Серебряная Сандалия

Глава VIII. Вопрос — ответ

Странная смерть человека за столиком фешенебельного «Бомонда» заняла место в анналах загадочных смертей Нью-Йорка и привлекла к себе внимание всего города. Два миллиона ненасытных читателей ждали каждый свежий выпуск газет, чтобы узнать из них что-то новое. Утренние газеты еще больше разожгли их аппетит. В каждой вечерней газете было множество сенсационных предположений. Но на этом и все. Не сообщалось ни о чем, кроме того, что был найден мертвый человек, вместе с ним была женщина, и — удивительный факт — он пришел в ресторан, уже будучи мертвым.

На этом факты заканчивались и начинались фантазии репортеров. У каждой газеты была собственная удивительная теория. Каждая излагала факты в своем стиле. Все, что видели посетители ресторана, стало известно всем. Но никто не мог сказать, кем был покойник, и откуда он пришел. Его карманы были совершенно пусты. Старуха была загадкой: ни один из сотен сновавших по городу пронырливых репортеров не смог связать ее с ясновидящей из района Пек-Слип. В каждом уголке города искали официанта, который помогал им, а затем исчез. Но он бесследно пропал. Старуха также вышла из отеля и растворилась в небытии.

По словам таксистов, она отказалась от их услуг и пешком прошла за угол. Если там ее и ждала машина, то этого все равно никто не видел.

Интервью с менеджером «Бомонда» Карлом получилось очень коротким. Репортер задал ему вопросы, но тот захлопнул дверь. Интервью с капитаном Макманном и коронером Бирбауэром было не намного длиннее. «Приходите на коронерское дознание в десять часов» — так, по сути, ответили оба.

Зал был заполнен, когда Бирбауэр, преисполнившись от важности, начал заседание. Репортеры с трудом делили место с газетными художниками. Корреспонденты дамских изданий с нетерпением ожидали чего-то душещипательного и набрасывали заметки о толпах любопытствующих зевак, привлеченных сенсацией. Бирбауэр выбрал присяжных, и все ожидали показаний первого свидетеля.

— Доктор Браун! — вызвал коронер, и известный полицейский врач положил ногу на ногу, снял ногу с ноги, прочистил горло и откинулся назад, полагая, что производит впечатление на газетчиков. Аккуратно повернулся, чтобы его профиль был хорошо виден юноше, карандаш которого метался над листом бумаги, делая «зарисовку из зала».

— Он не допускает ни шанса того, что его суждение может оказаться ошибочным, — шептались репортеры.

Имя, возраст, должность и стаж службы врача были хорошо известны, и после соблюдения формальностей последовали первые вопросы по существу.

— Какова, по вашему мнению, причина смерти жертвы? — спросил Бирбауэр, явно выделив слово «жертва», тем самым обозначая официальную точку зрения на гибель бородача.

— Артериотомия. Запястные артерии были рассечены, и человек умер от потери крови.

— Это известный способ самоубийства?

— Да.

— Как практикующий врач, можете ли вы сказать: мог ли это быть суицид?

— Нет! — резко прозвучало отрицание.

— Почему?

— На теле были следы насилия!

Слушатели по всему залу вскинули головы. Дознание сулило поразительные события.

— Можете рассказать суду о природе этих следов?

Полицейский хирург вновь положил ногу на ногу, а затем снял ее. Увидев, что карандаш художника не движется, он опять устроился поудобнее.

— Наибольший из них находится слева, прямо над сердцем, он начинается на груди и доходит до левой подмышки. Это синяк шести дюймов в длину и около двух дюймов шириной.

— Отчего он мог появиться? — воскликнул коронер.

— Я могу сказать, — здесь свидетель выразительно прочистил горло, — что удар был нанесен тяжелой дубинкой в то время, когда жертва подняла руки, возможно, взывая к милосердию.

— Были и другие следы?

— Два. Широкий след на левом плече и синяк на руке, который мог остаться только от сильного сжатия пальцами.

— Можете ли вы сказать, не мог ли его оставить мужчина или сильная женщина, например, те люди, которые сопровождали и поддерживали мертвеца в ресторане?

— Нет. Рука, оставившая синяк на плече и, вероятно, перерезавшая артерию, была в перчатке — чтобы предотвратить бертильонаж[2]. След на плече остался от пальцев — они полностью окружили предплечье. Покойный не мог весить более ста фунтов. Возраст и сидячий образ жизни истощили тело. Пальцы, оставившие след на плече, утопали в плоти.

— Вы определили время смерти?

— Около семи часов до осмотра тела, то есть за шесть часов до того, как вы сами его увидели.

— Таким образом, нет сомнений, что он шел к столику уже мертвым?

Слушатели по всему залу вновь вскинули головы, внимательно слушая ответ. Все знали, каков он будет. Но все хотели услышать подтверждение такой невозможной и абсурдной вещи. Никогда прежде коронер не задавал такого вопроса. Ходил ли мертвец! Какое осложнение!

Врач выразительно кивнул.

— Он был мертв уже несколько часов!

Сам того не сознавая, он повторил слова слепого проблемиста.

— Вы осмотрели конструкцию, поддерживавшую тело, и получили впечатление, что покойный, возможно, был жертвой частичного паралича.

— Я осмотрел ее. Это самая изобретательная штуковина, какую я только видел. Для ее создания, должно быть, потребовались годы исследований и работы. То, как она сконструирована, показывает острый ум и хорошее знание анатомии.

— По вашему мнению, эту конструкцию можно установить на любое тело?

— Определенно, нет!

— Вы имеете в виду, что она была создана для определенного человека?

— Она бы не работала больше ни на ком; конечно, если бы не нашелся человек с точно такими же мерками и весом, но это один шанс на миллион!

— Ее можно быстро установить на покойнике?

— Нет. Чтобы приладить серебряные кольца и стальные пружины, потребовались бы часы.

— Пять часов?

На мгновение полицейский врач задумался. Он взглянул на головы жадных слушателей, склонившихся вперед, чтобы не пропустить ни слова. Наконец, он ответил.

— По моему личному мнению, — он снова сделал многозначительную паузу, — в одиночку нельзя поместить конструкцию на мертвеца. Это работа для двоих, или даже для троих. Один человек не смог бы совершить убийство и сделать всю последовавшую работу.

— Значит, по вашему профессиональному мнению, это было убийство? — по тону коронера было ясно, что это его последний вопрос.

— Безусловно, да! Тщательно спланированное и исполненное! — врач взглянул на публику, выискивая в ней газетчиков и желая посмотреть на то, как они восприняли последнюю фразу.

— Спасибо, доктор. На этом все.

Коронер Бирбауэр взмахом руки отпустил врача и взглянул в свои записи. Пока медик спускался с места для дачи показаний, в зале поднялся гул возбужденных комментариев. Репортеры писали. Элемент ужасного вдохновил их. Убийство! Таков был единодушный вердикт всех, слышавших показания доктора. Жестокое убийство со странным трюком в ресторане, старухой в серебряных сандалиях и устройством, созданным специально для мертвеца!

По полу шаркали ноги, в нетерпении от ожидания, когда же коронер подымет глаза от записей.

— Адольф Хайндл!

На трибуну вышел упитанный, хорошо одетый нервный немец.

— Где и кем вы работаете?

— Главным официантом в «Бомонде», — у свидетеля был акцент, но выражался он скорее в резкости отдельных согласных, чем в произношении целых слов.

— Как долго вы работаете в «Бомонде»?

— Пятнадцать лет.

— Покойный и сопровождавшая его женщина сели за один из ваших столиков?

— Да.

— Расскажите, что вы видели.

Хайндл сообщил, что он увидел, как они входили в ресторан, и как им помогал один из официантов. Рассказал о том, какой эффект на него произвел взгляд старухи, вспомнил о бутылке старого вина, забавных высказываниях бородача, и о том, что столик был забронирован через управляющего. Последняя фраза сопровождалась взглядом в сторону Карла, который, нахмурившись, ожидал своей очереди давать показания.

— Этот официант был новеньким, не так ли?

— Да, он устроился на работу за два дня до того.

— У него был опыт?

Прежде чем ответить, старший официант замешкался.

— Кажется, он разбирался в блюдах и серебре, но вот носил их плоховато. Если бы его к нам устроил не мистер Карл, то я бы распорядился уволить его.

— У вас были какие-то подозрения?

И снова глава официантов замешкался перед ответом.

— Девушка, сидевшая за соседним с покойником столиком, — медленно сказал он. — Казалось, что официант знал ее. Она была одна, и я хотел было сказать ей, что у нас есть правила насчет леди без сопровождения, но этот официант обогнал меня.

— И?

Хайндл рассказал о том, как он прошмыгнул мимо него с рассказом о мифическом мистере Смите.

— Опишите ее! — В голосе коронера появилось оживление. Газетчики также воодушевились, почуяв приближение нового поворота и прислушиваясь к каждому слову. Полицейские, присматривавшие за публикой в задней части зала, вытянули шеи и повернули головы так, чтобы было лучше слышно. Бирбауэр взглянул на них, и на его лице появилось разочарование — он не нашел того, кого искал.

Описание старшего официанта показывало, что за пятнадцать лет службы в «Бомонде» он не перестал обращать внимания на красавиц. Ручки корреспондентов дамских изданий пришли в движение — наконец-то началась часть истории как раз для них.

— Вы видели, как она вошла? — спросил коронер.

Официант кивнул.

— В этом не было ничего примечательного?

Хайндл, кажется, воспринял это, как намек на нерадивость.

— Не вполне, — ответил он, снова бросив взгляд на управляющего. — Но два других старших официанта взяли выходной, и у меня было в три раза больше работы, чем обычно.

— Значит, вы не видели, как те двое вошли в ресторан?

— Нет. Когда я впервые заметил их, они были уже у четвертого стола от входа. Было еще рано, и посетителям показывали столики в центре зала.

— На этом все. Спасибо.

Коронер снова уткнулся в свои записи. Хайндл нервно сошел с места и пошел по проходу. От группы репортеров отделилось несколько человек — они устремились за ним. Его беспокойство переросло в настоящий испуг, когда один из детективов схватил его за руку и вывел из комнаты, прежде чем у газетчиков появилась возможность наброситься на него.

Двое служащих, обязанности которых заключались в том, чтобы стоять у входа в ресторан и принимать шляпы и пальто посетителей, добавили в загадку свои пять центов. Они не видели, как странная пара вошла в фойе. Оба были загружены работой, вешая пальто и шляпы в шкаф. Отельный клерк заявил, что бородач не был зарегистрирован как постоялец, и он никогда прежде не видел его.

Ажиотаж начался, когда очередь давать показания подошла к управляющему Карлу. Столики бронировались через него. Он должен был знать что-нибудь о странной паре. Но Карл был враждебно настроен и выказывал это всем своим видом, манерами и словами. По всей видимости, полиция ужасно надоедала ему, а его ресторан пришел в упадок.

— Сколько времени вы управляете «Бомондом»? — бесцеремонно спросил коронер Бирбауэр, показывая своими манерами, что он не шутит. Очевидно, у него уже был опыт общения с сердитым управляющим.

— Девять лет, — резко ответил Карл.

— Знаете ли вы что-либо о мужчине и женщине, посетивших ресторан прошлым вечером?

— Нет.

— Но их столик был забронирован через вас, разве не так?

— Да, это так.

— Но как?

— Письмом.

Розовые щеки коронера совсем уж покраснели.

— Покажите мне письмо и полностью отвечайте на вопросы! — рявкнул он.

Управляющий ответил ему насмешливой улыбкой и передал папирусную записку. Коронер выхватил ее, помпезно прочистил горло и зачитал присяжным:

Коронер не пытался успокоить громкое перешептывание удивленных слушателей. Он даже гордился, взглянув на длинный ряд газетчиков, как если бы каждый новый поворот дела был его заслугой. Он сиял от профессиональной гордости, понимая, что теперь его имя станет известно всей стране. Он протянул письмо присяжным, и они по очереди прочли его, кивая с умным видом. А в зале продолжались разговоры. Все обсуждали то, как был забронирован столик.

— «Присовокупляются пятьдесят долларов», — повторил репортер «Таймс». — Никто не стал бы составлять такую фразу. Это слишком высокопарно!

— «До наступления темноты», это как? — восклицал репортер «Сан». — Она везде наступает в разное время, это не ориентир.

Коронер Бирбауэр прервал эти домыслы, сказав:

— Эти слова написаны на папирусе, подобии бумаги, которым пользовались в древнем Египте, — уголком глаза он уловил, что новая информация производит впечатление, — а эксперты по почерку утверждают, что письмо написано мужчиной. Также есть еще два письма; по мнению экспертов, они были написаны тем же человеком. Одно из них адресовано мне, я его зачитаю:

— Здесь нет подписи, как и на другом письме, — добавил коронер. — Это было доставлено прошлой ночью, в одиннадцать тридцать, мальчишкой-посыльным с бродвейской станции. Там не зарегистрировано, кто послал его. А вот второе письмо, направленное капитану полиции Макманну:

Коронер Бирбауэр сделал несколько пометок в блокноте, время от времени поглядывая на дверь и всякий раз хмурясь. Человек, которого он ждал, все не появлялся. Управляющий Карл ерзал — время шло, а на него не обращали внимания.

— Мне нужно на работу! — наконец выпалил он.

Бирбауэр нахмурился. Снова взглянул на дверь, а затем задал нетерпеливому управляющему еще один вопрос:

— Вы видели, как эта пара вошла в отель?

— Нет. Пару я вообще не видел. Только мужчину — когда старший официант обратился ко мне.

— Где вы были.

— В кофейной.

— То есть, вы не смогли бы увидеть их, когда они вошли в отель с улицы?

— Нет.

— Почему вы не уведомили старшего официанта о том, что столик забронирован?

— Я забыл. Письмо я получил рано утром. Днем я был занят важными приготовлениями, так что передал письмо помощнику. Почему он ничего не сказал старшему официанту, я не знаю.

— Где ваш помощник?

— Вчера он отправился в отпуск.

— Куда?

— Он не сказал. Это не мое дело. Подошло время его отпуска, и, окончив работу в шесть часов, он ушел.

— Вы проверяете новых официантов, чтобы убедиться, что они соответствуют уровню вашего ресторана?

— Нет. За это отвечает мой помощник.

— Как его зовут?

— Джон Норманн.

Прежде чем задать следующий вопрос, коронер сделал несколько записей в блокноте, а двое детективов поспешили прочь — работать над новой линией.

— Что вы сделали, увидев, что тот человек мертв?

— Я не понял, что он мертв. Я попросил своего друга, мистера Колтона, выяснить, что с ним случилось.

— Почему именно мистера Колтона?

— Потому что он умнее, чем все силы полиции, вместе взятые! Вот почему!

Коронер ударил судейским молотком так, что улыбки тотчас пропали с лиц зрителей.

— Разве вам не показалось странным, что вы получили письмо вместе с бутылкой старого вина? Разве не стоило заглянуть в него перед тем, как передавать помощнику?

— В этом не было ничего странного. У меня бронируют столики разные люди и не только: от светских львов до ручных обезьян, я даже организовывал банкет для вождей южнотихоокеанских островов, на их щеках были вытатуированы бабуины! Если кто-то хочет, чтобы ему было подано его собственное вино, то что ж — это не мое дело, если он платит за обслуживание.

Бирбауэр хотел было сердито возразить, но отвлекся — толпа у дверей расступилась. В глазах коронера воссиял свет — капитан полиции Макманн пробивался сквозь толпу.

— Могли ли мужчина и женщина пройти в ресторан так, чтобы их никто не заметил? — спросил Бирбауэр, хотя это был формальный вопрос, заданный только потому, что его надо было задать.

— Нет. Кто-то лжет! — ответил управляющий.

— Как это?

— Вы думаете, в отель уровня «Бомонда» могут проникнуть мошенники или карманники? — саркастично ответил управляющий. — Кто-нибудь видит всех входящих. Я плачу людям за то, чтобы они наблюдали!

— Вы владелец «Бомонда»?

— Им владеет Филипп Дж. Брэкен.

— Был ли он уведомлен о событиях прошлой ночи?

— Я всю ночь пытался связаться с его яхтой по радио. Когда он вернется, вы сможете расспросить его. Но он знает не больше моего.

— На этом все!

Карл с ворчанием удалился, разгоняя репортеров со своего пути.

— Капитан Макманн! — объявил Бирбауэр, и капитан полиции, с осознанием собственной значимости, поднялся на трибуну и принял присягу.

— Вы расследовали вчерашнее происшествие в «Бомонде»?

— Я. Принялся за работу уже через пятнадцать минут после того, как получил письмо. Оно могло быть фальшивым, но я не собирался рисковать! — капитан взглянул на газетчиков, чтобы удостовериться, что они его поняли. Затем он перевел взгляд на новое движение толпы у дверей. На его лице промелькнул триумф, а затем он словно снова надел маску официальной сдержанности. Новоприбывший держал в руке трость, а голубые линзы его очков уставились прямо на капитана. Вошедшим был Торнли Колтон.

Коронер также заметил его, и прежде чем задать вопрос, он встретился взглядом с капитаном.

— Судя по вашему опыту, можно ли классифицировать смерть человека за столиком ресторана как убийство? — прямо спросил он.

— Вне всяких сомнений! — четко и не колеблясь ответил капитан.

— Расскажите суду, что вас в этом уверило? — судя по голосу коронера, он уже знал ответ. Он обвел взглядом комнату, и его глаза остановились на седом человеке, лениво развалившемся на заднем ряду.

— Расскажу, — медленно ответил капитан, и присутствовавшие уловили в его голосе нотку злорадства. — Я знаю, что это убийство, потому что убийца уже арестован! Его зовут Джордж Нельсон, это официант, улизнувший из «Бомонда» прошлой ночью!

Наступившая вслед за этим заявлением тишина была нарушена стуком трость Торнли Колтона.