Сияющий вакуум

КОСМИЧЕСКИЕ ЗЕРНА БОМБАРДИРУЮТ ЗЕМЛЮ

В памяти еще держались фигуры в черных плащах, готовые изрешетить его из автоматического оружия, и Филипп Костелюк принимал происходящее как неизбежную, необходимую плату за спасение. На ходу вытаскивая большие, наверное противотанковые, гранаты, его собеседник вскочил, пробежал метров десять, крикнул: «Ложись!» — и сам упал на живот, точным броском двух связанных гранат атакуя цель.

Поразили не взрывы, поразила сама цель. Прежде чем она растворилась в дыму, Филипп Костелюк заметил, как, оставив за собою в воздухе белую растаивающую черту, упало на землю большое круглое семечко, как стянулась немножко почва и на глазах, как бывает только в кино при специальной съемке, стал подниматься и ветвиться, круто взбираться вверх, тянуться к солнцу обычный зеленый дуб. Когда дым рассеялся, только щепки и листья слоем покрывали почву.

В тишине что-то скрипнуло. Краем глаза Филипп Костелюк отметил, что башня одной из боевых машин лениво шевельнулась и замерла. Без сомнения, вся эта боевая техника вокруг, в первую минуту показавшаяся ему безжизненной, была нашпигована людьми. Танки, вот таким диким образом расставленные по квадратам, просто ожидали противника. Он попробовал представить себе противника, к которому можно было бы применить столь странный боевой порядок, и не смог.

— Ты зачем растение истребил? — полюбопытствовал Филипп, разбрасывая тяжелым ботинком зеленую труху.

— Думаешь, это было дерево? — Танкист сел на землю и отряхнулся. Он, улыбаясь, смотрел на пришельца из прошлого. — Впрочем, конечно, растение, только не наше, не земное. Ты что, не понимаешь ничего? Хотя ты не понимаешь, откуда тебе знать?! Ты что, не видел, как семечко упало?

— Ну, допустим, видел. Метеорит упал.

— Балда! — Танкист взял банку пива и на одном дыхании осушил. — Не метеорит, а семечко. Привыкай. От метеорита, от него какой вред? Стукнет по макушке — и гуляй во мраке во веки веков. Никакой разницы, чго тебе помогло: пуля, газ, косяк с перебором или этот камушек с неба. — Он утер пену с губ и очень довольным голосом продолжал: — А семечко, оно плодиться и размножаться станет, если его вот так гранаткой не приголубить. Если бы я этот дуб не грохнул, он бы зазеленел, желуди бы дал. А так — все! Боевая задача выполнена.

— И часто у вас тут дубы прилетают? — осторож- но спросил Филипп Костелюк, покосившись почему- то на один из ближайших танков и отбирая у своего собеседника следующую банку пива.

— Да при чем тут дубы? — вздохнул танкист. — Ты и впрямь, парень, ничего не понимаешь. Видел, как зерно в землю ударило? Видел. Зерна все с виду одинаковые. Но это когда они летят — они одинаковые, а когда падают — они все разные. — Он засунул руку себе под шлем и почесал ухо. — Все, что хочешь, может из зерна появиться. Животные, растения, разумные существа вроде нас с тобой, а то и поумнее. Никогда не угадаешь. Мебели хорошей тоже много. Мой шурин мебелью одно время увлекся. Квартиру себе обставил — блеск! — Танкист поднял грязный большой палец и показал его зачем-то Филиппу. Палец был без ногтя, обожженный, наполовину замотанный лейкопластырем. — Не веришь? — усмехнулся он. — Ну и дурак, что не веришь! Скоро сам увидишь, тогда и поверишь.

В небе больше не мелькали белые полосы, зато на месте падения машины времени опять кипел и дрожал воздух.

Филипп, сидя напротив чокнутого танкиста и оценивая свои собственные впечатления, усомнился в реальности происходящего. Все увиденное здесь слишком напоминало воздействие специального газа, вызывающего продолжительную галлюцинацию.

Небо над головою было совершенно чистым, глубоким, синим. Легкий ветерок шевелил пески пустыни. Со скрипом распахивались люки танков и броневиков. Танкисты лениво соскакивали на землю. Они стояли возле своих боевых машин, сходились в группы по пять — семь человек. Обменивались сигаретами, курили. Кто-то умывался из шланга. Кто-то молился, встав на колени на коврик лицом на запад.

— И вот так с неба может хорошая мебель упасть? — с сомнением спросил Филипп Костелюк, осторожно нащупывая в сумке свой противогаз.

— Все что угодно может упасть с неба, — подтвердил танкист. — Иногда целые кварталы с населением падают, но это, конечно, редко, я сам не видел. Хуже всего, когда военная техника упадет, тогда жарко приходится. Вот месяц назад… — Он сверился со своими большими наручными часами, показывающими не только секунды и минуты, а также месяцы и годы. — Точно, как раз сороковой день сегодня. Упал один такой круглый на суставчатых ногах. Вроде небольшой. Так ты представляешь, всю семнадцатую истребительную бригаду лазером пожег. Думали, в город прорвется. Хорошо, ребята из одиннадцатой авиационной его с вертолетов пустотными бомбами накрыли, а то наделал бы дел. Но это редко такие попадаются. Чаще люди и верблюды.

— Какие верблюды?

Филипп Костелюк вытянул из сумки противогаз и пытался понять, если сейчас же надеть его, не слишком ли испугается словоохотливый собеседник.

— Двугорбые, какие же еще? — Танкист сплюнул в песок. — А эта штука тебе не поможет. — В глазах танкиста появилось даже какое-то злое ехидство. — Ты думаешь, газ? Галлюциноген? Нет! — Голос его вдруг наполнился неизъяснимой тоской. — Если бы так?! Если бы так?!

— Извини!

Больше не озираясь, быстро Филипп Костелюк натянул противогаз. Он чуть не задохнулся. Горячая резина сразу прилипла к щекам и подбородку, при повороте головы гофрированный хобот больно ударил по руке. Почти теряя сознание, Филипп судорожно крутил вентиль кислородного баллончика. Он видел сквозь круглые толстые стекла усмехающееся лицо своего собеседника и на заднем плане собравшуюся возле высокой ржавой бронемашины группку потрепанных танкистов, раскуривших одну сигарету на семерых.

«Если галлюциноген одинарный, — продолжая крутить вентиль баллона, соображал Филипп, — то вообще ничего этого вокруг не существует: ни танков, ни летающих дубов, а лежу я смирно в кабине грузовика без колес посередине грязного гаража и вижу яркий сон. Но если газ двойного действия, то вполне может быть, у нас с этим танкистом один сон на двоих».

Наконец отрегулировав подачу кислорода и вздохнув полной грудью, Филипп решил задавать наводящие вопросы. Сравнивая ответы другого человека с тем, что видит сам, он мог бы приблизительно установить концентрацию галлюциногенного газа.

Но танкист не успел ответить даже на первый его вопрос. Опять оглушительно свистнуло, и в песок ударило что-то. Танкист сорвал свои очки-консервы и отшвырнул. Вокруг безумных его голубых глаз отпечатались угольные круги. Он потянулся за гранатой, но отдернул руку.

— Гори оно все пламенем! — обиженно, со слезою рявкнул солдат. — Надоело убивать! Пусть плодятся, пусть размножаются во славу всемогущего Ахана! Я-то тут при чем!

Вокруг раздавались зычные команды:

— По машинам! Приготовиться к отражению атаки!

Топали солдатские ботинки. Скрипели задраиваемые изнутри люки. Взревел репродуктор:

— Боевая готовность номер шестьдесят два! Малый сев!

Все еще предполагая, что стал жертвой массовой галлюцинации, Филипп Костелюк поправил на себе противогаз и осторожно приблизился к месту нового падения. Он все еще предполагал сравнить то, что видит сам, с тем, что видят другие, окружающие его люди.

Ничего напоминающего дуб тут не оказалось. На дне совершенно реальной большой песчаной воронки лежали яркой россыпью выпавшие из глиняного горшка золотые монеты. Филипп вытянул из гранаты чеку, осторожно бросил ее в воронку, а сам упал на живот.

Вслед за взрывом опять пронзительно свистнуло в воздухе.

— Боже… — кричал танкист. — Боже, да сколько же вас? Боже!.. — Судя по голосу, этот человек наконец сошел с ума.

Упав на живот, Филипп не стал подниматься на ноги, а осторожно перевернулся на спину.

Оказалось, что все небо над головой почеркано быстрыми белыми линиями, похожими на след реактивного самолета или полосу мелом. Это летели новые и новые семена. Никакая не галлюцинация, чистый продукт восприятия — реальность. Но семена падали в основном куда-то за линию горизонта. Только одно семечко еще раз ударило рядом. Увидев, что из него вылупилось, Филипп приподнялся на локтях и щелкнул языком от восторга.

Отряхивая с обнаженного смуглого тела песок, из воронки вышла длинноволосая длинноногая красавица. На голове у красавицы была красная длинная лента, завязанная бантом, а в правой руке широкий ятаган. Филипп Костелюк даже облизнулся. Он вскочил на ноги, но не поспел за танкистом.

Приплясывающий сумасшедший, в обгорелой военной форме и шлеме, с протянутыми руками кинулся на красавицу. Коротко мелькнул в воздухе ятаган, и голова в шлеме с наушниками покатилась по песку прямо под ноги Филиппа.

Пришелец из прошлого уже грустно щелкнул языком, вырвал еще одну чеку и швырнул гранату в сторону этих огромных, призывно сияющих женских глаз.

Сексуальное напряжение под воздействием боевого газа вообще исключалось. Было совершенно ясно: он ошибся, все происходящее вокруг происходит на самом деле. Сбылось древнее предсказание пророка Дионисия. Бог Ахан засеивал землю своими семенами, и нельзя было противиться его воле.

Осознав это, Филипп Костелюк сорвал с лица вонючую резиновую маску и отшвырнул ее от себя. Окружающий мир приходилось принимать таким, какой он есть.