Шумеры

25

Люда, подчеркнув следующую по списку фамилию, в этот раз подготовилась заранее. Узнав по телефону в справочной, как туда и каким транспортом добраться, рискнула опять пойти в субботу. Отправилась на поиски с утра. Шла по улице, залитой холодным золотом солнца. Осень она и есть осень. Пусть даже ещё тёплая, яркая и нарядная. Всё равно холод и отмирание во всём. Она страх, как не любила её. Ни в каком виде и ни под каким углом. Как бы не маскировалась природа. Тянет от неё: отжившим и уходящим, а попросту трухлым и мёртвым. «Даже «бабье лето», которого все так ждут, не может натянуть мне вуаль на глаза. Какого чёрта, обманывать себя, если следом похлещет в окна холодный дождь. Долгая, грязная слякоть под ногами. А потом зима». Наслаждаясь свежим воздухом и выходным дням, старалась не думать о неприятном. «И чего, правда, разбрюзжалась. — Одёрнула она себя через минуту. — Надо жить пока живётся и не цепляться ко всему даже природе». Дом оказался в спальном районе, дорогим и хорошо защищённым от постороннего проникновения. Так запросто, как она планировала не пройти. Грозный вахтёр, хозяйничавший в стеклянной коробке внизу, проверив её удостоверение и узнав номер интересующей её квартиры, поведал, что хозяина на данный момент в квартире нет. А инициативу Люды подождать, развеял, сообщив, что он может вообще не появиться, так, как, имея просторный дом за городом, предпочитает жить там, держа квартиру для наездов под охраной. Буркнув всё это он тут же раскрыв какой-то роман уставился в него. Людка выкручивалась в пружину, выуживая адресок, но помогла, как всегда валюта. Он недовольно отклеился от книги. Забрал деньги, дал информацию и опять уткнулся читать. Похоже эти дежурные самые читающие люди, думала она работая ручкой. Записав название посёлка и улицу с номером дома, она вышла на улицу, которая ей уже, после выкинутых на ветер денег, не казалась такой солнечной и светлой. Шла, ломая голову, что делать дальше. На такси денег нет, так что, как не пыжься, а придётся катиться на метро до конечной, а там пересаживаться на рейсовый автобус или маршрутку. С утра, правда, не собиралась никуда ехать, настроение было на нулевой планке. Потеряла золотую серёжку. Если б ещё знала где? А так, как она провела с Эдиком вечер и ночь, даже не возможно предположить место её сегодняшнего пребывания. Пришёл поздно вечером: возбуждённый, в маске, камуфляже. Сгрёб её в охапку и вывез в лес. В ярком языке пламени ночной лес стоял не столько пугающим, сколько потрясающим. Осенний наряд клёнов, берёз и осин разнился от зёлёного, до жёлтого и ярко красного. А редкие ёлки и бардовые тона кустарников — волчьих ягод, делали лес совсем уютным, вроде деревенского лоскутного одеяла. Они грелись у костра, сидя на поваленном дереве, что он нашёл неподалёку, караулили падающую звезду и целовались. Потом Эд, разложив на нержавеющем подносе копчёные сосиски, залив их спиртом, поджёг. Пока горел спирт, порезал хлеб, красный перец и помидоры. Ужин получился потрясающий. Костёр догорал, а уходить не хотелось. Поняв это, он подбросил ещё хворосту и, прижав её к себе, чтоб не замёрзла, остался ещё на несколько часов. Только утренняя прохлада заставила забраться в машину, где он завязал любовную возню. Так, что сейчас можно благополучно сломать голову вспоминая, где так не повезло «серьге». Эдику ни говорить, ни спрашивать об этом нельзя, ещё подумает, что выпрашивает она новое украшение. «А так жалко серьги, страх. Подарок мамы на день рождение». Пока вспоминала, добралась до остановки автобусов. Но здесь опять не повезло, того, как нарочно долго не было. В маршрутку не всунулась. «Придётся всё же торчать тут до прихода автобуса или плюнуть на ту затею сегодня и вернуться домой», — поддала она, подвернувшийся под ногу камешек. Сама себе не смогла бы объяснить, почему ей сделалось так тоскливо, словно сдавило сердце и накрыло волной непонятной тревоги. «Наверное, всё же надо отложить это неудавшееся сегодня мероприятие и топать домой. Ясно же что-то сегодня не складывается». И тут чуть не сбив её тормознула, прокатив немного вперёд, машина. Появившийся из окна генеральный помахал доброжелательно рукой, открывая с приглашением дверку. «И это после моего концерта с бомжём», — пронеслось и так до предела набитой думами голове.

— Добрый день Людмила Александровна, вас с чего в этих краях носит? На какой предмет голова болит? Не меня случайно караулите?

— Да, Боже упаси, — возмутилась она, пытаясь, после его сарказма, выбраться из машины обратно.

— Куда поскакали, — упёрлись в неё кошачьи глаза. — Автобус обломался за две остановки отсюда стоит, я мимо проезжал, видел. Так, что лучше вам спесь прикрутить.

Она ничего не желая знать требовала:

— Выпустите меня, я назад вернусь и сегодня никуда не поеду. Отложу поездку на завтра, мне не горит.

Не высидев на юморной волне, он сорвался:

— Вот чего вам не живётся без проблем, как другим, ну никак не возьму в толк. Едете! Заткнитесь и сидите. Музыку послушайте.

Он посмотрел на неё насупившуюся и яростно рассматривающую проносящийся мимо лес, в салонное зеркало и улыбнулся:

— Так куда едем?

— Как же я могу отвечать, если велено заткнуться? — превратилась в колючку она.

Но на этот раз генеральный не собирался играть в кошки мышки и довольно-таки грубо приказал:

— Чётко и без базара. Куда?

Она от обиды закусила нижнюю губу: сейчас этот выскочка получит.

— Что так трудно догадаться? Туда, куда шёл автобус. Но такое простое решение не устраивает вашу венценосную голову.

— Это я зря спросил. Вам слова лучше не давать. Кого вам в тех краях надо? Я сам там живу? — поправил он зеркало в салоне, чтоб удобнее наблюдать за ней. Люда проглотила готовые сорваться с языка слова. Под поднявшимся рукавом свитера, сверкнула татуировка змеи. Ища опору, она уперлась в спинку, рука соскользнула в щель между ней и сидением, и она уколов палец, вытащила потерянную вчера при поездке с Эдом в лес серёжку. «Не может быть?»

— Вы чего язык проглотили? — донесся до её горевших ушей его насмешливый голос.

Эдуард Алексеевич почти не ошибся. Её говорящий инструмент онемел, сделавшись во рту большим и не поворотливым. «Чёрт, где была моя голова, ну, конечно, Эдуард, Эдик. Ну-ка, а кого я ищу по списку-то?» — принялась она рыться в сумочке, ища шпаргалку.

— Что потеряли? — ухмыльнулся генеральный, удивившись её выпученным глазам и хватающим губами воздух рту. — Вам плохо?

Но она не слышала его. Ей было не до себя, не до него. Ей вообще сейчас не было дело ни до кого. «Точно вот и в списке же Эдуард Алексеевич. Ох, чучундра! Ох, дура! Но может это ошибка, и он кому-то давал машину?» — цеплялась она за соломинку, хотя всё было ясно и так. Не слыша его вопросов, она, кое-как выдавливая из себя слова, спросила:

— Вы давали кому-нибудь свою машину?

— С чего это вдруг. Я твёрдо придерживаюсь правил: женой и машиной пользуюсь только сам.

Это её окончательно добило.

— У вас… есть жена?

Тот немедленно сверкнул белозубой улыбкой.

— А почему бы и нет… Эй, с чего это вам пришла в голову идея выламывать у меня на ходу дверь?

— Открой, сейчас же открой…,- забилась она, задыхаясь, запертой птицей в железной коробке. В голове колоколом билась обида, а в сердце шипом колола боль. «Всё ложь. Потешался».

Он, напугавшись её состоянию и не понимая происходящего вырулив машину на обочину, встал. Оббежав вокруг, открыл дверь, помогая ей выйти из салона. Выйти вышла, а дальше ноги не несли. Люда, привалившись спиной к холодному боку респектабельной иномарки, белая, как полотно, смотрела обалдело на него, ничего не говоря.

— Что с тобой? Где болит? — встревожено метался он, пытаясь расстегнуть ей куртку.

Ох, как она взвизгнула, словно её коснулся монстр.

— Не трогай меня. Это ведь ты? Да? Ты? И ты, всё время, потешаясь надо мной, был рядом. Выделывался, как хотел. А я слепая тетеря и не догадывалась… Господи, как со мной такое могло произойти…

Он не вздрогнул, не упал на колени, не закрыл лицо руками, а оставив её выпрямил спину и вздёрнул подбородок. Проворчал, как ей показалось, с заметным облегчением в голосе:

— Опомнилась… — И тут же пошёл в атаку. — Что вы себе позволяете, Людмила Александровна, с чего это вам вздумалось меня за руки хватать? А ну-ка уберите ваши пальчики, мадам, и прекратите истерику и бред, — пресёк он её попытку заглянуть под рукав в поисках татуировки.

Ооо! Так притворяться, театр в его лице потерял очень много. Её уже не остановить.

— Выпендривайся дальше. Вот серёжка, — разжала она кулачёк, на ладошке блеснула золотая капелька, — это я потеряла вчера вечером в машине своего любимого, а нашла сейчас у тебя. И под этим рукавом, что ты старательно прячешь, змея… — Она хотела рассказать ему ещё о списке, выданном в госпитале, но вовремя прикусила язычок. «Чтоб не подставлять врачей, лучше промолчать».

Минута замешательства и он с усмешкой посмотрел на неё.

— Ваша фантазия не знает границ. Сами-то слышите свой бред. Как можно своего любовника не знать в лицо. Я про такой цирк ещё не слышал. Напридумывали, блин, историю с серёжкой. Вы могли её вообще не терять, а вынуть сейчас специально для скандала…

Она понимала лишь одно: он всё факты отрицает. Ещё бы ему не отрицать!

— Дура. Я верила, как безумная любила, а ты всего лишь смеялся… Ещё и женат. Боже, как больно.

— Какая жена? — вытянулось лицо у него, а руки схватили её за плечи.

Ей стало совсем непонятно.

— Я имела в виду ту, про которую ты упоминал в машине, хотя при таком разбеге я не удивлюсь, если такова не одна… Отпусти меня наглец, — возмутилась она.

На её дёргания он даже бровью не повёл, зато остальное без внимания не оставил.

— Ах в машине, — ухмыльнулся он. — Это что, шантаж? Вы денег хотите или у вас что-то поинтереснее запрятано в резерве? Должность например, повышение, поездки… Может, желая потешиться решили сволочь меня под венец? Ловко. Но, не тяните резину. Давайте раскалывайтесь, сколько мне будут стоить ваши фантазии? А, я понял, подражая американским леди, решили прилепить изнасилование боссом в машине. Ай-я-яй, как стыдно. Вот и делай после этого людям добро, подбирай на остановках, — выделывался он, тяня время. Давая своей голове время собраться с мыслями.

Это был уже перебор.

— Какая же ты скотина… — простонала она.

Наверное, это была последняя капля. Копилось, копилось… Хоть и добровольное, но одиночество, вечная нехватка денег, страх потерять неплохую работу, непонятное отношение с Эдиком и эти глупые поиски…, да ещё такой финал. И она сделала невероятное. Люда размахнулась и ударила измывающегося сейчас над ней генерального по лицу. И замерла от ужаса. Пока он соображал. Она удивилась сама, когда хватило ещё сил отлепиться от машины и перебежать на ту сторону дороги.

— Подожди, куда тебя понесло, ненормальная, — рванул он за ней, но на этот раз автобус подошёл вовремя. А сплошной поток летевшего в обе стороны транспорта отрезал его. Эд успел только грохнуть по отъезжающим пошарканным дверям кулаком. «Нужно её догнать и успокоить, — носилось в голове. — Она совершенно не помнит себя. Её нельзя выпускать». Когда он, развернув, нарушая все правила, рискуя врезаться, машину, догнав автобус, вскочил в салон, её там уже не было.