Сердце и душа

Глава 3

Хилари Хики краем глаза увидела собственное отражение в витрине и остановилась как вкопанная. Она выглядела не только старой, но еще и очень странной. Волосы разлохмачены, торчат во все стороны, одета, будто напялила на себя что попало. Неужели так ее видят окружающие? Хилари была удивлена. Она представляла себя совершенно иначе. Если бы ее попросили описать себя, она сказала бы — миниатюрная, опрятная, аккуратная, подтянутая, с приятной широкой улыбкой… Много лет назад, на открытии одной картинной галереи, ради этой улыбки Дэн Хики бросил богатую невесту.

Теперь никто не захочет к ней приблизиться, горестно подумала Хилари. Скорее, перейдут на другую сторону улицы. Она еще раз посмотрела в витрину и вдруг поняла, что это парикмахерский салон. Может, это знак? Само провидение подсказывает, что пора что-нибудь сделать с этим овином на голове. Пожалуй, надо зайти и спросить, есть ли свободные мастера. Если есть, значит, и правда знак. Девушку на ресепшене звали Кики.

— Разумеется, — сказала она. — Я с вами поработаю.

Она выглядела чересчур юной и, на консервативный вкус Хилари, чересчур густо накрашенной.

— Но… э-э-э… а как же ресепшен? — нервно спросила Хилари.

— Ничего страшного, сам о себе позаботится. — Кики уже достала полотенца и повела Хилари к раковине.

Девушка без умолку болтала о новом клубе, который откроется на следующей неделе.

— Очень может быть, что туда пойдет мой сын, — весело сказала Хилари.

Судя по всему, Нику клуб понравится — шумно, пестро и открывается в полночь. Они часто встречались в дверях — она уходила на работу, а он возвращался домой. Но Хилари давно научилась не комментировать образ жизни сына.

Во многих отношениях Ник был идеальным ребенком. Талантливый музыкант, днем он давал уроки игры на кларнете и присматривал за бабушкой. По мере своих сил. Но конечно, если он уходил в школу или к ученику на дом, то подменить его было некому, и мама Хилари оставалась одна.

Хилари прикусила губу. Кто бы что ни говорил, пусть он будет хоть трижды светилом от медицины, ей все равно, она не собирается отдавать Джессику в богадельню. Она не откажется от матери.

Хилари была единственным и обожаемым ребенком в семье. Отец, красавец-мужчина, продавал машины в выставочном зале. Он любил автомобили. Хилари помнила, как он оглаживал их бока и разве что не мурлыкал. Он мечтал, что когда-нибудь накопит денег, купит прекрасную машину и по воскресеньям они всей семьей будут ездить за город.

Но прежде чем их мечта осуществилась, отец Хилари познакомился с блондинкой в черном кожаном пальто. Эта дама покупала машину, и ей было нужно много пробных поездок. Во время одной из поездок выяснилось, что отец Хилари и дама в черном кожаном пальто созданы друг для друга, так что они переехали на юг Англии и завели там собственную семью.

Хилари было одиннадцать лет.

— Можно, я буду на каникулах ездить на юг Англии, чтобы повидаться с ними? — спросила она у матери. Та оскорбленно поджала губы в ответ, и Хилари больше не заикалась ни о чем подобном. Не стоит жить бессмысленными надеждами. Лучше усердно трудиться и найти хорошую работу. Папа бы это одобрил.

Так где же его одобрение, где он сам, недоумевала девочка. Мать не отвечала на этот вопрос, а их жизнь изменилась раз и навсегда. С отцом она встречалась один раз в год. Джессика много работала — помогала людям ухаживать за садом и пекла торты для знакомых. Ей нравилось, когда в пятницу вечером Хилари приглашала домой друзей. После отъезда отца дом стал им настолько велик, что они сдали две комнаты. Квартирантки Виолетта и Норин работали в банке и жили тихо, как мышки. Жизнь Хилари превратилась в рутину. Домой из школы, стакан молока с домашним печеньем, потом за уроки.

Позже Виолетта научила ее бухгалтерскому делу, а Норин — печатать на старой машинке, где буквы были заклеены лейкопластырем. К окончанию школы Хилари достигла всего, чего мама желала для нее — получила хорошее образование и сделала первые шаги к карьере секретарши. Она с удовольствием поступила бы в университет вместе со школьными друзьями, но к восемнадцати годам Хилари пришлось осознать, что у них просто нет денег. Мама занималась садоводством и выпечкой не из любви к людям. Этим она зарабатывала на жизнь для них обеих.

Хилари поступила в секретарский колледж и благодаря урокам двух квартиранток очень быстро усвоила все, чему ее могли научить. Она окончила колледж с отличием и через несколько коротких месяцев была готова зарабатывать на жизнь. Хилари взяли в больничную администрацию — там она и осталась. Работа так занимала ее, что она не задумывалась о мужчинах и замужестве. Пока не познакомилась с Дэном Хики.

Все друзья были настроены против него. Он слишком хорош собой, говорили они. Он ненадежен. Если он бросил ради нее невесту, где гарантия, что это не повторится. У него нет нормальной работы. Он белоручка. Он ищет богатую женщину, которая будет его содержать. И только мама согласилась с Хилари, что Дэн — просто чудо.

Хилари взволнованно перечислила Джессике доводы своих друзей.

— Мама, он не слишком красив для меня? — нервно спросила она.

— Чепуха. Хилари, ты красивая девушка, у тебя отличная работа и дом, где вы сможете жить.

— Но не может же он переехать сюда. — Хилари пришла в ужас.

— А где еще ему жить? Я достаточно долго и тяжело работала, чтобы дом достался тебе. И квартиранток у нас уже нет. Устроишь мне маленькую квартирку за кухней, и будет лучше некуда.

— Но получается, что мы выживаем тебя из собственного дома… — начала Хилари.

— Нет. К тому же мне тяжеловато ходить по лестнице. А так у меня будет и компания, и независимость. Куда уж лучше?

— Но разве мы можем позволить себе пристройку?

— Конечно, можем. Я же запасливая, как хомяк. Все ждала этого дня.

— День еще не наступил. Он пока не сделал мне предложение.

— Сделает. Просто будь к этому готова, — посоветовала Джессика.

Дэн сделал ей предложение на следующей неделе.

— Я не лучшая партия, — извинился он.

— Никого другого мне не нужно, — сказала Хилари, и он был счастлив. Еще счастливее его сделало отсутствие забот о доме для новой семьи. После тихой свадьбы он легко и незаметно переехал к ним.

Дэн вечно встречался с кем-нибудь по поводу блестящей возможности, обсуждал перспективы развития. Но за двенадцать лет семейной жизни он не заработал ни пенни. Напротив, Джессика вернулась к садоводству и кулинарии, да еще и добавила к списку выгул собак. Хилари занималась бухгалтерскими заказами для маленьких компаний или состоятельных частных клиентов — такая работа хорошо оплачивалась.

В одиннадцать лет Ник, как и Хилари, остался без отца. Но, в отличие от ее собственного отца, который уехал на юг Англии с женщиной в черном кожаном пальто, Дэн утонул в глубоком темном озере в центральной Ирландии, где встречался с каким-то парнем, который, возможно, мог предложить ему работу. Полицейские приехали сообщить о случившемся Хилари, ее матери и сыну. Они были очень добры. Они зашли в дом, заварили чай для пораженной горем семьи и уехали, не узнав об утонувшем ничего нового, кроме разве что того, что после него осталось три разбитых сердца.

Овдовевшая семья получила небольшую страховую выплату. Джессика настояла на достойных, элегантных похоронах. Дэну Хики это было бы приятно. Хилари была слишком поражена и разгневана, чтобы принимать участие в организации. Как ему пришло в голову плавать в незнакомом озере? Как он мог оставить их, не вырастив сына?

Сейчас, оглядываясь назад, она была глубоко тронута и благодарна матери за то, что та настояла на своем. Маленькие бутерброды, дорогой отель, бесчисленные друзья и знакомые — никто из них не помог Дэну найти работу, контракт или знакомство, но все с удовольствием явились на прием. Да, все было так, как устроил бы Дэн. Она ни секунды не жалела о том, как прошли похороны.

Хилари приложила все усилия, чтобы подарить Нику такое же счастливое детство, как было у нее благодаря Джессике. Когда сын заинтересовался музыкой, она организовала для него частные уроки. Она никогда не суетилась по пустякам. Она знала, что друзья завидуют Нику и его безумному дому, где он живет с двумя старухами. Хилари понимала, что в глазах его сверстников она принадлежит к тому же поколению, что и Джессика.

Шли годы. Хилари так и не познакомилась ни с кем мало-мальски привлекательным — хотя бы настолько, чтобы просто задуматься о романе. Предложений хватало — она нравилась людям, трудолюбивая молодая вдова с собственным домом, хорошим доходом, общительным взрослым сыном, композитором и преподавателем музыки, и веселой матерью, живущей в маленькой квартирке на первом этаже. У Хилари было много достоинств. Во всяком случае, было раньше.

Но по мере того как мама становилась все более хрупкой, забывчивой и менее самостоятельной, Хилари уделяла все меньше внимания своей внешности. Разумеется, мама просто старела — невозможно было поверить, что Джессика утратит свой острый ум, щедрое сердце, понимание жизни.

Но Джессика, на свой собственный лад, угадала, что происходит. Понимая, что может ожидать ее в будущем, она написала письмо, короткую машинописную записку:

Старея, я становлюсь все более забывчивой. Возможно, настанет день, когда я не смогу понять, где я, кто я и, что гораздо важнее, кто вы. Поэтому сейчас, находясь в относительно здравом уме и практически трезвой памяти, я хочу как следует, на ясную голову попрощаться с вами и поблагодарить вас.

Я прожила очень хорошую жизнь. Надеюсь, вас не обидит каша у меня в голове. Настоящая я живу глубоко внутри и хорошо вас помню…

Каждому досталось несколько слов. Вот что она написала Хилари:

Ты просто-напросто лучшая дочь в мире. Никогда об этом не забывай. Когда время придет, делай что должно. Я всегда буду любить тебя…

Мама

Мама лично разрешала отправить ее в дом престарелых. Невероятная щедрость? Или безумие? Впрочем, Хилари все равно не смогла бы на это решиться.

Она без удовольствия посмотрела на свое отражение в зеркале.

— Что вы собираетесь сделать? — спросила она Кики.

— Придать форму. Коротко и стильно, да?

Собственно говоря, прежде чем Хилари увидела свое отражение, она как раз считала свою стрижку короткой и стильной.

— Да, но не слишком коротко.

— Доверьтесь мне, — сказала Кики. Состриженные пряди падали и падали на пол.

Хилари задумалась, почему она доверилась этой девушке с огромными, густо подведенными глазами и зелеными ногтями. Ведь была же какая-то причина.

Когда Хилари вернулась в клинику, Клара задохнулась от восторга.

— Хилари, где ты постриглась? Ты выглядишь на десять лет моложе. Я немедленно туда иду.

Хилари показала ей визитку:

— Спроси Кики. У нее зеленые ногти.

— Ну, стрижет она отлично. Ты потрясающе выглядишь. Думаю, нам с тобой нужно как-нибудь отправиться в паб.

— Боюсь подумать, во что мы можем влипнуть. — Хилари рассмеялась, но ее глаза оставались серьезными.

— Бессмысленно спрашивать, как мама? Все так же, да? — с сочувствием спросила Клара.

— Нет, хуже. Вчера ночью она вышла из дома и спрашивала прохожих, сколько времени.

— А сколько было времени? — поинтересовалась Клара.

— Четыре утра. Она приняла четыре утра за четыре дня и решила, что я скоро приду пить чай.

Клара ничего не сказала.

— Ну, давай, Клара, выскажись.

— Нет, Хилари. Скажи сама. Ты не хуже меня знаешь, что нужно сказать.

— Ты считаешь, что ее нужно отдать в дом престарелых.

— Мое мнение не имеет значения.

— Уверена, ты знаешь какое-нибудь отличное место. Если я спрошу, ты немедленно продиктуешь название и номер телефона… — Хилари закусила губу.

— Это твое решение. Но если ты спрашиваешь — да, я знаю очень хорошее место. “Сиреневый двор”. Им заведует моя подруга, Клэр Коттер. Мы знакомы много лет. Она обеспечивает своим постояльцам очень приятную жизнь.

— Не могу. Пока не могу.

— Конечно. Конечно.

— Не суди меня, Клара. Ты не знаешь, что она сделала для меня. Я не могу от нее отказаться.

— Возможно, так было бы лучше для нее.

— Легче. Но не лучше. Даже если мне придется бросить работу и сидеть дома…

— Ты и так проводишь там все больше времени.

— Знаю, ты, наверное, думаешь, что я слишком часто беру отгулы… — начала Хилари.

— Да при чем тут они! Ты отрабатываешь каждый пропущенный час. Я же вижу, как ты торчишь здесь в обед или задерживаешься, если Ник дома. Ты отлично справляешься с работой, поверь мне.

— Клара, а если бы это была твоя мама?

— Я сдала бы ее в первое же заведение, куда ее приняли бы, и занялась бы своими делами.

— Ты только говоришь так.

— У меня слова с делом не разошлись бы. Моя мама — склочная скандалистка, которая в каждом человеке и в каждой ситуации видит худшее. Тебе не повезло — у тебя глубоко порядочная и добрая мама, и поэтому ты не видишь, как ей будет лучше.

— Нельзя сказать, что мне не повезло, — ответила Хилари.

— Конечно. Это очень, очень здорово, когда у тебя такая мама. Сама я, разумеется, не такая. Я своих девочек так достала, что они наверняка обо мне слова доброго не скажут.

Их разговор прервала Барбара, собиравшая деньги на подарок для возвращающегося Деклана. Деньги сдавали легко — пациенты и сотрудники клиники любили молодого доктора. Обе женщины достали по крупной купюре.

— Я ездила к нему вчера вечером, — сказала Клара. — Он быстро поправляется. На следующей неделе поедет в санаторий.

— Я бы с удовольствием навестила его, — сказала Хилари.

— Однажды жизнь изменится, и у тебя появится время, просто пока еще рановато, — утешила ее Клара.

— О-о-о, спасибо. — Барбара была довольна их вкладом. — А вы знаете, какой у нас славный охранник! Тим тоже не стал экономить. Он сказал, что хороших людей вроде Деклана нужно объявить национальным достоянием, представляете!

— Может, у него в сумке для инструментов припрятано сердце поэта-романтика? — предположила Клара.

— Думаете? Ну, польский разговорник там точно припрятан, он все учит и учит фразы — “Так” и “День добры”.

— А что это означает? — заинтересовалась Хилари.

— Понятия не имею.

— Может, ему нравится Аня, — задумчиво проговорила Клара.

— Нет, думаю, дело в ее соседке по комнате, — сказала Барбара. Она всегда знала, что к чему.

Сын Бобби Уолша Карл давал Ане уроки английского. Их головы склонились над столом — Аня стоически пыталась отправить человека из больницы в центр города.

— Сперва идете вдоль центральной улицы, следуете указателям до Колледжа Тринити, там слева увидите университет. Продолжайте идти, пока не увидите большой банк, это когда-то были дома парламента. Если вам нужно на улицу О’Коннелл, сверните здесь направо. Если хотите идти за покупками, за парадным входом в университет поверните налево, там будет улица Графтон для покупок…

— Лучше не уточнять про “для покупок”, — мягко поправил ее Карл.

— Почему бы мне не сказать просто: “Я полячка, я не знаю, где тут что!” — рассмеялась Аня.

— Потому что это неправда — ты прекрасно ориентируешься. А я всего лишь стремлюсь к совершенству!

Они снова громко расхохотались — и заметили Барбару, которая наблюдала за их шутливым разговором. Оба сдали ей денег.

— Ваш отец уже поучаствовал, — честно предупредила Карла Барбара.

— Ну и что, я с удовольствием добавлю от себя лично. Деклан — это просто чудо.

— Я сделаю огромный плакат со словами: “Добро пожаловать обратно!” — сказала Аня.

Барбаре показалось, что Карл смотрит на маленькую полячку с большой нежностью.

Хилари поняла, что что-то не так, едва повернула за угол. Около дома столпились соседи, из окна кухни валил дым. На секунду шок парализовал ее, так что она не могла сделать ни шага. Потом она бросилась к дому, крича: “Мама! Мама!”

Ее остановили друзья и соседи.

— С ней все в порядке, Хилари. Все в порядке, ни царапины. Смотри, вот она, сидит на стуле.

Хилари нашла глазами маму — та в самом деле неторопливо прихлебывала чай, окруженная соседями и прочими доброхотами. Огонь уже потушили, но на всякий случай все равно вызвали пожарных. Подойдя к матери, Хилари бегло оценила ущерб. Сгорели шторы — с окон свисали обрывки ткани, стена кухни в проеме разбитого окна казалась черной. Джессика могла погибнуть. Умереть при пожаре в собственном доме.

Хилари понимала, что должна благодарить Бога за ее спасение. Джессика казалась совершенно безмятежной.

— Не могу понять, к чему такая суета, — повторяла она снова и снова.

— Мама, ты могла погибнуть! Ты могла сгореть здесь! — Хилари испытывала такое облегчение, что почти кричала на мать.

— Но я хотела порадовать Ника. Он сказал, что не отказался бы от тарелки жареной картошки, как в старые добрые времена. Я предложила ее пожарить. Он куда-то пошел, а потом сковородка вспыхнула.

Хилари знала, что Ник никогда не подпустил бы бабушку к плите.

— Мама, ты, наверное, неправильно его поняла, — начала она и увидела сына. Он бежал по дороге, держа в руках две тарелки с картошкой. Ник решил побаловать бабушку — ведь она сказала, что это напомнит ей о старых добрых временах. Только тогда Хилари позволила себе расплакаться.

Поздно ночью, когда заменили окно и выкинули большую часть сгоревших полок и оплавленных кухонных принадлежностей, Хилари и Ник сели поговорить.

— Ума не приложу, что же нам делать. — Хилари закрыла лицо руками.

— Утром придут плотники. Я свожу бабушку погулять, пока они…

— Да я не об этом, сынок, не о завтрашнем дне.

— О будущем?

— Понимаешь, она ведь уже не в себе. Она решила, что ты просишь ее пожарить картошку! В ее состоянии…

— Да ведь это ты вечно повторяешь, что с ней все в порядке, мама. Ты же растерзаешь любого, кто не согласится.

— Да. Ну что же, может быть, я слишком долго прятала голову в песок.

— Мама, да ты страус, — нежно сказал Ник.

— Знаю. Вот интересно только, почему один юный страусенок не сказал старому страусу, что эта тактика не ведет ни к чему хорошему.

— Может, он и пытался, но старый страус повторял: “Чепуха! Чепуха!”, поэтому в конце концов страусенок сдался.

— Так ты хотел поговорить со мной про бабушку?

— Нет. С ней все в порядке. Это ты вечно ноешь и трясешься, когда бабушка говорит что-нибудь неожиданное. Лично мне все нравится. По-моему, она прикольная.

— Ты не помнишь, как блестяще она соображала.

— И до сих пор соображает. Вот сейчас она лежит в постели с кружкой горячего шоколада, а мы с тобой с ума сходим по поводу нее. И кто здесь лучше соображает, спрашиваю я вас?

— Ужасно видеть, как она теряет связь с реальностью.

— Мама, вот она — по-настоящему старый страус. Естественно, временами она спотыкается.

— На работе говорят, что…

— Ма, мы справимся. Я буду давать больше уроков дома и поменьше развлекаться.

— Ну ты же не можешь гробить свою личную жизнь, живем-то один раз.

— Я ничем не жертвую, мне отлично живется по ночам.

— Милые девушки попадаются?

— Мама, безусловно, девушек попадается много, милые они или нет — это другой вопрос.

— Но ведь ночные клубы… это же не лучшее место для знакомства? Я просто беспокоюсь за тебя, не думай, не хочу докучать тебе расспросами.

— Мама, ты ведь просто потрясающая, ты никогда мне не докучаешь.

— И все же, ты не можешь проводить целые дни, присматривая за бабушкой, — заметила она.

— Не все дни. Всего лишь на несколько часов больше, чем сейчас. Не буду уходить из дома и оставлять ее одну. — Он печально оглядел сгоревшую кухню.

— Интересно, сможем ли мы получить страховку? — подумала вслух Хилари.

— Не знаю. Когда дело доходит до выплат, страховые компании просто звереют. Они скажут, что бабушка — это ответственность страховщика. Честно говоря, думаю, не стоит даже связываться — кто знает, к чему это приведет.

— Ты имеешь в виду, они заставят нас поместить Джессику в дом престарелых?

— Ну, тут уж только нам решать, заставить нас никто не может. А время пока не пришло.

Хилари испытала невероятное облегчение. Она так боялась, что Ник будет упрекать ее, призывать взглянуть на вещи реалистично, скажет, что ради всеобщего блага за бабушкой нужно организовать надлежащий присмотр. А теперь выясняется, что он, как и она, всей душой за то, чтобы Джессика осталась дома.

Хилари еще раз оглянулась и улыбнулась. Какие пустяки — пара шкафов, немного краски. Можно взять еще бухгалтерскую подработку, чтобы все оплатить. Главное, что мама цела и невредима — и даже не испугалась.

Хилари хотелось вскочить и крепко-крепко обнять сына, но ведь он вывернется со словами: “Пусти, мать, я уже давно вырос из этих нежностей”. Поэтому она просто сказала:

— Твоему поколению так повезло. Вы можете делать почти все, что хотите. Мы были такие образцовые, такие особенные. Знаешь, все, что о нас пишут в книгах, — чистая правда.

— Просто жизнь была другая, — снисходительно сказал Ник. — У вас в голове был один секс, потому что его не было в жизни. А теперь секса сколько угодно, и люди гораздо легче к нему относятся.

— Сколько угодно — это интересно, — задумчиво произнесла Хилари.

В знак признательности Хилари подарила Ане яркий шарф.

— Но за что вы меня благодарите, Хилари?

— Ты столько вкалываешь за меня и ни разу ни словом не попрекнула этим. Ты такая умница, у тебя любое дело спорится.

Аня порозовела от гордости. Она так восторгалась шарфом, словно он был из лучшей ткани в мире.

— Сегодня напишу маме, расскажу о вашем подарке, — сказала она.

— Ты пишешь ей каждую неделю?

— Да, рассказываю про мир, в котором живу, про всех людей, которые меня окружают.

— А о личной жизни? — заинтересовалась Хилари.

— А у меня ее нет, так что и рассказывать не о чем. У меня было слишком много личной жизни в Польше, а теперь нет. Теперь я так много работаю, что на любовь времени не остается.

— Это неправильно, — улыбнулась Хилари. — Ведь ты знаешь выражение: миром правит любовь.

— Мой мир она только искорежила. Мне кажется, мне без нее лучше. Сейчас буду зарабатывать деньги, а любовь найду потом.

— Но представь, что встретишь его. Что ты будешь делать? Попросишь подождать лет десять? — спросила Хилари.

— Почему десять? Может быть, пять. Я хочу купить маме маленький магазинчик с квартирой на втором этаже. Понимаете, она портниха. Если бы на двери было ее имя, а в витрине — платья, в городе ее уважали бы, а не жалели.

— Уверена, они и сейчас не жалеют ее, Аня.

— Жалеют. Ее жалеют из-за меня. Я была такая дура. Если бы вы только знали. Я так ее опозорила. Она не могла поднять голову и взглянуть людям в глаза.

— Боже, Аня, что же ты сделала?

— Я поверила лгуну. Понимаете, я думала, что когда он говорит: “Я люблю тебя”, он и правда меня любит.

— В это верят все женщины на свете, — заметила Хилари. — Да и мужчины тоже.

— Но ваш муж на самом деле любил вас.

— Да, да, но это же другое. Это было много-много лет назад. Мир так изменился. Только представь себе, вчера мой сын сказал, что сейчас у людей сколько угодно секса!

— Думаю, с вами очень здорово обсуждать такие вещи. Моя мама ни разу в жизни не упоминала секс. При мне — ни разу. Я так подвела ее.

— А твои сестры с тобой говорили?

— Нет. Потому что когда со мной произошла вся эта история, им было так стыдно за меня. Они обе вышли замуж в семнадцать или восемнадцать. Вышли за соседских сыновей. А мне приспичило влюбиться в мужчину, приехавшего в наш город издалека. Он приехал, чтобы открыть дело.

— Открыл?

— Да, и некоторое время все шло хорошо. Но ему нужны были деньги, поэтому он женился на дочери богатого человека.

— Предпочел ее тебе?

— Дочери портнихи? Да еще и вдовы? Разумеется. Но я думала, что он любит меня. — У Ани увлажнились глаза.

— Может, он и любил, по-своему. Люди любят очень по-разному, — попыталась утешить ее Хилари.

— Нет, Марек никогда не любил меня. Он сам сказал мне потом об этом. А еще сказал, что просто посмеялся надо мной, как и его друзья.

— Мои друзья думали, что выходить замуж за Дэна — это безумие. Несколько человек мне так и сказали. Прямо в ночь перед свадьбой.

— Но вы были в нем уверены?

— Да. И что еще важнее, была уверена мама, поэтому я никак не могу позволить упрятать ее в сумасшедший дом. Ты ведь понимаешь, правда?

— Конечно, понимаю. Я и дальше буду вам помогать, вы не беспокойтесь, — пообещала Аня.

В обед Хилари отправилась домой, размышляя, как бы поймать Аню на слове. Может, попросить ее проводить вечер в неделю с Джессикой. Или иногда приходить и готовить обед. Хилари могла бы платить ей, ведь Ане так нужны деньги на маленький домик с именем мамы на двери. Рабочее место, которое обеспечит ей уважение.

Когда Хилари пришла домой, плотник уже работал на кухне, орудуя пилой и молотком. В гостиной Ник и Джессика листали альбом с фотографиями.

— Это свадьба твоей мамы, Ник. Смотри, какой красавец. Это один из самых счастливых дней в нашей жизни. До твоего рождения — пожалуй, самый лучший.

Они сидели и дружески болтали, переворачивая страницы, мама говорила совершенно здраво, и Нику явно было приятно ее общество. Хилари перевела дух. О чем она тревожится? С мамой все в порядке. Ей не нужна Аня, и сиделка тоже не нужна. И уж конечно, даже думать нечего о доме престарелых.

Через четыре дня Джессика собрала сумку и вызвала такси до вокзала. Когда Хилари пришла домой, Ник уже ушел, поэтому не мог объяснить, что случилось. Машину пришлось отослать обратно, в доме царила неразбериха.

— Мама, куда ты собираешься?

— На юг Англии. Хочу, чтобы твой отец хорошенько подумал и вернулся к нам. У него чудесный сын, Ник. Пора ему познакомиться с мальчиком.

— Мама, папа умер. Вспомни, пожалуйста. Умер давным-давно. Он умер, а та женщина вышла замуж за соседа.

— Он должен вернуться к сыну.

— Ник — его внук, мама.

— Нет, это неправда. Думаешь, я совсем выжила из ума и не знаю членов своей семьи?

— Ник — сын Дэна. Ты помнишь Дэна? Мой любимый Дэн утонул в озере.

— Хватит рассказывать мне о покойниках. Не знаю я никакого Дэна.

— Знаешь, мама. Ты его любила. Ты прекрасно к нему относилась. Ты рассказывала Нику, что день, когда я вышла замуж за его отца, был одним из лучших в твоей жизни.

— Хилари, ты слишком чувствительная. Думаю, тебе не очень подходит твоя работа.

— Мама, пожалуйста, не бросай меня.

— Тебя бросишь, как же, ты ведь отпустила такси, — тяжело вздохнула Джессика.

— Погоди, мама. Мне нужно позвонить.

Хилари кинулась в спальню и набрала номер сына.

— Ник, что произошло?

— В каком смысле?

— Бабушка. Ее что-нибудь расстроило?

— Нет, когда я уходил, все было в порядке. Что случилось?

— Она совсем не в себе, чуть не уехала на такси в Англию.

— Поездка влетела бы в копеечку.

— Ник, я не шучу. Она сама не знает, что говорит. Думает, что ты ее сын, а не внук.

— Мне приехать?

— А где ты?

— В кофейне, пью капучино с другом. Мы хотели сходить в кино, а потом я играю в клубе.

Хилари вдруг поняла, что Ник ничем ей не поможет. Он и так сделал достаточно. Ее захлестнуло чувство вины. Сколько можно портить мальчику жизнь?

— Все в порядке, Ник, прости, что побеспокоила тебя, — начала она. — Не нужно приезжать, отдыхай. Мы тут разберемся как-нибудь.

Она вернулась на кухню. Мама сидела и смотрела отсутствующим взглядом куда-то вдаль.

До утра Хилари ни на секунду не сомкнула глаз. На следующий день за завтраком она еще раз извинилась перед сыном.

Ник пожал плечами и сказал, что извиняться не за что. Он сегодня побудет дома и покараулит бабулю. Джессика казалась совершенно спокойной, словно ничего не произошло.

На работе, в клинике, Хилари выглядела измученной, и даже Клара это заметила, хотя и не стала высказываться прямо.

— Сейчас все такие усталые. Должно быть, погода, да еще вот-вот начнется рождественская суета, — мимоходом заметила Клара.

— Клара, оставь эти дипломатические игры. Никакая косметика не скроет мои морщины и облезлость.

— Джессика? — коротко спросила Клара.

— Конечно. Иногда она совершенно теряет связь с реальностью, но потом подолгу пребывает в здравом уме. Это какой-то кошмар.

— Ты не передумала держать ее дома, Хилари?

— Мы с Ником справимся.

— Хотя бы своди ее к доктору на обследование, ну что ты упираешься как баран?

— Свалить проблемы и принятие решения на других? Не думаю, что это правильно.

— Послушай, я уже рассказывала тебе про мою подругу Клэр Коттер и про “Сиреневый двор”. Ее пациенты очень счастливы…

— В том смысле, что они не понимают, где находятся?

— Они все понимают. У них прекрасный сад, очень вкусная еда. Пожилые люди там чувствуют себя в безопасности.

— Даже если понимают, где находятся.

— Именно так. Хилари, хотя бы съезди посмотреть, ты же ничего не теряешь от этого.

— Да, я теряю только мысль, что отправляю свою мать в богодельню.

— Все-таки давай-ка я дам тебе адрес, — сказала Клара.

Спустя два дня, приехав домой из больницы, Хилари обнаружила, что мама снова ведет себя очень странно. Очевидно, она пыталась выставить Ника из комнаты. Наконец Ник понял, чего она хочет, и безмолвно вышел.

— Что он здесь делает? — прошипела Джессика.

— Кто? Ник? Он готовил тебе обед, пока я была на работе, — упавшим голосом проговорила Хилари, предчувствуя недоброе.

— Кто он такой и что он делает в нашем доме?

— Мама, он твой внук. Это Ник, мой сын.

— Не пори чушь, Хилари, у тебя нет сына. Что здесь делает этот бродяга?

— Мама, ты что, не помнишь Ника?

— Я скажу тебе, что я помню. Я помню, что он прорезал у меня в сумке дыру и вытащил все деньги. Сотни фунтов!

— Мама, сейчас мы пользуемся евро, да к тому же у тебя нет ни сотен фунтов, ни евро, — возмутилась Хилари.

— Теперь нет, — покладисто согласилась Джессика.

Хилари позвонила в “Сиреневый двор” и договорилась, что приедет взглянуть на него. В доме престарелых оказалось свежо и чисто. Ее встретила Клэр Коттер, эффектная, элегантно одетая женщина с теплой улыбкой, так что Хилари сразу почувствовала себя легче.

— Мне хочется, чтобы родственники наших постояльцев были так же счастливы и спокойны, как они сами, — сказала Клэр. — Пожалуйста, миссис Хики, оглядитесь, посмотрите, как тут живется. Мы вам покажем пустую комнату, вы будете знать, чем мы располагаем, потом возвращайтесь, обсудим подробности.

Хилари прошла через большую, просторную столовую, где обедали несколько стариков. На столах стояли вазы с цветами, самых пожилых людей и инвалидов обслуживали помощники. В комнате царила жизнерадостная атмосфера, стоял гул разговора. Она заглянула в комнаты постояльцев, в каждой была отдельная ванная. В большой яркой гостиной можно было давать концерты, но маленькие альковы вдоль стен позволяли поболтать с семьей и друзьями без посторонних глаз. Там даже был небольшой спортивный зал, где шли занятия.

За чашкой чая с Клэр Коттер Хилари почувствовала, как напряжение отпускает ее. Она обратила внимание, что, в отличие от собственно дома престарелых, офис хозяйки был обставлен довольно аскетично. Ни модной мебели, ни роскошного ковра на полу, очень практичное рабочее место — шкафы и полки…

Клэр Коттер проследила за ее взглядом.

— Мы предпочитаем тратить деньги на удобство наших постояльцев и уверенность их семей, — пояснила она.

Хилари искренне улыбнулась — впервые за весь день.

— И мы знаем, как это непросто, миссис Хики. Всегда кажется, что еще не пора.

— Как же люди решаются? — задала Хилари свой главный вопрос.

— Когда понимают, что другому человеку так будет лучше, — мягко ответил Клэр. — Вам никто не подскажет, и никто не имеет права давить на вас.

— Большую часть времени она в полном порядке.

— А что говорит врач?

— Я еще не говорила с ним. Понимаете, серьезные ухудшения начались в последние несколько месяцев, — призналась Хилари.

— Ясно. Может, все-таки пригласить врача? Тогда мы поймем, как обстоят дела.

— Да-да, я так и сделаю, — согласилась Хилари.

Эта женщина успокоила ее. Можно справиться даже с нынешней ситуацией. Она больше не одинока.

На следующий день, когда приехал доктор, мама спокойно собирала головоломку. Он не найдет никаких симптомов и, возможно, решит, что она совершенно здорова.

Джессика решила, что доктор Грин приехал взглянуть на Хилари.

— Она слишком много суетится, доктор, — доверительно поделилась с врачом Джессика. — Тревожится о работе, обо мне, о том, что никогда не случится. Она всегда была такая.

Хилари резко подняла голову. Что-то изменилось в голосе ее матери, она теряла связь со своей нормальной, рациональной частью. Хилари теперь умела отслеживать признаки.

Она оказалась права.

Хилари сидела и слушала, как ее мама рассказывает врачу, что Хилари так и не вышла замуж и это ужасно грустно. Слишком разборчивая у нее дочка — и слишком серьезная.

— А юный Ник? — мягко спросил доктор Грин.

— Ник? Ник? Вы говорите об этом молодом бродяге? Дайте-ка я расскажу, что он украл у меня — не пойму, как Хилари доверяет ему дом…

Вердикт был однозначен — тяжелая форма старческого слабоумия, необходимость в постоянном уходе.

В следующие выходные Хилари отвезла мать посмотреть на “Сиреневый двор”. Их встретила Клэр Коттер, как обычно, готовая поддержать и успокоить Хилари. Она прочитала заключение врача, а затем они втроем прогулялись по дому и саду.

Джессика заявила ясным и звонким голосом, что она очень благодарна за чай и прогулку, но теперь предпочла бы поехать домой, будьте так любезны, она достаточно налюбовалась на это место и на незнакомых стариков. Теперь она хочет домой.

С этого дня Джессика ни на минуту не оставалась дома в одиночестве.

Хилари, Ник и Аня распределили между собой дежурства. Приятная соседская пара, Гари и Лиза, тоже присматривали за ней. Ничего дурного не могло произойти.

Хилари вздохнула с облегчением. Она не обязана поступать так, как многие другие, избавляться от матери и помещать ее в дом престарелых, потому что дома для нее больше нет места.

Две недели спустя Хилари проснулась, услышав, как хлопнула дверь. Она вскочила посмотреть, в чем дело. Комната матери и ванная были закрыты. Распахнутой оказалась входная дверь, которая на глазах Хилари еще несколько раз ударилась о тяжелый мраморный порожек. У Хилари перехватило дыхание. Ведь мама не могла сама открыть дверь? Ее всегда запирали на ночь, а ключ клали в вазу на столике. Хилари трясущимися руками перевернула вазу. Ключа не было. Она заглянула в мамину спальню и в ванную. Никого.

— Ник, Ник! Бабушка ушла на улицу! — закричала она. Но часы показывали всего три часа ночи, Ник еще не вернулся. Он собирался на концерт и в клуб, сейчас там все в самом разгаре. Хилари торопливо натянула теплые брюки, набросила пальто. Господи, пожалуйста, только бы мать ушла не слишком далеко.

Хилари бросилась бегом по улице сквозь морозную ночь. Кто все эти люди, куда они едут в такое время? Можно подумать, это нормально — в три часа ночи находиться на улице! Она остановилась, Пытаясь сообразить, куда могла пойти мать. Невозможно угадать. Хилари озадаченно огляделась — и увидела.

Вдалеке мигала сирена, на дороге стояли полицейские, направляя машины в объезд. Там произошел несчастный случай.

У нее закружилась голова, и она оперлась о припаркованную машину. Может быть, это не мама. На дороге происходит куча аварий.

На негнущихся ногах Хилари отправилась к месту катастрофы. Вокруг уже собралась толпа, ожидали приезда “скорой помощи”. Немолодая пара сидела на стульях, которые кто-то принес для них из соседнего дома. Мужчину трясло.

— Она выскочила из ниоткуда, просто вдруг выросла перед машиной в ночной рубашке. Ее глаза… она ничего не видела. Она не понимала, где находится. Господи, кто-нибудь, скажите, она еще дышит?

На лицах окружающих читался отрицательный ответ. Хилари медленно подошла ближе.

Тело прикрывала какая-то накидка, но из-под нее выглядывали знакомые тапочки. Хилари покачнулась и схватила полицейского за руку, чтобы не упасть.

— Это моя мать, — проговорила она. — Я знаю, это она. Это ее тапочки.

И она почувствовала, как сползает на землю.

Когда Хилари пришла в себя, толпа еще не разошлась. Приехала “скорая помощь”, и Хилари смотрела, как тело ее матери грузят в машину. Затем чьи-то многочисленные руки помоги Хилари встать и забраться в кабину. Ей сказали, что у нее шок и она нуждается в медицинской помощи. Прежде чем они уехали, Хилари попросила:

— Пожалуйста, кто-нибудь, скажите этому бедолаге, что он не виноват. Моя мама страдала слабоумием, ему не за что себя винить…

Она села в “скорую” рядом с безжизненным телом Джессики.

По этой самой дороге две недели назад они ехали в “Сиреневый двор”. Почему она не послушалась ничьих советов, почему не отвезла маму туда? Тогда не было бы всего этого кошмара и Джессика была бы жива. Во всем виновата Хилари. Она знала, что чувство вины будет преследовать ее до конца жизни.

Когда сына наконец-то отпустили домой, отец Деклана устроил торжественную вечеринку на улице Сент-Иарлат. В честь этого события перекрасили фасад дома, хотя Фиона была уверена, что Деклан навряд ли это заметит. Надо будет его тщательно проинструктировать, чтобы он восхитился оконными ящиками с цветами, посаженными Матти Скарлетом, оценил новые шторы, над которыми его мать корпела последние три недели.

— Как здорово, что ты их навещала, спасибо тебе.

Деклан с Фионой шли по больничному коридору, взявшись за руки. Он уже обходился без костылей, просто опирался на палку.

— А как же иначе? Мы с твоей мамой теперь лучшие подруги. Правда-правда.

— Она столько суетится, я боялся, что она с ума тебя сведет.

— Зря боялся, нам это не грозит, мы обе без ума от тебя, — рассмеялась Фиона.

— Она добрая, хорошая, но я буквально зверею, когда слышу, как она всем твердит, какая я важная персона. — Деклан старался быть честным.

— Не волнуйся, на эту тему я ее уже просветила, сказала, что ты бестолковый бездельник и зря занимаешь место в нашем центре.

— Не может быть!

— Конечно, не может, дуралей. Я сказала ей правду — что ты отличный доктор и что все ждут-не дождутся твоего возвращения.

— Похоже, вы не поладили с моим заместителем? — Деклан знал, каким будет ответ. Его зам был высокомерным хамом, и все его терпеть не могли.

— Хватит напрашиваться на комплименты. Ну-ка, выпрямись, завтра ты должен произвести на всех впечатление. И кстати, не забудь похвалить новое мамино платье, которое она наденет по случаю.

— Она купила себе обновку? — Деклан не поверил своим ушам.

— Ну, если совсем честно, то его купила я, на распродаже, а она дала мне денег.

— Ты ходила на распродажу?

— Да, и что? — Фиона порозовела, она не умела лгать. — Ну, хорошо, я ходила в обычный магазин, там были скидки. Платье ей фантастически идет. Она долго не соглашалась его брать, пока я не сказала, что оно из общества Викентия де Поля.

— Кто еще будет?

— Люди из клиники, несколько твоих приятелей, друг твоего отца Матти, его жена и еще эти его то ли дети, то ли внуки, которые разговаривают, как пришельцы.

Деклан рассмеялся:

— Они отличные ребята. Сейчас им, наверное, лет шестнадцать.

— Семнадцать. Они копят на поездку за границу в весенние каникулы и готовы работать официантами. Но когда они заговорили с твоими папой и мамой про деньги, Матти им чуть головы не оторвал. Так что теперь они помогают бесплатно.

— Это никуда не годится. Я им заплачу потихоньку. Отличная парочка — знаешь, они ведь даже не родственники Матти и Лиззи.

— Я не знала. А что же они там делают?

— Этого никто не знает, кто-то не мог прокормить их, кажется, они двоюродные брат и сестра первого мужа Кэти…

— Кэти?

— Дочь Матти и Лиззи, уж это-то я знаю. Она будет на вечеринке?

— Нет, у нее крупный заказ, она обслуживает концерт каких-то молодых музыкантов. И пусть только кто-нибудь посмеет заикнуться, что Сент-Иарлат не центр Вселенной!

— Я еще не доехал домой, но уже чудовищно устал, — пожаловался Деклан.

— Может, тебе стоит полежать? — предложила Фиона.

— Вот бы…

— Ни в коем случае. У тебя сил, как у цыпленка. Зачем ты мне такой сдался? — хитро прищурилась девушка, но ее голос звучал нежно, и она помнила, что Деклан только-только восстанавливается после аварии.

Аня нарисовала огромный плакат со словами “Добро пожаловать домой, Деклан!” и растянула его между окнами спален. Соседи вышли к калиткам поглазеть, и Пэдди принялся зазывать всех в дом.

— Парнишка будет рад видеть вас, — убеждал их он.

Молли в темно-фиолетовом платье с кружевным воротником выглядела сногсшибательно. Она сделала красивую прическу и, как ни странно, совершенно не суетилась. Деклан ничего не понимал. Мать не бегала кругами, рассаживая гостей, напротив, она сидела и безмятежно потягивала вино. Что у них тут произошло за время его отсутствия?

Мод и Саймон, напоминавшие представителей иной цивилизации, встречали гостей. Фиона попала в точку, сравнив их с инопланетянами: именно так они и разговаривали, один начинал фразу, другой ее подхватывал.

— Сегодня все на улице Сент-Иарлат хотят поздравить тебя… — На лице Мод сверкнула улыбка.

— … с возвращением домой после тяжелых испытаний, — закончил Саймон.

— Все сожалеют о случившемся… — продолжила Мод.

— …особенно владельцы той кошки, — серьезно пояснил Саймон.

Деклан почувствовал, что теряет нить разговора, как нередко бывает при общении с близнецами.

— Кошки?

— Кошки, за которой погнался Димплз, когда убежал от твоего отца, — пояснила Мод с таким выражением, будто Деклан не только стал хромым, но еще и повредился рассудком.

— Я и забыл про нее, — признался Деклан.

— Ну что же, ей будет приятно об этом узнать, — сказал Саймон. — Она боялась зайти поприветствовать тебя…

— Владелица кошки. Сама кошка совершенно ничего не помнит, — пояснила Мод.

— Слушайте, я так понимаю, вы помогаете на вечеринке. Я хотел вас отблагодарить. — Деклан полез в карман за евро.

— Нет, Деклан, спасибо, но финансовый вопрос уже обсуждался… — твердо изрек Саймон.

— И был сочтен неуместным, — закончила Мод.

— Нет-нет. Нельзя работать даром. Труд должен оплачиваться, — возмутился Деклан.

— Это не работа, а добрососедская помощь, — возразила Мод.

На этом разговор закончился.

Деклан озадаченно обошел маленький дом. Казалось, мама не испытывала никаких проблем, развлекая его коллег по клинике. Похоже, пока он лежал в больнице, она очень изменилась. Деклан прислушался. Мама рассказывала Кларе Кейси, как прилежно учился ее сын в юности, но больше ничего не сочиняла про должность старшего кардиолога. Диетолог Лавандер объяснила, сколько белка должно содержаться в хорошем нежирном мясе, и Молли энергично закивала головой. Затем она спросила Аню, не нужна ли ей работа, и предложила взять несколько часов в прачечной.

С тех пор как мама познакомилась с Фионой, все изменилось. За несколько коротких недель Фиона добилась того, чего Деклан пытался достичь многие годы. Он с гордостью взглянул на нее. Фиона стояла на другом конце комнаты и весело смеялась. Зеленая лента в кудрявых волосах подходила по цвету к ее глазам. Барбара, подруга Фионы, во всем ей помогала, в том числе следила, чтобы пивная кружка Пэдди Кэрролла всегда была полна.

Деклану хотелось остаться с ней наедине, но Фиона прижала палец к губам, взглядом давая понять, что у них будет достаточно времени.

Позже, когда почти все гости разошлись, а Мод и Саймон остались убираться, Деклан и Фиона решили расспросить их о планах. Близнецы объяснили, что хотят поехать на весенние каникулы в Грецию. Они надеялись найти работу в баре или ресторане.

— Вы знаете греческий? — спросила Фиона.

— Еще нет, но мы думали… — начала Мод.

— …что как-нибудь освоим его по ходу дела, — закончил Саймон.

— У меня есть брошюра, могу ею поделиться. Всегда ведь полезно что-то узнать заранее, — предложила Фиона.

— А кем вы там работали? — спросил Саймон.

— Ну, на самом деле я не работала…

— Ездили на каникулы? — уточнила Мод.

— Вроде того… — Фиона на секунду утратила самообладание. — Но вам совершенно необязательно знать, какие глупости я там творила. Вам нужны хороший совет и пара знакомств.

— Совет нам очень пригодится, — кивнула Мод.

— Замолвите за нас словечко? — попросил Саймон.

— Думаю, вам стоит поехать в небольшой городок, куда-нибудь, где нет толпы туристов. Тогда вы сможете познакомиться с местными жителями — и со страной.

— То есть мы просто возьмем и приедем…

— С парой фраз из греческого разговорника?

— Сделаем так. Я напишу тамошней подруге, она живет на чудесном острове, я ей объясню, что вам, возможно, понадобится работа.

— Вы это серьезно?

— Это ресторан?

— Вообще-то нет, у нее своя мастерская. Но ее хороший друг Андреас владеет таверной.

— Таверной, — отозвались эхом близнецы.

— Остров называется Агия Анна — дайте-ка мне карту, я вам покажу…

Деклан достаточно хорошо знал Фиону, чтобы быть уверенным: она на самом деле поможет им. Она водила пальцем по карте. Вот дорога из Афин в Пирей, город-порт. Отсюда надо пройти пешком вдоль паромов, уходящих на острова. Нужно записать название “Агия Анна” греческими буквами, чтобы узнать его. Фиона так увлеклась, как будто сама собиралась поехать с ними. У Деклана перехватило дыхание. Она не просто подруга, не просто прекрасная медсестра, у них не просто служебный роман. Это что-то совершенно иное. Он смотрел, как она заправляет завитки за уши, чтобы не лезли в глаза, и понимал, что не может жить без этой девушки.

Она была обязательной частью его жизни, ее улыбка, взгляд, искренний смех… Ему нужны ее одобрение и мужество. Он хочет знать, что она думает — обо всем на свете. Фионе внезапно почудилось, что они с близнецами утомили Деклана обсуждениями Греции. Она подняла на него взгляд.

— Что такое, Деклан? Тебе скучно с нами?

— Как мне может быть скучно с тобой. Это просто невозможно. — Его голос звучал так, как будто он простыл.

— Эй… Я должна заботиться о тебе, — встревожилась она. — Ты часом не простудился?

— Нет, вовсе нет.

— А что у тебя с голосом?

— Знаешь, как в книгах пишут: “Его голос звучал хрипло от нахлынувших чувств…”

— Ой, Деклан, ну ты и умора!

— Я не шучу. Смотрел на тебя, смотрел — и вдруг понял, насколько ты мне дорога.

Мод и Саймон сосредоточенно уткнулись в карту.

Фиона подошла и поцеловала Деклана.

— Ты тоже мне дорог, — сказала она. — А сейчас дай, пожалуйста, свой ноутбук. Наверняка есть рейсы дешевле того, что нашли близнецы.

Он задержал ее руку в своей. Ничто не имеет значения, пока они рядом — здесь ли, на улице Сент-Иарлат, или в доме ее родителей, в их с Барбарой съемной квартире или на море… Где угодно. Внезапно все стало ясно для него. Фиона — в буквальном смысле слова центр его жизни. Скоро он вернется в клинику, будет целыми днями работать рядом с ней и проводить с ней каждый вечер.

Никаким словами не описать радость, с которой встретили его коллеги, когда Деклан вернулся на работу в кардиологическую клинику. Каждый хотел пожать ему руку, рассказать последние новости. О том, что умерла мама Хилари, он уже знал от Фионы, так что первым делом выразил Хилари сочувствие.

— Примите мои соболезнования. Сейчас ей хорошо, — понимающе сказал он.

— Спасибо, Деклан, — безжизненно отозвалась Хилари. — Я никого не слушала, думала, что умнее всех, и вот результат. Она погибла под колесами машины. Погибла из-за меня.

— Не надо так думать. Подобными мыслями ее не вернешь.

— Нет. Но если бы я послушала окружающих, мама была бы жива. Не могу об этом забыть. Стыдиться и печалиться мне никто не запретит.

— Вы любили свою мать, что в этом дурного?

— Вы хорошо умеете утешать, Деклан, но не нужно меня щадить.

— Согласен, у меня есть привычка выбирать щадящий путь, но дайте я вам кое-что расскажу. Если бы я не попал в автокатастрофу, Фиона не познакомилась бы так близко с моей семьей. А ведь они очень полюбили ее. Если бы мы просто поужинали тогда вечером, мы до сих пор играли бы в игры, увиливая от серьезных отношений. Неужели я сумасшедший, если думаю, что нам суждено быть вместе? Что, я тоже пытаюсь нас щадить? Или все же умею быть благодарным судьбе?

— Для меня все закончилось печально.

— Поверьте, однажды вы порадуетесь, что ее миновали долгие годы слабоумия. Не сегодня, но такой день придет.

— Вашей Фионе очень повезло, — слабо улыбнулась Хилари.

Она проводила взглядом Деклана, когда тот направился к пациентам, держа в руке их карты и улыбаясь успокаивающей улыбкой.

— Ну, Джо, выглядите вы отлично, надеюсь, так же себя и чувствуете. Сердцебиения нет?

Казалось, что Деклан никуда не пропадал. Хилари и Аня смотрели на него, чувствуя радость от того, что он снова с ними.

— Без него клиника была бы совершенно не той, — серьезно шепнула Аня.

— Без тебя тоже, Аня. Без тебя здесь все бы развалилось. — Это было сказано с такой искренностью, что Аня едва не расплакалась.