Шикарная женщина бьет тревогу

1

Как я воспитываю лучшего друга женщины

Урок 1. Шаг за шагом к идеальному спутнику

Завести мужчину сравнительно легко. Куда труднее содержать его и жить с ним бок о бок изо дня в день так, чтобы он по-настоящему приносил вам радость. Как говаривала моя бабушка Нёлле [1], только у умной женщины бывает хороший муж! Другими словами, идеального партнера не богиня дарит, идеального партнера женщина творит себе сама. Упорным трудом. Та, что хочет иметь совершенные отношения в дальнейшем, должна обращаться со своим мужчиной как со щенком. Вот только не надо мне сейчас читать мораль, что «мужчина тоже человек»! С домашними питомцами мы обращаемся не в пример лучше, чем со своими ближними. От такой методы ваш партнер только выиграет.

Хорошее воспитание — это основа всех основ. Собака — пардон, мужчина — только при хорошем воспитании чувствует себя довольным и являет собой образец веселого, жизнерадостного товарища.

Имейте в виду, что воспитание должно начинаться еще в щенячьем периоде — если вы не отшлифуете все сейчас, то стрелки не скоро еще передвинутся в направление благостного партнерства.

— Ты мой сладенький ротик! Ты моя миленькая куколка! Ты мой солнечный лучик!

Урс, этот бог во плоти швейцарца, ворковал надо мной перед сном — точно таким обворожительным голосом, каким обычно рекламируют пряные карамельки «Рикола», — из вечера, в вечер, придумывая все новые ласкательные прозвища, а сам в это время покрывал нежными поцелуями каждый сантиметр моего пышного чувственного тела, не игнорируя и внушительную норку на моей ягодице [2].

— Мой самый-самый, мой бесстрашный тигр, мой единственный, — гулила я в ответ.

И широкое барочное зеркало (принесенное в дом мной) напротив минималистского футона [3] (вклад Урса) отображало меня как чувственную Мата Хари, обвивающую тело любимого мужчины наподобие индийской богини любви.

— Мой заливной поросеночек, моя апельсиновая корочка, моя меховая колбаска…

— Что-что?! — взревела я.

Буме — и я мгновенно преобразилась в разъяренную Кали, размоталась с его крепкого, как молодой побег спаржи, мужского тела и уперла руки в свои крутые бедра.

Меховая колбаска! Это надо же! Ладно, пусть я в последнее время слегка поленилась с удалением волос, но «лук о натюрель» [4] снова в моде.

Урс, типичный тугодум, побледнел.

— Что? Как?

— Откуда ты нахватался этих глупостей?

Урс тоже встал.

— От Саймона. У него есть книга «Тысяча и одно любовное признание для современных поклонников Тантры».

Саймон — вонючка, которую Урс называет лучшим другом. Кроме того, у этого «друга» собственное рек ламное агентство, и ему Урс обязан своими первыми приличными заказами в Штутгарте.

Представьте себе, после нашего примирения Урс специально ради меня перебрался из Кёльна в Штутгарт. И он не виноват, что судьба-злодейка свела его с экземпляром, который давно должен бы вымереть, как неандерталец и тираннозавр реке. (Я имею в виду Саймона.) Выживает сильнейший? Нет, Дарвин ошибался! Дураки тоже выживают.

— Урс, любимый, твой Саймон не такой уж крупный спец в области обольщения женщины. В следующий раз, когда он будет давать тебе советы по такому случаю, просто послушай его и сделай наоборот. Пообещай мне!

Урс заартачился:

— Саймон симпатичный парень. Честное слово. И по-своему остроумный. Иди ко мне, давай продолжим!

И тут прямо над его головой, между «Трубящим оленем» и «Цыганкой» — шедеврами современного универмажного искусства, присланных матерью Урса к новоселью, — мне явилась бабушка Нёлле.

Нет-нет, бабушка Нёлле отнюдь не преставилась. Она как раз сейчас пребывает на заслуженном отдыхе на Мале с одним бодреньким менеджером Даймлер Крайслер [5], и все-таки я отчетливо увидела ее голову Медузы Горгоны. Грозя мне пальцем она прокричала: «Вспомни уроки дрессировки мужчины!»

Когда мне исполнилось шесть лет, бабушка Нёлле подарила мне жесткошерстную таксу. Я окрестила ее Аттилой. Бабушка категорически настояла на строгом воспитании. «Ты еще скажешь мне спасибо, дитя, — изрекла она и вручила мне книжку о воспитании щенков. — Если ты сейчас научишься упорно муштровать твоего малыша, в будущем сможешь выдрессировать и своего мужа». Тогда я еще не понимала, о чем это она.

Аттила уже через три года отправился в собачий рай, чтобы вечно гонять там кошек, как объяснила мне мама. А в гараже появилось большое красное пятно — по заверению моего отца, который никогда не умел выезжать задом, — пролитое из бадьи с краской, которую он нечаянно опрокинул.

Но руководство по воспитанию щенков у меня сохранилось. Со времени переезда оно лежит в верхнем ящике моей прикроватной тумбочки. И теперь, войдя в перезрелый возраст «к сорока», я поняла, что бабушка Нёлле подразумевала под «дрессировкой мужчин».

БЕРЕМ НА ЗАМЕТКУ: Для успеха в воспитании таковое следует начинать еще в щенячьем возрасте. С первого дня дайте ясно понять вашему любимцу, кто в доме хозяин.

— Я не могу заниматься с тобой любовью, пока между нами стоит этот Саймон. — Я демонстративно скрестила руки на груди.

Урс коснулся пальцем моего мягкого плеча:

— Моя малышка, мое сердечко, мой ягненочек.

Попробуйте остаться непреклонной, когда Амур собственной персоной во всей своей неприкрытой роскоши ложится перед вами навытяжку! Но я забочусь о нашем будущем. Кроме того, не могу я заниматься сексом, когда на меня смотрит бабушка. Пусть даже только в моем воображении.

— Нет, нет и еще раз нет!

Урс отдернул руку. Не слишком ли далеко я зашла?

Я разложила костер у порога своей хижины.

Слишком большой костер.

— Больше никогда в жизни не спрошу у Саймона совета в этом деле. Обещаю. Клянусь. Все, что хочешь!

В конце концов, Урс тоже всего лишь мужчина.

Бабушка Нёлле убралась.

А я повалилась в постель.

Ну, так вот. За два года до этого я ошибочно посчитала, что Урс изменил мне с одной из этих благоухающих «Шанелью» красоток, которых он тогда снимал для своего основного заказчика. В ответ на это я, само собой разумеется — как того требовала моя ущемленная гордость дикой амазонки, — несколько попортила ему квартиру, по Интернету раззвонила о нем как о гомикe, а его любимых тропических рыбок скормила соседскому коту.

Для другого мужчины попроще Урса это стало бы финальным антиэротическим средством. Но не таков мой отважный потомок горцев. Он воспринял мои действия как вызов.

После краткого пребывания в клинике (соседский кот своей шерстью вызвал у аллергика Урса тяжелый приступ астмы) и более продолжительной реабилитации в шале[6] его родителей в Вале[7] в один прекрасный день, то есть утро, он стоял перед дверью моего домашнего «кабинета» со своими пожитками и последней выжившей рыбкой.

Богини судьбы мудро выбрали момент его возвращения: это было как раз после того вечера, когда я объяснила Ури [8], что мне не нравится его свежепробившаяся борода и, более того, что отныне я воспринимаю ее как противную колючую растительность и что даже при одной только мысли о том, чтобы поцеловать этот густой кустарник, у меня шелушится кожа на всем теле и он должен немедленно убрать эту штуку со своего подбородка или убраться сам из моей квартиры, в ответ на что он с громким «буме!» захлопнул за собой дверь.

Во всяком случае, я, увидев внезапно выросшего передо мной Урса, подумала: «Так, сейчас нам устроят безумный нагоняй!» Но ничего подобного. Урс со своим милым швейцарским акцентом попросил у меня прощения за свою бесчувственность и со слезами на глазах заверил, что никогда никого не любил, кроме меня, и что в мою бытность у него не было даже ни одной «уан найт стэнд»[9] — на новоязе: «поп энд гоу» [10] — с какой-нибудь другой, потому что если выпал случай самолично вытащить… Венеру, то… Затем он взмолился дать ему еще один шанс.

Не успела я подумать, что вовсе не люблю, когда мои мужчины так раболепны, как он, зрелый Кэри Грант [11], захватил меня в свои руки и дал ясно понять, от чего я отказывалась все эти месяцы, проведенные без него.

С тем жребий и был брошен.

Уже на следующий день Урс перевел на другой адрес свою фотостудию, подыскал себе в Штутгарте подходящую мастерскую и сходу получил в рекламном агентстве своего «друга» Саймона нового заказчика.

Идея немедленно съехаться принадлежала, естественно, не мне. Но Урс может быть таким убедительным, у него всегда наготове веские аргументы. Например, что его единственная оставшаяся в живых тропическая рыбка чувствует себя одиноко и определенно будет рада компании двух моих волнистых попугайчиков. Чувство вины перемешалось во мне с живо проснувшимся либидо, и вот я уже обитаю на половине двухквартирного дома на Шоттштрассе с видом на город.

Мой адрес на Киллесберг передавался теперь из уст в уста знатоков швабской метрополии, которые, зная мое более чем напряженное материальное положение, полагали, что я, очевидно, живу на содержании богатенького рекламного фотографа. Это я-то? Женщина, которая еще несколько лет назад разбрызгивала лозунги за эмансипацию над писсуарами в мужском туалете в Ратуше! Но не будем пересаливать.

Половина двухквартирного дома, собственно, была не «половиной», а одной третью — что-то около шестидесяти пяти квадратных метров, распределенных на два уровня. И была она собственностью закадычного друга Урса Саймона, который уступил ее нам за приемлемую цену. Естественно, половину квартплаты я взяла на себя.

Так вот, из-за всего этого мне пришлось забросить мои дополнительные смены в эзотерическом книжном магазине «Кундалини», где я подрабатывала приходящей помощницей, а с моего старого приятеля Жака (который, после того как его внезапно вышвырнула со своей жилплощади подружка, срочно подыскивал себе хату, и я поселила его в своей старой квартире) содрать куда большую сумму, чем платила за нее я. Но мое достоинство было сохранено.

В день нашего переезда мы установили, почему Саймон проявил такое великодушие: на двух третях этого двухквартирного дома, по соседству с нами проживал его безработный брат Джерри с двумя выше человеческого роста ротвейлерами Зевсом и Аполлоном, которые только тогда перестали нападать на ни в чем не повинных новоселов, когда зачуяли знакомый вкус собачьего корма в виде икры почтальона. Опытный почтальон успел-таки перебросить почту через ограду. Рабочие, перевозившие нашу мебель, потребовали дополнительную надбавку за опасность на производстве. А мы с Урсом с тех пор могли выйти за порог только во время кормежки этих зверюг на кухне хозяина, что происходило по нескольку раз в день, очевидно, по причине их необъятных размеров. Тогда мы галопом неслись по совместному садику и ныряли за электроизгородь.

Не слишком приятное решение вопроса, но зато мы теперь живем в самом престижном квартале Штутгарта!