Сердце степи. Полёт над степью

50. Кам.Наслаждаясь тишиной

Камайя огляделась. Позади была всего четверть пути по внешнему городу. Дамал шагала мерно, будто качая её на волнах, и впереди был долгий, долгий путь.

- Не обязательно. Но молча ехать глупо, раз уж мне выдалась возможность вот так просто поболтать с тобой без того, чтобы ты распускал руки. - Камайя покосилась на Аслэга, который начал свирепеть, и прикусила губу. - Я немного запуталась во взаимоотношениях ваших духов, - быстро сказала она, вспоминая пометки на полях книги. - Рэх и Сыкваан враги или нет?

- Среди духов нет однозначных врагов, - пожал плечами Аслэг. - Рэх, Выы, Дук-Чанта, Лоон Куд, Халса, Сыкваан, Арсак, пьющая жизнь Маа-кана и даже все духи Нижнего Мира - они иногда ссорятся, но не противоборствуют. Так же, как и Тан Дан с Даыл не должны противоборствовать. Они должны дополнять друг друга. Не всякое взаимодействие должно быть борьбой. - Он прищурился, глядя на Камайю, и она вздёрнула подбородок. - Но на всё воля Тан Дан. Однажды я постигну эту его волю… Надеюсь, это случится до моего ухода в Эн-Лаг в этом Перерождении. Иначе придётся начинать всё с самого начала.

- Ты о чём? - с подозрением воззрилась на него Камайя.

Аслэг с удручённым выражением лица слегка помахал большим пальцем, указывая на себя и на неё, и её брови взлетели.

- Ты хочешь сказать…

- Эным связала наши души. Если мы не найдём общий язык в этом Перерождении, нам придётся ой как несладко в следующем.

- То есть сейчас мне, по-твоему, сладко? - с ужасом пробормотала Камайя.

- Ну, видимо, в предыдущих воплощениях ты немало грешила, - хмыкнул Аслэг. - Не меньше, чем я. Иначе бы мне не послали тебя во искупление грехов всех рождённых и нерождённых хасэ. А может, и не только хасэ.

- Я не попаду в ваш Круг Перерождений. Моя лента на камнях пути - белая, а не красная, - решительно сказала Камайя. - Я не говорила вторую часть клятвы, и отказываюсь участвовать в этом балагане. Моя душа отправится в арнайский лейпон, куда попадают грешники, и будет бродить там вечно в ядовитом тумане, наслаждаясь тишиной, потому что миры никогда не сплетутся, я надеюсь, и мне не придётся снова столкнуться с тобой.

- Твои слова противоречат твоим же поступкам, - скривился Аслэг. - Ты кидаешься на меня, как голодная хищница на жертву. Мы загораемся, когда подходим друг к другу. Тебе этого мало?

- А тебе достаточно этого? - сморщилась Камайя. - Это всё, чего ты ищешь?

- А это всё, что есть? - Аслэг повернулся и внимательно смотрел на неё. - Больше ничего нету между нами? Только это и выбор места для рва с нечистотами?

- Ничего, - сказала Камайя, сглатывая горький сухой комок в горле.

- Отец Тан Дан наказывает за ложь. - Аслэг покачал головой. - Я никогда не думал, что буду испытывать влечение к такой женщине, как ты. Твоё поведение просто отвратительно. Твой язык поистине не знает удержу. Ты смотришь так дерзко и лжёшь так легко. Это могло бы оттолкнуть меня от тебя, если бы не то, что ты готова отдать за меня жизнь так же легко и страстно. Ты как острый клинок.

- Это чушь. Моя жизнь - всё, что у меня есть, - хмыкнула Камайя. - Ты всё неправильно понял. Ты видишь то, что хочешь видеть.

Аслэг промолчал, и его взгляд был тягучим, как медовая тянучка, но Камайя отдёрнула свой. Пусть думает, что хочет. Впереди ещё очень, очень долгий путь, и спорить по этому поводу просто бессмысленно.

- Мне вчера привезли донесение. На севере неспокойно, но дело не в хасэ. - Аслэг смотрел между ушей Кезер. - Приграничный правитель, Олгерм, жалуется, что с севера на него лезет Расмер, чьи сыновья подросли и хотят простора.

- Ты уезжаешь?!

Камайя резко повернулась к Аслэгу, и Дамал повела ушами. Аслэг хмыкнул.

- Нет. Я отправляю туда Харана, Каваада и три сотни. Харан ещё не знает.

- Начинаешь покорение Озёрного?

- Это не покорение. Я просто наведу там порядок. Я был готов к этому. Тагат ещё в прошлом году говорил об их склоке. Олгерму я предоставлю защиту, а Расмеру предложу присягнуть мне на верность. Думаю, три сотни крепких бодрых мужчин, вставшие рядом с людьми Олгерма, заставят Расмера задуматься о судьбе его сыновей рядом с наделом, который окажется под защитой Халедана. В конце концов, на наших с Олгермом границах - два больших зимних стойбища. Их нужно будет укрепить. Союзники из Озёрного помогут нам.

Мощёная улица медленно ползла навстречу. Камайя молчала, кончиком пальца щупая шов внутри меховой рукавицы, потом посмотрела на Аслэга.

- Ты начинаешь делить Халедан?

- Такова воля Отца Тан Дан, - пожал он плечами. - Длины моих рук не хватит, чтобы дотянуться отсюда и до озера Тэвран, и до Хасэ-Дага, а ноги Кезер - не ноги Отца Коней, что несётся, опережая топот своих же копыт и взмахи небесной нагайки. Каждый шаг Кезер сейчас приближает меня к власти.

- Ты уже Ул-хас.

- По обычаю я стану Ул-хасом, только посидев рядом с тобой на золотой кошме, - покачал головой Аслэг.

- Обычаи столь важны?

- Обычаи крайне важны. Они связывают поколения. Они обучают семейным ценностям. А некоторые - оберегают. В детстве я очень боялся волка Уртду и злого змея Вук, - улыбнулся Аслэг. - Знаешь, что останавливает Уртду?

- Костёр и запертая дверь, - кивнула Камайя. - Уртду - это не просто волк. Это собирательный образ всего хищного. Мне даже показалось, что это не про зверей… Скорее про человеческие страсти.

- Сегодня - Харутва. Праздник, когда птицы дукут улетают в страхе. Самая длинная ночь, после которой день начинает удлиняться. Я не просто так выбрал этот день. Посмотри. Видишь? Везде с самого утра горят костры. Мы отгоняем своих волков Уртду, потому что за такую долгую ночь они могут натворить бед. Но без тьмы не будет и света. В конце июня мы погасим костры, дадим волкам выбраться наружу и подойти очень близко. Ночь будет короткой, но безлунной и очень тёмной, и вернувшиеся волки напомнят нам о том, как важно закрывать дверь и поддерживать огонь в очаге.

- Твои заметки в книге…

- Мы читали её с матерью. - Аслэг закрыл глаза и какое-то время ехал молча. - Вернее, я читал её ей, и потом мы обсуждали прочитанное. Я возвращался и записывал мысли, которые у меня возникли. Все эти сказания похожи на поверхность озера. Они отражают то, с чем подходишь к ним. Мама часто говорила как эным. Мне жаль тех историй, которые она не успела рассказать. Эти истории ушли вместе с ней. Их не услышат её сероглазые внуки, о которых она говорила мне.