Скрытый во тьме

Глава 11

Вай

От кучи писем, разложенных передо мной, к горлу подступает желчь. С тех пор как Джаггер ушел, письма стали приходить чаще и агрессивнее. Мой отец медленно складывает самое новое письмо и просит стюардессу принести ему стакан скотча.

Отец прочищает горло и спрашивает

— Это правда или он просто морочит тебе голову?

Я не хотела рассказывать отцу об этом письме, но Грейсон настоял на своем. Он сказал, что это самое серьезное нарушение моей границ, но я не могла молчать об этом, какими бы навязчивыми ни были слова.

Я постукиваю пальцами по подлокотнику своего кожаного кресла и смотрю в иллюминатор частного самолета.

— В этих словах есть доля правды, — пробормотала я, смущенная тем, что кто-то, с кем я была так близка, мог зайти так далеко.

— Он был просто случайным парнем, которого ты встретила на вечеринке?

Я могу сказать, что ему неловко говорить об этом, судя по тому, как он постоянно заправляет свои длинные волосы за ухо. Надо отдать ему должное, если бы роли поменялись местами, я бы просто бросила его на милость преследователя, а не искала ответы на эти вопросы.

— Да, — бормочу я, не желая встречаться с ним взглядом, потому что уже знаю его следующий вопрос и понимаю, что мне придется признать, что я ему солгала.

И, конечно, поскольку я знаю своего отца как свои пять пальцев, он меня не подводит.

— Когда вы с ним познакомились?

Я сглатываю и зажимаю губы между зубами.

— На вечеринке-маскараде в Шотландии…

— О, Вай, пожалуйста, скажи мне, что ты хорошо разглядела его лицо и не связалась с каким-то придурком в маске.

Я опускаюсь в кресло, желая, чтобы образовалась черная дыра и поглотила меня целиком. Уже больше года я держу себя в руках. Я избегала всего, что могло бы доставить мне неприятности. А потом появился этот парень в маске Призрака, и я потеряла всякий здравый смысл.

Я смотрю на Грейсона, ожидая, что он скажет. Меньше всего мне хочется говорить с ним о том, что он видел в моей комнате неделю назад. Как и все, что напоминает мне о Джаггере, я избегала этого. Но это его работа. Если он видел его со мной, он должен рассказать отцу все подробности.

Но он молчит, и я все еще задаюсь вопросом, как это возможно, что он не видел его в постели со мной.

А может, видел, и он просто самый смелый и самый глупый человек на планете. И почему бы ему не рассказать отцу как он выглядел? Просто чтобы защитить мою личную жизнь?

И что самое худшее в этой теории? Я прогнала Джаггера ни за что.

Но разве я прогнала его ни за что? Потому что сегодняшнее письмо…

— Вай?

Я бросаю взгляд на отца, и, думаю, он видит все, что ему нужно знать, по выражению моего лица, потому что откидывается на подголовник и делает глубокий вдох.

— Пап, я…

Он просто поднимает руку и говорит — Вай, больше ничего не говори. Я не хочу лезть в твою личную жизнь еще больше, чем уже влез.

Я немного расслабляюсь, но когда он обращается к Грейсону, не подозревая, какой ящик Пандоры он открывает, мои мышцы снова напрягаются.

— Ты видел того парня? О котором она говорит?

— Нет, сэр. Она была очень скрытной в своих… делах.

— Ну, это единственное, что ты делаешь правильно, пчелка. Никогда не позволяй миру узнать, что происходит в твоей спальне. И я знаю, что ты хорошо справляешься, даже если Грей был не в курсе.

Мои уши раскаляются, и мне хочется просто открыть одно из этих специальных герметичных окон и выпрыгнуть из него. Если бы только мой отец знал, что Грейсон видел на прошлой неделе.

Господи, это так унизительно. Я смотрю на Грейсона, и мне хочется встряхнуть его и спросить, почему он лжет. Но в то же время я рада, что он лжет, потому что, как бы я ни была зла на Джаггера, я не хочу, чтобы у него были неприятности. Я не хочу, чтобы Грейсон и остальные охранники нашли его, и я определенно не хочу, чтобы мой отец узнал о нем.

И я совершенно не собираюсь описывать его людям, которые его разыскивают.

После сегодняшнего я должна была отпустить его, послать к черту и позволить полиции делать с ним все, что они захотят.

Потому что сегодняшнее письмо доказало это.

Джаггер — мой преследователь. Он был преследователем все это время, а я повелась на его красивые слова и обещания защиты.

«Я вспоминаю, как ты брала мой член в первую ночь нашего знакомства.

Твои грязные хныканья в ту последнюю ночь, когда мы были вместе, когда ты умоляла о большем…

И то, как ты выкрикивала мое имя. Оно никогда не звучало так хорошо, пока я не услышал его из твоих уст.

Может, ты и просила меня уйти, но, пожалуйста, не думай, что я когда-нибудь отпущу тебя.

— Д»

Этого нельзя было отрицать. Уже нет.

— Мы поймаем его, Вай, — говорит папа, протягивая руку и похлопывая меня по колену. — А пока я думаю, что Грей должен находиться как можно ближе к тебе. Ему нужен доступ в твою комнату, если этот засранец снова появится.

При этой мысли у меня заурчало в животе. Грейсон не сделал ни шагу с тех пор, как вошел к нам с Джаггером. Возможно, увиденное травмировало его. Тем не менее, независимо от того, видел он Джаггера или нет, приставания Грейсона были непрофессиональными и совершенно неуместными. Мне следует настучать на него отцу, но я вижу, что это преследование его напрягает. А то, что его лучший друг заигрывает с его дочерью, только усугубит ситуацию. Я займусь им в следующий раз.

— Хорошо. Если ты считаешь, что так будет лучше, я не против — говорю я, мой голос робеет.

— Ты знаешь, что я присмотрю за ней, Кирт.

Мой отец и Грейсон делают какое-то замысловатое рукопожатие, которое было их фишкой в течение многих лет.

— Я знаю, что ты присмотришь за ней, дружище.

Басы, проникающие сквозь стены, напоминают мне, что моя жизнь должна быть стремительной. Я живу тем, что многие сочли бы мечтой, каждый день в новом городе и в компании знаменитостей. Я не хочу ничего материального и жажду всего, что могло бы питать мою душу. Меня окружают люди, но я еще никогда не чувствовала себя такой одинокой.

Я откидываюсь на спинку кожаного дивана в гримерке и бездумно листаю свой телефон. Сегодняшнее шоу проходит в Барселоне, а я не видела ничего, кроме внутреннего убранства своего гостиничного номера и стадиона. Я бы с удовольствием прогулялась по городу, но не могу избавиться от ощущения, что за мной наблюдают. Моя жизнь была разрушена, и я боюсь, что она никогда не вернется в нормальное русло.

Письма продолжают приходить, почти всегда приклеенные к двери моего номера.

Я не могу поверить, что так быстро привязалась к человеку, который так жестоко поступил со мной. Как бы странно это ни звучало, я думала, что между нами есть что-то особенное. Это доказывает, что моим инстинктам нельзя доверять, особенно когда речь заходит о Джаггере.

Толпа сходит с ума, и я понимаю, что скандирование начинается, и настало время для выхода моего отца. Обычно я выхожу на сцену и поддерживаю его, но не сегодня. У меня просто нет сил.

Дверь открывается, и я сажусь прямо, на долю секунды ужасаясь, потому что не знаю, кого ожидать. Я полностью осознаю, насколько это хреново, что я разочарована тем, что это не Джаггер.

Грейсон заходит внутрь и прислоняется к дверному косяку.

— Привет, Ви. Готова идти? Я подумал, может, тебе захочется уйти пораньше, чтобы не застрять в толпе.

Прошлым вечером в Лиссабоне нас задержали, и мы застряли в толпе, когда покидали стадион. У меня чуть не началась паническая атака, и мне пришлось принять валиум в машине, чего я терпеть не могу.

— Да, — говорю я, вскакивая и хватая свой рюкзак. — Пойдем.

Я пересекаю комнату, чтобы встретить его, и он кладет руку мне на поясницу, чтобы провести меня по коридору. Мне требуется все мое самообладание, чтобы не вздрогнуть. Я знаю, что он просто выполняет свою работу, но с той ночи в Риме я не могу смотреть на него так же как и прежде.

— Не хочешь пойти перекусить? — спрашивает он, наклоняясь, чтобы я могла его услышать, но не слишком близко, чтобы мне было некомфортно.

Я почти отказываюсь по привычке, но понимаю, что голодна. К тому же это может быть хорошим поводом чтобы вытянуть из него ответы.

— Да, это было бы неплохо. На самом деле я умираю от голода, мне кажется, что я не ела нормальной еды уже несколько дней, — признаюсь я.

Мы забираемся во внедорожник, и Грейсон называет водителю название какого-то ресторана, о котором я никогда не слышала. Поездка проходит в тишине и напряжении, причем большая часть этого напряжения исходит от меня.

Я не знаю, как начать этот разговор, и к тому же, мне некомфортно в таком тесном помещении. Грейсон, кажется, не слишком обеспокоен тем, что я молчу. Он смотрит в окно, изредка комментируя пейзаж.

Мы подъезжаем к старому зданию из серого кирпича с арочными дверными проемами. Грейсон спешит открыть мне дверь и ведет меня в ресторан. Хозяйка ведет нас через минималистичные столики, освещенные свечами, в угол обеденного зала. Грейсон выдвигает для меня стул и садится с другой стороны.

Только после того, как еда заказана и на стол принесли свежую буханку пшеничного хлеба, мы наконец встречаемся взглядами. Возникшая между нами неловкость становится все сильнее, когда он говорит

— Ты какая-то тихая. Не хочешь поговорить о том, что тебя беспокоит?

Я вожусь с подолом юбки и покусываю губу, пока не осознаю, что за последние несколько дней я изрядно погрызла ее, морщась от боли.

— Ты в порядке? — спрашивает он, поднимаясь со своего места.

Я поднимаю руку и киваю. — Да, да. Я в порядке. Пожалуйста, сядь.

Он садится, и я продолжаю. — Почему ты не рассказываешь моему отцу о том, что видел в моей комнате той ночью в Риме?

— Я не думаю, что твоему отцу нужны эти подробности. Это останется между нами, Ви.

— Только ты и я, больше никого?

Он улыбается, и его ореховые глаза загораются. — Я и ты. У нас было немало секретов от твоего отца. Помнишь тот случай, когда тебе было пятнадцать и ты отправилась с ним в тур на две недели? Я нашел тебя в отключке с бутылкой Джека, которую оставили в его гримерке. Твой отец так и не узнал, что я отвез тебя обратно в отель, потому что тебя тошнило от выпитого. Он и по сей день считает, что это от шума у тебя разболелась голова.

Я не могу не улыбнуться при этом воспоминании. — Боже, меня вырвало на тебя. Как ты это объяснил?

Он морщит нос. — Я сказал ему, что у тебя мигрень.

— У меня даже мигрени не бывает!

Он пожимает плечами. — Твой отец, скорее всего, сам был пьян в тот момент. Дни, проведенные в дороге до того, как ты присоединилась к нам, были для Кирта интересным временем. Я удивлен, что он еще не прикончил ту бутылку Джека сам.

Я качаю головой и делаю глоток персикового чая. — Но… это другое, Грей. Он был там. Ты видел его. Почему… почему бы тебе не использовать это, чтобы найти его?

Он нахмурился и покачал головой. — Кого найти?

— Ты знаешь, кого!

— Клянусь, я не знаю.

— Он был там, в постели со мной.

Лицо Грейсона меняется с растерянного на раздраженное. — Я не понимаю, о чем ты говоришь. Может, твой дружок увидел меня и спрятался.

— Не играй со мной сейчас. Я не в лучшем настроении. Ты его видел!

Сидящие за столами вокруг нас оборачиваются, чтобы посмотреть, чем же я недовольна. Мне должно быть стыдно, но его отказ решать эту проблему действует мне на нервы. Мне нужно, чтобы он подтвердил то, что видел, как бы неловко это ни было.

Грейсон наклоняется вперед, сжимая в руках свой бокал. Его голос едва превышает шепот, когда он говорит

— Ты уверена, что с тобой все в порядке? Ты давно не употребляла ничего подобного, может, просто переборщила с таблетками?

— Переборщила? Ты думаешь, я снова подсела на наркотики? Грейсон, мне обидно, что ты вообще заговорил об этом. Я не хотела принимать валиум вчера. Не могу поверить, что ты вообще мог подумать, что я торчу…

Он пристыжено вскидывает руки вверх. — Ладно, ладно. Прости, Ви, но ты была одна в комнате Поэтому я… — его лицо становится красным, почти пурпурным.

— Вот почему я подумал, что тебе нужна компания.

Я сглатываю и смотрю в потолок, сердце бешено колотится в груди.

Я схожу с ума? У меня что, галлюцинации? Существует ли Джаггер вообще? Затем мне приходит в голову другая мысль, и я больше не могу молчать.

— Так вот почему ты не ушел, когда я попросила об этом. Ты не видел причины, — шепчу я. — Ты думал, что наконец-то сможешь получить то, что хотел?

— Вай.

— Думал?

Беспокойство на его лице сменяется чем-то более мрачным, выражением, которое так близко к тому, которое он носит, когда отталкивает буйных фанатов. — Ты выросла в прекрасную женщину. Я чувствую больше, чем просто необходимость защищать тебя, это то, что ты хочешь услышать? Прекрасно. Я хочу тебя, Вай.

На меня накатывает волна тошноты, и я сжимаю руку в кулак и закрываю ею рот, пытаясь подавить ее.

— Господи, Грейсон. Неужели для тебя ничего не значило, что я хотела, чтобы ты ушел? Что в тот момент я чувствовала себя чертовски униженной? Неважно, была я одна или нет.

Он наклоняется вперед, и зловещее выражение лица становится еще выразительнее. — Ты не остановилась, когда увидела меня, Ви. Ты продолжала теребить клитор. Твои слова и действия… они были чертовски запутанными.

— О, Боже… — я закрываю глаза и быстро выдыхаю, — Я делала это, потому что он мне сказал.

На его лице такое снисходительное выражение, что мне хочется протянуть руку через стол и ударить его по губам.

— Кто сказал? Твой воображаемый друг?

Ярость закипает во мне. — Пошел ты, Грейсон!

На что он отвечает мне, также агрессивно.

— Я предлагаю тебе что-то настоящее. Настоящие отношения. Настоящий член, который можно трахать, — шипит он.

— Я не хочу…

— Хочешь. Теперь, когда ты наконец-то в моем распоряжении, позволь мне отвлечь тебя от Джаггера и показать, что может предложить тебе настоящий мужчина.

— Откуда ты знаешь, что Джаг…

Меня осеняет, и это ясно как день. Каждое письмо было идеально подобрано, и что может быть лучше, чем подстроить угрозу, чтобы я осталась одна? Вот уже несколько недель один человек постоянно находится рядом со мной. И он использовал эту возможность в своих интересах.

Невозможно скрыть страх, заставляющий мой голос дрожать, когда я говорю

— Письма ненастоящие. Ты подбрасываешь их, чтобы заставить меня остаться одной. Никакого преследователя нет.

— Вай, это не то, что ты думаешь. Твой отец никогда бы не одобрил, если бы я прямо стал добиваться тебя. Но если бы я нашел способ, чтобы мы могли быть ближе, он бы понял, если бы это просто… случилось. Я сделал это для нас обоих. Я видел, как ты на меня смотришь. Ты этого хочешь. Мы всегда были предназначены друг для друга.

От его последних слов мне становится плохо. Всегда? Как долго он думал обо мне как о чем-то большем, чем дочь его лучшего друга? Я не хочу знать ответ. Я и так не могу смириться с его признанием.

Я отталкиваюсь от стола и поднимаюсь на ноги.

— Мы еще не закончили этот разговор. Сядь, Вай, — приказывает он, словно я не более чем вещь, которой он может обладать.

— Нет, Грейсон. Мы закончили. На самом деле, мы никогда не были и никогда не будем парой.

И с этими словами я убегаю.