Сердце звездного дракона (СИ)

21

— Хорошо, — сдалась Эллера. — Я говорила тебе про интернат. Так вот, это был не просто приют…

— С усиленной военной подготовкой, — напомнил Ровеналь.

— Именно так. Нас отбирали. Тех, кто достаточно целеустремлён, умён, инициативен. Тех, у кого абсолютно никого нет. И ещё десяток параметров, которые мне не хотелось бы перечислять.

— За ваше обучение платил Эквилибриум?

Эллера медленно кивнула. Она прямо смотрела в глаза спутнику, как будто ждала, что тот набросится на неё.

— Ладно, — Ровеналь глубоко вздохнул, силясь успокоить бешено стучащее сердце. Новости о том, что его избранница работает на тех, кого Ровеналь ненавидит, пожалуй, даже больше чем Инквизицию, в самом деле ошарашили его. Выбора не было. Ему нужна Эллера. Но Вартарион не представлял, как станет строить связь душ с той, кто пособничает диктатуре. Его ненависть к любым попыткам подчинить, сделать людей одинаковыми, была почти физической. Ровеналь родился в мире, где не знали свободы, и не собирался возвращаться туда, что бы ни произошло. — Я могу понять. Ты благодарна им за то, что вырастили тебя, но…

— Никаких «но». — Взгляд Эллеры стал жёстким. — Они вырастили меня. Наверное, я благодарна, да. Но я хочу жить в мире, подчинённом единому закону. Я не комнатный цветок. До того, как попала в интернат Эквилибриума, я видела улицы городов, разрушенных гражданской войной. Я видела приюты, в которые заталкивали таких, как я. Я видела людей, для которых жестокость и ненависть — самоцель. Я устала жить в мире, где нет правил. Где каждое действие, пусть и совершённое по всем правилам, оборачивается против тебя. Где сами законы вывернуты наизнанку — я не буду перечислять, у нас слишком мало времени на такой спор. Но не думай, что я бедная обманутая девочка. Я хочу вернуть Эквилибриум, потому что хочу жить в царстве разума. Хочу, чтобы всех тех подонков… что шляются по подворотням…. поставили к стенке. Хочу…

— Ветры, будьте благосклонны ко мне хотя бы разок… — пробормотал Ровеналь.

— Я слушала тебя и не смеялась над тобой, — взгляд Эллеры пронизывал насквозь. — Впрочем, чего ещё можно от тебя ожидать…

Вартарион потёр висок.

— Ты права, — тихо сказал он. — Наверное… мне тяжело принять… что ты такая… но… если мы будем спорить друг с другом, то враги… и союзники… застанут нас врасплох. Я оценил твою откровенность и расскажу, что смогу.

Он сделал глубокий вдох.

— Наяра… Я встретил её во время странствий. Не знал, кто она такая. Немного помог. И только когда мы прощались, я узнал, что она старейшина народа дрэвов. Я не знал, кто они, что это за народ. И фениксов я тоже не узнал. Только когда увидел её воинов в этих их… скафандрах… Как ты понимаешь, немногие народы одеваются так.

— Деревянная броня, — Эллера встала и отвернулась от Ровеналя. Шагнула к окну и замерла, глядя, как чарующе колышутся кроны деревьев. — Это место волшебно. Очевидно потому, что здесь нет ни городов, ни людей.

— Я рада, что вы сумели его оценить, — послышался звонкий голос от дверей.

В одно мгновение оба обернулись к Наяре. Та стояла на пороге, с лёгкой улыбкой глядя то на одного, то на другого гостя.

— Зашла лишь сказать, что вас ожидает ужин, — продолжила она. — Там, — Наяра указала на деревянную панель в стене, — вы найдёте одежду. Не такую, к какой привыкли, но иного предложить не могу.

Эллера оглядела хозяйку — её убор в самом деле не походил на одежду тех женщин, которых она встречала в Конфедерации. Мода наверху менялась так быстро, что даже ей не всегда удавалось за ней уследить. Но никто никогда не носил платья из древесной листвы.

Волосы Наяры тоже были украшены листьями, а поверх лежал венок из крупных цветов — белых и голубых, с изящными длинными лепестками. Маленькие зелёные веточки виднелись между ними.

— Благодарим, — сказала Эллера и первой направилась к шкафу.

К её облегчению, там не оказалось ни листьев, ни веток. Только простая свободная белая рубаха из льна, окаймлённая незнакомыми орнаментами по подолу и рукавам. К ней прилагались светло-коричневые замшевые штаны, не слишком узкие и не слишком широкие — Эллера быстро поняла, что они подходят размер в размер.

Она не стала терять времени и принялась одеваться прямо при хозяйке, разумно рассудив, что если та видела её голой, то скрывать уже явно нечего.

— А что стало с нашей одеждой? — поинтересовалась она, наблюдая, как Ровеналь берёт в руки свою пару штанов и тоже начинает натягивать.

— Она несла в себе зло внешних миров. Сатаи уничтожили её.

Олсон покосилась на Ровеналя, и тот вполголоса пояснил:

— Наши хозяева не приемлют синтетики.

— Но там же был пульт от корабля!

Ровеналь промолчал. Впрочем, по выражению его лица Эллера догадалась, что тот не питает особых надежд.

— А моя футболка… — так же без особой надежды возмутилась она. — Она была из хлопка! В смысле… чистое добро!

Наяра насмешливо посмотрела на неё.

— Я верю, что ты так считала.

— Высокие Звёзды… только бы они не расплавили пульт от корабля… — пробормотала Олсон.

— Я слышу тебя, — перебила Наяра. — И знаю, как отправить тебя назад на небо. Хотя и считаю, что ваш корабль сам по себе — чистейшее зло. Увы, вы, люди, не знаете других способов обеспечить себя всем необходимым. Я в долгу перед Защитником Кармелона, и мне придётся немного потерпеть.

— А если бы… если бы не он… — уточнила Эллера, — вы что, и корабль бы сожгли?

— Расплавили в пламени звезды.

Эллера решила больше ничего не говорить.

— Вы можете напугать или смутить моих подопечных, — продолжила Наяра. — Пожалуй, нам лучше отужинать втроём.

Она шагнула к двери — если можно назвать дверью портал, то появлявшийся, то исчезавший у неё за спиной — и, приоткрыв её, передала приказ своим сатаи.

Через несколько минут один из них появился в комнате с подносом в руках и принялся расставлять кушанья на похожем на гигантский гриб столе.

Еда, к счастью, оказалась почти обычной. Здесь не было мяса, зато имелись незнакомые, но приятные на вид фрукты, овощи, свежий хлеб. В некрашеных глиняных чашах, наполненных прозрачной жидкостью, плавали цветы.

Наяра первая показала, как их нужно есть, и Эллера обнаружила, что напиток действительно очень лёгок и приятен на вкус.

Она плохо помнила, когда ела в последний раз, потому с удовольствием накинулась на еду, не особенно разбираясь в том, откуда она произошла.

Ровеналь ел неторопливо, но, как заметила Эллера, то и дело поглядывавшая на него, тоже не особенно сомневался в безопасности пищи.

Наконец первый голод был утолён. Сатаи снова появился, чтобы забрать посуду и поставить на стол новые чаши и графин с прозрачной, но слабо светящейся водой.

— Это не радиоактивно? — осторожно уточнила Эллера.

Наяра фыркнула и многозначительно посмотрела на Ровеналя.

— Это лайкон. Национальный напиток, — пояснил он. — Безвреден. Но может вызывать галлюцинации.

— Видения! — обиженно поправила его Наяра.

— Я бы, пожалуй, обошлась без видений. — Эллера осторожно отодвинула от себя едва наполненную чашу. — Мне ещё домой лететь. И я сегодня за рулём.

Она покосилась на Ровеналя. Тот закатил глаза.

— Жаль! — коротко сказала Наяра и сделала большой глоток из собственной чаши. — Мне бы очень хотелось узнать, что увидит в зеркале лайкона нашаа моего друга.

Эллера снова покосилась на напиток.

— Дрэвы верят, — пояснил Ровеналь, — что сок священного древа, наполненный магией избранных дрэвов, дарует возможность видеть будущее, прошлое и настоящее.

— Он всё-таки радиоактивен, — подытожила Олсон.

— Мой народ никогда не осквернил бы землю, на которой мы живём, энергией атомного распада! — Наяра начинала терять спокойствие, и Ровеналь почувствовал, что этих двоих скоро придётся разнимать. Однако ему и самому было любопытно узнать, что мог бы увидеть Эллера под действием напитка, и потому Вартарион промолчал.

— Тогда что ещё твой народ может называть магией? — поинтересовалась Эллера. — Понимаю, мы с вами используем разные слова. Но что, кроме радиации, может заставить воду светиться?

— Чары избранных, — отрезала Наяра.

— Что за «избранные»? Они слишком долго грелись под прямыми лучами звезды? Побывали на том свете после взрыва корабля?

— Выпей — и я расскажу, — сменила тактику хозяйка.

Эллера покосилась на напиток. Потом на Ровеналя.

Вздохнула.

— Ну, если ты обещаешь, что я целой и невредимой доберусь до корабля… — обращаясь к последнему, произнесла она.

— Клянусь, — серьёзно ответил Ровеналь.

Олсон взяла чашу в руку и решительно сделала глоток.

На несколько мгновений все трое замерли, ожидая, что теперь произойдёт… Но не происходило ничего.

— Странно, — пробормотала Наяра, — может, нужно выпить ещё…

Она попыталась наполнить чашу Эллеры снова, но та накрыла её рукой.

— Ну, нет, — отрезала она. — Твоя очередь отвечать на вопросы.

Наяра ответила слегка раздражённым взглядом.

— Возможно, нужно время, — сухо сказала она. — Отдыхайте. Мы продолжим разговор с утра.

Поднявшись и подобрав подол платья, она направилась к двери.

Эллера и Ровеналь какое-то время продолжали сидеть за столом, глядя ей вслед. Потом Олсон повернулась к Ровеналю и спросила:

— Ты уверен, что они не причинят нам вреда? Сначала наше оружие, потом этот наркотик.

Вартарион скользнул по ней рассеянным взглядом и пожал плечами. Сам протянул руку и наполнил свою чашу лайконом. Поднёс к губам.

— Ты не боишься его пить? — всё так же насторожённо спросила Олсон.

— Нет, — Ровеналь дёрнул плечом. — Мне нечего скрывать.

Он залпом осушил чашу, и, поразмыслив, Эллера последовала его примеру.

Может, магии в напитке и не оказалось, но он успокаивал и позволял забыть о той непростой ситуации, в которую они попали.

У Эллеры было свойство, которое порой выручало её, но чаще создавало много проблем. Она постоянно думала. Всё время искала объяснение тому, что происходит кругом.

После чаши лайкона думать получалось с трудом, и ей стало легко. Заметив, что Ровеналь перемещается на ложе, состоящее, кажется, из мягкого мха, постеленного на пол у стены, она последовала за ним и устроилась у спутника на плече.

— Надеюсь, ты позаботишься о здоровье своей нашааа… — пробормотала она. — Кстати, кто это вообще?

— Я тебе уже говорил, — Ровеналь слабо улыбнулся и осторожно переложил руку так, чтобы можно было придерживать Эллеру за плечо. Это было приятно, не говоря уж о том, что Вартарион опасался, как бы его нашаа не скатилась на пол. Такая Эллера его забавляла. Она казалась более настоящей, чем та, что постоянно ждала подвоха.

— Ты говорил, что сто лет меня искал, — пробормотала девушка, поудобнее устраиваясь у него на плече. Рука её легла Ровеналю поперёк живота, и сердце дракона забилось быстрей.

Вартарион сделал глубокий вдох, стараясь подобрать слова, но от близости Эллеры ему тоже становилось трудно думать. Он сам не заметил, как свободная рука утонула в волосах спутницы и принялась неторопливо их перебирать.

Эллера негромко заурчала и подалась навстречу ласке.

Рука Ровеналя спустилась ниже, оглаживая острое плечо под тонкой тканью блузки. Он замер, вглядываясь в льдисто-голубые глаза, смотревшие на него снизу вверх. Казалось, Олсон чего-то ждала, и на мгновение Ровеналю почудилось, что он знает — чего.

Он наклонился и осторожно коснулся губами губ спутницы. Те оказались сладкими от волшебного напитка и легко приоткрылись, впуская его в лагуну рта.

Язык Эллеры мягко коснулся его языка, будто изучая, и позволил так же изучать себя. Рука продвинулась дальше, крепче обнимая Ровеналя за талию, притягивая ближе.

А затем Олсон резко отодвинулась. Он тяжело дышал, когда озвучивал свой вопрос:

— Это и есть — нашаа?

Голос её звучал холодно, почти зло.

— Это его часть, — тихо сказал Вартарион. Он был сейчас так же пьян, как и Эллера минуту назад, но не от лайкона, а от сладости горячих губ.

— Боюсь, ты ошибся адресом, — Олсон попыталась отодвинуться на дальний край ложа, но Ровеналь не позволил. Бороться Эллера не стала, только посмотрела на спутника так, что тот моментально протрезвел. — Не знаю, что там за «магию», — последнее слово Олсон выплюнула так, как будто говорила о чём-то непристойном, — я должна совершить с тобой в постели, но это точно не мой профиль.

— Прости… Я что-то не понял, что ты имеешь в виду.

— Кто такая эта нашаа? — упрямо повторила Эллера. — Пожалуйста, отвечай словами, а не руками и языком.

Ровеналь помрачнел.

— Нашаа, — тем не менее произнёс он, — это моя пара. Та, кто разделит со мной жизнь. Та, с кем я обрету силу. Та, кто поможет мне создать новую жизнь.

— О, вот даже как? — развеселилась Эллера. — То есть, переспав со мной, ты получишь могущество. А я — круглый живот? Должна буду родить тебе детей? Даже спрашивать не хочу, как у драконов происходит этот процесс. Наверное, мне придётся высиживать яйцо?

С каждым её словом Ровеналь становился всё мрачней и мрачней.

— Наверное, сейчас ты думаешь, что не стоило мне этого говорить, — ядовито заметила Эллера. — Ведь мне даровано счастье лечь под тебя и отдать тебе всё, что у меня есть. А я не оценила.

— Нет, не думаю, — старательно сдерживая ярость, произнёс Ровеналь. — У меня нет выбора. Я не могу тебе солгать. Потому что мне нужна только ты и никто другой. Так указал энколион.

— Твоя безделушка решила, что я буду с тобой спать — и это твой главный аргумент?

— Вот уж не ожидал, что для тебя это станет проблемой! — не сдержался Ровеналь.

— Ошибся! — отрезала Эллера и решительно встала.

Вартарион поднялся следом за ней и остановился в паре шагов у спутницы за спиной.

— Нас преследует Инквизиция, Орден Белого Пламени и ещё бог знает кто. Неужели ты не видишь, что у нас куча более важных проблем, чем строить из себя невинность? — спросила она.

Эллера, уже приготовившаяся было что-то сказать, осеклась и промолчала. Резко развернулась и только произнесла:

— У тебя. У тебя, Ровеналь, куча проблем. И ты думаешь, что для того, чтобы их решить, я стану твоей постельной рабой.

— Ты правда такая идиотка? — Вартарион шагнул к ней и взял за плечи, но Эллера легко вывернулась из его рук.

— Не делай так, — холодно озвучила она. — Я не портовая девка, чтобы решать за меня.

Ровеналь молчал. Он искренне пытался понять, что нашло на нашааа, но злость мешала ему соображать.

Эллера всё ещё тяжело дышала. У неё не было желания продолжать разговор — особенно после того, как Ровеналь дал понять, что думает о её мотивах, но она всё-таки произнесла:

— Я красива, Ровеналь. Для меня это не секрет. Но это не значит, что всё, на что я способна — это постель. Не пытайся сделать её моей судьбой.

До Ровеналя не сразу дошёл смысл сказанных слов.

— Я такого не говорил, — тихо произнёс он.

Однако Эллера продолжала, как будто не слышала его ответа:

— Всю свою жизнь я потратила на то, чтобы доказать, что гожусь для другого. Если ты думаешь, что ты первый, кто видит мою светлую миссию перед мирозданием в том, чтобы сделать меня подстилкой, то это ты идиот.

Ровеналь нахмурился.

— Эквилибриум, — медленно произнёс он.

Эллера поджала губы и несколько секунд молчала.

— Почти, — наконец выдавила она. — Они называют себя «Орден Последних Воинов Эквилибриума», — Эллера откинула назад прядь волос, упавшую на лицо, и Ровеналь невольно отметил, насколько девушка побледнела. — И только попробуй что-то сказать против них. Я одна могу их обвинять.

— Они отправили тебя к этому… послу.

— Конечно, да, — в глазах Эллеры снова промелькнула злая насмешка. — Но речь не о том. Таких красавиц, как я, частенько только для этого и используют. Но я доказала, что гожусь для другого.

— Поэтому ты была любовницей посла! Много же ты доказала!

— Заткнись! — не выдержала Эллера. Стиснула кулаки и шагнула к Ровеналю, глядя на него в упор. — Чем ты лучше их? Разве не этого ты хочешь от меня? Они, по крайней мере, предлагают мне будущее. А что предлагаешь мне ты? Неужели ты правда такой идиот, что думал, будто я брошу всё, только чтобы тебе помочь? С ума сойду от твоих голоса и глаз?

Ровеналь ответил не сразу. Он безуспешно пытался подавить ярость, хотя и не знал, к кому она обращена — к Эллере, к её Ордену или к себе самому. Он ненавидел себя за то, что пришёл так поздно. За то, что не может уничтожить тех, кто посмел принуждать и обманывать его нашааа. И Эллеру тоже ненавидел за то, что та принимала эту жизнь.

— Слушай, — наконец произнёс он, — я знаю, что ты способна на большее. Тебе сейчас трудно это понять. А я понял, когда увидел тебя впервые… Понял, что знал тебя. Знал всегда. Как бы я мог сомневаться в тебе? Жаль, что я не могу открыть тебе сердце и позволить читать по нему. По крайней мере, сейчас.

Он сделал глубокий вдох.

— Но, как бы я ни сожалел о том, что тебе досталась такая судьба, сейчас речь не только обо мне и тебе. Ты говоришь, что веришь в Эквилибриум. Так разве наставники не учили тебя думать о благе большего числа людей? Разве не учили жертвовать собой?

— Я не знаю тех людей, о которых ты говоришь.

— Разве не написано в Книге Звёзд, что не имеет значения, близко эти люди или далеко?

Эллера молчала. Она понимала, что Ровеналь прав.

— Я во всё это верила, — тихо сказала она. — Верила, пока мне не исполнилось шестнадцать лет.

— Так зачем ты хочешь вернуть Эквилибриум, если не веришь в то лучшее, что он обещал? Не веришь, что этот мир создан для людей?

Эллера стиснула зубы на мгновение.

— Может, ты прав? Может, я просто не хочу жить в том мире, в котором мы живём? И мне всё равно, куда из него сбежать?

— Нет, — Ровеналь качнул головой. — Я знаю, что тебе не может быть всё равно. Ты можешь ненавидеть людей, но никогда не пожелаешь им зла. Ты — моя нашаа. Мы — тени друг друга. Отражения, прошедшие сквозь миллион кривых зеркал. Время движется по кругу, и мы будем снова и снова умирать, чтобы затем снова друг друга найти. И ты всегда будешь собой. Даже если я не могу это принять.

Эллера молчала. Она не понимала, что значат эти слова. Они противоречили всему здравому смыслу, которым она привыкла жить, и в то же время она чувствовала, что именно в этих словах — истина. Что только так и может быть.

— Твой мир — это только твой мир, — упрямо произнесла она.

— Мой мир — один из столпов, на которых держится свод небес. Как и мир Наяры. Как… и твой. Тот, которого больше нет. Возможно, я совершил ошибку, уничтожив его. Возможно, мы, драконы, сами виноваты в своей судьбе. Но если обрушится ещё одна колонна, небеса упадут и мир навсегда погрузится во мрак. Те, кому мы противостоим, — куда большее зло, чем я и ты.

Эллера потёрла глаза.

— Ты не поможешь мне в борьбе с Инквизицией, — устало сказала она.

— Не знаю, — признался Ровеналь. — Всё, о чём я могу думать, — это Кармелон. Но я не один. Был не один. И если ты поможешь мне… Найдутся те, кто помогут и тебе.

Олсон молчала.

— Я не верю подобным обещаниям, — устало сказала она.

— Но ты можешь поверить мне. Ты знаешь: я не умею лгать.

Эллера не могла понять почему, но это она действительно знала.

— Ты изменился, — выдохнула она. Слова сами сорвались с её губ, и она задумчиво прислушивалась к ним пару секунд, а затем продолжила: — Тот, кого я помню, никогда не позволил бы использовать меня.

Ровеналь вздрогнул. Шагнул к ней, протягивая руки, чтобы обнять, но Эллера отступила назад.

— Я не мог быть рядом с тобой. Я спал.

— Тот, кого я помню, всегда успевал.

Ровеналь молчал. А Эллера внезапно осознала, какие глупости говорит, и резко отвела взгляд.

— Мне нужно подумать, — она отвернулась и отошла к окну. — Я должна побыть одна… насколько это возможно здесь.

Ровеналь кивнул и отступил назад. Коснулся стены и, когда портал, ведущий в соседнюю комнату, открылся, шагнул в него.

Эллера потёрла висок.

«Крайтен!» — позвала она. Но куратор молчал.

Олсон почувствовала себя одинокой и брошенной, как никогда. Руки тянулись заглянуть в планшет и выяснить хоть что-то о той планете, с которой пришёл Ровеналь, но планшет остался на корабле.

Эллера попыталась сама вспомнить хоть что-то о месте под названием Кармелон, но вспомнила только, что эта планета выступила на стороне повстанцев в последней войне.

«Вы победили нас, — устало думала она. — Так кто мог уничтожить вас, когда уже погибли мы?»

Эллера хотела бы забыть то, что услышала, но где-то в глубине души, на окраине памяти, чувствовала, что Ровеналь прав.

Орден и она сама были одно. Но не потому, что кто-то её заставил. Не потому, что не было выбора. И не потому, что Орден дал ей всё.

На краю памяти ворошились воспоминания о ком-то другом, кому Эллера действительно была обязана всем. Но Орден… был её решением. И сейчас Эллера неожиданно отчётливо вспоминала, что искала там.

«Надежду для всех».

С самого детства Эллера считала, что корень зла, которым наполнен окружающий мир — в хаосе, вечных обидах, что, подобно атомной реакции, порождают новое зло. Каждый, кого тронула ненависть, нёс её дальше, щедро наделяя всех встреченных на своём пути.

Эллера хотела оборвать эту цепь. Она готова была стать тем последним звеном, если только её жертва даст миру надежду на очищение.

Эллера верила, что разумное устройство общества позволит избежать вечной ненависти, вечных кровавых драк за каждую кроху благ.

И Эквилибриум обещал ей то, во что она верила. Когда-то давно.

Эквилибриум давал светлую цель.

Эквилибриум говорил: нельзя останавливаться на пути к этой цели.

И Эллера была согласна. Она была на многое готова, хотя самолюбие и продолжало теплиться на дне её души.

Но с каждым годом свет тускнел, затирался, забываясь среди повседневных дел. Заданий, которые если и приближали эту цель, то так незаметно, что Эллера давно перестала чувствовать её приближение.

«Что я делаю? — думала она теперь. — Что я делала все последние десять лет? И кто увидит возрождение человечества, если мы продолжим так же копошиться в собственной нерешительности ещё двадцать, тридцать и сорок лет?»

Эллере показалось, что она прозрела.

«Нет смысла ждать. Действовать нужно сейчас. И Кармелон… Те, кто разрушили Эквилибриум… Они же нанесут смертельный удар Инквизиции.

Если только Ровеналь не лжёт. Если у него есть та сила, о которой он говорил. А она должна быть — иначе зачем Инквизиции истреблять его народ?»

Эллера инстинктивно хлопнула себя по бедру в поисках пачки сигарет — но ничего не нашла.

«А если даже нет, — продолжала думать она, — после своего поражения они должны ненавидеть Инквизицию больше, чем кто-либо другой. Может, он не видит этого сейчас, когда страх за близких заслоняет всё остальное… Но он прозреет. И вряд ли станет откладывать план на сотню лет, как ОПВЭ».

На последней мысли рассуждения её замедлили ход.

Эллера задумалась о собственных словах. Об обвинении, которое бросила в конце.

«Тот, кого я помню… Но откуда я помню его?»

Ответ не приходил, но Эллера ещё острее, чем в первый вечер, ощутила, что ей давно уже знакомо лицо Ровеналя. Знакомо до боли и болезненно близко.

«Медлить нельзя, — снова вернулась она к более насущным проблемам. — И не только потому, что нас преследуют. Надо выяснить, что случилось с Крайтоном. А эти… экологисты… явно не помогут нам ничем, кроме своих наркотических напитков. Такие, как они, никогда не приносили пользы на войне. Другое дело… Кармелон».

«Нашаа… — еще раз повторила она про себя. — Не худшая должность, чем та, которую я исполняю сейчас. Пусть и не хотелось бы переступать порог нового времени по уши в грязи, но кто-то должен испачкаться, чтобы загорелся свет».

Эллера снова сосредоточилась на густых кронах деревьев, шелестевших за окном.

Эти недолгие несколько часов ей могло бы быть здесь хорошо.

На мгновение ей стало жаль, что она совсем не успела посмотреть на этот мир. Как и на многие десятки миров, в которых была.

Но Эллера знала, что впереди цель. И эта цель всегда, во все времена, требовала жертв.