Шемяка

Глава 23

— Кто? — тихо поинтересовался Вяземский.

— Сам… — надрывно завыл растянутый на дыбе мужик. — Хучь режьте, сам надумал…

Я вздохнул и незаметно покосился на стоявших у стены Якова Беспалого и Степана Оковитого, глав Купеческой гильдии и Княжьего торгового приказа.

Вчера в очередной раз попытались спалить склады в Смоленске, в которых хранился товар немецких купцов, но одного из диверсантов взяли на горячем. Поджигатель пока молчал, но уже было ясно, что он просто пешка в чужой игре, а Якова и Степана я пригласил специально, хотел посмотреть на реакцию, потому что кто-то из них мог быть причастен к поджогу. Во всяком случае, Никифор Вяземский отрабатывал и эту версию, а я привык ему доверить. Беспалый, уважаемый смоленский купец, стоял спокойно, широко расставив ноги, красная рожа словно окаменела, а Оковитый, совсем наоборот, обильно потел и все норовил отвернуть физиономию от дыбы с поджигателем.

«Неужто он? — зло подумал я. — Вроде мужик с соображением, толковый и расторопный, боярского роду, должен понимать, что если попытается обмануть меня, то отправится прямым ходом на плаху, а его все его родные в вечную ссылку в Вятку. А может им кто-то играет? Хотя на Степане своих грехов уже собралось, как у дворняги блох, может оттого и нервничает?»

Палач взялся за кнут, но я жестом остановил его.

— Зачем полез жечь? Ну, говори, пес!

— Сдуру, сам не знаю… — диверсант замотал башкой, со слипшихся, мокрых волос во все стороны полетели капельки кровавого пота. — Помилу-у-ууй…

Пришлось кивнуть хозяину пытошной. Ну не понимают люди человеческого языка. Все равно ведь признается, не бывает по-другому, ан нет, надо муки терпеть. Тьфу, блядь!

Бодя бережно взял в руки кнут и не примериваясь, небрежно щелкнул им. Гулко свистнуло, кожа на тощих ребрах поджигателя с треском лопнула, тот бешено забился на дыбе и заверещал словно раненый заяц.

— Кто? Говори!

— Са-аам…

— Зачем?

— Сдуру, обида на немцев, мово племяша убили…

Еще щелчок, еще дикий вопль и голова поджигателя бессильно упала на грудь.

— Счас враз опамятуется… — виновато прогудел Бодя. По его знаку один из подмастерьев окатил диверсанта из ведра соленой водой.

Пытошную пронзил очередной звериный стон, диверсант снова задергался и открыл глаза.

Присутствие на пытках я почти никогда не практиковал, не княжеское это дело, но попытка поджога случилась как раз во время моего визита в Смоленск, поэтому решил сам проконтролировать дознание. И уже успел пожалеть, потому что чужие страдания не приносят мне душевного равновесия. Понимаю, что без этого сейчас никак, но не люблю.

В дело пошли раскаленные клещи. Бодя свое дело знал крепко и уже через несколько минут в дознании наметился явный сдвиг.

— Приказчик купца Щегловатого уговорил, он собака, попутал… — пуская слюни сбивчиво частил поджигатель. — Грит раньше сами без всяких приказов торговали, а сейчас отодвинули, другие вперед вышли, уговорились за десять грошей. А у меня детки, кормить-то надоть, как-нить. Помилуйте-е-е, Христа ради…

Я в очередной раз вздохнул. Ну что за люди? Только о своей мошне заботятся. Сейчас объемы торговли выросли в три раза, сами в Ригу ездят торговать, гильдию специально создал для них, по примеру Новгородской, представительства немецких купцов открыл, торговые привилегии ввел и разрешения от объявленного капитала, с которого беру совсем немного, всего один процент помимо остальных сборов. Богатеть стали люди! Тот же Щегловатый по деньгам ничего не потерял, даже выиграл, а видишь, чужой доход глаз колет. Твою мать, хоть поголовно плетьми прояснения в головах наводи. Так уже свиреп дальше некуда и все равно мало помогает…

— Ирод, Аспид, кривая рожа!.. — бурно возбудился Оковитый, потрясая кулаком. — На дыбу татя, я ему сам бороду вырву…

— Сам говоришь? — я встал и подошел к Степану. — Ну что же, назначу тебя катом. Но прежде скажи мил человек, как мы торгуем с немцами?

— Как? — осекся боярин. — Знамо, как. К торговле допущены токмо те купцы из особой кумпании, кто свою казну объявил, кто с нее подать платит, а немчины сдают товар токмо большими партиями, акцу… — он запнулся, силясь выговорить иноземное слово. — Укцыоунно, прости Господи, на немецкий манер…

Я криво усмехнулся и потянул из-за голенища плеть.

— Аукцыон, говоришь?

Оковитый сразу все понял, упал на четвереньки и причитая пополз ко мне:

— Не вели казнить, батюшка. Помилу-у-ууй…

Так и висевший на дыбе поджигатель злорадно всхрипнул. Беспалый скорчил злорадную рожу — по донесениям они с Оковитым сильно не ладили.

— Сука…

Свистнула плеть, кафтан на жирной спине боярина лопнул по швам, тот тоненько взвизгнул, но продолжил ползти, пока не ухватился за мои сапоги.

— Помилуй, батюшка, нечистый попутал!

Я секанул еще раз и брезгливо отпихнул его ногой.

— Еще раз будешь людишек своих мимо аукциона проводить и мзду с немчинов тянуть — повиснешь на дыбе. Понял?

Степан истово всхлипнул.

— Понял, батюшка!!!

Я дал еще разок плетью и трудом подавил в себе желание свернуть ему башку. Где кадров напастись? Если не поймет, возьмется за старое, тогда и живота лишится, а пока пусть исправляется.

— Ведите дознание дальше, вечером изложите, — и поманил за собой Беспалого. — Идем, Яков Фомич, расскажешь про дела торговые…

И пошло-поехало, поговорил с купцами, принял отчеты приказов, посетил пушечный двор, потом принял немцев, проверил укрепления, рассудил рассорившихся бояр и так далее и тому подобное. Гребанная княжья доля — словно тот Фигаро, присесть некогда. И самое пакостное, заботы не заканчиваются, их только прибавляется. Завел себе секретаря и толковых помощников, но мало помогает, пока работает только ручное управление. Люди напрочь закостенели в своей тупости и косности.

К себе в спальню попал только вечером и сразу принялся разгребать бумаги.

Слегка разгребся, с чувством выругался и вслух посетовал:

— Оно когда-нибудь закончится?

Внезапно вспомнил Стаську и затосковал еще больше.

Свадьбу назначили к Покрову Пресвятой Богородицы, раньше не получается, но до того, мне предстояло прошвырнуться по княжествам и проверить работоспособность построенной системы. Стаська выла, ушат слез исплакала, просилась со мной, но взять ее с собой не было никакой возможности. Мне и встречаться с ней до свадьбы нельзя из-за гребанных суеверий и условностей, плевать, что князь…

Утром все началось заново.

Но по окончанию вояжа остался доволен, несмотря на полный бардак выстроенная система потихоньку начинала работать.

А по приезду в Смоленск, который я выбрал своей резиденцией, пришло известие, что приперлась делегация из Орды, официальная, с бунчуком от Сеид-Ахмата.

Решил принять милостиво, хотя была мысль плетьми гнать обратно. Увы, как ни крути, с Ордой нам ссорится пока очень рано. Да, там бардак, страшная грызня между ханами, но Орда все еще очень сильна, а мы не готовы.

Русско-литовское княжество никогда не было вассалом ордынских и даже не платило им дань — что явная заслуга еще князя Гедимина — мужик был умный и талантливый, ничего не скажешь. Но есть кое-какие нюансы. Гедимину в свое время хан Узбек выдал ярлыки-пожалования на сбор дани с русских княжества входивших в объединенное Русско-Литовское княжество.

Такие же ярлыки-пожертвования, но уже от Улу-Мухаммеда получил и Витовт.

А еще, Великое княжество Литовское платило ордынцам за ярлыки на Верховские княжества[24], которые уже давно отошли под Москву. Платили только для того, чтобы поддерживать свои законные притязания на эти земли.

Но сейчас ситуация очень запутанная, Свидригайло числился надежным союзником Орды, а точнее Улу-Мухаммеда, ордынцы даже участвовали в битве под Вилькомиром против пшеков и Сигизмунда.

Но сейчас на княжьей табуретке сижу я, Улу-Мухаммеда тоже сместили, да и княжество сильно изменилось, а точнее, разделилось на русское и литовское.

После смерти Свидригайлы я послал в Орду послов, очень вежливо поставив хана перед фактом и выразил в письме надежду на равное, долгое и плодотворное сотрудничество. Но не упомянул о том моменте, что оставил сына Сигизмунда на княжестве Литвы.

Теперь привезли ответ, причем, судя по составу делегации, в котором собрались видные беки, Сеид-Ахмат явно не собирается со мной ссориться. Но что у него на уме на самом деле, я пока только гадать могу.

Перед официальным приемом посольских кликнул бояр и задал им простой вопрос:

— Примем ярлыки на сбор дани, ежели прислал?

Ответ был единогласен:

— Примем, князь-батюшка. Ссорится с Ордой нам не с руки.

Но том и порешили. Я бы год жизни отдал, чтобы посоветоваться с Василием Московским, но, увы, телефонов еще не изобрели и даже не предвидится. А посему решил действовать интуитивно. Ну а как по-другому? Опыта — ноль, что у меня что у Шемяки, так что только наобум.

Перед официальным приемом посольство слегка промариновали по традиции, принимать с бухты-барахты сразу по прибытию по неписанному древнерусскому дипломатическому этикету не рекомендовалось, а взамен одарили слегка и окружили всяческим комфортом.

И как очень скоро выяснилось, мариновали их совершенно не зря. В очередной раз отлично сработал Никифор Вяземский, которому птичка в клюве принесла известие, что Сеид-Ахмет одновременно отправил тайных послов к Мишке Жигомонтовичу, которого я оставил княжить на Литве.

Сразу стало ясно, что хитрожопый ордынец решил сыграть двойную игру.

— Принял Мишка татарву?

— Пока нет, — коротко ответил Вяземский. — Тянет время. Его ближние советуют ему принять, как можно быстрей. Поляки тоже склоняют к этому.

— Мишка знает, что Сеид-Ахмет тоже отправил ко мне послов?

— Знает.

— Понятно. Сделай так, чтобы Михаил узнал, что мне все ведомо. Пока иди, думать буду…

Думал долго. Мишка вел себя пока очень смирно, даже не смотря на поляков, пытающихся заключить с ним союз против меня, я не верил, что он в ближайшее время резко выйдет на конфронтацию, но сам факт настораживал.

Решил пока не реагировать, но принять ордынцев холодно и дать им понять, что усидеть одной жопой на двух табуретах не получится. А дабы прониклись, еще потянул время и резко урезал содержание, а попутно, через третью сторону объяснил за что.

Но принять все-таки пришлось.

Со стороны все выглядело очень пышно. Куча расфуфыренных бояр, рынды с топориками в белых парчовых кафтанах, я на княжьем троне в шитом золотом облачении с угрюмой мордой.

Ордынцы притащили с собой кучу подарков, Сеид-Ахмед не поскупился — только посуды золотой приперли целый сундук.

Собственно, сам прием никаких переговоров не предусматривал, посол бек Али Кебег устно передал приветствие, к котором хан поздравлял меня с победой и называл братом, а потом вручил моим представителем сам свиток с формальным посланием.

На этом все закончилось.

А вот уже вечером, а точней глубоко ночью, я принял бека лично.

В своих прогнозах не ошибся: Сеид предлагал ярлык на сбор дани в русских княжествах.

— Господин… — Кебег стоя на коленях протянул мне позолоченный футляр. — Великий хан Сеид-Ахмет дарует тебе право на сбор дани…

Я мстительно помедлил, руки ордынца с тяжеленным футляром задрожали, а на плоской морде выступила испарина.

Выждав пока он покачнется, я кивнул отроку и тот положил ярлык передо мной на стол.

— Передай моему брату, что я благодарен ему и скоро дам ответ…

Кебег облегченно вздохнул.

Дальше последовал витиеватый диалог, из которого, наконец, стало ясно, что хочет взамен хан. А хотел он моей поддержки против многочисленных претендентов на ханский престол. Но главным мотивом шло предложение дружить против быстро крепнувшей Москвы, а взамен Сеид предлагал предлагал посадить меня на московский престол.

Я скорчил презрительную рожу и в упор поинтересовался у посла:

— А зачем тогда прислал послов к Михаилу в Вильно? Так ли должно быть между братьями?

Кебег встретил удар очень достойно, видимо приготовился заранее.

— Если мне не изменяет память, ты же сам ему отдал Волынь и Киев, великий государь? Великий хан просто извещает Михаила, что будет брать дань с Волыни и Киева теперь сам, а не через него. Если бы ты не отдавал эти земли, то сам бы с них собирал дань.

Я кивнул, показывая, что принял объяснение.

— А знает ли мой брат, что поляки мыслят создать вместе с Михаилом союз против Орды? Вдобавок ищут связи с врагами великого хана, чтобы навредить ему.

Ордынец насторожился, а я подробно растолковал, что задумаюсь над дружбой с ханом против Москвы, но только после того, как вместе с ним окончательно решим вопрос с поляками и оставшимся куском Литвы.

Действовал исходя из простой логики: войны с Польшей нам не избежать, Литву тоже рано или поздно придется присоединять, следовательно, для начала следует заручится поддержкой Орды для этого. А что с Москвой? Никто Москву предавать не собирается, что бы не случилось, родней Василия для меня сейчас никого нет. Тандем с ним — это вопрос выживания. Разбежимся — похерим все что успели построить. Ответ простой — в Орде сейчас власть меняется очень часто. Может так статься, что одним ясным утром Сеид-Ахмет проснется без головы и решать вопросы придется с другим ханом. А мы подождем.

Да, противно врать, да даже обговаривая подобное чувствую себя предателем, но сраная политика сама по себе воняет дерьмом.

Кебег все воспринял правильно, но осторожно посетовал на то, что я посадил на Литву Михаила. Пришлось объяснять, что большим куском можно и подавиться.

— Ваша мудрость словно полноводная река… — посол склонил чалму.

Дальше мы обговорили очень много вопросов, судя по светившейся морде Кебега он остался доволен. Да и я тоже не огорчился, потому что все пока шло по плану.

На следующий день вместе с боярами разбирал присланные ярлыки на сбор дани и счел формулировки приемлемыми, были некоторые смутные моменты, но на них решили забить.

Полов отпустил с подарками для хана, по результатам я отписался Василию, на этом вопрос с Ордой пока закрылся.

И я получил возможность сосредоточится на внутренних делах.

Но уже через неделю после отбытия татар прибыла делегация Тевтонского ордена, великий магистр, понимая важность нашего союза прислал постоянного посла при моем дворе и этот посол оказался моим старым знакомцем — Питером Гейделем. Парень с момента нашей последней встречи сильно подрос в иерархии Ордена.

После официальной встречи я его принял лично.

— Великий государь…

— Да брось ты… — я его крепко обнял. — Смотрю возмужал. Чего морда кислая?

Питер поморщился.

— Скучно. Теперь я больше пишу, чем держусь за меч… — он запнулся и уставился на Феклу, припершуюся с очередной порцией закусок.

Вот честно, тевтонец чуть слюни не пустил.

Я хохотнул и толкнул его в плечо.

— У меня тебе не будет скучно, обещаю!

Вот так политика и делается. Прирученный посол будет верным проводником моих идей в отношении Тевтонского Ордена. И идей у меня очень много: от противодействия Ганзе до выхода на Европейскую арену.

А вот самому было хоть в петлю лезть.

Встречи со Стаськой практически прекратились, гребанный ее папаша фактически посадил дочь под домашний арест перед свадьбой.

Ни о какой любви с ней у меня даже речи не шло, но Анастасия была единственным человеком, который помогал мне окончательно не озвереть — с ней я слегка оттаивал сердцем.

Была мысль воздействовать приказным порядком на Вяземского, но я быстро передумал — можно оскорбить, а верные соратники нынче редкость.

Так и терпел.

Черт, скорее бы свадьба. Никогда не думал, что с таким нетерпением буду ждать брачную кабалу…