Сквозь шторм

Глава 11

В тот вечер Дрейк и Бо пришли поужинать с Джулианой и Сэйбл. Только все уселись за сверкающий стол, как вошел Рэймонд.

— Добрый вечер.

Удивленная Джулиана воскликнула:

— И тебе доброго вечера. Пришел, чтобы присоединиться к нам?

— Я подумывал об этом.

Сэйбл тоже была удивлена его необычным появлением. Он никогда раньше не ужинал с ними. Она подвинула свой стул, чтобы освободить место рядом с собой. Джулиана достала для него тарелку из нового шкафа.

Сэйбл не знала, как себя вести, когда он был так близко. Нежный и страстный мужчина в ее спальне, казалось, мало походил на того строгого, неприступного мужчину, каким он бывал в других местах. Она решила, что просто последует его примеру.

За ужином они обсудили текущую реставрацию дома и его обстановки, а также желание Джулианы нанять новый штат прислуги.

— Я готовлю сама с 63-го года, и, честно говоря, мне это надоело, — призналась она.

— Мама, я слышал, что Малышка Реба вернулась в город, — сказал Дрейк.

— Племянница Макси здесь? — воскликнула Джулиана. — Она работает?

— Я не уверен, но могу выяснить.

— О, да, это стало бы ответом на мои молитвы.

— Кто такая Малышка Реба? — спросила Сэйбл.

— Племянница одной из маминых очень хороших подруг Макси, — объяснил Бо. — Малышка Реба переехала в Мичиган перед войной, чтобы жить со своей тетей, которая работает поваром у лучшего друга Рэймонда, Галено Вашона.

— И, как и у ее тети Макси, призвание Ребы — готовить, — добавила Джулиана. — Если Реба согласится работать на меня, мне больше никогда не придется есть свою стряпню.

Затем разговор перешел на работу Рэймонда в Бюро вольноотпущенников.

— Дела идут неважно, — заявил он. — На каждого хорошего агента приходится трое, которые заботятся только об интересах своих бывших хозяев. Их совершенно не волнует работа, которую они должны выполнять.

— Разве нет законов, регулирующих деятельность бюро? — спросила Джулиана.

— Да, но в разных штатах они разные, поэтому нет четких правил, как должны действовать агенты. В некоторых местах, например, здесь, в Луизиане, есть суперинтенданты, которые делают все возможное, чтобы помочь вольноотпущеннику. В других местах агентов обвиняли в том, что они избивают беженцев и позволяют плантаторам увольнять своих новых чернокожих сотрудников, когда наступает день выплаты жалованья. Согласно многочисленным сообщениям, коррупция процветает.

Дрейк спросил:

— Что это я слышу о том, что преподобный Бенджамин Рэндольф нанялся агентом? Я познакомился с ним во время войны, когда он был капелланом Двадцать седьмого полка.

Рэймонд ответил:

— Он пытается получить должность, но не так уж много чернокожих приглашают на работу. Его должны были нанять сразу же. Этот человек хорошо образован, окончил Оберлин. Он даже сказал, что будет работать бесплатно, если его направят туда, где он сможет помочь лучше всего.

Сэйбл не понимала, почему Бюро вольноотпущенников отказалось нанять такого человека, как преподобный Рэндольф. Образованные чернокожие с севера и юга оказывали неоценимую помощь бывшим рабам. Школы для вольноотпущенников открывались по всему Югу, в бильярдных, на складах и в заброшенных товарных вагонах, и многие образованные чернокожие были нужны в качестве учителей.

Сэйбл также знала, что участие свободных чернокожих помогло разрядить часто вспыхивавшие жаркие споры о том, следует ли свободным чернокожим вступать в союз с вольноотпущенниками. Некоторые представители свободной элиты в таких местах, как Новый Орлеан, Мобил и Чарльстон, отказывались отправлять своих детей в школы вольноотпущенников и публично отмежевывались как от них, так и от их идей. Согласно тому, что она узнала от городских работников по оказанию помощи, новоорлеанская газета «Юнион», выходящая три раза в неделю и издаваемая свободными чернокожими братьями Луи-Шарлем и Жан-Батистом Раунданез, сообщала об этой проблеме. Когда газета была основана в 1862 году, ее передовицы, опубликованные на французском языке, выступали за предоставление избирательного права и гражданских свобод только свободным чернокожим, владеющим собственностью. Они не видели никакой выгоды в том, чтобы ассоциироваться с массами необразованных чернокожих из сельской местности.

Сэйбл понимала их взгляды, даже если и не соглашалась с ними. До войны только в Новом Орлеане свободные чернокожие владели собственностью стоимостью почти в пятнадцать миллионов долларов. Многие из них были рабовладельцами, и этот факт казался ей поразительным. Некоторые из них были землевладельцами на протяжении многих поколений и получили образование в Испании и Франции. Когда началась война, освобождение рабов повлияло и на их доходы, и на традиции. Некоторые свободные чернокожие сражались на стороне Конфедерации и поддерживали ее финансово. Бернард Соули, богатый деловой партнер Джулианы, лично одолжил Конфедерации десять тысяч долларов.

После окончания войны элитарная позиция, поддерживаемая такими людьми, как братья Раунданез, резко изменилась, главным образом потому, что страна отказывалась проводить различие между чернокожими. Судьбы свободных и недавно освобожденных были вплетены в одну историю, нравилось это людям или нет, и ни одна из сторон не смогла бы пользоваться правами, обещанными Конституцией, без помощи и поддержки другой. Аболиционист и поэт Ральф Уолдо Эмерсон назвал свободу «медленным плодом», и Сэйбл была вынуждена согласиться.

После ужина Рэймонд снова удивил Сэйбл, спросив, не хочет ли она прогуляться с ним на свежем воздухе. Все еще не уверенная в его настроении, она заглянула ему в глаза, пытаясь разгадать его намерения, прежде чем признаться:

— Я бы с радостью.

Он помог ей подняться, и они извинились перед Джулианой, Дрейком и Бо. Они вышли на залитую лунным светом территорию за домом и подошли к небольшой беседке, которую несколько дней назад возвели рабочие Дрейка.

Рэймонд посмотрел на балки конструкции под открытым небом.

— Я рад, что Дрейк построил маме новую беседку. Старая разваливалась.

— Как долго она простояла?

— Мой отчим построил ее для нее в первый год их совместной жизни. Я помню, как они часто проводили здесь вечера после ужина.

— У меня сложилось впечатление, что они очень любили друг друга.

— Да, очень любили.

Учитывая все трудности, которые, казалось, были у них с Рэймондом, Сэйбл не ожидала, что когда-нибудь познает такую сильную любовь.

— Зачем ты пригласил меня сюда? — тихо спросила она.

— Я не знаю, — признался он. — Может быть, чтобы сказать тебе, что мы с моей любовницей расстались, или, может быть, просто чтобы ты была рядом. Я не знаю.

Он стоял к ней спиной, его силуэт вырисовывался на фоне лунного света, и казалось, что он стоит на палубе одного из своих кораблей.

— Ты действительно расстался с ней? — спросила Сейбл.

— Да. Я не делил с ней постель с тех пор, как вернулся домой. Похоже, у меня появилась тяга к лунам и солнечным лучам.

Хотя Сэйбл и обрадовалась этой новости, она задалась вопросом, что все это значит для их брака.

— Означает ли это, что ты изменил свое мнение обо мне?

— Нет, я все еще не доверяю тебе, но ты как сирена. Чем больше я стараюсь держаться подальше, тем больше хочу заключить тебя в свои объятия.

Он повернулся и посмотрел на нее. Даже в темноте она чувствовала его противоречивые чувства и непреодолимое желание. Он сказал ей:

— Пойдем, я провожу тебя в дом.

Следующий день Сэйбл провела, как и большинство дней в последнее время, прочесывая город в поисках сирот, нуждающихся в спасении. По оценкам городских властей, к концу года местное население пополнится по меньшей мере двадцатью тысячами вольноотпущенников, многие из которых — дети. Она находила их на ступенях церквей, у порогов дверей, роющихся в мусоре за ресторанами и гостиницами и бесцельно блуждающих. Некоторые из них были разлучены со своими семьями, и сердце Сэйбл всегда наполнялось радостью, когда они воссоединялись со своими родственниками. У других, действительно осиротевших, не было никого, кто мог бы их кормить, любить или защитить от городских беззаконников. Некому было уберечь их от лап плантаторов с дурной репутацией, которые использовали новые законы, запрещающие безработицу, чтобы снова обратить их в рабство.

Детей, которых она спасала с улицы, обычно отдавали на попечение сестер Святого семейства, чернокожего католического ордена, расположенного в квартале 700 по Орлеан-стрит. Согласно истории, которую сестры рассказали Сэйбл, католические монастыри когда-то были закрыты для свободных чернокожих, но в 1842 году свободная цветная женщина по имени Генриетта Делиль с помощью белой женщины по имени Мари Жан Аликво сумела добиться признания ордена и присоединения к нему. Вскоре к Делиль и Аликво присоединились две другие свободные женщины, которые также мечтали стать монахинями и служить Богу, — Жюльетта Годен и Жозефина Шарль. В здании, пожертвованном родственницей Делиль, монахини открыли школу, церковь и сиротский приют.

Другой благотворительной организацией в Новом Орлеане, помогающей обездоленным детям, было Католическое учреждение для неимущих сирот. Деньги на его создание пожертвовала мадам Мари-Жюстин Кувенант. Она приехала в Луизиану в качестве рабыни, но умерла очень богатой женщиной в 1837 году. В своем завещании она выделила деньги на школу для цветных детей, но протесты белых помешали осуществлению ее желаний. Потребовалась финансовая поддержка свободных чернокожих филантропов, таких как Аристид Мэри и других влиятельных членов общества, чтобы, наконец, утвердить завещание. В 1847 году, через десять лет после ее смерти, мечта мадам Кувенант стала реальностью.

Благотворители с любовью прозвали Сэйбл мадам Д'Орфелен за ее неустанную работу на благо сирот. Владельцы магазинов теперь присматривали за детьми, которых находили, и держали их на месте, пока она не могла забрать их во время обхода. Они также предупреждали ее обо всех, кто мог прийти просить милостыню в их магазины, но потом сбежать. Прохожие останавливали ее на улицах, чтобы расспросить о пропавших детях, и она просматривала газеты, особенно местную La Tribune, в поисках объявлений, размещенных родителями, которые ищут пропавших малышей.

Собственный опыт Сэйбл научил ее очень чутко относиться к детям, у которых никого не было. Она продолжала носить в своем сердце Мати и своего брата Райна, но каждое утро благодарила Старых королев за любящих членов дома Левек.

Однако она не знала, кого благодарить за Рэймонда. Узнав, что у него больше нет любовницы, она улыбнулась. Даже когда Сэйбл и ее кучер бродили по улицам в поисках нуждающихся детей, ее последняя страстная встреча с мужем все еще живо стояла у нее в голове. Она думала, что ничто не может сравниться с удовольствием, которое она испытала в их первую брачную ночь, но оказалось, что она ошибалась. От одной мысли о том, как скандально она наслаждалась их встречей, ее желание усилилось. Его прикосновения приводили ее в такой восторг и трепет, что ей хотелось быть настоящей королевой, чтобы иметь возможность требовать, чтобы он занимался с ней любовью, когда она прикажет. Рэймонд был не из тех мужчин, которыми можно командовать, и она сомневалась, что ее бы привлекло, если бы это было так. И все же он пробудил в ней потребность, которую мог удовлетворить он, и только он.

На другом конце города Рэймонд сидел на новом диванчике, который он купил для Сэйбл, и размышлял, не станет ли ему лучше, если он напьется. Он провел большую часть утра, общаясь с вольноотпущенниками в бюро, но даже их неотложные дела не могли стереть ее образ из его памяти. Сэйбл так запутала его, что он не знал, что делать дальше. Решив посмотреть, не поднимет ли коньяк его унылое настроение, он достал из буфета хрустальный графин. Однако, прежде чем он успел взять бокал, он услышал, как снаружи подъехал экипаж, и направился к входной двери. Увидев Галено Вашона, царственно выходящего из арендованного экипажа, Рэймонд широко улыбнулся. Его улыбка стала еще шире при виде очаровательной жены Галено, Эстер.

Рэймонд отставил графин в сторону и бросился встречать их. После того, как он обменялся крепкими объятиями и энергичными хлопками по спине со своими двумя друзьями, он пригласил их в дом.

Первыми словами, которые сорвались с губ Эстер, были:

— Где здесь уборная?

— Она снова беременна, — с гордостью объявил Гален.

Рэймонд поспешно указал Эстер направление, и она убежала.

Рэймонд подсчитал количество детей Галена, когда они садились.

— Это будет четвертый?

— Правильно. Еще один маленький дракончик, которого Макси и мама Фрэнсис могут баловать.

— Как будто ты не будешь делать то же самое.

Рэймонд усмехнулся. Макси была кухаркой Галена. Фрэнсис была матерью Эстер.

— Я был там, когда родилась Франсин, помнишь? Ты часами носил эту малышку на руках. Не позволял мне брать ее на руки, пока ей не исполнилась почти неделя.

— Первый ребенок для отца — это всегда что-то особенное. Кроме того, я боялся, что ты ее уронишь.

Рэймонд фыркнул с комическим возмущением. Эстер вернулась в самый разгар их игривой перепалки.

— Вы что, уже препираетесь?

Гален нежно сжал плечи жены, когда она села рядом с ним.

— Теперь лучше?

— Бесконечно.

Она вздохнула от удовольствия.

— Над чем вы смеялись?

Рэймонд предоставил ответ.

— Над тем, каким собственником был Гален по отношению к Франсин, когда она только родилась.

Эстер усмехнулась.

— Он действительно немного перегнул палку, не так ли? Он даже мне не давал ее подержать в начале. Макси пришлось напомнить ему, что мамы нужны малышам хотя бы для кормления, и он с большой неохотой отдал ее. С двумя другими девочками он вел себя немного лучше, но ненамного.

Господи, как же я рад снова их увидеть, подумал Рэймонд. Хотя Галено родился в Новом Орлеане, теперь он называл Мичиган своим домом. Двое мужчин знали друг друга с детства. В неспокойные годы аболиционистов они были частью Подпольной железной дороги, которая вела беглецов на север. Разъяренные рабовладельцы выдали ордера на их арест за то, что было названо «преступлениями против Юга», и предложенная награда сделала каждого человека на вес золота для диких банд работорговцев, бродивших по Северу. На самом деле, если бы не ловцы рабов, Галено и Эстер, возможно, никогда бы не встретились. Она спрятала его в своем подвале после того, как он был жестоко избит группой наемных убийц, и к тому времени, когда он достаточно оправился, чтобы Рэймонд и его малыши забрали его домой, он уже влюбился.

— Что привело вас сюда? — спросил Рэймонд.

— Ты, — ответила Эстер. — Твоя мать написала нам о твоей свадьбе. Я очень обижена, что нас не пригласили.

— Раз вы прибыли сюда так быстро, она, должно быть, написала вам, как только была согласована помолвка.

— Да, так и было, и мы немедленно заказали билет на юг.

Рэймонд был благодарен своей матери за то, что она организовала это воссоединение, но ему было интересно, как много из их истории она рассказала.

Эстер, должно быть, заметила эмоции, отразившиеся на его лице, потому что спросила:

— В чем дело?

Галено наклонился вперед.

— Почему такой мрачный? Только не говори мне, что невеста похожа на медведя.

Рэймонд сверкнул глазами.

Галено ухмыльнулся.

— Я так понимаю, что это не так. Так в чем дело?

Эстер предостерегающе спросила:

— Рэймонд, ты ведь не обрюхатил дочь какого-нибудь бедного вольноотпущенника и не был вынужден жениться на ней, не так ли? Джулиана написала, что она бывшая рабыня.

— Она также сказала, что ты влюблен, Рай, — добавил Галено.

Взгляд его потемнел еще больше.

Галено посмотрел на человека, которого любил как брата, и начал смеяться.

— Ты реально влюблен, не так ли? Малышка, посмотри на его лицо. Ты насколько несчастен?

Рэймонд не ответил.

— Она ненавидит землю, по которой ты ходишь? Это безответная любовь?

Эстер посмотрела на мужа.

— Прекрати, Гален.

— О, нет. Только не после того, как он мучил меня из-за тебя. Выбирай. Или ты рассказываешь мне эту историю, Рай, или, да поможет мне бог, я пойду прямо к Джулиане и спрошу ее. Она мне все расскажет.

Рэймонд знал, что Галено вряд ли посочувствует его бедственному положению, но он доверил бы ему свою жизнь. Несмотря на то, что Галено веселился за счет Рэймонда, Рэймонд ценил его советы почти так же высоко, как дружбу.

Итак, он рассказал историю, начав со своей первой встречи с Сэйбл и заканчивая свадьбой и расставанием с Мюриэль.

Эстер уставилась на него, широко раскрыв темные глаза.

— Ты променял свою любовницу на женщину, которая, возможно, была шпионкой повстанцев?

Галено, казалось, ничего не мог с собой поделать. Он так сильно смеялся, что чуть не свалился с дивана.

Эстер, изо всех сил стараясь сдержать смех, хлопнула мужа по колену.

— Прекрати, Гален. Это серьезно.

Она повернулась к нахмурившемуся Рэймонду.

— Когда я смогу с ней встретиться?

— Сейчас, кажется, самое подходящее время. Я поклялся держаться от нее подальше, но не могу этого сделать.

Галено взвыл от смеха.

Рэймонд посмотрел на своего смеющегося друга, по щекам которого теперь катились слезы веселья.

— Если повезет, он умрет со смеху по дороге туда. Пойдем, Эстер. Я провожу тебя до кареты.

Когда Сэйбл вернулась к Джулиане, уже стемнело. Последнюю часть дня она провела во Фритауне, растущем городе лачуг и палаток на другом берегу реки. По сообщениям, там видели ребенка, которого она искала весь день, но после почти двухчасовых расспросов Сэйбл и ее кучер сдались. Ее подол и туфли были покрыты грязью. Из-за того, что ей пришлось залезть в заброшенный товарный вагон, который сироты иногда использовали как ночлежку, платье, которое она носила для чего угодно, только не для работы в саду, было испорчено. В то время Сэйбл не заботилась о внешнем виде; ее единственной целью было найти ребенка, маленькую девочку, но теперь, видя множество карет, припаркованных перед домом, в том числе и коляску ее мужа, Сэйбл почти пожалела, что у нее не было более спокойного дня.

Дом был полон людей. В гостиной сидели Джулиана, все ее сыновья, кроме Арчера, и мужчина с женщиной, которых Сэйбл не узнала. Атмосфера казалась такой праздничной, что Сэйбл попыталась вспомнить, был ли сегодня день рождения у кого-то из членов семьи, или упоминала ли Джулиана о какой-то встрече утром. Неужели она забыла об этом, потому что думала о страстной ночи, которую провела с Рэймондом?

Раздался голос Джулианы:

— А, вот и она, ребята.

Сэйбл прошла дальше в гостиную. Ее глаза тут же встретились с глазами мужа. Он заметил, что она вся в грязи, и, улыбнувшись, покачал головой.

Бо, стоявший с бокалом коньяка в руке, спросил:

— Чем ты, черт возьми, занималась, сестренка? Искала золото?

Вскоре другие сорванцы начали выдвигать другие версии, объясняющие ее растрепанное состояние, каждая из которых была нелепее предыдущей. Уже привыкшая к их ироничному юмору, Сэйбл налила себе стакан лимонада и сказала:

— Вы все ошибаетесь. Я играла в товарном вагоне во Фритауне.

— Искала еще детей? — серьезно спросила Джулиана.

Сэйбл кивнула.

Джулиана взяла грязную руку Сэйбл в свою.

— Ты будешь благословлена за все, что делаешь. Пойдем, я познакомлю тебя со старыми и дорогими друзьями Рэймонда.

Рэймонд поставил свой бокал на стол и проклял себя за то, что любит эту женщину. Даже покрытая грязью, она заставляла его сердце учащенно биться.

— Сэйбл, я хотел бы познакомить тебя с Галено Вашоном и его женой Эстер. Это моя жена, Сэйбл.

Эстер протянула руку в черной перчатке.

— Я рада познакомиться с тобой, Сэйбл.

— И я.

Галено склонился над ее рукой и поцеловал ее.

— Я действительно рад, что моя мечта сбылась.

Сбитая с толку, она посмотрела на Эстер, которая ответила:

— Не обращай на него внимания. То, что Рэймонд женился, привело его в некоторое замешательство.

Затем Галено спросил:

— Прекрасная леди, не согласишься ли ты поужинать с нами сегодня вечером?

Сэйбл посмотрела на Рэймонда, и тот ответил:

— Решение за тобой. Я бы хотел пойти, но если день был для тебя долгим, то можно поужинать завтра.

— Ужин звучит заманчиво, — ответила Сэйбл. — Дайте мне умыться, и я сейчас спущусь.

Наверху, в своей комнате, Сэйбл поспешно разделась до нижнего белья. Она мыла перепачканное лицо и руки, когда вошел Рэймонд.

При виде него у нее учащенно забилось сердце, и она задумалась, будет ли он оказывать на нее такое же воздействие до конца своих дней.

— Я уверена, что твоя мама учила тебя сначала стучать, — сказала она.

— Она так и сделала.

Он закрыл за собой дверь и вошел в комнату. Как всегда, его присутствие заполнило пространство, заставив Сэйбл вспомнить, как они занимались любовью.

— Если ты пришел, чтобы поторопить меня, я стараюсь мыться так быстро, как только могу.

— Нет, я пришел сказать, что ты можешь не идти, если не хочешь.

— Ты хочешь, чтобы я осталась дома? — тихо спросила она. Она знала, что ее сердце разобьется, если он скажет «да», но выражение ее лица оставалось непроницаемым.

— Нет. Я хочу, чтобы ты познакомилась с моими друзьями.

Его небольшое признание застало ее врасплох.

— Куда мы идем? — спросила она, стараясь не обращать внимания на его горячий взгляд. Ей нужно было знать, чтобы выбрать подходящую одежду.

Рэймонд открыто разглядывал ее мягкие формы, так как она была одета только в сорочку и панталоны.

— Думаю, к Арчеру.

Сэйбл подошла к шкафу и достала оттуда простое, но элегантное платье. Надевая его, она призналась:

— Жаль, что у меня нет времени принять ванну. После такого дня я бы с удовольствием приняла настоящую ванну.

— Я наберу тебе ванную, когда мы вернемся.

Желание охватило Сэйбл, острое и жгучее.

— А теперь одевайся поскорее. Я подожду внизу.

Когда он ушел, она все еще не могла прийти в себя.

В ресторане отеля Арчера подавали превосходные блюда, и он был одним из самых популярных и модных заведений для свободных чернокожих в городе. Благодаря своей репутации, здесь никогда не было недостатка в посетителях, и сегодняшний вечер не стал исключением. Знакомство с владельцем помогло, и им выделили столик в одном из задних залов.

Они провели вечер, смеясь, разговаривая и предаваясь воспоминаниям. Сэйбл обнаружила, что Эстер ей очень нравится. Ей также нравилось общество Галено. Было очевидно, что Вашоны все еще очень любят друг друга после шести лет брака и троих детей. Они так смотрели друг на друга, что Сэйбл позавидовала их отношениям. Из-за недоверия Рэймонда, нависшего над ее собственным браком, как грозная туча, она сомневалась, что они когда-нибудь смогут достичь такой близости.

Когда официант убирал тарелки с ужина, он сказал Сэйбл:

— Месье Раунданез хотел бы угостить вас десертом.

Рэймонд повернулся на стуле так, чтобы видеть журналиста в другом конце зала. Луи-Шарль вежливо кивнул. Рэймонд коротко кивнул в ответ, прежде чем снова повернуться к жене.

— Почему он угощает тебя десертом?

— Это его способ отблагодарить меня за то, что я работаю с детьми. Он покупает мне десерт по крайней мере три раза в неделю.

Рэймонд нахмурился.

Сэйбл решила не обращать внимания на своего шокированного мужа и смеющегося Галено Вашона и ответила на вопрос официанта.

— Да, Джордж, я буду десерт.

Джордж улыбнулся.

— Да, мадам.

После того, как Джордж принял заказы на кофе и десерт от всех остальных сидевших за столом, Рэймонд спросил ее:

— Ты знаешь официантов по имени?

— Да. Я почти каждый день обедаю здесь с Арчером. Это ресторан твоего брата, Рэймонд.

Рэймонд снова взглянул на Луи-Шарля Раунданеза. Раунданез ухмыльнулся, и Рэймонд фальшиво улыбнулся в ответ. Он повернулся к жене, удивляясь, почему вдруг так разозлился. Он знал, что она неустанно трудится на благо сирот, но понятия не имел, что у нее появилось так много друзей в обществе и она стала так часто появляться на публике. Чего еще он не знал о своей жене?

Джордж принес десерт, кофе и коньяк. Он положил перед Рэймондом, Галено и Эстер кусочки орехового пирога, но Сэйбл получила совсем другой десерт.

— Сэйбл, что это? — спросила Эстер. — Выглядит чудесно.

Джордж сам ответил на ее вопрос.

— Шеф-повар назвал это блюдо «Клубника дю Сабле», в честь мадам.

Ошеломленный Рэймонд спросил:

— У тебя есть фирменный десерт?

— Это не то, о чем я просила, но да. Однажды шеф-повар приготовил этот десерт, и Арчер назвал его в мою честь, потому что знает, как сильно я люблю клубнику.

Рэймонд почувствовал, как напряглись его челюсти. Он глубоко вздохнул, пытаясь расслабиться. Не стоит впадать в ярость от ревности; Сэйбл, несомненно, сочтет его сумасшедшим, а Галено будет так хохотать, что его придется увезти. Он заметил, что Эстер пристально, понимающе смотрит на него, словно может заглянуть в его сердце.

Да, он ревновал, ревновал ко всем, с кем Сэйбл когда-либо разговаривала или кого она одаривала своей улыбкой. Ему хотелось подойти к Раунданезу и потребовать, чтобы он никогда больше не покупал десерт его жене. Он хотел ударить шеф-повара, и Арчера тоже. Менее чем за два месяца она стала настолько известной и любимой, что мужчины покупали дл нее десерты с клубникой, покрытые золотистой меренгой, а он ни черта об этом не знал!

Рэймонда охватила такая буря эмоций, что он почувствовал острую потребность подышать свежим воздухом. Он резко встал и, извинившись, вышел из-за стола.

Сэйбл смотрела, как он скованно уходит. Она понятия не имела, что с ним, но предположила, что его волнение связано с ней. Она посмотрела на его друзей, надеясь, что они не заметят ее разочарования, и спросила Эстер о ее трех дочерях. Когда Эстер начала перечислять их имена, Галено извинился и отправился на поиски Рэймонда.

Оставшись одни за столом, Сэйбл и Эстер некоторое время сидели молча, каждая была погружена в свои мысли, затем Эстер тихо спросила Сэйбл:

— Ты его очень любишь, не так ли?

Сэйбл улыбнулась горько-сладкой улыбкой.

— Неужели это так очевидно?

Эстер кивнула.

— Я надеялась скрыть это.

— Почему?

— Потому что он не любит меня и, вероятно, никогда не полюбит.

Затем она добавила:

— Поскольку наши мужья такие близкие друзья, я полагаю, он рассказал вам историю нашего прошлого?

— Да.

— И что он считает, что я причастна к краже документов генерала Шермана?

— А ты была причастна?

— Нет.

Сэйбл почувствовала, что Эстер поверила ей, но ничего не ответила. Вместо этого Эстер тихо сказала:

— Рэймонд тоже очень тебя любит.

Сэйбл слабо улыбнулась.

— Хоть это и неправда, но мне приятно это слышать.

— Я говорю правду, Сэйбл. Я знакома с ним не так давно, как Гален, но я знаю Рэймонда Левека так, как не знает Гален. Я упоминала, что он крестный отец всех моих девочек?

— Всех?

— Да, и я отказываюсь, чтобы крестным отцом был кто-то другой. Если что-нибудь случится с Галено или со мной, я знаю, Рэймонд позаботится о том, чтобы мои дети ни в чем не нуждались, он будет любить их так же сильно, как если бы они были его собственными.

— Как давно они знают друг друга?

— С тех пор, как они были мальчишками здесь, в Новом Орлеане. До войны они были кондукторами на Подземной железной дороге и увезли много рабов на Север. Мой Гален носил громкое имя Черный Дэниел, чтобы скрыть свою истинную личность. За его и Рэймонда головы были обещаны очень большие награды за то, что было известно, как «преступления против Юга».

Сэйбл была впечатлена.

— Он никогда не рассказывал мне об этом периоде своей жизни.

— Конечно, они оба склонны к преувеличениям, но они очень серьезно относились к роли, которую сыграли. Я уверена, что Рэймонд рассказал бы тебе, если бы ты спросила.

— Я не знаю, — с сомнением произнесла Сэйбл. — Интересно, сможем ли мы когда-нибудь так же непринужденно общаться друг с другом, как вы с Галеном. Если бы был способ привести Бейкера сюда и заставить его рассказать Рэймонду правду, я бы это сделала.

— Но сейчас ты этого сделать не можешь, так позволь любви укрепить доверие, в котором вы оба нуждаетесь. Моя гордость была препятствием, которое разделяло нас с Галено, но его любовь заставила меня забыть об ней, так же как любовь заставит Рэймонда забыть о своем недоверии.

— Хотелось бы в это верить.

— Тогда верь. Он ушел отсюда, потому что ревнует тебя к людям, которые оказывают тебе внимание. Он влюблен. Используй этот факт. Соблазни его в темной карете — это всегда срабатывает с Галено. Соблазняй его, заставь его так страстно желать тебя, что он не будет думать ни о чем, кроме тебя. Оба наших мужчины очень, скажем так, талантливы в постели, но они также очень игривы, как тигрята или щенки. Поиграй с ним. Мы с Галено лепим куличики из грязи.

— Куличики из грязи!

— Да. Я никогда не лепила их, пока Гален не показал мне, как это делается. Теперь приготовление куличиков из грязи — очень важная часть нашего брака.

Сэйбл повторила:

— Куличики из грязи.

— Да, — гордо подытожила Эстер.

— Когда мы лепим их, мы забываем о повседневных заботах. Мы играем, разговариваем, иногда даже спорим, но это время стало для нас особенным, чтобы побыть наедине друг с другом.

Их разговор прервал журналист Раунданез, который подошел познакомиться с гостьей Сэйбл. Она представила его Эстер, и обе дамы пригласили его присесть и поболтать.

Выйдя на улицу, Рэймонд глубоко вдохнул ночной воздух и задумался, что, черт возьми, с ним не так. Раунданез был его другом, Арчер — братом, но он так ревновал их обоих, что едва мог видеть.

Галено подошел к нему и со всей серьезностью спросил:

— Ты болен, брат мой?

— Нет. Я схожу с ума.

— Любовь может сделать это с тобой.

Рэймонд нетерпеливо вздохнул.

— Мужчина когда-нибудь присылал твоей жене десерт?

Галено усмехнулся.

— Нет, если ему жизнь дорога.

Рэймонд знал, что Галено на самом деле не это имел в виду, но позволил себе легкую улыбку.

— Это просто сводит с ума. От одного взгляда на нее мне становится больно.

— Она твоя жена, Рай. Она должна вызывать в тебе бурные эмоции. Я не понимаю, почему ты изо всех сил стараешься держать ее на расстоянии — она умная, красивая. Очевидно, что она любит тебя, так в чем же твоя проблема?

— Могу ли я доверять ей?

— Ой.

Воцарилось молчание, пока оба мужчины стояли в темноте.

Наконец Галено сказал:

— Лично я, проведя с ней сегодняшний вечер, не могу представить ее иначе, как жертвой обстоятельств.

— А если это не так?

— Тогда она разобьет тебе сердце.

— Вот именно.

Они через многое прошли вместе, но любовь оказалась гораздо более опасным испытанием, чем любое из их предыдущих приключений.

— Так вот что ты чувствовал, когда ухаживал за Эстер?

— Да, и, насколько я помню, ты не очень-то сочувствовал мне.

— Приношу свои глубочайшие и искренние извинения. Я понятия не имел.

Галено ухмыльнулся.

— И что же ты собираешься делать с очаровательной Сэйбл?

— Сдамся. Честно говоря, это все, что я могу сделать. Я просто надеюсь, что позже не выяснится, что я женат на черной вдове.

Галено похлопал его по спине.

— Все получится. Вот увидишь.

Прежде чем они успели вернуться внутрь, к ним подошел Арчер и сухо произнес, растягивая слова:

— Пока вы, два старых козла, тут обсуждаете Бог знает что, волки внутри кружат вокруг ваших дам, как вокруг ягнят.

Рэймонд посмотрел на Галено.

— Как насчет того, чтобы поспорить, что он будет следующим?

— В чем? — спросил Арчер.

— Следующим, кого пронзит стрела Купидона.

Арчер расхохотался.

— О, нет. На свете нет женщины, которая могла бы заставить меня отказаться от моих любовниц. Одна из них разбирается в травах, и она гарантирует, что я останусь неуязвимым.

— Из уст младенца… — сказал Галено.

Рэймонд добавил:

— И сопляков. Давай прогоним волков с пастбища.

Описание Арчера оказалось точным. Вокруг стола столпились большинство подходящих, а в некоторых случаях и не очень подходящих мужчин в зале. Поскольку ресторан Арчера обслуживал только богатых и влиятельных представителей элиты, волки были видными горожанами. Там, конечно, был газетчик Луи-Шарль Раунданез, а рядом с ним братья Базиль, Альберт и Джон, совладельцы самого крупного и прибыльного бизнеса по производству сигар в Новом Орлеане. За внимание дам также боролись Жак Ламотт, архитектор, сколотивший небольшое состояние на восстановлении города, фармацевт Джозеф Боумен и энергичный молодой человек, которого Рэймонд не знал.

— Джентльмены, не могли бы мы присоединиться к нашим женам?

Вежливая, но твердо произнесенная просьба Рэймонда разделила их, как Красное море.

— Спасибо.

Когда Рэймонд и Галено заняли свои места, фармацевт Джозеф Боумен сказал:

— Рад вас видеть, Левек. Мы уже начали сомневаться, действительно ли вы женаты на нашей очаровательной Сэйбл. Мы редко видим вас вместе.

Рэймонд окинул взглядом высокого худощавого мужчину, прежде чем ответить:

— С этого момента я обязательно исправлю это впечатление.

Сэйбл оторвала взгляд от молодого поэта, который так преданно стоял на коленях рядом с ней, и оценила своего мужа. Он все еще был напряжен от сдерживаемых эмоций, но теперь в его глазах горел жар, пламя, которое опаляло ее в тех местах, к которым прикасался только он.

Остальные мужчины по очереди выражали радость от того, что снова видят Рэймонда. Большинство из них знали и Галено и пожимали ему руку, приветствуя его возвращение домой. Пожелав спокойной ночи, они разошлись по своим столикам — все, кроме молодого человека, который все еще стоял на коленях рядом с Сэйбл. Он что-то торопливо писал на клочках бумаги и передавал их Сейбл для прочтения.

Рэймонд наблюдал и ждал несколько мгновений, но, поскольку внимание Сэйбл по-прежнему было полностью поглощено им, он тихо окликнул ее:

— Моя королева…

Она тут же подняла глаза. Он никогда раньше не обращался к ней «моя королева» на публике, и от этого у нее перехватило дыхание.

— Кто он?

Молодой человек встал и заявил:

— Я Гаспар Кадет, и я влюблен в вашу жену. Такой прекрасной женщине, как Сэйбл, не пристало иметь такого невнимательного мужа, как вы, месье.

Сэйбл ахнула.

— Гаспар!

Он оборвал ее.

— Нет, Сэйбл, он вас не заслуживает. Выбирайте оружие.

Гален начал смеяться примерно на середине страстного монолога Гаспара, и к этому моменту в его глазах появились слезы.

Эстер, казалось, была потрясена не меньше Сэйбл.

Рэймонд взглянул на серьезное юное лицо поэта и, не повышая голоса, сказал:

— Я советую тебе взять свои карандаши и бумажки и уйти отсюда, пока я не встал. Потому что, если я все же встану, тебе понадобится что-то гораздо более опасное, чем оружие, чтобы я не вышвырнул тебя на улицу

Глаза Гаспара расширились. Очевидно, он начал понимать, что человек, которому он так легкомысленно бросил вызов, действительно опасен, потому что больше не произнес ни слова. Вместо этого он поклонился в сторону Сэйбл и поспешно ретировался.

Галено вытер глаза салфеткой.

— Это была лучшая поездка за долгое время, малышка. Когда же второй акт, Рай?

Рэймонд мог только улыбнуться в ответ на энтузиазм своего друга. Затем он спросил свою жену:

— Где ты познакомилась с Гаспаром Храбрым?

— В приюте, где я провела свой первый день. Я понятия не имела, что он питает ко мне такие сильные чувства.

— Поэты часто бывают страстными, — предположила Эстер.

— Что ж, его страстность едва не стала причиной его боли, — съязвил Рэймонд. — Выбирай оружие, в самом деле. Ты можешь в это поверить, Галено?

Галено снова начал хохотать.

— Выражение твоего лица было бесценным, брат мой, бесценным.

Рэймонд проигнорировал его и повернулся к своей золотоволосой жене.

— Сколько еще придворных шутов мне придется изгнать, прежде чем мой трон будет в безопасности, Сэйбл?

Не в силах удержаться от поддразнивания, она протянула:

— Сотни.

Он ухмыльнулся.

— Что он там писал?

— Стихи о любви.

— Давай послушаем одно, — предложил Рэймонд.

— Ты уверен? Я бы не хотела, чтобы беднягу Гаспара подвесили за ноги.

— Я обещаю держать себя в руках.

Сэйбл взяла в руки одну из записок Гаспара и прочитала:

— Твоя красота ослепляет мою душу. У меня перехватывает дыхание при виде тебя, я поражен твоей улыбкой; пойдем со мной в рай, и я буду дорожить тобой, так как ты будешь моей.

— По-моему, это прекрасно, даже если рифма сбилась, — нарушила молчание Эстер. Она повернулась к Галено. — Почему ты никогда не пишешь мне любовных стихов?

— Потому что ты предпочитаешь куличики из грязи.

— Как же ты прав, прости меня.

Сэйбл, почувствовав вспыхнувшее между Вашонами желание, спросила Рэймонда:

— Ты хочешь, чтобы я прочитала еще что-нибудь?

— Нет.

У Рэймонда не было желания слышать слова другого человека, отражающие чувства в его собственном сердце.

В конце концов вечер подошел к концу, и обе пары обменялись крепкими прощальными объятиями. Поскольку Галено и Эстер жили в отеле Арчера, им нужно было всего лишь подняться по лестнице, чтобы оказаться в своих апартаментах. Они собирались пробыть в Луизиане еще как минимум неделю, и Вашоны и Левеки поклялись встретиться снова на следующий день.