Через пару дней спокойной курортной жизни мы поехали на Розу Хутор, в горы. Оля была против, считала это ненужными расходами, но я настоял. Раз уж жизнь повернулась так, что возникла возможность посмотреть на наследие Олимпиады — глупо останавливаться на полпути.
Приятная дорога, несколько тоннелей и мостов — и вот мы в городке, расположенным по обе стороны быстрой горной речки. Тут было похоже на Европу, как я её себе представлял в детстве: аккуратные и красивые домики, цветы и зелень, магазинчики, кафешки, хорошо одетые люди… даже пахло тут как-то по-особенному. Деньгами и стабильностью.
Я припарковался на многоуровневом паркинге, и мы пошли гулять.
— Представь, как тут будет красиво, когда всё это будет заброшено! — сказала Оля мечтательно.
Я чуть кофе не поперхнулся.
— Почему ты думаешь, что кто-то это оставит? — спросил я.
— Всё оставляют. Рано или поздно. В мире нет ничего вечного.
— Некоторые города живут тысячелетиями! Вспомни про Рим, — возразил я.
— Что такое тысячи лет? — улыбнулась Оля. — Тут в горах полно дольменов, которые даже не могут определить достоверно, кто построил. От той цивилизации сохранились только эти каменюки.
— Ну если так посмотреть, — я пожал плечами, — но, если честно, не хотелось бы при жизни увидеть такое.
— Серьёзно? — Оля посмотрела мне в глаза, — не хотелось бы?
Я подумал секунду. Представил эти красивые дома опустевшими. Подумал, как ветер гонит листья по этой брусчатке… и сердце аж защемило, так это было прекрасно.
— Ладно, — согласился я, — может, и хотелось бы. Но это ненормально! Мы психи.
— Пожалуй, — улыбнувшись, согласилась Оля.
— Давай на канатке прокатимся, — предложил я, наблюдая, как туристы глазеют на нас из поднимающихся кабинок.
— Не слишком ли будет? — Оля подняла бровь.
— Нет, — возразил я, — в самый раз. Хотя бы горную олимпийскую деревню посмотрим.
— Туда и на машине доехать можно, — возразила Оля, — а всё обсмотреть мы всё равно не сможем. Никаких финансов не напасёшься.
— Ладно, — кивнул я. — Ты права. Но хотя бы один раз прокатиться надо!
До этого подъёмники я видел только в кино. Постарался себе представить, каково здесь зимой, когда наступает горнолыжный сезон — и не смог. Слишком сильно было ощущение лета.
— Интересно, а когда здесь снег лежит — внизу правда может дождь идти? И плюсовая температура? — Спросил я.
— Правда, — кивнул Денис. — Там субтропики. А тут — горы.
— Фантастика…
— Олимпиада и строилась на этом контрасте, — заметил он.
Мы вышли на станции, где находилась горная олимпийская деревня, и решили прогуляться по комплексу. Вокруг были такие виды, что дух захватывало. Воздух заметно посвежел, но солнце продолжало жарить. Место было знакомым — по многочисленным олимпийским репортажам. На зданиях даже флаги остались от сборных.
Оля поглядела куда-то вдаль и вздохнула.
— Тоже думаешь о том, как бы здесь поскорее всё пришло в упадок? — улыбнулся я.
— Нет, — возразила она, — представляю себе, каково это просыпаться с таким видом за окном!
— Вот разбогатеем — первым делом приглашу тебя сюда, — подмигнул я.
— А ты оптимист!
— Есть такое дело! Кстати, вон столовка, — я показал на вывеску над одним из домов, — зайдём?
— Дорого тут, наверное…
— Не дороже, чем внизу. А так хоть видом насладимся! — Возразил я.
— Пошли, чего уж…
Странно, но, несмотря на обеденное время народу тут было совсем немного. «Наверно, мощности рассчитаны на зиму, когда тут сезон», — предположил я. Цены на шведский стол, по местным меркам, оказались вполне приемлемыми.
Мы заняли место возле окна и принялись за обед. Я слишком погрузился в раздумья, и не заметил, как за наш столик подсел солидный мужчина средних лет, в очках с золотой оправой.
Оля легонько пнула меня ногой под столом.
Мужчина, увидев, что на него обратили внимание, заговорил:
— Не хочу мешать. Вы доедайте. Потом поговорим.
У меня почему-то сразу пропал аппетит. Мужчина показался мне смутно знакомым, но я никак не мог вспомнить, где мог его видеть.
— Кажется, я уже наелся, — сказал я. — Кто вы?
— Меня зовут Игорь Сергеевич, — вежливо представился мужчина.
Он говорил вроде бы вполне спокойно и никак не проявлял агрессию, но почему-то у меня от его взгляда кровь стыла в жилах. Судя по выражению лица, Оля чувствовала нечто похожее. Только Денис невозмутимо продолжал трапезу.
— Я Александр, — ответил я.
Руку протягивать не стал. По отношению к старшему это невежливо, так отец учил.
— Я знаю, — кивнул мужчина. — Я отец Егора. У вас с ним вышел конфликт на дороге пару недель назад. Помнишь?
Я кивнул, чувствуя, что желудок сжался, будто стиснутый холодной рукой. И даже тот факт, что звезда была при мне, не очень-то помогал.
— Это хорошо, — сказал мужчина нейтральным голосом. — Возможно, ты слышал, что Егор умер. Совсем недалеко от вашего дома.
Я наморщил лоб, изображая задумчивость, и потёр переносицу.
— Помню во дворе был какой-то шум. Ходили слухи, что кто-то на Кербатах нашли тело, будто бы кого-то важного, — сказал я, — но подробности мне неизвестны.
Мужчина довольно долго молчал, играя с пустым стеклянным стаканом, который стоял на столе перед ним.
— Саша, — наконец, произнёс он, — мне не просто это говорить. Но я пришёл сюда совсем не за тем, чтобы выяснять все обстоятельства смерти моего сына.
Он выдержал паузу, давая время осознать сказанное.
— И я не просто так веду этот разговор в присутствии твоих спутников, — продолжал он. — Они ведь сталкеры, не так ли? Или как вы себя называете?
Оля широко раскрыла глаза в испуге и рефлекторно схватила за руку Дениса, который наконец-то перестал есть.
— Бояться не следует, — сказал он, изобразив улыбку, от которой нормальный человек мог легко поседеть.
— Я и не боюсь, — ответила Оля, — просто не люблю публичности.
— И молодец, — одобрительно кивнул гость.
Потом он выдержал ещё одну паузу, глядя мне в глаза. После чего произнёс, спокойно, но твёрдо:
— Мне известно, что мой сын хотел тебя убить. Природная вспыльчивость и недостаток воспитания, в конце концов, привели к трагедии, — он вздохнул. — Не могу сказать, что пережил это легко. Я долго пытался с этим бороться. Но он вращается в такой среде, где жёсткость и даже жестокость становится новой нормой. Я не думал препятствовать его самореализации — мир меняется, к сожалению, не в лучшую сторону. И, возможно, это было бы залогом его выживания. Только вышло наоборот.
Он был хорошим актёром. Безупречным. Идеально выверенная мимика, интонация, поза. Всё для того, чтобы у слушателя не возникло даже тени сомнения в его искренности. Только я всё равно понимал: он врёт. Это осознание было совершенно чётким. И оно пугало даже больше, чем его слова о сыне. Что за этим может скрываться? Чего он хочет? И, главное — знает ли о звезде? Судя по его поведению — скорее всего, знает.
Я сначала хотел спросить: «Что вам нужно?», — но потом сообразил, что формулировка вопроса была бы чересчур грубой. И это повлекло бы за собой новую игру в попытке заставить себя уважать и подчиняться. А мне бы этого не хотелось. Поэтому я спросил иначе:
— Для чего вы здесь?
Мужчина поднял левую бровь, будто бы одобрительно.
— Деловой подход, — сказал он, — это мне нравится. Минимум эмоций. Мне такое нравится. Что ж. Понимаешь, Саша. Когда я получил всю информацию, включая ту, которая касалась инцидента в Кабардинке, я понял, с чем имею дело. И, надо сказать, способность, которую ты получил, представляет для меня крайнюю ценность. А, значит, и ты сам. Я так понимаю, ребята оказались в твоей компании случайно? Но, раз уж так случилось, моё предложение будет касаться вас всех. Я хочу, чтобы вы работали на меня. Могу гарантировать интересные дела, много возможностей и более, чем достойное вознаграждение. А вам, ребята, — он обратился к Оле и Денису, — полноценное кураторство и перспективу зимних миссий.