Скиталец

Глава Тридцать Первая

Лара нажала на спусковой крючок. Пистолет выстрелил, и ее руки дернулись, но она удержалась на ногах и быстро навела ствол. Выстрел эхом разнесся по комнате, и в ушах у нее зазвенело, даже несмотря на беруши, которые дал ей Ронин.

Он наклонил голову вперед, коснувшись подбородком ее плеча. Его уверенное присутствие позади неё значительно облегчало управление оружием, но в то же время требовало понимания, чего стоит ожидать. Она многому научилась с тех пор, как стреляла в него в Шайенне.

Действительно, прицеливаться она стала гораздо лучше.

— Один фут, два дюйма влево и десять дюймов вниз от твоей отметки, — Голос Ронина был отчетливо слышен сквозь затычки для ушей, благодаря крошечной электронике, которая, по его словам, находилась внутри них. То, что он мог так точно определить расстояние, было столь же удивительно, сколь и обескураживающе.

Она посмотрела на него через плечо.

— Это немного ближе, чем раньше, — добавил он, ухмыляясь.

— На сколько? На дюйм?

— Вообще-то, на пять восьмых дюйма.

Лара закатила глаза и посмотрела вперед. Ее целью был маленький круг, нарисованный на деревянной доске в двадцати футах от нее. Она не могла отличить ни один из своих выстрелов от других, но она доверяла Ронину.

Сделав глубокий вдох, она прицелилась из пистолета и нажала на спусковой крючок. Снова раздался грохот. В левом верхнем углу доски треснуло дерево.

— Ближе. Только…

— В чем смысл? — спросила Лара, ставя оружие на предохранитель и опуская его. — Какой ущерб это может нанести?

— Никакого, если ты не начнешь улучшать прицельность.

Она повернулась к нему, прищурив глаза.

— Ронин.

— Это зависит от того, во что ты стреляешь.

— Ты чертовски хорошо знаешь, что я буду стрелять в бота.

— Не все боты устроены так, как я, — он постучал костяшками пальцев себе в грудь. Глухой стук был приглушен его одеждой, но она хорошо знала, что у него под кожей. — Этот пистолет едва ли оставил бы царапину на моем корпусе. Но не все приспешники Военачальника экипированы для войны.

— Какой от меня будет толк? Я не солдат, Ронин. Не должна ли я оставить стрельбу им?

— Ты та, кто настаивает на том, чтобы идти. Ты знаешь, какая от тебя будет польза, и если все пойдет по плану, тебе не придется делать ни единого выстрела. Но я не позволю тебе быть там, вдали от меня, без какого-либо способа защититься.

— Со мной будут солдаты.

Схватив ее за плечи, Ронин повернул ее спиной к цели.

— Никто из них — не я, — он медленно провел ладонью по ее руке, прежде чем накрыть ее ладонь своей.

Кожу Лары покалывало от его прикосновений. Когда он придвинулся ближе, прижимаясь телом к ее спине, ее дыхание участилось.

За два месяца, прошедших с тех пор, как они пребывают на базе, их физический контакт был нежным, теплым и ласковым, но не хватало близости, которой она так жаждала. Она знала, что он боялся причинить ей боль, и ненавидела то, что он считал ее такой хрупкой, даже после того, как несколько дней назад сняли шину.

— Оба глаза открыты, — его голос прозвучал так близко к ее уху, что она почти чувствовала его несуществующее дыхание на своей коже. — Направь всю руку прямо на цель, по одной прямой линии. Представь, что эта линия продолжается от ствола, и совмести ее с тем местом, куда ты хочешь попасть. Затем нажми на курок.

Было кое-что еще, что она предпочла бы представить.

Она прицелилась вдоль ствола и сняла предохранитель. Ронин убрал руку. Лара трижды нажала на спусковой крючок, делая паузы между каждым ударом ровно настолько, чтобы приноровиться к удару.

— Шесть дюймов ниже, два в…

— Я закончила, — сказала она, вытаскивая затычки для ушей и опуская их в карман, пришитый к ее юбке. Повернувшись к нему, она обхватила его рукой сзади за шею, не выпуская из рук пистолет, и прижалась к нему всем телом.

Ронин наклонился вперед и поднял руку, заведя ее за голову, чтобы выхватить пистолет из ее хватки. Он поставил его на предохранитель и вернул пистолет в кобуру на бедре.

— Ты никогда не научишься ничему новому, если позволишь себе так расстраиваться.

— Я не расстраиваюсь, — она коснулась губами его рта и прикусила нижнюю губу. — Я отвлекаюсь.

Ронин издал стон. Он обнял ее, запустив пальцы в ее волосы.

— Что тебя отвлекает, Лара Брукс?

Лара прошлась поцелуями по его подбородку и вниз по шее.

— Твои руки на моей коже, — она прижалась к нему тазом. Под юбкой у нее ничего не было, он мог бы без усилий оказаться внутри. — Как я хочу пробежаться руками по твоему телу.

Скользнув рукой вниз по его торсу, она обхватила пальцами его член.

— Я скучаю по тебе внутри себя, — прошептала она ему на ухо.

Он вздрогнул. Ей доставляло удовольствие то, что на него так же, как и на нее, действовало отсутствие физической близости.

— Ты все еще восстанавливаешься, — сказал он голосом чуть громче шепота. Он провел щекой по ее волосам и опустил руки на ее бедра, заставляя их тела раздвинуться.

Она сжала его руки, прежде чем он отстранился, она больше не позволит ему использовать это оправдание.

— Я не сделана из стекла, Ронин.

Он медленно скользнул руками к ее заду.

— Я знаю…

— Тогда почему ты не прикоснулся ко мне?

— Прикасался… — ответил он. — Я…

Лара шагнула ближе. Его пальцы сжались на ее заднице, и между ног расцвела боль. Она хотела этих рук везде.

Его глаза сфокусировались на ее груди, когда она расстегнула рубашку.

— Прикоснись ко мне еще.

— Лара…

Она взяла его за подбородок, и его глаза встретились с ее. Его зрачки расширились, он полностью сосредоточился исключительно на ней.

— Я хочу, чтобы ты трахнул меня, Ронин. Люби меня. Как раньше, — она встала на цыпочки и наклонилась вперед, ее губы были на волосок от его губ. — Ты не причинишь мне вреда. Я…

Сердце Лары забилось быстрее от его внезапного движения. Расстояние между их телами исчезло, когда он завладел ее ртом и, схватив тыльную сторону бедер, приподнял ее. Она обхватила ногами его бедра, ее юбка высоко задралась. Холодный бетон прижался к ее спине.



Она поцеловала его в отчаянии, движимая жгучей потребностью, более сильной, чем когда-либо испытывала. Слишком долго. Она слишком долго обходилась без этого. Он прижался своим тазом к ее обнаженному лону, и она ахнула, удовольствие пронзило ее тело.

Ронин прижал ладонь к стене и ловко расстегнул оставшиеся пуговицы, обнажив ее грудь. Он взял одну из них в ладонь, поглаживая ее сосок указательным и большим пальцами, и Лара застонала ему в губы.

Продолжая обнимать его за шею, она просунула другую руку между их телами и расстегнула его штаны. Его член, твердый и готовый, вырвался на свободу. Она обхватила его, направляя головку к своему центру.

— Сейчас, Ронин, — прошептала она.

Он не колебался.



Лара выдохнула, откидывая голову назад, когда Ронин вошел и наполнил ее. Она обхватила его ногами, притягивая ближе, глубже. Его руки опустились на ее бедра, поддерживая ее, прежде чем он отстранился и снова врезался в ее нетерпеливое тело.

Реальность растаяла, оставив только ощущения. Его землистый аромат, ощущение его теплого, твердого тела, давление его пальцев на ее коже, восхитительное трение между ними.

Он был всем, что ей было нужно, чтобы чувствовать себя живой.

Она закрыла глаза и прильнула к нему, тяжело дыша в такт его движениям. Ее оргазм поразил, как удар молнии, быстрый и мощный, и ее крики эхом отразились от бетонных стен. Наслаждение захлестнуло ее, поднимая все выше и выше. Ее пальцы впились в его плечи, и она прикусила губу, чтобы заглушить крики.

— Лара, — простонал он, и его ритм, такой совершенный, сбился. На мгновение ей показалось, что она слышит жужжание механизмов внутри него. Его член завибрировал, вызывая у нее еще один оргазм. Затем он наклонился вперед, зарывшись лицом между ее шеей и плечом, и оперся одной рукой о стену для опоры.

Тяжело дыша, Лара улыбнулась и провела кончиками пальцев по коротким волосам у него на затылке. Его член все еще наполнял ее, и ей захотелось, чтобы он взял ее снова.

— Я скучала по этому, — сказала она, открывая глаза, и поцеловала его в висок.

— В один прекрасный момент моя система не сможет восстановиться.

Лара рассмеялась.

Ронин поднял голову и посмотрел на нее, ухмыляясь.

— Это все, что мне нужно сделать, чтобы услышать этот звук от тебя?

Ее улыбка погасла. Она погладила его по щеке.

— В последнее время нам не так уж часто приходится смеяться.

— Разве? Мы оба живы. Это стоит отпраздновать, не так ли?

— Да, — она прижалась губами к его губам.

Теперь они оба были живы, но это нисколько не уменьшило ее страхов по поводу возвращения в Шайенн. Это был правильный выбор, и самый опасный. Было бы так легко остаться на базе, выполнять свою долю работы, жить своей жизнью в мире.

Но как она будет спать по ночам, зная, что жители Шайенна страдают, в то время как она живет в безопасности и комфорте?

Ронин был ее счастьем. Когда он был рядом, у нее была надежда.

Она провела кончиком пальца по его брови и посмотрела ему в глаза.

— Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — он положил ладонь на ее щеку, проведя большим пальцем по крошечному шраму. В его руке была невероятная сила, но она знала, что он никогда не злоупотребит ею.

Она улыбнулась и поджала ноги, не желая отпускать его. Таких моментов, как этот, было немного, и хотя ее потребность была удовлетворена, она жаждала большего.

Скрип металлической двери был единственным предупреждением о том, что их уединению пришел конец.



Ронин уловил звук за три десятых секунды до того, как Лара напряглась.

— Черт, — пробормотала она, застегивая рубашку.

Он быстро поставил ее на ноги, разгладил юбку и поддержал, когда она пошатнулась. Приближались быстрые шаги в сапогах.

Кто-то прочистил горло позади Ронина.

— Я… э-э…

Лара, усмехнулась, посмотрела через плечо Ронина и отвернулась, чтобы застегнуть рубашку.

Ронин засунул свой член в штаны, застегнул их и повернулся лицом к новоприбывшему. В его мозгу прокручивалось бесчисленное множество возможных реакций на прерванное занятие, и большинство из них сопровождались раздражением. Они пробыли здесь, в одиночестве, без каких-либо помех большую часть часа, но стоило им поддаться своим желаниям…

Он узнал солдата, хотя и не знал его имени. Лицо молодого человека было краснее, чем у Лары. Ронин поднял брови. Это был самый нейтральный ответ, на который он был способен. Он жаждал тепла Лары. Два месяца симуляций и воспоминаний только усилили его желания.

Она положила руку ему на спину. Больше всего на свете ему хотелось развернуться, прижать ее к стене и снова овладеть ею.

— П-полковник х-хочет, чтобы вы явились в военный штаб, — заикаясь, произнес солдат. — Пожалуйста? — его взгляд метнулся мимо Ронина к Ларе. Он знал, что увидит солдат — раскрасневшиеся щеки, припухшие губы и растрепанные волосы. Женщина, которую любят.

Логика — солдат был молод и неопытен, всего лишь выполнял приказы. Он невольно прервал их уединение и из-за этого чувствовал себя неловко. Не знал, как себя вести.

Но какая-то часть Ронина — к счастью, небольшая — хотела убрать Лару с поля зрения солдата и убедиться, что он никогда больше не посмотрит на нее.

— Мы скоро будем там, — сказала Лара.

Ронин был благодарен ей за уравновешенный ответ, он не мог предложить ничего подобного.

Его ревность и собственничество были совершенно иррациональны, но он мог отрицать их не больше, чем данные в своей памяти.

Ронин уставился на солдата. Молодой человек сглотнул и уставился в пол.

— Мы найдем дорогу, — наконец сказал Ронин.

— Д-да, сэр, — покраснев, солдат повернулся и поспешил прочь. Звук захлопнувшейся двери эхом отозвался за его спиной.

— Теперь пугаешь мальчиков? — спросила Лара со смехом.

Ронин повернулся к ней, остановившись, чтобы оценить румянец на ее щеках, ее взъерошенные волосы, ее соблазнительные губы. Они были для него.

— Я ничего не делал.

— Тебе и не нужно было, — она взяла его за руку, переплела их пальцы. — Пойдем посмотрим, чего хочет Тот-Кому-Следует-Повиноваться. Чем дольше он будет ждать, тем больше разозлится.

Они шли по бетонным коридорам, через тяжелые стальные двери, под тусклыми верхними лампами. Безопасность базы была неоспоримой — любой, кто не провел на ней значительного количества времени, быстро заблудился бы. Даже Ронин был близок к тому, чтобы потерять счет количеству защищаемых проходов и лабиринтов.

И все же что-то в Ронине все еще стремилось наружу, к Пыли. К открытому воздуху и относительной тишине. Лара несколько раз упоминала, что чувствует себя взаперти, как пленница, и он это понимал. Возможность свободно перемещаться по большей части объекта не могла заменить ощущения ветра и солнечного света даже для бота.

Комната для допросов, которую теперь неофициально называют военной комнатой, была полна солдат, когда прибыли Ронин и Лара. Как обычно, Родригес сидел во главе длинного стола, теперь справа от него сидел капитан Купер, а слева — сержант синтов Маул. Уильям Андерсон также присутствовал, сидя рядом с Ньютоном.

— Закрой дверь, — сказал Родригес, и один из солдат подчинился. — Мы собираемся проделать все быстро. Мы все были проинструктированы, и все мы присутствовали на тридцати таких встречах.

Он встретился взглядом с Ларой, когда они с Ронином садились.

— И никаких чертовых перерывов сегодня, Брукс. Теперь все это окончательно. Это понятно?

Ронин опустил голову, пряча непроизвольную ухмылку. Лара и полковник по крайней мере по одному разу спорили во время каждой встречи. Это была двадцать седьмая подобная встреча, Родригес был близок к своему счету, но не совсем точен.

Лара подняла руки в притворной капитуляции.

— Хорошо.

Родригес несколько секунд рассматривал ее, прищурив глаза.

— Хорошо. У вас есть задания для вашей команды, и у вас есть свои цели. У нас будет пункт пропуска к западу от города, откуда мы сможем эвакуировать раненых, чтобы о них позаботились люди Нэнси. Команда Альфа перелезет через стену и захватит госпиталь, откуда они двинутся в район Ботов. Это должно создать достаточно проблем, чтобы привлечь ботов Военачальника из-за пределов района.

— Пока они отвлечены, Лара попытается заручиться поддержкой людей. Команда «Браво», вы облепите ее, как мухи дерьмо. Если она добьется успеха, Браво сопроводит ее и Ньютона на Рынок, и он попытается склонить ботов на нашу сторону.

— В поселении людей обычно все чисто, — сказала Лара. — железноголовые отправляются туда только случайно, в поисках нарушителей правил, чтобы наказать, или отчаявшихся людей, с которыми можно поиграть. В противном случае, мы могли бы сосать грязь за все то дерьмо, которое они нам дают. Самое сложное — попасть на Рынок, не вызывая подозрений.

Родригес прижал ладони к столешнице, растопырив пальцы, и сделал медленный, глубокий вдох.

— Здесь много движущихся частей, и мы полагаемся на некоторые довольно большие перемены. У нас нет гарантии, что кто-либо из этих людей, из плоти или металла, поддержит нас. Мне не нужно никому из вас напоминать, что это самая важная операция, которую кто-либо из нас когда-либо предпринимал. Это не забег в пустошь. Это война. Наша цель — выиграть ее так, чтобы никто не пострадал, но в таких ситуациях нельзя планировать только лучшее.

Родригес кивнул в сторону капитана Купера, который наклонился вперед и взял объяснение на себя.

— Мы тщательно разведали это место за последние несколько недель. Охрана слабая, но мы идентифицировали по меньшей мере двадцать пять целей, оснащенных различным стрелковым оружием. Все они подтверждены как боты. Мы не знаем, есть ли у кого-нибудь из них усиленные корпуса, поэтому мы должны предположить, что наше оружие будет эффективно только на расстоянии около пятидесяти ярдов.

— Мы не сможем использовать рации. У большинства ботов есть внутренние антенны, — говорит Андерсон, — потому что раньше они подключались к беспроводным сетям или что-то в этом роде. В любом случае, это означает, что они смогут обнаруживать наши сообщения… Нам же придется прислушаться к выстрелам в качестве нашего сигнала.

— Держитесь своих отрядов, поддерживайте друг друга и помните о прикрытии. Мы не хотим никого терять, но когда они откроют ответный огонь, это будут настоящие пули, а никто из нас не является пуленепробиваемым.

Чтобы уничтожить бота, требовался всего один выстрел в нужное место. По словам Ньютона, даже усиленные корпуса не выдерживали бронебойных боеприпасов, которые использовались в последние дни войны. Ронин имел дело с достаточным количеством дыр, чтобы знать правду об этом.

— А что насчет Военачальника? — спросила Лара.

— У нас была положительная идентификация, но, похоже, он не придерживается какой-то определенной привычки. Ходит в «У Китти» несколько раз в неделю, в одно и то же время — никогда. Мы надеемся, что это выведет его на чистую воду, — ответил Купер.

— Он придет, — сказала она. — Ублюдок обычно любит сам обо всем позаботиться. Проблема в том, сбежит ли он, когда поймет, что происходит?

— Я полагаю, мы можем дать немного информации, — сказал Уильям, прочищая горло. — Я не знаю, насколько это будет полезно, но…

— Мы должны относиться к части этой миссии как к охоте на человека, — выражение лица Родригеса было стоическим, его взгляд был прикрыт. — Военачальник должен быть схвачен или деактивирован. Любая информация будет полезна.

Уильям кивнул, указывая на Ньютона. Бот наклонился вперед, металлические пальцы заскользили по маленькой консоли, инкрустированной в стол. Свет в комнате потускнел, и за спиной Родригеса загорелся экран, медленно набирая яркость.

— Ньютон и я, с помощью Нэнси, копались в старых записях, хранящихся здесь. Значительная часть данных повреждена и недоступна, и большая часть того, к чему мы можем получить доступ, не имеет отношения к делу, но мы нашли некоторую информацию о Военачальнике, которая может иметь отношение к пониманию его душевного состояния.

На экране появилось зернистое, неровное изображение. Родригес отодвинул свой стул в сторону.

На экране мужчина сидел за столом в офисе. Изображение прояснялось по мере воспроизведения записи.

Лара схватила Ронина за руку и крепко сжала.

Этот человек был Военачальником.

Он был лысым, с ввалившимися щеками и темными кругами под запавшими глазами, но это был тиранический правитель Шайенна.

— Вы понимаете связанный с этим риск, мистер Тернер? — спросила женщина за кадром. Ее голос потрескивал из невидимых динамиков в военной комнате.

Кевин Тернер, человек, которому суждено было стать Военачальником, горько рассмеялся.

— Да. Но посмотрите на меня, доктор Юань. Смерть — это не риск, это неизбежность. Если это означает еще немного времени с моей семьей… — он опустил взгляд и провел языком по губам.

— Со всей откровенностью, мистер Тернер…

— Кевин, пожалуйста. У меня больше нет сил заниматься формальностями, понимаешь?

— Кевин. Честно говоря, шансы на успех этой процедуры очень малы. Я должна предупредить тебя, что у тебя может преждевременно закончиться то время, которое у тебя осталось с ними.

Он покачал головой, рассеянно проводя ладонью по поверхности стола.

— Возможно. Но сколько еще времени у меня есть с ними прямо сейчас? Несколько недель, чтобы они смотрели, как я умираю? По крайней мере, это на моих условиях. И им не придется…

Отвернувшись от камеры, Кевин поднес дрожащую руку к лицу, прикрывая глаза от навернувшихся слез.

— Им не придется видеть, как я страдаю. Им не придется смотреть, как я превращаюсь в оболочку того человека, которым был, и… и моей семье не придется чувствовать себя такой чертовски беспомощной, пока все это происходит.

Когда он опустил руку, в его глазах заблестели слезы, а на щеках выступили пятна румянца. Он смотрел прямо в камеру, и хотя это была запись двухсотлетней давности, отчаяние и агония на лице мужчины были очевидны.

— Я хочу больше времени проводить с Дианой. Я хочу видеть, как растут мои дети.

Видео замерцало, сменившись видом операционной под большим углом. Несколько человек в зеленых халатах, масках и перчатках работали вокруг стола. На нем лежала неподвижная фигура в форме человека, завернутая в одеяло. Один из хирургов отошел в сторону, позволяя камере увидеть обнаженный мозг пациента.

— Подключение импланта завершено, — сказала доктор Юань. Один из сотрудников подкатил к ней стальную тележку, и она сняла с нее электронное устройство. — Как только мы это вставим, мы сможем начать загрузку.

В боевой рубке воцарилась тишина, поскольку скорость записи увеличилась, и хирурги двигались в десять раз быстрее. Когда все замедлилось до нормального уровня, в палате запищали сигналы тревоги, а голоса хирургов стали неистовыми.

— Все на грани срыва.

— Нам нужен дефибри…

— Нет! — крикнула доктор Юань. — Они поджарят имплантат!

— Мы не можем просто позволить ему умереть, Джессика!

— Он был уже мертв. Исследование — вот что сейчас важно, и это единственный шанс, который у него есть, снова увидеть свою семью.

— Черт возьми, все должно быть не так!

— Если мы добьемся успеха, такого больше никогда не повторится.

— Мы можем, по крайней мере, сделать искусственное дыхание…

Доктор Юань покачала головой.

— Имплантат слишком хрупкий. Мы не можем рисковать, нарушая связь, иначе мы можем нанести необратимый ущерб его сознанию.

— Сколько ущерба мы уже причинили?

— Он пошел на риск. Ты тоже присоединился к этому проекту.

Непрерывный звуковой сигнал кардиомонитора сопровождал ее слова в течение долгих шести секунд, прежде чем запись снова замигала.

Кевин Тернер сидел за столом в неприметной комнате. Перед ним была разбросана дюжина деревянных блоков, выкрашенных в разные цвета. У него были полные щеки, здоровый цвет кожи и темные волосы на макушке.

— Я не… — голос принадлежал Кевину, но его губы не шевелились, пока он не повторил эти слова. — Я больше не хочу этим заниматься.

— Понемногу, Кевин, — сказала доктор Юань за кадром. — Совершенно естественно, что тебе сейчас трудно. Хотя конечные функции и внешний вид те же, вашему разуму потребуется время, чтобы научиться управлять вашим телом. Пожалуйста, попробуйте еще раз.

Нахмурившись, Кевин поднял руку над столом. Движения были шаткими, отрывистыми, неточными. Его брови нахмурились, когда он потянулся вперед, направляя дрожащую руку к одному из красных кубиков. Он осторожно зажал кубик между указательным и большим пальцами и поднял его со стола.

— Хорошо. Не могли бы вы, пожалуйста, положить его поверх другого такого же цвета? — попросил доктор.

Его взгляд скользнул вниз, к другим блокам, зрачки расширились и сузились. Он медленно переместил руку, нависнув сначала над зеленым блоком, а затем над синим.

— Ничего страшного, если вы не уверены в цветах, Кевин. Это не твоя вина, — сказал мужчина за кадром. — Нам просто нужно знать, чтобы мы могли внести необходимые коррективы, чтобы вернуть вас к нормальной жизни.

— Доктор Андерсон прав, Кевин, — согласилась доктор Юань. — Мы будем действовать постепенно.

С легким, неестественным кивком Кевин опустил руку. Как раз перед тем, как блок коснулся того, что был под ним, его рука дернулась. Блоки стукнулись. Красный кубик вылетел у него из рук и со стуком упал на пол.

— Черт возьми! — Кевин прорычал сквозь зубы. Он взмахнул рукой над поверхностью стола, неуклюже сметая все кубики. — Я же сказал вам, что не хочу этого делать!

— Все в порядке, Кевин, — сказал Андерсон. — На сегодня мы можем закончить.

Еще одно мерцание, и сцена изменилась. Кевин бродил по комнате с ковровым покрытием. Бежевый диван и два таких же стула стояли рядом. Женщина — блондинка, лет сорока с небольшим, возможно, — сидела в одном из кресел, сложив руки на коленях.

— Кевин, пожалуйста, — сказала она.

— Пожалуйста, Диана? Я не знаю, чего ты ожидаешь. Ты говоришь мне это, и я должен быть хладнокровным и собранным после всего этого?

— Просто… будь терпеливее, пожалуйста. Мы знали, что на это потребуется время, и все получилось лучше, чем мы надеялись. Ты все еще здесь, Кевин, — она уперла руки в бедра и склонила голову. — Мы хотим, чтобы ты вернулся домой, но психиатры говорят, что ты все еще… приспосабливаешься к изменениям.

— Они не разрешают мне видеться с детьми, Диана. Моими гребаными детьми! Прошло восемь месяцев, и я не видел их с тех пор, как впервые проснулся. Я не сплю, я не ем, я не пользуюсь гребаной ванной. Все, что я делаю, это думаю о жизни, которой я должен жить.

Диана встала и подошла к нему. Она протянула руку и нерешительно положила ладонь ему на плечо. Кевин отпрянул от нее, повернулся и сделал несколько шагов назад. Рука Дианы упала, и ее лицо сморщилось.

— Я знаю, это тяжело…

— Ты знаешь? — потребовал он, поворачиваясь к ней. Она отступила от его приближения, споткнувшись об один из стульев. Он схватил его и швырнул в стену, разбив вдребезги. — Ты думаешь, у тебя есть хоть какое-то гребаное представление о том, на что это похоже?

Диана протянула руки.

— Кевин, прекрати! Не делай этого!

— Ты знаешь? — он вонзил пальцы в шею и потянул, отрывая кусок синтетической кожи, обнажая металлические пластины челюстей и щеки. — Вот кто я сейчас! Пути назад нет, так что присмотрись повнимательнее, мать твою!

— Боже мой, — воскликнула Диана. — Это не ты. Это не ты! Мой Кевин никогда бы…

— Нет, я не твой Кевин. Он умер на операционном столе, — он повернулся и зашагал прочь от нее.

Дверь распахнулась, и несколько техников поспешили в комнату. Диану, всю в слезах, вывели.

Кевин оглянулся через плечо, пластины его челюсти задвигались, как будто он стиснул зубы. Он закрыл глаза. Видео потемнело.

Прошло несколько секунд, и появилось изображение. Темноволосая женщина с карими миндалевидными глазами откинулась на спинку сиденья, пощипывая переносицу. Она имела отдаленное сходство с Нэнси Купер. Книжные полки позади нее указывали на то, что комната была чем-то вроде офиса.

— Меня зовут доктор Джессика Юань. Я невролог, и я возглавляла команду, которая впервые разработала метод, с помощью которого сорока трех летнему Кевину Рэндаллу Тернеру перенесли его сознание в… роботизированное суррогатное тело. Процедура, по сути, прошла успешно. Существуют тысячи часов видеозаписей, документирующих как саму процедуру, так и нашу работу с мистером Тернером во время его выздоровления.

Она наклонилась вперед, поставив локти на стол, и запустила пальцы в волосы.

— Я делаю эту запись, потому что будущее этого проекта неопределенно. Война перекинулась на американскую землю, и военные проявляют все больший интерес к нашей работе, особенно к работе моего коллеги, доктора Уильяма Андерсона, который добился больших успехов в робототехнике и искусственном интеллекте. То, что они собираются конфисковать наши исследования, неизбежно, и мы ни черта не можем с этим поделать.

Вздохнув, она окинула взглядом пустой рабочий стол.

— Мы не предвидели последствий. Мы так упорно добивались этого, и… мы должны были догадаться. Я должна была догадаться. Психическое состояние мистера Тернера крайне неустойчиво. Он часто отказывается работать с нами, требуя встречи с женой и детьми, но его психиатры — доктора Фостер и Кьюринг — убеждены, что он представляет опасность для своей семьи. Он был близок к тому, чтобы причинить вред своей жене во время ее последнего визита шесть недель назад. Вот тогда-то он и сорвал с себя лицо.

Тяжело сглотнув, она откинулась на спинку стула и положила руки на стол.

— Очевидно, что масштабы изменений, которые он пережил, были слишком велики, чтобы его разум мог справиться с ними. Для него все изменилось. Он видит, слышит и чувствует так, как не должен видеть ни один человек. Повседневные телесные функции его прежней жизни исчезли, и это дало его и без того хрупкому разуму слишком много времени для блужданий. Он возмущен тем, кто он есть, и цепляется за то, кем он был. Возможно, это вопрос… психологической стойкости? Мы не знаем. Он единственный успешный кандидат. Возможно, пройти через это сломило бы любого… Все, что я знаю, это то, что он опасен. Боже, я не могу представить, что произойдет, если правительство попытается использовать его для производства солдат.

Ее голова поникла, пряди темных волос упали на лицо.

— Это не то, чего я хотела. Поверьте, никто из нас этого не хотел. Предполагалось, что это должно было помочь людям. В своем последнем интервью перед операцией он сказал нам, что риск стоил того, чтобы больше времени проводить со своей семьей. А теперь… Он, по сути, бессмертен, и он не может провести все это время с людьми, которых любил больше всего. Он сказал, что, если бы он умер во время процедуры, это избавило бы их от его страданий. И что же я сделала, как не испортила их последние воспоминания о нем?

Она откинула голову назад. В ее глазах заблестели слезы.

— Мне очень жаль, — прохрипела она и потянулась за камерой. Запись прервалась.

Тяжелая тишина воцарилась в военной комнате. Процессоры Ронина обработали информацию. Каким это был мир раньше?

— Мы сочли важным, чтобы все вы увидели это, — сказал Ньютон, — потому что мы хотим, чтобы вы поняли, что когда-то он был человеком. Я тесно сотрудничал с доктором Андерсоном на протяжении всей процедуры, и именно я восстановил Кевина Тернера, полностью зная его историю. Я надеялся, что он найдет новую цель в восстановлении этого мира. Я ошибся в своей оценке. Я не могу с уверенностью сказать, помнит ли он свою предыдущую жизнь. Он никак не намекал на это во время нашего короткого общения после того, как я активировал его. Несмотря на это, ясно, что он яростно дистанцировался от человечества. Пожалуйста, не обольщайтесь — он действует со злым умыслом, а не с холодной логикой, которую он демонстрирует.

Ньютон наклонил голову, положив оптику на стол.

— Обычно я бы не одобряю насилие. Доктор Андерсон не программировал это в мои функции, когда создавал меня, и наша совместная работа выполнялась в надежде достичь золотого века процветания и комфорта. Есть шанс, что где-то глубоко в его программировании что-то от Кевина Тернера и осталось в Военачальнике. Есть шанс, что с ним можно договориться.

Лара напряглась, впившись пальцами в руку Ронина.

— Но я не могу просить кого-либо из вас рисковать своей безопасностью ради такого шанса. Кевин Тернер страдал неоправданно, и все наши благие намерения не могут этого изменить. Пришло время положить конец его страданиям.

Рядом с Ронином Лара испустила долгий, медленный, прерывистый вздох, и напряжение в ее хватке ослабло.

Для ботов было естественно рассчитывать шансы, взвешивать вероятность в своих решениях. Возможно, функции Ронина по оценке риска были повреждены во время «Отключения» — он активно искал опасность, уходя в Пыль, и с ним следовало покончить тысячу раз. Но даже он мог оценить шансы.

Вероятность того, что нападавшие умрут, была гораздо выше, чем вероятность того, что Военачальника поколеблют слова.

— Я уверен, что у большинства из вас есть вопросы, — сказал Родригес, снова привлекая к себе все взгляды. — У меня тоже есть, но у нас нет ни времени, ни информации, чтобы ответить на все из них. Тем не менее, прежде чем я отпущу вас, я хочу повторить… в этом городе люди страдают каждый день. Люди, которые не знают, когда их ждет следующий прием пищи. Люди, у которых нет кого-то вроде Нэнси, кто заботился бы о них, когда они болеют. Люди, которые каждый день просыпаются с мыслью, что этот день может стать для них последним. Мы справимся с этим и поможем всем этим людям. Но мы также обеспечим наше собственное будущее. Это место никогда не предназначалось для постоянного поселения. Нам нужно солнце. Нам нужны поля для выращивания нашего урожая. Нам нужен открытый воздух. И нам нужно расширять наше сообщество, если мы хотим, чтобы оно процветало.

В комнате снова воцарилась тишина. Ронин осмотрел солдат своей оптикой. Многие из них были молоды и, вероятно, никогда не вступали в перестрелку с враждебными силами. Сколько из них умрет, прежде чем все это закончится? Многие ли осознавали свою смертность даже сейчас?

— Когда мы отправляемся? — спросила Лара.

— За три часа до рассвета. Подготовьте сегодня вечером свое снаряжение и ложитесь спать пораньше, — Родригес встал. — Свободны.

Все еще держа Лару за руку, Ронин вывел ее из комнаты среди небольшой группы солдат в форме. Они петляли по коридорам, толпа редела, пока они с Ларой не остались одни в длинном, безмолвном коридоре.

Данные, новые и старые, проносились через его процессоры, почти слишком быстро, чтобы он мог за ними угнаться. Они были отсортированы, просеяны, классифицированы и перенаправлены в бесчисленные симуляции, сопоставленные с бесчисленными потенциальными результатами.

Завтра они войдут в Шайенн, цитадель монстра, который убил десятки, если не сотни, невинных людей и ботов за время своего правления. Монстр, убивший Табиту. Который прикончил бы Ронина и Лару, если бы не Ньютон и чистая случайность.

Ронин уже признал почти невозможность самого существования Лары, непостижимые цепочки причинно-следственных связей, протянувшиеся через эпохи, чтобы в конечном итоге привести его к женщине, которую он любил. Их выживание представляло собой подобную совокупность случайных событий.

Внезапный шторм, их близость к деревенскому дому, обнаружение Ларой убежища за ним. Присутствие Ньютона внутри. Его решение оставаться в укрытии, пока железноголовые атакуют, и их решение не обыскивать убежище. Руководство Ньютона по поиску базы и готовность капитана Купера помочь нуждающимся незнакомцам. Преданность делу и талант Нэнси.

Любая из этих вещей могла быть компенсирована малейшим изменением в любой момент времени.

Его процессор внезапно связал это с чисто человеческой концепцией, которая всегда была за пределами его понимания.

Судьба.

Когда они вошли в свою комнату, Лара выдернула свою руку из его и повернулась к нему.

— Что у тебя в голове?

— Ничего, — ответил он. — Мой центральный процессор и хранилище данных расположены в моем торсе.

Она ухмыльнулась.

— Это поговорка. Ты всегда все воспринимаешь так буквально, — она толкнула его локтем, прежде чем сесть на кровать.

— Возможно, тебе стоит получше ознакомиться с моей анатомией, — Ронин тоже ухмыльнулся.

Смеясь, она откинулась назад, опершись на локти, и пошевелила бровями.

— Может и стоит.

Несмотря на игривый тон, ее улыбка была натянутой, а в глазах таилась тень. Она всегда излучала силу и упрямство, никогда не отступала от борьбы. Но это не означало, что она была лишена страха.

Он опустился рядом с ней.

— Честно говоря, в этом дне, месяце или году недостаточно времени, чтобы рассказать тебе, что происходит у меня в голове. Ты настаиваешь на том, чтобы отправиться завтра, и я знаю, что ничто из того, что я скажу, не остановит тебя. Мы будем в милях друг от друга, среди врагов. Я должен признать, что не смогу быть рядом, чтобы защитить тебя, и должен каким-то образом доверить эту задачу другим.

— Это правильный поступок, Ронин. Большинство этих людей знают меня. Они, скорее всего, будут доверять мне, зная, что я жила в той же дыре, чем каким-то незнакомцам с оружием.

— Я знаю, что это правильно, — сказал он. Он опустился на колени и склонился над ней, запустив пальцы в ее волосы. Он пристально посмотрел в ее глаза, в их замысловатое, нежное переплетение яркого голубого и едва уловимого серого. — Но я не хочу этого делать.

Эти глаза пробежались по его чертам, словно ища на них ответ, и между ее бровями появилась небольшая складка. Она пошевелилась, высвобождая руки из-под себя, и прижала ладонь к его щеке.

— Почему?

— Потому что ты — слишком большая цена, чтобы заплатить за их свободу.

Она отвела взгляд, нахмурившись, и складка между ее бровями стала глубже. Ее нижняя губа задрожала.

— Я не хочу умирать, — сказала она хрипло. — После всего, через что мы прошли, после того, как я нашла тебя… Я хочу жить. Больше, чем когда-либо, — слезы навернулись у нее на глаза, когда она снова посмотрела на него. — Но моя жизнь — мгновение по сравнению с твоей. Ты будешь продолжать жить, а я умру через пятьдесят лет, или тридцать, или десять. Или завтра. И все эти люди тоже. Они тоже заслуживают шанса.

Ронин откинул волосы с ее лица, большим пальцем вытирая падающие слезы. Когда он впервые встретил ее, он не понимал таких вещей. Он был ботом без истинной цели. Несмотря на его не поддающиеся логике походы в пустоши, он никогда не смог бы понять причин, по которым она хотела вернуться в Шайенн.

— Твоя жизнь — моя цель, — сказал он, — и я думаю, что понимаю, почему ты готова рисковать ею. Я не согласен с тем, что ты подвергаешь себя опасности, но поскольку это важно для тебя, я пойду и сделаю все необходимое. — Ронин прижался своим лбом к ее лбу. — Пока я функционирую, ты не умрешь ни завтра, ни в какой-либо другой день в течение многих-многих лет.

Лара прерывисто выдохнула и обняла его.

— Я постараюсь держаться подальше от неприятностей.

Ронин улыбнулся.

— Не лги мне, Лара Брукс. Ты идешь туда специально для того, чтобы создавать неприятности.

— Хорошо, тогда постараюсь избежать ненужных неприятностей.

Она просунула руку ему под рубашку, кончики пальцев задели живот. Ощущение заплясало по его сенсорам. Ее глаза и щеки покраснели от слез, но он никогда не видел ее такой красивой, какой она была в этот момент.

— Что мы будем делать после всего этого? — спросила она.

Это было то, о чем он еще не думал, его вычислительные мощности были настолько поглощены бесчисленными сценариями следующего дня, что он не уделял никакого внимания будущему. Их успех и их выживание были слишком неопределенными.

— Я не знаю, — сказал он после долгой паузы.

— Я хочу вернуться в твой дом.

Ронин наклонил голову.

— После всего этого ты все еще хочешь вернуться в Шайенн?

Она прижала ладонь к его животу.

— Дело не в месте, а в правителе. Без Военачальника Шайенн можно отстроить заново. Твой дом… он стал для меня домом. Настоящим домом, и именно там я влюбилась в тебя.

Безумное моделирование замедлилось, его процессоры переключились на настоящее. На Лару.

Смерть не была проблемой для ботов. Как он однажды сказал ей, есть включение и выключение. Несмотря на склонность его основной программы — часто игнорируемую — допускать ошибки в целях самосохранения, он не боялся своей возможной деактивации. Черт возьми, он прошел через это уже, по крайней мере, дважды.

Но мысль о ее смерти, о будущем без Лары… Это вселило в него настоящий страх. Иррациональный страх, тот, что шептал в отдаленных уголках его сознания, наживаясь на его неадекватности. Как он мог вернуться к бесцельной жизни после того, как она уйдет?

— Тогда мы останемся там, — ответил он. — Хотя… если ты все еще хочешь идти, я ведь обещал, что отведу тебя к океану.

— Да. Я хочу увидеть бескрайний океан, как в той книге, — ее рука скользнула выше, прошлась по его груди и коснулась сосков. Она повела бедрами, юбка сползла, обнажив их, и провела ступней по его икре. — Мы можем увидеть океан, а потом вернуться домой. Мы могли бы даже рассказать об этом соседям, но большинство из них, вероятно, нам не поверили бы.

Электрические разряды удовольствия пульсировали в теле Ронина, когда она ласкала его кожу. Приподнявшись на одной руке, он положил ладонь ей на бедро и провел ею к бедру, натягивая ткань ее юбки вокруг своего запястья. Она задрожала под его прикосновением, испустив тихий, прерывистый вздох.

— Неважно, что они подумают, — сказал он, фокусируя свою оптику на ее губах.

— Ни капельки, — она раздвинула колени, открываясь ему.

— Ты — это все, что имеет значение, Лара Брукс.

Она улыбнулась. Ее рука остановилась в центре его груди, прямо над сердцевидными процессорами.

— Люби меня, Ронин.

Он наклонился над ней, устраиваясь между ее бедер.

— Даже после того, как Пыль заберет меня.