Шемяка

Глава 22

— Княже?..

Я помолчал и едва заметно кивнул.

Палач хекнул, топор с глухим стуком впился в колоду, голова взлетела в воздух, мотыляя растрепанной бородой и шлепнулась в корзину.

Тело остервенело засучило ногами и боком завалилось на эшафот.

Толпа на майдане разом торжествующе взревела.

— Пляши, пляши, иуда!!!

— Будешь таперича знать…

— Смерть проклятущим латинянам…

— Уже напляшешься…

— Тащи следующего…

Казнь шла за казнью, народ ликовал, а я тупо пялился на залитый кровью эшафот и не чувствовал ничего, кроме щемящего одиночества.

Дождавшись, когда казнили последнего заговорщика, я поворотил жеребца и поехал к себе в резиденцию.

После смерти Зарины я словно закаменел и одичал, даже вместо улыбки получался какой-то звериный оскал. Прекрасно понимал, что со смертью аланки жизнь не заканчивается, но ничего поделать с собой не мог.

Попытался топить горе в хмельном, но скоро бросил, потому что не помогало. Впрочем, особо пьянствовать было некогда — все свободное время занимала работа.

Зарину похоронили на высоком холме, откуда открывался красивый вид на Западную Двину. Рядом пока поставили простую часовенку, а дальше я приказал основать на этом месте женский монастырь.

Рода Бельских, Гаштольдов и многие другие, хотя бы косвенно вовлеченные в заговор перестали существовать. Большинство заговорщиков казнили, остальных навечно упрятали в монастырские темницы, а все земли и имущество конфисковали. Дальше стал вопрос с семьями. Оставлять их у себя категорически не стоило, потому что они живой рассадник крамолы — детям с детства будут вдалбливать в голову — вырастешь — отомсти за батю невинноубиенного.

Ближники советовали извести всех под корень, но я не смог и нашел другое правильное решение — семьи переселил в Вятскую и Галичскую землю. Там, в чужом окружении, в отрыве от своих, крамолы поубавится.

А дальше закипела работа по соединению разнородных княжеств в единое государство. Большинство прежних ставленников Свидригайло я удалил от службы, а вместо них поставил своих людей. Толковых и верных людей категорически не хватало, но справился. В княжества назначил князей-наместников, а дабы поумерить их пыл и самостоятельность, при каждом княжестве создал Княжьи приказы, по исполнению моей воли и законности, этим самым новоиспеченным князькам не подчиняющиеся. Понятное дело, князьям сие мало нравилось, да кто же их спрашивать будет?

Добравшись до хором, я отпихнул отрока, попытавшегося помочь мне слезть с седла и быстрым шагом ушел к себе. Закрыл дверь, сбросил кафтан и, матерясь сквозь зубы от боли, осторожно примостился в кресло.

Раны на удивление быстро заживали, сказывалось недюжинное здоровье Шемяки, но до полного выздоровления было далеко — по вечерам и при непогоде, натруженно тело ныло так, словно меня заново искромсали.

В дверь поскреблись.

Я недовольно поморщился, отодвинул от себя бумаги и раздраженно бросил.

— Ну?

— Батюшка… — в горницу величаво вплыла статная девка в нарядном сарафане и повойнике[23]. — Ты уж прости дурищу, но ить не крошки в рот не брал с утра, а я тут ушицы сварганила на осетринке…

Не дожидаясь ответа, она начала снимать с подноса на столик горшки и тарелки.

Я грустно вздохнул.

Ну не унимается Вакула, все норовит ко мне бабу под бок подсунуть, чтобы отвлекся от горя. Вот и Феклу, совсем молодую купеческую вдову в домоуправительницы пристроил.

Ничего не скажешь, баба красивая и статная, налитая словно яблочко, умная и приятная в общении, да и верная, на такое у меня глаз наметанный, но не лежит у меня душа к ней хоть тресни.

— Ладно…

Фекла разулыбалась, аккуратно подсунула мне плошку с ухой и принялась тараторить, все норовя притиснутся:

— Хлебай, хлебай батюшка, где это видано голодом себя изводить, а вот я смаженок спроворила, только из печи…

Я опять вздохнул и сухо оборвал ее.

— По делу давай…

— По делу так по делу… — Фекла обиженно наморщила нос и снова затараторила. — Как и приказывал, батюшка, вчера заложили в коптильню первый ряд окороков, да колбас, а еще бочки для рыбы привезли, да соль…

Я про себя усмехнулся — не все же в воинском деле прогрессорствовать. Как бы это странно не звучало, с колбасой на Руси все очень плохо пока. Колбасой обзывают кровянку, но церковь строго против употребления крови в пищу, а мясных почему-то не делают. Вот пришлось изобрести, благо сам в своем прежней ипостаси увлекался заготовками мясной продукции. Заодно усовершенствовал процесс копчения и вяленья мяса. Таперича будет на Руси свой хамон и прочие изыски. А еще основал правильную засолку рыбы, так как ее никто не солил до меня.

Похлебал ушицы, поглядел на Феклу, прикинул, а не употребить ли ее по назначению, но понял, что не хочу и отослал. Черт… понимаю, что без бабы не обойдется, организм уже вовсю требует, тело-то молодое, но не лежит душа и хоть тресни. Пробовал недавно одну сисястую девку из дворни зажать — так и вовсе спротивило — никак Зарка из сердца не уйдет.

Подавил в себе желание вздремнуть и отправился на пушечный двор.

Куда нам без пушек? Правильно, никуда.

Пушки уже пробовали лить, и вполне успешно, нужные мастера нашлись среди чехов, правда из-за дороговизны и дефицита материалов большую часть стволов артиллерии все еще клепали из сварных железных полос. Но лафеты к ним ладили уже на новый манер.

Пушечный двор встретил оглушительным грохотом и чадом. В сами мастерские я соваться не стал и остановился подле выставленных на дворе уже собранных готовых пушек.

Выглядели он уже вполне современно, то бишь, где-то на уровне конца века шестнадцатого.

Калибр около ста миллиметров, зарядная камора отделяемая. Сам ствол врезан и приклепан в деревянную колоду, а уже сама эта колода прилеплена к лафету на шарнире. Вертикальная наводка реализована, окованные полосами колеса на железных полуосях, но конструкция предназначена для транспортировки только на крайне короткое расстояние. А к месту перевозится в разобранном состоянии, благо разбирается быстро и легко. Не бог весть что, конечно, а с другой стороны — по нынешним временам настоящий прорыв. Полевой артиллерии такого типа сейчас ни у кого нет. Оттого пушечные дворы и полки под строгой охраной, а за раскрытие конструкции наказание одно — смерть.

С деньгами стало полегче, но организацию массовой регулярной армии я все равно не потянул. Пришлось ограничился пушечными полками при каждом княжестве на жаловании, да расширением личной дружины. А еще, я начал подготовку к организации регулярных частей по типу стрелецких, правда процесс находился только в самом начале. Да, понятно, стрелецкие подразделения — это тупиковый путь развития, но в моей ситуации — это временный выход.

— Княже… — из мастерской выбежал коренастый, хромой мужик в кожаном переднике. За ним спешило еще один с массивной ручницей в руках.

Не доходя пару метров, мастера упали на колени.

— Княже…

Я жестом поднял их и показал на пушку.

— Испытывали?

— А как жа, милостивец… — Федор Липа, старший мастер пушечного двора, ткнул пальцем в клеймо на стволе. — Все как положено. И большой и малой навеской, дробом и ядром.

— Хорошо. Давай ручницу…

Мастер подал мне ручницу, уже очень похожую на классический мушкетон. Ствол длиной около сорока сантиметров с раструбом, калибр около тридцати миллиметров, фитильный спусковой механизм крайне примитивный, но он все-таки есть.

— Испытывали? Нет? Заряжай…

Помощник споро зарядил ручницу, раздул фитиль и покрепче утвердился на ногах.

Бабахнуло знатно, когда дым рассеялся, стало видно сидящего на заднице стрелка, со страдальческой мордой потирающего плечо.

Но в бочку за тридцать шагов он все-таки попал, правда не ядром, а рубленной картечью.

— М-да… — я подумал и рушил набирать в стрельцы парней покрепче. По-другому никак — меньше калибр делать не выгодно, а малый заряд не даст нужной дальности и эффективности.

— Заряжай еще.

Но продолжить испытания не получилось, сообщили, что прибыли представители Ордена — по соглашению с тевтонцами, мы открывали представительства друг у друга. Сам Тевтонский Орден духовно-рыцарская организация, торговать им невместно и не положено по уставу, но при них есть свои купцы, так что без торговли не обходится. Тоже нужное дело — война в первую очередь — это соревнование экономик, а у нас с этим все очень пока скверно. Наши купцы начали торговать на выезде, на дальше Риги им ходу нет, сбывают там товар перекупам. Затык в Ганзе, они не дают, но с ними нам тягаться пока очень рано.

Милостиво принял немцев и вернулся в свои хоромы. Отписал Василию в Москву, почитал бумаги, а потом соизволил принять для отчета глав приказов, которых создал уже немало. Торговый приказ, Таможенный приказ, Пограничный приказ, приказ Заморских дел, Тайный приказ и прочая, и прочая. Кую основу государственности — без чиновничьей братии тоже никуда. Намучался с ними, мама не горюй, нужных и толковых людишек хрен найдешь, да и жрет вся эта братва немало, но деваться некуда.

По традиции устроил грандиозный нагоняй, чтобы лучше доходило, одного остолопа даже за бороду оттаскал, а последним принял думного дьяка Никифора Вяземского, главу Тайного приказа.

В комнату вошел щупленький и весь скособоченный паренек в запачканной мелом рясе и простой сумой через плечо, из которой торчали свитки.

Мои бояре и князьки, как водится, первым делом пытались пристроить своих ближних на выгодные местечки, по большей части народец они предлагали никчемный, но кое кто толковый все-таки попадался.

Вот и князь Вяземский, назначенный мной князем-наместником в Смоленск, сосватал мне своего племянника. Хромой, с искривленный позвоночником, из-за своей увечности парень к в военному делу был совершенно неспособный, но совершенно неожиданно в нем обнаружился очень нужный талант.

Никифор за очень короткое время создал вполне работоспособный тайный политический сыск, а попутно организовывал службу внешней разведки. Процесс находился еще в самом начале пути, но результаты уже были — в зачатке вскрыли еще один заговор, уже с участием поляков.

— Присаживайся… — я сам подвинул к нему кресло. — Да не жмись, вижу же, что трудно стоять.

— Княже, — Никифор поклонился и неловко сел, поставив свою клюку между ног. Помимо всех его остальных достоинств, дьяк не страдал особым показным раболепством, что мне тоже пришлось по душе.

— Говори. Что по делу боярского сына Федьки Голована? Подтвердилось? Опознали его и его людей?

Никифор выдернул свиток из сумы и ровным, хорошо поставленным голосом начал зачитывать.

— Их ставили с татьми с очей на очи и татей пред ними пытали, оные признались…

Я слушал внимательно: речь шла о обычном разбое, но пренебрегать таким не стоило — безопасность в государстве — основа самой государственности. Опять же, простой народ должен знать — за злодейство никому не спустят.

Доложившись по делам внутренним, Никифор перешел к делам заморским.

— Оный Стшемпинский засылал послов к Михайле…

Михаила, сына Сигизмунда я отпустил, он стал князем вместо покойного отца и подписал со мной мирное докончание. Вел себя образцово-показательно, но о доверии к нему речь даже не шла. Впрочем, у Мишки просто пока не банально было сил для новой войны с нами.

С Польшей все обстояло сложнее, у пшеков как раз мобилизационного ресурса все еще хватало, но у них только-только закончилась свара за престол. Корону получил как я и планировал сын Ягайлы, а регентом стал Мартин Стшемпинский. Мирное окончание с ним мы тоже подписали, однако шляхта прямо на дерьмо исходила в жажде реванша. Мартин пока их успешно сдерживал, но при этом было совершенно ясно, что новая война лишь дело времени. Год, два? Не знаю, но очень хочется верть в то, что мы будем готовы. Во всяком случае я сделаю для этого все.

«Так и живем, мать его ети… — грустно подумал я. слушая дьяка. — Но ничего, прорвемся…».

— Боярин Головня высказывал, что, дескать, молодой князь традиции не чтит, безродных привечает, а родовитых зажимает. Было бы ладно, если бы с ним что-нить случилось…

Я вынырнул из раздумий.

— С кем говорил?

— С братом своим, — коротко ответил Никифор. — Брат соглашался. Донесла Лушка, стряпуха евоная.

— Пока Головню не трогать, но под особый надзор. Что с купцами орденскими?

— Обрабатываем. Удалось своего человека к ним на двор пристроить…

Переговорив с Никифором, я отпустил его и уже было собрался в баню, как появился Вакула.

— Что еще?

Стремянной виновато улыбнулся, отчего его порубанная физиономия стала еще больше похожа на медвежью морду.

— Стаську, дочуру князя Вяземского опять взяли. Переоделась в отрока, хотела к тебе проскользнуть. Вот же неугомонная. Что прикажешь? Сдать отцу, али как?

Я озадаченно потер бороду. Действительно, что делать с этой егозой? Вяземский с семьей прибыл всего неделю назад и это уже вторая попытка неугомонной девчонки: девка решительная и упорная, ничего не скажешь.

— Тащите ко мне егозу. К отцу евоному не посылать пока.

Притащили девчонку в драном овечьем полушубке и облезлой заячьей шапчонке. Я жестом отослал Вакулу и грозно нахмурился.

— Чево смотришь? — Стаська смутилась. — Так и скажи, что не люба тебе.

Я чуть не расхохотался.

— А когда я говорил, что ты мне люба?

— В очах твоих тогда поняла! — задиристо ответила девушка, а потом вдруг невпопад брякнула. — А мне уже шестнадцать… — но сразу смутилась и покраснела.

— Вот ужо обдерет тебе батя гузно вожжами! — я погрозил ей пальцем. — Совсем ополоумела? Что люди скажут?

— Ой!!! — перепугано пискнула Станислава и шарахнулась от меня. — Не говори ему, а? Не надобно…

Шапчонка с ее головы свалилась и на грудь упала толстенная коса, отчего Стаська вдруг стала очень миленькой и симпатичной.

У меня в сердце что-то шевельнулось, очень захотелось как можно дольше не отпускать эту пигалицу от себя.

— Иди сюда… — я поманил ее к себе.

— А зачем? — нахмурилась девчонка.

— Сама же приперлась, а теперь спрашиваешь.

— Ну… — замялась Анастасия.

— Экая ты… — я сам подошел к ней. — Влюбилась, что ли?

— Надо больно? — насупилась Стаська, но тут же прыснула. — Хотела спросить, когда сватов засылать будешь.

— Замуж хочешь?

— За тебя — да! — строго ответила девушка.

Я вздохнул. Жениться мне рано или поздно придется, уже народ поговаривает, мол, что-то князюшка не спешит, можыть что неладно с ним. Опять же, династические заморочки, пора и о наследниках задуматься. Сейчас стараются плодить детишек как можно раньше и быстрей, чтобы хоть кто-нибудь выжил.

Но я постоянно эту мысль от себя гнал: какая нахрен жена в нынешних обстоятельствах? Хотя Анастасия на диво подходящая партия. Род от Рюриковичей, а самим браком я привяжу к себе Вяземского навсегда.

Думал, думал и ничего не придумал. Достал свой мольберт и показал Стаське на кресло.

— Садись. Рисовать тебя буду.

— Зачем? Икону, что ле? — Анастасия вытаращила на меня глаза.

— Икону, икону… — я выбрал уголек. — Да не вертись ты, заноза…

Увидев рисунок, она закрыла рот ладошкой.

— Ой, как живая… даже боязно…

— Чего боязно?

— Ну… а еще! Еще рисуй…

Я впервые за долгое время улыбнулся. Стаська мне нравилась еще тем, что совершенно меня не боялась и даже пыталась командовать.

— Ишь ты…

Пока болтал с девчонкой, ее дома хватились, примчался отец, видимо догадался куда она рванула.

И сходу принялся падать на колени.

— Прости, княже!!! — Вяземский от злости даже покраснел. — Позорище-то какое. Отдам в постриг занозу, ей-ей отдам! А прежде выдеру так, что седмицу на гузно не сядет. Ты уж не гневайся. Ох ти… стыдобушка мне на седую бороду…

— Не спеши, — я его поднял с колен. — Прежде о делах поговорим. Что там у тебя в Смоленске?

Разговаривали долго, а потом я неожиданно для себя брякнул:

— Готовь Стаську под венец.

— О!!! — князь ткнул пальцем в потолок. — Это ты дело придумал, милостивец! Отдать замуж — а там пусть с ней муж мучается. Никак придумал за кого? Но ты учти, абы за кого не отдам, урона роду не допущу!

Я помолчал и через силу выдавил из себя.

— А со мной породниться урону твоему роду не будет?

— Господи! — ахнул Вяземский и опять повалился на колени. — Милостивец…

Ночью я долго думал над тем, что вытворил.

И понял, что просто устал от одиночества.