Шкатулка дедушки Елисея

XII. Кот Амадей

Я ужасно не люблю, когда мои хозяева болеют. Во-первых, мне их искренне жаль. Во-вторых, они совсем забывают обо мне. Но зато я могу делать в доме всё, что мне вздумается!

Итак, ночью, когда мой юный Хозяин, напившись чаю с малиной и наглотавшись таблеток, тоскливо глядел в потолок, а сестра Хозяина ушла к себе, я в очередной раз отправился к двери в нашу Музыкальную Комнату. В коридоре был включён свет: мне это было на руку. Я пробрался на прежнее место и затаился.

Ждал я недолго.

Вскоре я услышал, как застонали, запели половицы — призрачные светящиеся фигуры, шагая след в след, возникли из-за угла.

Тут я набрался храбрости: я встал на их пути.

Призрак в парике с косичкой (он шёл впереди всех) остановился и, обернувшись к остальным, послал им следующую мысль:

— Смотрите-ка, господа, тот самый кот!

— Не обращайте на него внимания, господин Моцарт, — ответили сзади.

Ага! Значит, это и был Моцарт! Тот самый Моцарт, в честь которого я получил моё более чем странное имя.

Я с большим интересом на него посмотрел.

Должен сказать, что имя, которым меня наградили мои хозяева, казалось мне всегда чересчур изысканным. Я к нему долго не мог привыкнуть. И в то же время я не мог не гордиться им (нам, чёрным котам, тоже не чуждо тщеславие). Все наши дворовые Васьки, Мурки, Марсики и Мурзики завидовали мне чёрной завистью, когда юный Хозяин выходил на улицу и кричал: /

— Амадей! Амадей!

И вот теперь я стоял лицом к лицу с человеком, который давно умер, который был ужасно знаменит и носил в точности такое же имя. Я полагаю, он им гордился не меньше.

Я посмотрел ему в глаза и мысленно сказал:

— Прошу прощения, мой хозяин заболел. Не будете ли вы так любезны отложить ваш визит на какое-нибудь другое время?

Моцарт рассмеялся (опять-мысленно!-эти симпатичные призрачные люди мысленно говорили, мысленно смеялись и, должно быть, мысленно плакали) и опять обернулся к своим спутникам:

— Вы поняли, господа? Этот кот утверждает, что наш новый друг Владимир Петрович заболел. Он уверяет, что нам с вами лучше прийти в другой раз.

Тут призраки сгрудились в кучу и начали совещаться, а я был вне себя от изумления. В первый раз за мою нелёгкую кошачью жизнь я встретил понимание со стороны человека… Правда, это был всего лишь призрак, но всё равно мне было приятно. Тут я осмелел, взмахнул элегантно хвостом и к высказанной ранее мысли добавил ещё одну:

— Я думаю, господа, что, если бы вы навестили моего юного Хозяина в его комнате, ему было бы очень приятно.

Эта моя мысль также была понята сразу всеми присутствующими и встретила молчаливое одобрение. Мой тёзка Моцарт попросил меня быть провожатым. Я отправился назад по коридору. Процессия музыкантов — за мной…

Когда мы пришли в комнату моего юного Хозяина, он спал глубоким сном. Мне не хотелось его будить. Признаться, я был в сильном затруднении… Но призраки повели себя так, как будто ничего иного они не ждали, и, более того, со спящим им оказалось намного удобнее иметь дело.

— Ну, как мы себя чувствуем, милый друг? — спросил широкоплечий призрак с большой лохматой шевелюрой.-Знают ли твои родители хорошее лекарство от простуды?

Удивительно было, что наш гость обратился с этой мыслью к спящему, но ещё удивительней, что спящий на эту мысль сразу ответил! Он сказал:

— У меня нет родителей, господин Бетховен. За мной ухаживает сестра.

При этом мой юный Хозяин не пошевелил ни рукой, ни ногой: он спал и, тем не менее, разговаривал с ними. Меня это так заинтриговало, что я прыгнул к нему на постель и обнюхал его. Ошибки не могло быть: Хозяин спал. Но как же он с ними мог разговаривать?

Я думаю, он видел их во сне. Иначе я совершенно не понимаю, как это было возможно! Призрак, которого юный Хозяин назвал Бетховеном, ответил ему так:

— Я хорошо тебя понимаю, мальчик. Я сам в пятнадцать лет лишился матери, а что касается отца, то отец мой в ту пору представлял собою настолько печальное зрелище, что, право, лучше бы у меня его не было совсем! Он был за пьянство отставлен от службы, а мне пришлось зарабатывать на жизнь ему, себе и ещё двум меньшим братьям. Кроме того, в раннем возрасте меня заставляли заниматься на скрипке и на клавикордах по восемь часов кряду, а по ночам довольно часто я должен был развлекать пьяных гостей моего отца. Моё детство, милый мой мальчик, кончилось, когда мне не исполнилось ещё и семи лет! Критики часто упрекали меня за грубый, необузданный характер… Что делать? Я должен был сопротивляться обстоятельствам, иначе мне трудно было бы выжить. Если тебе бывает иногда так же трудно жить на этом свете — вспомни о нас, ушедших! И ты найдёшь силы для борьбы.

Тут мой юный Хозяин, не открывая глаз (он по-прежнему спал), ответил совершенно честно, что на этом свете ему жить пока не так уж трудно, что у него — замечательная сестра, а также любимый кот, и заниматься по восемь часов, а тем более играть по ночам, его, слава Богу, никто не заставляет. Хозяин мой — человек честный и суровых испытаний сам себе придумывать не станет, это уж точно. Потом он пробормотал:

— А всё-таки хорошо было бы, если б у меня были папа и мама. Вы даже понять не можете, как это было бы хорошо!

Тогда вперёд выступил грузный господин с белыми искусственными волосами и сказал:

— Среди нас есть не только те, кто может понять тоску осиротевшего сердца, но и те, кто сию прискорбную невзгоду на себе испытал… Ваш покорный слуга, досточтимый Владимир Петрович, остался без отца и матери в возрасте девяти лет. Суровым попечением старшего брата, Иоганна Христофа, я смог постичь искусство композиции и игры на клавире, но учёба не была лёгкой для меня… Брат запрещал мне использовать музыку, не приличествующую моему возрасту. Он не единожды меня наказывал и как-то раз, когда нашёл у меня тетрадь с нотами, кои переписывал я при лунном свете, втайне от него, уничтожил мой труд.

— Ужасно плохо вам пришлось, — согласился мой юный Хозяин (он всё ещё не просыпался!). — Зато у Моцарта, я об этом читал, было чудесное детство. Такой заботливый отец! Столько путешествий, выступлений!

— Не торопись мне завидовать, дорогой друг, — грустно возразил Моцарт. — Знаешь ли ты, каково мне было выдерживать все эти путешествия? Можешь ли ты понять, чего мне стоили эти выступления? Это была каторжная работа, изнурительный труд ради славы и денег. Детства — настоящего, беззаботного детства — у меня никогда не было. Во всяком случае, я не помню себя беспечно резвящимся мальчиком. Всякий день я должен был, нагружённый нотами, идти в сопровождении отца к какому-нибудь богатому любителю муз и играть для него и для его гостей, а концерты эти продолжались по пять-шесть часов кряду! Добавь к этому переезды из города в город на почтовых каретах по плохим дорогам — недели и месяцы утомительной тряски! Для моих шести лет это была очень тяжёлая работа, поверь мне. Такое детство на всю жизнь оставило меня болезненным, щуплым и низкорослым. Слов нет, отец позаботился о музыкальном моем обучении, о ранней славе и о деньгах. Но он и не подумал смягчить тяжесть моей непосильной ноши. Смерть шла за мной по пятам и настигла, когда мне не исполнилось ещё и тридцати шести лет… Скажи мне теперь, можешь ли ты позавидовать моему славному, моему замечательному детству?

— Нет, — отчётливо сказал спящий Хозяин. Помолчал и добавил: — Нет. Нет. Но если вы не были счастливы в детстве, господин Моцарт, то когда же?

— Разве я тебе говорил, что совсем не был счастлив? — улыбнулся мой тёзка. — Смешно мне было бы это говорить. Всю мою сознательную жизнь я мог заниматься именно тем, для чего был рождён и что любил больше всего на свете. Могу ли я после этого думать, что не был счастлив?

После этих слов Моцарта мой юный хозяин блаженно вздохнул во сне:

— Как хорошо, что вы это сказали!

Эти его слова были произнесены довольно громко, так громко, что сестра юного Хозяина услышала их в соседней комнате. Было слышно, как она встала со своей постели и, в следующую минуту деревянная рапсодия половиц возвестила о её приближении к нашей комнате. Призраки оглянулись на дверь. Теперь они застыли неподвижно — кто где стоял. Сестра Хозяина вошла осторожно и наклонилась над кроватью. Больной дышал ровно, как младенец. Убедившись, что брат непробудно спит, она на цыпочках вышла из комнаты.

Вы не поверите, — но сестра Хозяина ровным счётом ничего не заметила! Наши гости как будто не существовали для неё. Поразительная слепота! Но ведь я вам уже говорил, что так же слепы большинство взрослых людей.

Убедившись, что с братом всё в порядке, сестра Хозяина спокойно вышла и затворила за собой дверь. Призрак с лохматой шевелюрой произнёс:

— Она хороша, как ангел! Если бы я продолжал бренное существование на этой земле, я посвятил бы ей сонату.

— Вы уже достаточно посвятили своих пьес представительницам прекрасного пола, дорогой Людвиг, — возразил толстяк с бакенбардами. — Скажите лучше спасибо, что девушка нас не заметила… А вообще, господа, не пора ли нам пожелать мальчику доброй ночи и заняться делом?

Остальные призраки выразили полное согласие с только что внесённым предложением. По очереди они стали выходить из комнаты. Каждый из них, выходя, протягивал зачем-то руку к голове спящего Хозяина… Я отчётливо видел, как от их ладоней к мальчику тянулось какое-то голубоватое свечение. При этом мысли у них были одни и те же: все они желали скорейшего выздоровления спящему мальчику.

После этих добрых мыслей наших гостей я расположился к ним настолько, что перестал их бояться. Особенную симпатию вызывал во мне, конечно, Моцарт, в честь которого, как вы помните, я получил своё изысканное имя. Если не ошибаюсь, симпатия была взаимной. Я шёл впереди него и часто на него оглядывался. Он тоже, как мне показалось, смотрел на меня благосклонно и с симпатией. Мы прошествовали так до двери Музыкальной Комнаты. Тут наши призрачные гости начали опять проходить сквозь стену и, таким образом, исчезали из моего поля зрения. Последним был Моцарт. Прежде чем исчезнуть, он ко мне обернулся, подмигнул и помахал мне рукой.

Не могу вам сказать, что при этом я испытал удовольствие. Я ведь — не призрак, я совершенно нормальный, полноценный кот, и через стенку мне никак не проскочить, хоть умри. Цвет моей шерсти не играет тут абсолютно никакой роли.

И вот, сижу я, пригорюнившись, возле стены, а за стеной разливается такая музыка!.. Призраки занялись опять своим любимым делом. Я пожалел, что юного Хозяина нет со мною: наверняка он порадовался бы такой прекрасной игре. В музыке, однако, и я понимаю толк. Улёгшись у порога, положив голову на лапы и навострив уши, я приготовился слушать.

Но тут, со стороны двора через приоткрытую в комнате Хозяина форточку я услыхал такие божественные звуки, что у меня сразу перехватило дыхание… Какой там Моцарт, какой там Бетховен! На ближайшей к нам улице, прямо возле нашего забора исполнял свою любовную арию соседский кот Тарзан, с которым мы буквально день назад познакомились. Рядом в .кустах, вероятно, сидела одна из его многочисленных невест…

Надо вам сказать, что кошачью арию может понять и оценить только подлинный ценитель прекрасного. И если люди все, как один, корчат гадливую мину, услышав протяжные "звуки ночью за окном — это только доказывает, что в мире двуногих ценителей прекрасного не слишком-то много. А ведь сколько разных стилей, какое богатство оттенков и красок в этом пении! Среди нас есть свои драматические тенора, свои лирические баритоны и колоратурные сопрано…

Само время замедляет свой бег и любуется ходом ночных светил, когда поют уличные коты!

Надо ли говорить, что я моментально рванул по коридору в нашу с Хозяином комнату, прыгнул на стул, оттуда на подоконник, потом — в форточку и скоро оказался на улице. Мне ничего не стоило затеряться в кустах возле забора. Дыру в заборе я нашёл по запаху, — слава Богу, все тропинки и выходы с нашего двора были мною заблаговременно исследованы и помечены.

Выглядываю из дыры — так и есть: полосатый фат Тарзан поёт свою серенаду какой-то смущённой Пушистой Милашке (она сидит на соседском заборе). На улице полный покой, ни ветерка, ни людского гама и шума. С чёрных звёздных небес светит полная луна.

Я надеюсь, вам не надо объяснять, что значит полная луна для чёрных котов? Можете мне поверить, для нас она значит гораздо больше, чем для человека и даже для волка. Никто никогда не узнает, сколько тоски, восторга, поэтических грёз исторгает из кошачьего сердца вид полной луны! Я отлично понимал экстаз моего полосатого соседа (кстати, у него недурной баритон, но ему, на мой взгляд, не хватает настоящей вокальной школы). Хотел я было присоединиться к нему — ей-ей, у нас вышел бы недурной дуэт, — как вдруг с серенадой что-то стряслось ужасное… Представьте-ка себе, что певец на сцене, вместо того чтобы взять свою самую эффектную ноту, сначала даёт петуха, а потом начинает испускать визг пополам с хрипом, да так, словно его душат! Именно так, увы, начал петь Тарзан. В ответ на это Пушистая Милашка, сидевшая на столбике забора, вдруг выгнула спину, прижала уши к затылку и начала издавать такие звуки, которые, при всём моем уважении к слабому полу, я бы не рискнул назвать музыкальными.

Серенада была безнадёжно испорчена.

Оставалось выяснить: что же их так напугало? Я начал красться вдоль забора.

Первое, что мне удалось узнать: ЭТО не имело запаха. ЭТО испускало какие-то странные тревожные волны… Я ЕГО не видел ещё, а шерсть у меня уже стояла дыбом, будто меня только что причесали от хвоста к голове.

Потом я выглянул из-за куста и сразу увидел ЕГО.

Эх, лучше бы я вовсе не смотрел! Клянусь честью, в первый раз я понял, что такое испугаться до столбняка.

Но потерпите немного. Сейчас я вам его опишу.

Он был огромный, гораздо выше среднего человека. Деталей одежды я не мог разглядеть. Мне показалось, что на нём был плащ и широкополая шляпа. И он был весь совершенно чёрный -с головы до пят! Я было решил, что это трубочист или угольщик. Но зачем трубочисту плащ?

Признаюсь — только теперь мне стало понятно, почему на меня, чёрного кота, люди смотрят с таким недоверием. Когда ты весь чёрный — действительно, это не так уж сильно располагает к себе. Но у меня-то, по крайней мере, есть белое пятно под мордой. А у ЭТОГО двуногого монстра ничего белого вообще не было! Сплошной мрак.

Но всё-таки — кто же это? Неужели квартирный вор? Ну, если так, я заору с такой силой, что весь квартал подниму на ноги!

Я пристально вгляделся… Нет, братцы, это был не вор. Сквозь чёрную фигуру в плаще просвечивали предметы… Это был ЧЁРНЫЙ ПРИЗРАК — вот что это было такое! Он распространял вокруг себя ужасные волны холодного мрака. Каждая жилочка в моём теле тряслась. Честное слово, если бы мои зубы были так же устроены, как у людей, я начал бы громко ими стучать от ужаса!

И всё-таки я не покинул мой наблюдательный пост. Я внимательно следил за ним.

Призрак в чёрном плаще стоял возле самой стены нашего дома — как раз в той стороне, где была Музыкальная Комната. Он, как видно, внимательно прислушивался к происходящему в доме. Как раз в это время наши призрачные гости очень громко на чём-то заиграли. Чёрное двуногое отпрянуло от стены. Всей шкурой я ощутил губительные волйы злобы, исходящие от него…

Мне стало дурно. Но в то же время я понимал, что должен предупредить моих хозяев. Однако мне трудно было бы даже двинуться с места, мои лапы словно приросли к земле. Вдруг я увидел: Чёрный Призрак отыскал какую-то нишу в стене, и… исчез в ней! Он просочился сквозь стену так же легко и бесшумно, как это делали уже его светлые собратья, наши ночные гости. Час от часу не легче!..

Чёрный Призрак в нашем доме! Это, знаете ли, самое ужасное, что можно вообразить. Уж я-то знаю, у меня есть опыт! Четыре месяца жизни у старой колдуньи не прошли для меня даром.

Кстати, я вспомнил и предупреждение прежней хозяйки дома: не приближаться к Музыкальной Комнате в полнолуние. Так вот оно что! Выходит, старуха обо всём знала! Знала, и всё-таки оставила дом на моих простодушных, одиноких хозяев!

Великий бог Луны,-но чем я могу им помочь?

И что нужно Чёрному Призраку в нашем доме?

Я прыгнул обратно в форточку, осторожно спустился на подоконник, на постель юного Хозяина, а затем сиганул на пол. Хозяин безмятежно спал. (Люди вообще странные существа: они спят как раз в такое время суток, когда в мире происходят самые замечательные вещи.) Я не стал будить его. Мне хотелось одному проследить за Чёрным Призраком, — что он будет делать дальше?

И я отправился вперёд по коридору. Самые музыкальные половицы проходили в середине пола, так что я старался держаться ближе к стене. Ужасную личность в чёрном плаще я заметил возле двери, той самой, на которой были нарисованы магические знаки… За ней, как вы знаете, находилась Музыкальная Комната. Он стоял — и внимательно слушал. Почему он не мог пройти туда, внутрь? Или просто не хотел?

Я стал ждать, что будет дальше.

Ждать пришлось довольно долго. Он стоял до тех пор, пока из-за двери доносилась музыка. Когда музыка перестала звучать, наш ужасный гость злорадно улыбнулся.

«Опять они ничего не нашли», — подумал он, и эта его мысль очень ясно прозвучала у меня в голове. А потом он сразу исчез, то есть сквозь стену вышел в ночную улицу-и был таков.

Недолгое время спустя из стены, той, что рядом с дверью в Музыкальную Комнату, показалась группа уже знакомых мне светлых призраков с хмурыми лицами. Даже мой тёзка Моцарт — и тот был озабочен.

— Я же говорил вам, господа, что мы не там ищем, — уловил я чью-то мысль.

— Полной уверенности ещё нет. Надо опробовать другие инструменты, — отозвался ещё один призрак.

Половицы, разбуженные их шагами, позвучали немного — и стихли. Дом опустел.

Ах, как мне хотелось наутро рассказать о ночных событиях юному Хозяину! Но он надолго уединился с сестрой: сестра читала ему какие-то бумаги их покойного деда. Между прочим, она подумала, что юный Хозяин видел Моцарта во сне и во сне разговаривал с ним! Забавно, а? До сих пор я удивляюсь, как же она могла ничего не заметить. Ну, а потом, когда она, наконец, ушла, я запрыгнул к Хозяину на кровать и самым выразительным образом, на нашем кошачьем языке жестов, принялся рассказывать ему о событиях минувшей ночи…

Но какой смысл рассказывать о чём-то двуногому бедолаге, который, кроме «мяу», решительно ничего не способен понять?!