Шестьсот дней и ночей в тылу врага

«НАШ ЧАПАЙ»

В канун 1942 года мы с комиссаром Бондаренко обдумывали, чем бы насолить фашистам, и ждали возвращения разведчиков: саратовца Дмитрия Афанасьевича Прошина и деда Фрола. Но они задерживались: два дня свирепствовала вьюга.

К вечеру третьего дня буря утихла. Казалось, лес был засыпан снегом до макушек.

Мы прошли в землянку резервного отряда. Партизаны резались в домино, изготовленное из клена, в шашки и в шахматы, вылепленные из недопеченного хлеба.

— Эй, мастера! — обратился к игрокам Бондаренко. — Кажется, дядя Фрол обещал фигурки из дерева сделать, а вы хлеб переводите.

— Жди вашего Фрола, товарищ комиссар. Он все в разведке. Пока поиграем такими, — ответил за всех партизан Чижов. И, подумав, добавил: — А хлеб у нас зря не пропадает. Вот он, — Чижов указал на толстяка Иванцова, — все подберет. Он у нас уже королевам и королям головы обломал да съел. Зачем, говорит, королям головы?

Все захохотали.

— Товарищ командир, — вступил в разговор другой партизан, — до нового года три дня осталось. А встретить чем?..

— Вот и мы об этом думаем, — проговорил я. Но закончить свою мысль не успел: в дверях землянки появился дежурный по штабу Федор Салов.

— Прошин и дядя Фрол вернулись, — доложил он.

Через несколько минут мы уже беседовали с разведчиками.

— Задержались мы малость, — начал Прошин, — буря помешала. В еловом квартале отсиживаться пришлось.

Сведения, добытые разведчиками, оказались важными. Фашисты начали сгонять народ из окрестных сел на расчистку большаков, а у того, кто не выходил, забирали имущество. Разведчики сообщили также, что машины гитлеровцев застряли на большаке Почеп — Трубчевск, а завтра поутру обоз подвод в сорок должен выйти на хутор Михайловский под охраной автоматчиков.

— А что в обозе? — спросил Бондаренко.

— Боеприпасы, продовольствие. Сам щупал, — сказал дед с достоинством смекалистого разведчика.

Изучив данные разведки, мы приняли решение захватить этот обоз. Ближе всех к дороге, по которой он должен был пройти, дислоцировался отряд имени Чапаева, Партизаны этого отряда сражались отважно. Они освободили несколько населенных пунктов, а в бою за деревню Чеховку истребили гарнизон врага и взяли много трофеев. От станции Витемля до Знобь-Новогородской чапаевцы контролировали железнодорожную линию, не давали оккупантам восстановить мост через реку Десну, а на реке Судости, возле сел Сыпычи, Горицы и Муравьи, сожгли несколько деревянных мостов и два склада.

Командир Василий Иванович Кошелев, человек бесстрашный и горячий, не скрывая, подражал тому, чьим именем был назван его отряд. Он носил такие же усы, любил верховую езду и не расставался с плетью и черной папахой, на которой укрепил наискось яркую красную ленту. Да, он чем-то напоминал нам Чапаева.

До войны Кошелев работал на лесокомбинате «Белая березка» в Трубчевском районе, был сугубо гражданским человеком, а теперь стал неузнаваемым. Он гордился тем, что партизаны называли его «наш Чапай». У него был и ординарец — молодой парень, до войны работавший помощником повара в столовой лесокомбината, и звали его Петькой.

Вот мы и решили поручить Кошелеву операцию по захвату обоза на большаке Почеп — Трубчевск.

Ранним утром 28 декабря дежурный Салов доложил нам, что Чапай с комиссаром прибыли.

— Не Чапай, а Кошелев, — поправил Бондаренко.

— Виноват, товарищ комиссар! Они!

В землянку вошел Кошелев, комиссар отряда Георгий Семенович Куприн и ординарец Петька.

Мы поздоровались с ними и рассказали, зачем вызвали. Василий Иванович даже обрадовался.

— Перехватим!! Устроим им «Новый год»!! Только карманной артиллерии у нас маловато.

— Дадим! — пообещал я.

— Вот это дело!

— Тридцать маскировочных халатов получите.

— Хорошо!

— А поведут вас разведчики. Деда Фрола знаете?

— Еще бы!.. — Кошелев козырнул. — Нам теперь сам черт не страшен.

Бондаренко погрозил Кошелеву пальцем:

— Василий Иванович, людей береги. За потери спросим.

Напутствуемый строгим внушением, Чапай направился выполнять задание…

Кошелев взвесил все. Смущало его лишь то обстоятельство, что операцию предстояло проводить днем. Собрав командиров групп, Василий Иванович объяснил им боевую задачу и требования тщательной маскировки.

Затем к командиру отряда вызвали лесника Прохора, который должен был возглавить переднюю группу лыжников.

Партизаны пошли густым лесом, впереди Прохор и дед Фрол. К утру отряд вышел на большак и сделал привал в сторонке.

Кошелев уточнил задачу:

— Обоз пропустим в излучину дороги. Без моего сигнала огня не открывать. Первая группа со мной будет бить по передним, группа Георгия Семеновича по хвосту обо-за, а серединой дед Фрол займется.

Петька, взяв бинокль, влез на сосну наблюдателем. Вскоре послышался рокот мотора. Партизаны увидели вражеский самолет и тут же зарылись в снег.

Самолет прошел на небольшой высоте и наугад дал длинную пулеметную очередь.

— Разведчик, дорогу проверял! — заметил Кошелев. — Гляди теперь, Петька, в оба.

Морозило. От яркого снега слезились глаза. Время тянулось томительно, люди нарядно замерзли. Побегать бы, да нельзя.

Так прошло еще около часа. Вдруг Петька закричал с сосны:

— Идет!

— Кто?

— А кто его знает, вроде бы танк!.. За ним — подводы.

Кошелев забрался на дерево, примостился рядом с Петькой и взял бинокль. По большаку действительно двигался небольшой танк, он волочил за собой огромный деревянный утюг, расчищающий дорогу от снега.

Партизаны приготовились к бою. Петька, конечно, припал к пулемету. Расстояние между обозом и засадой сокращалось, вот уже отчетливо слышно скрежетание гусениц танка. На волокуше, прицепленной к нему, восседали четыре автоматчика. За танком двигались двадцать четыре подводы, на каждой — один-два автоматчика. Они напялили на себя платки, скатерти, всякое тряпье и были похожи на огородные чучела.

Подпустив обоз на 15–20 метров, партизаны бросили связки гранат под гусеницы танка, и он остановился. Сидевшие на «утюге» автоматчики после первого же залпа партизан свалились замертво.

Охрана на подводах пыталась открыть стрельбу, но обоз был уже в руках партизан. Вся операция продолжалась минут двадцать, не более.

На подводах, кроме оружия, оказалось много почтовых посылок и продуктов.

— Добре! — довольно хмыкнул дед Фрол. — Нашим ребятам будет чем Новый год встретить.

…За несколько часов до наступления Нового года в нашу землянку ввалились усталые, но довольные Кошелев с Петькой и группа партизан, тяжело нагруженные всякой снедью.

— Разрешите доложить! Задание выполнено! — четко отрапортовал Кошелев, блестя счастливыми глазами.

— Потери? — строго спросил Бондаренко.

— Один убит, двое легко ранены… Так что с малой кровью, товарищ комиссар.

— Ну, докладывай! — все же недовольно приказал Бондаренко.

Когда Василий Иванович доложил об итогах операции и трофеях, Бондаренко не сдержался и обнял его.

— Ты и впрямь действуешь, как Чапай. С Новым годом тебя!

В. И. Кошелев славился своей храбростью по всей Брянщине.

Однажды путь партизанскому населению преградили фашистские солдаты, их было около ста пятидесяти. Надежда вырваться в село казалась неосуществимой: гитлеровцы вели шквальный огонь. Тогда Кошелев собрал 80 конников, установил на тачанки четыре пулемета и по-чапаевски, с гиком и свистом, ворвался в село, подавив вражеский огонь.