагая между кучами ямса, обговаривают, как они будут делить корнеплоды, обсуждают все и запоминают (илл. 71). После этого та же группа медленно переходит от одной кучи к другой, и хозяин либо его глашатай выкликает имя получателя или говорит о нем описательно. Когда это проделано, мужчины уходят с площади, а спустя какое-то время женщины из числа родственников каждого получателя набирают ямс в корзины и относят их в свои амбары (илл. 72). В небольшом sagali, таком, какое устраивает община по случаю начала сезона танцев или игр, обязанность обеспечения едой всегда ложится на хозяина и его родственников, в то же время слава (butura) от такой раздачи увеличивает их престиж; те же, кто получает еду, ответственны перед хозяевами за успех предстоящих увеселений.

Фактически раздача накладывает на всех участников обязательство продолжать танцы, игры или любой избранный вид выступлений на протяжении всего отведенного на это времени. В usigola (период танцев) каждую кучу ямса отдают, в зависимости от ее размера, особому классу участников. Одна из самых больших куч обычно достается лидерам круговой пляски (tokolimatala). Трое мужчин, исполняющих сложный фигурный танец, торжественный kasawaga, получают равные по объему большие порции. Певцы (tokwaypo 'и), группа безусловно важная, тоже занимают свое особое место в такой раздаче. Более мелкие кучи разной величины отдают барабанщикам, статистам, занятым в фигурном танце, мальчикам, поймавшим игуану, чтобы натянуть ее кожу на барабан, и всем остальным жителям деревни, в зависимости от их роли в происходящем. Поэтому в sagali (раздаче еды) подчеркивается относительная значимость каждой группы, что вызывает определенную напряженность и ревность, а с другой стороны — известную гордость.

В первый день магические обряды производятся над витой раковиной и над пищей. В такую раковину дуют в этот день, а также в течение всего танца; еду же закапывают в том месте, где дорога подступает к деревне. Оба обряда нацелены на то, чтобы за счет магии усилить великолепие выступления. Заговоренная витая раковина возвещает о предстоящем выступлении вибрирующим звуком, говорящим о присутствии магической силы. Захоронение еды выражает желание иметь достаток в деревне и является символом такого достатка; считается, что оно может обеспечить его. Я не сумел добыть формулу этого магического обряда, поэтому моя информация о нем всего лишь приблизительна.

После этих ритуалов начинается сезон танцев. Вначале много сил уделяется разучиванию движений, репетициям и предварительным состязаниям. В середине месяца проводится вторая sagali (раздача еды), называемая katumwalela kasakasa (опробирование ранга и очередности). В такой день исполняется особый танец, но никакие другие обряды не проводятся. Наконец, в следующее полнолуние наступает kovayse (завершение), которое длится три дня и является главным праздником всего сезона. За два дня до полнолуния происходит грандиозная общинная трапеза, когда едят саго или пудинг из таро (илл. 5 и 86). Этот день называют itavakayse kaydebu («изготовление щита для танцев») или itavakayse bisila («изготовление вымпела из пандануса»), имея в виду щит и вымпел, которые используют в танце. На следующий день, называющийся itokolukwa 7, повторяется та же самая процедура. И в оба эти дня исполняются ритуальные танцы.

Третий день называется luvayam, «день завершения», или lapula, «день закругления», и представляет собой великое событие. Приглашаются люди из многих деревень, они начинают прибывать утром, вскоре заполняя собой всю деревенскую улицу и прилегающее пространство. Каждая община сидит группой, устраиваясь на циновках, в окружении корзин и детей. Те, кто находится в более близких отношениях с хозяевами, помогают им в приготовлениях. Местные жители, с серьезными решительными лицами, быстро движутся взад-вперед между гостями, нарядно одетые, а некоторые уже разукрашенные для танца (мужчины могут быть в женских травяных юбках, при том, что их тела целиком убранны цветами и ценными украшениями). Утром представление начинается со вступительного кругового танца, mweli (как на илл. 58, 65, 82). За mweli примерно в полдень следует ритуальный фигурный танец (kasawaga) (илл. 73). Все исполняется в полном парадном облачении и с большой отдачей - ради внимательно наблюдающих зрителей.

Однако это всего лишь подготовка к тому, что последует дальше. После полудня начинается уже настоящая обрядовая церемония. Танцоры должны теперь в ритуальных целях умыться, одеться и украсить себя. Тем временем гости и остальные жители деревни участвуют в раздаче еды и пируют. Вскоре после полудня блюда печеного ямса, бананов и кокосов, а иногда также и рыбы подносятся гостям и раздаются каждой общине в качестве mitalela valu («глаза деревни» — метафора, которую я не сумел раскрыть). Эта раздача — обычно повод для большого веселья и грубых шуток, которыми традиционно обмениваются дающие и получающие. Затем каждая группа принимается за свою порцию, сидя вокруг блюда и повернувшись спиной к членам других деревенских общин, как того требуют хорошие манеры.

Подытоживая наш рассказ о раздачах пищи, добавим, что следом за этим идет другое sagali, в котором выступающие, теперь полностью одетые и украшенные, вручают подарки своим tabusia (сестрам отца и их дочерям). Это — вознаграждение за обряды магии красоты, которые женщины для них проделали и к описанию которых мы теперь приступаем.

3. Магия красоты: ритуал омовения

Ритуальное омовение и обряжение танцоров с магической целью проделывают женщины особой категории, а именно те, кто находится с ними в отношениях tabu. Более полно об этих женщинах и их месте в общественной организации нам предстоит рассказать в последующих главах (гл. XIII, разд. 6, см. также гл. VIII, разд. 2). Здесь же нужно только упомянуть, что идля мимолетных интрижек, и для более стабильных связей, и для брака они — санкционированные и подходящие партнерши (см. также гл. IV, разд. 4). Это именно их обязанность - готовить мужчин к танцу, надевать на них украшения, цветы, раскрашивать их и проделывать особые магические обряды для каждой стадии выступлений. Этим данный ритуал отличается от магии красоты, характерной для kula, где каждый мужчина сам проделывает магический обряд и сам себя обряжает. С другой стороны, это во всех отношениях схоже с ритуалами магии красоты, проделываемыми в обряде первой беременности (см. выше, гл. VIII, разд. 2).

Ритуальному одеванию, как всегда, должны предшествовать ритуальное омовение и очищение, идущие под непрерывный аккомпанемент соответствующих заклинаний. Танцоры и их свита должны теперь собраться за околицей деревни, в роще, обычно неподалеку от водоема (илл. 74). Пока парни ждут, их tabula произносят заклинания над кокосовым волокном, которым будут, как губкой, тереть кожу; над мягкими листьями (обычно от кустарника wageva), которыми будут кожу осушать, как полотенцем. Вот в свободном переводе формула kaykakaya (омовения) для заклинания кокосового волокна[92]:

Полирование, отполирование,

Очищение, вычищение,

Есть клочок волокна,

Моего собственного., хорошего волокна, бодрящего волокна,

Волокна, которое как утренняя звезда,

Которое как полная луна.

Я чищу его грудь, я улучшаю его голову,

Я улучшаю его грудь, я чищу его голову,

Они влезают на столб (чтобы восхищаться),

Они повязывают тесемку лести вкруг его колен.

Эта формула едва ли нуждается в каком-либо комментарии. Она содержит (как и большинство магических формул) утверждение желаемого результата. Она начинается с простого называния действий по очистке, а затем превозносит ценность кокоса, сравнивая его с утренней звездой и полной луной. Следует помнить, что качество, заклинаемое в кокосовом волокне подобным образом, позже - через трение - передастся коже купальщика. Идея светлого цвета как признака красоты ясно выражена. Завершается формула преувеличенным описанием результата, который будет достигнут благодаря магии. Речь идет об обычае забирать кусочек украшения с тела танцора или, когда дело касается людей высокого ранга, повязывать тесемку вокруг его ноги или руки — дабы выразить свое восхищение. Это проделывается со словами:

Agu tilewa Ч («моя повязка лести») и должно быть отдарено обожаемым танцором, который

делает соответствующий подарок, тоже называемый tilewa 7 — «подарок лести».

Над листьями, используемыми для осушения кожи, произносится следующая формула:

Я таскаю и таскаю, я таскаю туда-сюда,

Я таскаю мои осушающие листья.

Есть один вид впитывающих листьев,

Листья моих товарок;

Увядшие, пересохшие это листья.

Есть другой вид листьев, моих осушающих листьев.

Листья, принадлежащие мне, Ибо'умли,

Это хорошие, бодрящие, сверкающие листья.

Здесь вновь перед нами обычное утверждение, но три средние строки весьма любопытны, поскольку демонстрируют то, что можно было бы назвать типичным приемом соотнесения в магии. Магия говорящего, который (или которая) в таких случаях всегда упоминает свое имя, превозносится за счет магии его (или ее) товарищей. Данный тип фразеологии преобладает в магии, применяемой в состязательных видах деятельности[93]. Таскание листьев, упомянутое в первой строке, относится к срыванию их с дерева и для магии является типичным выражением.

После того, как кокосовое волокно и листья заговорены, каждый мужчина берет у своей tabula «губку» и «полотенце» и оборачивает их листьями, чтобы ни одно магическое свойство не улетучилось даже за короткое время перехода от места, где они все собираются, до водоёма, куда мужчины сразу направляются, оставив женщин позади. Прибыв туда, мужчины снимают всю одежду и украшения и начинают мыться, счищая с себя всю краску, оставшуюся еще с утра. Первым из обертки вынимается кокосовое волокно, и с его помощью мужчины очищают кожу. Они трут себя тщательно и серьезно, со скрупулезной дотошностью, чтобы ни один участок кожи не остался незатронутым. Лицо и грудь, пожалуй, выскребают наиболее основательно. С тем же дотошным вниманием к деталям кожу высушивают при помощи мягких впитывающих листьев. Вслед за этим мужчины возвращаются к своим заклинательницам, которые их поджидают.

4. Магия красоты: обряд украшения

Тем временем женщины готовят разные косметические вещества. Каждый юноша перед тем, как мыться, снимает наиболее драгоценные украшения, такие как пояс из раковин, раковинные браслеты и ценные ожерелья, и оставляет всё у своей tabula; теперь процесс обряжения можно начинать. Первым наступает черед смазывания тела заговорённым кокосовым маслом, это всегда — следующая стадия после мытья (магическую формулу кокосового масла я раздобыть не смог). Когда маслом хорошенько натерта вся поверхность кожи, что делают сами мужчины, а не женщины, последние приступают к поглаживанию кожи перламутровой раковиной (kayeki или kaydobu) (илл. 75). Медленно и осторожно каждая tabula нажимает гладкой раковиной сверху вниз на его щеки, руки и грудь, а горизонтально — проводит ею через весь лоб, и если произносит формулу, то делает это четким, внятнымголосом. Слова всегда должны произноситься в лицо юноше, которого tabula гладит.

Кто совершает обряд магии красоты? — Чтобы усилить красоту, заставить ее появиться. Кто делает это на склонах Обукулы? — Я, Табалу, и мой кросскузен Квайвайя. Мы совершаем обряд магии красоты. Я разглаживаю, я удушаю, я отбеливаю! Голову твою я разглаживаю, я улучшаю, я отбеливаю! Щеки твои я разглаживаю, я улучшаю, я отбеливаю! Нос твой я разглаживаю, я улучшаю, я отбеливаю!

Горло твое я разглаживаю, я улучшаю, я отбеливаю! Шею твою я разглаживаю, я улучшаю, я отбеливаю! Плечи твои я разглаживаю, я улучшаю, я отбеливаю! Грудь твою я разглаживаю, я улучшаю, я отбеливаю! Яркая кожа, яркая; пылающая кожа, пылающая.

Начальные фразы формулы вновь представляют собой типичный образчик тробрианской магии. Они отражают традиционную филиацию реального действующего лица. Произнося их, заклинатель действует не от собственного имени, но как представитель, так сказать, первоисточника магии. Он — или в данном случае она — даже мысленно обращается к тому месту, откуда пришла магия: в описываемых обрядах — к склонам Обукулы, где возле деревни Лаба'и есть первобытная пещера[94]. Из этой пещеры, согласно традиции, появились первопредки клана. Там также вырос и жил вместе с матерью культурный герой Тудава. Это — центр традиционной магии, обычая и закона. Приведенная формула указывает на связь говорящего с двумя предками самого знатного субклана, носящего имя одного из них (Табалу). Форма заклинания предполагает, что имена могут быть либо мужскими, либо женскими. На практике, чтобы указать, кого называют — мужчину или женщину, — обычно добавляют префикс мужского пола Мо- или женского пола Бо-. Так, старый вождь Касана'и, который еще был жив во время моего первого посещения Тробриан, звался М'табалу, а один из его племянников - Квайвайя. Соответственно женские формы были бы Ботабалу и Боквайвайя. В остальном данная формула типична для всех длинных заклинаний и шаг за шагом повторяет ритуальные прикосновения к зак- линаемому объекту. Из всех обрядов магии красоты это самая длинная формула и самое подробное действие.

После того, как тело умастили и разгладили жемчужной раковиной, происходит ритуальное наложение косметики. Рот разрисовывают раздавленным орехом бетеля под пение следующих слов:

Красную краску, красную краску туда. Красную краску, красную краску сюда. Красная краска моих

товарищей, Она сухая, она пересохшая. Красная краска, моя красная краска Принадлежащая мне,

Ибо'умли; Она хорошая, она живая, она сверкающая: Моя красная краска.

Этот заговор сходен по форме с заговором листьев wageva.

Когда рот уже разрисован красной краской, а, возможно, нанесены на лицо и несколько линий того же цвета, тогда ароматной черной косметической краской sayaku на щеках и на лбу для красоты рисуют спирали (илл. 76) и одновременно произносят следующие слова:

О, черная краска, о, живая черная краска!

О, черная краска, о, украшающая черная краска!

О, черная краска, о, милая черная краска!

Яркие глаза, яркие, блестящие глаза, блестящие.

Потому что это моя sayaku.

Украшающая, впрямь соблазняющая черная краска.

Затем гребнем вычесывают волосы под аккомпанемент такого заклинания:

Кто совершает обряд магии красоты —

Чтобы усилить красоту, заставить ее появиться?

Кто делает это на склонах Китумы?

Я, Ибо'умли, совершаю обряд магии красоты,

Чтобы усилить красоту, заставить ее появиться.

Я делаю это на склонах Китумы.

Хорош мой гребень, силен мой гребень,

Мой гребень — как полная луна,

Мой гребень - как утренняя звезда.

Потому что это мой гребень,

Он украсит меня,

Он сделает меня по-настоящему любимым.

Имя Ибо'умли, очутившееся в этом и в одной или двух предыдущих формулах, - это имя

моего информатора. Упомянутая местность Китума, кажется, где-то на востоке архипелага, но мой информатор не мог точно указать, где она находится.

Теперь туалет почти завершен. Танцоры украшены красными цветами, ароматными травами (уапа) и гирляндами butia, которые всегда цветут в это время года (илл. 77). Произносятся соответствующие заклинания, однако я не стану приводить их здесь, поскольку, хотя они и есть у меня, я не могу удовлетворительно перевести их. Наконец, уже без помощи магии на танцоров надевают такие ценные украшения, как пояса, браслеты, ожерелья и последнее (но отнюдь не худшее) — головные украшения из перьев. Указанная последняя стадия туалета выполняется мужчинами (илл. 78).

5. Магия безопасности и магия славы - на праздниках

В тщательно разработанном ритуале приготовления к танцу есть нечто, указывающее на напряженность эмоциональной атмосферы, которая характерна для таких больших праздничных сборищ. Такая исключительная возможность показать себя оказывает воздействие на целый комплекс опасных страстей, одновременно и вытекающих из духа соперничества, и порождающих его.

Пока в роще над танцорами произносят заклинания, дабы придать им дополнительно красоты, силы и мастерства, в деревне проводят два других вида магических обрядов, причем один из них является мерой защиты. Туземцы глубоко убеждены, что враги деревни применяютпротив танцоров черную магию, и сильно опасаются этого. Превосходство в танцах — действительно одно из тех опасных достижений, которые возбуждают великую зависть и против которых многие злые колдуны применяют свои силы. И действительно, среди симптомов, по которым определяют колдуна-убийцу, важное место занимают метки на трупе его жертвы, означающие: «Этот мужчина был убит за свое превосходство в танцах»[95]. Существует особая вредоносная магия, называемая kaygiauri и применяемая против танцоров, а в действительности — и против всех зрителей, исключая самого колдуна и его друзей. Я не сумел разузнать какие-либо детали об этой магии: как она осуществляется или каково ее предполагаемое действие. Но я сам видел людей, готовивших противоядие и производивших над танцорами обряды контрмагии. Когда ритуальный туалет завершался, изготовлялись небольшие пакетики, содержавшие магически обработанные корни дикого имбиря, герметично завернутые в листья. Содержимое пакетиков колдун жевал, а потом выплевывал на тело танцоров. Вслед за этим он брал несколько душистых листьев (kwebild), бормотал над ними короткую формулу, а затем всовывал их в браслеты танцоров.

Действие упомянутых злобных чувств на деле не ограничивается только сферой идей и представлений. Вероятность драки в ходе кульминационного дня праздника kayasa не вполне исключается даже сегодня. Я никогда не присутствовал при ситуации, когда страсти разгораются настолько, что переходят в шумную ссору, и тем не менее я не сомневаюсь в жестокости и беспощадности, свойственных поведению как участников выступления, так и толпы, не сомневаюсь в определенном всеобщем нервическом недоверии и стремлении каждой группы держаться вместе; это подтверждается рассказами и самих туземцев, и в целом имеющейся у меня информацией о том, как проходили такие мероприятия в прежние времена.

Тогда туземцы обычно появлялись полностью вооруженными, с копьями, деревянными палицами, дротиками и щитами; все общины стояли группами, в которых каждый мужчина был настороже, подозрительный ко всем чужакам и готовый к возможным неприятностям. По мере того, как интерес к выступлениям нарастал, люди проталкивались вперед, более тесный физический контакт вызывал подозрение колдуна, и уже что угодно могло стать сигналом к драке. Присутствие женщин в разных группах было другим важным источником опасности — ввиду сексуального соперничества.

К зависти и ревности, а также взаимному недоверию нужно добавить еще и страстное желание славы (buturd). Оно находит себе полное и самостоятельное выражение в еще одном типе магии, который, вместе с магией красоты и специфическим средством против вражеского колдовства, с азартом пускается в ход в атмосфере всеобщей экзальтации, охватившей деревню. Это магия uributu, «распространения славы» (uri — от «won», ударять, наносить легкий удар, распылять; ЪиШ — корень от «славы»). Пока танцоры готовятся под деревьями деревенской рощи, пока на центральной площади в разгаре раздача еды, заклинатель славы, to 'uributu, приступает в своем доме к «изготовлению славы» для своей общины. Он — тот самый человек, который в первый день торжеств месяц тому назадпроводил важный магический обряд витых раковин и захоронения пищи. Кроме того, это он утром приготовил площадку для танцев, ритуально подметая baku (центральную площадь) заговорённой метлой. Теперь приходит момент самого важного его выступления. На большую циновку, сложенную так, что она скрывает их, он помещает барабан, витую раковину и несколько кусков тростника (dadam). Затем в открытое устье этого импровизированного магического мешка он пропевает свои заклинания. К сожалению, получить звучащую при этом формулу мне не удалось.

Задача колдуна бывает выполнена, когда танцоры готовы, полностью одеты и ждут начала lapula, или финального танца (илл. 79). Заклинатель дает одному из барабанщиков магический барабан, а другой мужчина берет заговорённую полукруглую раковину. Теперь в ожидании сигнала танцоры, певцы и барабанщики становятся в позицию. Сигнал подают заклинатель славы и один или два его помощника. Они бегут с деревенской улицы на центральную площадь и держат в руках магический тростник. Каждый из них должен держать обе руки на тростнике, который указывает в направлении земли. Время от времени они стучат тростником по земле, издавая на высоких нотах пронзительные крики (igo-vasf). Достигнув противоположного конца площади, они оборачиваются и подкидывают тростник в воздух.

Мужчина, который поймает тростник, выигрывает очко в этом соревновании за славу, и когда о празднике станут судачить и называть имена героев, о нем заговорит весь дистрикт. Потом мужчины с тростником издают другой весьма громкий вопль, и он становится сигналом к тому, чтоб барабанщики ударили в барабаны, чтоб витые раковины загудели, а танцоры начали свое последнее выступление.

6. Любовная магия

Сейчас мы подходим к наиважнейшей системе магии, связанной с эротической жизнью Тробриан, — к магии любовной. Если магия красоты всегда ассоциируется с ритуальными событиями, такими как kula (ритуальный обмен), празднование первой беременности, kayasa (период состязаний) или usigola, то любовной магией занимаются при любом удобном случае. Если, опять же, магические обряды красоты всегда выполняются открыто и публично, то любовная магия — дело частное и ее обряды выполняются по инициативе самого индивида. Это, конечно, не значит, что в том, что касается любовной магии, есть элемент недозво- ленности или тайны. Люди, практиковавшие ее, хвастаются и рассказывают, как они проделывали эти обряды. Точно так же, исходя из существа самих обрядов, невозможно было бы вовсе скрыть их от объекта воздействия. Любовная магия делается запретной только тогда, когда запретной является сама любовь — как, например, в случае, когда она направлена на жену вождя или еще какую-нибудь табулированную персону. Уже упоминалось, что данная магия является элементом системы. Система магии на Тробрианах — это серия заклинаний, которые сопровождают отдельные звенья в цепи связанных между собой видов деятельности и выполняются в строгом порядке, повторяющем последовательность всей цепочки. В хозяйственных занятиях, таких как возделывание огородов, рыболовство, строительство каноэ или экспедиции kula, или, с другой стороны, в только что описанной магии красоты обряды сопутствуют каждой последовательной фазе предприятия, которое, естественно, осуществляется в определенном порядке.

Но существуют иные области магии, где система обладает несколько иным характером. Например, колдуна считают истинной причиной болезни. Действительно, черная магия должна быть эффективной и в конечном счете фатальной, при условии, что она проделывается надлежащим образом, с должным соблюдением всех условий, и что она не встретится с более сильной контрмагией. Колдун начинает атаку, его жертва защищается, обеспечивая себя контрмагией и используя все, что только может противодействовать стопроцентной эффективности черной магии. Даже если колдун удачлив или удачлив отчасти, насылаемая им болезнь не развивается по заранее известной линии, в отличие от заранее известного развития растений в огороде. Отсюда следует, что система, о которой идет речь, не может повторять твердую последовательность событий. Вместо этого система черной магии состоит из последовательности заклинаний и обрядов, которые постепенно наращивают силу. Если колдуну сопутствует успех, то нарастающая сила его заклинаний производит более быстрое разрушение жертвы, вплоть до наступления смерти. Если планы колдуна расстраивают, то он применяет все более и более сильные формулы в надежде настичь свою жертву, невзирая на барьер из предосторожностей, неблагоприятных обстоятельств и контрмагии, которой жертва себя защищает.

Рассмотрим черную магию, но не с точки зрения туземца, а глазами этнографа. Колдуну либо платят за то, чтобы он разделался с жертвой, либо он действует по собственным мотивам. Может случиться, просто по совпадению, что его жертва более или менее серьезно заболеет в течение нескольких недель после первоначальных действий. Поскольку черную магию часто декларируют и всегда подозревают, то болезнь относят на ее счет. Если станет известно, что могущественный колдун, находящийся на содержании вождя, взялся за дело, эта новость может оказать серьезное воздействие на жертву. Из этого не следует, что человек совершенно сдается и умирает, но подозреваю, что время от времени такое случается[96]. Однако, как правило, если прессинг велик, жертва мобилизует все средства защиты. Человек задействует контрмагию, окружает себя по ночам вооруженными часовыми, переезжает в другое место, изменяет свою диету и соблюдает все табу и прочие условия выздоровления. Таким образом, мы констатируем в вооображении пациента взаимодействие двух сил, соответствующих взаимодействию двух реальных сил в организме, а именно: сопротивляемости и болезни. Развитие системы магии, сопровождаемое развитием системы контрмагии, протекает бок о бок с борьбой, которую ведет организм с разящей силой бактерий или со злокачественными изменениями. Как только колдун решился применить чер- ную магию или получил за нее вознаграждение, он должен осуществить весь репертуар, начиная с первой формулы и кончая заключительным «нацеливанием косточки», — даже если ему в конце и придется потерпеть поражение. Пожалуй, лучше всего отсутствие успеха у колдуна извинит случайно нарушенное им табу, но наряду с этим неэффективность его магии могут объяснить и неудача заключительного этапа, когда нужно правильно применить заговоренные субстанции, и наличие мощной контрмагии. После такого провала колдун выжидает время и ищет подходящего случая, такого, например, как действительная болезнь его жертвы. Затем он вновь приступает к делу. Ведь хотя туземцы и верят, что реальную болезнь (silami) может вызвать только магия, они вполне осознают, что нездоровье (katoulo), которое вполне может быть естественным, создает превосходную почву для действия колдовства.

Ради раскрытия сущности любовной магии необходимо было расширить задачу вплоть до выяснения как общего характера всех магических систем, так и различия между, с одной стороны, системой магии, следующей за естественным развитием какой-либо деятельности или начинания, с другой стороны, — системой, курс которой определяется случайной игрой неизвестных заранее факторов. Любовная магия тоже имеет дело с конфигурацией таких возможностей и элементов, которые не следуют заданным естественным курсом. Здесь тоже существует очень сильная убежденность, что любовная магия, должным образом осуществленная и не встретившая противодействия, - непобедима. Nanola (центр сознания и эмоций) мужчины или женщины не может сопротивляться полной и последовательно проведенной серии обрядов и заговоров; даже если первоначальными действиями он был не более чем задет, то совокупному обряду он вынужден будет поддаться (при условии, что магия не встретит противодействия). Ибо для объяснения неудачи с любовной магией тоже всегда находятся причины: заклинатель мог оперировать неточными словами или мог нарушить условленное табу, или контрмагия могла расстроить его без пяти минут успешные попытки. Как и при любой другой попытке управлять случайными процессами, используя сверхъестественные приемы, надежность магии бывает абсолютной только при абсолютно совершенных обстоятельствах; она, так сказать, никогда не достижима на практике, хотя теоретически может провозглашаться.

7. Обряд и заклинание в любовной магии

Отслеживая практику любовной магии в ее последовательных стадиях, мы не должны забывать об антураже тробрианского любовного романа: об обычной деревенской жизни и традиционных формах общения полов. Хотя говорится, что практикуют указанную магию девушки, инициатива чаще принадлежит мужчинам. Любовная история начинается привычным образом: юноша увлекается девушкой. Если чувство его безответно и сразу завоевать расположение девушки не удается, он прибегает к наиболее действенному средству ухаживания, то есть к магии. Как и в обычных обрядах магии красоты, он должен сперва вымыться или искупаться в море.

Этим он делает себя красивым и привлекательным; тем же самым обрядом он еще и пробуждает ответное чувство в сердце возлюбленной. Предположим, наш герой живет у моря. Направляясь к берегу, он набирает в зарослях мягкие впитывающие листья кустарника wageva, silasila или ponatile, а еще листья с дерева, обладающего особо гладкой и чистой корой, — предпочтительно reyava и gatumwalila. Он заворачивает всю охапку в какой-нибудь большой лист и монотонно пропевает над ним специфическую формулу омовения. Она со- ответствует аналогичным заклинаниям из обрядов магии красоты в kula и магии красоты, описанной в предыдущих разделах.

Одно из заклинаний kaykakaya в любовной магии, которым я располагаю, можно передать в вольном изложении следующим образом:

Заклинание kaykakaya

Листья грязи и листья очищения,

Листья грязи и листья очищения,

Гладкие как кора дерева reyava,

Как хвост опоссума.

Мое лицо сияет красотой; .

Я очищаю его листьями;

Мое лицо, я очищаю его листьями,

Мои брови, я очищаю их листьями.

И так далее.

Затем юноша должен называть разные части головы и тела, добавляя каждый раз слово ayolise, которое переводится здесь как «я очищаю листьями». Вот части тела, названные информатором, сообщившим мне текст заклинания: голова, лицо, брови, нос, щека, подбородок, рот, горло, плечи, гортань, грудь, бока, подмышки, ягодицы, бедра, колени, икры и ступни. Формула затем имеет продолжение:

Прекрасным пусть останется мое лицо,

Сверкающим пусть останется мое лицо,

Жизнерадостным пусть останется мое лицо!

Это больше не мое лицо,

Мое лицо - как полная луна.

Это больше не мое лицо,

Мое лицо - как круглая луна.

Я пробиваюсь,

Как маслянистый раскрывающийся листок арековой пальмы,

Я появляюсь,

Как бутон белой лилии.

После этого заговорённые листья тщательно заворачивают, дабы они не растеряли магическую силу (kayawa), и молодой человек моется в воде. Полностью закончив мытье, он открывает сверток и заговорёнными листьями протирает всю кожу и осушает ее. В этом месте обряд приобретает специфику и делается частью системы любовной магии, поскольку листья, использованные указанным образом, выбрасываются в море со словами:

«Kirisana akaykakaya, kula kworisaki matana... (далее следует имя девушки. — Б.М.)». Слово kirisana, известное также в форме kirisala или karisala, обозначает то влияние, которое мечта о юноше, спровоцированная магией, способна оказать на средоточие эмоций девушки — сердце, как сказали бы мы, или живот, как считают туземцы[97]. Данное слово можно было бы передать как «заклятие, или влияние магического действия на возникновение мечты». Глагольная форма звучит как korisaki, где суффикс ki выражает активность. Перевод всего предложения поэтому будет выглядеть следующим образом: «Мечта-заклинание моих чар kaykakaya, иди и как следует повлияй на глаз такой-то [девушки]».

Таким образом, обряд имеет двойственный эффект: как и вся магия, связанная с мытьем, он делает мужчину красивым и он же доносит до сознания девушки сладкие мечты о юноше. Туземцы, сравнивая это с ритуальным бросанием растений в море, говорят: «Как листья будут носиться по волнам и двигаться с морем то вверх, то вниз, так и душа девушки будет вздыматься и опускаться».

Что за этим последует, зависит — как и в колдовстве — от результативности того, что было выполнено прежде. Если возлюбленная сдается легко, то, возможно, будет произнесена еще одна формула, дабы привязать ее к себе надежнее. Но если магия мытья оказывается совсем безуспешной, то предпринимается вторая атака на осаждаемое сердце — средствами более сильной магии, называемой kasina.

Она должна действовать через рот. Кусочек пищи или ореха бетеля (сегодня в этой роли выступает табак) — заговаривают и дают девушке. Магия мытья уже заставила ее больше интересоваться своим поклонником, и, хотя она еще не готова сдаться, возможно, она и попросит себе такой маленький презент. В любом случае она не отвергнет подобное под- ношение, даже если будет подозревать, что оно предлагается с каким-то умыслом.

Заклинание kasina

Мои сверкающие украшения, моя белая кожа! Я возьму лица моих товарищей и соперников. Я сделаю

так, что их отринут.

Я возьму свое лицо, лицо мое (далее следует личное имя), И я получу повязку лести за него . За мое красивое, как полная луна, лицо.

Быть может, сравнение из последней строчки и не заставило бы затрепетать сердце белой девушки, но для тробрианца полная луна — это символ цвета и округлости, имеющих для него более привлекательный эмоциональный смысл, чем для нас. Упомянутой «повязке лести» (tilewa 7) уже давалось объяснение выше (разд. 3).

Когда девушка съедает названный маленький douceur[98], магия попадает к ней внутрь и будоражит ее сознание. Уже есть неплохой шанс на то, что ее чувства склонились в благоприятную сторону, однако в запасе остается еще более сильная магия. Первая атака, как мы видели, велась через бесплотное посредство мечтаний; вторая — самым что ни на есть материальным способом, через поедание; незадействованными остаются еще два чувства: осязание и обоняние. В любовной магии они считаются наиболее восприимчивыми.

Поэтому следующий обряд концентрируется вокруг ароматного растения, именуемого kwoyawaga, которое растет только на восточных островах и которое приходится выменивать главным образом с Китавы. Это растение помещают в сосуд с кокосовым маслом и произносят над ним следующее заклинание:

Заклинание kwoyawaga

Развертывайся, свертывайся,

Развертывайся, свертывайся,

Я срезал, я резал, я резал.

Ловушка для птицы, для маленького морского ястреба,

Uve, uvegu-guyo, o\

Мои любовные чары kayro 'iwa остаются,

Мои любовные чары kayro 'iwa плачут,

Мои любовные чары kayro 'iwa тянутся,

Мои любовные чары kayro 'iwa проливаются.

Толкай вверх и вниз ложе свое;

Разгладь, погладь свою плетеную подушку;

Войди в мой дом и ступи на мой пол.

Вычесывай и вырывай мои волосы;

Пей мою кровь и ухвати мой пенис;

Apicem penis suge[99], ибо решимость моя разбужена.

Приведенная формула гораздо более темна, чем прежние. Первое предложение («развертывайся, свертывайся») может относиться, как говорили мне мои информаторы, к циновке, на которую парень и девушка опираются в любовном объятии. Срезание — по аналогии со сходными магическими формулами — касается растений, используемых в магии. В следующей фразе магия уподобляется ловушке для птицы, а девушка — морскому ястребу, парящему над ловушкой. Одно предложение я не смог перевести даже приблизительно, поэтому привожу его на языке туземцев. То, что следует за этим, — менее загадочно. Kayro 'iwa — это название одной из систем любовной магии, с которой мы познакомимся поближе, когда речь пойдет о туземном мифе, посвященном инцесту (гл. XIV). Заключительная часть заклинания типична для большинства страстных проявлений любовной магии. У меня есть несколько формул со сходными концовками.

Могу добавить, что в случае с каждой формулой, которую я сумел записать, спустя несколько недель проверить, получить комментарии и первести, превратив в нечто осмысленное, — некоторые варианты я был вынужден отвергать как неподлинные, фрагментарные или непонятные самим туземцам. Я всегда мог отличить подлинные архаические формулы от недостоверных — за счет их проверки и перепроверки у моего первоначального информатора, причем я старался, чтобы каждому следующему заходу предшествовал какой-то промежуток времени. Возвращаясь к магии растения kwoyawaga, скажу, что эту заговорённую и очищенную ароматную субстанцию можно применять только при близком контакте. Тут должно получиться даже более интимное приближение к желанной девушке, чем то, что было возможно в предшествующем обряде с кусочком бетелево-го ореха или табака. Потому что ароматным маслом должно быть или помазано ее тело, или полито лицо, или (и это лучший вариант) масло следует приложить к ее груди. Таким образом, требуется тесный физический контакт, а возможности для него даются в играх, танцах, племенных празднествах и в ритмическом хороводе, называемом karibom.

Только если парень очень уж неуклюжий или застенчивый или не имеет возможности подойти близко, он обычно капает масло на бумажную обертку сигареты, а в прежние времена — на цветок, с тем, чтобы дым или запах мог попасть девице в ноздри. Остается еще один обряд — всемогущего sulumwoya, разновидности мяты, являющейся символом чародейства и обольщения, — основного инструмента обеспечения привлекательности в kula (ритуальном обмене); эта трава играет центральную роль в мифе о происхождении любви и фигурирует также при кульминации любовной магии. Этот обряд будет исполняться в любом случае, даже если магия оказалась успешной уже на более ранней стадии, — потому что sulumwoya дает полную и нераздельную власть над сердцем возлюбленной. Boge bipayki kumaydona, magi la yakida («теперь уже она откажет всем остальным; ее страсть только для нас»). Далее привожу формулу магического обряда sulumwoya в системе kayro 'iwa.

Заклинание sulumwoya

О, ее чувственное возбуждение! О, ее любовное обмирание! О, страсть, о, женское обмирание!

Мое сжимание [тебя], твое сжимание [меня] разжигают наше любовное беспамятство!

Мои объятия, твои объятия разжигают наше любовное беспамятство! Мое соитие, твое соитие разжигают наше любовное беспамятство!

Ту же самую сложную конструкцию повторяют, — но уже с другими словами, вставляемыми вместо «сжимания», «обнимания» и т. д. Вот эти слова: горизонтальное движение (bilabala),

горизонтальный ответ (bilamapu), любовное царапанье (kimali), любовное кусание (kayalu),

трение носами (vayaulo), выкусывание ресниц (mitakuku), вычесыванье вшей (kopokutu),

трение губами (kawidova). Затем идут следующие изречения:

Мое начальное движение, твое ответное, разжигают наше любовное беспамятство,

Мое ожидание, твое ожидание разжигают наше любовное беспамятство.

И наконец:

Ты идешь моей дорогой, взывая ко мне, Ты входишь в мой дом, улыбаясь мне. Этот дом трясет от

радости, потому что ты ступаешь по моему полу.

Вычесывай и вырывай мои волосы, Пей мою кровь, Так, чтобы чувства мои были радостны.

Это — длинная формула, более длинная, чем другие, поскольку, как и во всех тробрианских магических заклинаниях, средняя ее часть, литания, всегда повторяется раз за разом, но не обязательно в том же порядке. Ее декламируют над мятным растением, сваренным в кокосовом масле. Если магический обряд производится ради той, чью любовь уже удалось заполучить, то нет ничего сложного в том, чтобы пролить на нее ароматное заговорённое масло или помазать ее им. Если же девушка еще не под-чинилсь, то остается проблема: как войти ночью в ее хижину и пролить масло перед ее ноздрями, чтобы она могла начать мечтать о том, кто произвел обряд. Если же это удалось, устоять перед заклинанием невозможно.

Менее надежными методами являются: намазывание магического масла на руки девушки, или поднесение этого масла близко к ее лицу, или же попытка взять сладко пахнущий побег травы, макнуть его в масло и помахать им перед ее носом. Все три указанных метода объективно заставляют девушку осознать, что производятся обряды любовной магии, и это оказывает желаемый эффект — если не магический, то по крайней мере психологический!

В качестве дополнительного магического приема ту же самую формулу могут произносить над длинным хребтом рыбы umlaybasi, укол которой вызывает длительную жгучую боль. Держа хребет в кулаке, юноша приближает к нему губы и произносит в него заклинание, после чего хребет может быть засунут в затычку сосуда из кокосового ореха, где хранится кокосовое масло. А то еще, зажав хребет в кулаке, молодой человек может ткнуть девушку пальцем в ребра или куда-то поблизости; или же во время karibom может предпринять одно из тех гораздо более интимных «введений», о которых уже упоминалось (гл. IX, разд. 3).

8. Действенность любовной магии

Прямое и последовательное изложение такого сложного и довольно хаотичного предмета, как любовная магия, неизбежно предполагает в нем большую точность и системность, чем демонстрирует сам предмет; это особенно справедливо, когда составляющие его части связаны друг с другом (по крайней мере в теории). Нужно отдавать себе отчет в том, что реальные поступки никогда не бывают такими же законченными и определенными, какими они выглядят в изложении туземцев. Определенную сложность вносит тот факт, что существуют несколько разных систем. Из них наиболее известна система kayro 'iwa. Но системы kwoygapani и libomatu, соответственно с о- вов Вакута и Кайлеула, — тоже примечательны. Эти системы, будучи, вероятно, наиболее широко известными и практикуемыми, нынче смешались, и мало кто из туземцев владеет полным набором формул каждой из данных систем. По сути дела, всего несколько моих информаторов, даже из тех, кто хвастался, что владеет набором могущественных формул, могли удовлетворительно воспроизвести весь этот набор. Каждый знал два-три заклинания, а то и вовсе одно. Могу прибавить, что ни один туземец на Тробрианских о-вах не смог бы, пожалуй, судить о магических текстах так же хорошо, как я. Потому что никакая человеческая память не сравнится с коллекцией систематизированных записей. К концу моей полевой работы для меня уже не составляло труда решить, каким было рассказанное мне заклинание — подлинным или поддельным, а в последнем случае — было ли оно тщательным обманом, самообманом, обманом со стороны предшественника моего информатора или же просто провалом памяти.

Для нас тут важно то, что лишь малое число туземцев владеет всей системой в ее нефальсифицированной форме. Молодой человек, знающий свои одно-два заклинания (а иногда всего лишь какой-то фрагмент), бывает, как правило, искренне убежден, что в произносимых им словах огромная сила; опыт зачастую укрепляет эту убежденность. Обычно он произносит свой фрагмент или полное заклинание над листьями kaykakaya, а если не добивается успеха, то пробует ту же формулу над другими растениями. Всякий раз обряд оказывает на него определенное положительное воздействие, и на возлюбленную обычно тоже. Магия мытья дает ему уверенность в возрастании его силы и способности быть привлекательным — оценка весьма полезная для его затеи. Та же магия внушает ему надежду, что девушка мечтает о нем и готова принять его дальнейшие шаги. Он доверчиво приближается к избраннице и шутит с ней, не испытывая смущения.

Остальные обряды оказывают еще более существенную помощь в любви. Все они предполагают непосредственный контакт: подарок, любовное прикосновение, донесение запаха. Таким образом, не только он верит в собственную магическую силу, но и у девушки появляется уверенность, что он хочет покорить ее сердце. И она также поддается влиянию бытующих представлений и традиции. Если он ей безнадежно противен, ее вера в любовную магию вовсе не разрушается. Девушка заключает, что его обряды были выполнены неправильно, а формула заклинания плохо воспроизведена. Если же юноша имеет хоть малейшую привлекательность для нее, то тут сразу видно, что магия делает свое дело.

Эти выводы основываются на наблюдениях за поведением туземцев, на их утверждениях и на реальном действии любовной магии (последнее на конкретных примерах объяснили мне мои друзья, сами в этом участвовавшие).

О глубокой убежденности туземцев в силе любовной магии и об их вере в то, что это — единственное средство ухаживания, уже упоминалось. Все надежды мужчины на успех, его похвальба и его ожидания основываются на уверенности в своих магических возможностях, точно также, как все провалы приписываются отсутствию таковых возможностей или бессилию в этом отношении. Я уже несколько раз ссылался на Гомайу, тщеславного, высокомерного и упрямого человека, тем не менее личность весьма примечательную. Он вечно хвастал своим успехом у женщин и при этом неизменно ссылался на магию. Он говаривал: «Я уродлив, мое лицо не назовешь приятным. Но я владею магией, и потому нравлюсь всем женщинам». Кроме того, он хвастался своим романом с Иламверией, любовной преданностью ему кросскузин и другими амурными победами, часть которых уже упоминалась в этой книге. Остальные мои информаторы все как один согласно верили в силу любовной магии. На прямой вопрос я всегда получал один и тот же ответ: «Если один мужчина красив, он хороший танцор, хороший певец, но не владеет магией, тогда как второй мужчина уродлив, хром и темнокож, но хорошо владеет магией, — то первый будет отвергнут, а второй любим женщинами».

Это, конечно, — преувеличение, сделанное ради акцентирования мысли, и это типично для меланезийцев. Все туземцы владеют магией, при этом, однако, не все имеют равный успех. Встречая подобное возражение, туземцы, как правило, говорят, что мужчина, достигший успеха, преуспел потому, что его магия «очень хорошая и сильная». И здесь иллюзорность туземных верований приближается к реальности. Умный мужчина с сильной волей, с характером и темпераментом обычно имеет больший успех у женщин, нежели красивый, но пустой болван — в Меланезии это так же, как в Европе. Мужчина, убежденный, что он на правильном пути, мужчина, которому хватает энергии отыскать обладателя наилучшей магии и хватает усердия заполучить ее и выучить, такой мужчина и в любовных утехах будет хорош не меньше, чем в магии. Туземное верование, таким образом, отражает некую истину, хотя она больше психологическая, нежели физическая или оккультная, и относится скорее к результату, нежели к механизму воздействия.

Гомайа представлял как раз тот самый случай. Все пятеро сыновей То'улувы и Кадамвасилы были приятными и умными, привлекательными и предприимчивыми, и все славились своей любовной магией. В сущности, первую и последнюю формулы, приведенные здесь, я получил от Йобуква'у, который, зная всего лишь два из четырех заклинаний, все же добился инцестуальной любовной связи с самой младшей из жен своего отца, имел несколько адюльтеров и две помолвки, следовавшие одна за другой. Все эти достижения приписывались любовной магии, как и случай с Калогусой, его младшим братом, покорившим Исепуну, невесту Йобуква'у. Другой из пятерых братьев, Гилайвийяка, с романами которого мы тоже успели ознакомиться, имел, как и Гомайа, репутацию специалиста в любовной магии. Можно было бы привести гораздо больше примеров, но лучше придерживаться более известных случаев.

Багидо'у, племянник и бесспорный наследник верховного вождя, чрезвычайно умный и приятный информатор, был болен какой-то внутренней изнурительной болезнью, вероятно, туберкулезом. Мы уже слышали о его домашних несчастьях — порче его красивой жены, которая оставила его в надежде соединиться с мужем своей покойной сестры, Манимувой, молодым, здоровым и красивым мужчиной из Вакайсе (см. гл. VI, разд. 1). Она часто навещала сестру, а во время ее последней болезни надолго осталась в доме своего зятя. Результат был очевиден: Манимува и Дакийя привязались друг к другу и завели непозволительный роман, завершившийся тем, что женщина стала жить со своим зятем. Во всех неприятностях винили магию. Даже сам Багидо'у, разведенный муж, говаривал, что Дакийя была хорошей женщиной, но этот плохой мужчина сначала осуществил вредоносную магию, чтобы отдалить ее от мужа, а затем магию любовную, чтобы обольстить ее. Дакийю, по сути, приводили в качестве классического примера того, насколько сильна магия. «Магия завладела разумом Дакийи; в нем остался только Манимува». Комическая сторона этой в остальном грустной истории состояла в том, что у Багидо'у была репутация величайшего специалиста в любовной магии. Разумеется, у моих информаторов наготове были объяснения для таящихся тут теоретических загадок. Под конец вернемся еще раз к истории, о которой шла речь: к трагедии изгнания из деревни Намваны Гуйа'у родственниками Митакаты (см. гл. I, разд. 2). По возвращении на Тробрианы после более чем годичного отсутствия я встретил Намвану Гуйа'у в одной из южных деревень. Его ненависть к Митакате, как всегда, была непримирима. Когда я спросил, что стало с его врагом, он рассказал мне, что жена Митакаты, Орайайсе, отвергла его (см. илл. 25).

Фактически она была двоюродной сестрой врага своего мужа, и я знал, что муж отослал ее по политическим мотивам. Но Намвана Гуйа'у намекал, что это он с помощью магии охладил ее чувства к мужу. Потом он стал распространяться на тему дурных привычек своего врага. «Он пытается завладеть девушками, а они отказывают ему»; кроме того, изгнаннику пришлось рассказать мне, что Митаката женился на Ге'умвале, юной и хорошенькой девушке. «Boge, ivakome minana; magila imasisi deli; т'tage biva 'i, ipayki — matauna ibi'a». «Уже он дал магию ей кушать; ее желание спать вместе; но выходить замуж она отказала — он взял ее силой». Здесь, однако, ценность успеха была, по сути, сведена к минимуму, так как приписывалась любовной магии; а в согласии на брак, которого нельзя добиться ни одним из подобных безличных способов, Намвана Гуйа'у своему врагу отказал!

9. Магия забвения

На Тробрианских о-вах любая положительная магия имеет свою отрицательную противоположность, если не всегда в реальности, то по крайней мере в представлениях туземцев и в теории. Магия здоровья и болезни— ярчайший тому пример, поскольку на каждый обряд и заклинание, насылающие болезнь, существует про-тивомагия, которая эту болезнь лечит. Положительная магия успеха, сопровождающая любое хозяйственное начинание, всегда подразумевает наличие отрицательного упреждающего обряда, который объяснит возможность неудачи положительной магии.

Поэтому неудивительно, что любовным чарам приходится бороться с магией, действующей в противоположном направлении. Такова магия отчуждения и забвения, подраздел черной магии, имеющий с последней общее название bulubwalata, хотя в более узком значении данный термин относится именно к магии отчуждения и забвения. Корень bulu, лежащий в основе этого термина, является также словообразующим элементом лексемы «свинья» (bulukwa). Я так и на смог решить, означает ли это, что в основе данной магии лежат вредоносные обряды, цель которых — заставить чьих-то свиней разбредаться в разные стороны. Факт тот, однако, что эта магия используется для отсылки свиней в заросли кустарника, а также для отчуждения жен и возлюбленных.

Когда у мужчины есть причины ненавидеть девушку или, что даже чаще, — ее любовника или мужа, он прибегает к этой разновидности магии. Она воздействует на сознание девушки и от- вращает ее чувства от мужа или любовника. Девушка покидает свой дом, свою деревню и бредет неведомо куда. Информатор, сообщивший мне соответствующие заклинания, рассказал, что если данная магия осуществляется в мягкой форме, то девушка уйдет от мужа или любовника, но вернется в свою родную деревню к своей родне; однако если магияприменяется в больших количествах и надлежащим образом, то есть с соблюдением точности в заклинании и обряде, а также в многочисленных табу, то девушка убежит в заросли кустарника, собьется с дороги и, быть может, исчезнет навсегда. В данном и в других типах магии мужчина имел возможность ограничиться произнесением только первого заклинания, дабы получить частичный эффект, то есть отвратить чувства девушки от ее возлюбленного или от мужа.

Нижеприведенную формулу нужно произносить над небольшим количеством еды, или табака, или бетелевого ореха, которые потом передаются самой жертве. Называется она kabisilova (буквально «заставляющая отказать») и может быть вольно передана следующим образом:

Да будет имя его уничтожено, да будет имя его отринуто;

Уничтожено на закате, отринуто на рассвете;

Отринуто на закате, уничтожено на рассвете.

Птица находится на baku,

Птица, разборчивая в еде.

Я заставляю его отринуть!

Его магия мяты, я заставляю отринуть ее.

Его kayro 'nva-магия, я заставляю отринуть ее.

Его libomatu-матия, я заставляю отринуть ее.

Его магия совокупления, я заставляю отринуть ее.

Его горизонтальная магия, я заставляю отринуть ее.

Его горизонтальное движение, я заставляю отринуть его.

Его ответное движение, я заставляю отринуть его.

Его любовный флирт, я заставляю отринуть его.

Его любовное царапанье, я заставляю отринуть его.

Его любовные ласки, я заставляю отринуть их.

Его любовные объятия, я заставляю отринуть их.

Его телесные объятия, я заставляю отринуть их.

Мое заклинание kabisilova,

Оно вползает в тебя,

Путь земляной кучи в зарослях кустарника широко открыт.

Путь мусорной кучи в деревне закрыт.

В начальных строках обыгрываются два слова, каждое из которых содержит корень глаголов «уничтожить» и «отринуть». Заклинание начинается поэтому с предвидения его главного результата. Продолжается оно, чтобы открыто и во всех подробностях призвать к забвению: все ласк должны быть забыты. Две строки вслед за тем должны придать заклинанию силу, дабы оно могло вкрасться в сознание девушки и заползти во все ее мысли. В конце текста джунгли для девушки открыты, а дорога в деревню закрыта.

Про следующее заклинание, полученное от того же информатора, было сказано, что оно — более сильная часть описываемой магии. Его выполняют тем же способом, что и первое, или же проговаривают над несколькими листьями и кокосовой скорлупой, которые затем палят над огнем, чтобы зловонный дым мог войти в ноздри околдовываемой девушки. В вольном переводе это выглядит так:

Женщина, отвергаемая женщина,

Мужчина, отвергаемый мужчина,

Женщина, отказывающая женщина,

Мужчина, отказывающий мужчина.

Ее отвергают, она отказывает.

Мужчина твой, возлюбленный твой изумляет и пугает тебя,

Попрекай его сестрой;

Скажи ему: «Ешь свою грязь».

Дорога твоя лежит за домами.

Его лицо исчезает.

Путь земляной кучи в зарослях кустарника широко открыт.

Путь мусорной кучи в деревне закрыт.

Его лицо исчезает;

Его лицо пропадает;

Его лицо уходит с дороги;

Его лицо делается как у лесного духа;

Его лицо делается как у великана-людоеда Доконикана.

Поистине пелена падает на глаза твои, Вредоносная магия приходит, Она полностью покрывает зрачки

глаз. Его магия мяты - все равно что ничего,

Его любовная магия — все равно что ничего,

Его любовное царапанье - все равно что ничего,

Его любовные ласки - все равно что ничего,

Его совокупления — все равно что ничего,

Его горизонтальное движение — все равно что ничего,

Его ответное движение — все равно что ничего,

Его телесное расслабление — все равно что ничего.

Первая строфа заклинания повторяется затем до слов «ее отвергают, она отказывает», и далее

идет заключение: Солнце твое клонится к западу, солнце твое садится. Солнце твое клонится к западу, солнце твое

светит косо. Она отрезана, она уходит далеко, Она уходит далеко, она отрезана.

Единственное место, которое может нуждаться в объяснении, — это строка, где юной женщине предлагается попрекнуть мужа его сестрой. Такое оскорбление — одна из смертельных обид, особенно это касается отношений между мужем и женой. Мы поговорим об этом в главе XIII.

В то время как магия bulubwalata производит отрицательное действие по отношению к любовной магии, сама любовная формула не в состоянии отрицать причиняемое ей зло. Но если человек в минутном гневе наносит посредством вредоносной магии большой ущерб какому-нибудь дому, то внутри используемой им магической системы существует и потенциальное лекарство, заключенное в формуле «обратного привораживания», или katuyumayamila (katuyumali - архаическая форма от ka 'imali, обычной формы глагола «возвращать,

отдавать»). Эту формулу нужно проговаривать открыто, owadola wala («прямо во рту»), как выражаются туземцы. Однако заклинатель должен произносить ее последовательно в разные стороны света, указываемые компасом, дабы магическая сила могла достичь женщины, где бы та ни бродила в зарослях кустарника. Данная формула тоже начинается игрой слов, содержащих словообразующие корни глаголов «собирать» и «привлекать». Далее следует:

Пусть моя bulubwalata будет прямой!

Пусть моя приворотная магия будет действенной!

Я привораживаю обратно!

С северо-востока, я привораживаю обратно;

С юго-востока, я привораживаю обратно;

Из джунглей Улаволы, я привораживаю обратно;

Из джунглей Тепилы, я привораживаю обратно;

Того, кто похож на лесную фею, я привораживаю обратно;

Из каменных груд, я привораживаю обратно;

От межевых каменных стен, я привораживаю обратно;

Из зарослей папоротника, я привораживаю обратно;

Запахом магии мяты, я привораживаю обратно;

Я привораживаю обратно рассудок твой, о, женщина!

Возвращайся к нам-матери-твоей.

Возвращайся к нам-отцу-твоему.

Стремительно войди в дом,

Вычесывай и рви мои волосы,

Ступи на мой пол,

И ляг на мою кровать,

Приди и переступи порог,

Приди и останься у твоей кучи отбросов,

Давай будем снова жить вместе,

В нашем доме.

Тут намерение, высказанное в зачине, ясно: вредоносная магия должна быть бессильной, добрая магия — эффективной. Гулёну зазывают назад с разных сторон света и из двух районов джунглей (Улаволы и Тепилы), один из которых— на севере, другой — на юге; окруженные пустошами (dumia), эти районы, возможно, — самые недоступные места на главном острове Тробрианского архипелага; их считают обиталищем кустарниковых свиней. Заключительная часть заклинания, как читатель, вероятно, заметил, построена по тому же образцу, что и формула любовной магии. Составные слова «нам-матери-твоей», «нам-отцу-твоему» построены при помощи включения двойного притяжательного та. Таким образом, силой магического заклинания мужчину и женщину обязывают быть не просто тем, кем муж и жена приходятся друг другу в супружеском доме, но еще и быть как отец и мать в доме родителей. Считается, что данная формула очень сильна и способна восстанавливать супружеское счастье множества разбитых семей. В благой надежде, что так оно и есть, мы можем закончить данную главу.