Серебряная Сандалия

Глава X. Подготовка к убийству

Словно уперлись в каменную стену. Путь, по которому они шли, привел к самому началу. Сидни Темз нашелся, но это размыло фокус, разбросав по сторонам все кусочки головоломки, которую мысленно собирал слепой сыщик. Он ожидал, что исчезновение секретаря приведет к другой развязке. Он считал, что с обнаружением Сидни Темза дело окончится. Но появление секретаря оказалось лишь одиноким лучиком света в непроглядной тьме.

Странные слова ворона побудили слепого отправиться в отделение полиции. Бессмысленное повторение имени и возраста официанта могло означать, что ворон слышал, как их вдалбливали кому-то еще. И этот кто-то мог быть его секретарем. Наркотики и гипноз объясняли состояние человека, которого капитан считал убийцей.

Но в то же время птица, по-видимому, разрушила теорию Торнли Колтона. Прежде проблемист никогда не ошибался. В сотнях расследований он следовал за логическими выводами своего ума, петляя вместе с ним по лабиринтам, но в конце он приходил к разгадке. А сейчас он ходил по кругу. Слепой человек пребывал в таком же недоумении, в котором оказался бы и самый остроглазый человек в мире.

Он был не прав? Для этого расследования нужны глаза? Здесь нужно зрение, а не прозрение? Колтон не верил в это, отказывался поверить. Возможно, это эгоизм, но все знатоки являются эгоистами, а Торнли Колтон был знатоком. Его строение разваливалось, но оно было выстроено на прочном фундаменте. Нужно продолжать работу!

Слепой снова сел за стол в темной библиотеке. Сидни Темз спал наверху. Его обнаружение потрясло управление полиции. Это растормошило всех сыщиков города. Он подтвердил личность Сидни Темза, когда самоуверенная полиция затребовала ее. И ослабевший и обессиливший Сидни Темз отправился домой. Сейчас он спал, оправляясь от действия наркотиков и гипноза, сделавших его безвольным инструментом, запутавшим полицию, и выстроившим каменную стену, скрывавшую преступников от проблемиста.

На столе перед слепым лежала шахматная доска. Рукой он подпирал подбородок, так что казалось, будто он внимательно рассматривает фигуры сквозь спиртовую повязку на глазах. Время шло, а он не двигался. Часы на его руке отсчитывали минуты.

Слепой коснулся часов. Было восемь вечера. Он не спал уже тридцать семь часов. Слепой коснулся кнопки на столе. Рыжий мальчишка прибежал на вызов.

— Креветка, есть ли новые выпуски газет?

— Не-а. Только те, что я читал вам. Они прошерстили весь дом Серебряной Сандалии, но ничего не нашли. Все ищут ее и ту девушку.

— А что говорит ворон?

— Ничего нового. Он говорит только «Пафкипси» и про Джорджа Нельсона. А больше ничего.

— Хорошо, — устало кивнул слепой. — Внимательно слушай и записывай все, что он говорит, даже если это будет только часть фразы или слова.

— Да, сэр, — мальчишка направился к двери, но затем обернулся. — Я прокрался в комнату Сидни. Он крепко спит.

— Я ничего не смогу сделать, пока не пройдет действие зелья, — сказал Колтон. — И, Креветка, с минуты на минуту я жду окружного прокурора. Приведи его сюда, но не упоминай о вороне. Я хочу пока приберечь его для себя.

— Да, сэр.

Снова оставшись в мочащей темноте, Колтон склонился над шахматной доской. Торнли Колтон разыгрывал странную шахматную партию. Черные король и королева противостояли осколку бокала с пятнышком засохшей крови. Еще одна черная королева вместе с пешкой напротив темного пера. Черный слон стоял на четырех обрывках папируса, как пресс-папье. Это была криминальная игра, которую разыгрывал слепой человек. Фигурами проблемиста были клочок газеты, оторванный уголок фотографии, корка хлеба и серебряная монетка. Но они не могли ходить — им мешали черные фигуры.

Раздался звонок в дверь. Колтон услышал, как она открылась, и Креветка вежливо сказал: «Сюда, сэр». Проблемист включил свет, ведь звук шагов говорил ему, что окружной прокурор и мальчишка входят в комнату. Колтон пересек комнату и пожал руку чиновника.

— Что это? — быстро спросил слепой, нащупав беззвучные клавиши — пульс прокурора выдавал эмоции последнего. — Говорили с Брэкеном? — это было даже не предположение слепого, а уверенность.

— Да. По радио. Он прибудет настолько быстро, насколько позволит мотор. Но в любом случае, он прибудет в Нью-Йорк не раньше завтрашнего полудня.

— А полиция тем временем разыскивает его сына, — вставил проблемист.

— Да. Откуда вы знаете? Полиция хранит это втайне от прессы.

— Присаживайтесь. Если вы не возражаете против темноты, я выключу свет. Он жжет мои глаза, как огонь, даже сквозь повязку.

Окружной прокурор рухнул в кресло. По его манерам и голосу слепой ясно понял — за несколько часов чиновник постарел на несколько лет.

— Как вы узнали, что заподозрен молодой Брэкен? — повторил прокурор.

— Капитан Макманн не дурак, — заявил слепой. — Он работает над этим расследованием, как беше ный. А у него и так повадки бульдога. Это его единственный шанс побить меня. И, вне всяких сомнений, он связался с Брэкеном, как только увидел рекомендательное письмо. И как вы знаете, первым делом он мог подумать об отце и его сумасбродном сыне.

— Он отправил по радио пять запросов насчет того, как вовлечен в это сын, — ответил окружной прокурор. — Он отказался отвечать на сообщения, потому что боялся прессы.

— Совершенно логично, что он хочет знать о сыне. Нет сомнений: ваши сообщения испугали его, а Макманну хватит и намека, чтобы связать рекомендации, «Бомонд» и сына.

— Но подумайте и обо мне! Он воспользовался моей машиной! Почему он не вернулся и не объяснился?

— Почему? — повторил Колтон, коснувшись черного короля на доске.

— Не может же он быть виновным в убийстве! — яростно воскликнул прокурор. — Он же всего лишь юный дурень, пешка в руках настоящего злодея.

— Нет! — заявил проблемист. — Он важнее пешки. Фигура побольше. Он был официантом в ресторане.

— Брэкен? — окружной прокурор не мог поверить.

— Старший официант сказал, что новичок разбирался в столовых приборах и серебре, но не умел быстро приносить их. Это подтвердило мою теорию, что он не был обычным официантом. Брэкен мог разбираться в них, ведь он пользовался ими на протяжении всей жизни. Но, конечно, он никогда не подносил их, как официант. И Брэкен того же типажа, что и мой секретарь, он очень смуглый. Звонок подтвердил это. Возможно, визит Сидни в их дом навел их на мысль сбить нас со следа, выдав моего секретаря за официанта. Это и что-то еще внезапно заставило их изменить планы.

— Что-то еще? Что? — прервал Колтона прокурор.

— Я не знаю. Пока не знаю. Думаю, это ворон.

— Вы ожидали, что две женщины уйдут вместе с ним? — внезапно спросил прокурор. — Вы имеете в виду ворона, который говорил за Серебряную Сандалию все эти годы?

— На оба вопроса отвечу: да.

— Занятно, что мы не нашли ни одного его следа, когда обыскивали дом. Но там вообще не было ничего, кроме газетных заметок и фотографии. — Окружной прокурор резко замолчал. — Вы нашли это перо!

Колтон кивнул.

— Перо ворона. В моей игре оно сражается с пешкой и королевой. Но должно противостоять королю, — он переставил фигуры и включил свет, чтобы прокурору было видно доску и странные «фигуры» на ней. — Это преступление. Королева означает Серебряную Сандалию. Пешка — парня, проведшего нас к ней. Он остался, чтобы найти ворона. Но вы вспугнули его. Он и есть настоящий Джордж Нельсон, двадцатисемилетний официант!

— Как вы это узнали?

— Дело в том, что я слепой. Я знал это с самого начала. Вот почему я хотел, чтобы вы его нашли. Я выяснил, что он был официантом через минуту после того, как он заговорил со мной. Я коснулся его руки, когда мы шли к дому Серебряной Сандалии. Его большой палец особенно развит, ведь он переносит большие подносы с едой. Но я понял, что человек вроде него не мог быть тем официантом, что помогал бородачу за столиком. Я распознал в нем всего лишь пешку. И поэтому я хотел узнать, был ли он тем человеком, которого арестовала полиция. Когда это оказалось не так, я решил, что произошла всего лишь очередная ошибка полиции, но слова ворона подсказали мне: кому-то вдалбливали их, повторяя снова и снова до того часто, что их запомнил даже говорящий ворон.

— Но зачем ему притворяться бродягой? Ходить в лохмотьях, тогда как у него хватало навыков, чтобы служить на яхте Брэкена?

— А из-за чего мой секретарь отсыпается наверху? — слепой ответил вопросом.

— Гипноз?

— Да. Плюс сильное опьянение. Его напоили, чтобы выкрасть документы. Но он был слишком ценным, чтобы его отпустить. Его было нужно использовать снова. Конечно, он был под влиянием Серебряной Сандалии, ведь полиция первым делом заподозрила бы официанта. А этот официант хорошо известен в районе — его имя и профессию знают даже уличные мальчишки. Чтобы полиция не пошла по его следу, ей нужно было ослепнуть, но вдруг подвернулся мой секретарь. Ох, все это было спланировано — каждый шаг, каждое движение.

— Но я не врубаюсь, — находясь в замешательстве, прокурор перешел с официального языка на сленг. — Так много свидетельств о тщательном планировании, но в результате уйма лишних хлопот.

— Например?

— Рассеченные запястья. Все остальное почти скрывает убийство, но это — явный признак насильственной смерти. Но для достижения того же результата можно было воспользоваться более простыми и быстрыми способами. И подумайте об уликах, которые остались на месте убийства. Кровь и следы борьбы…

— Нет сомнений: сначала его одурманили, а затем рассекли запястья.

— Но если они могли одурманить его, то почему они не могли просто отравить его?

— И естественное продолжение вопроса: почему они не могли оставить труп на месте убийства? Вместо этого они отнесли его в людный ресторан и ускорили обнаружение?

— Я ничего не могу понять! — сердито признался прокурор. — Подумайте о том, какое хладнокровие нужно для того, чтобы надеть на мертвое тело весь этот металлический каркас!

Пальцы Колтона коснулись монеты на шахматной доске.

— Она стоит на нужном поле, а это значит, что я уже решил этот вопрос. Конструкция не была надета на мертвое тело.

— Но она была на нем.

— Она была надета до смерти.

— Вы имеете в виду, что убийцы заставили жертву надеть ее на себя? — окружной прокурор не мог скрыть ужас.

— Нет. Я имею в виду, что он надел ее не под принуждением. Он сделал это добровольно.

— Но?.. Почему?.. — выдохнул прокурор.

— Конечно. Здравый смысл и улики говорят об этом. Заметки о смерти, фотография, поданная бутылка вина, написанные им послания на папирусе, странные слова чревовещательницы — это именно она чревовещала, пусть даже все и утверждают, что последние четверть века она была глухонемой. Даже то, как его доставили в ресторан — все указывает на одно.

— То, как его доставили в ресторан? — Последняя фраза слепого заставила прокурора забыть все остальное. Он вспомнил, что никто не мог сказать, как странная пара добралась до входа, где их встретил официант. — Вы знаете, как они попали в ресторан?

— Через личную столовую, пристроенную специально для Филиппа Дж. Брэкена. Из его квартиры в нее ведет отдельный лифт.

— Квартира Брэкена! — окружной прокурор вскочил с места.

— Естественно. Вы, конечно, помните разговоры, ходившие десять лет назад, когда построили отель. С тех пор, как всем известно, он всячески уклоняется от публичности. Когда он вынужден провести несколько дней на суше, то он прячется в своем отеле и живет там, как затворник. Вы знаете это.

— И об этой квартире забывают, когда его нет, — окружной прокурор ходил по комнате перед столом проблемиста. — Я знал о квартире, но я даже не подумал о ней.

— Как и многие, — сухо заметил Колтон. — Люди помнят о том, что видят. А мой ум просчитывает все возможности, так как не забывает. Но сначала нужно сделать кое-что другое. То, что не может ждать.

— И квартира никак не соединена с верхним залом, — размышлял прокурор, ходя кругами.

— И когда Брэкен приезжал домой, он привозил с собой личных слуг. Но даже у Брэкена бывали моменты, когда хотелось общения. Его личная столовая соединяется с рестораном дверью, спрятанной за пальмой в вестибюле.

— Но ее не открывали уже годами, — вставил прокурор. — Я знаю. Она заколочена. Я помню, когда Брэкен установил ее. Он тогда…

Колтон оборвал его:

— Она открывалась прошлой ночью!

— Но кто-нибудь мог заметить, как они входят!

— Все было тщательно рассчитано. Внимание посетителей ресторана переключилось на новое представление кабаре. Двое гардеробщиков отсутствовали. Хотя вход в ресторан идет из вестибюля, он сделан так, чтобы праздношатающиеся не смогли заглянуть в зал из вестибюля. Женщине нужно было втащить мертвеца, сделав всего шаг из-за скрытой за пальмами двери. А дальше ей помогал официант. В тот час были заполнены только столики в центре зала, а те, что ближе к входу, пустовали. В нужный момент все смотрели в другую сторону. И вход был так далеко, что даже мои сверхчувствительные уши ничего не слышали.

— Говоря об официанте, вы имеете в виду молодого Брэкена? — в тот момент окружного прокурора интересовало только это. — Ну, конечно! Ну, конечно! — ответил он сам себе. — Он мог достать ключи от квартиры, и он знал о ней все. Это мог сделать только он, — внезапно прокурор остановился — ему на ум пришла новая мысль. — Но полиция, должно быть, знает о квартире! Комната в таком отеле, как «Бомонд», не может быть чем-то вроде тайной каморки в крепости.

— Вне всяких сомнений, — согласился Колтон. — Но, вероятно, они увидели нетронутые шляпки гвоздей, которыми заколочена дверь. Они видели следы насилия на теле, а это означало борьбу. Судя по увиденному, убийство не могло произойти в отеле, ведь оно вызвало бы переполох.

— И они правы! — заявил прокурор. — Они должны быть правы! Если убийство произошло за пять часов до обнаружения тела, то оно случилось при свете дня! Значит, мертвеца пришлось бы тащить в частный зал, в квартиру, а затем обратно. Слишком много возни, проще доставить его прямиком в ресторан.

— Если говорить о мертвеце, то да. Но он не был мертв. Он был жив!

Колтон потянулся через шахматную доску, чтобы достать телефон.

— Вы думаете, что его заставили написать письма коронеру и капитану полиции, объявление о смерти, позировать для фотографии и надеть каркас в той самой квартире до того, как он был убит? — нетерпеливо спросил прокурор.

— Нет. Все это произошло еще до того, как он попал в квартиру.

— Ну и ну! — недоверчиво ахнул прокурор. — Вы говорите, что он сам сделал все приготовления к тому, чтобы стать убитым!

— Да, — коротко ответил Колтон, снимая трубку телефона. — Это именно то, что он сделал.