КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКИЙ ТОПОС ЛАБИРИНТОВ

Для определения места лабиринтов в культуре древних народов нам необходимо «вписать» лабиринты в систему координат уже известных ученым археологических культур Севера.

Определенный интерес для правильного представления о наличии целой системы памятников, которые могут иметь смысловую связь с лабиринтами, обратимся к исследованиям нашего современника Е. Лазарева. Им сделано интереснейшее описания дольмена недалеко от Кандалакшского залива: «Длина боковой стороны ящика составляет примерно 1 м 20 см, высота — вдвое меньше. Толщина стенок около 15 см, толщина перекрытия 5–7 см (плит перекрытия было две: одна сохранилась лежащей возле ящика, другая разбита на несколько кусков). Ящик грубо сориентирован по сторонам света; южная стенка представляет собой цельную плиту (она стоит, наклонившись), а северная изначально состояла из двух половинок. Западная и восточная стенки, скорее всего, были не столь аккуратно сформированы и состояли из нескольких камней. Если ящик имел что-то вроде входного отверстия (как у кавказских дольменов), оно, вероятнее всею, располагалось в западной стенке.

О чем свидетельствует эта находка? Она заметно отличается от каменных ящиков (еще сильнее разрушенных) на Терском берегу… в районе тоневой избы Великие Юрики (к востоку от села Кашкаранцы, на севере Беломорья). Там прослеживается обширный некрополь, где ящики соседствуют с небольшими валунными курганами (возможно, эти последние типологически родственны кельтским пирамидкам-кайрнам). А тут — одиночная могила посреди круглой площадки, наводящей на мысль о круговом ритуальном обходе, почти невозможном физически на сплошных россыпях камней вокруг ящиков у Великих Юриков. Единственное, что сближает эти памятники (не считая самой формы ящика или дольмена), — расположение на горе или во всяком случае на возвышении… Разыскивая какие-нибудь памятники, сопутствующие каменному ящику над устьем Нивы, я поднялся на вершину горы Крестовой, расположенную на километра два восточнее. И на этой вершине, напоминающей арктический остров, где почти нет не только травы, но и мха, где кажутся совсем свежими царапины на скалах, оставленные древними льдами или разрушившимися, исчезнувшими вышележащими пластами горных пород, обнаружилась скромная валунная выкладка — квадратная, со стороной квадрата немного больше метра. Располагается эта выкладка в середине двадцатиметровой округлой скальной площадки, едва прикрытой тонким слоем каменной крошки. Символический аналог того, уже обследованного каменного ящика? Именно символический: если дольмен над Нивой теоретически мог быть захоронением, то здесь это в принципе невозможно — на голой вершине, постоянно продуваемой ветром, который уносит все, что легче камня. И вот что еще важно. Если подойти к краю скальной площадки, круто обрывающейся к морскому берегу, то в волшебно прекрасном мире небольших островов уходящего к горизонту Кандалакшского залива, далеко внизу, почти под ногами, становится виден мыс, на котором находится хорошо известный, официально признанный памятником культуры II тыс. до н. э. Кандалакшский лабиринт. Поистине удивительное дополнение получил теперь этот лабиринт! Квадратная выкладка на горе Крестовой выполнена в той же технике, что и лабиринт: такие же по размеру камни, ’’загоревшие» сверху и девственно-розовые снизу — их не переворачивали уже тысячи лет. Сохранность квадратной выкладки даже лучше, чем у лабиринта, который в XX в. реставрировали. Но если квадрат и лабиринт действительно составляют единый сакральный комплекс, то как его осмыслить?»[21]

И может быть, на этом пути можно будет понять взаимосвязь лабиринтов и «тройной друидической ограды»? В Русской Лапландии, конечно, не может быть случайным соседство погребальных комплексов с лабиринтами и морем. Но похожую ситуацию мы находим и в кельтском мире.

«На юге кельтского Уэльса, в Гламоргане, на высоком берегу моря есть каменная могила ящик под названием «Коэтан Артур». Известны даже реликты ритуалов, связанных с этим доныне чтимым местом: семикратный обход могилы девушками, а также легенды о том, что накануне дня Всех Святых и Иванова дня плита — крышка могилы спускается к морю. Применительно к памятнику под Кандалакшей такой спуск означает нисхождение от символической каменной оградки или могилы к лабиринту. А отмеченные в кельтской традиции праздничные дни маркируют две из четырех важнейших вех в годичном цикле Солнечных мистерий. Может быть, и валунные выкладки у Кандалакшского залива связаны с солнечным культом? В таком случае как увязать это с общепризнанной семантикой лабиринта как входа в запредельный мир, с инициатической функцией лабиринта? Пожалуй, наиболее убедительный ответ на эти вопросы дает письменный памятник, весьма удаленный географически от Российского Севера, — великий индийский эпос «Рамаяна». Там говорится о том, как морской бог Варуна, хранитель Запада, попросил божественного зодчего Вишвакармана соорудить на священной горе Anna, «где солнце на закате ближе всего подходит к земле», «лабиринтоподобный замок, чтобы на закате «уловить» и заключить в него Солнечную деву по имени Сурья. Этот замок выступает, таким образом, в качестве врат потусторонне го, подземного мира. Однако Сурья сохраняет возможность своего предначертанного передвижения в этом мире — чтобы солнце могло взойти, когда настанет утро. Это кульминация посвящения в Солнечные мистерии: вместе с воскресающим Солнцем духовно возрождается к новой жизни и посвящаемый в таинства… За несколько дней до зимнего солнцестояния (согласно традиционалистской реконструкции, оно знаменовало начало Нового года в гиперборейской традиции) Солнечная Дева как бы нисходила от нагорной могилы к Кандалакшскому лабиринту — в море, в хтоническую тьму — и через неделю воскресала, исходя из моря (из лабиринта) и осеняя своими лучезарными крыльями утро нового годичного цикла»[22].

Необходимо отметить, что воззрения, отраженные в Рамаяне, удивительным образом сопрягаются с теми мифологическими воззрениями, которые мы находим у европейских народов.

В этой связи необходимо рассмотреть еще один памятник, обследованной экспедицией «Гиперборея» в 1998 году. «Он расположен совсем недалеко о г Сейдозера, на невысоком, но тем не менее скальном и прочном в своем основании пригорке. Пригорок этот, вероятно, представляет собой остатки древней горы как раз посередине Мотки — моренной перемычки между Сейдозером и Ловозером. Название этой горы неизвестно… На ее плато, полого спускающемся в сторону Ловозсра, полускрытое мхами, кустарником и корнями сосен, и находится это удивительное каменное сложение. Поистине «Сейд Кондиайна» удивителен: в точности таких сейдов не встречал никто из нас (да, похоже, и никто из прежних исследователей Кольского Севера). Возможно, у Сейдозера уцелел один из протосаамских сейдов. Во всяком случае, его пространственная организация несравненно сложнее и определеннее, чем у обычных сейдов — глыб на «ножках» либо антропоморфных (точнее, столпообразных) «идолов». Здесь же, на горизонтально лежащей, массивной и толстой глыбе-плите, в первом приближении воспроизводящей контуры четырехгранной усеченной пирамиды (со стороной основания около четырех-пяти метров), из плоских плит был сооружен квадратный в плане каменный домик без крыши. Причем его размеры — почти такие же. как у дольмена на юре под Кандалакшей и у квадратной валунной выкладки на горе Крестовой! Каменный домик «Сейда Кондиайна» сооружен посередине восточно! о края квадратной верхней площадки плиты-пирамиды… Предельно четкая и лаконичная структура сейда наверняка отражает столь же стройные мифологические мотивы. Два грога, с запада и с востока, не знаменуют ли собой символические врата, через которые Солнце уходит в Подземный мир и затем воскресает, озаряя утро нового дня или года? Тогда дольмен в воен очной части сейда — это своею рода храм солнечного воскрешения. А плита-пирамида, скорее всего, олицетворяет Мировую Гору. Храм на ее вершине может, наверное, быть истолкован и как аналог индуистской Оби гели Бессмертных (Амаравати) на вершине Меру. Естественно, следуя логике древних инициатических парадигм, можно предположить, что в структуре «Сейда Кондиайна» зашифрована схема посвящения в Солнечные мистерии: неофит символически отождествлял себя с умирающим и воскресающим Солнцем, переживая момент своего второго рождения. При этом вполне допустимо, что во время совершения таинства он физически ложился в грот под плитой. Западный грот очень тесен и неудобен, и, скорее всего, обряд совершался целиком в гроте восточном, хотя нельзя исключить, что погруженного в транс неофита неощутимо для него переносили из западного в восточный грог (О наличии или отсутствии подземного прохода между ними ничего не возможно сказать без детального обследования). Разумеется, нельзя сбрасывать со счетов и версию захоронения в восточном гроте (подобно тому, что было изучено карельскими археологами в Заонежье, в Пегреме, в похожей по конфигурации нише каменной глыбы). В этом случае, опять же согласно традиционной мистериальной парадигме, путь смерти и воскресения предназначался душе умершего»[23].

Эти памятники ученые относят ко времени, предшествовавшему заселению этих мест саамами. С легкой руки А. Л. Никитина за этим древним населением закрепилось название «протосаамы». Хотя сейчас абсолютно ясно, что никакой связи у этого населения с более поздними саамами не прослеживается. Эпоха этих «протосаамов» датируется по обнаруженному в этом per ионе каменному инвентарю и керамике. Это поздний неолит и развитый энеолит, вторая половина III — первая половина II тысячелетия до н. э., эпоха ямочно-гребенчатой и асбестовой керамики. Именно в этот период на территории современной Карелии почитались скальные формации, зооморфные и антропоморфные. без каких бы то ни было следов искусственного воздействия. Ямочно-гребенчатая керамика обнаруживает удивительное единообразие культуры гигантских регионов Северной Евразии, от Волго-Окского междуречья до Ледовитого океана. Удивительно, но этот факт нисколько не смущал научный мир, который видел в носителях этой культуры финно-угорские народы, которые в историческое время были разбросаны спорадически по данному региону, не показывая ни определенного языкового единства, ни единства материальной культуры и верований. Все, что сейчас называют финно-угорским историко-культурным единством, есть исключительно кабинетная реконструкция с очень и очень большими допущениями. Но самое важное, от чего уже трудно отмахнуться, — это то, что культуры круга ямочно-гребенчатой керамики в точности перекрывают регион с абсолютным преобладанием протоиндоевропейской топонимики.

Возвращаясь к погребальным сооружениям каменных ящиков, нельзя не вспомнить и срубные «домики мертвых», которые вполне могут относиться к тому же кругу религиозных воззрений генетически родственного населения Севера.

Памятники древней культуры на Севере имеют специфическую ландшафтную привязку. Привязка к конкретному ландшафту, осмысленному как нерукотворная божественная данность, во многих культурах являлась важным условием, наряду с привнесенным человеческим элементом структурирования сакрального пространства, культовой актуализации священных функций объекта. Описанный выше памятник Русской Лапландии может быть прочитан и с помощью древнейших русских заговорных формул, переживших тысячелетия.».. В восточной стороне на Окияне-море стоит златый камень. На златом камне — церковь престольна, в церкви престольной — Мати Мария спала-почивала… или в сине море есть остров, на острове стоит святая церковь, во святой церкви есть престол, на престоле сидит Богородица и держит злато блюдо на коленях»[24].

Остров в Оксане здесь маркирует Центр Мира, к этому священному центру приурочен «златой камень», на котором стоит храм Богородицы. Поздние христианские наслоения не меняли, по сути, мифологических воззрений наших предков, связанных с памятью о священном Центре и Полярной Горе где-то в водах Северною океана.

Сохранились и более архаичные варианты, где вместо храма Богородицы упомянут дом или «изба». «В Море-Окияне лежит Алатырь камень, на том камне Алатыре стоит дом…», «Есть великий Океан; по море, в том великом Океане море есть камена изба; в этой каменной избе сидят три сестры, самому Христу дочери…», «На Море на Окияне, на острове Буяне стой г светлица, во светлицы три девицы…». Вот искомое слово, связанное с идеей религиозного праздника, святок, — светлица Вознесенная, в пространстве мифа, набел-горюч камень, она, возможно, и являет собой архетип одного из протохрамов тройственной Великой Богини, держательницы тайн мироздания, предстающая в трех своих ипостасях: Дева, Матерь, Старица»[25].

Данные ипостаси совершенно точно соответствуют древним славянским воззрениям на тройственную божественную природу солнца: восходящего, пребывающего в зените и заходящего, «тройного» солнца традиционного северного русского орнамента.

Еще один интересный памятник на Терском берегу описал А. Л. Никитин. Нет смысла полностью описывать весь памятник. Остановимся на ключевых для нашего исследования местах. «Высоко вознесенная над морем, слегка покатая площадка ограничена с одной стороны обрывом к воде, а с других — крутыми склонами… Гряда идет параллельно берегу моря, и в нескольких местах над ней поднимаются отдельные кучи черных камней с провалами в центре, похожие на рухнувшие внутрь каменные гробницы… Все это удивительно напоминает сооружения «мыса лабиринтов» на южном берегу острова Анзер в Соловецком архипелаге. И не только их. Такие же каменные кучи лежат в кольце из лабиринтов на Большом Заяцком острове, образуя древний могильник, сходный с тем, что был мною найден между Кузоменью и Кашкараннами, на противоположном от нас конце Лукоморья, на Великих Юриках… Валунные стены, в принципе невысокие, возносятся над тропой, ведущей в сторону Чаваныи, словно развалины непостижимой твердыни… Основу структуры святилища образуют три длинных, слегка спрямленных дуги валунных стен или гряд, в современном состоянии высотой около метра. Они возвышаются на слегка террасированном склоне, тремя плавными ступенями восходя к округлой грунтовой площадке-вершине, как бы защищая ее со стороны моря. Между первой (нижней) и второй стенами — неглубокий ров с несколькими перемычками. Контуры рва нечетки: то ли валуны, необработанные и ничем не сцементированные, постепенно обваливались, оплывали, то ли изначально были лишь обозначены, — это ведь не настоящая крепость. Между второй и третьей стенами ров не прослеживается; они расположены ближе друг к другу и образуют как бы проход между кольцами гигантского незавершенного лабиринта. Некоторое сходство с конструкцией лабиринта проявляется и в том, что эти стены, как совершенно точно заметил Андрей Леонидович Никитин, прорезаны перпендикулярными им проходами. Если главные стены-дуги ориентированы примерно в направлении восток — запад, то пересекающие их проходы ведут на север, к вершине возвышенности. В разрыве первой стены сохранились как бы остатки входных врат и небольшие участки стен поперечного прохода. А вот дальше на север, за рвом, гораздо более выразительные врата во второй стене фланкированы осыпающимися валунными башенками, подобными кельтским кайрнам Британских островов или валунным курганам Соловецко! о архипелага и некрополя на Великих Юриках, с которыми их сравнивал А. Л. Никитин.

Уникально ли святилище на Терском берегу? Аналоги ему существуют. По крайней мере, в отношении техники сооружения: валунные гряды-выкладки высотой около метра, принципиально отличающиеся от общеизвестных лабиринтов, обнаружены… в различных местах Российского Севера. Это лабиринты в районе озера Пирста (в западной части Кольского полуострова), обследованные в 1996 г. (о них годом ранее рассказывал лесник из села Кузомснь Борис Григорьевич Барановский, живший в Пиренге в детстве, в 1930-х г г.); каменное кольцо на острове Дивном в составе Валаамского архипелага на Ладоге (обследовано в 1989 г.); спиральная выкладка невдалеке от истоков Кольской реки Умбы (в центральной части Русской Лапландии) — на скалистой, поросшей невысоким лесом площадке, где предположительно располагался древний некрополь и где прослеживаются валунные кург аны, такие же, как на Великих Юриках (полевые наблюдения 1997 г.).

Эта «культура валунных стен» была описана одной-единственной публикацией (Лазарев Е. С. Забытая культура Российского Севера // Мифы и магия индоевропейцев. Вып. 6. М., 1998)»[26].

У валунных курганов Кольского полуострова и Соловецкого архипелага есть британские аналоги — это так называемые керны, или кайрны, пирамидальные кучи камней, насыпавшиеся над прахом умершего в середине III — середине II тысячелетия до н. э. (археологическая культура бикеров). В эту же эпоху на Британских островах, в особенности на северо-западе, использовались для погребения каменные гробницы — цисты, родственные могилам Великих Юриков на Терском берегу. Некоторые ряды вертикальных камней-менгиров завершаются пирамидками кернов, что в известном смысле может напоминать валунные башенки, встроенные в одну из каменных гряд Терского святилища. «Что касается аналогов, то среди них необходимо назвать, прежде всего, городища-святилища с каменными валами в славянских землях, на территории Польши. Самое знаменитое святилище — на юре Шленжа, на Силезской возвышенности. Каменные валы, окружающие вершину горы, были сооружены в эпоху лужицкой культуры, около грех тысяч лет назад; обнаружена на городище и кельтская, и славянская керамика. Существенно, что это именно каменные валы, а не правильная кладка (принятая у кельтов); валы высотой от полуметра до метра расположены по склонам, и между отдельными их участками имеются разрывы. То есть это действительно очень близкий аналог (во всяком случае, формальный) мегалитическому святилищу па Терском берегу. Обращает на себя внимание, что некоторые особенности Кольской мегалитической «культуры валунных стен», — например, необычная веерообразная структура лабиринтов Пиренги, наличие каменной вымостки в одном из них, — находят соответствие не просто среди мегалитов Британских островов, но конкретно среди памятников Шотландии. Это мощеная площадка для наблюдения за небом в Кинтро, а также уникальные для Британии веерообразные в плане структуры из менгиров в северошотландском графстве Кейтнесс, предположительно лунные обсерватории древности (кстати, эти структуры и по своим общим размерам близки к лабиринтам Пиренги)»[27].

Определенный интерес для нашей темы представляют и древние петроглифы, расположенные в том регионе, где встречаются и лабиринты.

В Беломорском районе древние наскальные изображения — одни из наиболее ценных археологических объектов. Они известны на всех континентах нашей планеты. По имеющимся приблизительным подсчетам, в мире общее число рисунков на скалах достигает 20 миллионов фигур, которые сконцентрированы более чем на 20 тысячах участков в 78 странах.

Дня данного исследования определенный интерес представляют Карельские петроглифы — выдающиеся памятники, пользующиеся мировой известностью. Рисунки выбивались кварцевыми отбойниками на глубину 2–3 миллиметра. Из всех открытых петроглифов исследователям удалось истолковать меньше половины. У ученых не возникает вопросов по поводу фигур людей и животных. Но много и других знаков, не похожих на известные предметы. Такие рисунки некоторые ученые относят к солярно-лунарному символическому типу, так как считают, что они обозначают Луну или Солнце. За каждым рисунком кроется глубокий смысл: эти символы, прежде чем появиться на скалах, возникли в сознании людей, населявших этот регион в древности.

Петроглифы Онежского озера и Беломорья создавались приблизительно в одно и то же время — от начала IV до начала III тысячелетия до н. э., а их творцами были народы, которые предшествовали здесь предкам современных прибалтийско-финских народов. Необходимо отметить, что на Белом море процесс создания изображений шел дольше и их общее число почти в два раза больше, чем на Онежском озере. При этом среди онежских петроглифов гораздо больше фантастических черт, образов и деталей. Рядом с петроглифами и на Онежском озере, и на Белом море усилиями археологов обнаружено и исследовано огромное число других археологических памятников. Самые знаменитые скальные святилища на Севере, в Беломорском районе, в низовьях реки Выг, в 8 километрах выше ее впадения в Сорокскую губу Белого моря, и на восточном побережье Онежского озера.

Археологический комплекс «Беломорские петроглифы» включает в себя рисунки (выбивки) на скалах и более 30 обнаруженных стоянок древнего человека, датируемых периодом 111—II тысячелетий до н. э. Беломорские петроглифы были созданы древними охотниками и рыболовами примерно 6 тысяч лет назад. Они являются одним из выдающихся памятников первобытного искусства Северной Европы. Петроглифы Белого моря находятся на живописных островах в низовьях реки Выг, располагаясь в виде компактных скоплений на островах Шойрукшин, Ерпин Пудас, Большой Малинин и другие. На площади почти 2 квадратных километра расположено свыше 2000 отдельных фигур. Ближайшее к Беломорску скопление петроглифов — Бесовы следки и Ерпин Пудас. Памятник IV века до н. э. «Бесовы следки» расположен близ Беломорска у водопада Шойрукша. Впервые о нем заговорил студент-этнограф А. Линевский летом 1926 года. Один из местных жителей отвез студента на остров Шойрукшин и показал ему прибрежную скалу, покрытую какими-то знаками и разнообразными фигурами. Скалу с петроглифами прикрыли павильоном. Нижняя часть скалы гладкая, на ней отчетливо выделяются изображения людей и животных, сцены охоты, сражений и ритуальных шествий, абстрактные знаки. Здесь можно увидеть наиболее древнее в Европе изображение человека на лыжах!

Вдоль всей полосы рисунков по нижнему краю скалы тянется цепочка из 8 следов босой ступни. Следы заканчиваются выразительной фигурой «беса» (отсюда название памятника), стоящей поодаль от основного скопления фигур. Исследователи считают «беса» хозяином или божеством, а скалу с рисунками — местом жертвоприношений ему.

Самые крупные и интересные скопления гравировок находятся в 1,5 километра к северо-западу от Бесовых Следков — на Старой и Новой Залавруге. Они относятся к числу мировых шедевров охотничьего монументального наскального искусства первобытной эпохи. Многие изображения хорошо сохранились. Прежде всего поражают размеры выбитых фигур оленей (2,5 метра), композиционная сложность ряда сцен, топкая и правильная передача пропорций изображения, элементы объемности.

Группы петроглифов, стоянки древних людей вместе с окружающей их природой образуют уникальный археологический комплекс. Очевидно, что люди, выбивавшие петроглифы на северных скалах и строившие лабиринты на побережье, жили в одном и том же регионе, в одно и то же время. И дело будущих исследователей наиболее полно и достоверно объяснить эти памятники через их взаимосвязь.

Еще одним из важных предметов для исследователей должна стать сама типология лабиринтов и периодизация появления разных форм этого единого, по сути, символа древности.

Если говорить о типологии лабиринтов в целом, то ученые считают обоснованным разделить все известные на сегодня лабиринты на пять подгрупп. Первый тип — круглоспиральные лабиринты или просто спиральные. Второй тип — это подковообразные, лево- и правосторонние лабиринты. Третью группу составляют биспиральные лабиринты. Четвертый тип — концентрически-круговые. К пятой группе относятся прямоугольные лабиринты, повторяющие, впрочем, рисунок кругло-овальных каменных лабиринтов. Есть и еще один тип лабиринта, но он представлен пока единичной находкой. Речь идет о мозаике на полу римского дворца в сербском Гамзи-граде, бывшем римском городе Ромулиане, названном по имени матери императора Галерия. который, собственно, и родился в этом городе. Мозаичный лабиринт представляет собой равносторонний шестигранник.

Говоря о древних культурах, которые можно рассматривать в контексте лабиринтов, прежде всею необходимо упомянуть археологический, культурный ареал северного побережья Фенноскандии и берегов Баренцева и Белого морей II — начала 1 тысячелетий до н. э. Взаимосвязь лабиринтов с этим культурным кругом убеждает нас в том, что у нас нет достаточных основании приписывать, как уже не раз отмечалось, этот древний культурный ареал предкам саамов.

Главное, что говоря о Русском Севере, нельзя пройти мимо одного принципиального факта.

На протяжении трех тысячелетий северодвинского мезолита существует преемственность культур. Связь этих культур с Соловками очевидна. Керамика стоянки Колтуевская-2 является своеобразным связующим звеном между соловецкой культурой строителей лабиринтов и памятниками Северодвинского бассейна, датируемыми IV–III тысячелетиями до н. э. Материалы соловецких стоянок показали, что морская связь между материком и островами существовала всегда. Все это говорил о том, что у беломорского населения в III тысячелетии до Р.Х. существовали развитое море-плавание и традиция промысловой охоты на морского зверя.

Необходимо еще раз затронуть вопрос о наскальных рисунках Русского Севера. Низовья реки Выг у впадения ее в Белое море знамениты многочисленными наскальными изображениями. Теперь доказано, что эти рисунки на скалах родственны подобным же изображениям в Швеции, только хронологически немного старше. Много рисунков, связанных с морем, морским промыслом, охотой на морского зверя, с морскими походами и с батальными сценами на воде. На всех изображениях один и тот же тип судна с высоко поднятым форштевнем, украшенным головой лося точно так же, как это можно видеть на лодках бронзового века среди наскальных изображений Швеции; с выступающим снизу килем таранного свойства, с украшенным румпелем на корме. Рисунки представляют нам суда двух видов: большие суда, с командой до 24 человек, и малые, для экипажа в 2–3 человека. Каркас судов обтягивался кожами морских животных.

Именно эти мореходы и могли принести при своем передвижении в Европу память о прародине, которая трансформировалась, например у кельтов, в цикл легенд о потерянном рае, «островах блаженных», об утерянной стране Туле, прародине всех индоевропейцев. Память о священных островах сохранилась у всех народов, у которых мы находим культуру лабиринтов, созданных из камней, дерна, в виде изображений, выбитых на скалах.

Культура развитого мореплавания существовала в Беломорье в III–II тысячелетиях до н. э., что точно соответствует хронологически лабиринтам нашего Севера. Развитое мореходство еще раз убеждают нас в том, что эта древняя культура никак не могла принадлежать саамам-оленеводам, кочевникам, а равно и другим угро-финским народностям, лесным охотникам, не знавшим мореходства в столь отдаленное время.

И конечно, не лишним будет здесь вспомнить о высокой культуре мореплавания у индоевропейцев: скандинавов, греков, кельтов и, конечно, славян-поморов, что особенно для нас важно, учитывая то, что речь идет именно о Белом море и традиции мореплавания и морского промысла в этом регионе, имеющей несомненную многовековую преемственную связь.

Итак, с помощью лабиринтов и сопутствующих им археологических комплексов мы в целом можем очертить границы ареала, в котором, на наш взгляд, автохтонными жителями были древнейшие индоевропейцы, известные по греческим сказаниям как гиперборейцы. Но пока мы можем говорить лишь о пунктирной линии как этой границы, так и о линии связи культуры лабиринтов с позднейшими индоевропейцами, расселившимися на огромных пространствах Евразии. Чтобы пунктир стал жирной линией, нам необходим новый доказательный материал, безусловно связанный с историческими европейцами, который подтвердит нашу догадку о лабиринтах как о материальных памятниках индоевропейской прародины в приполярных областях.

Вначале мы должны себе четко представить этническую ситуацию на Севере Европы от первобытных времен до раннего Средневековья. Для людей, начитанных исторической литературы, это вроде бы не составляет труда. Ведь нам со школьной скамьи известно, что огромные пространства от Скандинавии до Зауралья с незапамятных времен занимали финно-угорские племена, а германцы, балты и славяне пришли на Север очень поздно. Однако эта аксиома имеет очень мало общего со строгими данными науки, не зараженной политикой. Оказывается, финские языки в районе Белого моря и Прибалтики — не изначальные. Они появились с первыми представителями этих племен сравнительно поздно, вряд ли раньше первых веков нашей эры. Это также верно и для всей Восточной Европы в целом.

Финский филолог Э. Сэтеле датировал выход к морю людей, говоривших на финно-угорских языках, не ранее VII века н. э. Это значит, что эти племена достигли Прибалтики и Беломорья тогда, когда здесь не первое тысячелетие обитали иные племена. А древнейший пласт топонимики этого региона убедительно свидетельствует, что ими были индоевропейцы. Эта этническая парадигма Севера принципиальна в нашем дальнейшем путешествии в глубь веков по таинственным древним культурам Русского Севера.

Чтобы точнее определить место Соловков в контексте культурного ареала лабиринтов, обратимся к исследовательским трудам Н. Н. Виноградова, который в 20-х годах XX столетия изучал каменные сооружения Соловецких островов, превратившихся в этом трагическом для русской истории веке из «островов блаженных» в острова смерти.

Количество исследованных различных каменных сооружений древности на Соловках достигало пятисот единиц! Впоследствии архангельский археолог А. А. Куратов удвоил эту цифру. К великому сожалению, многие сооружения навсегда утрачены для науки с тех пор. То, что сохранили тысячелетия, лишь немного покрыв камни благородной патиной Приполярья — лишайником и цветистым мхом, то было сметено XX веком технологической и социальной бесноватости. Но сказать, что русские открыли для себя древнюю культуру лабиринтов только в век всестороннего научного прогресса, будет неверным.

В 1592 году два русских посла князь Звенигородский и Васильчиков, ожидая переговоров со шведами на границе, составили «сказку», или докладную записку, по-нашему, государю о «вавилонах», т. е. больших лабиринтах, которые они видели близ города Колы и Варенгского летнею погоста, сооруженного воеводой Вадитом, посаженником Новеграда, разбившим здесь мурман и норвежцев. В результате личного осмотра местности они писали: «Вкладено каменьем, как бы городовой оклад в двенадцать стен, а назван был тот оклад Вавилоном».

Это первая наша отечественная информация о лабиринтах. Русские названия лабиринтов — именно вавилоны. Их сооружение приписывалось позднейшим русским населением то разбойникам, то пустынникам, то сказочной лопи! На берегах Белого моря насчитывается более трети всех известных лабиринтов. Остальные, до восьми десятков лабиринтообразных сооружений, по самым грубым подсчетам, разбросаны на огромном пространстве — от Белою моря до островов Силли. Они известны в Юго-Западной Англии — не менее трех, в Швеции — 12 лабиринтов, в Норвегии — четыре, а в Финляндии — около 50, на берегах Балтики, Ботнического залива и на островах Северной Атлантики.

Как видим, чем ближе к эпицентру распространения этой культуры, к Соловецкому архипелагу, тем лабиринтов больше. Финский исследователь древностей Аспелин указал, что большинство лабиринтов расположено на побережье моря, зачастую далеко от поселений, а также на островах, часть из которых с древности необитаема.

Первый отечественный серьезный исследователь лабиринтов А. А. Спицын писал о них следующее: «Кажется, что каменные лабиринты по устройству весьма разнообразны… лабиринты, уже известные, могут быть соединены в две группы: малые без перемычек… и большие с перемычками… (Варенгский, Кольский и Понойский)… Соловецкие лабиринты… представляют собой один длинный целостный ряд почти тождественных загадочных сооружений… охватывающих весь северо-запад Европы, начиная от Дании и до Северного Ледовитого океана…

Все эти сооружения… называемые в различных местах различным названиями, принадлежат одной и той же народности, одному и тому же племени, оставившему следы своего пребывания на столь значительном пространстве…»

В 1927 году, как мы уже говорили выше, лабиринты России исследовал Николай Виноградов. С выводами Виноградова, однако, никак нельзя согласиться в свете накопившихся материалов. Например, признавая, что лабиринты являются естественным звеном мегалитов Европейского Севера и родственны кромлехам Британии, он неожиданно утверждал, что кромлехи не связаны с кельтами, а принадлежат древним германцам, вытесненным кельтами на Север. Далее он считал, что скандинавы передали культуру лабиринтов финнам и лопарям. Лабиринты нашего Севера он считал, в свете своей гипотезы, самыми молодыми.

Виноградов правильно рассудил, что религиозное отношение финнов к каменным лабиринтам связано с культом предков и именно в этом направлении следует искать настоящую отгадку лабиринтов. Однако ведь в свете германской мифологии, в которой он предполагал отыскать эту отгадку, вопрос не решается. Кельты в действительности предшествовали германцам на севере Европы, и именно им могли принадлежать кромлехи. Впрочем, есть мнение, что развитая культура мегалитов предшествовала появлению индоевропейцев и связана с палеоевропейскими племенами, чьи живым осколком являются современные баски. Самое же главное для нас — это то, что совершенно очевидно, что древнейшие лабиринты и культура, неразрывно связанная с ними, расположены на Русском Севере.

Наш современник, историк, археолог и публицист А. Л. Никитин, о котором кратко мы упомянули выше, ближе всех подошел не только к решению загадки лабиринтов, но и сложному вопросу об этнической принадлежности строителей этих уникальных каменных сооружений. Он сказал почти все о лабиринтах, от «А» до… Что-то помешало ему сказать самое главное. Алфавит познания остался недосказанным.

Трудно сказать, что помешало ученому сделать очевидно напрашивающийся вывод из логической цепочки его же собственных рассуждений. Вполне вероятно, главная причина — это отсутствие четкого представления об индоевропейской прародине и невнимательное отношение к древним русским преданиям, где Север всегда рассматривался исконной русской территорией со времен легендарных прародителей Словена и Руса, в чью могучую державу, согласно преданиям новгородского Севера, на заре славянской праистории входили земли Беломорья до Урала.

«Что же касается беломорских памятников, то ключи к их пониманию А. Л. Никитин предлагал искать в археологии и этнографии сопредельного Балтийского региона и, конечно, самого Кольскою полуострова. Он придавал очень большое значение древнему, дофинно-угорскому субстрату в культуре саамов Лапландии, считая, что он восходит к глубочайшей древности — к тому времени, когда вся Фенноскандия стала на несколько тысячелетий гигантским островом, отделенным от материка морским проливом, соединявшим нынешнее Белое и Балтийское моря через акватории Онежского и Ладожского озер. Память об этом времени дожила до Средневековья (даже до XVII в.), когда Скандинавия на многих картах изображалась как «остров Скандза». Так вот, субстратные предки саамского народа, согласно концепции А. Л. Никитина, на этом островном этапе своей истории сохранили основы культуры, уходящей корнями в мезолит и поздний палеолит, — древнейшей культуры Севера»[28].

Интерес к памятникам Севера усиливается еще в связи с тем, что здесь очень медленно прирастает почвенный слой. Древности этой земли лежат буквально на поверхности. Культура Севера, с ее глубочайшей традиционностью, подвержена гораздо меньшей изменчивости и до наших дней доносит следы древнейших мировоззренческих моделей.

А. Л. Никитин задавался вопросом: кто мог оставить эту столь распространенную по Северу культуру, с лабиринтами как своеобразными визитными карточками? Ведь определенный тип памятника связан со столь же определенным народом, который ею оставил, с той или иной археологической культурой, представленной совокупностью устойчивых и характерных признаков. Огромные расстояния и отсутствие у лабиринтов каких-либо находок долгое время не позволяли принять единственно возможный вывод, что каменные сооружения в виде лабиринтов сложены одним народом древности.

А. Л. Никитин подошел к очевидному выводу о том. что «расшифровка» загадки лабиринтов с помощью привлечения саамской культуры бесперспективна, но вместо очевидною факта, что перед нами свидетельства бытования на Севере не просто древних «протоевропейцев», но древних арийцев и их «полярной прародины», из которой они волнами расселялись в Северную Европу, он начинает конструировать некий протосаамский этнос. Путь расселения древнего племени надежно «маркируют» лабиринты. Но их совершенно нет в местах вековых кочевий оленеводов-саамов. Однако ученый посчитал должным выстроить сложную конструкцию с изобретенными протосаамами, которые сводилась к ряду достаточно странных утверждений: якобы раньше предки протосаамов говорили на каком-то другом языке, но тем не менее и тогда состояли в странном родстве с просто саамами. Затем эти таинственные строители лабиринтов, которые, в отличие от саамов оленей не гоняли, а предпочитали мореходство. перешли на международный саамский язык первобытной дипломатии и внезапно исчезли, на удивление для просто саамов. Если отбросить поголовную политическую эмиграцию на Марс, то вопрос кажется неразрешимым. Куда это ушли хозяева Европейского Севера? Или сознательно забыли свои увлечения морскими путешествиями и стали пасти оленей? В принципе, такая деградация некогда великих этносов и культур возможна. Вот только в культуре саамов мы вообще не встречаем следов их связи с лабиринтами и памяти об их священном предназначении.

Учтем, что чистые саамы представляют собой классический образец уральской расы. По описанию первых исследователей этой народности, которые еще застали их чистый тип, ныне меняющийся вследствие браков со шведами, норвежцами, финнами и русскими, они очень низкорослы, имеют черные жесткие волосы и значительную монголоидную примесь. Древнейший антропологический материал Русского Севера, с озера Лача, например, показывает нам первых насельников этого сурового края как людей высокого роста с ярко выраженными чертами древних «нордических» протоевропейцев с показательной для этого расового типа долихоцефалией — длинноголовостью. Непонятно, зачем надо было огород городить с протосаамами, если означенные «непротосаамы» никогда не были исторически или археологически зафиксированы ни в Польше, ни в Германии, ни в Англии, ни в Ирландии. А вот лабиринты там есть, и не просто как археологическая диковинка, а как элемент живой народной традиции! Даже людям далеким от проблем истории, религии и традиционной культуры известен знаменитый в Англии Хэмптонкортский лабиринт, описанный Джеромом К. Джеромом в его замечательной книге «Трое в лодке, не считая собаки».

Вернемся к фактам. Опираясь на расчеты геологов, изучавших колебания береговой линии в прошлом, археологи полагают, что лабиринты появляются в III тысячелетии до Р.Х. и их перестают строить уже в начале I тысячелетия до Р.Х.

По-видимому, именно в этот временной отрезок и совершались крупные миграции индоевропейских племен Севера в Европу и в Азию. И именно в Европе бытование лабиринтов в народной культуре дожило до нашего времени. Однако средневековые европейцы, похоже, не сохранили целостного понимания сакрального значение лабиринтов, хотя и обрывки традиции, донесенной до нас консервативным фольклором, очень существенно продвигают нас по пути решения проблемы назначения этих сооружений для наших предков.

В Англии и Ирландии народная молва считала лабиринты входами в подземные чертоги — сиды. На них при лунном свете танцуют эльфы и прекрасные феи. Рядом с лабиринтами там можно видеть своеобразные конструкции из трех небольших плит, собранных в виде арок — входов в подземелье. Точно такую конструкцию автор этих строк видел на Большом Заяцком острове. Эти факты в совокупности позволяют связать лабиринты с царством мертвых, с царством предков, с инобытием в загробном или зачарованном мире.

В Южной Англии находится удивительный меловой холм Silbury, вдоль холма идет рукотворный спиральный путь. Рядом к югу Long Bury — Длинная могила, восточнее Sanctuary — святилище. Перед нашим взором открывается целый сакральный комплекс связанных друг с другом объектов кельтской древности.

Определенный интерес вызываю! рисунки в заброшенных каменных копях начала XVII века в Чалдоне, Суррей, Англия. Считается, что эти рисунки могли быть частью магических ритуалов рабочих копий. На рисунках мы видим изображение «кельтской розы» — свастикообразного рисунка и лабиринта. Согласимся, что это удиви тельное свидетельство бытования древнейших символов в относительно недавнее время в Англии. Но это еще не все свидетельства живучести этих символов сегодня. В Кембриджшире до сих пор пекут пироги к древнему кельтскому празднику Самайн с изображением лабиринта. На Русском Севере до недавнего времени жила традиция приготовления печенья, чья форма с древних пор оставалась неизменной. Выпекались и свастичные узоры и спиральные. Особый интерес представляю! фигурки зайцев, чье тело представлено спиралью. Этот символизм заставляет нас вспомнить Заяцкие острова Соловецкого архипелага и сакральную символику, связанную с «зайцами», о которых сказано в нашей работе. Но не только это связывает Россию и Британию в вопросе древней культуры лабиринтов.

В Британии, на полуострове Корнуолл, в Тинтагеле есть знаменитый лабиринт, который местные предания связывают с легендарным королем Артуром. Возможна и загадка знаменитого Стоунхенджа в Британии лежит в плоскости проблемы происхождения и сакрального назначения лабиринтов. Это так же справедливо и для таинственного Тиуновского святилища в Вологодской области. Оба этих сакральных объекта имеют между собой какую-то еле уловимую связь.

Есть в Британии и еще одно примечательное место, которое позволяет нам по-новому взглянуть на памятники отечественной истории. Речь идет о горе Гластонбери-Тор. Башня разрушенной церкви Святою архистратига Михаила стоит на вершине.

С этим холмом связана одна замечательная история, которая стала известна автору уже после того, когда работа над загадкой лабиринтов была закончена. Однако кратко эту историю необходимо сообщить читателю, так как она удивительным образом подтверждает главные концептуальные установки, сделанные в процессе поиска ответа на загадки священных лабиринтов.

В 1944 году ирландский бизнесмен Джеффри Расселл увидел таинственный сон. Проснувшись, он перенес на бумагу образ, навеянный сновидением. Это была странной формы, крученная в семь витков спираль. Расселл сохранил рисунок, но вскоре забыл о нем. Восемнадцать ле г спустя, перелистывая журнал «Кантри лайф», он внезапно увидел фотографию резного рисунка на камне. Камень был обнаружен в окрестностях Тинтагеля, знаменитого замка времен короля Артура в кельтском Корнуолле. Расселл был как громом пораженный. В рисунке на камне он узнал ту самую загадочную спираль из своего сна восемнадцатилетней давности. То, что он нарисовал по памяти, было не чем иным, как сверхсознательным коллективным архетипом древнего представления о лабиринте.

Вскоре он снова увидел этот символ. На этот раз это была античная монета, отчеканенная в Кноссе на Крите.

В 1966 году Расселл побывал в священном месте Британских островов — Гластонбери. Король Ина, один из первых правителей англосаксонского королевства в Уэссексе, построил здесь, в аббатстве Гластонбери, церковь в начале VIII века. Но еще до этого гам стояла маленькая деревянная Старая церковь, сохранявшаяся до пожара 1184 года. В древнем предании говорится, что эта церковь имела чудесное происхождение. Согласно «Житию св. Дунстана», святого мужа X века, который восстановил аббатство после долгих лет забвения: «В этом месте по Божьему соизволению первые неофиты католического закона обнаружили деревянную церковь, построенную не человеческой рукой… освященную в честь Христа и святой Девы Марии». Хронист Вильгельм из Мальмсбери, писавший в начале XII века и своими глазами видевший Старую церковь, добавил, что она была создана апостолами Спасителя. Согласно местным преданиям именно в Гластонбери в 63 году н. э. прибыл Иосиф Аримафсиский с учениками, привезя с собой священные реликвии, в тои числе и загадочный Святой Грааль. Во дворе аббатства до сих пор растет «Святой терновник», привезенный Иосифом со Святой земли. Он всегда зацветает на Рождество Христово.

При аббате Ричарде Уайтинге в 1539 году разразилась катастрофа. Гластонбери попал в список упраздненных монастырей при первом протестантском короле Генрихе VIII. Началось разграбление монастырских реликвий. Аббат Уайтинг скрыл в стенах монастыря священные сокровища. Даже под пытками он не раскрыл секрета. Его повесили на вершине холма Гластонбери-Тор, откуда открывался вид на аббатство. Королевские уполномоченные нашли в стенах и погребах аббатства до пятисот драгоценных предметов. Чаша Святого Грааля найдена не была. Эта земля продолжает хранить свою священную тайну.

Итак, рядом с аббатством возвышается холм Гластонбери-Тор. Тор — внушительная возвышенность высотой около 500 футов и видимая на расстоянии 25 английских миль. На вершине холма стоят остатки средневековой часовни Святого Михаила. Поразительной особенностью холма Тор является его форма. Диона Форчун описала холм в 1934 году: «При наблюдении с расстояния Тор представляет собой совершенную пирамиду, но по мере приближения начинаешь видеть, что он имеет очертания лежащего геральдического льва с башней на вершине… Его пирамидальная форма, словно вырастающая в центре широкой равнины, слишком замечательна и соразмерна для природного образования, не исправленного работой человеческих рук. С близкого расстояния ясно виден террасированный маршрут, в три яруса огибающий ядро холма; несомненно, это было сделано человеком».

Джеффри Расселл подошел к проблеме происхождения этих террас более тщательно, чем Диона Форчун. Рассмотрев холм с разных углов, он увидел не три, а семь спиральных витков, повторяющих рисунок Тинтагельского камня и его таинственного сна. Расселл пришел к выводу, что весь холм Тор еще в доисторические времена был превращен в огромный трехмерный лабиринт.

Перед нами огромное культовое сооружение древних кельтов. Замечательная легенда относительно древнего назначения холма-лабиринта содержится в «Житии св. К о члена». Преподобный Коллен был валлийским святым VII века. После ухода из аббатства Гластонбери он вел жизнь отшельника у подножия холма Тор. Однажды он услышал беседу двух крестьян, разговаривающих о замке Гвинна, сына Нудда, скрытом внутри холма. Гвинн был королем Фаэри, народа фей, и правителем Аннона, кельтского аналога Нижнего мира. Отшельник Коллен счел этот разговор суеверной чепухой. Однако в ту же ночь призрачный посланец обратился к отшельнику и пригласил его в замок. Приглашения продолжались много ночей кряду, и Коллен наконец согласился. Вооружившись бутылочкой святой воды, он поднялся на вершину холма и был проведен через тайный вход в глубины Нижнего мира. Там монах оказался в сияющем замке Гвинна, где нарядно одетые феи и эльфы праздновали и пировали под чудесную музыку. Святой Коллен отказался от предложенной еды, которая была бы смертельна для него, и, в ответ на уговоры Гвинна, начал разбрызгивать вокруг себя святую воду. Видение замка тотчас же исчезло, и Коллен оказался один на вершине холма Тор.

Гвинн, чье имя означает «белый», — известный персонаж валлийского фольклора. Он был дохристианским кельтским божеством, точно так же, как и его отец Нудд, или Ноденс, которого ночи тали в Юто-Западной Британии. Собственно Нудд — валлийский аналог Нуаду, один из богов племен богини Дану в ирландской мифологии. Ноденс — родственное божество, связанное с культом вод и источников, почитавшееся в Британии.

История о волшебном замке Гвинна, скрытом внутри возвышения Тор, позволяет нам понять спиральную структуру холма. Форма лабиринт а, без сомнения, служила у кельтов символом входа в Нижний мир. Спиральные тропы, ведущие вверх и вниз, внутрь и наружу, символизировали смерть и возрождение, по мнению английских исследователей Питера Джеймса и Ника Торона. Именно такой вход в подземный сид и был на вершине холма Тор. И не случайно во времена раннего христианства вход в преисподнюю был «запечатан» часовней Архистратига Михаила.

Здесь будет уместно вспомнить и еще один западный источник, связанный с проблемой лабиринтов и их священного значения в религиозных верованиях древних европейцев. Речь пойдет о герое знаменитого средневекового цикла легенд о чаше Грааля, о Гаване. В своих скитаниях и поисках Гаван удостоился видения высокой твердыни — горы Легруа (Логруа). Дорога вела рыцаря вверх по спиральному пути. Гору сию невозможно было взять приступом. На нее допускались лишь те, кому это было уготовано Промыслом. Хозяйкой горы была гордая дева Оргелуза. Образ горы и спирального подъема по ней вновь встречается нам в немецкой средневековой поэзии, также связанной с циклом легенд о Граале. В «Состязании певцов на Вартбурге», появившейся в середине XIII столетия, говорится, что король Артур ушел со своими придворными внутрь некоей горы. С ним там укрылись Персеваль и святыня Грааля. В дальнейшем немцы будут верить, что и король Фридрих Барбаросса, погибший в Малой Азии во время Крестового похода, также почивает в одной из гор Альпийской цепи, если не сам, то его дух.

Средневековый баварский поэт уточняет, что гора, куда скрылся король Артур и святой Грааль, находится в Индии. Эту весть людям принес посланец этих таинственных затворников — Лоэнгрин.

Лоэнгрин в немецкой поэзии не просто посланец Круглого стола и Грааля, но и вестник того, что святая гора Мунсальвеш также лежит в Индии, в преддверии потерянного рая, отделенного от материального мира, как верили в Средневековье, таинственной стеклянной горой, у подножия которой лежало царство не менее таинственного пресвитера Иоанна.

Вернемся из Индии в Европу.

Итак, святилище в Гластонбери — рукотворный холм. Прибытие именно сюда, к языческой святыне, Иосифа из Аримафеи имеет явные параллели и у нас, в священной географии России. Эго, прежде всего, святилище острова Валаама, созданное во времена легендарного прибытия гуда апостола Андрея. Есть легенды, правда поздно! о происхождения, говорящие о непосредственном участии в этом деле самого апостола с учениками.

Но самая явная аналогия холму в Гластонбери усматривается в священном для нашей истории рукотворном кургане, который предания XIX столетия связывали с именем легендарного прародителя славяноруссов князя Славена, в селе Бронницы, под Новгородом Великим.

Структура Бронницкого холма требует дополнительного изучения. И как знать, не хранит ли курган древнего князя Славена остатки лабиринта или спиральной террасы. По крайней мере, собиратель древних русских исторических преданий Александр Ар тынов собственными глазами видел в XIX веке, что вход на вершину кургана устроен винтообразно но сторонам его. Сейчас склоны кургана поросли лесом, и спиралевидный ход определить на склоне не удается визуально. Древние легенды края говорят о подземных палатах, куда путники попадали, будучи зачарованными волхвами, на кургане легендарного древнего князя Славена.

Одно можно сказать наверняка. До сих пор видно, что холм в Бронницах представляет собой рукотворную гору с любопытной структурой: на больший конусообразный курган поставлен меньший. Графическое изображение холма, сделанное в XVIII веке, выставленное в Новгородском музее, позволяют констатировать еще один примечательный факт: раньше основной массив холма был фланкирован со стороны реки Меты двумя малыми насыпями, похожими на классические новгородские сопки. Необходимо сказать, что конфигурация Бронницкого холма не уникальна и имеет аналогии в западнославянских землях.

В книге уже неоднократно цитированного нами Эрнста Краузе находим ряд примечательных фактов, связанных как со священными горами на землях западных славян, так и с интереснейшими памятниками древности, имеющими отношение к лабиринтам. «Близ деревни Аренсдорф под Франкфуртом-на-Одере на земле лежали четыре окружия, два из коих в 1713 году уже были едва различимы по причине ухода их в землю, или потому, что были нарушены, два же других вполне различимы… Одно имеет в середине один камень, вокруг него шесть окружий из камней, у другого в середине выложен из камней крест, и вокруг нею четыре окружия овальных.



Каменная выкладка недалеко от Франкфурта-на-Одере


Длиною каждое примерно в 21. шириною в 14 футов. Промеж и вблизи сих окружим лежало большое количество камней, как будто там некогда стояла постройка. И окружия сии именуются у местных жителей Jekkcndanz (свистопляска) или Wunderberg (волшебная гора)…»[29]

Для нас важно отметить, что остатки каменных лабиринтов у местных жителей ассоциируются именно с горами. То есть спираль лабиринта могла рассматриваться в качестве проекции горы со спиральным ходом на вершину, каковой горой был Бронницкий холм. Интересно, что описанные каменные выкладки с крестом в центре были найдены отечественной экспедицией 1997 года на Канозере. на Кольском полуострове, и датированы ориентировочно II тысячелетием до н. э.

Еще один факт: «На Домовой горе близ Нойштадта во времена оны стоял старый замок, стены которого еще были целы в недавнем прошлом, однако позже их разобрали на камни для строительства кладбищенской стены. Здесь часто видят белую даму с большой связкой ключей, иногда являющуюся в виде большого пса и бродящую ио местности. Ныне вершина Домовой горы полностью сровнена, и там остался лишь так называемый Волшебный круг, нечто вроде вереницы коридоров, разделенных зелеными посадками, извивающимися столь прихотливо, что, если пройти все ходы до конца, окажешься опять на том месте, откуда начал»[30].

В Восточной Германии известны и иные лабиринты. Например, в Эберсвальде, где местные немецкие крестьяне устраивали замысловатые танцы в лабиринте, уверяя исследователей, что воспроизводят в танцы ход планет по небосклону. Но, что для пас принципиально важно, лабиринты были и на священном острове западнославянского мира — Рюгене, и в районе Берлина.

«Вблизи от знаменитого жертвенного камня и захоронения под Квольгицем, на полуострове Ясмунд (Рюген), находились, по всем признакам, подобные же путаные ходы, сложенные из больших морских камней, однако земледелия ради они были отодвинуты в сторону и частично разрушены»[31].

Под Фюрстенвальде, а именно между городом и деревней Кляйн-Ритц, приблизительно в шести милях к юго-востоку от Берлина при раскопках в XIX веке древнейшею кладбища с погребениями в урнах ученые отметили ряд каменных выкладок, которые повторяли линию лабиринтов Севера.

Вероятно, определенные открытия в этом направлении можно было бы сделать, исследовав священную вершину северных славян, а именно гору Судому в Псковской области, Порховского района, с которой связаны предания о золотой цепи, которая висела над горой, свешиваясь с небес. Обилие странных каменных куч, разбросанных по склону горы, заставляет думать, что и здесь можно найти следы древнего святилища, посвященного солнцу и обустроенного соответственным образом по аналогии с примерами, приведенными здесь.

Продолжая рассматривать древние традиции в западнославянских землях, связанные прямо или косвенно с солярным культом спирали-лабиринта, необходимо упомянуть и один примечательный факт. В Штилльфриде, в Австрии, еще двести лет тому назад показывали гору со спиральным ходом к вершине.

Эти красноречивые факты жизни лабиринтов и легенд, связанных с ними, в позднем Средневековье на землях, некогда населенных западнославянскими племенами, еще раз заставляет нас увидеть связь традиций Русского Севера и Центральной Европы, связь, которая объединяет между собой те территории, которые в историческое время действительно занимали славяне и их ближайшие индоевропейские соседи, германцы и кельты, в чьих землях существовали загадочные мифы про подземные сиды, куда уводили спирали священных гор.

Приведенную нами выше историю о святом Коллене можно сопоставить с другой средневековой британской легендой. По мнению Расселла, спираль Гластонбери конкретно упоминается в средневековой валлийской легенде-поэме под названием «Добыча Аннона». Она содержит наиболее ранние из известных стихов о короле Артуре, в которых он пытается добыть сокровища Нижнего мира, приплыв туда на корабле со своей дружиной.

В каждом рефрене упоминается название одного из неприступных замков кельтской преисподней. Названия замков, которые могут быть вариантами названия одного и того же места (входа в Аннон), действительно наводят на мысль о Гластонбери. Каэр Педриван, который назван «вечно вращающемся», в переводе означает «четырехугольный замок»; Гластонбери-Тор имеет форму грубого ромба. Каэр Видир означает «замок из стекла», который в Средние века прямо связывали с Гластонбери, правда не совсем справедливо. Каэр Веддвайт, «замок пиршеств», напоминает о пиршественном зале в замке Гвинна, скрытом в холме Тор. Каэр Сиди, что означает «спиральный замок», совершенно справедливо рассматривается Расселлом как конкретное указание на лабиринт в Гластонбери. Есть, правда, и альтернативное прочтение, «Каэр Сидди» — «замок волшебного народа сидов».

В поэме неоднократно упоминается магическое число 7 как число воинов Артура, выживших после атаки на каждый замок. Образ входа в Нижний мир через спиральный замок, окруженный водой и связанный с числом 7. является общим для замков из поэмы и Гластонбери-Тор. Другая средневековая поэма, в которой говорится, что король Артур однажды осадил замок Гластонбери, подтверждает эту связь. Его жена Гвиневра была похищена Мелвасом, чьей цитаделью был Тор. Мелвас — одно из других имен правителя Нижнего мира, который предстал перед святым Колленом в образе Гвинна.

Итак, описание «спирального замка» в поэме «Добыча Аннона» хорошо подходит для Гластонбери. Однако, конечно, не один замок Тор служил прототипом легенд о Нижнем мире.

Кельты полагали, что в Аннон есть несколько входов, но в Гластонбери самый важный. Мы знаем, что спираль как символ входа в подземный мир известна на Британских островах издревле. Возможно, ее принесли сюда самые первые волны кельтского переселения. К примеру, гробница в Ньюгрейндже, построенная около 3500 года до Р.Х., украшена десятками спиральных розеток. Гластонбери-Тор был превращен в гигантский лабиринт на рубеже III и II тысячелетий до Р.Х.

Если говорить о древнекельтской традиции почитания лабиринтов, нельзя не упомянуть и о сведениях, содержащихся в написанной около конца XVII века истории Галлоуэя, южношотландского края, который был заселен галлами в IX веке из Ирландии. В Камерот-Муире, в старинном приходе Киркдейл, находился камень, именуемый Монетным. На поверхности его было изображение спирального лабиринта. Спиральные изображения известны также на крышках для каменных ящиков, в которых хранились урны с остатками огненного погребения в Нортумберленде. Обряд кремации — устойчивый маркер расселения индоевропейских племен. Таким образом, связь кельтского индоевропейского населения Британии с культом лабиринтов представляется несомненной.

Для нашего повествования о солярном символизме лабиринтов крайне важно отметить тот факт, что холм Тор в древние времена исполнял функции храма Солнца! Ромбовидная форма холма и его своеобразная рукотворная география сориентированы на важные для кельтского религиозного календаря фазы Солнца, в частности на восход солнца в священный праздник Бельтайн 1 мая. В этот день кельты праздновали победу летнего солнца над зимним. Таким образом, на далеких Британских островах мы находим подтверждение всем нашим предположениям касательно загадок, связанных с сакральной функцией Соловецких лабиринтов.

Волны переселявшихся кельтов донесли до далеких Британских островов и сохранили древнейшие религиозные представления далекой северной прародины, свидетельством чему и является священный холм Гластонбери-Тор.

В книге немецкого автора Германа Керна «Через Лабиринт» приведены интереснейшие иллюстрации. На одной из них мы видим картину итальянского мастера XVI века Лоренцо Леомбруно. На картине изображена священная гора Олимп, как бы вырастающая из лабиринта и сама имеющая спиралевидную форму. Удивительно, но эта гора напоминает по формам Гластонбери-Тор. Интереснейшая иллюстрация к мысли, что центр лабиринта у древних мог знаменовать гору Меру — центр мироздания. Эту же мысль по-своему иллюстрирует картина голландского живописца Йохана ван ден Авелена, приведенная в той же книге. На картине начала XVIII столетия изображен парк замка Соргвлет, недалеко от Гааги. В парке посреди искусственного лабиринта высится гора и на нем растет одинокое дерево. Перед нами символ не только мифической полярной вершины, но и Мирового древа. К этой теме нам еще предстоит вернуться.

А пока вновь обратимся к лабиринтам Северной Европы.

В Норвегии лабиринты располагаются в глубине фьордов. Норвежцы полагали, что эти сооружения являются творениями зловещих великанов йотунов, сокрушенных в борьбе богом Тором. Йотуньг скандинавов — это волоты, или велеты, древних русов. Эти великаны в древности рассматривались на Руси как могучие предки. Под Новгородом еще в Средневековье сохранялись их могилы на Волотовом поле. И наверное, не случайно именно на этом поле был похоронен и дед Рюрика, князь-старейшина Гостомысл.

Особое значение для понимания смысла лабиринтов Севера представляет наличие таковых в Исландии, которые тесно связаны с местными преданиями. Учитывая, что Исландия была заселена выходцами из Норвегии, а до этого здесь появлялись только кельтские монахи, мы можем смело говорить о том, что культура лабиринтов этого региона связана исключительно с традициями индоевропейцев. В Исландии, как и в России и в Скандинавии, «троянские замки» выложены на лугах и носят название «Велундовы дома». Велунд — мифический кузнец скандинавских саг. Саги о Велунде, как считал Эрнст Краузе, позволяют нам видеть в нем древнего свергнутого бога небес и устроителя мира, имя которого в Древней Индии было Вала, у греков Палладий, или Фалант, у италийцев Валес, у кельтов Валерин, или Валар. Сам же бог во всех местах обитания арийских народов всегда выступает в связи с мифом о временах года, в котором он заманивает свою «солнечную» дочь к себе, в кузнецу, лабиринт или прочный замок и держит там ее в плену, пока весной к ней не придет освобождение, отмечаемое веселыми танцами, подражающими изгибам лабиринтов.

Древнее сказание о Велунде у германцев, который пользуется лабиринтом как ловушкой для поимки «солнечной девы», носиг следы более древнего мифологическою сюжета, чем античное сказание о Минотавре. В Вестфалии бытовал древний миф о кузнеце Виланде, который скрывался в лабиринтообразных пещерах между Мюнстером и Штейнфуртом. У германцев древнейшей основой этого мифа мог послужить сюжет о пленении демоном зимы богини Фрейи и освобождении ее Тором весной. Древние песни немцев воспевали солнечную деву, которую прятал злодей в замке-ловушке, «троянском замке». Возможно, это древнейший арийский миф, следы которого можно встретить в разных уголках арийского мира. Вполне продуктивным будет предположение, что в славянской традиции лабиринты должны были быть связаны с богом Велесом. На эти размышления наталкивает имя латинского божества, не случайно созвучное с нашим Велесом. К разработке этой тематики преступал отечественный исследователь М. Серяков, к чьим работам по данной теме я и отсылаю читателя. Отсутствие в Центральной России следов лабиринтов может быть связано только с тем, что, вероятнее всего, строились они на тех местах, которые уже в древности были распаханы. Из-за отсутствия камня в достаточном количестве это должны были быть сооружения из дерна, чья сохранность на протяжении длительного времени просто невозможна.

Из России вернемся в Скандинавию, а именно в Исландию, где традиции танцев в лабиринте фиксировались уже в близкое нам историческое время, что свидетельствует о древней и устойчивой связи подобных, танцев и культа лабиринта именно у индоевропейских народов Севера!

«С. М. Хольм (ум. 1820) сообщает, что он срисовал для камергера Зума лабиринт, изображенный на каменном столбе, или кресте, и Колунд добавляет, что эти рисунки изображают одну игру, в которую любят играть мальчишки в Исландии. К сожалению, подробного описания игры у нас нет. Исландские же лабиринты нужны нам потому, что они являют собой доказательство сохранения обычая делать такие лабиринты на Севере вплоть до позднейших исторических времен. Ибо, как уже было подчеркнуто нами, Исландия была заселена норвежцами лишь в IX веке, и нам ничто не мешает предположить, что привычка выкладывать путаные «ограды» была принесена в Исландию уже тогда… Многие русские и германские исследователи сочли эти троянские замки символами доисторическими, потому что они находятся в краях, давно никем не заселяемых, и значение их в народных устах забыто. Однако теперь мы видим, что им придавалось около 1000 года н. э. в Норвегии и другое значение, — будь то всего лишь правила очередной детской игры или христианизированные символы язычества, — ибо иначе они бы не были приняты в Исландии ни первыми языческими поселенцами, ни их потомками-христианами; в дохристианские времена эти символы, возможно, и не доходили до Исландии, однако начиная уже с норвежцев и иных мореходов прочно там утвердилось… У нас есть доказательства, что обычай возводить троянские замки проник в Исландию уже во времена языческие; ибо позднейшие описания таковых в исландских рукописях объясняют их главным образом из языческой мифологии, еще без христианскою переосмысления, которому те успели подвергнуться на континенте уже в VIII и IX вв. Это факт очень важный, потому что христианство, как известно, было введено в Исландии по всенародному решению только в 1000 году; все творит о том, что древний миф об исландских лабиринтах тогда еще был широко известен»[32].

Одним из последних свидетельств живой традиции строительства лабиринтов можно считать сообщение шведского исследователя XIX века Нордстрема, который побывал у «троянского замка», который носил имя Троллеборга в провинции Халланд, на острове Вэдэре, в проливе Каттегат, о том, что данное сооружение было построено моряками, потерпевшими крушение. Здесь мы можем видеть некий пережиток, когда форма древней мифологии, ее оболочка наполняется новым содержание, что, однако, нисколько не противоречит идее прямой преемственности данной традиции и населения как носителя этой традиции.

Эти факты имеют огромное значение для нас в деле определения древних носителей мифологии лабиринта, которыми, по нашему глубокому убеждению, подкрепленному исландскими данными, являлись индоевропейские народы.

После того как в Скандинавии стала известна Илиада Гомера, лабиринты стали называть «троянскими замками». Свою роль в этом сопоставлении сыграло и древнее предание германцев, нашедшее отражение в сагах об участии предков германского племени в Троянской войне во главе с богом Одином. Впрочем, Краузе считает, что название лабиринтов «Троя» изначально не было связано с именем легендарного города, а обозначало на древнесеверных языках нечто запутанное, сворачивающееся в спираль и лишь потом соотнесенное с древним городом Малой Азии.

В принципе, древнегерманские саги позволяют нам довольно точно реконструировать миф лабиринта. Оговоримся сразу. Тот факт, что в этих мифах солнце символизирует дева, а в русских сказках, к которым мы обратимся ниже, это похищенная царевна, убеждает нас в древности данного сюжета, относя ко времени, когда в сознании индоевропейских племен солнце еще было божеством женского рода, а луна — мужского. В литовской и латышской мифологии Saule — имя солнечного божества, которое является не богом, а богиней.

Эрнст Краузе после глубокого анализа древнегерманского эпоса подытоживает: «Еще больше приходится блуждать в потемках относительно захваченной в плен Брюнхильд-Фрейи, но ее древние имена Сюр и Сирит не оставляют и тени сомнения в том… что образ Спящей Красавицы и является Солнцем, которое Тор, летний бог, освобождает весной из-под стражи зимнего зодчего. Солнечная Богиня — это удерживаемая в башне дева, охраняемая драконом… Уже Бергманн переводил Сирит как «солнечный огонь»… В имени Сирит мы получаем не что иное, как древнейшее имя солнечной богини…» Солнечная богиня и Фрейя были одним и тем же древним персонажем, запертым зимой в лабиринте инфернального «зодчего». Дева, которую держит в заточении змий русских былин Tугарин или скандинавский Хеймир, означает Солнце.

Самое удивительное, что у нас есть фактически под рукой исторические факты, которые весомо свидетельствуют в пользу мнения, что и само название лабиринтов, усвоенное в германских землях, — «троянские замки», может быть исконно славянского происхождения. Более того, мы можем предположить, что до того, как за лабиринтами закрепилось название «вавилон», на Руси их также могли связывать с именем мифического первопредка Трояна, о котором мы узнаем из эпической песни «Слово о полку Игореве». «Н. М. Карамзин, который еще в 1816 г. предположил, что под Трояном в «Слове о полку Игореве» следует понимать покорившего Дакию римского императора Траяна. Хотя мнение это поддержало достаточно большое количество исследователей, однако в своей статье Л. В. Соколова убедительно показала несостоятельность «римской» трактовки интересующего нас образа «Слова», равно как и то, что с ее помощью невозможно без явных натяжек объяснить все случаи упоминания Трояна в данном произведении. Как известно, румыны в силу своего происхождения гораздо ближе к римлянам, чем заселившие впоследствии Балканы славяне. Однако даже в румынском фольклоре, как отмечает А. Болдур, отсутствует идея обожествления императора Траяна. Троян южнославянского фольклора также ничем не напоминает римского императора. Согласно второй, наиболее распространенной, точке зрения «исторического» направления, под данным прозвищем скрывается один из персонажей древнерусской истории. По поводу того, кем именно в действительности был этот Троян, мнения исследователей расходятся. и в качестве возможных претендентов называются самые различные имена от Кия до Владимира Святославича»[33].

В самом тексте «Слова» мы находим и «тропу Троянову», что само по себе уже наводит на мысль о лабиринте и тропе, проложенной меж валунной кладки. Большинство исследователей «Слова» соглашаются с тем, что под «землей Трояна» в тексте понимается Русская земля. Анализ использования имени Троян в славянских землях приводит нас к еще одному существенному для нашей темы открытию. «В Болгарии Троянов путь соединяет Белград и Софию с Константинополем. На север от Филиппополя римские руины называются Троянов град, а одно из горных ущелий носит название Трояновы Врата. В Румынии известны так называемые валы Трояна, местность Троян, скала с площадкой, называемая «столом Трояна», «ворота Трояна», «луг Трояна», река Троян. В Молдавии на левом берегу Прута есть село Троян. На юге России имелись Троян в Таврической губернии, Трояны, Троянка, Трояново в Херсонской губернии, Троя и Трояновка в Полтавской губернии, в Киевской губернии — Троянов луг, около Белой Церкви — Троянов яр. в Смоленской губернии — село Трояны, Трояновка в Волынской губернии, Трояново в Орловской губернии и Трояновка в Калужской губернии. В Галиции в Днестровском бассейне имеется ручей Троян, в Моравии — Троянский ручей и Трояновице. В Чехии и Польше села носят название Троянов, Троянек, Трояны. В Польше существуют также Трояновице, Троянов. Аналогичные названия существуют в Болгарии и Сербии.

К этому перечню следует добавить, что Змиевые валы на Украине в ряде мест также называются Трояновыми. Появление данного топонима в Центральной России и западнославянских землях трудно объяснить с точки зрения «исторического» направления вне зависимости от того, кого имеют в виду его приверженцы — римского императора Траяна или Кия. К этому следует добавить то, что интересующее нас имя встречается и у западных славян. Ян из Чарнкова в своей «Польской хронике» в 1383 г. упоминает сразу двоих людей, носивших имя Троян, один из которых после боя умер от ран, а другой был познаньским пробстом. Зафиксировано имя Троян и в средневековой Чехии. Мы видим, что оно далеко выходит за пределы того ареала, который мог бы быть объяснен воздействием образа как римского императора, так и какого-либо отечественного правителя.

Еще одним важным наблюдением, сделанным А. Болдуром, является то, что румыны заимствовали имя Троян не из латинского языка, а из славянского в VI–VII вв. н. э. Вместе с приведенными выше данными топонимики и ономастики это наблюдение говорит в пользу того, что образ Трояна носил общеславянский характер и, следовательно, свидетельствует в пользу «мифологической», а не «исторической» версии происхождения»[34].

Весьма примечательным, на наш взгляд, является тот факт, что и Змиевые валы носили имя Трояновых. Здесь может угадываться определенная связь между сооружениями лабиринтов, которые тоже были своего рода оградами, «троянскими замками», древними городами — «вавилонами» и более поздними оборонительным сооружениями Южной Руси, в которых было бы неверно видеть исключительно фортификационные сооружения. Сакральный аспект защиты определенной территории, в общем, прослеживается во многих культурах. Ограды, стены, несли функцию священной границы, отделяющей мир космоса от мира хаоса и мрака. Трудно не предположить сходные функции и за столь значительным сооружением древности, каким были Змиевые валы, отделяющие Троянову землю с Юга от «Дикого поля».

В апокрифическом произведении «Хождение Богородицы по мукам» Троян назван языческим богом, который в произведении соотнесен с Солнцем и которому языческие предки возводили идолов человеческого обличья из камня. Впрочем, многие современные исследователи убеждены в том, что в «Хождении» произошла своего рода «ошибка». По данным южнославянскою фольклора, Троян боялся солнечных лучей.

«В одной болгарской песне Траян называется царем, и притом проклятым царем Траяном, в царстве которого находятся семьдесят водоемов, а в них течет жженое золото и чистое серебро. По сербскому преданию, в Трояновом граде жил царь Троян, который каждую ночь ездил в Сремь к одной женщине, а к утру возвращался. Он совершал свои поездки только ночью, так как солнце могло растопить его. Однажды родственники женщины хитростью заставили Трояна пробыть в Среме дольше обыкновенного. Троян поспешил в свой город, но дорогою его застало восходящее солнце»[35].

Эти предания, по сути своей, пересказывают древнее предание германских народов о Велунде, соорудившем замок, чтобы поймать в него солнечную деву. Троян здесь идентичен божественному кузнецу-умельцу и, вероятнее всего, является общим для северных индоевропейцев мифическим персонажем, с которым древние связывали похищение ночью солнца с небосвода. В славянских землях образ Трояна получил дальнейшее развитие и уже в раннем Средневековье предстает перед нами как бог ночного светила.

Валентин фон Эйхштедт. достаточно поздний историк XVI–XVII вв., отмечал, что «известнейший бог щецинцев был Триглав с тремя золотыми головами, откуда он и получил имя; он изображался с тремя головами под одной макушкой, держащим месяц». Хотя данное объяснение и является достаточно поздним, однако содержащееся в нем указание на связь Триглава с ночным светилом перекликается с упоминанием Гербордом вороной масти священного коня этого божества… В Румынии образ Трояна не связывался с луной, но зато там Млечный Путь называется вообще Troin, или Troianul cerului («Троян неба»), Troianul cresc («Небесный Троян»). Отметим, что название «Небесный Троян» предполагает наличие и «Земного Трояна», поскольку будь этот персонаж связан только с верхней сферой, не было бы необходимости в подобном уточнении. Однако интереснее здесь другое: большинству индоевропейских народов свойственно представление о Млечном Пути как дороге, по которой души умерших попадают в загробный мир. Таким образом, эти данные румынской традиции показывают, что Троян в ней был связан не только с небом и землей, но и с потусторонним миром, то есть изначально соответствовал западнославянскому Триглаву»[36].

Но данное понимание Трояна как предка или даже первопредка славян, царствующего в мире умерших и являющегося аналогией древнему мифическому первенцу из людей — Ману из индийских преданий, приводит нас напрямую к той идее путешествия по лабиринту, которое в глазах древних индоевропейцев было путешествием вглубь, в мир предков и дает нам веские основания считать, что божество Троян должно было иметь непосредственную связь с древними лабиринтами Русского Севера и, вероятно, его видимая связь с наименованием лабиринтов в германских землях «Троянскими замками» несет в себе не только фонетическое совпадение, но и тождество семантическое, делая это совпадение далеко не случайным.

В древних славянских и литовских обрядах обращает на себя внимание обряд катания на качелях. У балтов этот весенний праздник называется Лиго. У южных славян весенний праздник святого Георгия также сопровождался качанием на качелях. Тема качелей для понимания солнечного символизма лабиринта очень важна. Именно для наблюдателя в полярных широтах открывается удивительное зрелище солнечного восхода после полярной ночи, когда солнце будто качается на качелях. В одной из болгарских сказок есть сюжет, когда «солнечная дева» упрашивает свою «тюремщицу» отпустить ее. «О чародейка, пустоши фея, Отпусти меня до Пасхи, Я приду на Святого Гeoргия, В тени на качелях». Эрнст Краузе отмечает: «Так, совершенно естественно, родился сюжет вознесения на небо невесты Солнца качанием на качелях в день святого Георгия. Взаимосвязь со святым Георгием вовсе не случайна, ведь это не кто иной, нежели принятый христианской церковью в свое лоно победитель дракона, освободивший Солнечную Деву из когтей ее похитителя»[37].

Эго важный сюжет, который позволяет нам реконструировать древние воззрения на погружение солнца во мрак ночи и океана по лабиринту и подъем его на небеса после освобождения на качелях, которые также могли символизироваться теми же спиралями лабиринта, воспринимаемыми как восходящие витки.

То, что этот сюжет относится к глубокой древности, когда индоевропейские племена составляли некое историческое единство, доказывает древнеиндийское предание, донесенное до нас в эпосе Рамаяна (IV, 43). Об этом сюжете мы уже упоминали вкратце.

В нем повествуется о том, как отверженный небесный бог Варуна, хранитель небесного напитка бессмертия (амриты), с помощью божественного творца Вишвакармана, или Тваштара, возводит отцу Солнечной Девы Сурьи огромный замок со ста комнатами, чтобы заключить и удержать в нем солнечную деву. Чтобы застать ее врасплох на ее пути, сей дворец возводится на горе Аста, окруженной полыхающим пламенем, в том месте, где заходит солнце, ибо именно там она должна будет вновь возвратиться на землю. Сам же он изображается с петлей в руке и потому зовется Паши или Пашихаста («метатель петли» либо «устанавливающий силки»).

Эрнст Краузе пишет, что «сто комнат в солнечном дворце индийского божественного кузнеца напоминает лабиринты, возведение которых обычно вменяется именно божественному Зодчему и Кузнецу. Критскому лабиринту, возведенному Дедалом, соответственно можно найти подобный, приписываемый Гефесту на острове Лемнос, а на Севере их строителем почитался Валанд-Велундар… Понаблюдаем за солнцем — как оно, после самых продолжительных дней, с каждым днем описывает на небе все более сужающуюся дугу, что не может не напомнить петлеобразный путь по лабиринту. Наконец, в самых высоких широтах Севера солнце полностью скрывается на многие месяцы. Исполин вечерней зари, или Тьюгари, надолго проглатывает его. Красное сияние (вечерняя заря, северное сияние) отмечает место, где оно спит, окутанное колеблющимся пламенем. В песне Эдды о смертельной скачке Брюнхильд ее огненный зал именуется «расположенным на Юге», ибо на дальнем Севере в последний раз солнце видно осенью, а возвращается оно лишь весной. Символически это означает, что весной оно вновь выходит из лабиринта, проделывая тот же спиральный путь, — представление, которое могло возникнуть и обоснованно существовать лишь в высоких широтах»[38].

Какие же свидетельства старины позволяют нам связать русский народ с древними лабиринтами Севера и доказать его прямое родство со строителями этих сооружений. Что в русской культуре можно указать в качестве несомненных следов древней памяти о мифологическом символизме лабиринтов, кроме гипотетической связи древнего Трояна «Слова о полку Игореве» и «троянских замков» скандинавского Севера?

К собственно лабиринтам в России было некое двойственное отношение. С одной стороны, это те же таинственные «вавилоны», а с другой сооружения, не несшие в себе никакой таинственности. По мнению русских обитателей Белого моря, все лабиринты построены Петром Великим или Пугачевым в память об их присутствии на данном месте. Исследователь и историк А. Л. Никитин делает скороспешный вывод о том, что для русских лабиринты были чем-то, никак не связанным с древней историей предков, а значит, и не имеют к ним никакого отношения. Это, конечно, не соответствует действительности. Народная память — вещь неоднозначная. Она и коротка, и глубока одновременно. Например, спираль — неотъемлемая часть самых архаичных, истинно русских народных росписей по дереву, равно как и художественной резьбы.

При Петре Беломорье стало заселяться потоком выселенцев из Центральной России, для которых жизнь на новом месте как бы и начиналась с царского указа. Они, лишенные привычной территории обитания и корневой связи с землей предков, видели во всем незнакомом и новом плоды деятельности не всегда понятного царя-новатора.

Совсем другое дело — коренные поморы. Считается, что поморы — потомки переселенцев из Ладоги и Новгорода, пришедших к Белому морю не ранее IX века н. э. Однако, как уже указывалось выше, не все так уж просто.

Еще в середине XX века неоднозначный, но, безусловно, талантливый советский академик Марр пришел к выводу о том, что топонимика Русскою Севера заставляет полагать первопоселенцами здесь неких индоевропейцев, которых Марр условно назвал северными сарматами. Вот тут-то и вспомнили таинственную античную карту географа Птолемея, где именно на Беломорье показаны исконными жителями сарматы-гипербореи. Раньше ученый мир полагал это ошибкой античного ученого. Но уже сейчас приходится признать, что Древний мир преподнес еще один урок той интеллектуальной высоты удивительных познаний, на которой он находился и на которую мы всегда будем взирать снизу вверх, даже создав компьютер седьмого или иного поколения.

Отдадим должное тем ученым, которые не побоялись во времена академика Марра просто вслух произнести предположение о существовании на Севере исконных сармато-руссов. родственных более поздним пришельцам из Ладоги и Новгорода и бывших прямыми предками поморов. Историческим основанием для такого утверждения были известные античным авторам сарматы (скифы) — гипербореи.

Впрочем, даже тот факт, что русское население в дальнейшем не видело в лабиринтах ничего таинственного, говорит о многом. Лабиринты никогда не воспринимались как творение чуждых русским народов, не рассматривались как позорные капища чуди белоглазой и никогда не разрушались как святилища чуждых язычников!

Для осознания факта, что лабиринты связывались народной традицией с древними русами, для нас имеет громадную ценность одно историческое предание, попавшее на страницы русской летописи. Мы об этом уже писали выше, но теперь приведем данные факты в полном объеме.

«Ходилъ князь велики! рюрикъ с племянникомъ своимъ олгомъ воевати лопи и корелу. Воевода же у рюрика валить». Связь имени воеводы Валит со словом «волот» более чем очевидна. Поход Рюрика со своим воеводой на лопь и корелу подтверждается наличием на той территории Болотова городища между рекой Деньгой и рекой Восмой, о чем свидетельствует в своей замечательной работе «Голубиная книга» М. Л. Серяков. Он же пишет, что в этих северных местах бытовало весьма древнее предание о богатыре — правителе Валите.

Предание это, впервые официально зафиксированное в конце XVI века русскими послами во время переговоров об установлении точной русско-норвежской границы, служило важным доводом русской стороны в претензии на северные земли! «Был в Кореле и во всей Корельской земле большой владетель, именем Валит, Варент тож, и послушна была Корела к Великому Новгороду с Двинскою землею, и посажен был тот Валит на Корельское владение от новгородских посадников». Валит побил мурманских немцев на Варангском погосте и положил там большой камень и, что крайне важно, каменный лабиринт-«вавилон». Названная по его имени Валитова губа и Валитово городище находились на самой крайней границе Русской Лапландии. Норвежцы называли это место Варангср-фьорд, что является прямым топонимическим указанием на связь Валита с варягами-русами Рюрика, а равно дает нам лишнюю возможность засвидетельствовать непричастность норвежцев и прочих шведов к варягам Руси.

В честь славного воеводы Рюрикова племенная верхушка корел стала именоваться вадитами. Местное предание с очевидностью связывает «вавилон» с деятельностью славенорусского воеводы. Это еще одно свидетельство в пользу того, что лабиринты не рассматривались ни русским, ни карелами как странные сооружения неведомых чужеземцев. Со временем священный смысл лабиринтов был забыт, но они воспринимались как нечто свое, не враждебное духовному миру русского православного человека.

Данное историческое свидетельство было открыто для российской науки уже упомянутым нами выше естествоиспытателем Эрнстом фон Бэром, который, в свою очередь, воспользовался записками Карамзина. В январе 1842 года в Санкт-Петербургской академии Бэр сделал интересный доклад по теме загадочных сооружений Русского Севера.

Вот как он приводит те же сведения, которые мы дали выше: «Когда в 1592 году русские послы приплыли на Кольский полуостров для установления границ и не встретили там норвежских посланников, они осведомились у местных жителей о преданиях древности и якобы получили сведения, которые свидетельствовали в пользу притязаний России. Среди карелов жил во времена оны знаменитый правитель по имени Валит или Варент, бывший вассалом Великого Новгорода, муж невероятной силы и отваги, пошедший войной на Лапландию, чтобы завоевать Мурманскую землю (Норманнский берег). Лапландцы искали помощи у норвежцев; однако Валит разбил норвежцев при Погосте, т. е. на берегу Варангер-фьорда, где ради памяти вечной и установил огромный камень более сажени высотой (6–7 футов), возведя вокруг оного двенадцатирядную стену и назвав ее Вавилоном. Камень сей и ныне называют Камнем Валита. Точно такое же каменное сооружение находилось на месте позднейшего Кольского Острога.

Причем зафиксированы эти предания очень давно, еще в XVI в.: случай для фольклористики Севера уникальный. Вот что рассказывали в 1592 г. князьям Звенигородскому и Васильчикову в поморской Коле, невдалеке от того места, где ныне находится Мурманск. Валит (иначе Варент, а в православном крещении Василий) был новгородским посадником в древней Кореле, в Приладожье; он воевал с норвежцами за Мурманскую землю и неизменно одерживал победу. В память об одной из побед он, могучий богатырь, на берегу Варангер-фиорда (крайний северо-запад Кольского полуострова). где Варснгский летний погост, на славу свою, принесши с берега своими руками, положил камень, в вышину от земли есть и ныне более косые сажени; а около его подале выкладено каменьем, кабы городовой оклад в двенадцать стен; а назван был у него тот оклад Вавилоном. А в Коле, где ныне острог, обложено было у нею каменьем в двенадцать стен тем же обычаем; и тот камень, что в Варенге, и по сей час слывет Валитов камень; а что в Коле, то развалено, как острого делали. А меж Печенг и и Пазерки, от Печенгской губы по ту сторону верст с тридцать пять (в той же части Кольского полуострова), есть губа морская, вышла на берег кругла, а среди ее остров камеи высок, кругом сверху ровен: тут у него для крепости и покоя загорода место было… Что нам дает… само имя Валит?

Н. А. Криничная, скрупулезно изучившая предания Европейского Севера, отмечает, что это и не имя вовсе, а своеобразный титул, означавший по-карельски избранный: деятельность конкретно-исторического Валита (Василия), завоевателя Лапландии, относят к 70-80-м гг. XV в. Скорее всего, мы имеем дело с нередкой в аналогичных случаях… контаминацией реальных исторических сюжетов и гораздо более древних мифологических преданий о строителях лапландских мегалитов. И тогда Валит (или валит) оказывается в том же ряду образов, что и волоты — великаны из русских легенд, и Волот Волотович (Волотоман Волотоманович) из духовного стиха «Голубиная Книга», где он являет собой именно древнего, дохристианского и добиблейского мудреца, который в процессе инициатического диалога о главнейших составных частях мироздания (диалог, в своей основе восходящий по крайней мере к праиндоевропейской древности) вопрошает о них Давыда Ессеича — мудреца новой эпохи (тоже насчитывающей уже не одну тысячу лет). А возможно, лапландская легенда о Валите, строителе лабиринтов, сохранила самостоятельный вариант исходного образа, от которого происходит и скандинавский Велунд — бог-кузнец, «выковавший» лабиринт (иногда именуемый «Дом Велунда»)»[39].

Кроме того, в Лапландии известны бухта Валита и крепость Валита посреди некоего острова или утеса, на котором храбрый карельский воин имел обыкновение отдыхать. «Побежденные норвежцы уступили Валиту, носившему в христианском крещении имя Василий и погребенному в Кексгольме, Лапландию вплоть до реки Ингер, и с того времени Лапландцы платили дань Новгороду». Норвежцы в противовес этому легендарному завоевателю ссылались на Саксона Грамматика и «Космографию» Мюнстера. «Доказательства, приводимые обеими сторонами были не очень убедительными, — пишет Карамзин, давая понять, что здесь легенды противопоставляются легендам. Бэр же убедился, что в одном старинном описании государства Российского спорная территория между Россией и Норвегией названа «Валитовым городищем», о котором, впрочем (поскольку gorod или horod в славянских языках изначально означает обнесенное оградой место, далее огород, крепостную стену и саму крепость), нельзя сказать с уверенностью, идет ли речь о развалинах, о неком каменном памятнике или всего лишь о вале из камней, который, тем не менее, связывает имя Валита с этой землей, так же как Валитова губа у входа в Варангер-фьорд. Если же древнее предание называет его то Валитом, то Варентом, то первое имя, считает Бэр, означает по-фински «князь», а второе означает «варяг», т. е. норманн: потому что их имя носит, как можно полагать, не только Варангер-фьорд, но и все мурманское побережье вплоть до Белого моря»[40].

Уже в наше время трудами многих современных историков убедительно доказано, что само название Варангер-фьорд есть, по существу, норвежское имя для Варяжского залива. То, что сами норвежцы используют здесь именно русский вариант наименования северной народности, а именно варягами этот народ назывался только на Руси и, вероятно, это было его самоназвание, факт крайне замечательный. В имени Валит скрыт древнеславянский и варяжский Волот. Имя собственное этого древнего варяжского воеводы стало нарицательным и использовалось в качестве титула у карельских старшин. А сам факт захоронения Валита в крепости Кореле не может не навести нас на мысль о его связи с князем Рюриком, могила которого, в соответствии с одним старинным преданием, так же находится в Кореле.

Сами же факты, приведенные здесь, для нас интересны тем, что позволяют проследить название для северных лабиринтов России — «вавилон», на основании документов, до 1592 года.

Бэр считал, что в предании о памятной постройке Валита с двенадцатью стенами мы можем смело видеть двенадцатирядный спиральный лабиринт.

Эрнст Краузе приводит и интересные соображения относительно названия каменный сооружений — «вавилоны».

«Прежде чем закончить главу о русских вавилонах, обратимся еще к одному обстоятельству, а именно к их названию, которое, очевидно, изменилось там из общераспространенного Babylon в Wawilon… в России все запутанные узоры называют «бабилонами» или «вавилонами»; однако напрашивается предположение, что это обозначение как раз и восходит к каменным вавилонам, а не наоборот. Какой-нибудь языковед, вероятно, мог бы дать справку о возрасте этих наименований, связанных, разумеется, с такими понятиями, как вавилонское столпотворение и смешение языков. В качестве параллельного примера укажу, что в шведской статье д-ра Хофберга о вязаных куртках, именуемых troja и borbatroja, я кажется, видел упоминание о том, что их украшали особой вязкой из переплетенных узоров. Когда я впервые встретил название «вавилон», которое в отчете Аспелина не упоминается, т. е. в Финляндии оно, очевидно, не употреблялось, зато широко распространено в Лапландии, то мне сперва показалось, что здесь какое-то недоразумение или ошибка; ибо в Финляндии троянские замки… любят называть именами городов, прославившихся в результате больших разрушений: Троя, Ниневия, Иерихон, Лиссабон и даже «Разрушение Иерусалима». Я не мог не предположить, что лейтмотивом этого послужила идея гибели и что, обращенные в христианство финские и русские крестьяне. не знавшие о Трое ничего кроме того, что это был какой-то разрушенный город древности, заменяли шведское название «тройнеборг», успевшее проникнуть в Финляндию, именем того или иного библейского города, прославленного разрушение (Иерусалим, Ниневия, Вавилон), или Лиссабона, приобретшего известность из-за землетрясения. Однако при дальнейшем исследовании мне пришлось убедиться, что название «вавилон» как обозначение запуганных ходов имеет в русском языке более глубокие корни… Так, Э. фон Бэр в одной из своих… статей указывает, к примеру, что в Южной России «вавилонами» называют протяженные погреба, возможно по аналогии с запутанными ходам старых каменоломен и рыбников, которые позже… стали использоваться как погреба»[41].

О христианских корнях этого названия, которое вытеснило, вероятно, более древнее, но сохранила его семиотику, мы вернемся ниже, в главе, посвященной адаптации символика лабиринта христианской церковью.

Поговорим о тех несомненных свидетельствах, которые позволяют нам говорить, что в русской культуре сохранились мифологические сюжеты, позволяющие нам воссоздать древний общеарийский миф о лабиринте, который реконструируется по германским древним сказаниям.

Русский исследователь фольклорных и мифологических сюжетов Веселовский писал в свое время, что древнее сказание о чудище вавилонском и библейская легенда о сооружении башни в Вавилоне связаны с образом змея, окружающего город. Русское наименование «троянских замков», вероятно, берет свое начало в этих апокрифических преданиях. Веселовский зафиксировал для нас бытование представления русских о «вавилонах» как символических изображениях охраняемых змеями замков, что находит отголосок и в скандинавских сагах.

Перед нами уцелевшее древнее мифологическое воззрение на символ лабиринта, пережившего определенную внешнюю трансформацию под влиянием христианства, но сохранившего свое древнее смысловое ядро.

Вообще, необходимо отметить, что миф о похищении солнца злым старцем, вполне отчетливо сохранился в русской фольклорной традиции, с помощью которой мы можем объяснить не только символику лабиринтов, но и распространенность символа «тройной ограды» на Руси. Речь идет о распространенном сюжете сказок, как добрый молодец освобождает похищенную старцем (кощеем) и заключенную в башню красавицу, причем освобождает ее благодаря своему волшебному коню и его чудесной способности перепрыгивать любые стены. О герое, преодолевшем внешнее препятствие, говорится: «И чудовище Кощея задушившего в стальных своих объятиях. И змеюку горную раздавившего своей ногою, и девицу прекрасную, скрытую за трижды девятью стенами в тридесятом царстве, из-под власти змея освободившего и привезшего на Русь Святую. Белую».

Крайне интересна цифровая символика замка, или башни заточения, девицы. Мы встречаемся с сакральным северным числом 9. что заставляет нас вспомнить не только девять петлей классических лабиринтов Севера, но и девятичастную «тройную ограду».

Девять стен, скрывающих девицу, напоминают нам о девяти кольцах змея и о двенадцати стенах, которые Валит воздвиг после победы в «Варяжском заливе» Кольского полуострова.

«Образ башни, обвитой змеей, соответствует замку с девятью стенами в «Сказании о Чуриле» и стене града Вавилона, обвитой змеем в «Сказании о Вавилонском царстве». Повсюду, где встречается лабиринт в том или ином поэтическом произведении, он появляется как место заточения, чей вход открыт любому, однако выход найти довольно сложно, и это близко соответствует русским песням и сказкам о захваченной и вызволяемой царевне. Мотив сложного выхода из такого лабиринта, в специально придуманной для этих сказаний форме, порой напоминает о древних формах крепости, как, например, в Микенах: туда можно было попасть лишь с одного из внешних валов, хорошо зная переходы аркады (галереи со сводом). При этом могли применяться прочие предохранительные устройства, например издающая звук тонкая струна, напоминающая о дверях египетского лабиринта, издающих удар грома, согласно Плинию. Данный сюжет сказания прослеживается в России на столетия назад, ибо австрийский посланник Сигизмунд Герберштейн пишет о крепких замках или станах в устье Оби, находившихся под покровительством легендарной «Золотой Старухи» (Золотой Бабы), с беспрестанно изливающейся музыкой труб.



Свастика и девятичастный квадрат


Еще раз дадим себе возможность выразить удивление, что монахи Спасо-Преображенского Соловецкого монастыря 500 лет хранили лабиринты, не делая попыток к их разрушению. Отцы пустынники должно быть отдавали себе отчет в том, что эти святилища связаны с культом почитания предков. Это не были алтари мракобесия и кровавых жертвоприношений язычников-саамов. Это были места языческой надежды древнего народа на возрождение предков, ушедших в мир теней, но. так же как солнце, поблуждав в лабиринте мрака, снова возвращается к людям, должных вернуться во всеобщем воскресении. Это могло быть смутно припоминаемое, некогда обещанное Адаму явление на землю Солнца Петины для искупления и воскрешение человечества, о чем русский народ доподлинно узнал в 988 году, приняв крещение в водах Днепра, но о чем не могли не знать потомки Библейского Иафета. сына праотца Ноя. И именно так должны были относиться к памятникам языческого, но не суетного ожидания наши монахи. И они положили на священном Большом Заяцком острове восьмиконечный крест из валунов той же формы, из которых были созданы хитросплетения древних, лежащих рядом и мудро сохраненных монахами лабиринтов. И такой крест там не один!

На разбросанных по Русскому Северу каменных курганах — кенотафах поморы устанавливали поклонные деревянные кресты. В дальнейшем для этих крестов уже специально сооружались каменные насыпи. И диктовалось это не только практическими соображениями сохранности основания креста от гниения в каменной насыпи или просто фактом отсутствия почвы. Здесь действовал закон устойчивой исторической преемственности по отношению к предкам.

Русскому православию вообще не чужда была идея воцерковления языческих предков. Даже по-человечески это понятно. Сыновья привязанность к отцам диктовала им желание не расставаться с ними и в ином, посмертном мире, условием чего для христианина являлось обязательное крещение. В этой связи самым показательным примером было посмертное крещение перед перезахоронением в Десятинной церкви в Киеве останков князей-язычников, братьев святого Владимира, Ярополка и Олега.

Православный крест Большою Заяцкого острова потомки могут причислить по ошибке ко времени построения лабиринтов. Он идеально вписан в священный ландшафт острова. Он яснее ясного говорит нам о том, что наши святые подвижники Соловецкой обители руководствовались той же логикой, что и их предки в Киеве, при крещении останков князей-язычников для «восстановления» духовной связи поколений.

И одно это может и должно свидетельствовать в пользу того, что монахи воспринимали лабиринты в качестве языческих кладбищ, на которых они ставили кресты в память об ушедших прародителях, своих предках.

Загрузка...