Сердцеед +1

ГЛАВА 9
Суббота

Стоит блестящему серебристому «Роллс-ройсу» припарковаться возле моего дома в полдень субботы, как я тут же выскакиваю наружу.

На мне белые брюки, кардиган поверх шелкового топа, я нанесла немного румян на щеки и блеск на губы, стараясь не выглядеть легкомысленно, а еще собрала волосы в косу, спадающую мне на спину. Выйдя наружу и встретив Отиса, стерегущего «Роллс», я не могу сдержать восторг.

— Рад вас видеть, мисс Рейчел, — говорит он, лучезарно улыбаясь.

— И я вас, — признаюсь с улыбкой.

Усаживаюсь на заднем сидении и меня накрывает такой знакомый аромат Малкольма. Чистый и дорогой. Сделав глубокий вдох смеси его бальзама после бритья и одеколона, я словно переношусь на небеса. Рай, в котором правит зеленоглазый демон.

Аромат довольно сильный, с нотками запаха кожаных сидений наивысшего качества. Во мне порхают бабочки. «Красотка» Джулия умерла бы от зависти.

Вскоре машина останавливается на подъездной дорожке пятизвездочного отеля, а на пороге меня встречает Кэтрин Г. Улисс. Ведя меня через роскошный холл отеля, она объясняет ситуацию.

— Каждое лето виноделы мистера Сента приглашают его и нескольких утвержденных им бизнес-партнеров и сотрудников на дегустацию вина, чтобы он мог выбрать понравившиеся позиции для ежегодного праздничного вечера корпорации «М4». Он хотел, чтобы вы встретились с ними, учитывая... — она бросает на меня недовольный взгляд. — Что он хочет, чтобы вы работали в «М4».

Пока мы идем по холлу, группа мужчин показывается впереди, один из них торопится к нам.

— Кэти! Мы бы очень хотели, чтобы Сент заказал вино у нас в «Южных виноградниках округа Напа».

— Я не имею на него никакого влияния, — Кэтрин продолжает идти, прижимая папку к груди, а я стараюсь не сбиться с шага и не отставать.

— Прошу, замолви за нас словечко, мы привезли свое лучшее белое.

— Что тут скажешь, Ричард? Иногда он выбирает красное, иногда белое, порой предпочитает пино-нуар каберне. Ему нравится разнообразие, что уж тут поделать.

— Кэтрин, мы уже несколько лет этим занимаемся. Хотелось бы верить, что мы заслужили своего рода преданность. Для нас это стало бы отличной рекламой - быть главным поставщиком этого года.

— И я скажу тебе то же, что говорю всем - удачи! Да помогут вам святые.

Мы входим в прекрасный ресторан, уже наполненный людьми. Пространство поражает потолками под восемь метров, зал обставлен длинными столами, сервированными белоснежным льном, элегантным столовым серебром и высокими хромированными вазами, в каждой из которых стоит по длинной одинокой орхидее.

Роскошь повсюду.

В дальнем конце помещения высокие, до потолка, двери из дорогого стекла открыты настежь, открывая впечатляющий вид на поле для гольфа с одной стороны и бассейн с водопадом и открытой беседкой с другой.

Пройдя эту комнату, мы направляемся в другое, еще более роскошное помещение. В этой зоне расставлены мягкие кресла с белой обивкой и стеклянные кофейные столики, на каждом из которых стоит аккуратно сложенное меню. Винные стойки стоят по одну стену комнаты, а другая, прозрачная, открывает чудесный вид на террасу и поле для гольфа.

Кэтрин осматривается, после чего говорит подошедшему официанту:

— Все замечательно, мистеру Сенту очень понравился вид и уединенность. Здесь так уютно. Отличная работа, спасибо.

Здесь и правда неописуемо красиво. Что напоминает мне о его квартире, его машинах.

О нем самом и всем, что с ним связано.

Я смотрю по сторонам, когда замечаю вошедшего Сента. Глаз не оторвать.

Кэтрин тоже его замечает.

— Прошу меня простить, — говорит она официанту, а затем и мне, после чего взволновано направляется к двери.

Пока Кэтрин с прижатой к груди папкой пробирается через толпу, чтобы поприветствовать его, присутствующие затихают.

Люди, стоящие прямо у двери, сразу направляются к нему навстречу.

На нем черные брюки и белая рубашка без галстука, волосы зачесаны назад, открывая его поразительной красоты лицо. Он выглядит чертовски сексуально.

Мне немного стыдно, когда понимаю, как болезненны возбудившиеся соски под лифчиком и топом, и я более чем смущена, что для этого потребовался всего беглый взгляд на Сента. Я не имею право на этот небольшой укол ревности, который вызывают люди, окружившие его. Но мне отчаянно хочется, чтобы он говорил только лишь со мной.

Уставившись на носки своих туфель, я судорожно заправляю волосы за уши, вздыхая. Обещаю себе, что подниму голову, но не стану смотреть на него, но, конечно, затея проваливается, стоит мне поднять взгляд. Он как раз здоровается с подошедшей парой, на лице у женщины застыло благоговение.

Я слежу, как затем он наклоняет голову к Кэтрин и что-то спрашивает. Кивнув, она указывает на меня. Взглядом своих зеленых глаз он обводит комнату и находит меня. Теряя контроль от этого взгляда, я чувствую, как сердце подпрыгивает в груди, с ужасом понимая, как сейчас выгляжу. Напуганная, стоящая в одиночестве в дальнем углу комнаты, уставившаяся на него. Отделившись от толпы, Сент идет мне навстречу.

Во рту пересыхает. Он не улыбается, движется с плавностью воды, но мощью цунами.

Под рубашкой просматриваются очертания его плоского, накаченного пресса, покатые округлости мощных рук и плеч, а его длинные сильные мускулистые ноги уверено шагают ко мне. Я ничего не слышу из-за оглушающего звука собственного сердцебиения.

— Я рад, что ты смогла прийти.

— Спасибо, я тоже рада.

Сент подходит еще на шаг ближе.

— Кэтрин объяснила тебе распорядок дня? — он выжидательно смотрит на меня сверху вниз. Боже, мы стоим так близко к друг другу, что он вторгается в мое личное пространство, а я - в его.

Отвечай, Ливингстон, говори уже что-нибудь!

— Да, спасибо.

Не хочу, чтобы он сразу уходил, так что пытаюсь придумать, что еще сказать.

— Я не знала, какие у тебя планы на мой счет, так что надеюсь, оделась уместно.

Он кивает, даже не взглянув на мою одежду. А затем говорит:

— Хочу, чтобы ты кое с кем познакомилась.

— Конечно.

Он взмахивает рукой, я здороваюсь с подошедшим Дином (координатором его пресс-службы), а затем он представляет меня своему второму ассистенту, нескольким членам его правления и двум главным дизайнерам Interface.

— Приятно познакомиться, — отвечаю я всем присутствующим.

Мы продолжаем беседу с одним из них. Молодым человеком, который и колледж не окончил, но своей новаторской работой и разработкой приложений заслужил себе славу даже за океаном.

Сента давно восхваляют за умение находить таланты. Он помогает им проявлять свои способности, целеустремленность и рвение. Конгломерат «М4» живое тому доказательство. Все они беспрекословно следуют за своим лидером.

— Ой, пришло время рассаживаться, — юноша уходит в поисках таблички со своим именем на столе. Найдя свое, я сажусь и начинаю изучать меню, пока комната окончательно заполняется людьми.

В винной карте довольно внушительный список. Я пытаюсь найти хоть одно знакомое название, когда Кэтрин подходит и сменяет карточку моего соседа на табличку с именем Малкольма Сента.

О.

Сент придет?

И сердце снова пускается вскачь. К тому времени, как он садится рядом, я с трудом могу дышать. Всего секунду назад стул был пуст, и вот он уже здесь.

С каждым тяжелым вздохом я чувствую его аромат, особенно бальзам после бритья. Боже, неужто можно так сильно скучать по чьему-то запаху?

Он молча берет меню и принимается его изучать, а моя концентрация напрочь утеряна, я лишь пытаюсь удержать глаза на меню, усердно делая вид, что могу что-то прочесть. Затем подходит какой-то мужчина, здоровается с Сентом и они начинают обсуждать цены на нефть. Рука Сента лежит на столе, такая расслабленная, большая, загорелая... Черт, какая же я жалкая, что не могу отвести от нее взгляд.

Я задумываюсь, не коснуться ли его. Взять за руку, сплести наши пальцы. Дать понять, мол, я заявляю на тебя права. Ты мой. Клейм.

Эта идея завладевает моими мыслями, телом, мной. Я медленно опускаю меню на стол, но не решаюсь сделать что-то. Это рабочая встреча, не свидание, я хочу уважать его желание держать выбранную дистанцию между нами. Но все равно не могу перестать таращиться на его руку и вспоминать, как ощущаются прикосновения его длинных, сильных теплых пальцев. В этот момент, закончив беседу и поерзав на сидении, Малкольм прячет руку в карман, продолжив изучение меню.

— Уже холодает, а ведь лето только закончилось, — говорю я.

— Да, — соглашается он, подняв взгляд на меня на одну долгую, долгую секунду. Отложив меню в сторону, он немного разворачивается лицом ко мне.

Взгляд такой прямолинейный и немного грозный. О, божечки.

Мурашки бегут по моим рукам и ногам.

— Итак. Дегустация вина, значит? — говорю я.

— Мужчина не должен позволять другим выбирать за него вино, — вот и все, что он отвечает.

— Но делать вино этот мужчина позволяет другим? — иронично замечаю я.

Он смотрит на меня, по-настоящему смотрит впервые за вечер. А затем... улыбается. Открыто, искренне, в сто тысяч мега-ватт, улыбкой девчонка-держись-за-свои-трусики-что-то-грядет!

Боже.

По силе влияния на сознание ни вино, ни даже наркотики с ним не сравнятся.

С его улыбкой.

Мы так и продолжаем сидеть, когда начинается дегустация.

После четвертого бокала, я замечаю, как Сент машет официанту и, вскоре, тот приносит мне повязку на глаза.

— Для леди, которая у нас впервые, — говорит мне официант, слегка улыбаясь.

Я смотрю, как Малкольм длинными загорелыми пальцами забирает повязку. Подняв ее, он смотрит на меня, очевидный вопрос в зеленых глазах.

— Позволишь?

О боже.

— Я... ээ, конечно.

Он опускает повязку мне на глаза. Я перестаю дышать, когда бархат касается лица. Темнота поглощает меня. Я слышу звон бокалов, звуки шагов, скрип стульев. Меня бросает в жар, когда теплые, длинные, мучительно знакомые пальцы направляют мою руку к ножке винного бокала.

Все мое тело откликается на прикосновение Сента, внутри меня все бушует.

— Ноэль продолжает на тебя давить, не так ли, Кайл? — тихо, явно не желая быть подслушанным, спрашивает бизнесмен, сидящий рядом с нами.

Сент молчит.

«Кайл».

Тот мужчина обращается к Сенту?

Пальцы Сента замирают на моей руке, пока он не убеждается, что я самостоятельно держу бокал. Его близость отвлекает и волнует, так что мне требуется мгновение, чтобы взять себя (и бокал) в руки.

— Вы двое планируете когда-нибудь решить свои разногласия? — снова слышу тот голос.

— Нет, — вот и все, что отвечает Малкольм. Затем шепчет уже мне, — Вдохни аромат вина.

Мои чувства усиливаются. Ну, все, кроме зрения. Голос Сента словно перышко, которым проводят вниз по спине. Я делаю вдох над бокалом, который Сент так и не отпустил. Я чувствую запах мыла на его руке. Слышу свое сердцебиение. От аромата вина кожу пощипывает, я почти чувствую вкус на языке.

— Попробуй его, — говорит он мне на ухо, а затем, более холодным тоном, — Все, что я хотел сказать своему отцу, я сказал много лет назад.

— Но он винит тебя, — мужчина все еще шепчет, а вот Сент — нет.

— Пускай винит себя самого.

И снова мужчина:

— Так ты поэтому не вступаешь в серьезные отношения с женщинами? Думаешь, пошел в отца?

Я слышу продолжительный раскатистый смех Сента.

— У нас с ним ничего общего, — произносит он презрительно.

Притихнув, стараясь понять смысл услышанного, я продолжаю пить вино, когда чувствую, как Сент забирает у меня бокал.

— Что скажешь?

Блин. А что я скажу? Что любопытство меня погубит.

— Кажется, вкус фруктовый. Сухое вино.

Я облизываю губы, в ответ слышу лишь тишину. Очень странно, что я чувствую тепло внутри, когда ощущаю его взгляд на своих губах, и снова их облизываю?

И снова нежное прикосновение к руке, когда он вручает мне новый бокал.

— Снова понюхай, — говорит он, не отпуская мою руку. В его тоне слышны как теплота и забота, так и властность, вкупе с любопытством.

Я делаю вдох, от аромата в груди теплеет.

— Теперь попробуй.

Боже, какой у него сексуальный голос. Такой чувственный. Чистый грех. Его приказы звучат как предложение, от которого ты не в силах отказаться.

— Созданные им фиктивные предприятия, — мужчина продолжает, его слова кажутся важными, но мой одурманенный ум не в силах их разобрать, — все офшорные счета, сокрытие доходов, слухи о корпоративном шпионаже? Ты не боишься, что его ищейки проберутся в «М4»?

— Никто не попадет в «М4» без тщательного досмотра. Регламент слишком сложный, чтобы обсуждать его здесь, — отвечает Сент.

А потом обращается уже ко мне:

— Тебе понравилось?

— Я в восторге, — отвечаю, едва дыша.

И снова голос Сента:

— Кэтрин, пока что мы закажем по три ящика каждого...

Вслушиваясь во все происходящее, я стараюсь сфокусироваться на втором вине. Мне нравится послевкусие, остающееся во рту, тепло и аромат. Сухое, но сладкое.

— Еще одно, — мягко говорит Сент, вручая мне третий бокал. Его шепот щекочет мне ухо, когда он забирает бокал. — Каков вердикт леди?

Я улыбаюсь, испытывая жар внутри от игривости в его голосе.

Боже, то, как он дразнит меня.

— Сухое и насыщенное. Это правда, усиливает ощущения, — я касаюсь пальцами повязки на глазах.

— В этом и смысл использования повязки, — объясняет он.

Он так осторожно снимает с меня повязку, что я едва чувствую его пальца на затылке. Когда он опускает ее, между нами повисает молчание. Словно разделенный секрет. Словно взглядом можно сказать больше, чем словами. Почему-то мне кажется, что ему нравится то, что он смог меня подпустить ближе.

Довериться.

Боже, был ли это тест? Мне срывает крышу от его красоты, близости, от воспоминаний о том, как его тянуло ко мне.

Мы так и улыбаемся друг другу, пока его не отвлекают очередной беседой. Я откидываюсь на спинку стула, немного осоловевшая и расслабленная (хотя в определенных частях тела я все еще напряжена, что уж).

— Месть - это блюдо, которое подают холодным, — говорит один из мужчин.

Я наблюдаю за Сентом, он так и остается для меня загадкой. Наблюдаю за его ртом, пока он говорит, тихо и вкрадчиво рассказывая им о чем-то, наблюдаю за его губами, когда он делает глоток вина. Губами, которые я так долго не целовала. Пока он говорит, я мечтательно думаю, как хотела бы быть этим вином, этим бокалом. Делая очередной глоток, он, улыбаясь, бросает в мою сторону вопросительный взгляд.

Его загорелое лицо освещают верхние лампы, тихая мелодия создает фон. Но сколь бы красивой не была музыка, она не способна отвлечь внимание от пульсирующей энергии мужчины, сидящего рядом.

Такого сложного, многогранного, изумительного мужчины.

Он никогда не говорит о работе или о самом себе. Он не эгоист. Часто встречаются мужчины, любящие похвалиться собой и своими достижениями, но он не такой. Он дразнит, завлекает, бросает тебе вызов. И я уже знаю, что когда он затихает и выглядит спокойным, тогда-то и нужно опасаться сильнее всего.

И прямо сейчас он очень спокоен и молчалив.

Заряжается до боевой готовности, как ядерное оружие.

— Хватит говорить о моем отце. Рейчел, хочешь пройти на террасу? — спрашивает он.

Тут я понимаю, что все это время он поддавался на расспросы этих мужчин, но теперь его голос становится тверже, он больше не намерен удовлетворять их любопытство. Проявил немного снисходительности, но, будучи самым влиятельным мужчиной в комнате, больше не намерен продолжать.

Я пользуюсь моментом, пока он встает и говорит официанту отнести наши бокалы с вином на улицу, прощаюсь с сидящими за столом мужчинами и ухожу на террасу, чтобы собраться с силами прежде, чем он ко мне присоединится.

— У него тот еще характер.

Обернувшись на голос, я вижу приближающегося ко мне сероглазого молодого мужчину в темно-синем костюме, его речь немного невнятна.

— Вам бы не понравилось видеть, каким он бывает, когда теряет терпение, и уж точно вы не хотели бы стать тому причиной, — говорит он подходя, в руке полный бокал вина. — Единственное, что помогает ему держать себя в руках - он получает все, стоит ему только захотеть. Вот зачем ему все эти женщины. Счастливый ублюдок, — незнакомец протягивает мне бокал с вином.

— Рада, что у него все так замечательно складывается, — говорю я уклончиво, отрицательно махая головой, отказываясь от вина. Мне бы, конечно, хотелось, чтобы складывалось у него только со мной.

— Попробуйте, — настаивает мужчина.

— Нет.

— Ну же, попробуйте, оно семьдесят третьего года, — он протягивает мне бокал, заходя мне за спину.

— Спасибо, но я пас, — отвечаю, качая головой, пытаясь поставить бокал на столик, но мужчина накрывает ладонью мои глаза.

— Давайте, сделайте мне одолжение, — говорит он прямо мне на ухо.

Я делаю небольшой глоток, лишь бы он отстал.

— Вот, я попробовала.

Сквозь пальцы незнакомца я замечаю широкую, мускулистую грудь в белой рубашке, которая неожиданно заслоняет мне весь обзор.

— Мистер Сент, а я тут знакомился с... с этой юной леди. Она казалось такой одинокой, — хрипло говорит незнакомец, мгновенно убирая от меня руки.

От взгляда зеленых глаз Сента у меня перехватывает горло.

— Тебе одиноко? — спрашивает он, внимательно наблюдая за мной, и, клянусь, еще ни разу, ни разу я не видела в его взгляде такой вызов и ревность.

— Нет, — шепчу я.

Даже не взглянув на мужчину, Сент холодно произносит низким тоном:

— Можешь убираться отсюда.

Незнакомец выглядит ошеломленным. А вот Сент смотрит на меня совершенно спокойно, указывая за угол здания, на террасу.

— Как насчет перебраться вот сюда?

И будто ожидая, что я повинуюсь, он уходит, а я следую за ним на террасу. Это более уединенное место, в конце дорожки ярко горит камин. У меня перед глазами все еще стоит бледное лицо онемевшего незнакомца, и я, не выдержав, начинаю смеяться.

— Сент! — говорю я укоризненно сквозь смех. — Ты был так жесток. Унизил парня, а ведь он ничего такого не сделал.

Он отвечает спокойным голосом, но лицо напряжено.

— Он коснулся тебя, — отвечает он просто.

— Чтооо? — я нервно смеюсь, не веря своим ушам.

Он поворачивается ко мне, хмурясь, но во взгляде любопытство. Прислонившись к каменной стене, он скрещивает руки на груди.

— Я помню этот смех.

Он смотрит на мои губы, и его глаза темнеют. Я перестаю улыбаться.

Я слышу собственный шепот:

— Пожалуй, я теперь редко смеюсь.

Молчание. Он не отрывает взгляда от моих губ, будто все еще ожидая увидеть улыбку.

— Большое упущение, — тихо произносит он. Подняв руку, Сент проводит подушечкой пальца по моим губам от одного уголка к другому. — Мне правда нравится этот смех.

Я смотрю на него не мигая, и не дыша.

До встречи с ним у меня не было пагубных привычек. А теперь, когда его аромат обостряет мои чувства, заставляет рот наполняться слюной... он стал моей пагубной привычной. Единственным, чего я желаю.

Спорю, он видит это желание в моих глазах, когда опускает руку. Улыбка ушла, но ощущение его прикосновений на губах осталось.

Так мы и стоим, несмотря на все мое желание, влечение, стоим и смотрим друг на друга, как незнакомцы.

Словно ты никогда не знала эти руки, не чувствовала их прикосновения, не знала его губы, и как они ощущаются, когда прижимаются к твоим... всегда сначала к уголку губ.

Меня обдувает порыв ветра, и я понимаю, что никогда еще не испытывала такой боли, таких сожалений. Я знаю, что не приду в норму, пока не забуду его прикосновения. Но случится ли это когда-нибудь? Кажется, прикосновение его пальцев к губам только что заклеймило меня еще на одно столетие.

Какая-то женщина подходит поздороваться с Сентом. Его челюсть напрягается, будто он недоволен тем, что нас прервали.

— Ты поразительно красивый мужчина, — с придыханием произносит женщина, проводя наманикюренной рукой по его твердой груди. — Я всем своим знакомым говорю, что ты - единственный человек, выглядящий одинаково изумительно и на фотографии в паспорте, и в жизни. Давай как-нибудь повторим поездку в Монте-Карло!

Она уходит, а я ловлю себя на том, что рассеянно улыбаюсь.

— Это там ты был все это время?

Он спокойно пожимает плечами.

— И там тоже, да.

— Но не с Кэлланом и Тахо?

— Они были заняты делами. Я путешествовал с другим друзьями.

— Светские тусовщики? И... плейбои, которым нечем заняться?

— Люди, которые хотели уехать на время.

Подальше от меня, — печально мысленно добавляю я. Пинаю листочек, лежащий на полу террасы, с удивлением замечая, что в течение вечера моя коса распустилась. Теперь мне приходится придерживать волосы от ветра, когда я поднимаю голову, чтобы всматриваться в его лицо.

— Было ощущение, что ты не хотел и возвращаться обратно в Чикаго.

Сент смотрит на меня в ответ, с той же напряженностью, наблюдая, как я не в силах удержать развивающиеся на ветру волосы.

— Не к чему было возвращаться.

— «М4», — говорю я.

Протянув руку, он собирает мои волосы в кулак, удерживая их на затылке.

— «М4» уже большой мальчик. Я научил его стоять на своих двоих и без меня, — он ухмыляется. — По крайней мере, некоторое время.

Но ты не научил меня, как пережить ураган, которым являешься, — думаю я. Двумя руками мне удается собрать волосы в хвост.

Когда он делает шаг назад и опускает руку, я вздрагиваю от налетевшего ветра - без тепла, которое излучает его тело, я мгновенно замерзаю.

— Холодно? — тихо спрашивает он.

Я качаю головой, ведь зимой в Чикаго намного холоднее, но он все равно идет в дальний конец террасы, где стопкой сложены одеяла.

Обхватив себя руками, я сажусь на кушетку рядом с камином, стараясь не пялиться на него. А потом стараюсь не смотреть на парочку, целующуюся в другом углу террасы, возле ограды. Ничего вызывающего, скорее долгий поцелуй двух взрослых людей, который все не заканчивается.

Дрожа, я сильнее обхватываю себя руками. Малкольм протягивает мне принесенное одеяло, молча наблюдая за мной.

Он так и стоит там, красивее, чем можно вообразить. Такой влиятельный, шикарный, утонченный. Он прямо излучает тестостерон, так что все женщины в помещении замечают его, даже те, что пришли с другими мужчинами. И я в их числе. Внутри все сжимается от этого, что тоже особо не радует. Я опускаю глаза на свои туфли, когда он садится рядом.

— Ты в порядке? — спрашивает он, укутывая меня в одеяло.

Я качаю головой, затем киваю, и уже почти тягостно вздыхаю, когда понимаю, что вино, должно быть, повлияло на меня сильнее, чем я думала.

Когда он вытягивает ноги, не успев даже обдумать свои действия, я поднимаю одеяло, протягивая ему.

— Вот, накинь, здесь и правда прохладно, — говорю я, подвигаясь под одеялом, уступая ему половину.

Обхватив меня за талию, он притягивает меня к себе, чтобы ему самому не пришлось двигаться, после чего отпускает меня и откидывается назад. Ему, кажется, совсем не холодно, одеяло лежит на коленях, он пьет вино, изучая содержимое бокала.

Движение было таким простым и естественным... и Сент кажется спокойным. Но я ошеломлена. Он хочет, чтобы я была рядом?

Придерживая одеяло повыше на груди одной рукой, я уголком глаз наблюдаю, как он пьет вино.

Задумываюсь о тех продолжительных снах, после которых просыпалась одна в кровати. Нуждаясь. Желая его. А сейчас мое плечо касается его плеча. Я сижу, не двигаясь, не в силах что-либо сделать. Мне стоило бы отодвинуться, но я украдкой касаюсь его и не могу остановиться.

Протянув руку, он подхватывает новый бокал у проходящего мимо официанта.

— Хочешь прерваться и подняться наверх, или останешься здесь еще немного? — спрашивает он, тон обыденный, но в глубине его взгляда все совсем не так спокойно.

— Прямо сейчас мне здесь очень нравится.

Он улыбается. И, боже, эта улыбка.

— Хочешь попробовать это вино? Это Каберне, шестьдесят восьмого, — он протягивает мне бокал.

— Я уже немного захмелела, так что лучше не нужно, — признаю я.

— Только попробовать?

Наблюдая за мной своим игривым взглядом, Сент опускает большой палец в бокал. Я смотрю, как он поднимает руку. Сердце замирает, когда он проводит пальцем по моим губам, оставляя влажный след, желание огоньками вспыхивает во всем моём теле.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, едва дыша.

— То, чего делать не стоит, — его голос хриплый, глаза темные, с дьявольским огоньком.

Не дыша, я приоткрываю рот и облизываю губы. Его взгляд становится еще темнее, а мускулы моего тела сокращаются, когда его вкус - единственный Грех к которому меня так страстно тянет - достигает моих рецепторов. Оживляя все воспоминания, все желания.

— Еще немного, Рейчел? — спрашивает он проникновенным вкрадчивым голосом.

Мы оба понимаем, что играем с огнем. Я вижу дьявольские огоньки, пляшущие в его глазах, чувствую жар, который сожжет меня до костей, но не могу остановиться, не хочу останавливаться. Я киваю, но затем, прислушавшись к внутреннему голосу, который со страхом кричит, что это причинит мне боль, добавляю, надеясь защитить себя:

— Но только немного.

В этот раз, стоит ему опустить палец в бокал и поднести его к моим губам, как я начинаю аккуратно посасывать его, стараясь не выдать, что больше всего жажду почувствовать его вкус.

Я лишь легонько касаюсь кончика пальца, показывая, что заинтересована только в вине. Но это же его палец, квадратный, чистый, знакомый, я хочу впиться в него, хочу целовать и пробовать, заниматься с ним любовью. В моем горле застревает стон. В моем теле — желание. А в сердце запрятана любовь, так глубоко, что он, возможно, никогда и не узнает, как сильно я его люблю.

На мгновение во взгляде Сента отражается разочарование, будто он хотел, чтобы я подольше подержала во рту его палец, он засовывает его себе в рот, слизывая остатки вина. А затем, почти шепотом, говорит мне:

— Это вино определенно слаще остального.

— Я... да.

И вновь повисает молчание. Он смотрит на меня, во взгляде одновременно улыбка и странное томление, которого я не видела прежде, отчего я краснею до кончиков пальцев.

Когда ко мне наконец-то возвращается речь, голос звучит хрипло.

— Что те мужчины сказали... о твоем отце.

— Они были коллегами моей мамы. Они знают отца, — на губах саркастическая горькая ухмылка, заметно, как он возводит стены и вот уже в его глазах не осталось прежней нежности. — Не волнуйся. Я с его бизнесом не связан.

Сент достает телефон. Меняет тему разговора.

— Помнишь это фото? — спрашивает он, показывая мне экран телефона.

Я испытываю одновременно смущение и восторг, когда присматриваюсь к снимку.

— Он все еще у тебя.

Он открыл фотографию, на которой запечатлена я на «Игрушке». Это был мой первый визит на его яхту, я смотрела на воду, думая... ну, что ж, как бесконечна гладь воды. И задаваясь вопросом, почему меня так смутили девчонки, кормящие его виноградом, обсуждающие недавние развлечения на вечеринке, на которую меня не пригласили.

Вот этот момент на фото, профиль меня, смотрящей на озеро.

— Ты же должен был удалить ее! — упрекаю я.

— Я и стер ту, что показал тогда. Но я сделал два снимка.

— Два, не четыре?

Возникшая на его губах улыбка не достигает его глаз. Взгляд скорее глубокий и задумчивый. Он открывает другое фото в телефоне, и там снова я. Сижу на скамейке на улице, держа журнал на коленях. Журнал. В котором опубликована моя статья о нем. Я смотрю на этот журнал, а на лице отражается чувство утраты, словно в тот день я потеряла весь свой мир, а этот журнал - все, что осталось.

Не представляю, откуда у него этот снимок, но я удивлена, пристыжена, в глубине сердца мне очень, очень жаль, что это фото, этот момент, был в моей жизни.

— Откуда это у тебя?

— Из интернета, — он неотрывно смотрит на меня своими темными глазами, челюсть напряжена.

— У тебя в телефоне есть фотографии всех сотрудников?

— Ты пока не моя сотрудница, помнишь? — он возвращается к фотографии с яхты. — И в этот момент ты не работала на меня, — Сент поднимает взгляд на меня.

— Сент, — говорю я, едва дыша от его близости, напуганная тем, как он влияет на меня. — И никогда не буду работать на тебя. Я никогда не смогу смотреть на тебя, как на начальника.

— Я хотел показать тебе вот это, — говорит он, открывая что-то на телефоне прежде, чем передать его мне. На экране письмо от зоопарка, Сент открывает приложение, показывая мне. На фотографии огромный слон, поднимающий хобот вверх, будто приветствующий камеру.

— Твоя слониха, — говорит он, пристально наблюдая за мной

— Рози, — говорю я, поднимая на него взгляд, с трудом сдерживая поцелуи, которыми хочу покрыть его лицо и тело, его губы и такие нечитаемые зеленые глаза.

Подняв бровь, он салютует мне бокалом, делает глоток и протягивает бокал мне, раз уж у меня нет своего, чтобы с ним чокнуться. Взяв бокал и удерживая его взгляд, я касаюсь губами того места, где пил он, и допиваю оставшееся вино.

Его улыбка полностью исчезает, когда он видит, что я сделала.

— За Рози, — говорю я, опуская бокал.

В его руке его телефон, в моей - пустой бокал.

Сент сидит рядом. Его взгляд настолько напряжен, что не понятно, хочет ли он меня поцеловать, отшлепать или оттрахать до потери пульса.

Я лично согласна на все.

Красивый темноволосый Сент - самый молодой на этой дегустации. Мы оба, но именно он притягивает все взгляды, словно проносящаяся комета.

Он сидит рядом, такой неудержимо сексуальный, такой реальный, спокойный, но сильный и утонченный в своей одежде, по сравнению с остальными мужчинами постарше, расхаживающими туда-сюда в своих костюмах. Я ощущаю, как жар его тела под одеялом, смешиваясь с моим собственным, согревает и обжигает.

Я всем телом ощущаю прикосновение его мускулистого бедра, напряжение, витающее в воздухе, волшебное притяжение между нами.

Чувствует ли он то же самое? Или он желает меня, несмотря на ненависть?

Смогла бы я так же разделить разум и чувства? Держать себя в руках, будучи всем сердцем влюбленной?

Не уверена.

Так что я ерзаю на месте, молчаливо то поглядывая на него, то отводя взгляд, когда становится совсем невыносимо, чтобы, повернувшись обратно, обнаружить, что он все еще смотрит на меня.

Возможно, Сента больше не тянет ко мне так же сильно, как меня к нему. Но даже в былые времена, когда он очень даже хотел меня, проявлял ангельское терпение. И теперь я боюсь, что он будет изводить меня, пока я не соглашусь на что угодно, включая работу.

— Так когда состоится мероприятие в «М4», для которого ты покупаешь все это вино? — спрашиваю я, ища безопасную тему разговора.

— Через шесть недель.

Улыбаясь, я киваю, затем поднимаю пустой бокал.

— Вот это, — подтверждаю я. — Это вино просто свело меня с ума.

— Хорошо, — соглашается Сент, ухмыляясь одним лишь уголком губ, затем подзывает официанта, заказывая похожее вино. — А теперь, Рейчел, попробуй вот это.

Он передает мне бокал, но я возвращаю его, наслаждаясь тем, что могу украдкой коснуться кончиками пальцев его руки.

— Нет, — качая головой, я плотнее сжимаю бокал в его руке, продлевая прикосновение. — Не хочу другого. Хочу это, — я поднимаю пустой бокал, а он смеется и просит долить того же вина.

Мы делаем по глотку и я спрашиваю:

— Зачем нанимать меня? Мне все еще каждый день приходится преодолевать себя, заставляя писать.

Пожав плечами, он смотрит на меня, в глазах все те же дьявольские огоньки.

— Пусть так, — уступает он. — В таком случае, мне нужен сомелье.

— Ты так решительно настроен заполучить меня к себе в подчинение? — дразню я.

Сент смотрит на меня. Смотрит таким глубоким взглядом, как давно уже на меня никто не смотрел.

— Ты и не представляешь.