Сердце степи. Полёт над степью

46. Алай.Золото

Бус беспечно ковыряла копытом снег и жевала сухую траву у ограды тренировочного поля. Искристое холодное утро трогало румянцем кожу Утар, которая стояла рядом, глядя, как Укан осторожно разминается в сторонке, вполсилы повторяя движения усымов.

- А вот посмотришь на твоего мужа - и не верится, что так двигаться может, - восхищённо сказала она, глядя, как парни раз за разом безуспешно пытаются повторить за Хараном движения. - Он будто стену создаёт мечом своим… Смотри, Алай!

Алай улыбнулась. Харан двигался мало, но сталь в его руках действительно будто окружала его сверкающей стеной. «Как мельница», - сказал Рикад про него однажды. Это совсем не было похоже на движения Тура или Самата, или того же Рикада, который дёргался, как обрывок лопнувшей струны на ягете, сбивая с толку прыжками и выпадами.

- Ты замёрзла. Подвезти тебя? - спросила Алай, заметив, что Утар сунула руки под мышки.

- Да.

Алай довела Бус под уздцы до шатров Оладэ и передала её заботам хасум Вутай, потом проехала по стойбищу, заезжая к знакомым, и, наслушавшись вдоволь сплетен и новостей, вернулась в ограду Руана.

- Я в лечебницу. Пойдёшь? - спросила Аулун, складывая в узелок жаренные в масле лепёшки для Рикада.

- Нет. Не хочу.

В лечебнице был Тур, а Тура видеть совсем не хотелось. Можно было остаться в шатрах и найти себе какое-нибудь полезное дело, как учила Мулга. «У доброй жены дела никогда не переводятся», - говорила мачеха. Ну уж нет. Переводятся, и ещё как. Иначе жена сама переведётся однажды.

- Ермос, сходи за курицей, - сказала Алай, выйдя наружу. - Купи три. Поджарю с соланумом и сделаю пирожки с курятиной. Надо ещё вытряхнуть ковры в большом шатре и почистить очаг.

- Ты начала отдавать распоряжения. - Аулун улыбалась, плавно шагая рядом с Алай к воротам города. - Перестала стесняться?

- Ох, Аулун… Так неудобно иногда, - призналась Алай. - Мулга бы застыдила. Сказала бы - позор! Рук будто нету! Возьми и сама сделай!

- Ты теперь знатная стала. Знатные свои руки берегут.

- Уж кто бы говорил, - укоризненно улыбнулась Алай, вспоминая невероятные рассказы Рикада о больших домах рода Салке в далёком-далёком Арнае, таких больших, что каждый из них - почти как дворец Улданмая. - Ты теперь госпожа. Думала ты о таком когда-нибудь?

Аулун шла молча, улыбаясь краешком губ и глядя под ноги, потом выпрямила спину и расправила плечи.

- О таком - нет. Я тебе скажу, только это тайна. Никому не рассказывай, ладно? - Она улыбалась, словно вдруг ровесницей Алай стала, и тонкие, едва заметные лучики у краешков глаз были как лучики солнца. - Я в сентябре ходила собирать сумарзых на склоне у озера Муту и увидела диковинного то ли духа, то ли зверя огромного в воде. Я таких сроду не видела. Весь в золотистой шерсти, и на голове - копна соломы, вот так торчит, во все стороны, и колышется. Я со страху в траву бросилась, потом думаю, - привиделось! Подняла голову - глянь-ка, не привиделось, и не зверь это! Человек! Да такой сильный, крепкий, я залюбовалась, аж дышать забыла... Купался и фыркал так страшно, а потом оделся и к городу поехал на лошади. А через пару дней меня эным-дада пригласила к внучке. Я внучку осмотрела, отвар ей приготовила, денег брать, конечно, не стала - кто же с эным деньги берёт? Она меня проводила, а на пороге сказала - золота у тебя будет столько, что в руках не унесёшь. Не унесу, Алай… Точно не унесу. Тяжеленный он.

Алай хохотала так, что птички пасси разлетелись с толстой ограды одного из домов. Она представляла, как Руан фыркает в мутноватой воде озера Муту, и как Аулун подглядывает за ним из высокой травы, и не могла остановиться.

- Нас когда эным связывала, - сказала Аулун, когда Алай наконец чуть успокоилась, - я её спросила… Спросила, мол, эным-дада, что сделать, чтобы золото это не потерять? Всё, что в руки мне приходит - всё уходит, будто проклята я… А она посмотрела на меня так внимательно и говорит - это золото не уйдёт, а приумножится. Хватит с вас потерь.

Алай замерла, потом зажала рот рукой, и в носу защипало.

- Нет, нет, - Аулун мягко погладила её по плечу. - Пока нет. Но я загадала. Мать Даыл лучше знает… Не старые мы ещё. Всё будет.

Ресницы Аулун были мокрыми, как и глаза Алай, но то была не печаль, а прохладная свежая вода озера Муту, и Алай прикусила губы.

- Я пойду во дворец, - сказала она у ворот лекарского дома. - Привет, Ичим!

Пёс ласкался к ней, прыгая и извиваясь. Алай как следует почесала ему уши и шею, потрепала по голове и направилась к Сэгил.

Нашлась Сэгил, как ни странно, не в шатрах. С пятью другими девушками, в том числе и Тулым, она сидела в мастерской, глядя, как несколько иголок в руках швей ныряют в золотистую ткань с вытканными обережными символами Матери Даыл.

- Успеют, - шептала одна из служанок.

- Ни за что не успеют, - качала головой вторая.

- О, Алай. - Тулым заметила её в дверях и махнула, подзывая. - Представь… Одеяние так долго в сундуке лежало, что почти в прах рассыпалось. Новое шьют.

- И вы сидите и спорите, успеют ли? - удручённо вздохнула Алай. - Как так можно! Девушки, вам помочь?

- Вот это обметай золотом, - радостно кивнула ей вышивальщица. - Слышите? Я же говорила, предложат помочь! Сусмар, ты мне должна пять медных!

- Ну вот, - пробормотала одна из служанок, которой сразу же выдали нити блестящей седы для кистей. - Наш спор поломала. Как теперь узнать?

- Странные вы, - улыбнулась Алай. - Улхасум без одеяния может остаться, а вы тут спорите.

- Спорим, без одеяния она Ул-хасу ещё больше нравится? - подмигнула старшая служанка, которой достались части пояса, плотно зашитого разноцветными узорами, напоминающими лепестки цветов. - Тут впору уже гадать, в каком месяце наследник появится. Да благословит Мать Даыл досточтимую!

- Думай, что говоришь, - нахмурилась Алай. - Где это видано, такие вещи обсуждать! Нас это не касается. И одеяние не для того нужно…

Служанка прикусила губы, пряча улыбку.

- Ну как же не касается, - хихикнула юная швея, поднимая глаза от золотистой чешуи, которую пришивала на алое оплечье из толстой сияющей седы, гладкой, как закатная поверхность озера безветренным вечером. - Нас-то точно касается… Ни дня теперь без работы.

- Ты о чём? - с подозрением покосилась на неё Алай, закрепляя узелок.

- Она о том, что не напасёшься нижних платьев, - хихикнула, краснея, швея постарше, укладывая ровные стежки на подбивку у борта. - Да и халаты чиним… То завязки выдраны напрочь, то вообще в клочья порвано.

Алай покраснела и опустила глаза. То, о чём говорила девушка, было ей знакомо, и смущение заливало теперь лицо и щипало уши. Девушки неловко затихли над шитьём, и щёки их приобретали оттенки от розового до цвета лепестков ондэг, а старшая служанка посмеивалась, смётывая начерно широкий пояс.

- А Ул-хаса одеяние? - спросила Алай, поглядывая, как покачивается широкая длинная золотистая кисть в руках девушки. - С ним-то что?

- Целое, - сказала Тулым. - Они в разных сундуках хранились. Ох, хорошо, что ты напомнила. Мне улсум поручила почистить оплечье его. Заранее надо подготовить. Госпожа Камайя тщательно за подготовкой к церемонии следит… Пойдём, найдём кого-нибудь из старших слуг. Сэгил, с нами пойдёшь?

Сэгил помотала головой: юная вышивальщица вполголоса рассказывала ей какую-то новую сплетню. Алай отдала красную ленту, края которой обшивала золотой нитью, девушке, и вышла за Тулым из мастерской.