Сексуальная жизнь дикарей Северо-Западной Меланезии

Предисловие к первому изданию

Я выбрал для данной книги наиболее ясное, то есть наиболее правильное название отчасти для того, чтобы внести свою лепту в реабилитацию необходимого, но зачастую неверно применяемого термина сексуальный, отчасти чтобы заранее непосредственно оповестить читателя о том, чего ему следует ждать в наиболее откровенных местах книги. Для первобытного островитянина Южных морей, как и для нас самих, секс не является простым физиологическим действием двух партнеров; он подразумевает любовь и ухаживание; он становится ядром таких почтенных институтов, как брак и семья; он наполняет собой искусство и создает собственные чары и собственную магию. Он окрашивает собой почти любой аспект культуры. Секс в его самом широком смысле (а именно так я использовал его в названии предлагаемой книги) представляет собой скорее социальную и культурную силу, нежели просто телесные отношения двух индивидов. Но научная трактовка данного предмета с очевидностью влечет за собой живой интерес к биологическому ядру. Антрополог поэтому должен дать описание непосредственных контактов между двумя любовниками — какими мы видим их в Океании, то есть сформированных своими традициями, послушных своим законам, следующих обычаям своего племени.

В антропологии сущностные стороны жизни должны излагаться просто и полно, хотя и научным языком, и подобное ясное изложение на деле не может обидеть ни самого деликатного, ни самого предубежденного читателя; не может оно пригодиться и любителю порнографии, и менее всего способно привлечь незрелый интерес молодого человека. Ведь похотливость гнездится в опосредованных фантазиях, а не в простых и прямых высказываниях. Читатель увидит, что туземцы в конечном счете рассматривают секс не только в качестве источника наслаждения, но как нечто в действительности серьезное и даже сакральное. В то же время их обычаи и взгляды не лишают секс его способности трансформировать грубый материальный факт в удивительный духовный опыт, набрасывать романтическое очарование любви на технику интимных отношений.

Установления тробрианского общества позволяют простой грубой страсти созреть до любви на всю жизнь, полностью расцвести в силу личного влечения, укрепиться за счет многочисленных уз и привязанностей, возникающих с появлением детей, за счет общих волнений и надежд, общих целей и интересов семейной жизни. Возможно, в смешении непосредственно плотского с романтическим, а также в далеко идущих и важных социальных последствиях того, что является в первую очередь наиболее личностным событием, — именно в этом богатстве и многообразии любви заключается ее философская тайна, ее очарование для поэта и ее интерес для антрополога.

Эта многосторонность любви существует у тробрианцев точно так же, как и у нас, и она делает для нас более приемлемым даже то, что большинству читателей может поначалу показаться грубым и неподвластным контролю. Однако игнорировать в научной работе этот последний аспект, уклоняться от рассмотрения материальных оснований любви означало бы полностью сводить на нет все результаты исследования. Это значило бы совершить непростительный грех уклонения от реальной проблемы. Любому, кто не желает касаться секса, нет нужды приобретать или читать данную книгу; а тех, кто подходит к этому предмету не с научными целями, можно с самого начала предупредить, что в предлагаемых главах они не найдут ничего непристойного или соблазнительного.

Я хочу, чтобы было совершенно ясно, что разбросанные тут и там, особенно в последних главах, сравнения туземных и европейских условий не служат социологическими параллелями, поскольку они слишком уж незначительны. Еще меньше туземно- европейские параллели в настоящей книге означают проповедь по поводу наших собственных недостатков или восхваление наших достоинств. Они приводятся просто потому, что в целях объяснения необычных фактов необходимо возвращаться к фактам знакомым. Антрополог в своих наблюдениях должен понимать туземца через свою собственную психологию и формировать картину чужой культуры из элементов своей собственной, а также других культур, известных ему практически и теоретически. Вся сложность и искусство полевой работы состоит в том, чтобы исходить из известных элементов чужой культуры и постепенно встраивать элементы странные и непохожие на них - в доступную пониманию схему. В этом изучение чужой культуры сходно с изучением иностранного языка: сперва нахождение простого соответствия и грубый перевод, под конец полный отход от этого первоначального способа и овладение новым. А поскольку адекватное этнографическое описание должно повторять в миниатюре постепенный, длительный и болезненный процесс полевой работы, ссылки на знакомое, на параллели между Европой и Тробрианами должны служить отправными точками.

В конце концов, чтобы добраться до читателя, я вынужден полагаться на его личный опыт, который выстроился в нашем собственном обществе. Точно так же, как я должен писать поанглийски и переводить туземные термины или тексты на английский язык, я должен — дабы сделать их реальными и понятными — переводить меланезийские условия в наши собственные. В обоих случаях какие-то ошибки неизбежны..Антрополог может вполне осознавать traduttore traditore[12], но не может ничего поделать — он не в состоянии отослать на пару лет некоторых своих терпеливых читателей на какой-нибудь коралловый атолл в Южных морях и заставить их жить там предоставленными самим себе; он должен, увы, писать книги о своих дикарях и читать о них лекции!

Еще один пункт касательно метода подачи материала. Каждый добросовестный научный наблюдатель должен излагать не только то, что он знает, и то, как он пришел к этому знанию, но и указывать на сознаваемые им пробелы в своем знании, на неудачи и оплошности в своей полевой работе. Я уже дал («Аргонавты западной части Тихого океана», гл. I) полный отчет о своих «верительных грамотах»: длительности проведенного на островах времени, лингвистических характеристиках своей деятельности, методах сбора материалов и сообщений информаторов. Не стану повторять здесь все это, а также некоторые необходимые дополнительные замечания по поводу сложности изучения интимной жизни аборигенов — читатель найдет их в тексте (гл. IX, разд. 9; гл. X, вступление; гл. XII и XIII, вступления). Компетентный и опытный этнограф и антрополог — а только такого человека интересуют пределы точности, методология доказательства и пробелы в информации — легко увидит изданных, представленных в этой книге, где документальное подтверждение недостаточно, а где оно полно. Если я просто высказываюсь, не иллюстрируя слова личными наблюдениями или подтверждающими фактами, это значит, что я полагаюсь главным образом на то, что мне поведали мои информаторы-туземцы. Это, конечно, наименее убедительная часть моих материалов. Я уверен, в частности, что мое знание акушерской сферы и того, как женщины относятся к беременности и деторождению, довольно ограничено. Кроме того, поведение отца во время рождения ребенка и мужская психология в этой связи не были изучены в должной мере полно. На протяжении всей книги многие мелкие вопросы излагаются таким образом, что специалисту станет ясно не только, в чем ощущается неполнота информации, но и то, какое дальнейшее исследование потребуется, чтобы заполнить пробелы.

Что касается большинства вопросов, имеющих фундаментальное значение, то я убежден, что подобрался к сути дела.

Один недостаток, прискорбный, но вряд ли поддающийся исправлению, — это малое количество иллюстраций, касающихся непосредственно эротической жизни. Но, поскольку она протекает в глубокой тени (и буквальной, и фигуральной), фотографии можно было только сфальсифицировать, либо в лучшем случае заснять позирование — однако фальсифицировать или изображать страсть (или чувство) бессмысленно. Признательность, которую я испытывал ко многим людям в ходе полевой работы, я уже выразил в другом месте («Аргонавты западной части Тихого океана»), а здесь хотел бы выразить особую благодарность моему другу Билли Ханкоку, торговцу и скупщику жемчуга на Тробрианах, чья таинственная смерть произошла, когда я писал эту книгу. Он был болен и ждал в Самараи, европейском поселении на востоке Новой Гвинеи, корабля, шедшего на юг. Однажды вечером он исчез, и больше его никогда не видели и не слышали. Он был не только блестящим информатором и помощником, но и настоящим другом, присутствие и содействие которого вносили в мое довольно суровое и скучное существование весомую долю материальногокомфорта и моральной поддержки.

При написании книги меня в значительной мере стимулировал интерес, проявленный к ней г- ном Хавелоком Эллисом; к его работе и к его примеру я всегда испытывал восхищение и уважение, считая его одним из зачинателей честного и откровенного исследовательского подхода. Его предисловие существенно усиливает ценность предлагаемой книги. Группа моих друзей, учеников и коллег, последние годы связанных с Отделением научных исследований и преподавания в области антропологии в Лондонской школе экономики, во многом помогли прояснить мои собственные идеи и изложить материал, особенно в том, что касается семейной жизни, родственной организации и брачных правил. Имена г-жи Роберт Эткин (R. Aitken) (в девичестве Барбары Фрейре-Марекко [В. Freire-Магессо]), д-ра Р.У. Ферта (R.W. Firth) (в настоящий момент находящегося на Соломоновых о-вах), г-на Э.Э. Эванс-Причарда (Е.Е. Evans-Pritchard) (работающего сейчас среди азанде), мисс Камиллы Веджвуд (С. Wedgwood) (находящейся сейчас в Австралии), д-ра Гордона Брауна (G. Brown) (работающего теперь в Танганьике), д-ра Гортензии Паудермейкер (Н. Powdermaker) (в настоящее время едущей в Папуа), г-на А. Шаперы (I. Shapera) (недавно работавшего в Южной Африке), г-на Т.Дж.Э. Йейтса (T.J.A. Yates) (недавно проводившего исследования в Египте), мисс Одри Ричарде (A. Richards) — в моей благодарной памяти всегда будут ассоциироваться с работой над наиболее сложными социологическими главами моей книги.

Этой книгой, как и большинством тех, что я написал, я в великом долгу перед моей женой. Ее советы и практическая помощь сделали написание «Аргонавтов западной части Тихого океана», а также данной книги приятной, а не нудной и тяжелой работой. Лично для меня если и есть в этих книгах какая-либо ценность и интерес, то это благодаря ее участию в совместной работе.

Б.М.

Лондон, январь 1929