Скучная Жизнь 2

Глава 20

Гнусное ощущение не уходило. Вот вроде он и сделал все, как сказал Старший — заключил соглашение с адвокатской конторой «Юн и Компания», подписал договор с детективным агентством «Солнечный Свет», со слоганом «Мы прольем свет на темную сторону», вроде бы все как надо, а в душе все равно свербит.

Он вздохнул. Что же не дает ему покоя? Почему он места себе не находит? Потому что переживает за Су Хи? Но ведь Старший прав — днем раньше, днем позже — не имеет значения, в конце концов она так второй год уже терпит, действительно днем позже, днем раньше — ничего же не изменится, верно?

И да, им нужны доказательства. Снятые на скрытую камеру, которую он установил в стене, камеру, которая запломбирована при понятых, написан акт о том, когда начата запись на камере и когда она закончится, так, чтобы не было возможности подделать доказательства. Как говорит Юна — «доказательная база должна соответствовать критериям, принятым в системе правосудия нашей страны». А это значит, что и сегодня он будет сидеть и смотреть на экран мобильного, глядя как они издеваются над этой некрасивой девочкой, вся вина которой, как оказалось в том, что ее мама и отец одной из девушек в этой компании — встретились как-то в кафе. Как установила Кири Аой — господин Чжун Ин, отец Чжун Куоко и госпожа Пак Минчэ, мать Пак Су Хи — были знакомы. И не просто знакомы… в официальных аккаунтах социальных сетей все выглядело прилично, просто однажды господин Чжун Ин решил развестись со своей женой. Причины? Не сошлись характерами, или как написала сама его бывшая жена «пришло время двигаться дальше». Однако Кири Аой не зря называла себя «ищейкой нижнего интернета» и OSInt-специалистом.

Она прислала на его телефон все, что нашла, приехала к нему самолично, и Бон Хва — удивился тому, сколько всего можно найти в открытых источниках в сети, если задаться такой целью.

— Вот смотри, — говорила она, показывая фото на своем планшете, пока они сидели в кафе неподалеку от школы: — вот. Самые первые подозрительные фотографии в ее аккаунте появились три года назад. Вот… видишь?

— Ээ… — Бон Хва смотрит на фотографию стола в кафе. На столе — какие-то блюда, чашки с кофе и все. Красиво, но и только. Что тут подозрительного?

— Чашки с кофе — две. А второго человека на фото нет. — поясняет Кири, придвигаясь к нему чуть ближе: — обычно она ходила в кафе с подружками… она работает в бухгалтерской конторе, специалист по аудиту. И когда она ходила с подругами — фото были всех троих вместе. И потом… взгляни — это же ужин, а не обед. Обычно фотографии она делала во время перерыва на обед, за бизнес-ланчем в кафе. Но эти — сделаны вечером и в ресторане. В дорогом ресторане. Госпожа Пак Минчэ ранее не ходила в такие рестораны. В то же самое время… — она листает фотографию на планшете, показывая следующую: — в этот самый вечер в этом ресторане была вечеринка сотрудников «Джи Ай Компани», которые отмечали начисление годовых бонусов и… — она показывает фото, на котором изображена группа счастливых офисных сотрудников. Увеличивает ее, приближая верхний угол, где за рукой одного из менеджеров — виден дальний столик.

— Качество фотографии позволяет нам… — изображение приближается и наконец становится видно тех, кто сидит за дальним столиком. Лиц не разобрать, но то, что за столиком сидят женщина и мужчина — в этом нет сомнений.

— То есть мы уже знаем, что в тот вечер госпожа Пак была не с подружками, а с мужчиной. — делает вывод Кири: — и если бы это фото было единственным… впоследствии госпожа Пак довольно часто стала фотографировать столы с едой и двумя чашками, но никогда в объектив камеры на ее телефоне не попадался тот, кто сидел рядом. И… вот. Эти фотографии были сделаны спустя три месяца после той встречи в ресторане. Госпожа Пак взяла отпуск на работе и поехала на курорт. Но не на Сокчхо или там Каннын, нет. Госпожа Пак полетела в Швейцарию, на горнолыжный курорт. А ведь до этого она не могла позволить себе даже отдых на наших курортах. А тут — Швейцария. И… вот фото. Счастливая госпожа Пак сидит на террасе с видом на горы, перед ней столик, и на столике… верно, две чашки с кофе. На этот раз — не селфи. Возникает вопрос — а кто же ее фотографировал?

Бон Хва смотрит на фотографию, на которой в объектив камеры улыбается молодая женщина в красно-белом горнолыжном костюме. Это мама Су Хи? На вид ей лет двадцать-двадцать пять не больше. И почему она такая красивая? Су Хи на нее совсем не похожа. Тем временем Кири-сан продолжает:

— Вот — видео, как она учится кататься на лыжах, учится спускаться плугом, подтормаживая рантами на лыжах — и… — она запускает видео. На видео женщина в горнолыжном костюме расставляет ноги, делает неловкое движение и… падает. Камера на мгновение переворачивается и изображение гаснет. Кири — останавливает видео и отматывает назад — на долю секунды. В кадре становится видно… что-то. Но что?

— Это рука того, кто держит камеру. — поясняет она: — Это — плечо. Видишь? Горнолыжный костюм синего цвета. Неприметный такой. Реципиент не любит привлекать внимания. Но несмотря на то, что он неприметный, это — дорогой костюм. Кстати… будешь смеяться, но для горнолыжного костюма неяркие и неброские цвета — скорее исключение. Эти костюмы всегда яркие. Всегда контрастные. Как правило для того, чтобы лыжника было видно издалека. Так что, выбрав простой темно-синий цвет наш реципиент попал пальцем в небо по самый локоть. Потому что в таком костюме он как раз выделяется на фоне всех этих… — она перелистывает изображение: — вот например. Фотография с отдыха супругов Штрошерер, этнических немцев, проживающих во Франции, которые выбрались на этот курорт на годовщину свадьбы. Взгляни на склон позади них — видишь? Много людей, популярный курорт и… единственная фигура в темно-синем комбинезоне. Да, рядом с ним — красно-белый костюм госпожи Пак. Можно приблизить, но лиц мы все равно не разберем. Впрочем, нам и не нужно. Потому что господин Чжун, как выяснилось — в тот самый период отдыхал на том же самом курорте. Но в отличие от госпожи Пак — он не делал никаких снимков. Однако жена господина Чжуна, госпожа Чжун Ги Сок, выложила в сеть фотографию сборов своего мужа с подписью «помогаем папе собраться на отдых. Он заслужил!» и… вот, пожалуйста. Среди его вещей — тот самый темно-синий горнолыжный костюм. Совпадение?

— Значит папа Куоко и мама Су Хи — любовники? — говорит Бон Хва, почесав затылок.

— Косвенных признаков, указывающих на это — сотни. — кивает Кири: — Вот, например, фотография, которую госпожа Пак сделала в ресторане горнолыжного отеля там же, в Швейцарии. Видишь? Сейчас я приближу… — она разводит пальцы на планшете, увеличивая изображение: — вот, видишь? В отражении на бокале видна мужская рука… и — вот! Кольцо на ней. На основании этой поездки уже можно сделать вывод что госпожа Пак поехала не одна, поехала с женатым мужчиной. В тот период времени в отеле «Пистис София» останавливались еще двое граждан нашей страны, но они были семейной парой. Кстати, вот еще — госпожа Пак выиграла в конкурсе караоке внутри отеля на вечеринке и… вот фотография с вручения приза. Отель на своем сайте размещает эти фото, в разделе рекламы. На этой фотографии… — она снова увеличивает ее: — наконец видно лицо ее таинственного спутника. Фотография была сделана профессионалом на хорошую камеру и… вот! Пожалуйста, господин Чжун, который «заслужил отдых». Я бы привела тебе еще сотни фотографий и видеозаписей, но… особого смысла в том не вижу. Потому что господин Чжун развелся со своей женой спустя год после того, как познакомился с госпожой Пак. Так что… Чжун Куоко имеет все основания полагать что мама Пак Су Хи — разлучница. И… как она там сказала «твоя мама шлюха»? Большинство бы с ней согласилось.

— А ты? — задает вопрос Бон Хва и Кири хмурится, не понимая вопроса.

— Что я? — переспрашивает она.

— Ты что об этом думаешь?

— Что я думаю? Ну… на мой взгляд это все бред. Если тебя мама Су Хи обидела, ну так ступай с ней разбирайся, чего ты ее дочку гнобишь? И, кстати, средняя школа, в которую ходила Су Хи, была муниципальной. А вот Куоко всегда училась в частных. После того, как отец Куоко развелся с ее мамой, она осталась жить с матерью. Что не удивительно — она все-таки девочка. Ее отец, судя по всему, хотел наследника, ведь господин Чжун — это человек, который является генеральным директором предприятия, которое содержит заводы по переработке мусора в окрестностях столицы. Бизнес, который прямо спонсируется из карманов налогоплательщиков. Мусорный Король — так его называют в прессе. И не смейся, мусор — это очень большие деньги. Дважды — сперва государство платит тебе за утилизацию, а потом ты, перерабатывая его, получаешь дополнительную прибыль. Деньги не пахнут в конце концов!

— Погоди, так отец Куоко развелся с ее мамой и теперь живет с мамой Су Хи?

— Там все сложнее, — качает головой Кири: — они живут по отдельности и на фотографиях мамы Су Хи до сих пор нет следа господина Чжуна. Но госпожа Пак Минчэ уволилась из своей фирмы по аудиту, нашла другую работу… как ты думаешь, где?

— На мусорном заводе?

— Если говорить грубо, то да. Она создала фирму, которую и возглавила, стала независимым аудитором. Однако первым же клиентом этой фирмы стало предприятие господина Чжуна. И это сотрудничество позволило госпоже Пак купить новую квартиру, завести автомобиль класса люкс и устроить дочку в престижную школу.

— В которой ее обижают. — подводит итог Бон Хва.

— В которой ее обижают, — соглашается Кири: — судя по всему, мама у Су Хи — очень деятельная и амбициозная. Мать-одиночка, которая работает в конкурентной среде… она сражается за свое будущее днем и ночью. Она очень заботится о том, как она выглядит, у нее много работы, а еще она продвигает свои личные отношения с господином Чжуном и на дочь времени скорее всего не остается. Я такое видела, — машет она рукой: — бедная девчонка. На всех фотографиях у нее печальное лицо. Ну… оно и понятно. Что делать будешь, Шерлок Холмс? Ой, это же я Шерлок Холмс, я же все раскопала. Тогда ты — доктор Ватсон?

— Я… у меня есть план. — говорит он, не желая признаваться, что план — Старшего. Впрочем, Кири не знает о Старшем и слава богу.

— Ну и хорошо. А то у меня сердце кровью обливалось, пока я видео смотрела. Все-таки школота такая жестокая бывает. — говорит Кири: — Я уже думала, что могу опубликовать это видео в сети и всех порвет. Но… как бы хуже не сделать. Девочке после такого видео — не жить. Даже если фамилию сменит и переедет. После такого обычно из окна прыгают. На нее всю жизнь будут смотреть как на… ну ты понял.

— Понял. Как не понять. — как именно на нее будут смотреть он знал. На него самого так смотрели. Действительно, чем такое терпеть — проще уж с крыши вниз шагнуть. Раз и все… «и знать, что этим обрываешь цепь сердечных мук и тысячи лишений…»

Он мотает головой. Ему грустно и тяжело. После того, как Кири ушла, он — вернулся в школу, установил камеру, дождался окончания уроков и притаился в закрытом снаружи соседнем помещении с мобильником и «бумагой Ришелье» в кармане.

И вот сейчас, когда он сидел и бездумно смотрел на экран мобильного телефона, который показывал соседний кабинет, клубную комнату мучителей Су Хи — у него на душе было гнусно. Как будто он в грязи вымарался с ног до головы. Но почему? Он же не издевался над ней, это не он мстил ей за своего гулящего отца, не он заставлял ее сгибаться подставкой для ног, не он стряхивал пепел сигареты ей на голову, прямо на волосы, не он толкал, пинал и унижал ее, не он заставлял ее раздеваться и принимать разные позы, держа при этом пальцы знаком «V» — виктория, делать ахегао. Все это — не его вина. Он тут ни при чем. Это все — они. Чжун Куоко — в первую очередь. Ее парень, Генхи, который все это поощряет, все остальные члены клуба. Да и клуб этот создан специально для того, чтобы они после школы могли время вместе провести и в качестве бесплатного развлечения — поиздеваться над Су Хи. Так что он тут ни при чем. Виноваты они. Да и сама Су Хи — тоже виновата, раз дает над собой издеваться! Она же сама их во всем слушается! Хотя бы сопротивлялась, но нет: сказали раздеться — разделась. Сказали стать подставкой для ног — стала. Как ее защищать, если она сама не желает защиты?!

В коридоре послышались шаги и голоса, чей-то громкий смех. Он бросил взгляд на экран. Дверь в соседнее помещение приоткрылась и в нее втолкнули Су Хи. Она полетела на пол, раскидывая учебники, которые прижимала к груди. Полетела, разбросала, и вот так и осталась на полу — словно нелепая клякса. Вслед за ней в помещение заходит ее мучительница Куоко и еще одна девушка. Ее зовут Сина. Он знает их всех, кто они, кто их родители, чем они занимаются и где живут. И больше всего его поражает, что все они — обычные. Никто из них не является кровавым маньяком или психопатом, так почему они так легко позволяют этому — случаться на их глазах?!

Бон Хва — выпрямился. Он вдруг понял почему ему так плохо сегодня.

— Не вздумай, малыш. — предупреждает его Старший в голове: — Сядь, прижми жопу!

— Я — понял. — отвечает ему Бон Хва: — Понимаешь, Старший, я — понял.

— Что ты понял?

— Что если я не вмешаюсь, если я — позволю этому случиться снова, то я ничем не буду отличаться от них! Они — такие же. Точно так же — смотрят и ничего не делают. Понимаешь?

— Успокойся, малыш. Ты не такой. Ты делаешь это для того, чтобы помочь ей. Ты ведешь запись с камеры для того, чтобы можно было предъявить это в полицию. В суд. У вас разные мотивы. А она … она терпит уже год с лишним, один день не сыграет никакой…

— Ты продолжаешь это повторять! Каждый день в таком… нет. Су Хи больше не проведет ни одного дня вот так.

— Малыш… один день ничего не значит для нее. Это нужно для того, чтобы….

— Может для нее это ничего и не значит. Но это значит для меня! — Бон Хва встал и спрятал телефон в карман. Направился к двери.

— Стой. Ты сейчас разрушишь все, над чем мы с Юной и Кири работали два дня. Ты просто перевернешь все к черту. Это… неразумно.

— Плевать. Я сделаю это — с тобой или без тебя! — он почувствовал, как в груди что-то обрывается. Делать что-то без Старшего, без его поддержки и одобрения, самому было страшно. Непривычно. Но… он стиснул зубы и взялся за дверную ручку.

— А ты вырос, малыш… — в голосе Старшего прозвучала непривычная печаль: — вырос. И начал думать самостоятельно. Ну что же… если таково твое решение… ты точно хочешь этого?

— Совершенно точно. — он вдруг понял, что Старший — не собирается его бросать.

— Что же. Ты — идиот, малыш. Ладно, пошли выручать, в конце концов барышня в беде. Иногда я начинаю забывать каким я стал старым. Это твой бой, малыш. Ступай уже.

— Старший?

— Хорошая у тебя мама, малыш.

— Спасибо. — Бон Хва открывает дверь и шагает в коридор. Он торопится, он почти бежит. Два шага в коридор, семь шагов по коридору, а вот и дверь, он дергает за ручку. Заперто. Он оглядывается по сторонам в поиске чего-то тяжелого, ему бы огнетушитель… но его нет. Он вспоминает как его учил Старший — перенести тяжесть чуть назад, рывком поднять ногу, сгибая в колене, и выбросить вперед! Удар — чуть выше того места, где находится язычок замка… дверь в месте удара трескается, она не сплошная, клееная из тонких листов пластика.

Из-за двери слышны возмущенные крики, а он — отступает на шаг и примеряется к двери во второй раз. Наверное, он поступает сейчас глупо. Даже наверняка. Наверное, нужно было все сделать так, как надо, и послушаться Старшего. Но почему-то — в первый раз за день — он чувствует себя хорошо.

— А ну, открывайте, суки! — весело кричит он, занося ногу для удара.