Шемяка

Глава 8

А так все хорошо начиналось…

И дело не в татарах, они оказались самозванцами, так как при них не нашлось ярлыка на сбор дани.

Дело совсем в другом.

Но обо всем по порядку.

В общем, побили Василия, стали на Москве. Бывший великий князь пожелал замириться и снял с себя великое княжение, приняв в обмен Переяславль на кормление.

Вроде все наладилось — я навел жесткий порядок в Москве, приструнил воинство, да и занялся неспешно своими делами. Спешно не получалось, только дуги и шестерни для арбалетов, да граненые наконечники для пик ладили почти два месяца. Толковых кузнецов не сыскать, хорошего железа с гулькин хрен и все такое. Но помаленьку дело двигалось. Сманил жирной кормежкой в рекруты четыре десятка крепких московских парней, устроил тренировочный лагерь, ввел что-то вроде единой униформы для ближников, даже пытался на речке Неглинке кузнечный молот на водяной тяге построить. Мыслилось большее, но прежде всего решил пробовать в воинском деле прогрессорствовать.

Но тут началось неладное — побежал служилый люд из Москвы к Ваське. Бояре, сыны боярские, дьяки, подьячие да прочие, в том числе простой народец. Город стремительно пустел. Помимо всего процветал откровенный саботаж.

Я сему моменту не придал большого значения. Что с того, что побежали? Свято место пустым не бывает, замена всегда найдется. Делов то, свой админресурс воспитать. А черни нагнать с других мест вообще не проблема. С саботажем тоже никаких проблем, пару саботажников повесить — другим неповадно будет.

Но мой отец, а вернее отец Шемяки меня слушать не захотел. Чему причиной являлось то, что меня с братом Васькой успели очень качественно и умело отодвинуть от бати. И устроил это гребанный боярин Морозов, ближний советчик при Юрии Дмитриевиче.

Закончилось все очень печально, порешил батя снять с себя великое княжение и уйти из Москвы.

Твою же кобылу!!! Как ни бился, ничего не помогало: один ответ, я великий князь, мне и решать, а ваше дело маленькое, меня слушать да исполнять. Дело дошло уже до откровенных ссор.

В общем, подписали они с Василем еще одно докончание, по которому Юрий Дмитриевич отдавал великое княжение, а взамен получал город Димитров, который ранее Васька сам у нас отжал. И самое пакостное, что нас на подписание даже не взяли, все произошло тайно.

Васька брат чуть ли не в припадках бился, я как мог успокаивал, но получалось неважно — сраный боярин умело разжигал смуту. Я подозревал что он мылит на руку московским, вплоть до того, что сам тайный агент, но прямых свидетельств тому не было, а косвенным отец не верил. Да и сладить с уродом в подковерной борьбе не получалось, умения хитрости не хватало, даже с советами Зарины. Слишком матерым гребаный боярин оказался.

По итогу, стали готовится к отъезду домой. Я в последний раз попробовал урезонить отца, но дело закончилось ничем. Отец словно свихнулся, плел вовсе странное: мол, птенцам гнезда Калиты ссориться неладно и все такое. Ага, а как Ваську воевать, так ладно? Твою же мать…

Вышли с братом из его покоев, а тут Морозов собственной персоной, да еще так гаденько ухмыляется при виде нас: мол, что, щенки, знайте свое место.

— Ах, пес!!! — бешено взревел Васька и выхватил кинжал.

Не успел я опомниться, как Морозов уже хрипел и пускал кровавые пузыри на полу с распоротой глоткой.

Я попытался ему артерию зажать, но не смог — опыта не хватило, только весь к кровище изгваздался.

Брякнула дверь, выскочил отец. Картинка ему открылась совершенно ясная, вот дохлый боярин, рядом мы — все заляпанные кровью. Что тут думать? Порешили сыночки на пару первого советчика и соратника — отомстили за обиду.

— Как посмели?!! — лицо Юрия Дмитриевича страшно исказилось. — Тати! Пошто верного человека извели? Недоброе замыслили? На меня руку еще поднимите! Эй, кто там…

Его охрана выдернула сабли. Васька кинулся на отца, но я поймал его и слегка придушил во избежание осложнений.

От идеи объясниться отказался — все равно бесполезно.

Думал отец прикажет нас в колодки забить, но обошлось.

— Вон! — скрипнул зубами Юрий Дмитриевич. — И на глаза мои не являйтесь прежде чем позову. Забью в колодки! Слышали? Вон!!!

Вот так все и закончилось. И людей попросту положили и славы не сыскали. Легко мне было расписывать, как мои главные герои историю шатают, на практике все оказалось куда как трудней. Одна радость, теперь некому отца смущать. И Всеволж, к счастью, куда-то подевался.

По итогу, к концу следующего дня мы с Васькой со своими ушли из Москвы. Младший брат принял сторону Юрия Дмитриевича. Впрочем, очень ожидаемо — не тот характер, средненький он по норову и по уму.

На одном из привалов сел я у костерка и задумался очень насущным вопросом:

— Что делать?

Ответ пока выражался только в одном очень русском и емком слове:

— Блядь…

— Все ладно случилось. — отстраненно заметила Зарина.

— Что, ладно? — вспыхнул я. — Где ты ладное видишь? Совсем ополоумела?

— Не горячись… — аланка заботливо смахнула пылинку золы от костра с моей скулы. — Нет добра в сваре. Надо мировую с Василием искать… — она покосила на моего брата и уже тише сказала: — Своим умом искать. Отец твой не вечный…

Я зло на нее посмотрел, но смолчал.

Говорить просто, исполнить трудней. Мир с Василием — однозначно лучший вариант. Можно собрать войска и нагнуть его еще раз — сил хватит, если еще вятских поднять. Но это означает новый виток войны. И не последний, московские вряд ли смирятся. Но прямо сейчас идти на мировую нельзя — мы сейчас на слабой позиции. Московские примут желание мириться за слабость, соответственно, условия мира для меня будут ущербные, даже позорные, сплошной урон.

Опять же, отец и прочие галичские не поймут такого самоуправства, посчитают предательством, домой после этого путь заказан. В моем положении — оторвешься от дома, почитай пропал.

И еще! Убивать своих на радость чужим мне как серпом по бубенцам, особенно на фоне сраной братоубийственной войны в современности.

— Заберите какой-нить удел московский, сядьте там, укрепитесь… — нашептывала аланка. — Уже на горе, а не под горой. А в обмен на возврат удела докончание подпишите, да что еще выторгуете у московских. Пора свою силу показывать, не вечно же под отцом ходить будете…

— Чтобы больше такого от тебя не слышал, — резко оборвал я ее. — Поняла? Много ума взяла. Помни свое место!

— Как прикажешь, хозяин, — аманатка покорно опустила голову. Но по ее блеснувшим глазам стало понятно, именно на такую мою реакцию она и рассчитывала. А еще рассчитывала, что заругаю, но прислушаюсь. И оказалась права. Мысль плотно засела у меня в голове.

Умна и хитра, зараза. Даже не знаю, хорошо это или плохо. На данные момент, наверное, хорошо, я сам нихрена не ориентируюсь пока, а дальше? Дальше придется укрощать — девка ладная, люба мне, но своеволия не потерплю! Место свое должна знать. Говорит удел забрать? Что у нас подходящее? А Кострома! Городок небольшой, но очень важный! Стоит на Волге, торговый центр, к тому же, перерезает прямой путь на Галич! А почему бы и нет?

Немного подумал и кликнул Ваську к костру.

— Что мыслишь? — и сунул ему скляницу из венецийского стекла с Васькиным самогоном.

Тот алчно глотнул, сипло выдохнул и прохрипел:

— Батю надобно на место ставить, непотребное творит. Хватит ему сидеть князем, пора молодшим лавку уступить. Потолкую с людьми на Галиче…

Я едва не выматерился. Вот же недоумок, вздумал отца с княжеского места свалить. Совсем башкой не варит. Опять смута, а московские под шумок тепленькими возьмут. Нельзя ссориться между своими. Порознь не сила мы.

Слегка помедлил и резко вывалил ему:

— Так-то оно так. А сейчас пойдем Кострому возьмем под свою руку!

— Кострому?! — ахнул Васька.

— Ее самую. Покажем отцу, что не пальцем деланые.

Сыграл в темную, не стал растолковывать, что гребаная Кострома только для торга при мировом соглашении с московскими.

— Ай, голова! — хлопнул себя по ляжкам Василий. — Пойдем возьмем! Дело толкуешь! Тама твердой власти княжеской нет. Посадник что та блядь по рукам ходит, сообразно выгоде сторону принимает: то наш, то московский. Будет наш! Пока Василий отбивать наладится, соберем войско и укрепимся. Изгоном городок возьмем, как Ярославль! Можить отец за тяму возьмется! Он докончание подписывал, не мы, значит с нас спроса нет! Ай, хват! Дай еще хлебнуть, сквалыга! Мне толковали что ты две бочки зелья взял? Пошто не поделился со мной?

Вот так решение и приняли: Ваське что тем татарам: лишь бы у московских что отобрать. Интересно, как он среагирует, когда узнает зачем на самом деле Кострому взяли? Хотя и так ясно, мира не жди, придется с ним бодаться. Но это дело такое, хватит мне у него на поводу ходить.

Получив заветную скляницу с остатками самогона Васька убрался к своим, а я стал прикидывать силы для захвата Костромы.

С личным составом выходило неважно. При Василии семь десятков ратников, да при мне сотня. Большую часть вятских пришлось отпустить домой отвезти хабар, бояре с наших вотчин со своими холопами тоже уехали. Выходило что Кострому придется брать с неполной ротой, если считать по-современному. Впрочем, все ратники были отлично экипированы и обучены, а пример Ярославля показал, что города можно брать и малым числом при определенных условиях.

— Взять-то можно, а вот как удержать? — пробормотал я вслух. — А если Васька на мир не согласится? Эх, сюда бы пушчонок хотя бы с десяток…

Но с пушками все тоже было скверно. В Москве нашлось на стенах несколько жутко архаических тюфяков — дубовые колоды с врезанными в них сваренными из железных полос стволами. Но из-за из полной нетранспортабельности спереть стрелядлы не было никакой возможности. Да и пороха к ним нашлось уж вовсе мизер — десяток бочонков. Хотя порох-то я все-таки прибрал к рукам.

— Откушай батюшка… — Лукерья с поклоном подала мне деревянную миску с жиденькой просяной кашей зажаренным салом.

Зарина сорвалась с места, первой попробовала, по моему вкусу густо посолила и поперчила кулеш, а потом подала мне.

Я черпанул ложкой и снова задумался.

В прямом противостоянии с московскими нам не выдюжить, а на помощь отца рассчитывать не приходится. И как оборону держать? Твою же мать, ели бы попасть хотя бы на сотню лет вперед, к примеру, во время Ивана Васильевича, прозванного за свою доброту Грозным, так там куда вольготней с прогрессорством. И пушки и с железом более-менее норм. Может какие гранаты соорудить? В глиняной оболочке? Так тоже ничего не получится. Порох дрянной, почитай одна мякоть, так что получится только шумовой, да слабенький фугасный эффект. Есть мысли наладить зернение пороха, процесс мне достоверно известен, но времени нет!

Так и ломал себе голову по дороге, но ничего не придумал.

В Троице пообщался с игуменом Зиновием, который почему-то считал, что это я уговорил отца уйти с великого княжения. Переубеждать не стал и попросил поспособствовать мирным переговорам с Василием, что он и обещал. Но наши намерения я тоже утаил.

А дальше пришлось уже думать, как брать Кострому.

Разведчики сообщили, что город к обороне не готовится, совсем наоборот, возле стен на въезде раскинулась ярмарка.

— Наскочим изгоном! — рубанул рукой Василий. — Посечем стражу, делов-то…

Я немного подумал и предложил свой план — сечь кого-либо не хотелось. Нам еще этот город удерживать, что при саботаже местной власти и жителей куда как нелегкая задача.

В общем, оставили обоз и основные силы поодаль, а я с малой дружиной в два десятка копий выдвинулся к Костроме. Очень скоро даже невооруженным взглядам стало видно убогость городских укреплений — стены бревенчатые, низкие и ветхие, башни покосились — судя по всему городские власти попросту забили на оборону. Что особо и неудивительно. Кострома что тот дед Нечипор из «Свадьбы в Малиновке» — приспособляется к любой власти. К слову, посадника в Костроме тоже кличут Нечипор, токмо Богодий Нечипор.

Никакого удивления среди местных на ярмарке наше появление не вызвало.

— А вот яйца, яйца, мытые, не засранные! — надсаживались посадские. — А вот молоко, жирное, сам бы пил! Кожи, кожи…

Я весело хмыкнул; вот же народишко, прямо край не пуганных идиотов.

Дорогу прямо пред воротами заступили два пузатых, пожилых стражника.

— Обзовись, кто такой куда и к кому? — неприветливо поинтересовался один из них, ожесточенно расчесывая пятерней косматую бороду.

— Кликни посадника живо! — я грудью жеребца отодвинул бородача. — Скажи, что князь Дмитрий Юрьевич пожаловал…

— Етить, сей час, милостивец… — крякнул стражник и сам умелся. Остальные даже не подумали всполошится.

— Давай… — шепнул я Вакуле.

По его команде вои спешились и рассредоточились среди стражников.

Ждать пришлось недолго, видимо посадник шастал неподалеку.

Сутулый и худой, какой-то весь помятый и замасленный — он больше смахивал на церковного дьяка, чем на посадника. Но сомневаться в том, что с башкой он ладит не приходилось — это еще надо умудрится так ладно вертеться меж двух хозяев.

— Исполать тебе княже! — городской голова низко поклонился. — Здрав ли будешь? Какая нужда привела к нам?

Я важно кивнул и спокойно ответил:

— И тебе не хворать Нечипор. Приехали брать город под свою руку…

— Ебать! — ахнул дюжий мужик в нарядной шубе поверх кольчуги, видимо городской воевода, стоявший рядом с ним и заорал, надсаживаясь, стражникам. — Закрывай ворота…

Я отрицательно качнул пальцем, обернулся и показал на летевших наметом к городу дружинников.

— Крови хочешь?

— Господи помилуй, милостивец, крови нам даром не надь… — тяжело вздохнул посадник и толкнул в плечо нарядного. — Угомонись, Тихомир. Проспали все уже. Но как же, батюшка? — он просительно посмотрел на меня. — Ведь ушел князь Юрий Дмитриевич с великого княжения? Мы-то опять под московскими? Али как?

Я улыбнулся и пожал плечами:

— Али как, Нечипор, али как. Давай сразу решим, как будем жить? Ежели мирно — урону людишкам и городу не будет. Ежели…

— Мирно, мирно! — заспешил Богодий. — Токмо слово дай княжье, что не замаешь людишек и добро!

— Даю мое княжье слово. А сейчас собирай служилых, говорить с ними буду. И купцов тоже.

Вот так незамысловато мы и взяли Кострому. Все бы города так брать.

На собрании служилые почти единогласно согласились с новой властью. Что тоже меня не удивило, они точно так же охотно перешли под руку отца, когда он взял великое княжение. Стражу на всякий случай распустили, посты заняли наши люди. Васька брат недовольно кривил рожу, ему хотелось крови и грабежа, но перечить мне он не стал.

А купцы под гарантии неприкосновенности принесли нам богатые дары. Ну как богатые…

Ковры, по сабельке мне и брату, по чашке из китайского фарфору, провианту изрядно и еще кучу всего непонятного, видимо для объема.

— Это что? — я пнул ногой бочонок.

— С-сие!!! — отчаянно заикаясь, важно сообщил татарин в чалме и расшитом халате. — Сие з-земляное масло! З-зело п-п-пользительное… — он запнулся, так и не подобрав термин. — Проистекает из з-земли, вельми пользительно для нутра, ежели обмазать с-с-снаружи…

Я мазнул пальцем по потеку на бочонке, понюхал и неожиданно сообразил, что это…

Это нефть!

Все внутри просто кипело от радости, но я только состроил гневную рожу.

— Что? — Васька вскипел. — Ты што нам подсунул, косорылый? Да я тебя сейчас…

Купцы попадали на колени, а татарина вытолкнули к нам. Мол, сам набедокурил, сам и расхлебывай. Уже позже я узнал, что он просто решил впарить нам неликвид под видом дорогого заморского товара.

— Погоди, князь… — я подал ему знак и рыкнул на купцов. — Откупиться дерьмом собрались?

— Не гневайся, батюшка! — вперед с низким поклоном выступил дородный мужик с расчесанной на пробор бородой. — Отворим клети для тебя, сам выберешь что по нраву!

— Ямчуг[9] есть? — недовольно буркнул я.

— Есть, но мало. И дорог, князь батюшка, персиянский…

— Куплю, не тревожься. А сера?

— Есть, милостивец, возим с Жегулевых гор, тут не особо далече.

— Живица[10]?

— Есть, батюшка, что есть, то есть…

Я чуть не пошел в пляс, ну наконец-то повезло хоть в чем-то.

Ямчуг — это селитра! Живица — это скипидар, даже я его извлеку, а той живицы здесь на сотни лет хватит, а побочкой пойдет канифоль!

Соединяем всю эту хрень, добавляем конопляное масло и получается сущая вундервафля!!! Вот тебе и козырь супротив московских. Да и не только московских!

Вот так нежданно-негаданно, я заново изобрел греческий огонь.

И первым делом после того ушли купцы, велел звать пред мои ясные очи всех городских горшечников…