Севера. Часть 2

Глава 21

Дела закружили, завертели Бородулина. Вроде, и не такое большое хозяйство, а везде пригляд нужен. На лесопилку сходить надо, к полякам съездить тоже надо, греков навестить, чтобы не расслаблялись, вообще просто необходимо. Изо всей этой кутерьмы его выдернуло возвращение из Озерного фельдшера. Сведения, которые он привез о стойбище Ивкавава важны были сами по себе. А привезенные за пазухой два серых клубочка напрочь сорвали все плановые работы в крепости. Вот уж радости было! Особенно у дам. Развели усипусек, затискали щенков, закормили и, если бы не вмешательство начальства, заселили бы в свои комнаты. Но тут у них не прокатило. В первую очередь — надежная охрана, и уж потом — развлечения.

— Что скажете, коллега? — спросил Михайленко, поудобнее устроившись в кресле у камина.

— А что тут сказать? По сути, мы получили подтверждение того, что я и так предполагал. Этот ушлый коряк просто упертый властолюбец. Ну еще и ушлый торгаш. В его группе практически все ему должны или обязаны. Он, конечно, понимает неизбежность внешних контактов, но до конца будет упорствовать в плане присоединения к анклаву. Безусловно, нам, выгодно прибавить к анклаву два десятка человек. Да и за новую нацию может бонус капнуть. Но делать это силком… не вижу ни способов, ни смысла. Я уверен, что максимум через год они сами прибегут, и тогда уже я буду ставить условия. Есть в этом деле еще один момент: тамошние оленеводы, может, хорошо знают лес, тундру, но вот со сложной техникой у них проблемы. Да и сам Ивкавав оставил у меня неприятные ощущения. Жадный человек. И еще — он, кажется, считает, что ему должны уже за то, что он существует.

— Я, конечно, не общался с этим субчиком, но по вашим рассказам и прочей информации у меня сложилось схожее мнение. Но, думаю, это его убеждение является следствием государственной политики в том мире. Вы ведь наверняка знаете, что для поддержки малых народностей севера выделялись весьма значительные суммы. И немалая часть этих денег выдавалась людям просто за то, что они, скажем, ненцы или эвенки. А дармовщина, она развращает людей. Помнится, в прошлой, так сказать, жизни один сердобольный пекарь стал выставлять корзину бесплатного хлеба для бедных пенсионеров. И через недолгое время его принялись гнобить те же самые пенсионеры. Они уже посчитали, что он им этот хлеб должен и начали придираться: не тот сорт булок, не то качество, недостаточно свежий… Люди вообще редко бывают благодарны, и еще реже эту благодарность выражают как-то материально.

— Пожалуй, вы правы, Станислав Наумович. Я об этом как-то не задумывался. Что ж, в этом случае нам тем более нельзя под него прогибаться. Пусть побегает, покрутится, там-сям приценится. И, я думаю, в конце концов к нам придет. Если его свои не свергнут.

— Не, не свергнут. Северяне народ спокойный, в большинстве своем честный. А поскольку этот Ивкавав взял всех за горло, они брыкаться особо не будут. Возьмите хоть нашего Юру. Он ведь натурально боится этого коряка, хотя и лесовик, и охотник. Будет нужно — затеряется в лесу, и никто не отыщет, а вот поди ж ты — как осиновый лист трясется. Думается мне, в этой истории с его долгом не все чисто. Есть, знаете, способы человека напоить, из равновесия вывести и на любую дурость спровоцировать. А все эти якуты и прочие чукчи, они к алкоголю слабы. Им зачастую достаточно пробку понюхать, и уже в дрова. Ученые говорят, у них нет в организмах какого-то фермента, расщепляющего алкоголь. У нас-то он выработан за многотысячелетнюю историю винопития, а они в этом плане — сущие дети. Знаете, я проверю этого кадра по своим каналам. Мало ли где он засветился.

— Возможно-возможно. Но все же, Станислав Наумович, это пока не проблема. Скорняк у нас есть, ему меха оптом свезем, да и озадачим. Пусть для начала хотя бы простейшие тулупы шьет, а там и до шикарных шуб дело дойдет. Кстати, можно туркам в подарок несколько хороших шкурок поднести, в качестве жеста доброй воли.

— Думаете, это увеличит шансы на успех переговоров?

— Практически, уверен.

Некоторое время мужчины молчали, думая каждый о своем. Паузу нарушил Михайленко.

— Андрей Владимирович, а что с той башней? Я тут по личным причинам несколько выпал из потока информации.

— Ай, как нехорошо обманывать! Скажите лучше, что вам захотелось получить данные из другого источника и сопоставить.

— И все-то вы знаете, ничего-то от вас не скроешь!

— Ну так сами виноваты, слишком хорошо учили, — улыбнулся Андрей. — А вообще — Корнев нашел подходящего человечка, объяснил ему некоторые моменты относительно терминалов и два дня тому назад заслал группу бойцов на разведку. Они дошли, осмотрели территорию — никаких следов. Правда, под новый год шел сильный снег, все могло и засыпать. Ребята поднимались наверх, к терминалу. Он внешне цел, в отличие от того, что мы с вами видели близь Озерного, но, несмотря на все попытки, никакой реакции на присутствие людей вызвать не удалось.

— Понятно… — протянул Михайленко и снова замолчал, погрузившись в раздумья.

Бородулин допил свой чай, поерзал немного и повел плечами, напрягая затекшие мышцы спины.

— Что, засиделись, Андрей Владимирович? — не преминул подначить Михайленко.

— Засиделся, — в тон ему ответил Андрей. — Сходить, что ли, на пару смен на лесоповал — размяться? А то, не ровен час, брюхо расти начнет, а там и Света разлюбит.

— Ничего, в ближайшие лет пять вам это не светит. Бегать будете, что тот савраска, со взмыленной… в общем, не найдете вы покоя.

— Утешили вы меня, спасибо. Кстати, сегодня с утра пришел из Баязета от Старого Юры отчет о посещении турок. Там все спокойно, мужчин мало. Женщин и детей, напротив, много. Никаких приготовлений к чему бы то ни было не намечается, обычная жизнь, повседневные заботы. Правда, он отметил, что там у них есть здание необычное, кирпичное с большими окнами под самой крышей. Явно какое-то производство или, возможно, пустой цех — типа того, что мы нашли. Надо бы уточниться на этот счет.

— Понятно. У вас есть это сообщение в печатном виде?

— Да, конечно. Вот, возьмите.

Михайленко взял листок, быстро пробежал глазами и, сложив вчетверо, убрал в карман.

— Завтра уеду в Баязет, возьму с собой «москвичок». Оттуда до турок ближе кататься, бензину меньше спалим.

— Как вы думаете, Станислав Наумович, от турецкого поселка радиосвязь с Баязетом возможна?

— Кто ж его знает, Андрей Владимирович! Вашими стараниями, в машине стоит пристойная рация, с нее, наверное, достанет. А вот с носимой — вряд ли. Разве что использовать автомобильную как ретранслятор. Но для этого нужен спец, который в состоянии такую конфигурацию состроить.

— Спец, допустим, у нас есть. Я ему задачу поставлю — пусть займется. Сможет — хорошо, нет — придется обходиться тем, что есть. В крайнем случае, пускай едет с вами в Баязет, обеспечивать связь.

— Добро.

Михайленко поднялся, чтобы уйти, но, сделав пару шагов, остановился.

— Андрей Владимирович, мне тут в голову пришла одна мысль.

— Я вас слушаю.

— Помните, как вы активировали канал здесь, в крепости?

Бородулин на секунду задумался, затем рывком вскочил на ноги, едва не опрокинув кресло.

— Точно! Вы думаете, может получиться?

— Я предпочту не давать никаких прогнозов, но попробовать определенно стоит.

Целых два дня Бородулин был счастлив. По крайней мере, на душе давно уже не было так хорошо. Дела решались легко, прогресс шел по всем направлениям. Все работы двигались по плану, транспорт курсировал между поселками строго по расписанию, шишига регулярно каталась в Баязет. Оттуда каждый день докладывал Михайленко, в основном, об успехах. А вечером Андрей удалялся к себе в комнаты, где его ждали горячий чай с ароматными травками, свежая выпечка и его Светлана.

Не зря говорят, что каждая женщина немножко ведьма. Каким-то несомненно волшебным, колдовским способом она умудрилась превратить его холостяцкую берлогу во вполне комфортное жилье. Он даже стал и в разговорах, и в мыслях называть четвертый этаж донжона домом. И возвращаясь по вечерам в свои комнаты, он невольно расслаблялся, погружаясь в умиротворяющий домашний уют. Такой, какой может сотворить только по-настоящему любящая женщина. Он садился в кресло у огня, брал в руки чашку чая и отдыхал душой и телом. А Света просто садилась рядом и опускала голову ему на плечо. Когда же чай был выпит, они уходили в спальню, гасили свет и засыпали далеко не сразу.

Сегодня вечером в девятнадцать-ноль-ноль Бородулин спустился на третий этаж в диспетчерскую, сел к рации, надел гарнитуру. Полненькая, курносая и веснушчатая девочка с жидким хвостиком рыжеватых волос сноровисто настроила аппаратуру на нужную волну, включила шифрование.

— Баязет, ответь Форт-Россу.

В наушниках отозвался голос тамошнего дежурного:

— Баязет на связи.

— Здесь Бородулин, пригласите Михайленко.

Через несколько секунд уже другой, хорошо знакомый голос откликнулся:

— У аппарата!

— Добрый вечер, Станислав Наумович. Чем сегодня порадуете?

— Добрый, добрый, Андрей Владимирович. Сегодня у турков случился дворцовый переворот. Их главного ястреба, который, собственно, и возглавлял анклав, свергли. Причем, разругались турки настолько, что их начальник плюнул и объявил, что с утра уходит. Мол, не желает жить рядом со столь неблагодарными людьми. Кстати сказать, мне этот персонаж вполне симпатичен, и его решения вполне могли бы сделать турок серьезным крупным анклавом. Если бы не мы.

— То есть, главное препятствие в переговорах устранено?

— Именно. Думаю, в ближайшие один-два дня мы заключим с ними договор пусть пока еще не о дружбе, но о ненападении точно.

— А что в плане торговли? Что у них есть такого, чего нет у нас?

— О-о! это и есть главный сюрприз. Корнева, когда он увидел, чуть кондрашка не хватила. Он рвал и метал, кричал, что это противоречит всей геологической науке. Но факт, как говорится, налицо. У турок есть зона геотермальной активности. И в ней некие постройки. Часть — готовые, как они говорят, теплицы. И выращивают они в этих теплицах, конечно же, помидоры. Нам не нужны свежие овощи? В обмен, например, на солярку. Или на патроны к дробовикам.

— Да уж, вы меня поразили.

— И это еще не все, — продолжал изумлять безопасник. — У них там есть термальная электростанция.

— Охренеть! — не удержался Бородулин.

— Вот только она не работает. Как я понял, для работы электростанции из-под земли по трубе должна подниматься кипящая вода, крутить турбины и потом уходить обратно под землю.

— Ну, примерно так.

— Так вот: этих труб нет. Поэтому электростанция стоит, света не дает, и если бы где-нибудь поблизости принимали цветной металл, турки бы давно ее сдали по цене лома.

— Так может…

— Я тоже об этом подумал. Специально и Корнева притаскивал. Но он посмотрел и открестился. Мол, это не его профиль, он не сможет. И, между прочим, перевел все стрелки на вас. По его словам, у вас есть достаточно знаний и опыта для этой операции.

— Мне бы самому для начала посмотреть…

— А приезжайте завтра. С утра как раз шишига пойдет в Баязет, а у поворота к туркам я вас на «москвичке» встречу. Добро?

— Договорились.

— Вот и чудненько. А потом, может, и к той башенке прогуляемся.

— До завтра, Станислав Наумович. Конец связи.

— Конец связи.

Бородулин стянул с головы наушники, поднялся, повернулся к двери. Девушка-дежурная стояла чуть в стороне, держа правую руку за спиной. Оттуда, из-за спины, к аппаратуре тянулся провод. Подслушивала? Все же не о рядовых вещах шла речь. По сути, гостайны обсуждали. Но, с другой стороны, девочка эта потому тут и сидит, что допущена ко всем секретам анклава. Ее Михайленко лично проверял, он бы подозрительного человека не пропустил. А поскольку завтра нужно ехать, значит сегодня придется порешать некоторые срочные дела. Времени осталось — всего ничего, так что Андрей, поколебавшись, придушил подозрения и вышел.

Вновь вспомнил об этом он лишь вечером, блаженствуя с кружкой чая у камина. И сразу навалилось беспокойство: он уедет, а тут что-нибудь произойдет. И все потому, что он не учел, не предусмотрел, не придал значения. Маялся-маялся, прикидывал варианты и, наконец, решился:

— Света, скажи, твою сменщицу, такую полненькую, как зовут?

— Эту рыжую страшную? Любка. А что ты вдруг ей заинтересовался?

В голосе девушки появилась если и не угроза, то явное напряжение. «Ничего в жизни не меняется. Все женщины — жуткие собственницы», — подумал Андрей и поспешил объясниться:

— Да понимаешь, сегодня с Баязетом говорил. И показалось мне, что она параллельно разговор слушала. Я сперва засомневался, потом забыл, а сейчас вот всплыло. Я и решил окольными путями узнать, расспросить — что это за человек, чем дышит, с кем гуляет, ну и все такое. Да и последить бы неплохо. Сама понимаешь, такой интерес, если он существует, нужно пресекать на корню.

— А-а-а! — успокоилась Света, — да она особо ни с кем и не дружит, парни на нее не засматриваются. Да мы с ней и не общаемся вне работы.

Она лукаво улыбнулась и добавила:

— Особенно в последнее время.

— Вот что, Светик, ты завтра расспроси всех, кто что-нибудь где-нибудь про эту девочку знает. Может, кто с этой Любой в приятельских отношениях, может сплетницы местные что наболтают. И постарайся за ней ненавязчиво приглядеть.

— Все так серьезно?

— А как же! Сама ведь понимаешь: радиосвязь — это безопасность анклава. Даже если она ничего никуда налево не сливает, повышенная любопытность к гостайне — это подозрительно.

— Ну хорошо, я посмотрю. Только я завтра с утра заступаю на вахту.

— А в ночь кто?

— Варенька, подружка моя. Хорошая девчонка.

— Понятно. Эта Варя не болтушка?

— Да нет, за ней ничего такого я не замечала.

— Тогда — не в службу, а в дружбу — предупреди ее, чтобы никого ночью в дежурку не пускала. Скажи, мол, будут проверять и если что — турнут с теплого места.

— Да она и так не должна. По инструкции.

— Вот именно, что не должна. Но ночью, когда все спят и проверить некому, инструкции могут и нарушить. Что-то неспокойно мне. Можешь считать, что это паранойя. Или, к примеру, старческий маразм.

— Ну хорошо, я сейчас сбегаю.