Сквозное действие, или Как стать драматургом

К о н с т а н т и н И в а н о в и ч П е р н а т ы й .

А н н а Ф е д о т о в н а П е р н а т а я — его мать.

И н н а П е р н а т а я — его жена.

Ж а н н а — его дочь.

В а н я Ф р а н ц у з о в.

Н а д е ж д а П а в л о в н а А у с с.

Т а н я Х р а з а м о в а.

Р а м з е с Х р а з а м о в — ее муж.

I АКТ

Одноэтажный сельский дом. Два окна смотрят в сад, слева и справа — по крыльцу. У левого крыльца забор и калитка, у правого — ива, погреб, дальше — сарай. У окна стоит В а н я Ф р а н ц у з о в — молодой человек, небритый, небрежно одетый.

В а н я (приподнимая занавеску). Уважаемая Надежда Павловна… Не притворяйтесь, вы не спите. Волшебный день, воскресенье, птички чирикают… фантасмагория. Просыпайтесь, сделайте одолжение. Я еле стою на ногах. Вы сердитесь на меня? Не желаете общаться? А за что? Ну, спросите себя? За что? Господи!.. Обиды, наказания… Чем виноват? Солнце проклятое! Я стою у вас под окном, как перед расстрелом. Я через минуту упаду и умру.

Н а д я (появляется в окне). Чего вы хотите, Ваня?

В а н я. Умоляю, стакан мандрагоры. Сию минуту. Буду обязан.

Н а д я. Ах, Ваня! Что вы с собой делаете?

В а н я. Сейчас объясню. Дайте стакан.

Н а д я. Вы же знаете. В погребе.

В а н я. Я не могу без разрешения.

Н а д я. Я вам разрешаю.

В а н я. Не дойти.

Н а д я. Ах, Ваня, Ваня…

Н а д я появляется на крыльце, проходит мимо Вани и спускается в погреб.

В а н я (бормочет). Нечто такое чувствую…

Н а д я (выносит из погреба большую жестяную кружку с вином, подает ее Ване). Пожалуйста.

В а н я. Я ваш. (Пьет.) Боже мой, ужасное пойло! Что это вы настаиваете?

Н а д я. Вишни.

В а н я. В прошлый раз было что-то получше.

Н а д я. В прошлый раз были сливы.

В а н я. То-то я улавливаю… Что-то не то. Отпускает. Благодарю вас.

Надя направляется в дом.

Постойте… Куда вы?

Н а д я. У меня есть дела, Ваня.

В а н я. Скажите, что я вчера эдакое сделал? Я сделал что-то весомое. Но что? Фантасмагория! Загадка. Вчера в сарае, у своего соломенного ложа, я видел кентавра, но необычного! Зад у него был коровий, даже с выменем.

Н а д я. Еще немного попейте — и не то увидите.

В а н я. И это был не первый случай. Всякий раз приходит что-то новое. В позапрошлый раз…

Н а д я. Как это скучно и противно. Если бы вы знали!

В а н я (берет ее за руку). Постойте! Что такое? Как вы зло смотрите на меня. Погодите… Я что-то припоминаю. Я вас обидел? Да? Вчера? Вы были в саду. Вы рвали вишни. Я сказал, вы обиделись…

Н а д я. Я не обиделась.

В а н я. Простите. Я, очевидно, даже оскорбил… Я могу. В таком состоянии… Ну, вы знаете.

Н а д я. Знаю.

В а н я. Ужасные проделки разума. Он у меня встал на дыбы. Самое страшное, что всякий раз я вам хочу сказать что-то нежное, представляете, Наденька…

Н а д я (тихо). Что?

На правом крыльце появляется К о н с т а н т и н И в а н о в и ч П е р н а т ы й.

В а н я. Одолжите мне три рубля. До завтра.

К о с т я. Доброе утро!

Н а д я. Доброе. Уже день, Константин Иванович.

К о с т я. Преступление. Проспать такое чудесное утро. А почему нет взрывов? Неужели я не слышал?

Н а д я. Сегодня воскресенье.

К о с т я. Ах, так! (Весело.) Все смешалось. Не считаю дней.

В а н я. Часов не считают счастливые, а дней — глупые.

К о с т я. Я полагаю, Иван, ты дней тоже не считаешь. Не потому, что не хочешь, а потому, что не можешь.

В а н я. Как закручено, заверчено…

К о с т я. Значит, воскресенье? То-то я сплю и чувствую: чего-то не хватает. Не будит меня ничего. А Инна и Жанна?

Н а д я. Они на речке.

К о с т я. А вы, значит, Наденька, дома по поводу воскресенья?

В а н я. По этому поводу.

К о с т я. А ты, Иван, как всегда… Без повода. Я тебе расскажу притчу, очень поучительную.

В а н я. Дурак ты, батенька. Притча всегда поучительна, потому что она притча.

К о с т я. Ваня, ты поаккуратнее выражайся. Обижаться я, конечно, не собираюсь…

В а н я. Наденька, что вы ответите на мою просьбу?

Н а д я. Сейчас.

В а н я. Нет, я беру ее обратно. Константин Иванович, одолжитесь в трех рублях, до завтра.

К о с т я (смеется). А почему до завтра?

В а н я. Завтра я, очевидно, получу гонорар.

К о с т я. Очевидно?

В а н я. Да, это очевидно.

К о с т я. Я бы на твоем месте отодвинул сроки.

В а н я. Ни в коем разе.

Костя идет в дом.

В а н я. Неужели даст?

Н а д я. Зачем вы просите у него?

В а н я. Потому что он скуп.

Н а д я. Неправда.

В а н я. Я пошутил.

Надя уходит в дом.

К о с т я (дает деньги Ване). Прошу.

В а н я. Благодарю. Только до завтра. (Идет к калитке.)

К о с т я. Ваня, послушай притчу.

В а н я. Только быстренько.

К о с т я. Жил в семье братец Иванушка. И мучила его неуемная жажда. Куда ни пойдет, где ни присядет, все бы ему пить да пить. Его предупреждали, просили, угрожали… Вот однажды наклонился он над…

В а н я. Я дальше знаю.

К о с т я. Не пей, Ваня, козленочком станешь!

Ваня уходит. Появляется Н а д я, она выносит противни и ведро с вишнями, подходит к погребу.

К о с т я. Что это вы делаете, Наденька?

Н а д я. Вы же видите. Раскладываю вишни для сушки.

К о с т я. Какая прелесть. И они высохнут?

Н а д я. Конечно, высохнут.

К о с т я. Я эти противни с вишнями помню с детства. Мама их ставила сушить на погребе.

Н а д я. Сейчас на погребе сушить нельзя: ива разрослась, и там всегда тень.

К о с т я. Ах, да! Тогда ивы не было. А может быть, была, но маленькая… Значит, вы дома, Наденька, по поводу воскресенья?

Н а д я. Да.

К о с т я. А знаете, какие вишни самые вкусные? Чуть привяленные, надклюнутые воробьями. Прелесть, что за вкус. Иногда ночью он снится мне.

Пауза.

Странно, мне часто снится омерзительное, приторное до гадости, мороженое. Почему это?

Н а д я. Не знаю.

К о с т я. Какие у вас красивые руки, тонкие. Сколько дней мы здесь? Недели две?

Н а д я. Десять дней.

К о с т я. Десять? А мы с вами толком и не поговорили. Я мало о вас знаю, вы обо мне — ничего.

Н а д я. Что вы! Я знаю о вас все.

К о с т я. Неужели все? Ужас!

Н а д я. Не все, конечно. Но Анна Федотовна рассказывала о вас, читает ваши письма.

К о с т я. Письма? Хм… А там нет ничего такого?

Н а д я. Очень прекрасные письма. Я так себе живо представляю и Ленинград, и вашу квартиру, и вашего кота.

К о с т я. Вы знаете о нашем коте? Лев — замечательный кот. Это моя гордость.

Н а д я. Я знаю.

К о с т я. Сейчас я просто страдаю. Я беспокоюсь о нем. Хотя обычно он у соседей осваивается быстро и даже ест за столом. Поверите, садится на стул! Гений. Не смейтесь, Наденька! А где вы жили прежде? Почему я не помню вас?

Н а д я. Мне было тогда лет семь-восемь. А жили мы за школой возле «ветки». Вы могли помнить мою маму.

К о с т я. Смутно припоминаю.

Н а д я. А я вас хорошо помню. Я даже влюблена была в вас немножко. Вы тогда в клуб ходили в сером плаще и в черном берете.

К о с т я. В берете? Вы что-то путаете.

Н а д я. Именно в берете. Вы ходили тогда с младшей Загоруйко.

К о с т я. Я ходил в берете в кино?

Н а д я. Да.

К о с т я. И сколько вам тогда было лет?

Н а д я. Семь.

К о с т я. Ужас. (Задумался.) Значит, ваша фабрика не работает по поводу воскресенья?

Надя натягивает марлю над вишнями.

Давайте я вам помогу. Прежде между нашим домом и фабрикой был всего один дом и пустырь. На пустыре валялись обломки фаянсовых фигурок — брак. Руки, ноги, головы… Мы копались в этих кучах. Сверху смотришь — кирпич, а перевернешь — форма пустая: балерина, всадник, собака и черт знает чего там только не было. Вытащишь из обломков женскую головку, руку балерины, морду коня, прижмешь к груди — сокровище… Мое! Эта фабрика была нашей. А теперь там работаете вы. Да, Наденька? И вы раскрашиваете фигурки этими тонкими руками. Да?

Н а д я. Да.

К о с т я. Этими красивыми руками. Наденька!..

Н а д я. Что?

К о с т я (отходит к сараю). Пожалуйста… Идите сюда.

Н а д я. Зачем?

К о с т я. Идите сюда. Там солнце. Подойдите сюда.

Н а д я. Зачем? (Подходит к нему.)

К о с т я. Надя… (обнимает ее.) Пожалуйста…

Н а д я. Что вы?

К о с т я. Я прошу вас… умоляю… Только один поцелуй. Один. Больше ничего.

Н а д я. Что вы?

К о с т я. Мне больше ничего не нужно. Один поцелуй. Я не знаю, что со мной. (Целует ее.) Не понимаю, что со мной. Да постойте вы спокойно! Не бойтесь. Мне больше ничего не нужно. Один поцелуй… Поцелуйте меня!

Во двор входит В а н я с двумя бутылками вина.

Н а д я. Что же это? Что вы делаете?

К о с т я (замечает Ваню). Простите, я перегрелся.

Надя убегает в дом.

Проклятое солнце.

Пауза.

В а н я. Что-то я хотел тебе сказать…

К о с т я (грубо). В чем дело? Магазин закрыт?

В а н я. Что я хотел сказать?

К о с т я. Короче, я надеюсь, ты управишься со своим языком, надеюсь…

В а н я. Твоя жена идет.

К о с т я. Ну и что?!! Что?!

В а н я. Ничего. (Поднимается на крыльцо. Заходит в дом.)

Во двор входит И н н а.

Пауза.

К о с т я (почти кричит). В чем дело?! (Инна поражена.) Я спрашиваю, в чем дело? Почему ты вернулась?

И н н а. Это я должна была бы спросить, в чем дело, но я не хочу говорить на эту тему. Жанна забыла панаму, и я вернулась. Черт знает что!

К о с т я. Я тебя спрашиваю, в чем дело? На какую тему ты не хочешь говорить? Что за игры? Что за прятки?

И н н а. Зачем ты кричишь? В доме люди.

К о с т я (потише). Плевать.

И н н а. Я понимаю причины всего этого — этой нервотрепки. Я знала, что так будет. Я предвидела.

К о с т я. Предвидела?

И н н а. Да.

К о с т я (сбит с толку). Когда ты это предвидела? Что?

И н н а. Еще до приезда сюда.

Немая сцена.

Я предвидела это каждый год и старалась уберечь тебя от этого.

К о с т я. Да?

И н н а. Ты примитивно судишь обо мне, Костя. Мы женаты двадцать лет. Этого достаточно, чтобы узнать мужчину.

К о с т я. Ну и что же ты узнала? Интересно. Что ты могла узнать прежде? Если ты видишь своими глазами, то это предмет для разговора, но домыслы… Я не потерплю никаких домыслов.

И н н а. Котик, вся наша жизнь — это домыслы. Разве мы с тобой хоть раз говорили откровенно? Не хватает ни сил, ни времени.

К о с т я. Сил, действительно, не хватает. Так к чему эти игры? К чему прятки? Ты в чем-нибудь можешь меня обвинить?

И н н а. Могу, но не стану этого делать.

К о с т я. Невероятная наглость. Как ты умеешь употребить все в свою пользу!

И н н а. Я думаю о детях, Костя.

К о с т я. При чем здесь дети? Это наши дела.

И н н а. Не только наши.

К о с т я. Все на один манер! Чуть что, выпускают вперед детей. Это дети! Дети, а не тяжелая артиллерия. При чем здесь дети?

И н н а. Хорошо, ни при чем.

К о с т я. К чему эти недомолвки? К чему этот страдальческий вид? Говори прямо.

И н н а. Прямо?

К о с т я. Подожди. Двадцать лет. Ты сама вспомнила, так вспомни и ход вещей. Двадцать лет я чист, как слеза. Я перед тобой чист… был. Я работаю как вол.

И н н а. Я это знаю. Я уважаю твой труд.

К о с т я. Двадцать лет — работа и дом, работа и дом. Больше ни черта. В две стороны, как маятник. А я человек. Пойми! Я устал. Даже на отдыхе я не отдыхаю. В состоянии ли ты это понять? Или ты можешь видеть только то, что у тебя перед носом? Только то, во что тебя ткнут носом. Извини. Я груб… Но я раздражен.

И н н а. Возьми себя в руки. Что же делать?

Пауза.

Так, очевидно, было нужно. Это неизбежность. Необходимость.

К о с т я. Необходимость? Как это понять? Что?

И н н а. Ты должен был сюда приехать в конце концов.

К о с т я (задумался). Думаешь, это необходимость?

И н н а. Да, это судьба.

К о с т я. Судьба?

И н н а. Да. И пусть она все решит сама.

К о с т я. Ты… Это допускаешь?

И н н а. Конечно. Судьба, знаешь, и камни ранит.

К о с т я. Хорошо сказала, молодец. Я не ожидал. Ты хорошо мыслишь.

И н н а. Ты отвык слушать меня. Ты скоро перестанешь узнавать меня. Мы вчера говорили с Жанной…

К о с т я. С Жанной?

И н н а. Она уже не ребенок и все понимает Она сама начала разговор на эту тему.

К о с т я. На какую?

И н н а (значительно). На эту.

К о с т я. Сама начала?

И н н а. Конечно. Она неглупа, и очень неглупа.

К о с т я. И ты поддерживаешь с ней такие разговоры?

И н н а. А что в этом плохого? Не могу же я ей сказать: «Не смотри. Не думай!»

К о с т я. Прекрасно. Дожили. А чего еще можно ожидать? Это совершенно закономерно. Мне давно следовало заметить, что ты формируешь из ребенка урода. Сначала подносить туфли, одевать, выдавливать зубную пасту на щетку… Ребенок не знает труда, не знает трудностей. Все позволено!

И н н а. Что же ей позволено?

К о с т я. Все! Ты бегаешь по жаре за ее панамой. Она не может сходить с бабушкой раз в неделю на базар. Старуха таскает тяжести. Ее надо сечь.

И н н а. Я не позволю сечь ребенка.

К о с т я. Меня в ее возрасте секли. Секли жестоко.

И н н а. И к чему это привело?

К о с т я. Ты иронизируешь?

И н н а. Секут детей только изверги.

К о с т я. Мой отец был добрейшим человеком, и мать добра. Ты посмеешь это отрицать? Что она тебе сделала дурного? Она когда-нибудь косо посмотрела на тебя?

И н н а. Костя, зачем мы ссоримся?

К о с т я. Моя мать — интеллигентный человек. Она была учительницей. Да, она била меня. Пусть символически. Но это верно. Ребенок должен знать, что можно, а чего нельзя.

Из дома выходит В а н я с бутылкой вина.

И н н а. Я ничего не понимаю, абсолютно ничего.

К о с т я. Ты все отлично понимаешь. (Уходит в дом.)

В а н я. Инесса! Хотите выпить?

И н н а. О чем вы говорите? Что выпить? В такую жару?

В а н я. Это очень приятно.

И н н а. Зачем вы пьете такую гадость?

В а н я. Я сейчас вне средств. О, Инесса! Ха! ха!

И н н а. Ваня, зачем вы фиглярничаете? Вы же взрослый человек — и в таком виде с утра.

В а н я. Инесса, будьте проще. Хотите выпить?

И н н а. Ну, давайте немного.

В а н я. Вот это верно. (Наливает ей вина.) Хотите, я вам прочту стихи? Свеженькие. Прямо с корабля вынашивания на бал судейства.

И н н а (пьет вино). Прочитайте.

В а н я. Нет, я не буду читать.

И н н а. Не читайте.

В а н я. Не доверяю вашему вкусу.

И н н а. Что вам угодно, Ваня? Что вам от меня нужно?

В а н я. Я жалею вас, Инесса!

И н н а. Я понимаю, вы привыкли, вы желаете быть оригинальным, но ничего, кроме грубости, оригинальным не считаете. Это смешно. В ваши-то годы!

В а н я. Я вас обидел, Инесса?

И н н а. Ваня, уверяю вас, что я общаюсь с вами только по необходимости. Нужно помнить, что мы все-таки родственники, и соблюдать нормы. Я не знаю, почему вы меня ненавидите.

В а н я. Знаете, что я видел сегодня ночью?

И н н а. Вы не любите и Костю. Я это понимаю и не понимаю. Вы все-таки двоюродные братья. Откуда эта недоброжелательность? А Костя вас любит.

В а н я. Любит?

И н н а. И не смейтесь. Вы не представляете, как ему сейчас тяжело. Я одна это вижу.

Костя идет из дома к калитке.

Костя, ты куда?

К о с т я. Пройдусь.

И н н а. В такую жару? Пойди к Жанне на речку!

Костя уходит.

Ему сейчас невыносимо трудно. Я знаю, что он чувствует. Этот приезд, конечно, был необходим. В конце концов, мать не вечна, к нам она приезжает редко, и Жанна просилась сюда. Она вообще очень романтически воспринимает эту деревню.

В а н я. Это город.

И н н а. Ну, городок. У Котика не все сейчас ладится по службе, хотя внешне все гладко. Может быть, все и обойдется, он тоже не беззащитен, у него тоже есть кое-кто наверху, но есть и противники. Сейчас во время отпуска все может решиться не в его пользу. Как он волнуется! Я одна это вижу! Если бы мы отдыхали в цивилизованных условиях… Если бы была возможность позвонить, набрать номер… Или к нам могли бы позвонить, сообщить… Господи! Здесь даже нет станции, здесь только «ветка», поезда стоят три минуты. Как сюда доходят письма? Очевидно, с запозданием?

В а н я. Фантасмагория.

И н н а. Отчего люди так озлоблены? Котик — прелестный человек. Пойдемте на речку.

В а н я. Нет, Инесса. Благодарю.

И н н а. Как хотите. (Уходит.)

В а н я. Наденька, можно вас на минутку? Надя!

Н а д я (появляется в окне). Что вам нужно, Ваня?

В а н я. А чем вы недовольны? Я мешаю?

Н а д я. Да, мешаете.

В а н я. Не ожидал.

Н а д я. Я вам разрешаю раз и навсегда брать в погребе в моем углу что угодно и сколько угодно. Пейте, пока не выпьете все. Понимаете?

В а н я. Да.

Н а д я. Очень прекрасно.

В а н я. Нельзя говорить «очень прекрасно». Нельзя. Понимаете?

Н а д я. Я буду говорить так, как хочу. (Исчезает.)

В а н я. «Очень прекрасно» — это что-то чудовищное.

Во двор входят А н н а Ф е д о т о в н а П е р н а т а я и Т а н я.

П е р н а т а я. Ванечка, деточка, помоги нам, возьми у Танечки кошелку. Такая тяжесть, не знаю, как бы я одна донесла. Узнаешь Танечку?

В а н я (берет у Тани кошелку). Узнаю. Здравствуйте!

Т а н я. Здравствуйте, Ваня.

В а н я. А зачем вы такие тяжести таскаете?

П е р н а т а я. Сначала вроде бы и не тяжело было. Танечка, узнаешь Ваню?

Т а н я. Совсем большой и…

В а н я. Старый.

П е р н а т а я. Поставь кошелку в комнате. Дома никого нет?

В а н я. Нет. (Уходит в дом.)

П е р н а т а я. Правда, похож на Иру?

Т а н я. Ой, как похож! Те же глаза…

П е р н а т а я. От Гриши нет ничего в лице.

Т а н я. Нет, почему же…

П е р н а т а я. Ничего нет. Только характер. Характер — не приведи господи. Как это он тебя сразу узнал? Да ты и не изменилась. Что же ты так несмело? Не узнаешь? Здесь все, как было. Заходи.

Т а н я. Скамейки прежде не было.

П е р н а т а я. Была за сараем.

Т а н я. Погреб ниже стал.

П е р н а т а я. Ива разрослась.

Т а н я. Ива!.. Как же она так выросла! Что это такое делается? Мы ведь прежде на погребе загорали, и хватало места.

П е р н а т а я. Вы были меньше, Таня, вдвое.

Из дома выходит В а н я.

В а н я. Зачем вы такие тяжести таскаете с вашими-то ногами?

П е р н а т а я. Сначала вроде бы и не тяжело было. А ты Таню сразу узнал?

В а н я. Сразу. Зачем вы столько яиц купили? Ведь свои куры есть.

П е р н а т а я. Разве это куры? Одно название. Не несутся. Это просто изумление! Что им делать, как не нестись?

В а н я. А помидоры зачем? Пройдите два метра и сорвите свои.

П е р н а т а я. Свои, Ваня, плохонькие и безвкусные — выродились. Нужно другие сажать.

В а н я. Куры не несутся, помидоры выродились… (Спускается в погреб.)

П е р н а т а я. Ваня, ты учитываешь — там слева все Надино?

В а н я. Учитываю.

П е р н а т а я. Скоро все придут. А мы пока поговорим. Хорошо, что ты приехала. Я рада, Таня.

Т а н я. Я сразу про вас спросила, а мама говорит: «У Пернатой радость». Я спрашиваю: какая?..

П е р н а т а я. Да, Таня, радость.

Т а н я. Мама говорит: «Старая Пернатая помолодела».

П е р н а т а я. Приехали они неожиданно. Я ждала каждый день, а все равно неожиданно. А ты помнишь Костю?

Т а н я. Конечно, помню.

П е р н а т а я. Хорошо помнишь?

Т а н я. Да.

В а н я выходит из погреба.

П е р н а т а я. Ваня, ты куда?

В а н я. В сад, позанимаюсь. (Уходит.)

П е р н а т а я. Позанимайся, позанимайся, скоро обедать будем. И радость, и горе… Все вместе (смеется). Понимаешь? Как веревка, жизнь сплетена. Не разберешь, где что начинается.

Т а н я. Ой, не говорите.

П е р н а т а я. Как ты живешь?

Т а н я. В целом, хорошо.

П е р н а т а я. Ты не постарела — значит, хорошо живешь. Далеко вот только. Ну как там? Дикий край?

Т а н я. Что вы, плодородный цветущий край!

П е р н а т а я. Скучаешь?

Т а н я. Скучаю. Но фрукты там замечательные.

П е р н а т а я. А я половину дома продала. Теперь эта половина дома моя, а та уже не моя. Мне теперь и половины дома много.

Из дома выходит Н а д я.

П е р н а т а я. Наденька, ты куда?

Н а д я. Здравствуйте. Пойду искупаюсь.

П е р н а т а я. Посмотри, кто сидит. Узнаешь?

Н а д я. Узнаю.

П е р н а т а я. Не может быть. Это знаешь кто?

Н а д я. Знаю. С приездом. (Уходит.)

П е р н а т а я. А ты ее помнишь?

Т а н я. Нет.

П е р н а т а я. Что это у них за память такая особенная? А у меня, поверишь, в голове ничего не держится. И глохну я. По утрам очень плохо слышу. А ты как? Слышишь, видишь хорошо?

Т а н я. Пока да.

П е р н а т а я. Ну и ладно. А это — Надя. Помнишь маленький дом за школой у «ветки»?

Т а н я. Аусс?

П е р н а т а я. Она умерла. Домик снесли… Это ее дочка. Теперь та половина дома ее. Идет время.

Т а н я. Идет. Даже смешно.

П е р н а т а я. А мне печально, Таня. Все хорошее позади. Надежда в девках засиделась. Женихов здесь мало. Правда, Ваня зачастил сюда… Каждый год приезжает.

Т а н я. Значит, приглянулась.

П е р н а т а я. Может, что и будет. Он хороший, добрый. Что-то рисует, сочиняет… Что он там делает в саду, не видишь?

Т а н я. Лежит.

П е р н а т а я. Сочиняет, думает. Ирина писала, он там под Псковом церкви восстанавливал. Хороший мальчик. Но, с другой стороны, напасть: пьет он.

Т а н я. Это горе.

П е р н а т а я. Горе. Твой муж пьет?

Т а н я. Пьет. А Костя пьет?

П е р н а т а я. Нет. Он этого видеть не может.

Т а н я. Это счастье.

П е р н а т а я. Счастье.

Ваня направляется в погреб.

Ты куда, Ваня?

В а н я. За рифмой.

Т а н я. А как ваше здоровье?

П е р н а т а я. Тромбофлебит. Иногда ходить невозможно даже. Ванечка, ты не заметил, там малина на кустах осталась?

В а н я. Не заметил.

П е р н а т а я. Посмотри. Ты не спешишь, Таня?

Т а н я. Нет.

П е р н а т а я. Посиди.

Т а н я. Я посижу.

Ваня снова идет в сад.

П е р н а т а я. А Баку большой город?

Т а н я. Большой.

П е р н а т а я. Красивый?

Т а н я. Красивый.

П е р н а т а я. Но ведь далеко?

Т а н я. Далеко.

П е р н а т а я. И скучаешь, конечно?

Т а н я. Скучаю.

П е р н а т а я. Так всегда, Танечка. Иначе не бывает. Всегда человеку чего-то не хватает. Танечка, просьба у меня к тебе. Ты дождешься наших, дождешься Костю, поговори с ним. Отойди с ним куда-нибудь в садик или пройдись к речке… У вас ведь есть что вспомнить. Только говори не при жене. Я ничего плохого о ней сказать не хочу. Она женщина умная, глубоко порядочная. Разве я могу плохое говорить? Дети, работа, муж, квартира, кот у них… Она — святая мученица. Только не теплая она какая-то, не отогретая. А может, это Костина вина? Нет, его винить нельзя. А может, на работе она высохла? Правда, ее мать с ними живет, она очень помогает… Не близкие мы с ней, Таня. Не могу я говорить с ней так, как с тобой. (Смеется.) Вот они какие, свекрови: на ком бы сын ни женился, а все могло быть лучше.

Пауза.

Поговори с Костей. Я не могу больше этого видеть.

Г о л о с В а н и.

П е р н а т а я. Ванечка, не кричи ты, ради бога, так.

Г о л о с В а н и.

П е р н а т а я. Я не могу этого выносить, Таня. Поговори с Костей. Что-то случилось. Может, у него болезнь какая-то, а он сам этого не знает. Сейчас ведь болезни таятся и долго себя знать не дают, едят изнутри. А может, он и знает, но боится меня огорчить. Так ведь это преступно перед матерью. Я могу помочь. Я могу его к Телещихе сводить.

В а н я проходит в погреб.

Ваня, что ты кричишь? Куда ты? Зачем?

В а н я. За музой.

П е р н а т а я. Снова, да?

В а н я. Всегда.

П е р н а т а я. А может быть, у него на службе какие-то неприятности? У него ведь большой пост, с такой высоты падать больно. А завистников много. Сейчас и друг завидует, и враг. Если что, пусть мне расскажет, я посоветовать могу. Кто лучше матери посоветует?

У калитки стоит К о н с т а н т и н.

Но я другого больше боюсь. Понимаешь, они обещали приехать все вместе, а Андрюшку не привезли. Говорят, он в пионерском лагере. А может, с ним что-то случилось? Может, он в больнице? Сейчас детям в городе бегать негде, машины носятся, как демоны. Поговори с ним, Таня, спроси.

Т а н я. А что спросить? Я не пойму!

П е р н а т а я. Плохо с ним.

Т а н я. С кем? С Костей?

П е р н а т а я. Он очень изменился.

К о с т я (подходит к ним). Мама! Зачем вы морочите голову постороннему человеку? Честное слово, я вас не понимаю.

П е р н а т а я. Ой, Костя! А мы тебя ждем.

К о с т я. Можете сочинять обо мне все, что угодно, если вам так интересней жить. Но при чем здесь чужие люди? Объясните!

П е р н а т а я. Костенька, это же Таня. Ты не узнал ее?

К о с т я. Узнал я, узнал. Неужели вы думаете, что Татьяне… Неужели вы думаете, что у нее нет других занятий, забот и ей интересно слушать весь этот бред на жаре?

П е р н а т а я. Что же, мне нельзя и слова сказать?

К о с т я. Говорите все, что угодно, только дома. Все, что взбредет в голову, только не постороннему человеку.

П е р н а т а я (идет в дом). Это же Таня.

Пауза.

Т а н я. Здравствуйте, Константин.

К о с т я (садится на скамейку). Здравствуйте. Жара жуткая. Когда это кончится? На дворе жарко, в доме душно. А что вы стоите? Присаживайтесь.

Т а н я (садится). Вы напрасно нервничаете.

К о с т я. Сколько раз я просил, умолял не говорить обо мне в мое отсутствие, а тем более с посторонним человеком. Если есть такое желание, говорите при мне. Я ненавижу разговоры, обсуждения за глаза. Когда я в курсе дела, я могу постоять за себя, а так я становлюсь беззащитен. Я не могу запретить это своим друзьям и коллегам, но я надеюсь, в своей семье я хозяин?

Т а н я. Она мать — и, конечно, беспокоится о вас.

К о с т я. Ей пора беспокоиться о внуках. Со мной уж все ясно. Я уже сформировавшийся человек. (Неожиданно игриво.) Правда?

Т а н я. Да, Костя. Вы уже солидный мужчина.

К о с т я. Эта ива — просто спасенье. А как вы поживаете? Вернее, где? И как?

Т а н я. Мы живем хорошо, под Баку. У меня двое сынков, муж — ветеринар. Условия неплохие. Я довольна.

К о с т я. Это хорошо. Главное — быть довольным жизнью. Это редкая способность. Это надо ценить.

Т а н я. Я это ценю.

К о с т я. А то ведь сейчас, куда ни плюнь, все чем-то недовольны, чего-то желают. Честное слово, я не встречал человека, который бы просто радовался жизни.

Т а н я. Я очень довольна. У меня сыновья хорошие, и муж, и свекровь.

К о с т я. Вот так и живите. На том и остановитесь. Не завидуйте никому. Зависть съедает человека.

Т а н я. Я никому не завидую.

К о с т я. Зависть человека злобна и убийственна. Она убивает и завистников тоже. Среди завистников нет счастливых людей. Вообще русский человек по своей сути не завистник, он, скорее, сочувствует и радости, и горю. Ну, вы это знаете по себе. Вы сами, очевидно, сочувствуете?

Т а н я. Я, конечно, сочувствую.

К о с т я. Но русский человек всегда чем-то недоволен, и этого отнять нельзя. Он упивается своим недовольством. Противоречие.

Пауза.

Конечно, там, ближе к югу, другие темпераменты, другой образ жизни. Вот вы давно живете в Баку?

Т а н я. Мы живем под Баку.

К о с т я. Это понятно. А как там с завистью? Люди не культивируют ее в себе?

Т а н я. Может кто-то, конечно, позавидовать про себя, на какую-то мелочь… Но сказать этого не скажут. Зависти особой нет.

К о с т я. Ну, возможно, в Баку это и так.

Т а н я. У нас особо так и нечему завидовать.

К о с т я. Подождите, но вы ведь сказали, что довольны?

Т а н я. Я довольна.

К о с т я. Вот и остановитесь на этом. Замрите. Лучше не будет. Маму не слушайте. Она выбирается в город раз в пять лет, и ей мерещатся всякие страхи.

Т а н я. Мать!

К о с т я. Понятно.

Т а н я. А у вас дети есть?

К о с т я. Есть, двое. Девица и парень — королевская пара.

Т а н я. Конечно… конечно. У вас, наверное, такой пост, что можно сказать «королевская».

К о с т я. Что вы! Я совершенно не в том смысле. Какой пост? Просто так принято называть.

Т а н я. Я понимаю, Константин Иванович.

К о с т я. Какой же я для вас Константин Иванович? Я все тот же Костя. И что мы все на «вы»? Странно. Мы знакомы, слава богу… сорок пять лет.

Т а н я. Да уж.

К о с т я. Давай просто на «ты». Как сорок лет назад. Давай, Таня, ну!

Т а н я. Как-то неловко.

К о с т я. Постарел я?

Т а н я. Немножко есть. Но вы ничуть не хуже стали. Даже интереснее. Вы ведь прежде худенький были, «миршавенький».

К о с т я. Ей-богу, хорошо — «миршавенький!» Только «ты», а не «вы». Ты был.

Т а н я. Ты худенький был прежде, нос курносый очень.

К о с т я. А сейчас?

Т а н я. Сейчас это незаметно.

К о с т я. Значит, лучше я стал. Утешила… А то ведь я груз лет очень чувствую. А ты?

Т а н я. Нет времени чувствовать. Хлопоты… Пробежали эти годы, как дурак с горки.

К о с т я. А у меня все в гору, Таня.

Т а н я. Мы когда-то на погребе этом загорали. Помнишь? Смешно.

К о с т я. Да.

Т а н я. А «Вязки»?! Вот чего мне стало жаль. Помнишь, как там хорошо было? Простор… Горячей травой пахло, в кустиках птичьи гнезда у самой земли и цветы мелкие, к земле жмутся — не сорвешь. Деревьев вовсе нет, и далеко линия видна, а ночью поезд светлый от края до края летит по ней. Маттиола пахнет. Куда это делось?

К о с т я. Да, хорошо. Но все должно меняться, Таня, и ничто стоять на месте не может. Это закономерно. «Вязков» нет, но фабрика расширилась. Для нас этот ландшафт менее приятен, но для другого поколения он нов, а потому и мил. Это нужно понять.

Т а н я. Я понимаю.

К о с т я. Не старайся вернуть прошлое. Оно хорошо только в памяти. Вот там ему место.

Т а н я. А я и не стараюсь. Просто жаль.

К о с т я. А сколько лет мы не виделись? Лет двадцать?

Т а н я. Больше.

К о с т я. Катавасия. А кто твой муж?

Т а н я. Он ветеринар. Хороший человек.

К о с т я. Ветеринар — прекрасная профессия. У меня, знаешь ли, есть удивительный кот… Но терзания с ним ужасные. На дачу пробовали вывезти, так он залез на дерево и просидел там двое суток, не принимая пищи, дрожал как осиновый лист. Что ты смеешься?

Т а н я. Костя, а ты совсем не изменился.

К о с т я. Правда?

Т а н я. Да. Все тот же.

К о с т я (горячо). Конечно же я не изменился. Теперь ты понимаешь, как меня это бесит? Если я не изменился, то не могу же я оставаться на уровне десятилетнего ребенка: это уже болезнь. Чего они хотят? В чем я изменился? Чего они ждут от меня?

Т а н я. Не знаю.

К о с т я. Но я не изменился?

Т а н я. Нет.

К о с т я. Молодец. Ты вот правильно поняла. И ты, Таня, не изменилась. Значит, все и славно.

Т а н я. Славно.

К о с т я. Я рад, что увидел тебя наконец. Мы могли опять разминуться. А у тебя совсем нет седых волос. Ты их красишь?

Т а н я. Что ты? Просто не видно — светлые волосы. (Смеется.) А сыновья мои черные, как воронята. Поверишь, ничего от меня нет. Все от Рамзеса.

К о с т я. От кого?

Т а н я. От мужа.

К о с т я. А мои дети похожи на меня. Что ж ты не приедешь к нам в Ленинград? Приезжай в гости. Ты была в Ленинграде?

Т а н я. Нет.

К о с т я. Тем более. Я тебе покажу город, музеи. Приезжай. Правда, этот год у меня трудный… Вот следующей весной, на белые ночи.

Т а н я. Ой, приеду!

К о с т я. И приезжай.

Т а н я. А ты к нам — хоть сейчас.

К о с т я. Ой, приеду!

Т а н я. И приезжай. У нас красиво. (Целует его.)

К о с т я (смущенно). Спасибо. (Встает, подходит к Надиному окну.) Надежда Павловна…

Т а н я. Она вышла.

К о с т я. Хотел кое-что узнать. (Подходит к калитке. Из дома выглядывает мать, зовет Таню в дом. Таня уходит.)

С улицы доносится крик: «Таня! Та-ня!» Он то приближается, то удаляется. Костя прислушивается, потом идет к дому, удивленно оглядывает пустой двор, садится на скамейку. Над домом и садом висит жаркая тишина, слышно, как жужжит шмель. Костя закрывает глаза, из дома выходит м а т ь.

П е р н а т а я (подходит к нему). Костик, ну как тебе Таня?

К о с т я. Таня как Таня.

П е р н а т а я. Вот видишь… А ты говоришь «чужая». Ты ведь даже свататься к ней хотел. Забыл?

К о с т я. Что вы выдумываете?

П е р н а т а я. Ты забыл, а я помню.

К о с т я. Что же это, у меня память хуже, чем у вас? Что-что, а уж это я бы запомнил. А где она?.. Таня?

П е р н а т а я. Окрошку ест. Хочешь окрошки?

К о с т я. Можно.

П е р н а т а я. Тане ты очень понравился…

К о с т я. Какое это имеет значение — понравился, не понравился? Просто она трезвый, спокойный человек. Она говорит, что я совершенно не изменился. Вот какой был, такой и есть.

П е р н а т а я. А я что? Это старый Родион тебя не узнал, а я ничего не говорю.

К о с т я. Ему сто лет.

П е р н а т а я. Девяносто два, Костя.

К о с т я. Кого он может узнать? А что вы все бегаете, мама? Отдохните.

П е р н а т а я. Я отдохну, Костя, поешь окрошки.

К о с т я (целует ее). Окрошка — это прекрасно. (Они идут в дом.)

Пауза.

К калитке подходит м у ж ч и н а средних лет, черноволосый, усатый. Он заглядывает во двор, приоткрывает калитку. За его спиной появляются И н н а и Ж а н н а. Он резко оборачивается. Они смотрят друг на друга. Мужчина выходит на улицу. Инна и Жанна входят во двор.

Ж а н н а (тихо). Мама, кто это?

И н н а. Не знаю.

Ж а н н а. Какой странный человек.

И н н а. Чем же он странный? (Поворачивается к мужчине.) Вы к нам? (Он отрицательно качает головой.)

Ж а н н а. Мама, а почему он стоит возле нашего дома?

И н н а. Пусть стоит. Разве это запрещено?

Ж а н н а. Почему он заглядывает во двор?

И н н а. Очевидно, это кто-то из здешних.

Ж а н н а. А это не вор?

И н н а. Глупости. Просто поинтересовался человек. Учти, что все приезжие возбуждают здесь огромное любопытство, и потому не следует здесь ходить в шортах.

Мужчина снова приоткрывает калитку.

Ж а н н а. Мама!..

И н н а (мужчине). Вы живете по соседству?

Мужчина отрицательно качает головой.

И н н а. Вы знакомый Анны Федотовны?

Отрицательно качает головой.

Надин?

М у ж ч и н а. Я никого не знаю.

Ж а н н а. Мама, я боюсь.

И н н а. Глупости. (Направляется во двор.) Стоит человек и пусть стоит. (Возвращается к калитке.) А что вам здесь нужно?

М у ж ч и н а. Ничего.

Ж а н н а (шепотом). Он сумасшедший.

И н н а. Глупости. Почему вы здесь стоите? Вы лучше идите…

М у ж ч и н а. Куда?

И н н а. Куда шли.

Ж а н н а (шепотом). Он может напасть на нас.

М у ж ч и н а. А я никуда не шел.

И н н а (тихо Жанне). Позови папу.

Ж а н н а. Я тебя не оставлю.

М у ж ч и н а. Я прохаживаюсь здесь. Туда-сюда.

Ж а н н а. Мама, это Воланд.

Мужчин а. Я Хразамов Рамзес. (Неожиданно кричит.) Та-ня! Таня!

Ж а н н а (взвизгнула). Папа!

Из дома появляются П е р н а т а я, К о с т я, Т а н я. Таня подходит к Рамзесу, Костя к Жанне, Инна к Пернатой. Стоят отдельными группами, переговариваются шепотом.

Т а н я. Ты зачем здесь?

Р а м з е с. Мама волнуется.

Т а н я. А ты зачем здесь?

Р а м з е с. Я где хочу, там и есть.

Ж а н н а. Папа, это — Воланд.

К о с т я. Кто?

Ж а н н а. Дьявол.

К о с т я. Глупости.

И н н а. Кто эта женщина?

П е р н а т а я. Это Костина первая невеста.

Т а н я. Зачем ты кричишь?

Р а м з е с. Я говорю тихо.

Т а н я. А кто кричал?

Р а м з е с. Я не знаю, кто кричал.

Ж а н н а. А кто эта женщина?

К о с т я. Одна моя старинная знакомая, а это, как я понимаю, ее муж. Он не дьявол, а ветеринар.

Ж а н н а. Как примитивно.

Т а н я (по-азербайджански).

Р а м з е с (по-азербайджански).

П е р н а т а я (Инне). Так хорошо встретились, так хорошо поговорили… Костя ей очень понравился.

К о с т я. А чего бы ты хотела? Чтобы он повис в воздухе?

Ж а н н а. Да.

Т а н я (Косте). Это мой муж — Рамзес.

К о с т я. Моя жена — Инна.

Ж а н н а. И дочь — Жанна.

Т а н я. Очень приятно. Таня.

Р а м з е с. Прошу вас всех к нам в дом. На шашлыки. (Тане.) Я купил хорошее мясо.

Т а н я. Он хорошо готовит шашлыки. И вино мы привезли. Пожалуйста, пойдемте к нам. Мама будет очень рада.

И н н а. Мы как-то не очень готовы.

Р а м з е с. Не нужно готовиться. Знакомиться лучше за столом.

Ж а н н а. Папа, я хочу шашлыков. Пойдем.

К о с т я. Я хотел… позаниматься немного.

П е р н а т а я. А как же окрошка? Может быть, к нам на окрошку?

Р а м з е с. Таня, ты плохо приглашаешь.

Т а н я. Может быть, люди устали…

Ж а н н а. Мы не устали.

И н н а (Косте). Пойдем?

П е р н а т а я. Конечно, нужно идти.

И н н а. Жанна, переоденься.

Жанна уходит в дом.

П е р н а т а я. Я сейчас нарежу цветов. Конечно, наши цветы не ваши… (Уходит в сад.)

Т а н я (Рамзесу тихо). Ты испугал людей своим криком.

И н н а (Косте тихо). Тебе не очень хочется идти? Да?

Из погреба появляется В а н я.

Р а м з е с. Вы знаете, что такое бакинские шашлыки?

И н н а. Ваня… Где вы были?

В а н я. Опять светло. Кто сказал «шашлыки»?

Р а м з е с. Я сказал.

В а н я. Пожалуйста, один шашлык.

Р а м з е с. Пять! Десять шашлыков!

И н н а. Ваня… Ваня!

В а н я. Прошу один шашлык.

Р а м з е с. Сколько желаешь.

И н н а. Здесь чужие люди, Ваня.

Т а н я. Почему чужие?

Возвращается П е р н а т а я с букетом цветов.

П е р н а т а я. Конечно… мои цветы — не Олины… Ваня… Ваня, где ты был?

В а н я. Внизу.

П е р н а т а я. Иди в дом.

Р а м з е с. Мы приглашаем всех.

В а н я. Я готов.

П е р н а т а я. Нет, ему лучше отдохнуть. Ты слышишь, Ваня?

В а н я. Понял. Понял.

П е р н а т а я. Танечка, Рамзес, пойдемте. Они следом.

Р а м з е с. Если за столом двое мужчин… (значительно) или трое, они найдут, о чем поговорить. Мы ждем всех.

Они уходят.

И н н а. Костя, иди сюда.

К о с т я (подходит к ней). Что?

И н н а. Мы не будем ссориться?

К о с т я. Не будем.

И н н а. Не надо, милый. Мне было так тяжело. Я порезала ногу в воде и даже не почувствовала боли. И ты мучился, я знаю. Да, милый?

К о с т я. Инна, тише…

И н н а (о Ване). Бог с ним.

В а н я. Я ничего не слышу. Болтайте.

И н н а (Косте). Не обращай внимания.

В а н я. Меня нет.

К о с т я. Да прекратите вы, наконец!

И н н а. Ничего, ничего, Котик. Мы скоро уедем. Поцелуй меня.

К о с т я. Инна, ради бога…

И н н а. Ну все, все. Мы помирились?

В а н я. О, господи! Который час?

И н н а. Помирились?

К о с т я. Иди, Инна.

И н н а. А ты?

К о с т я. Я подожду Жанну.

И н н а. Я иду. (О Ване.) Не говори с ним, это бесполезно. (Уходит.)

В а н я. Костя, иди сюда.

К о с т я. Что?

В а н я. Вы помирились? (Костя молчит.) Ну, я спокоен.

На крыльце появляется Ж а н н а.

Ж а н н а. Знаешь, на речке столько слюды… На горке, возле карьера. Все блестит! Прелесть!

Н а д я открывает калитку, проходит в дом.

Ж а н н а. А этот Воланд все-таки странный.

К о с т я. Что ты сказала?

Ж а н н а. Я нечеловечески люблю шашлыки.

В а н я. Хорошо!

Ж а н н а. Ой, Ваня! А нас пригласили на шашлыки. Так неожиданно… Все неожиданное хорошо кончается. Правда? Пойдемте с нами.

В а н я. Сейчас… Вот только встану.

К о с т я. Жанна, иди! Ты их еще догонишь.

Ж а н н а. А что ты злишься?

К о с т я. Я не злюсь.

Ж а н н а. Странно. (Уходит.)

Пауза.

В а н я. Константин, дай мне рубль.

К о с т я. Нет.

В а н я. В последний раз. Завтра я берусь за ум. Все.

Пауза.

Дай. Я уйду.

Костя дает ему рубль. Ваня встает, подходит к Надиному окну.

Надежда Павловна! (Надя появляется в окне.) У вас есть будильник? Разбудите меня в шесть, в полшестого. Я умоюсь холодной водой и пойду далеко, за «ветку». Не забудете?

Ваня уходит, исчезает Надя. Костя медленно закрывает дверь дома, кладет ключ на притолоку и уходит.

Четыре часа дня. В а н я сидит на крыльце, рисует, К о с т я позирует ему, он сидит на траве, опершись на скамейку. Ж а н н а стоит на улице у калитки. Слышны взрывы.

К о с т я. Я все-таки кое-что понимаю в живописи… Я многое видел, и на данном этапе вкус мой утончен.

П е р н а т а я (выходит из дома). Жанна! Немедленно иди к дом! Костя, почему ты ей это разрешаешь?

Ж а н н а (заходит во двор). Сюда ничего не долетает.

К о с т я. Не возражай. Бабушка сказала — иди немедленно.

Пернатая уходит, Жанна идет за ней.

Ж а н н а. Они там чистят грибы, а мне скучно.

К о с т я. А твои стихи и вообще твое творчество в области литературы — это бред. На трезвую голову, конечно.

В а н я. Сиди спокойно.

К о с т я. Нынче все пишут. Не стихи — так пьесы. Куда ни плюнь! Я бы запретил это категорически. Издал бы такой указ: пусть платят не тому, кто пишет, а те, кто пишет. Хочешь писать — плати. Но уж если так невтерпеж и если ты хочешь зарабатывать на этом деньги, я могу посоветовать одно: влазь в рамки, Ваня, в каноны. Будь понятен. Быть понятным — это талант. А иначе озлобишься… И в живописи то же. Ван Гог не злился.

В а н я. Да?

К о с т я. Да. (Лениво.) Тебе бы надо в Париж съездить.

В а н я. Зачем?

К о с т я. Художник должен раз в жизни увидеть Париж. И Восток, конечно.

В а н я. Можешь двигаться.

К о с т я (подходит к нему). Позволь… (Разглядывает рисунок.) Мне не нравится.

В а н я. Почему?

К о с т я. Дилетантизм. За это ничего не заплатят. А всякое воплощение идеи нуждается в вознаграждении.

В а н я. Возьми. За те четыре рубля, что я должен.

Прикрепляет рисунок к притолоке. Слышен звон колокола.

К о с т я. Отбой.

Ж а н н а (выбегает во двор). Папа! Пойдем посмотрим, долетают до калитки камни или нет. Ну, хоть один камешек.

К о с т я. Пошли.

Они обнялись, идут к калитке.

К о с т я. Смотри, вот здесь под крышей было гнездо ласточки, когда мне было десять лет и я был глуп.

В а н я (идет за ними). Когда ты был глуп?

Ж а н н а. В десять лет.

К о с т я. Мне захотелось посмотреть, как оно устроено. Я взял щетку и разбил его. Птенцы упали на землю, голые, несчастные, а мать кружилась над ними.

В а н я. Романс.

К о с т я. Бабушка выпорола меня за глупость и излишнее любопытство.

Ж а н н а. А мне очень интересно, что происходит там внизу, в карьере, когда взрывы. Там же рельсы, вагонетки, люди. Куда все девается?

К о с т я. Глупышка. Там все рассчитано.

Ж а н н а. Я мечтаю туда спуститься хоть раз.

К о с т я. Это вполне возможно, я договорюсь.

Ж а н н а. Договорись, папа.

К о с т я. Это будет тебе полезно. Ты потом опишешь это в школьном сочинении.

П е р н а т а я (выходит из дома). Ты все-таки лентяйка, Жанна.

Ж а н н а. Я не люблю бессмысленной работы. Мы не едим грибы дома.

П е р н а т а я. Костик, неужели в Ленинграде не едят грибы?

К о с т я (смеется). Конечно, едят.

П е р н а т а я (уходит в дом). Грибы очень полезны.

Одновременно с улицы во двор входит Н а д я, а из дома во двор — И н н а.

И н н а. Жанна, собирайся, пойдем на речку. Быстренько!

Жанна убегает в дом.

К о с т я. Здравствуйте, Надежда Павловна.

И н н а. Здравствуйте! Вы на обед?

Н а д я. Нет, я уже с работы.

И н н а. Ах да, конечно. Вы так рано встаете, я бы не сумела, честное слово. Все-таки у сельских жителей какая-то особая физиология.

К о с т я. Что ты городишь?

В а н я. Вы хотели сказать — «философия»?

И н н а. Я сказала то, что хотела сказать.

В а н я. Надя, нельзя ли послушать у вас приемник? Я не могу без информации.

Н а д я. Конечно, пожалуйста.

Они уходят в дом.

К о с т я. Что ты говоришь, ты соображаешь?

И н н а (пристально смотрит на него). Соображаю. (В окно.) Анна Федотовна, вы сейчас будете делать рассол?

П е р н а т а я (из окна). Да. А вы идите на речку, идите. Только не забудьте панаму. (Исчезает.)

И н н а (тихо). Это переходит всякие границы. Что с тобой происходит?

К о с т я. Со мной?

И н н а. А с кем же?

К о с т я (дрожит от злости). Возмутительно.

И н н а. Ты все время раздражен, ты ищешь повода для ссоры. Что случилось?

К о с т я. Что случилось? Старуха возится с каким-то рассолом, будет готовить обед… Она бегает с утра до ночи. Ни ты, ни Жанна ни в чем не желаете ей помочь. Неужели трудно помочь ей хоть немного?

И н н а. Хорошо. (В окно.) Анна Федотовна! Я остаюсь. Я буду делать рассол.

К о с т я. Почему ты зовешь ее Анной Федотовной? Сколько это будет продолжаться?

И н н а. А как мне ее называть?

К о с т я. По твоей милости она боится обращаться к тебе на «ты».

И н н а. Взаимное уважение…

К о с т я. Я вам двадцать лет долдоню… талдычу… Ты должна называть «мама — вы», она тебя — «Инна — ты»! Все!!

Ж а н н а (выходит из дома). Мама, почему ты не идешь?

И н н а. Мне нужно остаться дома.

Ж а н н а. Я одна не пойду. Мне скучно.

К о с т я. Не ной!

П е р н а т а я (выходит из дома). Инна, зачем вам оставаться?

И н н а. Я буду вам помогать.

П е р н а т а я, Ж а н н а (вместе). В чем помогать?

К о с т я. Пропадите вы пропадом! Что вы кричите?

П е р н а т а я. Костя…

Костя уходит на улицу.

Пауза.

Ж а н н а. Я пойду с папой. (Уходит.)

П е р н а т а я. Что же это такое? Как понимать?

И н н а. Обычное дело. Обыкновеннейшее.

П е р н а т а я. Что с ним?

И н н а. Ничего. Пришла охота поиздеваться надо мной.

П е р н а т а я. Что вы говорите, Инна?

И н н а. А вы не замечали за ним такой слабости?

П е р н а т а я. Костя — добрый мальчик. Он и мухи не обидит.

И н н а. Он садист.

П е р н а т а я. Не смейте, Инна! Что он вам сделал плохого?

И н н а. Будто бы вы не знаете? Рассказать? Рассказать, как он мучит меня? Какие у него бывают приступы тоски, ностальгии или черт знает чего… Как он слоняется по дому мрачный, злобный, а мы все четверо ходим на цыпочках. Мне не хочется иногда просыпаться утром. Понимаете? Ах, как мне это надоело! Как я его ненавижу!

П е р н а т а я. Что же это такое? Вы — жена! У вас дети!

И н н а. Я не могу этого больше выносить. Он придавил меня, уничтожил. В конце концов, у меня одна жизнь. Я не хочу быть рабой. Я это порву. Все!

П е р н а т а я. Если что-то случилось с ним, виноваты вы.

И н н а. Я?

П е р н а т а я. Если мужчине плохо, виновата женщина. И я вам этого не прощу, Инна… (Плачет.)

И н н а. Да… Вы всегда ненавидели меня. Я это чувствовала.

П е р н а т а я. Костя — нежный мальчик. Он умеет любить. Ему нужна любовь.

И н н а. А мне?

П е р н а т а я. Вы не умеете любить, Инна.

Инна хохочет, с ней истерика.

И н н а. Как? Как вы сказали? Что вы сказали?

П е р н а т а я. Тише! Тише. (Приносит ей воды.) Выпейте воды. Выпейте. Не нужно. (Целует ее.) Я не так сказала. Вы мне как дочь. У меня внуки. Не нужно. Послушайте меня!

И н н а. Я хочу покоя! Покоя!..

П е р н а т а я. Послушайте меня, Инночка. С его отцом, Ваней, тоже было трудно. Он тоже часто молчал, все думал о чем-то. А я его рассмешу, расскажу что-то, поцелую, приготовлю что-то вкусненькое, а то и улыбнусь кому-то, чтобы он побеспокоился… Вот так тридцать лет. Он шагом, а я вприпрыжку. Мужчины!.. Что с них возьмешь?!

И н н а. Сколько нервов, сил уходит на работе. Хочется, чтобы дома все было тихо, мирно…

П е р н а т а я. Вот и постарайся. Кто же, кроме тебя? А может быть, у него кто-то есть, Инна?

И н н а. Как?..

П е р н а т а я. Ну, мужчины в этом возрасте, знаешь… Как дети, «бунтуют». Это нужно переждать.

И н н а (твердо). У него нет никого. Глупости.

П е р н а т а я. Ну и ладно.

Пауза.

Если бы вы знали, Инночка, как было прежде хорошо в этом доме… На этом дворе, в этом саду. Неужели ничего больше не будет? Я что-то устала. Пойду прилягу на часок. А потом будем делать рассол. (Идет к дому, замечает над дверью рисунок Вани, снимает его.) Как славно нарисовано! Славно. (Уходит в дом.)

Инна сидит одна. На дворе тишина, но нет в ней покоя. Из дома выходят Н а д я и В а н я. Он возбужден до крайности, Надя смеется.

В а н я. Господи! Что это? Как это назвать, Надя? Как дальше жить?

Н а д я. Как и жили.

В а н я. Нет, это невозможно! Нужно все менять! Все в корне. Только как? Что это? Как это осмыслить?

Н а д я. Нам-то какое до этого дело?

В а н я. Какое дело? Нам? Уже нельзя жить, как прежде. Нельзя. Понимаете? Господи! Что же это такое?

И н н а. Наденька, идите сюда. Посидите со мной. Давайте поговорим о чем-нибудь.

Н а д я (садится рядом с ней). Давайте.

И н н а. А почему у вас такая странная фамилия — Аусс?

Н а д я. Мой прадед был немец, чугунолитейщик.

И н н а. Ах, вот как! Интересно.

В а н я. Кто бы мог подумать! Фантасмагория!

И н н а. Сестер и братьев у вас нет?

Н а д я. Никого нет.

И н н а. Печально.

С улицы входит К о с т я.

Ваня, идите сюда. Давайте поболтаем по-семейному.

В а н я. Я не в состоянии болтать. Я потрясен.

Н а д я (смеется). Какой вы странный.

И н н а. А что случилось?

В а н я. Константин! Послушай, я узнал нечто поразительное.

К о с т я. Что?

В а н я. Вселенная конечна.

И н н а. Костя, а где Жанна?

К о с т я. На речке. Что конечно?

В а н я. Вселенная.

К о с т я. Не понимаю.

В а н я. Конечна! Она конечна. Этому всему есть конец! Конец! Есть миллионы солнц, есть бог знает что, и совершенно непонятное… И загадочные пятна невероятных свойств и тяжести… Но всему этому есть конец!

К о с т я. Конец? А дальше что?

В а н я. Ничего нет. Понимаешь, нечего исследовать.

К о с т я. Да? Это любопытно.

В а н я. Пошли, пройдемся к магазину. Это нужно обдумать, понять…

К о с т я. Подожди минутку. Инна, иди сюда. (Отходит с ней в сторону.)

И н н а. Что, Костя? Ты не будешь больше? Да?

К о с т я. Я запрещаю тебе разговаривать с ней.

И н н а. С кем?

К о с т я. Запрещаю. (Подходит к Ване.) Я не понял. Что значит, «нечего исследовать»? А что это такое, что нельзя исследовать?

В а н я. Не нельзя, а нечего. Ничего нет дальше. Понял? Ничего!

К о с т я. Поразительно. Слушай, но это странно. Не ожидал. Не ожидал.

Они выходят на улицу.

Н а д я. Он совсем как ребенок. Даже если конечна… Нам-то что? Отсюда так далеко до конца.

И н н а. Что вы сказали?

Н а д я (смеется). Я не понимаю, плохо это или хорошо…

И н н а. Надя, а почему вы не выходите замуж?

Пауза.

Н а д я. А почему вы спрашиваете?

И н н а. Мне Костя сказал сейчас что-то странное.

Н а д я. Да?

И н н а. Я не знаю, кому это адресовать… Наверное, это относится к вам.

Н а д я. Ко мне?

И н н а. Больше не к кому. Практически это не к кому адресовать. Анна Федотовна не в счет.

Пауза.

Как вы думаете?

Н а д я (громко). А что он сказал?

К калитке подходит Т а н я.

Т а н я. Здравствуйте.

Н а д я, И н н а. Здравствуйте.

Т а н я. Можно к вам? Костя заходил к нам, и я решила заглянуть. Можно?

Н а д я, И н н а. Можно.

Таня садится на скамейку рядом с Инной. Пауза.

И н н а. Ой, что-то мне неспокойно! К чему бы это?

Т а н я. Мне тоже как-то не по себе. Что-то такое в воздухе… Может, к грозе?

Пауза.

Н а д я. Да. Душно.

Т а н я. Лето в этом году жаркое. Прежде здесь такой жары не бывало. А может, она не так чувствовалась?

Н а д я. Мама жару совсем не переносила — больна была. А зиму любила.

И н н а. А я привыкла к ленинградской погоде. Я дождь люблю, как ни странно.

Пауза.

Т а н я. Боюсь, как бы мой сынок фортель не выкинул!.. Женится в семнадцать лет… Что тогда делать?

Н а д я. Ну и пусть. Если любовь…

И н н а. Любовь — это несчастье, если человек не закален.

Пауза.

Т а н я. Нет… Хорошо.

И н н а. Что-то Жанны долго нет. Мы и не обедали еще. (Уходит в дом.)

С улицы во двор заходят В а н я и К о с т я. Они веселы. У Вани в руках бутылка вина.

В а н я. А я тебе скажу, в чем смысл! В завершенности. В том, что все идет от начала к началу. Нас ждут дамы.

К о с т я. Они ждут не нас.

В а н я. А кого же еще?

К о с т я (садится рядом с Надей). Кого вы ждете, Надежда Павловна? Скажите, можно ли надеяться… Что когда-нибудь… Хоть немного, хоть краешком мысли…

На крыльцо выходит И н н а.

И н н а (негромко). Костя!.. Только не волнуйся. Ты зови кого-нибудь… Скорей! Мама умерла, кажется.

II АКТ

Тот же дом, пасмурный день. На крыльце сидит К о с т я, по двору бродит И н н а.

И н н а. Котик, ты заметил, там ближе к изгороди сливы лучше. Ты заметил?.. И яблоки там другого вкуса…

Пауза.

Странно, отчего так изменилась погода? Мне раньше казалось, что здесь не может быть таких перепадов, — это все-таки средняя полоса. Впрочем, может быть, именно в средней полосе…

Пауза.

Нам нужно взять домой все, что мы заготовили: и сливы, и вишни, и яблоки… Иначе это все пропадет. Какая там погода дома? Если здесь дождь, то что же там? (Подсаживается к нему.) Костя! Костя, ну что ты так сидишь? Это невозможно!

К о с т я. Что?

И н н а. Нельзя так!

К о с т я. Чего ты хочешь?

И н н а. Костя, родной, я тебя понимаю. Это — горе.

К о с т я. Понимаешь… Хорошо.

И н н а. Костенька, ну посмотри на меня! Я твоя жена, близкий человек. Я тоже страдаю… Но выслушай меня!

К о с т я. Что?

И н н а. Я тебе объясню все.

К о с т я. Ну!

И н н а. Костя, милый…

К о с т я. Не трогай меня, Инна.

И н н а. Если бы ты знал, что я чувствую…

К о с т я. Чувствуешь?

И н н а. Вся моя жизнь… Все кажется таким маленьким, мелким. И мама… Я так волнуюсь о маме! (У Кости дрожат губы.) Не надо, родной! Я чувствую себя виноватой. Будь я проклята! Почему нельзя ничего вернуть? Это нам знаешь для чего? Знаешь?

К о с т я. Для чего?

И н н а. Мы должны все понять. У нас теперь все будет хорошо. Да?

К о с т я. Да.

И н н а. Каждый человек когда-то умирает. Она ведь должна была умереть когда-нибудь. Подумай.

К о с т я (спокойно). Инна, я никогда тебя не любил. Никогда.

И н н а. Что?

К о с т я. Ни одного дня.

И н н а. Костя…

К о с т я. Я не могу больше.

И н н а. Ты болен, милый.

К о с т я. Нет, так не будет.

И н н а. А как будет?

К о с т я. Мы с тобой не встретимся больше. Разойдемся в разные стороны.

И н н а. Что?

К о с т я. Так будет. Я купил тебе и Жанне билеты на завтра, на утро. Тебе нужно собрать вещи.

И н н а. А ты?

К о с т я. Никогда больше не спрашивай обо мне. Это не должно тебя интересовать.

И н н а. Костя… Я понимаю, родной. Это — горе. Горе выбило тебя из колеи. Я прощаю. (Он смеется.) Не надо! Нельзя! Вспомни!.. Возьми себя в руки! Андрюшка дома, дома все твое — стол, кот ждет… Вспомни! Нужно ехать вместе. А работа? Это может плохо кончиться. Затонов уехал. Кандидов остался. Что он предпримет, неизвестно. Нужно ехать: если что, искать Затонова. С Кандидовым можно справиться…

К о с т я. Инна, собирай вещи.

И н н а. Ты серьезно?

К о с т я. Я взял вам билеты.

Пауза.

И н н а. Спасибо. Спасибо. (Индифферентно.) Когда мне было девятнадцать лет, Костя, у меня был жених…

К о с т я (смеется). Инна!

И н н а. Не смейся. Впрочем, смейся! Я любила его. И вся моя жизнь пошла бы по-другому…

К о с т я. Инна, посмотри на себя в зеркало.

И н н а. Да, конечно, это камень — то, что мы несем. Вдвоем тяжело. Теперь ты оставляешь это мне.

К о с т я. Иди, Инна!

И н н а. Побойся бога, Костя! У тебя не выдержит сердце. У тех, кто бросает, оно слабеет.

К о с т я. Ты не уйдешь? (Уходит на улицу.)

Пауза.

И н н а. Так… Что ж я сижу? Надо что-то делать. Делать. Конкретное, реальное… Делать. Так. Это — дом. Это — погреб. Сарай. Кто-то должен быть в доме. Должен быть! Кто? (Тихонько зовет.) Жанна! (Громче.) Ваня!.. Что он сказал? Собирать вещи? Надо собирать. Не унижаться. Выше голову! Ну, возьми себя в руки! Ну, встань! (Встает.) Сейчас умоешься, соберешь вещи… Умница. Красавица. Очень красивая. Ну зайди в дом. Зайди!

Во двор быстро входит Т а н я.

Т а н я. Инночка! Можно к вам на минутку?

И н н а. Как вы меня напугали!

Т а н я. А чего пугаться? Хотя, я понимаю, сейчас все на нервах. Я к вам на пару слов. Костя зашел к нам…

И н н а. Он у вас?

Т а н я. Да. Там и Жанна, и Ваня.

И н н а. Значит, он пошел туда.

Т а н я. А вы что же остались одна? Здесь одной тоскливо. Идите к нам.

И н н а. Хорошо, я сейчас.

Т а н я. Подождите, я к вам на пару слов. У меня дело, Инна.

И н н а. Дело? Какое дело?

Т а н я (разглядывает ее). Вы не больны?

И н н а. Нет.

Т а н я. Лицо у вас нехорошее.

И н н а. Некрасивое? (Разглядывает Таню.) Таня, а что у вас было с моим Костей?

Т а н я. Что?

И н н а. Тогда, в юности.

Т а н я. Ой, да что вы! Ничего не было! Что вспоминать!

И н н а. Ничего не было?

Т а н я. Не помню я. Инна, они сейчас могут прийти, а у меня к вам дело.

И н н а. Какое?

Т а н я. К Косте мне неудобно обращаться. Я вижу, он тяжело переживает, поэтому я к вам.

И н н а. А я? Не переживаю?

Т а н я. Инночка, все мы переживаем. А я? Как вы думаете? Я ведь Анну Федотовну раньше вас знаю, еще когда с Костей встречались… и даже с детства.

И н н а. Короче, я не переживаю. Что же вы хотите?

Т а н я. Я и сама толком не знаю… Меня надоумила мама.

И н н а. Что? что?!

Т а н я. Вы ведь теперь не станете приезжать сюда летом? Дом будет пустовать…

И н н а. Хотите купить?

Т а н я. Если бы так! Мама бы жила здесь, а мы все в нашем доме. Рамзесу здесь нравится, и я все-таки скучаю, очень. И маме одной тоскливо. Анны Федотовны нет…

И н н а. А вам одной половины дома достаточно? Та ведь Надина.

Т а н я. Маме, конечно, достаточно.

И н н а. А сколько вы дадите?

Т а н я. Ну, учитывая, значит, подсобные, палисадник…

И н н а. Сад, сарай, погреб. И там, за забором, пустырек считается наш.

Т а н я. Ну, это «считается».

И н н а. Хорошо. Сколько вы дадите?

Т а н я. Тысячу.

И н н а. О чем вы говорите? Две, как минимум. И это только потому, что сейчас такое состояние.

Т а н я. Я понимаю, не до торгов. Тысяча пятьсот.

И н н а. Две.

Т а н я. Хорошо. Я скажу Рамзесу. Только, Инна, вы уж нас имейте в виду, а то старый Родион хочет для внука… Мы обратились первые, мы с Костей знакомы давно, и Анна Федотовна была бы рада.

И н н а. Да, да.

Т а н я. Ну все. Я побежала.

И н н а. Стойте, Таня, стойте! Что же вы меня бросаете одну?

Т а н я. А что? Там Рамзес…

И н н а. Ну и что? А здесь — я одна. Давайте же мы с вами сядем, по-бабьи посудачим, поплачем…

Т а н я. Ох, конечно, вам не по себе, я понимаю.

И н н а. Вы уж меня не бросайте.

Т а н я. Не брошу, конечно.

Они садятся на скамейку.

И н н а (без выражения, твердо, медленно). Я работаю редактором, Таня. Я люблю свою работу. Она мне доставляет… Я люблю ее. Знаете почему? Я встречаюсь с одар… дар… та-лант-ливыми людьми. Пишут прекрасные вещи. Молодежь сейчас талантлива. Ваня бездарен. Стихи его плохие. Он меня потому и ненавидит, что я редактор. А сам ни разу не присылал стихов в наш журнал. Боится. Трусит. Трус. (Смеется.)

Т а н я. Что вы, Инна?

И н н а. Ничего, обойдется. У меня дочь, сын. Ничего.

Т а н я. Конечно.

И н н а. Идите, Таня.

Т а н я. Значит, я скажу Рамзесу. (Направляется к калитке.)

Навстречу Тане идут В а н я и Р а м з е с.

Ты уже здесь?

Р а м з е с. Мы с Ваней.

Т а н я. Что же ты ходишь за мной, как пришитый?

Р а м з е с. Я люблю свою голубку, я люблю свою Таню.

Т а н я. Ну зачем ты сюда идешь?

В а н я. Я его пригласил. Понятно?

Т а н я. А где Костя?

Р а м з е с. Он там, с Жанной.

Таня уходит.

Побежала! Побежала. «Где Костя?» — и побежала. Костя — там, Рамзес — здесь!

В а н я. Не бери в голову. Иди сюда. Сейчас мы с тобой сядем, посидим. Вот здесь, под ивой. Я сейчас возьму два стаканчика. (Заглядывает в окно.) Кто там есть?.. Ничего, ничего… Это я так. (Подходит к Рамзесу.) Там — «эта». Не люблю. Ну, я сейчас. (Спускается в погреб, выносит сулею с вином и жестяную кружку.) Чтоб лишний раз не бегать. Это ничего. Мне позволено. Будем пить из одной кружки, не хочу идти в дом…

И н н а (из окна). Ваня! Где вы?

В а н я (шепотом, Рамзесу). Тихо… нас нет.

И н н а. Ваня!

В а н я. Я здесь!

И н н а. А где Жанна?

В а н я. Костя сейчас придет. И Жанна тоже.

Инна исчезает.

Зануда. Работает в паршивом журнале, знаешь, «на письмах»: читает — отвечает. В поэзии ни черта не смыслит. Меня терпеть не может, потому что не понимает. Боится. Поверишь?

Р а м з е с. Чего боится?

В а н я. А вот ты пойми — нового веяния. Ветра боится. Рутина всегда боится ветра. Твое здоровье. (Пьет.)

Р а м з е с. Твое. (Пьет.)

В а н я. Как бы я без тебя?.. Хочешь, я прочту стихи?

Р а м з е с. Зачем спрашиваешь?

В а н я. Подожди, выпьем. (Встает.) Пусть ей земля будет пухом. (Пьет.) Я тебе потом расскажу кое-что про землю. Потом.

Пауза.

Я ей говорю: «Вы стояли в саду…» Это я ей говорю… «Рвали вишни. Я вам что-то сказал… Вы обиделись…»

Р а м з е с. Да?

В а н я. Молчи. «А я всегда хочу сказать вам что-то ласковое». Она мне: «Вы грубо говорите со мной…» — «Я с вами говорю нежнее нежного: я прячу эту нежность…» Ну, как?

Р а м з е с. Хорошо. Ты прячь. Жениться хочешь?

В а н я. На ком?

Р а м з е с. На ней.

В а н я. Нет, не хочу.

Р а м з е с. Ты здесь останешься?

В а н я. Нет, не останусь.

Р а м з е с. Продай мне дом.

В а н я. А он не мой.

И н н а (из окна). Жанна! Ваня… Мне показалось, приходила Жанна.

В а н я. Это мы с Рамзесом.

Инна исчезает.

Скажи, а как в Азербайджане? Какой там по этому поводу обычай?

Р а м з е с. По какому поводу?

В а н я. Если умирает мой родственник, что делаешь ты?

Р а м з е с. То, что делают все. Переживаю. Если знал его, любил, — плачу.

В а н я. И все?

Р а м з е с. Выражаю сочувствие.

В а н я. А дальше?

Р а м з е с. Провожаю на кладбище, несу гроб.

В а н я. Я спрашиваю, как в Азербайджане?

Р а м з е с. А что там такое? В Азербайджане живут люди. Посмотри на меня.

В а н я. Я понимаю, но есть ведь какой-нибудь особый обычай каждого народа… А?

Р а м з е с. Какой обычай? В Баку и здесь — горе одно. Конечно, если человек верующий… но я — атеист.

И н н а (выходит на крыльцо). Ваня, простите меня…

В а н я. Что, Инна, что?

И н н а. Ради бога, позовите Жанну, я волнуюсь.

В а н я. Придет. Она с Костей.

И н н а. Мы уезжаем завтра утром: я и она. (Уходит в дом.)

В а н я. Ах так… (Кричит.) А Костя? (Пауза. Рамзесу.) Ну что, друг? Не тоскуй.

Р а м з е с. Ваня, а кто здесь останется?

В а н я. А это мы посмотрим. Поживем — увидим.

Р а м з е с. Я бы хотел с тобой жить по соседству. Ты мне нравишься, Ваня.

В а н я. Мы это дело сейчас запьем и обмозгуем.

Р а м з е с. Твое здоровье. (Пьет.)

В а н я. Почему бы нам не поселиться рядом? Но я не могу жить в одном месте. Я жажду перемены. Жажду! Перемена поднимает во мне дух, дыхание… Я чувствую, что живу. От постоянного я кисну, как молоко. А ты?

Р а м з е с. Я не люблю менять. Но Таня хочет сюда. Что делать?

В а н я. А ты позволь ей… хотеть.

Р а м з е с. Я позволяю. (Поет по-азербайджански.)

Во двор входит Н а д я.

В а н я (бросается к ней). Вот она! Позвольте мне пронести вас от калитки до дома! На руках!

Н а д я. Не нужно. Тише, Ваня, тише.

В а н я. А почему?

Н а д я. Нельзя кричать так сейчас.

В а н я. Я буду говорить потише. (Рамзесу.) Прости, теперь я занят, надолго…

Р а м з е с. Здравствуйте, Надежда!

Н а д я. Здравствуйте.

Р а м з е с. Мы зайдем позже, с Таней. Я не прощаюсь. (Уходит.)

Н а д я. Конечно.

Пауза.

В а н я. Наденька… Вот я сейчас поймаю себя на слове… Вот я сейчас скажу то, что хотел сказать, то, что хочу…

Н а д я. Вы пили? Опять?

В а н я. Ну пил… Не пил… Я пил! Какая разница?

Н а д я. Большая. (Направляется в дом.)

В а н я. Надя! Постойте!

Н а д я. Не нужно так громко говорить. В этом доме — горе.

В а н я. Зачем вы учите меня? Ах, как вы меня сбили!.. Идите! Нет! Постойте.

Н а д я. Что?

В а н я. Нет, я ничего уже не хочу.

Надя уходит, появляется И н н а.

Что за талант у наших женщин все делать некстати! Так удобней? Объясните! Ты желаешь к ней подойти — она не желает. Ты не хочешь ее видеть — она тут. Какая-нибудь француженка или итальянка ничего подобного не умеет.

И н н а. Откуда вы знаете?

В а н я. Сицилианка так не поступила бы. Хотите выпить, Инесса? Ха!.. Ха!..

И н н а. Не нужно! Прошу вас. Не нужно прежнего тона.

В а н я. Прежнего? А что изменилось?

Во двор входят К о с т я и Ж а н н а. Инна бросается к Жанне.

И н н а. Жанна, родная моя! Деточка! Где ты ходишь? Зачем ты волнуешь меня?

Ж а н н а. Чем волную?

И н н а. Что ты со мной делаешь? Где ты была? Кто позволил тебе шататься с утра до вечера?

Ж а н н а. Я была у Татьяны Сергеевны.

И н н а. Где бы ты ни была, я тебя жду, волнуюсь!

Ж а н н а. Я была с папой.

И н н а. С кем бы ты ни была!

Ж а н н а. Мама, что ты?

И н н а. Нам нужно собраться. Завтра утром мы уезжаем.

Ж а н н а. Завтра? (Косте.) Уже есть билеты?

И н н а. Папа остается.

Ж а н н а. Где?

И н н а. Здесь.

Ж а н н а. Я не понимаю.

И н н а. Пойдем! (Уводит ее в дом.)

Пауза.

В а н я. Мы остаемся с тобой? Да, Костя? Два больших голубка. Только как мы разместимся? А?

К о с т я. Уезжай завтра же! Понял?

В а н я. Куда? Зачем?

К о с т я. К черту.

В а н я. А я вот знаю, что уедешь ты, а я останусь.

К о с т я. Я тебе дам денег. Уезжай.

В а н я. А сколько дашь? Много?

К о с т я. Можешь ты хоть раз быть человеком?

В а н я. Если на тебя не похож, так уж и не человек? Я не согласен.

К о с т я. Я тебя вышвырну отсюда.

В а н я. Ты меня? Ах ты, букашка! Я моложе. Я сильнее. Я пристукну тебя сверху. Подумай, какой будет конфуз! Выметайся так — «в ореоле»… (Шепотом.) А то разлюбят… все и навсегда.

К о с т я. Слушай…

В а н я. Ну что? Что?

К о с т я. До каких пор?.. До каких пор?!..

В а н я. До каких пор, Катилина, ты будешь злоупотреблять нашим терпеньем?

К о с т я. Какая Катилина?

В а н я. Это из речи Цицерона.

К о с т я. Мне нужно остаться.

В а н я. А мне как нужно!

Из дома появляется Н а д я, она в нарядном платье, у нее новая прическа.

Н а д я. Константин Иванович!

К о с т я. Надя… вы дома? Сейчас? А почему так рано? Еще ведь не было взрывов?

В а н я. Надежда Павловна, вы не поможете нам советом?

Н а д я (Косте). Я сегодня уже в отпуске первый день. Мне и не нужно было сегодня ходить на работу.

В а н я. Надя, мы не можем решить одну задачу. Мирно не можем. Вы не хотите быть арбитром?

Н а д я (Косте). И не нужно идти на работу, а тянет по привычке.

К о с т я. Привычка — скверная вещь.

В а н я. Не скажите.

Н а д я. У меня к вам просьба, Константин Иванович.

В а н я. Странно, Надя. Вы как будто игнорируете меня.

Н а д я. Чего вы хотите, Ваня?

В а н я. Зачем же так грубо? Я ведь ничего не сделал… такого. Зачем же вы так? Я ведь не пьян. Посмотрите внимательней.

Н а д я. Ну и что?

В а н я. Понятно. Простите. (Уходит на улицу.)

Пауза.

Н а д я. Какая плохая погода.

К о с т я. Пойдемте к вам.

Н а д я. Нет. У меня не прибрано.

К о с т я. Вам не холодно?

Н а д я. Нет.

Пауза.

Что вы молчите?

К о с т я. Молчу.

Н а д я (торопливо). А у меня к вам просьба… У меня сегодня уже начался отпуск. Я не должна была ходить на работу, но так уж по привычке пошла. Я отпуск часто провожу здесь, только вот позапрошлым годом ездила в Крым, по путевке. Немного скучно было, но, в общем, хорошо. На отдыхе ведь не обязательно веселиться, правда? Можно отдыхать и так. Да?

К о с т я. Я молчу.

Н а д я. Я обычно здесь остаюсь. Но сейчас… я не могу. Этим летом я решила не по путевке. Я хочу поехать сама, посмотреть Ленинград. Я там ни разу не была, а так давно мечтаю. Я знаю: это город необыкновенный, и там скучно быть не может. Отчего человек скучает? Если нет никаких впечатлений, правда? (Еще быстрее.) А если там столько музеев, такие дворцы, как там может быть скучно? Я к вам с просьбой. Вам, конечно, не до меня сейчас…

К о с т я. Мне до вас. Я вас люблю.

Н а д я. Нельзя ли мне устроиться в каком-нибудь общежитии… в каком-нибудь…

К о с т я. Душа моя, я женюсь на вас.

Н а д я. Как женитесь? Вы уже женаты.

К о с т я. Это можно исправить. Еще не поздно.

Н а д я. Как же? У вас дети. Инна Александровна здесь.

К о с т я. Не думайте об этом. Не нужно. Я все сделаю. Никто не будет нам мешать. Не посмеет. (Целует ее руки.)

Н а д я. Не нужно, прошу вас.

К о с т я. Ты любишь меня? Хоть немножко?

Н а д я. Вам скоро нужно уезжать.

К о с т я. Не бойся. Я никуда не уеду. Никуда! Останусь! Ну, скажи, ты согласна?

Н а д я. Нет. Я не знаю…

К о с т я. Ты не любишь меня? Ну хоть немножко? Хоть самую малость? Совсем немного. Скажи мне! Любишь?

Н а д я. Люблю.

На крыльце появляется Ж а н н а.

Ж а н н а. Папа!

Н а д я. Ой! (Убегает в дом.)

Ж а н н а (подходит к Косте). А почему ты остаешься? Я не понимаю. А почему ты смеешься? Странно.

К о с т я. Я не смеюсь, я улыбаюсь.

Ж а н н а. А мама плакала. Почему?

К о с т я. Не знаю.

Ж а н н а. Почему ты остаешься?

К о с т я. Нужно, Жанна. Бывает так вот: нужно. И не обязательно понимать, поверь мне на слово. Можешь ты поверить отцу?

Ж а н н а. Могу, но я не понимаю.

К о с т я. Тс-с!.. Все. Сядем.

Они садятся на скамейку. Жанна всхлипнула и тихо заплакала.

К о с т я. Что ты?

Ж а н н а. Никто ничего не хочет объяснять. Ничего не понятно. Не могу я так.

К о с т я. Почему все? Что-то ведь понятно?

Ж а н н а. Почему бабушка умерла?

К о с т я. Зачем ты задаешь глупые вопросы?

Ж а н н а. А многие тупые, злые люди остались жить и надолго, уверяю тебя. Почему?

К о с т я. Кто это — злые люди?

Ж а н н а. Боже мой, сколько…

К о с т я. Например.

Ж а н н а. Та женщина с третьего этажа, у которой отобрали дочь и… Сам знаешь. Много. Почему не умирают ненужные люди?

К о с т я. Может быть, для кого-то они нужны, и мы им кажемся лишними.

Ж а н н а. Пусть умирают преступники, изверги.

К о с т я. Но умирать когда-то, в общем, надо.

Ж а н н а. Пусть в глубокой старости, очень глубокой. Пусть она наступает, наступает… А так… Я не могу представить себе… Там ведь сыро и холодно по ночам… А зимой? Она не чувствует? Как ты думаешь?

К о с т я. Нет, родная, нет. Она умерла, пойми. Ты взрослый человек.

Ж а н н а. И ей не жаль нас?

К о с т я. Нас? Нет, Жанна, нет.

Пауза.

(Быстро, горячо.) «Ненужные» люди! Это глупость. Не может быть лишних людей.

Ж а н н а. Почему? Мы учили в школе…

К о с т я. По какому принципу можно отобрать нужных людей? Кто может взять на себя смелость? Глупость! Чему вас учат? Вот пример: жил человек беспорядочный, дикий изверг, мучил людей, забивал до смерти, жену свою ни за что ни про что уничтожил… Любил мучить людей духовно и физически. Понимаешь?

Ж а н н а. Да.

К о с т я. Обжорство, низменные страсти… И некрасив до уродства. Нужный человек?

Ж а н н а. Нет!

К о с т я. И лучше, если бы он пораньше умер?

Ж а н н а. Да.

К о с т я. Не было бы Пушкина. Это его дед.

Пауза.

Ничего, родная, ничего.

Слышен звон колокола.

Ж а н н а (целует его, шепчет). В реке вода темная, и дождь капает… Будто кто-то плачет. Пойдем на горку, я насобираю слюды. Правда, ее сейчас трудно найти, но я постараюсь.

К о с т я. Нельзя. Сейчас взрывы.

Ж а н н а. Пойдем к Татьяне Сергеевне.

К о с т я. Иди одна.

Ж а н н а. Не сиди здесь. Пойдем со мной! Пойдем! Пойдем!

К о с т я. Нет.

Жанна уходит. Костя бросается к Надиному окну, приподнимает занавеску. Надя показывается в окне.

К о с т я. Надя, скажите, вы согласны?

Н а д я. Как это все будет? Как?

К о с т я. Все будет хорошо. Вы только скажите: «Да». Скажите.

Н а д я. Да. Только как это может быть?

К о с т я. Спасибо. Вы спасли меня. Протяните мне свою ручку. (Надя протягивает руку.) Моя тонкая, дорогая рука.

На крыльцо выходит И н н а.

И н н а. Жанна!

Н а д я. Ой! (Скрывается.)

И н н а (подходит к Косте). Я собрала вещи.

К о с т я. Прекрасно.

И н н а. Ты проводишь нас до поезда?

К о с т я. Провожу.

И н н а. Я не хочу, чтобы в наших отношениях было что-то оскорбительное.

К о с т я. Не будет.

И н н а. Для Жанны.

К о с т я. Не будет.

И н н а. Что сказать, если позвонят с работы?

К о с т я. Ничего.

И н н а. Если спросят, где ты, когда будешь?

К о с т я. Скажи, что не знаешь.

И н н а. Это глупо.

К о с т я. Ничего не поделаешь.

И н н а. Что мне говорить маме, Андрюшке?

К о с т я. Все, что нужно сказать, я скажу сам и сделаю все, что нужно.

И н н а. Это уже яснее. Я надеюсь, что ты не в прострации. Я надеюсь, что ты соображаешь, что делаешь?

К о с т я. Надейся.

И н н а. Давай попрощаемся.

К о с т я. У нас еще будет время.

И н н а. Нет. Мы больше не будем наедине, я этого не допущу.

К о с т я. О, господи! «Наедине»!

И н н а. Не смейся надо мной. Давай попрощаемся.

К о с т я. Давай.

И н н а. Прощай, Костя.

К о с т я. Прощай, Инна.

И н н а. Ты мне доставлял и радости, не только печали. Я только что вспоминала. Было и хорошее время. Я вспомнила тысяча девятьсот пятьдесят пятый год. Спасибо.

К о с т я. Пожалуйста.

Первый взрыв.

И н н а. И вот что я тебе скажу, Костя. Оставайся! Я очень прошу: уходи совсем, исчезни из моей жизни. Я слабый человек и не могу сама порвать это, помоги мне. Оставайся, Костя! У меня тоже одна жизнь, и я тоже хочу иметь хоть какую-нибудь надежду на лучшее. Ты уйдешь, и она появится. И в другой раз я не повторю ни одного жеста, ни одного звука, ничего, ничего из того, что было у нас. Оставайся, Костя! И как мы восхитительно, удивительно, прелестно будем жить без тебя! Ты не можешь себе представить!

Она уходит в дом. Костя уходит к Наде. Взрывы.

Воскресный день, утро. Снова Ваня сидит на крыльце, рисует, К о с т я позирует ему.

К о с т я. Как ты объяснишь вот такие трансформации, изменения?

В а н я. Сиди спокойно.

К о с т я. Я понимаю, если бы эти мечты, желания росли, становились грандиознее, объемнее… становились такими…

В а н я. Как слоны.

К о с т я. Ты пойми, я вспоминаю свою жизнь: ведь десять лет назад я желал чего-то совершенно другого. Страстно желал! А в сущности, хотел такой чепухи. Предоставь мне это сейчас, положи к ногам, я скажу: «Не желаю». Какой же в этом смысл? Чего нужно хотеть?

В а н я. Все идет по кругу. От начала к началу. И вселенная конечна. (Закончил рисовать.) Готово.

К о с т я (подходит к нему, смотрит на рисунок). Нет, Ваня. Нет!

В а н я (прикрепляет рисунок на притолоке). Ну, извини.

К о с т я. А чего ты хочешь, Ваня? Я ведь, в сущности, не знаю.

В а н я. Так я тебе и сказал.

К о с т я. А ты скажи.

В а н я. Нет ничего паскуднее неосуществленных желаний. Пусть уж они будут не высказаны.

К о с т я. Но ты намекни. Хоть самое незначительное, не входи в интимную зону.

В а н я. Желаю путешествовать. Хочу видеть Курильские острова, Багамские острова, Мадагаскар, Землю Франца-Иосифа. Ах, как хочу! Хочу увидеть Везувий. Жажду! Алчу!

К о с т я. Ваня! К чему тебе Везувий? Что он тебе? Вот я помню, мы обедали в ресторанчике у подножия Везувия…

В а н я. Не надо, Костя!

К о с т я. Ты погоди. Вошли двое нищих с гитарами, запели песню… И ничего в ней не было русского, и уезжать мы должны были через неделю, а поверишь, так потянуло домой, как клещами за сердце.

В а н я. Я хочу попробовать. Пусть и меня потянет.

К о с т я. Не надо, Ваня.

В а н я. Нет. Есть Багамские острова!

К о с т я. Ничего нет. Вздор, миф, воображение. Ничего нет.

В а н я. Мадагаскар! Земля Франца-Иосифа!

К о с т я. Не верь! Вон там, за «Вязками», железнодорожная линия — это конец света.

В а н я. Я вчера говорил с Таней. Она просила продать дом.

К о с т я. Какая продажа? Я же здесь. О чем речь? Я категорически не понимаю. Тупость. Я же остался.

В а н я. Ты ей так и скажи: «Я остался».

К о с т я. Никакой продажи.

В а н я. Так и скажи: «Никакой продажи».

К о с т я. Что они лезут не в свои дела? Что за странность?

В а н я. Она попросила, а ты откажи. И все.

К о с т я. Разговоры… отказы… Можешь понять, что мне сейчас не до этого? Бестактность.

В а н я. Ну я сам откажу.

К о с т я. А при чем тут ты?

В а н я. Ни при чем… Рамзесу здесь нравится, он хочет остаться. Да и что для него изменится? Был ветеринаром, останется ветеринаром.

К о с т я. Ну и что?

В а н я. Разве что затоскует по родным краям…

К о с т я. Ну и что? К чему ты?

В а н я. Ветеринар — он и в Африке ветеринар.

К калитке подходит Н а д я, в руках у нее кошелка.

Н а д я. Ой, Ваня, помогите мне.

В а н я (берет у нее кошелку). Зачем вы такие тяжести таскаете?

К о с т я. А почему Ваня? (Забирает у него кошелку.) Дай сюда. (Наде.) Куда прикажете нести?

Н а д я (смеется). Прикажу! В дом.

Костя уходит в дом на Надину половину.

В а н я. Чего это вы накупили?

Н а д я. Да всего. Вас ведь кормить нужно. Правда? Мужчина без обеда — это уже не мужчина.

В а н я. Что есть, то есть.

Н а д я (направляется к дому). Просто рука отнялась Сначала вроде бы и не тяжело было…

К о с т я (выходит из дома). Что приказано, то сделано. (Целует ей руку.)

Н а д я. Спасибо, Костя.

К о с т я (разглядывает руку). Это что? Вы больше ходить на базар не будете.

Н а д я (смеется). А кто же будет?

В а н я. Он будет ходить.

Надя уходит в дом.

Вот как бывает на свете… Парень был дерзкий и смелый…

К о с т я. Какой сегодня день?

В а н я. Сегодня воскресенье, если не ошибаюсь.

К о с т я. А мне почему-то казалось, что пятница.

В а н я.

Пауза.

К о с т я. Ну?..

В а н я. Что-то мой гонорар запаздывает. Что ли, не по тому адресу послали?

К о с т я. А что ты читал?

В а н я.

К о с т я. Это ты сочинил?

В а н я. То ли я не тот адрес дал, то ли они… (С надрывом.) Забыли обо мне!

К о с т я. Знаешь, а в этом что-то есть… Ничего. Ничего.

В а н я. Одолжи мне денег, Костя, на билет. Я хочу в Псков, к маме. Я приехал в этот дом с чистыми чувствами, а он меня невзлюбил. Дом меня не любит, сарай мне надоел, а погреб… пуст. Одолжи денег.

К о с т я. Что это ты вдруг решил? Что за глупости?!

В а н я. Я на тебя обиделся: ты меня выгонял, ты мне угрожал, ты меня оскорблял. Я, Костя, уеду. Этот дом не мой.

К о с т я. Глупости. Я тебя не обижал. А этот дом такой же мой, как и твой. Здесь жили моя мать и твоя мать, мой отец и твой отец…

В а н я. Я оставляю его тебе. Я все-таки уеду.

К о с т я. Я денег не дам.

В а н я.

Прошу три рубля в кредит.

К о с т я. Пожалуйста (дает ему деньги).

Ваня уходит на улицу, Костя садится на скамейку.

Н а д я (выходит из дома). Костя, что тебе готовить на обед: щи или борщ?

К о с т я. Пожалуй, щи… А можно и борщ.

Н а д я. А на второе что? Я думаю, котлеты.

К о с т я. Конечно, котлеты.

Н а д я. Или битки?

К о с т я. Можно и битки.

Н а д я. И компот?

К о с т я. Компот непременно!

Надя смеется, Костя обнимает ее.

Ах, Наденька, все, что угодно: битки, котлеты, вареные камни, суп из полыни… Все, что угодно, лишь бы быть рядом с тобой, смотреть в твои глаза, целовать твои руки. Посмотрите, какие у нас трудовые мозоли! Но это не портит наших ручек.

Н а д я. Тебе хорошо со мной?

К о с т я. Прекрасно! Восхитительно!

Н а д я. А что же ты все ходишь по двору? Не нужно.

К о с т я. Смешная. А где же мне ходить?

Н а д я. Ты сядь, посиди.

К о с т я. Вот я сижу. Я здесь.

Н а д я. Когда ты сидишь, мне спокойней. И не нужно говорить с Ваней, он бог знает что может сказать…

К о с т я. Что вы все с этим Ваней?..

Н а д я. Кто все?

К о с т я. Чем он мешает?

Н а д я. Пусть уезжает. Останемся вдвоем: я и ты. Да?

К о с т я. Нам никто не может помешать. А Ваня — нужный человек. Он нам еще пригодится.

Н а д я. Зачем?

К о с т я. Кто нам посмеет мешать? Кто?

Н а д я. А ты не скучаешь… Не тоскуешь?

К о с т я. Я?

Н а д я. По работе.

К о с т я. О чем ты говоришь? Разве она принесла мне хоть часок счастья? Ну, может быть, часок и был. А день? Не было. А здесь мне хорошо.

Н а д я. Завтра давай пойдем пешком за «ветку», далеко.

К о с т я. Пойдем.

Н а д я. А потом пойдем еще дальше…

У калитки Т а н я.

Т а н я. Здравствуйте. Костя, я к тебе.

Н а д я. Заходите, Таня. (Уходит в дом.)

Т а н я. Костя, я уже говорила с Инной… Войди в положение, извини за торопливость, но мне нужно решать. Рамзес злится, мама плачет. Нужно что-то решать. Продаешь ты дом или нет? Строиться мы сейчас не можем, а если ты продашь…

К о с т я. Я остаюсь здесь, Таня. О чем речь?

Т а н я. Где остаешься?

К о с т я. В этом доме. Он наполовину мой. Я остаюсь.

Т а н я. Да? А что ты здесь будешь делать?

К о с т я. Это уж мое дело. Мое.

Т а н я. И продавать не будешь, никому?

К о с т я. Никому, Таня.

Т а н я. Смотри, не обижай меня, а то ведь если кто-то другой…

К о с т я. Никто.

Т а н я. Я Инне обещала две тысячи.

К о с т я. Ни слова о деньгах. Ни слова.

Т а н я. Ну что ж… Ты подумай, Костя. Мы здесь еще будем дней пять. Что уж тебе здесь, я не знаю… А меня сюда тянет. Я здесь хочу жить. (Направляется к калитке, но вдруг возвращается.) Хочешь послушать моего совета?

К о с т я. Выслушать я могу.

Т а н я. Я всю свою жизнь чего-то жду. Даже страшно делается. То мужа с работы, то детей из школы, пока уснут, пока проснутся. Жду весны, жду зимы… Плохо, Костя? Плохо. Но уж столько я жду, что, кажется, вот-вот чего-то дождусь. Как иначе? А если плюнуть на все, начать сначала? И хочется иногда… Но ведь снова ждать. Дождаться не успеешь, Костя. Вот так. Мы еще пять дней здесь… Прошу тебя! (Уходит.)

Навстречу ей идет В а н я. Он навеселе.

В а н я. Здравствуйте, Татьяна.

Т а н я. Здравствуй, Ваня.

В а н я. Выторговали?

Таня пожимает плечами.

А вы не отчаивайтесь. Цены сам платил немалые. Не падайте духом.

Таня уходит.

А где Надежда?

К о с т я. В доме.

В а н я. А что обед? Что у нас с обедом?

Н а д я (выглядывает из окна). Что вы кричите, Ваня? С обедом все очень прекрасно. Я готовлю, и через час будем обедать. (Исчезает.)

В а н я. Прекрасно! Все вместе, дружная семья. (Подходит к Косте.) Ой, что-то у тебя ползет по плечу… Божья коровка. Это к счастью. А на меня птицы не гадят, божьи коровки не садятся. И вдохновение не приходит. Не знаешь почему?

К о с т я. Не знаю, Ваня.

В а н я. Может быть, потому, что я голоден? Давай поразмышляем. Ты когда лучше работаешь? Когда сыт?

К о с т я (смеется). Интересный вопрос. Должно быть, когда сыт.

В а н я. А вот и нет. Когда голоден!

К о с т я. Серьезно?

В а н я. Сытому человеку ничего не нужно. Сытый он… Сыт. А впрочем, я не уверен. Вот я голоден, а вдохновенья нет. Надежда! Мы голодны. (Косте.) Давай дуэтом.

В а н я, К о с т я. Мы голодны, Надежда!

Н а д я (появляется в окне, смеется). Не безобразничайте! Тунеядцы. (Исчезает.)

В а н я. А может быть, мы сообразим что-нибудь к обеду? А, Костя?

К о с т я. Это лишнее, Ваня. Не нужно. Ну к чему это тебе? Объясни, зачем?

В а н я. Немножечко. Пять капель датского короля.

К о с т я. Ваня, ты послушай меня. Ты молодой человек, ты умен, у тебя перспектива. Вот ты мне читал стихи, довольно складные. Зачем тебе пить?

В а н я. Действительно. Я как-то не задумывался. Фантасмагория.

К о с т я. Черт, дождь пошел. И холодновато… Пойду оденусь. Не надо пить. (Он идет в дом.)

Ваня идет к сараю, потом возвращается, подходит к окну, поднимает занавеску.

В а н я. Слушай, я вспомнил! Знаешь, почему меня назвали Иваном? Моя мать была всю жизнь влюблена в твоего отца. А ты не знал? (Ответа нет.) Вот так, не знаешь, откуда что… (Идет в сарай.)

Н а д я (выходит на крыльцо). Костя! Ой, дождик… Костя! Где ты?.. (Идет во двор, садится на скамейку.)

Из дома выходит К о с т я. Он в джемпере и в плаще, подходит к Наде, закрывает ей ладонями глаза.

Что же ты не отзываешься? (Он целует ее.) Ой, как ты тепло оделся…

К о с т я. А ты простудишься. Иди сюда, я тебя прикрою.

Н а д я. Ну вот и все.

К о с т я. Что все?

Н а д я. Обед варится, скоро будет готов. А где Ваня?

К о с т я. Пошел вздремнуть перед обедом.

Н а д я. Я его не понимаю. Как можно так жить? Он ведь ничего не делает. Я так не могу. Мне кажется, и ты не можешь без работы. А? (Он целует ее.) Я все время думаю, как ты здесь устроишься, как привыкнешь… Что ты здесь будешь делать.

Поцелуй.

Ваня все время шутит: «Хорошо быть ветеринаром». А ведь и правда неплохо. Ну что ты молчишь?

К о с т я. Молчу.

Поцелуй.

Н а д я. Что ты меня все целуешь? Ты меня избалуешь. Знаешь, что я могу о себе вообразить? Костенька, хороший мой!.. А что ты там в городе делал? Чем занимался? Ты — по строительству? Да?

Поцелуй.

Я знаю, ты там руководил. Руководить, конечно, приятно, но ты не жалей. Это может испортить человека. Ты у меня и так хорош. Мы решим, что здесь делать. Можно и учительствовать, и карьер у нас есть, и фабрика, там можно устроиться. И ведь строительство у нас тоже ведется. Правда, Костя? А что ты так тепло оделся? Тебе не жарко? Рубашка у тебя несвежая, я постираю. Где лежат рубашки?

К о с т я. Там, в комнате.

Н а д я. Я все постираю.

К о с т я. А я почти ничего не брал с собой.

Н а д я (смеется). Гол как сокол. Ничего, мы тебя оденем. Ты у нас будешь одет с иголочки. Не хуже, чем в городе. У нас здесь неплохо. Ты не будешь жалеть. Ты поездил уж, помотался по свету. Отдохнешь. Как подумаю, сколько ты видел…

Поцелуй.

Ты зимой вечерами будешь рассказывать мне про разные страны, про людей, про всякие твои приключения. Только про женщин не нужно рассказывать. Или рассказывай так, вроде бы это не с тобой было. Хорошо?

Поцелуй.

Я не буду ревновать. Ты не бойся. Все, что было раньше, это как будто в другой жизни. Да? (Костя встает.) А ты куда собрался?

К о с т я. Я пройдусь до «ветки».

Н а д я. Ну иди, иди. Только возвращайся скорей. Обедать будем. (Он уходит.) Нехорошо, надо бы все постирать.

Уходит в дом на Костину половину. Двор пуст. Надя медленно выходит из дома, садится на крыльцо, в руках у нее листок бумаги. Из сарая появляется В а н я.

В а н я. Что же с обедом, товарищи? Сон хорош после обеда. Да и прохладно в сарае. Нужно мне в дом перебираться. Как вы думаете, Надя? Это удобно? А что вы сидите? Это как-то непривычно. Что с вами? Что за бумага? Вы пишете? Что?

Н а д я. Уехал.

В а н я. Кто?

Н а д я. Уехал.

В а н я. Кто?

Н а д я. Уехал.

В а н я. Кто?

Н а д я. Уехал. Совсем.

Встает, идет к калитке, листок остается на крыльце. Ваня поднимает его, читает. Пауза. Надя возвращается к Ване.

Ну вот и все. Все. (Смеется.)

В а н я (усаживает ее рядом с собой). Не нужно, Надя, бросьте!

Н а д я. Конец. Шутка.

В а н я. Будьте выше. Не нужно.

Н а д я. Все!

В а н я. Будьте выше, Надя!

Пауза.

Н а д я. Мне страшно, Ваня.

В а н я. Не бойтесь. Я с вами. А мы вот посмеемся! Мы весело посмеемся.

Н а д я. Я уеду отсюда. Мне здесь страшно! Страшно!

В а н я. Куда? Не нужно. Зачем уезжать?

Н а д я. Ой, Ваня!..

В а н я. Ну, все! Все. Все. Вы себе скажите: «Прошло. Прошло. Десять раз прошло». Прошло… Прошло… Скажите! Прошло.

Н а д я. Нет, нет! (Плачет.)

В а н я. Посмотрите. Дождь прошел. Как хорошо. Трава, деревья зеленые. И ничего страшного нет. Ничего плохого не остается. Эти деревья многое помнят. Они умные, добрые. Они добры к нам. Они желают нам счастья, покоя. Не бойтесь. И этот дом… Он хочет, чтобы нам было хорошо. Зачем его бросать? В этом доме жили другие люди, и будут жить после нас другие, когда нас не будет. Они нас вспомнят, Надя. Хорошо. Хорошо.

З а н а в е с.