Шепот страсти

Глава X

Бью и Джек возвращались в город с охоты рано утром в субботу. Охота была их любимым времяпрепровождением. Слэйдер же никогда охотой не увлекался, что было совершенно непонятно Бью. Ему нравилось ощущение власти, когда он нажимал курок.

Бью потянулся еще за одной банкой пива, находящейся в стоящей между ними сумке-холодильнике.

— Похоже, что Слэйдер не торопится уехать из города, — сказал Джек, поддразнивая Бью, вылившего остатки пива на ладонь и размазывающего его по стеклу.

— Ничего, скоро уедет. — Бью вскрыл следующую банку пива и сделал большой глоток.

— Да ты все время это говоришь, — сказал Джек.

Бью ничего не ответил. Он знал, почему злится Джек. Он знал, как Джек относится к Цисси, как его беспокоило, что Бью проводит больше свободного времени с Цисси, чем с ним.

— Это небольшой городок, — сказал Джек, не желая уходить от темы.

— Ну и что из этого?

Джек пожал плечами, заезжая на стоянку около фуражного склада. Он зевнул, глядя на поднимающееся над горизонтом солнце.

— Ну ты же знаешь, как это бывает. Бью. Все, что здесь происходит, становится известным всем. Просто в маленьком городке слухи распространяются быстрее.

— Что за слухи? — спросил Бью, положив руку на плечо Джека и не давая ему возможности выйти из машины.

— Ну ты же понимаешь, сплетни о вас троих, что вы живете втроем в одном доме на ферме, о том, как Слэйдер ловко обосновался там, как будто это действительно его дом.

— Мелисса — моя жена. — В голосе Бью слышалась отчасти и ревность. — И Слэйдер до нее не дотрагивается, понятно тебе? Он спит в амбаре.

Джек ничего не сказал. Они с Бью всегда делились женщинами — кроме Мелиссы и Мэнди. О Мелиссе разговоры вообще велись чрезвычайно редко.

— И я хочу, чтобы ты это всем передал, — сказал Бью. — Чтобы все, кто много болтает, знали правду. Ты меня понял?

— Разумеется. Меня можешь не убеждать, — согласился Джек и, махнув ему, открыл дверцу грузовика и выскочил на улицу.

Бью швырнул раздавленную банку из-под пива на пол машины, затем пошел вслед за Джеком в контору.

— Как поохотились, мальчики? — спросил Маккаллистер, поднимая глаза от столбиков с цифрами.

— Слишком жарко, в такую погоду всем лень двигаться, — ответил Джек. — Мы в основном охлаждались в речке.

Маккаллистер кивнул и дописал еще какую-то цифру.

— А чего это ты так рано? — спросил Джек, раздосадованный тем, что застал в конторе отчима. Он надеялся стащить немного денег из сейфа, чтобы купить Цисси какую-нибудь безделушку, чтобы опять втроем поразвлечься в постели. Маккаллистер знал, что Джек таскает деньги, однако ни тот, ни другой этот вопрос не поднимали.

— Мне позвонили с фермы Хантеров. Срочный заказ. Почему бы тебе не загрузить машину и не отвезти им товар? Заодно и Бью подбросишь домой? — спросил Маккаллистер, протягивая Джеку запись заказа.

— Ладно, — без особой охоты согласился Джек. Однако он хотел сохранить хорошие отношения с Маккаллистером. — А ты не мог бы заплатить мне вперед?

Маккаллистер с минуту глядел на Джека. Казалось, он хочет что-то сказать.

— Хорошо, я тебе приготовлю деньги, пока ты приготовишь заказ. — Когда Джек вышел из конторы, Маккаллистер подошел к сейфу. — А ты, Бью? Тебе тоже нужны деньги вперед? — спросил он обернувшись.

— Да, частично, — согласился Бью. Маккаллистер кивнул и начал набирать комбинацию цифр, чтобы открыть сейф.

Когда дверца отворилась, Бью увидел пачки зеленых бумажек, которыми был набит сейф. Очевидно, Маккаллистер не доверял банкам.

Взяв пару пачек, он закрыл сейф и закрыл замок. Затем повернулся к Бью и положил на столик деньги. Бью протянул руку, чтобы взять их, но Маккаллистер остановил его.

— А как насчет нашего уговора? — спросил он, не спуская проницательных глаз с Бью.

— А что?

— Мне не стоит об этом беспокоиться, так ведь? Ты действительно скоро передашь мне ферму и безо всяких осложнений?

— Я же говорил вам, что вы ее получите!

— Но Слэйдер Римс все еще там.

Глаза Бью сузились.

— Оставьте Слэйдера мне. До конца месяца я заполучу его половину фермы. А вы пока добудьте те деньги, что вы мне обещали.

Маккаллистер снял руку с пачки денег, и Бью схватил ее.

— Так значит, у тебя есть план? — спросил Маккаллистер, опускаясь на старый вращающийся стул, стоящий у его пыльного стола, заваленного счетами, упаковочной лентой, и с переполненной окурками пепельницей.

— Да, — ответил Бью, потирая ямочку на подбородке. При мысли о Слэйдере глаза его приобрели темно-свинцовый оттенок.

Ему стало казаться, что удача изменяет ему, что все выскользает из его рук. Но ему нужно только одно — получить у Слэйдера его часть фермы. И не только для Маккаллистера, но и для того, чтобы избавиться от Слэйдера. Было немало причин, по которым ему хотелось никогда в жизни больше не видеть Слэйдера.

— Не беспокойтесь, все будет нормально, — сказал Бью, подписывая еще какую-то бумагу, подсунутую ему Маккаллистером, и возвращая ее назад. Он даже не взглянул на нее, все его мысли были заняты Слэйдером Римсом. — Я все устрою.

Мелисса собиралась идти на собрание прихожан. Она надела белое льняное платье без рукавов и белые туфли.

Продев в уши сережки с жемчугом, она внимательно посмотрела на свое отражение в зеркале. Она выглядела намного более невинной, чем чувствовала себя.

Она была встревожена. Казалось, кожа слишком туго на ней натянута. Что-то в ней все время стремилось наружу. Слишком долго она подавляла в себе свои чувства.

Ей нужно продержаться.

Ей обязательно нужно продержаться.

Проверив, есть ли деньги в соломенной сумочке, она захлопнула ее и сунула под мышку.

Бью уже уехал в город навестить свою мать, сделав особый упор на то, что он останется там на ночь. Она все еще не могла поверить, что Бью действительно надеется, что она переспит со Слэйдером и заставит его потом переписать на Бью свою половину фермы.

— Подожди, — сказал Слэйдер, немного напугав ее.

Она думала, что он не поедет. Он вышел на кухню в костюме, который она еще не видела. Она знала, что несколько дней назад он ездил в город, чтобы его купить. Покрой костюма прекрасно подчеркивал стройную сильную фигуру Слэйдера. Однако он еще не дозрел до того, чтобы надеть галстук.

Она улыбнулась, понимая, что это не из-за жары. В те редкие случаи в их юности, когда ей удавалось уговорить его надеть галстук, последний недолго находился на его шее в том виде, в котором ему положено быть. Еще солистка не заканчивала пение гимна, как руки Слэйдера начинали теребить галстук так, что он наполовину развязывался, а верхняя пуговица рубашки уже была расстегнута. Он еще не успевал выйти из церкви, как пиджак уже был в руках, рукава засучены до локтя, а домой он приходил уже босиком.

Она должна была понять еще тогда, что Слэйдер был не из тех, кто будет терпеть ограничение своей свободы, даже если это исходило от женщины.

— Не возражаешь, если я подъеду с тобой на собрание? — спросил Слэйдер. Он внимательно рассматривал ее, так же как и она его.

— Думаю, было бы грехом помешать грешнику раскаяться, — сказала Мелисса, пытаясь улыбнуться.

Он вытащил из-за спины небольшой пакетик.

— Разве можно так разговаривать с другом, который решил заранее сделать подарок ко дню рождения? — сказал он, слегка поддразнивая ее.

— Ты мне что-то купил?! Ты вспомнил?! — Мелисса была очень рада подарку, но еще больше ее обрадовало то, что он помнил о дне ее рождения.

— Я подумал, что сегодня... ну вообще... — Неожиданно он смутился, глядя, как она разворачивает сверточек.

— Ой, Слэйдер... он такой красивый, — сказала Мелисса, смахивая слезу. Она некоторое время молчала, рассматривая браслет, который он подобрал, чтобы вернуть воспоминания. Она улыбнулась, застегивая браслет в виде маленькой серебряной машинки.

Джеми очень дорожил теми деревянными машинками, которые Слэйдер смастерил для нее. Она все еще хранила одну из них у себя на туалетном столике, однако, маленькую и круглую, похожую на жука, Джеми забрал себе. Он с ней просто не расставался.

Взглянул на Слэйдера, Мелисса после некоторого колебания сказала:

— Ты помнишь ту маленькую круглую машинку? Ее очень любит Джеми. Он с ней не расстается ни на минуту. Он просто устроил скандал, пока я не уложила ее вместе с остальными вещами, когда отправляла его к бабушке.

К удивлению Слэйдера, Мелисса привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку, но тут же повернулась и подбежала к двери.

— Нам уже пора, а то опоздаем.

Они ехали молча, каждый погруженный в свои мысли и воспоминания. Уже подъезжая, они увидели, что приезжий проповедник собрал немалую аудиторию. Они шли между рядами фургончиков и легковых машин, пробираясь к большому оранжевому шатру, вокруг которого, как муравьи, толпились люди.

У каждого в заполнившей шатер толпе в руке был раскрашенный бумажный веер. Присутствующие энергично работали веерами, безнадежно пытаясь хоть как-то охладиться. Мелисса заметила, что несколько вееров ускорили свое движение, а некоторые замедлили или даже остановились, послышались шепотки, сопровождающие их проход через центр шатра вперед: только там пока еще были свободные места.

Преподобный Хантер занял свое место на кафедре, все шепотки смолкли, затих даже капризный малыш где-то сзади.

— Мне доставляет большую радость видеть здесь сегодня так много братьев и сестер! — закричал в микрофон преподобный Хантер. — Иисус также был бы счастлив видеть, как вы все пришли помолиться ему — и истинные христиане, и грешники. Восхвалим Господа. Может быть, Он даст нам облегчение от этого зноя.

— Аминь, брат! — завопил здоровый фермер.

— Воспоем Славу Господу, — сказал преподобный Хантер, раскрывая свой молитвенник. — Откройте страницу тридцать седьмую ваших молитвенников, — велел он прихожанам, а затем они хором с энтузиазмом исполнили «Старый неотесанный крест», который прозвучал не столько музыкально, сколько прочувствованно. И без фортепиано многие музыкальные огрехи были довольно заметны. Музыка как-то заглушила бы эти недостатки. Но инструмент был слишком громоздким, чтобы тащить его в шатер. Поэтому петь приходилось без музыкального сопровождения.

Какой-то малыш удрал от родителей и кувыркался в пыльном проходе, к удовольствию всех присутствующих. Однако приезжему проповеднику не понравилось, что внимание привлечено не к нему. Взойдя на кафедру после преподобного Хантера, он кинул на ребенка такой гневный взгляд, что тот мигом бросился к матери, пытающейся успокоить грудного малыша.

Этот проповедник был, как и все хорошие ораторы, неплохим актером и начал очень эффектно.

— Поднимите руки те, кто терял любимого человека, — пропел он голосом, не нуждающимся в микрофоне. Он отошел от кафедры, чтобы быть ближе к людям.

Большинство из присутствующих вспомнили своих родителей или бабушек с дедушками и подняли руки.

— А кто из вас, — его горящие глаза пристально всматривались в толпу, — жалеет о том, что не говорили им, что любят их, до того, как они умерли? Что вспомнили об этом слишком поздно?

Вверх поднялись почти все те же руки в едином эмоциональном порыве, которым так ловко умел управлять проповедник.

— Верно. Мы принимаем эту любовь как должное, пока те, кого мы любим, не покидают нас. — Эти слова глубоко задели сердца Мелиссы и Слэйдера. — Ну а почему? — спросил он. — Ну а почему, — пропел он второй раз, как бы повторяя припев песни для большего эмоционального воздействия, — почему не показать и не сказать им, что мы любим их, что они дороги нам, пока они еще с нами?

По толпе прошелестели несколько возгласов «Аминь».

— А теперь поднимите руки все те, кто среди вас является истинным христианином.

Взметнулись вверх практически все руки.

— Возблагодарим Господа, — сказал проповедник, подняв над головой Библию для пущей выразительности. — И как христиане, я не сомневаюсь, вы любите своего ближнего. Я хочу, чтобы вы это продемонстрировали. — Он сделал большую и выразительную паузу, достойную действительно великого артиста, а затем приказал: — Я хочу, чтобы все вы сегодня повернулись к человеку, сидящему слева от вас, и к человеку, сидящему справа от вас, и обняли бы их и сказали бы им, что вы их любите.

По залу прошел смущенный ропот.

— Сделайте это, братья и сестры, — велел им проповедник. — Мы все — дети Господа. Подумайте, как стыдно станет вам завтра, если вы не сделаете этого, а человек, стоящий сегодня рядом с вами, скончается. Все может случиться. Никто не может гарантировать вам долгой жизни. Господь обещает вам вечную жизнь.

Послышался звук отодвигаемых стульев, шарканье ног, толпа поднялась и выполнила распоряжение проповедника, хотя и с некоторой неловкостью.

Мелисса почувствовала, как ее обнимают руки Слэйдера. Он очень нежно и осторожно обнял ее. Хотя многие и обнимались, еще больше народу смотрели на других.

— Ты же знаешь, что я люблю тебя, Лисса, — прошептал Слэйдер ей на ухо.

— Да, — ответила Мелисса, и он отпустил ее. Постепенно эмоциональный энтузиазм несколько поугас. Вскоре все уселись на свои места и заработали веерами.

На этом часть проповеди, посвященная любви к ближнему, завершилась. Мелисса была рада этому. Единственный, кого ей хотелось любить, был Джеми. Остальная часть проповеди была проведена с еще большим энтузиазмом и драматическими эффектами, поскольку проповедник страстно ненавидел грешников и призывал на них адский огонь и всевозможные кары, изрыгая страшные проклятия на головы тех грешников, которые еще не успели покаяться.

— И это грех! — гремел проповедник, для пущей убедительности со всей силой ударяя ладонью по кафедре. Кроме того, нужно было, чтобы те, кого сморила жара, проснулась.

Мелисса внутренне протестовала против его слов. Этот человек на кафедре и представления не имел о том, что такое грех. Она знала грех.

Она знала, что самый страшный грех — это когда тебя не любят. Она помнила, как тяжело и больно ей было в детстве, когда ее никто не любил, и единственным утешением была доброта и забота Слэйдера. Но теперь у нее есть Джеми. Ночь вместе. Он хотел провести с ней ночь, она чувствовала это каждой своей клеточкой. Одна только ночь, и он отдаст ей свою половину фермы. Не Бью, а ей.

После молитвы о спасении душ хор запел «Внесение снопов», проповедник перешел к более низкой материи — молитве о деньгах. А после того как все заново укрепившиеся в своей вере укрепили деньгами проповедника, все завершилось.

Толпа направилась в проходы и стала выходить из шатра.

— Эй, привет, Мелисса, — сказала миссис Бодекер, присоединяясь вместе с Прессом к Слэйдеру и Мелиссе и двигаясь по направлению стоянки.

— Миссис Бодекер, — улыбнулась Мелисса. — Я как раз хотела поблагодарить вас за помадку, которую вы мне прислали с Джонни. Она была очень вкусной.

— Значит, она все-таки до тебя дошла, — улыбнулась миссис Бодекер. — Я в этом не была уверена, зная слабость Джонни к моей помадке. Да, кстати, я попробовала положить в персиковый пирог те специи, что ты мне посоветовала, — это действительно превосходно.

Где-то близко прогремел гром, и, попрощавшись с Прессом и миссис Бодекер, Слэйдер, взяв Мелиссу за руку, повел ее к машине.

— Похоже, сегодня разразится, — сказала Мелисса, когда они пробирались сквозь ряды машин.

— Да, похоже.

Мелисса надеялась, что то, что разразится сегодня ночью, не разобьет ее сердце, когда она попрощается с ним навсегда.

— Вы так давите на газ, как будто у вас нога свинцовая, — сказала миссис Бодекер, пытаясь уговорить Пресса немного снизить скорость, по дороге в город.

— Ничего подобного. Я не превышаю разрешенной скорости, — ответил он, зная, что со своего места она не видит показаний спидометра. — Так значит, этот проповедник не произвел на вас особого впечатления, — произнес Пресс, продолжая разговор о проповеди.

Но он не расслышал ее ответа из-за громкой сирены, раздавшейся позади них.

— Я же говорила вам, что вы превышаете скорость, молодой человек, — сказала миссис Бодекер с довольной улыбкой. — Вот теперь мой внук вам выпишет штраф, если, конечно, мне не удастся его отговорить от этого, — сказала она, чуть поддразнивая его, как обычно.

Полицейская машина, сверкая сигнальными огнями, промчалась мимо них.

— Очевидно, Джонни попалась рыбка покрупнее, — с тревогой в голосе произнес Пресс.

— О Боже, надеюсь, ничего страшного не произошло.

Они проехали примерно милю и вскоре опять увидели полицейскую машину. Она стояла на обочине с включенными сигнальными огнями.

— Это и не авария, и не превышение скорости, — сказал Пресс, притормаживая и глядя на миссис Бодекер. — Поблизости нет никаких побитых машин или остановленных мотоциклов.

— А что же это тогда?

— Не знаю, — ответил Пресс, съезжая с шоссе на обочину. — Посидите здесь немного, а я пойду выясню.

Пресс вышел из машины и подошел к тому месту, в стороне от шоссе, где на коленях стоял Джонни.

— Что здесь происходит? — спросил он, подходя ближе.

Джонни встал.

— Думаю, что сбили и скрылись. Нам позвонил проезжавший по дороге водитель, сказав, что он видел тело у обочины.

— А «скорую» вызвали?

— В этом нет необходимости, — покачал головой Джонни.

Пресс подошел, чтобы рассмотреть получше. К горлу его подкатил ком, когда он различил небольшую женскую фигурку.

— О Боже, — сказал он охрипшим голосом. Он не мог представить, чтобы кто-то мог оставить женщину умирать на обочине шоссе. В его мозгу моментально возникло лицо Мэнди, и он стал мучительно вспоминать, что она собиралась делать вечером.

— Кто? — еле слышно спросил Пресс.

— Цисси.

Прессу стало стыдно за то, что он почувствовал облегчение при этих словах, но тут же его охватила горечь. Цисси не заслуживала подобной смерти. Никто этого не заслуживает,

— А ты уверен, что это несчастный случай?

— Что ты хочешь сказать?

— Тебе не кажется странным, что в этом маленьком сонном городишке вдруг начинаются поджоги, грабежи и нападения? — спросил Пресс, наклоняясь над телом, чтобы получше его рассмотреть. Старые привычки все еще были сильны в нем.

— Ты хочешь сказать, ты думаешь, что она...

— Ну-ка посмотри на это, — сказал Пресс изменившимся голосом.

Джонни склонился над Цисси рядом с Прессом, освещая тело фонариком.

— Ух ты, черт!

— Думаю, тебе лучше сообщить об этом шерифу, Джонни. Это не дорожное происшествие. Я немало повидал жертв убийств, когда сам работал. На ее запястьях следы от веревок.