Шелковые нити

Глава 17

– Что вы делаете?

Грэм оторвался от книги, которую читал в тускнеющем вечернем свете, и увидел чумазое личико Адама, смотревшего на него сквозь решетку окна, выходившего в переулок. Мальчик появлялся каждые несколько дней, чтобы поболтать с ним, и исчезал в мгновение ока.

– Читаю, – отозвался Грэм.

– Вы умеете читать?

– Да.

– Вы что, священник?

– Меня готовили в священники, но вместо этого я стал военным.

– Жаль, что я не умею читать.

– Еще успеешь научиться. Адам презрительно фыркнул:

– С чего это кто-нибудь станет меня учить? Это был хороший вопрос.

– А чем ты занимаешься целыми днями, Адам? Мальчик пожал плечами.

– Так, болтаюсь по улицам. Иногда выполняю поручения за деньги: чиню одежду, пропалываю огороды…

– Чинишь одежду? Ты умеешь шить?

Под слоем грязи на щеках Адама выступил румянец.

– Мальчики тоже умеют шить.

– Наверное. – Правда, очень немногие.

– А эта леди? – Адам мотнул головой в сторону передней части дома, где Джоанна обслуживала покупательницу. – Она ваша жена?

– Нет.

– Значит, возлюбленная? Грэм тяжело вздохнул:

– Нет.

– А у вас есть возлюбленная?

– Нет. – Едва ли Филиппу можно считать его возлюбленной, поскольку они даже не встречались Адам подозрительно прищурился:

– Вы, случайно, не мальчиками интересуетесь?

– Что?

– Есть мужчины, которым нравятся мальчики, – сообщил Адам тоном, предполагавшим, что Грэму будет трудно поверить в подобное откровение.

– Знаю, – сказал Грэм, – но, уверяю тебя, я не отношусь к их числу.

– Это хорошо, – заметил мальчик без тени юмора. – Вообще-то их не много. Большинство… плохих мужчин… гоняются за девочками.

– Похоже на то.

– Если эта леди не ваша жена и не возлюбленная, то почему вы живете вместе?

С тех пор как Джоанна посетила Аду, прошла неделя, и хотя Грэм неоднократно поднимал эту тему, ему не удалось убедить ее отправиться в этот дом снова. Она немного смягчилась по отношению к нему, но Грэму не хватало согласия и взаимопонимания, существовавших между ними до субботней ссоры.

Грэм понимал, что не должен так тосковать по ее обществу, ловить ее взглядом, прислушиваться к скрипу половиц и шороху постели, когда она ложилась спать. Она обручена и скоро выйдет замуж. И он тоже вступит в брак.

Это было настоящим безумием.

– Как, по-вашему, у нее найдется? – спросил Адам, выведя его из задумчивости.

– Что?

– Какая-нибудь работа для меня. У этой леди?

– Ее зовут Джоанна Чапмен, – сказал Грэм. – Вряд ли. – Будучи образцом бережливости, Джоанна все делала сама.

– А у вас? – спросил мальчик. – Я тут поиздержался.

– Это зависит от того, что ты умеешь делать, – заметил Грэм. – Помимо шитья и ухода за огородами. Мне ни то, ни другое ни к чему.

– Я могу доставлять послания, приносить воду из реки, следить за готовкой на кухне, заботиться о детях, поддерживать огонь в очаге, ходить на рынок, кормить поросят и кур…

– Ходить на рынок?

– Ага. А что, вам нужно, чтобы кто-нибудь сходил на рынок? Грэм закрыл книгу и сел на кровати.

– Нет. Мистрис Джоанна ходит туда по утрам. То есть, я думаю, что она ходит туда. Во всяком случае, она так говорит.

Адам смотрел на него как на слабоумного.

– Интересно… – начал Грэм. – Как ты думаешь, ты мог бы проследить за кем-нибудь?

– Проследить?

– Ну да, идти за кем-то так, чтобы он тебя не заметил, и запоминать, куда он пошел, что делал, а потом рассказать все это мне.

– Запросто, – заявил мальчик и практично добавил: – Только это влетит вам в копеечку.

Улыбнувшись, Грэм потянулся к своему костылю и поднялся с постели – маневр, который стало совершать намного легче. Вытащив из кошелька четыре пенни, он протянул их Адаму.

– Этого хватит?

– Еще бы! – воскликнул мальчик, уставившись на монеты с разинутым ртом. – Так за кем мне нужно проследить? – деловито поинтересовался он.

Грэм бросил быстрый взгляд в сторону лавки, чтобы убедиться, что Джоанна занята с покупательницей.

– За мистрис Джоанной, – сказал он.

Адам склонил голову набок, словно сомневался, что правильно расслышал.

– Начнешь завтра утром. – Грэм сел на край кровати. – Она отправляется из дома очень рано – через заднюю дверь – и шагает в сторону Милк-стрит. Примерно через пару часов она возвращается назад. Мне нужно, чтобы ты пошел за ней, держась поодаль, и выяснил, куда она ходит. Она не должна догадаться о слежке. Постарайся не потерять ее из виду. Потом придешь ко мне и расскажешь, что видел. Справишься?

– Запросто. – Адам сунул монеты в маленький кошелек, привязанный к его талии.

– Главное, постарайся, чтобы она тебя не заметила. – Не аи Бог она засечет постреленка, подсматривающего за ней!

Но чем больше Грэм думал о таинственных отлучках Джоанны, тем более укреплялся в своей решимости докопаться до правды.

– Не беспокойтесь. Я умею прятаться. – Кивнув в сторону стопки книг на сундуке, Адам поинтересовался: – Где это вы научились читать?

– В обители Святой Троицы. Мальчик оживился.

– В монастыре, что рядом с Олдерсгейтскими воротами?

– Точно.

– Я там иногда ночую, в конюшне.

– Когда мы с тобой познакомились, – осторожно начал Грэм, – ты сказал, будто твои родители торгуют мясом и живут в Лондоне. А на прошлой неделе ты сказал что-то насчет того, что тебе нужно выбраться из города, прежде чем закроются ворота. – Он взял кусок медовой коврижки с сундука и доковылял до окна, сопровождаемый настороженным взглядом мальчика. – Угощайся.

Адам жадно уставился на лакомство.

– Моя мама говорила, чтобы я не брал сладости у мужчин.

– Как мы с тобой только что выяснили, я не отношусь к тем мужчинам.

Адам молчал, не сводя глаз с коврижки. Подойдя ближе, Грэм просунул ее между прутьями решетки, и мальчик с проворством дико! о зверька выхватил коврижку у него из пальцев.

– Твоя мама – мудрая женщина, – заметил Грэм, опираясь на костыль.

– Ага. Она всегда знала, что делать – Адам понюхал коврижку, затем откусил кусочек.

«Знала», – отметил Грэм.

– А твой отец, он тоже умер? – спросил он. Адам посмотрел на него, сосредоточенно жуя, и медленно кивнул.

– Почему ты не хотел, чтобы я мал?

– А никто не знает, – заявил Адам с набитым ртом – спокойней.

Грэм кивнул, словно понял, в чем дело, хотя на самом деле ответ мальчика его озадачил.

– Может, расскажешь все по порядку? Где жили твои родители? В какой части Лондона ты вырос?

Адам подозрительно уставился на него, не переставая жевать.

– Придется тебе кому-нибудь довериться, Адам, – успокаивающе произнес Грэм. – Я всего лишь хочу помочь.

Адам проглотил коврижку и слизнул крошки с губ.

– Я вырос не в Лондоне. Мой отец был свободным землепашцем в Лейстоук-Мэнор. Это недалеко отсюда, к северу.

– Фермером, значит?

– Ага, со своим участком на деревенском поле, – поведал Адам. – Выращивал по большей части овес, бобы, горох. В уголке у меня был собственный маленький участок, где я мог сажать все, что хотел. Я выращивал салат, лук и капусту. И присматривал за своими маленькими братьями и сестрами.

– Похоже, тебе нравилось там.

– Куда больше, чем здесь, скажу я вам. На ферме столько воздуха! А в Лондоне… – Адам картинно содрогнулся. – Здесь, куда ни сунешься, везде воняет, иногда даже не поймешь чем.

– Что привело тебя сюда? – спросил Грэм. Адам откусил очередной кусок коврижки.

– Нас стало слишком много: я, мои братья и сестры, родители, дедушки и бабушки. Земля не могла прокормить такую ораву да еще приносить деньги для уплаты налогов. Поскольку я был старшим из детей, было решено, что я отправлюсь в Лондон в ученики к мистрис Герте, ткачихе.

– В ученики к ткачихе? – удивился Грэм. Ткачество считалось женским занятием.

– Мне нравится ткачество, – заявил Адам. – И с мистрис Чертой все было в порядке. Только мне не нравился ее муж.

– Он бил тебя?

– Нет… он смотрел на меня.

– Смотрел?

– Ага, как-то странно. А однажды он вошел, когда я мылся и попытался помочь мне – он так это назвал. Я плеснул мыльной водой ему в глаза, но он только разозлился. Тогда я сказал, что мой отец – настоящий медведь, и если он не отстанет от меня, то мой отец приедет в Лондон и свернет ему шею. И он отстал. На время.

Грэм стиснул зубы, предвидя дальнейшее.

– И что произошло?

Адам доел последний кусочек коврижки с печальным выражением.

– В Лейстоуке начался мор, и все мои родные умерли. Грэм не сразу нашелся что сказать.

– Все? Никого не осталось?

– Моя мама, мой отец, шестеро братишек и сестренок и почти все родственники. Кроме моего дяди Осуина, потому что он слишком упрямый, чтобы умереть.

Грэм на мгновение закрыл глаза.

– Мне очень жаль.

– Они теперь на небесах.

– Да, конечно. И все же мне очень жаль. А что стало с тобой?

– Муж мистрис Герты решил, что раз моего отца больше нет, то он может делать со мной что хочет.

Кулаки Грэма сжались.

– Только я не стал ждать, пока это произойдет.

– И сбежал.

– Ага.

– И теперь живешь на улице. Адам пожал плечами.

– Где ты спишь? На конюшнях, в подворотнях, в темных закутках?

– Сейчас, когда потеплело, не так уж плохо. И потом, я такой маленький, что меня никто не замечает.

– Почему бы тебе не поискать приют в какой-нибудь богадельне?

– Там полно плохих людей, которым некуда податься. Мне не хочется быть с ними.

«В городе пропасть плохих мужчин, – сказал Адам однажды. – Нужно все время быть начеку».

– Ты это здорово придумала – одеться под мальчика, – заметил Грэм.

Адам, занятый тем, что слизывал мед со своих тоненьких, грязных пальчиков, замер.

– Как ты сама сказала, большинство плохих мужчин гоняются за девочками.

Девочка вытерла руки о штаны.

– Как вы догадались?

– По разным признакам, но это было непросто. Ты была чертовски убедительна в роли мальчика.

– Спасибо.

– Как тебя зовут? – спросил Грэм. – На самом деле.

– Элис.

– Красивое имя.

Элис улыбнулась, внезапно превратившись в очаровательную девчушку, какой она была, несмотря на шерстяную шапку и слой грязи на лице. Рано или поздно какой-нибудь «плохой человек» разглядит это хорошенькое личико и обо всем догадается. Грэму не хотелось даже думать о последствиях такого открытия.

– Тебе нельзя жить на улице, – сказал он. – Особенно если учесть, что ты девочка.

Движение в гостиной привлекло его внимание. В это время дня Джоанна обычно приносила ему кружку эля. Интересно, как она отнесется к тому, чтобы приютить еще одно бездомное существо? Элис могла бы спать на матрасе в гостиной, а может, даже в спальне, если Джоанна не будет против.

– Нельзя, чтобы она видела меня, – шепнула Элис. – Она может узнать меня завтра утром, если заметит слежку.

– Не беспокойся об этом. – Слежка за Джоанной волновала его куда меньше, чем тот факт, что маленькая Элис проведет еще одну ночь на улице.

– Я хочу вас кое с кем познакомить, – сказал он Джоанне когда она вошла в кладовую.

– С кем? – Она огляделась, заинтригованная.

Грэм повернулся к окну, выходившему в переулок. Но Элис уже исчезла.

Сидя на ветке большого дерева, нависавшей над кухней Джоанны Чапмен, невидимая за плотной завесой свежераспустившихся листьев, Элис из Лейстоука наблюдала, как задняя дверь открылась и появилась хозяйка дома одетая в бесформенное коричневое платье, с убранными под вуаль волосами с корзиной, перекинутой через руку.

Наконец-то! Элис ждала на дереве с рассвета, горя желанием отработать четыре пенни, которые Грэм Фокс заплатил ей накануне. Один из них она истратила прошлым вечером на пирог с ветчиной и сладкую воду – ее лучший ужин после ухода от мистрис Герты. Вскоре после того, как она вскарабкалась на дерево, во двор вышел, опираясь на костыль, сержант, одетый только в мешковатые льняные подштанники, которые он начал развязывать еще до того, как дверь уборной захлопнулась за ним. Чуть позже с той же целью вышла одетая в халат мистрис Джоанна, захватив на обратном пути ведро воды.

Затем все успокоилось, и наступила тишина. Элис ждала, наблюдая за восходом солнца, осветившего соломенные крыши окрестных домов и величественный собор Святого Павла. Теперь ее ожидание закончилось. Мистрис Джоанна вышла из дома и решительно зашагала по направлению к Милк-стрит.

Подождав, пока объект ее внимания удалится на достаточное расстояние, Элис спрыгнула с ветки, приземлившись на четвереньки. Услышав собственное имя, произнесенное настойчивым шепотом, она обернулась. Вначале она никого не увидела, но затем уловила движение в заднем окошке дома. Это был Грэм Фокс, жестами призывавший ее подойти к нему.

– Не могу, – шепнула она в ответ, указывая на мистрис Джоанну, быстро удалявшуюся по переулку. – Я упущу ее.

Припустив бегом, Элис выскочила в переулок как раз вовремя, чтобы увидеть, как хозяйка лавки сворачивает на Милк-стрит. Прежде чем скрыться из виду, она бросила взгляд назад, и девочке оставалось только надеяться, что мистрис Джоанна не заметила ее. Хотя вряд ли кто-нибудь станет обращать внимание на маленькую оборванку – вернее, оборванца. Необходимо помнить, что она теперь мальчик, и вести себя соответственно. Не все мужчины такие добрые, как сержант Фокс.

Добежав до конца переулка, Элис заглянула за угол высокой каменной стены, отделявшей переулок от шикарного красно-синего дома. Мистрис Джоанна открыла ворота в стене и 8ошла во двор. Спустя мгновение раздался стук дверного молотка, приглушенные голоса и звук захлопнувшейся двери.

Прямо напротив красно-синего дома высилась церковь Святой Марии Магдалины. Элис перебежала через дорогу и нырнула в глубокий арочный портал. Притаившись в тени, она устремила взгляд на дом, стараясь не обращать внимания на украшавшую портал фигуру святого, окруженного фантастическими зверями с оскаленными пастями. Элис показала им язык и сосредоточилась на наблюдении.

Хуже всего ожидание, решила она. Следовать за кем-то не так уж трудно, а вот сидеть, ничего не делая, – настоящая пытка.

Ворота красно-синего дома внезапно отворились, заставив ее вскочить на ноги, и появилась мистрис Джоанна. Элис нырнула глубже в тень. Оглядевшись по сторонам, хозяйка лавки двинулась тем же путем, которым пришла: до угла Милк-стрит и дальше по переулку.

Когда она исчезла из виду, Элис перебежала через дорогу и кинулась в переулок, столкнувшись лицом к лицу с мистрис Джоанной, которая свирепо взирала на нее, уперев руки в бока.

– Почему ты следишь за мной?

Элис взвизгнула и круто развернулась, но Джоанна удержала ее на месте, схватив за шиворот.

– Не так быстро, молодой человек. Я хочу знать, почему ты следишь за мной.

– Пустите меня! Я ничего не сделал.

– Сделал. И я хочу знать почему.

«Постарайся, чтобы она тебя не заметила», – вспомнила Элис слова Грэма. Она была недостаточно осторожна, и ее поймали. Сержант будет разочарован. И, возможно, даже потребует назад свои четыре пенни.

– Пустите меня! – Элис рванулась, но хозяйка лавки крепко держала ее за рубашку. Тогда она лягнулась со всей силы.

Это подействовало. Мистрис Джоанна вскрикнула, когда нога Элис задела ее ногу. Хватка на рубахе ослабла, и девочка бросилась бежать.

Но не успела она сделать и шага, как с ее головы сорвать шапку, и Элис почувствовала, как ее косички упали ей на спину.

– Что за черт?.. Стой!

Элис рванулась, но ее бегство остановила рука, обхватившая ее за талию и оторвавшая от земли.

– Не так быстро, – снова сказала мистрис Джоанна, нес девочку, брыкающуюся ногами и размахивающую руками, к переулку. – Нам с тобой нужно поговорить.

Элис яростно вырывалась, но у хозяйки лавки оказалась железная хватка.

– Сержант Фокс сказал мне, – сообщила она невозмутимым тоном, – что здесь бродит маленькая девочка по имени Элис, одетая как мальчик. Как я понимаю, это ты.

– Пустите меня! – Элис так рассвирепела, что не удержалась от плохого слова: – Чертова сучка! Пусти меня!

– И не надейся.

Подняв голову, Элис обнаружила, что они пересекли пустырь и направляются к задней двери дома мистрис Джоанны. Она скосила взгляд на заднее окошко, откуда Грэм Фокс делал ей знаки сегодня утром. Наверняка он там и любуется, как ее волокут, словно мешок со свеклой.

Мистрис Джоанна внесла ее в дом и проследовала по коридору к занавешенному дверному проему, который вел в небольшую комнату, служившую, судя по обстановке, кладовой и спальней. На краю кровати сидел Грэм Фокс со скорбным выражением на лице.

– Доброе утро, Элис.

– Извините, сержант, – сказала девочка, когда мистрис Джоанна поставила ее на ноги и вернула ей шапку. – Она меня поймала. Я могу вернуть вам три пенни, а четвертый я потратила.

– Что еще за пенни? – осведомилась мистрис Джоанна.

Грэм на мгновение закрыл глаза. Осознав, что она наделала, Элис съежилась от ужаса и раскаяния. Не смея поднять глаза, она натянула на голову шапку и спрятала под нее волосы.

Хозяйка лавки подошла к сержанту Фоксу.

– Это ваши пенни, сержант?

Он взял костыль и поднялся на ноги.

– Мистрис…

– Как я понимаю, вы заплатили этому ребенку деньги, чтобы он следил за мной.

– Мне нужно было знать, куда вы ходите каждое утро, – заявил он. – И не говорите, что за покупками, потому что вы практически ничего не приносите.

– Она ходила в красно-синий дом! – выпалила Элис в надежде, что сержант позволит ей оставить у себя деньги, которые он заплатил ей, если она сообщит ему нужные сведения.

Грэм лукаво улыбнулся:

– Так я и думал.

Мистрис Джоанна наградила Элис долг им взглядом, прежде чем повернуться к Грэму Фоксу.

– Вы испытываете мое терпение, сержант. – Странно, но она не выглядела сердитой.

Элис судорожно сглотнула. Теперь они оба разозлятся на нее. Она все сделала не так. Вытащив из кошелька оставшиеся три пенни, она протянула их сержанту:

– Вот. Меня поймали, так что…

– Оставь их себе, – сказал он. – Я не собираюсь их забирать.

Почему-то от этого Элис стало еще хуже. Она убрала деньги в кошелек и потихоньку двинулась к двери.

– Можно было просто спросить меня, куда я хожу, – сказала мистрис Джоанна.

– И вы сказали бы мне правду?

Незамеченная ими, Элис отодвинула кожаную занавеску.

– Суть не в том.

– Мистрис…

– Я собираюсь и дальше навещать Аду Лефевр, но не думайте, сержант, что я делаю это для вас. И не ждите, что я стану шпионить для вас и докладывать вам, что там происходит, потому что этого никогда не будет.

– Я понимаю, – сказал он с оттенком самодовольства. – Но я также знаю, что вы слишком благородны и сострадательны, чтобы ничего не предпринимать, если у вас возникнут подозрения, что Рольф Лефевр затеял недоброе. И скорее скажете об этом мне, чем позволите ему причинить вред жене.

Элис проскользнула за занавеску, пробежала по коридору и выскочила наружу. Задняя дверь захлопнулась за ней.

– Элис! – позвал ее Грэм Фокс.

– Я догоню ее, – сказала Джоанна.

– Элис! – крикнул сержант в окно. – Вернись! Пожалуйста!

Но Элис, припустившая по переулку, не собиралась возвращаться. Никогда. Она доставила этим людям слишком много неприятностей, чтобы болтаться здесь и мозолить им глаза.